Текст книги "Нежданное счастье"

Автор книги: Сьюзен Дай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Мария видела, что Холди не очень-то верит в собственные слова. Что же касается ее самой, то она с ранних лет узнала, что в действительности жизнь может быть несправедливой. Очень несправедливой.

За последний год они вместе с Паркером проделали огромную работу, чтобы возродить «Магазин Уэстбрука». В ближайшее время он начал бы приносить прибыль. Но не было никакой гарантии, что новому владельцу, если магазин будет продан, потребуются услуги Марии. Дэниел может даже решить, что выгоднее будет просто закрыть магазин, сбросив все товары из него дилеру, и продать помещение в центре города.

В течение двух недель, прошедших со смерти Паркера, Мария тешила себя надеждой, что ничего не изменится. Что наследник Паркера просто оставит все как есть. И пока наследник не появлялся, было очень легко в это поверить.

По крайней мере ей нравилось верить в это.

Двумя неделями раньше, на похоронах Паркера, она видела Дэниела, но со спины и издалека. Из-за большой толпы соболезнующих и быстрого отъезда Дэниела у Марии даже не было возможности выразить ему свое соболезнование. Она думала, что он остановится в «Уэстбруке», пока будет в городе, но он этого не сделал.

Конечно, Мария продолжала ожидать какого-то официального известия от Дэниела – какой-нибудь бумаги, сообщающей ей, куда пересылать чеки и тому подобное, за дом и антикварный магазин. Но ничего не было.

До сегодняшнего вечера. Зато теперь Дэниел прибыл сам.

Мария была в ужасе от того, что его приезд может снова отбросить ее туда, где она была год назад, когда умер Квентин. Одна с тремя детьми, без работы и без дома.

К двадцати семи годам для Марии стало привычным делом начинать все сначала. Она не любила вспоминать, во скольких приемных семьях она жила ребенком. А потом попытки Квентина сделать карьеру бросали их по всей стране.

Когда он умер, Мария решила в последний раз попытаться начать новую жизнь, выбрав для этого Грэнбери. Привлекательный и уютный, с отреставрированной центральной городской площадью, сверкающим озером и очаровательными старинными домами, он казался идеальным местом для того, чтобы растить ее детей.

Она нашла Паркера и его антикварный магазин – ответ на ее молитвы. Квентин, несмотря на многообещающую карьеру, оставил семью в долгах и без страховки.

В Грэнбери Мария попыталась оставить всю боль в прошлом. Аманда пошла в подготовительный класс, Лорен с нетерпением готовилась поступить туда будущей осенью. А Рори, которому сейчас год – он родился всего за несколько педель до внезапной смерти своего отца, – не помнил, что жил где-то еще.

В прошлом году Мария создала новый мир – для себя, для девочек и Рори, и даже для Холди. Старушка настояла на том, чтобы переехать с ними в Грэнбери после смерти Квентина. Она отказалась от большого жалованья, которое платил ей Квентин, и согласилась на гораздо меньшую сумму, которую могла теперь позволить себе Мария, заявив, ЧТО хочет быть там, где может им понадобиться.

Мария не представляла свою жизнь без помощи Холди. Холди была просто сокровищем – и так же, как и дети, она теперь зависела от Марии.

У Марии онемела спина от напряжения. Она не могла разочаровать свою семью. Она не собиралась сдаваться без борьбы.

– Я бы не сказала, что жизнь так уж справедлива, – вдруг сказала она Холди. – Но я точно знаю, что ее можно сделать такой. Если Дэниел Уэстбрук собирается продать дом и магазин, я просто обязана заставить его передумать.

– Вот и молодец, – поддержала Холди.

Мария начала обдумывать план.

– Семья Уэстбрук обосновалась в этом городе больше ста лет назад, – подчеркнула Мария, думая вслух. – Он должен быть сумасшедшим, чтобы порвать такие узы, связывающие его с прошлым. – Мария была рада, что ее слова прозвучали уверенно. Она не хотела заставлять Холди беспокоиться.

– Конечно! – согласилась Холди. – Кроме того, когда этот парень увидит, как ты все изменила в магазине, он будет поражен.

– Надеюсь, что так. – «Уэстбрук» еще не совсем вышел из кризиса – но Мария знала, что дела пойдут успешно. Если только Дэниел не выбьет почву у нее из-под ног. У всей ее семьи. – Я не хочу начинать все сначала – опять.

Холди ободряюще обняла ее.

– Тебе и не придется, – заявила она, отпуская ее. – Это просто невозможно. Ты уже столько вынесла! – Она улыбнулась, ее широкое морщинистое лицо приобрело обычное веселое выражение. – Если ничего не получится, – добавила Холди, подмигнув, – у нас всегда есть под рукой сковородка. – Она взяла стакан с водой. – Лучше я отнесу это Лорен, пока она сама не прибежала за ним.

Холди покинула кухню с таким видом, будто все в надежных руках – руках Марии. Но у Марии не было такого оптимизма.

Мария смотрела вслед Холди. Беспокойство снова накатило на нее, когда она осталась одна. Она мерила шагами кухню, ее босые ноги мягко и неслышно ступали по гладкому деревянному полу.

Ожидая, когда чайник закипит, Мария остановилась перед огромным, от пола до потолка, окном в обеденной нише. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, она взглянула в темноту за окном и закрыла глаза.

Она солгала Холди.

Мария хотела начать все сначала. Правда была в том, что она не знала, сможет ли.

Дэниел сидел на диване, постукивая пальцами по колену. В кухне стало тихо после внезапного взрыва хохота, донесшегося и до гостиной.

Пожилая женщина присоединилась к Марии, когда та готовила чай. Пройдя туда и обратно через гостиную мимо Дэниела, она не сказала ему ни слова. Над чем это они так смеялись? Над ним – загнанным в угол сковородкой и битой?

Дэниел решил, что не стоит чувствовать себя уязвленным ситуацией. Он не ожидал найти в доме толпу народу. Но поскольку среди них была прекрасная Мария Баррет, как он мог жаловаться?

Она поразила его своим разительным отличием от женщин, которых он знал, – таких, как Соня. Соня как-то заявила ему, что не собирается заводить детей, чтобы не испортить фигуру. Это привело к окончательному разрыву их отношений.

До тех пор, пока Соня не подняла этот вопрос, Дэниел сам никогда особенно не задумывался о детях, всегда слишком занятый карьерой. Он и сейчас не был уверен, что мог бы стать хорошим отцом, но вполне допускал такую мысль.

Материнство, решил он, очень идет Марии Баррет.

При этой мысли Дэниел встал, вышел в холл и прошел дальше в глубину дома. Осторожно приоткрыв кухонную дверь, ОН с интересом заглянул внутрь. Слова застряли у него в горле, когда он увидел Марию, стоящую у окна, прижавшись лбом к стеклу: длинные волосы упали на лицо, обрамляя нежные щеки, глаза закрыты. Ее плечи опустились, как будто бы груз, лежащий на них, вдруг стал слишком тяжелым. Дэниел ощутил растущее чувство вины. Догадывалась ли она о его планах продать дом? Неужели этот дом значит для нее так много?

Он вспомнил ту решимость, с которой она ворвалась в комнату, защищая своих детей. Огонь в ее синих глазах доказывал, что она никому не позволит причинить вред тем, кого она любит. Глядя на нее сейчас, он чувствовал, что этот огонь не вырвется наружу без серьезной причины.

Дэниелу вдруг стало интересно, как часто Марии приходится защищать ее небольшую семью от враждебного мира. Ему не понравилась эта мысль, ведь сейчас он оказался олицетворением того, от чего она должна защищаться. Защищать себя, детей и Холди.

Чайник засвистел. Дэниел юркнул обратно в гостиную.

Он не хотел, чтобы Мария видела его.

И хотел бы никогда не встречать ее.

Глава 3

Мария вошла в гостиную, неся поднос, нагруженный чайником, сахаром, чашками и блюдцами. Несколько пакетиков разных травяных чаев были сложены с одной стороны подноса.

Она поставила поднос на кофейный столик и уселась в мягкое кресло напротив Дэниела, сидящего на диване. Она тут же почувствовала его мужской запах. Так пахнет смесь прохлады и свежести. Так пахнут красные листья, кружащиеся в осеннем воздухе. Это показалось ей ужасно привлекательным и таким же обезоруживающим, как и его глаза цвета виски.

Мария попыталась сосредоточиться на чае, задавая себе вопрос, как долго она сможет сохранять самообладание.

– Какой чай вы предпочитаете? – спросила она. – Есть цветочный с медом, апельсиновый, ягодный.

Он пожал плечами:

– Любой.

Она выбрала цветочный с медом. Неудивительно, подумал Дэниел. У нее васильковые глаза и такой замечательный медовый запах.

Внезапно ему захотелось стать пчелой.

Он чуть было не рассмеялся из-за этой нелепой мысли, но сохранил спокойствие. Тем более что сама она выглядела предельно серьезно, как будто ожидала, что ужасная новость может оглушить ее в любую минуту.

– Я прошу прощения за то, что… вломился и перепутал всех, – сказал Дэниел, стараясь сгладить неловкость.

Лицо Марии слегка порозовело при его словах. Это придало нежным чертам более яркие краски. Она встретилась с ним взглядом, но ее васильковые глаза были холодны.

– Я надеюсь, вы понимаете нашу реакцию, – сказала она, передавая ему чашку. – Мы немного испугались. – Тут Мария улыбнулась. Это была не простая усмешка, а настоящая широкая улыбка. Все ее лицо засветилось, как солнце, внезапно выглянувшее из-за тучи. – У меня довольно тяжелая бита, – пошутила она.

– Я гораздо больше испугался сковородки, – сказал Дэниел и широко улыбнулся ей в ответ. Было невозможно не улыбнуться.

– Холди на самом деле очень добрая. Вы это поймете, как только узнаете ее получше, – пообещала Мария.

Дэниел кивнул, зная, что вся эта болтовня нужна только для того, чтобы оттянуть разговор о цели его приезда в город. Он должен был перейти к делу независимо от того, приятно это или нет.

– Я понятия не имел, что Паркер сдал дом, – сказал он резко, затем сделал глоток чая и внимательно посмотрел на Марию. Ее беззаботная улыбка исчезла, и он снова подумал, догадывается ли она о его намерениях.

– Не думаю, что он сдавал его раньше, – объяснила Мария. – Но по-моему, с тех пор как он не жил здесь, он не видел для этого особых пре…

– Не жил здесь? – перебил Дэниел. – Он жил в этом доме с момента рождения!

Мария взглянула на него.

– Я знаю, – согласилась она. – Он был очень привязан к этому дому. Но после смерти Эммы ему стало тяжело находиться здесь одному. – Жена Паркера умерла всего за год до приезда Марии в Грэнбери.

Брови Дэниела сдвинулись.

– Где же Паркер жил?

– В небольшой квартирке над антикварным магазином. Он не мог вынести жизни в доме без Эммы.

Дэниел удивленно хмыкнул. Он был на похоронах Эммы, но с тех пор почти не разговаривал с Паркером.

– Я этого не знал, – сказал он тихо.

– А вы спрашивали? – мягко поинтересовалась Мария.

Дэниел не хотел отвечать. Он чувствовал себя мерзавцем.

– Мы не были близки, – объяснил он извиняющимся тоном. Он мог сосчитать по пальцам одной руки моменты, когда они с Паркером разговаривали один на один. Они и встречались-то в редких случаях.

– В общем-то это меня не касается, – сказала Мария. – Я просто хотела объяснить, как здесь обстояли дела. – Она взглянула ему прямо в глаза: – Что вы собираетесь сделать с домом?

Ее слова звучали тревожно. Мария как будто боялась его ответа. В глубине ее синих глаз затаился страх. Ему даже отчасти понравилось, что она прямо задала ему вопрос.

Неразумно давать ей беспочвенную надежду, решил Дэниел.

– Я приехал сюда в небольшой отпуск, – начал он медленно, – чтобы изучить местный рынок недвижимости и узнать, в каком состоянии находится дом. – Помолчал и добавил: – Я собираюсь выставить его на продажу.

Вот так, подумал Дэниел. Вот и все. Теперь она должна искать новый дом.

Мария закусила нижнюю губу. Тревога заострила ее черты. Чувство вины Дэниела снова ожило.

Это просто дом, напомнил он себе. Черт возьми, он мог бы даже попытаться помочь ей найти другое жилье, если у нее возникнут проблемы.

– А магазин? – спросила она. В голосе ее была неуверенность.

Слишком сильная неуверенность.

Дэниел прищурился:

– Антикварный магазин? Конечно, я его тоже продам. – Он не слишком много размышлял об этом. Он был в магазине Паркера всего раз или два. «Магазин Уэстбрука» представлял собой пыльное, тесное помещение в центре города, набитое треснувшими тарелками и сломанной мебелью – ничего, кроме бесценного хлама. По словам адвоката Паркера, все последние годы магазин почти не приносил прибыль. Паркер был просто сентиментально ему предан, так же как и дому.

Дэниел смотрел на вещи иначе. Он рассматривал собственность только с точки зрения возможной выгоды. И он был слишком занят процветающим «Техас интерьерз» в Далласе, чтобы отвлекаться на антикварный магазин и старый дом.

– Значит, вы уже все решили, – тихо сказала Мария.

Тревога в ее глазах сменилась болью.

Внезапно его осенило. Адвокат говорил что-то о том, что Паркер в прошлом году нанял нового управляющего…

Дэниел почувствовал себя круглым идиотом.

Марии даже не нужно было ничего говорить. Он знал. Его планы не только лишат ее жилья. Она потеряет и работу тоже!

Фарфоровая чашка Марии дребезжала на блюдце, когда она ставила ее на мраморный кофейный столик. Дэниел воплотил в реальность самый страшный ее кошмар.

– Вы не можете продать «Уэстбрук» сейчас! – Эти слова вырвались у Марии помимо ее воли. Она попыталась взять себя в руки. – Извините, я не хотела кричать.

Дэниел ничего не ответил, просто пристально смотрел на нее, будто ждал продолжения.

– Вы… просто огорошили меня этим известием, – смущенно объяснила Мария, сожалея о своей вспышке.

– Вы ведь и есть тот самый управляющий, который занимался магазином вместо Паркера весь этот год? – спросил он.

– Да, это я, – подтвердила Мария, еще не зная, хорошо или плохо для нее, что он воспринимает все так легко и непринужденно. Кажется, он нисколько не удивился, узнав, что она и есть управляющий.

Она вспомнила, как спокойно он смотрел на Холди, занесшую над его головой сковороду, и на ее бейсбольную биту. И на полицейских.

Его хладнокровие заставляло ее нервничать. Сама она реагировала на события очень эмоционально и импульсивно. Ее заинтересовало, так ли он невозмутим на самом деле, но потом она решила, что задавать себе такой вопрос просто смешно.

Дэниел Джеймс Уэстбрук Третий, без сомнения, был таким же, как все крупные бизнесмены, которых она встречала. У него не было сердца.

– Я понимаю, вы, должно быть, очень заинтересованы в своей работе, – сказал Дэниел. – И я очень сожалею, но мое решение…

– Но «Уэстбрук» совсем не тот, каким был раньше, – прервала его Мария.

Она быстро вычислила, как убедить Дэниела изменить решение. Она должна доказать ему, что магазин может приносить прибыль.

Такие люди, как Дэниел, понимают только деньги.

– И как же он выглядит теперь? – поинтересовался Дэниел. Наблюдая за Марией, он заметил, что упоминание магазина снова сделало ее похожей на львицу, защищающую своих львят. Она снова заставила его почувствовать себя олицетворением зла.

Осознание того, что он выгоняет ее с работы, беспокоило его больше, чем то, что он лишает ее дома. Он знал, что эмоциям не должно быть места, когда речь идет о деловых вопросах, но при Марии Баррет следовать этому правилу было гораздо труднее, чем обычно. Хорошо еще, что ему Легко удавалось скрывать свои чувства. Открытое проявление эмоций не одобрялось в доме Уэстбруков. Дэниел привык всегда держать себя в руках.

– У магазина есть будущее, – уверенно сказала Мария. Она воодушевленно подалась вперед, все ее самообладание растворилось в порыве энтузиазма. – «Уэстбрук» теперь совсем другой, не тот, который вы помните, – повторила она. – Я это точно знаю…

– О, так, значит, он приносит прибыль? – вставил Дэниел, не в силах удержаться от сарказма.

Мария сжала губы. На этот раз она действительно была раздосадована. Она вложила в «Уэстбрук» сердце и душу!

– Он скоро будет приносить прибыль, – спокойно сказала она и добавила: – Конечно, не баснословную. Но она не за горами. Перспективы улучшаются с каждым месяцем. Вы понимаете, это был переходный год.

Уголок рта Дэниела дрогнул, и ей показалось на секунду, что он вот-вот рассмеется.

– Переходный, – повторил он. Его темные глаза смотрели удивленно и насмешливо. – И что же это значит?

Дэниел как будто бросал вызов Марии. Она не могла понять, всерьез или нет он рассматривал будущее магазина.

– Мы вновь открыли магазин несколько месяцев назад, – сказала она ему. Неужели Дэниел действительно ничего не знает об изменениях в бизнесе? Она и представить себе не могла, как мало общались между собой две ветви семьи Уэстбрук.

– Вновь открыли? – переспросил он.

– Ну да, вообще-то магазин был открыт почти весь прошлый год – кроме одного месяца, когда шел ремонт, – ответила Мария. – Но мы не проводили торжественного открытия до тех пор, пока не получили партию товара.

– Партию какого товара?

– Картины, стеганые одеяла, изделия народных промыслов, – перечислила Мария. – Разложенные среди антикварной мебели, они создали такую располагающую атмосферу… – Она запнулась – хмурый взгляд Дэниела заставил ее думать, что она говорит о чем-то несущественном. – Клиентам очень понравился наш обновленный вид. Продажи возросли в несколько раз, – закончила она более конкретным замечанием.

Дэниел продолжал хмуриться, и она не была уверена, удивили его изменения в магазине или его просто раздражало, что дело оказалось более сложным, чем ожидалось. Она надеялась, что если будет продолжать говорить, то сможет убедить его дать «Уэстбруку» шанс.

А если он даст шанс «Уэстбруку», то даст его и дому. По крайней мере она на это надеялась.

– Паркер нанял меня потому, что ему было трудно каждый день работать в магазине, – сказала Мария. – Сначала я не пыталась вмешиваться. Но у меня было множество идей. Это заняло некоторое время, но в конце концов я уговорила его кое-что изменить…

Брови Дэниела приподнялись.

– Паркер никогда не стремился к переменам, – заметил он.

Мария улыбнулась:

– Это было нелегко. Сначала. Но когда я заслужила его доверие, он дал мне шанс.

Ей стало грустно при этих словах. Она скучала по Паркеру. Он был ворчливым, но невероятно щедрым стариком. Он дал ей не только средства к существованию, но и самоуважение, в котором она так нуждалась.

После смерти Квентина Мария неожиданно осознала свою незащищенность. Работа в «Уэстбруке» помогла все изменить.

Она не могла позволить Дэниелу отобрать у нее это.

– И вы воспользовались им и… – вопросительно произнес Дэниел. Он ненавидел себя за то, что приходится охлаждать ее энтузиазм. Смотреть, как она говорит – голубые глаза сверкают, лицо оживлено, – было, без сомнения, приятно.

Однако несмотря на ее слова, он не мог представить себе ничего другого, кроме как продать магазин – независимо от того, что она могла там изменить или как трудно ей будет найти работу. Ему было просто неинтересно возиться со всем этим.

– Я отделила настоящий антиквариат от хлама, который Паркер копил годами, – продолжила Мария, – и избавилась от этого хлама.

Дэниел удивленно уставился на Марию. Паркер позволил ей избавиться от своего обожаемого хлама? Похоже, что Дэниел был не единственным, кто вел себя необычно в присутствии Марии.

– Хлам? – Он обнаружил, что повторяет за ней. – Вы действительно назвали это хламом? – Однажды он употребил слово «хлам» при Паркере – и чуть было не получил по голове от своего обычно такого спокойного двоюродного деда. Невероятно!

Но, предположил Дэниел, на Марию трудно сердиться, и не важно, что она предлагала. Ей достаточно было улыбнуться своей солнечной улыбкой – и Паркер наверняка разрешил ей все, что она хотела.

Ему следовало быть осторожным. Иначе он сам мог оказаться в той же очаровательной западне.

– Ну, я никогда не называла это хламом. – Мария помедлила. – Кажется, я назвала это залежалым товаром.

Дэниел засмеялся.

– Очень изящно, – похвалил он.

Мария заметила, как меняется весь облик Дэниела, когда он смеется. Темные глубины его карих глаз вспыхнули живыми, яркими искорками. Его квадратный подбородок смягчился, когда рот расплылся в широкой улыбке.

Он почти понравился ей, когда смеялся, – но только, напомнила она себе, потому, что на мгновение он, кажется, забыл о деньгах, власти и бизнесе.

Разумеется, он вспомнил обо всем этом в следующую же секунду.

– У вас есть опыт работы в антикварном бизнесе? – спросил Дэниел.

Мария была рада, что теперь он воспринимает ее серьезно.

– Я выросла в этом бизнесе, – ответила она коротко.

Подростком она провела два года в приемной семье, которая владела антикварным магазином в Сан-Антонио. Такой человек, как Дэниел, выросший в роскоши, вряд ли поймет ее тяжелое детство.

– И еще я работала дилером антиквариата до замужества, – добавила она. – Правда, я не занималась этим некоторое время, до того как начала работать у Паркера.

– Понятно. – Дэниел вдруг ощутил внезапно возникшую дистанцию между ним и Марией и то, как односложно она отвечала на его вопросы. Очевидно, не хотела обсуждать свое прошлое, которое возбуждало у него любопытство.

– Вообще-то у Паркера были ценные вещи, – сказала Мария, меняя тему. – Я обнаружила их, когда разгребла то, что действительно было хламом. – Она улыбнулась, вспомнив месяцы, проведенные за обследованием магазина. – Мне было интересно.

Дэниел скептически взглянул на нее:

– У вас, наверное, было много грязной работы. – Его собственная работа была чистой и аккуратной – бумаги, управление, сделки.

– О, меня это не пугает! – воскликнула Мария. – Мне нравится быть среди антиквариата. Я люблю представлять семейные истории, стоящие за старыми вещами…

Мария осеклась, немного смущенная своей откровенностью. Она-то знала, что выдумывает такие истории о старинных вещах, потому что у нее нет собственной семейной истории.

– У вашей семьи такое богатое наследие, – сказала Мария с чувством зависти. Она подняла руку, жестом как бы охватив весь город. – Ваш прадед построил этот дом. А его отец построил магазин на площади. Ваша семья больше столетия живет в этом городе. Вам очень повезло.

Ей казалось странным, что Дэниел, который имел все, какие только возможно, фамильные традиции здесь, в Грэнбери, хотел просто от них избавиться. Ну положим, не просто избавиться, напомнила себе она.

Он хотел продать их. Обратить в деньги.

Это объясняло все.

– Это было очень давно. – Слова Дэниела подтвердили мысли Марии. – Я вырос в Далласе. Грэнбери для меня – всего лишь точка на карте.

Он зевнул.

Чувство вины охватило Марию. Она вспомнила о времени.

– Ох, простите! – воскликнула она. – Вы, наверное, очень устали? А я тут болтаю о пустяках.

– Я бы немного поспал, – согласился Дэниел. Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Насчет магазина и дома…

Он поднял голову, размышляя.

У Марии перехватило дыхание.

– Я думаю, мы застали друг друга врасплох. – Он повторил ее недавние слова. – Я обещаю вам обдумать все, и мы поговорим об этом. Завтра. Идет?

У него просто не хватило смелости сказать ей, что он все равно собирается продать все. После таких прочувствованных ее слов.

В то же время он и не обещал изменить решение. Он всего лишь согласился подумать. Она просто возбудила его любопытство, рассказав об изменениях в магазине. Вот и все.

Лицо Марии мгновенно осветилось улыбкой. Ее васильковые глаза засияли.

– Но никаких обещаний! – добавил Дэниел, ощутив, что теряет почву под ногами. Он обнаружил, что такому оживлению в глазах Марии трудно противостоять, – и это беспокоило его.

Решение продавать или нет магазин и старый дом должно быть чисто деловым. Ничего личного.

– Я понимаю, – сказала Мария, стараясь сдержать свою радость. Ее мысли возбужденно закружились. Он все-таки собирается дать ей шанс!

Все, что она должна теперь сделать, – это убедить Дэниела сохранить «Уэстбрук». Она испытала такое облегчение от того, что он отложил решение о продаже, что не хотела даже думать о деталях. По крайней мере сейчас.

А насчет дома… Она подумала о том, что он назвал Грэнбери просто точкой на карте.

Что, если она сможет изменить все это? Похоже, Дэниела Джеймса Уэстбрука Третьего нужно заново познакомить с его корнями.

– Как долго вы планируете пробыть в Грэнбери? – спросила она, мысленно просчитывая возможные варианты.

– У меня есть две недели, чтобы разобраться с делами Паркера, – сказал Дэниел. Он поставил свою чашку на поднос. – И вообще-то я собирался остаться на ночь здесь…

– Разумеется, вы останетесь здесь! – выпалила Мария, только потом подумав, как это прозвучало. Дэниел проведет ночь здесь?!

То, что она сказала, было так… интимно. А последнее, что она могла позволить себе сделать, – так это сблизиться с человеком вроде Дэниела.

Особенно после той опасной вспышки желания, которую она почувствовала, случайно прикоснувшись к нему.

– Вы не против? – немного удивленно спросил Дэниел.

– Ни в коем случае! – настояла Мария. Отправить человека в мотель посреди ночи? Он был внучатым племянником Паркера, а теперь и владельцем дома.

Чтобы убедить Дэниела не продавать старый дом Уэстбруков, прежде всего нужно было, чтобы он полюбил этот дом – так, как любил его Паркер. Так, как она сама любила его.

Чтобы полюбить его, Дэниел должен хорошо его узнать. А ей просто придется держать под строгим контролем свои чувства и мысли.

И свои физические влечения.

Она справилась со всем, что выпало на ее долю за последний год, и ощутила уверенность в своих силах. Справится и с этим.

Вдруг она вспомнила, что в доме всего четыре спальни. И все они были заняты – у Марии и Холди по одной, Рори в третьей, девочки делили последнюю.

– Если только вы не против спать на диване. – Мария уточнила свое предложение. – Я принесу вам подушки и одеяла… – Она запнулась, чувствуя себя ужасно из-за того, что приходится отправить его на диван. – Извините.

Дэниел улыбнулся.

– Все в порядке, – сказал он. – Поверьте, я признателен вам за это.

Он действительно был не против дивана, уже сравнив количество спален и теперешнее население дома. Его гораздо больше беспокоило, как он сможет заснуть, зная, что в этом же доме находится Мария Баррет.

Ее первое появление в коротенькой ночной рубашке произвело на него сильное впечатление, и теперь его либидо продолжало напоминать о себе, не важно, одета она была или нет.

С другой стороны, у него не было ни малейшего желания – или сил – искать мотель в этот поздний час.

– Так, значит, вы остаетесь?

Дэниел кивнул.

– На эту ночь, – сказал он. – Подожду до завтра и устроюсь в квартире Паркера.

Мария удовлетворенно улыбнулась. Все идет как раз по ее плану, решила она.

Пока Дэниел ходил к машине за чемоданом, Мария застилала одеялами и подушками большой диван, пытаясь сделать его удобным. Закончив, она поправила пасхальные корзины детей и придвинула их к стене.

– Спокойной ночи, – просто сказала она и вышла.

Мария погасила свет в холле и растворилась в сумраке лестницы, оставив после себя только ощущение тепла и уюта. Дэниел поставил чемодан на пол и подошел поближе к старинной фотографии, висящей на стене гостиной. Это был портрет его прабабки Зоэ-Клер Уэстбрук. Она выглядела очень чопорно и внушительно, как это обычно бывает на старинных фотографиях.

На секунду ему показалось, что она смотрит прямо на него – и что она сердится. Сердится, что он продает дом!

Дэниел фыркнул. Что за чертовщина! Как будто бы Зоэ-Клер знала, что он соберется продавать дом.

Он действительно позволил Марии Баррет и ее разговорам о прошлом и семейной истории повлиять на него. Она угрожала ему битой, заставила пить чай посреди ночи, изображать посланца Пасхального кролика и представлять, что его давно умершая прабабка посылает ему сообщения с фотографии!

И все это за каких-то несколько часов.

Что же может произойти с ним за две недели?