Текст книги "Свадьба с препятствиями"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Хотела бы я здесь жить!

– О! – снова вздохнул Лестроуд.

Фредерика повернулась и исчезла в теплице, Лестроуд последовал за ней.

– Знаете, – признался он, – вы меня потрясли. Я сам хотел устроиться здесь, когда покупал имение. Но тогда мне пришлось бы искать, кому сдать Холл, что не так-то легко, либо просто продать его.

– А зачем его продавать? – спросила Фредерика, разглядывая увядшую пальму в бронзовом горшке.

– Да я же сказал – без всякой причины, из чистой прихоти. Я, видите ли, из тех, кто любит иногда потворствовать своим капризам.

Фредерике показалось, что в воздухе стоит запах сигар, будто бы джентльмены вернулись в гостиную, встав из-за обеденного стола, а женщины окружили рояль. Ну конечно, здесь должен быть рояль, Она огляделась, чтобы уточнить, куда следовало бы поставить рояль. Ах да… Она прищурилась. Конечно, вон там, у большого окна… а на зиму хорошо бы повесить тяжелые бархатные шторы. И думать нечего, непременно бархатные шторы, как без них, когда на полированных белых панелях играет пламя камина…

Лестроуд подошел к ней и встал совсем рядом.

– Призраки? – спросил он с еле заметной улыбкой на губах, а сам внимательно изучал завиток волос у нее на затылке. – Вы видите их так же ясно, как меня?

Она живо повернулась к нему:

– А вы их видите, мистер Лестроуд? – Глаза у нее горели от возбуждения, а губы чуть раскрылись. – Этих мужчин и женщин, что некогда жили и умирали в этом доме, который теперь пришел в полное запустение? Здесь витает дух счастья! Да, это был, вероятно, дивный дом! А там, наверху, там столько уютных комнат – специально для детей! Вы заметили старинное кресло-качалку для нянюшки? Оно там, наверное, со времен царя Гороха.

– Точно.

– Вы хотите сказать, оно было, когда вы покупали это поместье?

– Еще задолго до того, как я увидел этот дом, а увидел я его только после того, как решился на покупку Холла. – Он посмотрел на нее, и в его глазах было странное, непривычное выражение. – Так вы любите детей?

– А вы разве не любите?

– Да, но до известных пределов, я не грежу о них и не вижу, словно наяву, детскую, полную малышей, как вы. – Он как бы нечаянно коснулся рукой ее плеча. – Придет день, Фред, и вы станете маленькой хозяйкой большого дома.

Она вся сжалась:

– Мы же договорились, что вы будете звать меня Уэллс.

– Юные леди, именуемые Уэллс, не вдохновляют меня в качестве идеальных матерей семейства. Впрочем, если вам так предпочтительнее, Уэллс… Что ж, не кажется ли вам, что мы полностью осмотрели это место и пора домой?

У Фредерики было такое чувство, словно она, упав с небес, шлепнулась на землю.

– Я вам очень благодарна, что вы привезли меня сюда, только не думаю, что тут можно что-то сделать.

– И вы не видите Розалин в роли здешней хозяйки? Заглядывающей в детские и принимающей джентльменов в гостиной после званого обеда?

Она решительно покачала головой:

– Нет.

– Жаль, – пробормотал Лестроуд с растяжкой, идя за ней из комнаты, – а я вижу. Мне кажется, она здесь даже более уместна, чем в Холле, и я хочу как-нибудь ее сюда привезти, чтоб узнать ее собственное мнение. Что касается вашей матушки, то, вы правы, это место не про нее, но, в конце концов, она еще молода и привлекательна, может, даже еще выйдет замуж, как только сбудет вас с рук и сумеет заняться своей судьбой. Но Розалин – дело совсем другое.

Фредерика бросила на него беглый взгляд, чтобы убедиться, серьезно ли он говорит, но не смогла толком понять. Он смотрел немного мрачно, будто о чем-то сосредоточенно размышляя, по его твердым, мужским губам бродила загадочная улыбка. Очень загадочная. Ее вдруг охватило чувство, похожее на страх, и она заторопилась к выходу. Лестроуд запер дверь на ключ, и они двинулись бок о бок по тропинке к двум завалившимся половинкам выкрашенных белой краской ворот.

Солнце скрылось, собирался дождь. Когда они проходили под сенью больших деревьев, по листьям застучали капли. Лестроуд молча забрался в машину, а Фредерика села за руль.

– Второй поворот налево, затем прямо, и мы на главной дороге, – раздался приказ. – А там и дом. – Голос был глухим, словно шел издалека.

– Слушаюсь, сэр, – ответила Фредерика.

Глава 6

На следующий же день Фредерику охватило близкое к отчаянию чувство, и она поняла, что отношение к ней ее хозяина не улучшилось, а угроза увольнения только приблизилась. Обдумывая случившееся, она укрепилась в мысли, что ее мать и сестра не особенно огорчатся, если она упакует свои вещички и выедет из Фартинг-Холла, чтобы не доводить ситуацию до худшего.

Она везла Лестроуда по окольной дороге в ближайший городишко, когда машину вдруг резко занесло и раздался громкий взрыв. Ей с трудом удалось удержать машину на дороге, она поняла, что лопнула шина. Первым делом Фредерика испытала громадное Облегчение, что они не перевернулись или, как минимум, не вылетели в кювет, и она глубоко вздохнула, когда машина остановилась. Лестроуд, однако, не испытывал чувства благодарности, а грозно рявкнул с заднего сиденья:

– И это именно тогда, когда я спешу! Надеюсь, вы умеете менять колеса?

– Да… надеюсь, что да, – промямлила она, выбираясь из машины. – Я так думаю.

Лестроуд тоже вышел, но все, что он сделал, – это внимательно осмотрел оставленные шинами на поверхности дороги следы тормозного пути.

– Хорошо, что вам удалось удержать руль, – проговорил он. – Можно только благодарить Бога, что вы не выкинули свою обычную шутку и не нажали на газ.

Фредерика посмотрела на него с обидой. Когда это она гоняла на полной скорости? Уж во всяком случае, не тогда, когда везла хозяина, который на дух не переносил превышения скорости, если его машину вела она, Фредерика. Она-то знала, что всегда старалась возить своего тирана с предельной осторожностью. А она-то рассчитывала, что он поможет ей с колесом, вместо того чтобы рыкать, аки разъяренный лев. Фредерика опустилась на колени около проколотого колеса, а Лестроуд достал портсигар и закурил сигарету. Он хмуро оглядывался по сторонам, стараясь не смотреть на нее, и она с негодованием подумала, что, хотя, разумеется, ей платят за эту работу, случись подобное происшествие с Розалин, он, несомненно, невзирая на то, платит он ей или нет, тут же стал бы ей помогать и не позволил бы ей ломать ногти, выполняя непосильную работу. Между тем он все так же молча стоял и покуривал, время от времени поглядывая на часы. Время шло, а работа не сдвинулась с мертвой точки. Ей никак не удавалось отвинтить колесо, отчего она нервничала еще больше, и самые простейшие операции превращались в нечто непреодолимое. Она вся взмокла, по лицу струился пот, она чувствовала, что щеки ее горят. Наконец ей удалось снять лопнувшее колесо. Вытащив запасное, она положила его на дорогу, моля Бога, чтобы не появилась случайная машина со свидетелем ее отчаянной борьбы со злосчастным колесом. Нервно прогуливающийся по дороге хозяин подчеркнуто не обращал внимания на ее подвиги.

В этот момент и в самом деле со стороны Фартинг-Холла показалась машина, и Хамфри Лестроуд, вдруг словно очнувшись от летаргии, швырнул в придорожные кусты недокуренную сигарету и двинулся в ее сторону:

– Немедленно поднимитесь с колен и перестаньте протирать чулки, я сам все сделаю. – Он окинул ее почти злобным взглядом и вырвал у нее из рук колесо. – У вас масло на носу и на щеке. Сотрите! – закончил он шепотом свои наставления, видя, что приближающаяся машина тормозит, а водитель, высунув голову из окошка, готов предложить свои услуги; впрочем, поняв, что ничего серьезного не случилось, он проехал мимо.

Фредерика размазала по лицу грязь промасленной тряпкой.

– Я и сама управлюсь! – тупо стояла она на своем.

– Полезайте в машину!

– Но это моя работа!

– Полезайте в машину! – процедил он сквозь зубы и склонился над колесом, отчего у проезжего сложилось твердое впечатление, что леди просто предлагала свою помощь, а водитель большого сверкающего «даймлера» вежливо отказывался от нее.

У Фредерики было несколько минут, чтобы привести себя в порядок, и, когда хозяин сунулся в окно, ее раскрасневшееся личико было абсолютно чистым и напудренным, она даже умудрилась стереть следы дорожной грязи со своей серой шелковой юбки. Вид у нее был вполне приличный, но несколько неуверенный – словом, очень женственный. Лестроуд открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его, словно стальной капкан, и, забравшись на свое место сзади, захлопнул дверь.

Они направились к поверенному в Гритер-Коршэм и добрались до дверей нотариальной конторы без каких-либо дополнительных происшествий. Оставив машину на местной стоянке, Фредерика пошла побродить по магазинам. Она уже по дороге присмотрела приятное на вид кафе, где могла позавтракать, поскольку возвращаться до полудня в Фартинг-Холл они не собирались: они договорились с Лестроудом, что она будет ждать его «У Джорджа» в половине первого. Почему он велел ждать его там, она не имела представления, да и как могло ей в голову прийти, что он собирается пригласить ее на ленч? Но именно это он, как оказалось, имел в виду, и, когда она уставилась на него в полном недоумении, он вдруг дружелюбно улыбнулся:

– Да за кого вы меня, в конце концов, принимаете? И какое место отводите себе только потому, что работаете на меня? Если я приглашаю на ленч вашу матушку с сестрой, почему я не могу пригласить и вас?

И хотя все это не звучало как комплимент, она с благодарностью последовала за ним в роскошные недра отеля и, поскольку день выдался жаркий, с удовольствием выпила что-то со льдом, а потом он предложил ей сходить помыть руки и присоединиться к нему в старинном зале знаменитого ресторана, где он уже заранее заказал столик на двоих.

Когда она появилась из дамской комнаты, ногти у нее были чистые, волосы аккуратно причесаны, а глаза расширены от благоговения и предвкушения чуда. Благоговения – поскольку она еще ни разу не бывала в ресторанах со своим хозяином, предвкушения – поскольку она проголодалась, а отель славился отличной кухней и великолепным обслуживанием. Лестроуд был еще в баре, когда Фредерика прошла через вестибюль, но, заметив ее, он тут же спустился с табурета и присоединился к ней. Окинув ее оценивающим взглядом, он одобрительно кивнул и тут же пояснил, чем он так доволен:

– Видите ли, иногда вы мне очень напоминаете свою сестру.

И на этот раз она вынуждена была признать, что это комплимент.

– Но только иногда! – Добавил он тут же, отчего в ней поднялась волна глухого негодования. – Итак, с чего начнем? – спросил он, когда они заняли свои места. – Сначала яблоки, а потом шоколад или наоборот?

Она слегка покраснела:

– Я понимаю, вы сомневаетесь, что я сбежала и не завтракала в отеле в тот день, когда вы обедали с сэром Адрианом и леди Диллингер. Но дело в том, что, когда я ни от кого не завишу, я вообще нередко обхожусь без ленча.

– Оттого вы такая стройная, – парировал он язвительным тоном. – Я бы даже сказал, слишком стройная для девушки, зарабатывающей на жизнь собственными руками.

Она поняла, что уж таков у Лестроуда способ говорить комплименты.

– Вы хотите сказать – слишком хрупкая, чтобы исполнять работу механика? – Краска на щеках Фредерики стала гуще. – Мне очень неприятно, что так все произошло сегодня утром, мистер Лестроуд… Поверьте! – искренне произнесла она. – Но боюсь, я немного разнервничалась…

– Вы хотите сказать – из-за меня?

– Ну…

Он криво усмехнулся.

– Я и впрямь так действую на людей, – признался он. – Люсиль всегда чуть побаивалась меня, а поскольку она работала у меня секретаршей, она на меня насмотрелась. Но с годами она поняла, что не так страшен черт, как его малюют. Я больше ворчу, нежели кусаюсь. Сейчас уже Люсиль ни капельки не робеет, в противном случае она ни за что бы не осталась в Фартинг-Холле. Люсиль очень независимого нрава, но, если уж она проникается доверием, верность ее не знает предела.

Фредерика внимательно посмотрела на него, пока уносили тарелки из-под супа.

– Люсиль и правда… очень предана вам, – пробормотала она.

Он с недоумением взглянул на нее, взяв в руки протянутый официантом соусник.

– Это вас удивляет? – спросил он. – Неужели я в ваших глазах такой уж кровожадный людоед, что вы представить себе не можете, чтобы рядом со мной были верные помощники?

– Вовсе нет, – поспешно откликнулась она. – Просто немного странно, что Люсиль начала работать у вас в качестве секретарши, а закончила экономкой. Я… я просто имела в виду, что она такая привлекательная.

Взгляд его стал более жестким.

– Я прекрасно знаю, что она привлекательна.

Фредерика принялась крошить хлеб на тарелку.

– Я… я несколько удивилась тому, что она сменила профессию…

– Вы полагаете, что от экономки до хозяйки дома один шаг?

– Вовсе я этого не думала! Я просто… я просто…

– Вы без конца повторяете слово «просто». Если вы хотите просто спросить, не собираюсь ли я жениться на Люсиль в ближайшее время, то отвечаю вам – нет!

– Но у меня и в мыслях ничего подобного не было! – запротестовала Фредерика.

– Вот и прекрасно. – Однако губы у него вновь сжались, пока он просматривал меню десерта. – Наверное, вам будет небезынтересно узнать, что Люсиль сестра моего старого друга, и я нанял ее секретаршей, когда у нее началась тяжелая полоса. Из-за этого, а также массы других вещей, которые я для нее сделал, она прониклась ко мне чувством благодарности, хотя на самом деле для этого, в сущности, нет особых оснований. Иногда я приглашаю ее на ленч – как вас сегодня! – а то и на обед или в театр. Но, повторяю, жениться на ней я не собираюсь!

Фредерика смущенно уставилась на мороженое.

– Простите за то, что сую нос не в свои дела, – пробормотала она.

– Вот и отлично. – Голос Лестроуда был холоден и немного резок. – Очень важно – очень! – чтобы вы впредь не совершали подобных ошибок, потому что я действительно собираюсь жениться, и, поверьте, вы будете первой, кто узнает об этом. И когда этот день настанет, вам придется решать, будете вы или нет работать у меня шофером.

В целом ленч удался на славу. Когда они попивали кофе в малой гостиной с дубовыми балками на потолке, Лестроуд много рассказывал о себе и о годах своей юности. О своей матери и сестрах – обе сейчас были замужем и жили в далеких уголках мира, – из чего она заключила, что он был хорошим сыном и хозяином в доме, получавшим свою долю преклонения, чем, очевидно, объяснялось его легкое пренебрежение к женскому полу. Однако, вопреки дружественному тону, с каким он говорил, ее не покидало ощущение, что дело обстоит не так просто и сам факт ее работы у него и ее длительность целиком и полностью зависят от нее самой. Он с легкостью может расстаться с ней, а может и не расставаться, если она того не захочет… даже после того, как он женится. Опасаясь снова попасть впросак, она не решалась напрямую спросить, скоро ли должно состояться это событие, да к тому же была почти уверена, что он не снизойдет до того, чтобы удовлетворить ее любопытство. Он сочтет это наглостью и, скорее всего, так ей и скажет. И все же ей не давала покоя мысль о Розалин и о том, как отреагирует на известие о его намерении жениться ее мать. Ее ставило в тупик отношение Лестроуда к Розалин, его явный интерес к ней – вплоть до того, насколько соответствует она «Вдовьему домику». Едва ли он говорил бы о Розалин и Электре в связи с «Вдовьим домиком», если бы имел в виду какую-то неизвестную и, вероятно, более обласканную фортуной особу, которой суждено было разделить его внушительные доходы и вытекающие из этого блага. А посему… а посему вовсе не исключено, что никакой другой женщины нет и в помине, и ему действительно вскружила голову Розалин, и он со свойственным ему деловым подходом решил на ней жениться. От чего, разумеется, Электра будет в восторге. Фредерика почувствовала вдруг нечто вроде испуга и даже возмущения от столь очевидной ясности решения, которое, в сущности, совершенно не учитывало возможную реакцию на него самой Розалин. Поскольку, несмотря на то, что Розалин была, конечно, польщена нескрываемым восхищением Хамфри Лестроуда и теми знаками внимания, которые он ей оказывал, она, насколько знала Фредерика, вовсе не была так уж очарована им как мужчиной, и, хотя мать, несомненно, всем сердцем за такой союз, не было свидетельств, что сама Розалин отнесется к нему благосклонно.

В течение нескольких последующих дней Фредерика внимательно следила за Розалин, пытаясь выяснить любыми способами, отводит ли ее любвеобильная сестра, привыкшая к всеобщему восхищению как к чему-то само собой разумеющемуся, особое местечко в своем сердце Хамфри Лестроуду. Однако, кроме беспрерывной трескотни на его счет и радостных вздохов по поводу почти что обещанной им машины, Розалин, на взгляд Фредерики, не давала повода думать, что страстно увлечена Лестроудом, на несколько лет старше ее, но, несомненно, обладавшим известной привлекательностью для столь женственной особы, способной пробудить в нем интерес к себе и мужской инстинкт покровительства.

Женщины типа Фредерики, напротив, пробуждали в нем только раздражение, поскольку она отличалась завидным самообладанием и умением постоять за себя. Хотя он и признавал, что выглядит она по-женски привлекательно, он не одобрял ни ее дух независимости, ни ее способности и пользовался любым ее промахом для яростных нападок. Она понимала, что он очень раздосадован тем, что ему пришлось помогать ей, когда надо было поменять колесо «даймлера», чего он, несомненно, не сделал бы, не подвернись случайный водитель, оказавшийся невольным свидетелем ее подвигов и возможным разносчиком сплетен по поводу его негалантности. Хотя полностью убеждена в этом Фредерика не была. Вообще-то говоря, она подозревала, что, до того как приказать ей бросить это злосчастное колесо, Лестроуд изрядно намаялся, видя ее ползающей на коленях по грязной дороге и ломающей свои ногти. Какое-то глубоко затаенное рыцарство всколыхнулось в нем… То самое рыцарство, которое толкало его на облегчение участи Розалин, а вместе с Розалин и ее матери.

Фредерика в глубине души очень переживала из-за всей этой ситуации, сложившейся вследствие ее устройства на работу к Лестроуду. Ей не по нраву было то, что Лестроуд готов оплачивать счета за проживание матери и сестры в деревенском отельчике. Одно дело – жить им всем вместе в коттедже, полагавшемся личному шоферу Лестроуда, и совсем другое – пользоваться его щедростью безвозмездно. Это не оправдывалось даже его интересом к Розалин – если это можно назвать интересом. А поскольку Электра была достаточно умудренным и опытным человеком, чтобы понимать, что к чему, и знать пределы возможного, вся эта история только прибавляла беспокойства Фредерике.

Прошло уже две недели с тех пор, как она устроилась шофером в Фартинг-Холл, а мать с сестрой все жили в «Черном быке». Жили со всеми удобствами, и уже даже разговоров не было о том, чтобы привести в порядок коттедж. Правда, Электра заявила, что все это ей не нравится, а когда Электра заявляла, что ей что-то не нравится, спорить с ней было бессмысленно.

Глава 7

Роберт Ролинсон приехал в Фартинг-Холл на уик-энд, а поскольку Электра была его стариннейшей приятельницей, вполне естественно, что ей предложили сменить комфорт «Черного быка» на гостеприимный Фартинг-Ходл. В число гостей, разумеется, была приглашена и Розалин, а Фредерике было отдано распоряжение забрать их с вещами из «Черного быка» и доставить кратчайшим путем в Холл, чтобы не пришлось вызывать такси.

Розалин специально ради этого посетила местного парикмахера и привела в порядок прическу. Вообще-то она привыкла пользоваться услугами самого дорогого парикмахера в Лондоне, и это было чудесным совпадением, что именно он открыл недавно салон в Гритер-Коршэме. Так что неудивительно, что такая его верная клиентка, как старшая мисс Уэллс, приняла его с распростертыми объятиями. Он любовно орудовал над ее золотистой головкой, и, когда она была наконец одета для поездки и ждала Фредерику в отеле, даже та была потрясена ее видом. Сестра с головы до ног была во всем новом и очень дорогом. Туфли, по ее собственному признанию, стоили состояние, но какое состояние, она не имела представления. На ней был серебристо-серый костюм, под который было прекрасно подобрано все до мелочей. Наряд Электры сочетал излюбленные ею черный и белый цвета с явным преимуществом на сей раз белого над черным – и очень шел ей. Она также навестила новый салон-парикмахерскую.

Очаровательная вдовушка села на заднее сиденье «даймлера», откинулась на серебристую обивку спинки и мечтательно произнесла:

– Я несказанно рада встрече с Робертом Ролинсоном. Мы были такими друзьями… такими друзьями.

Фредерика заняла свое место за рулем.

– А как его жена? – спросила она, трогаясь с места.

– У него нет больше жены, дорогая, – сообщила мать, и сказано это было не без удовольствия.

– Значит, он теперь вдовец?

– А как прикажешь называть человека, у которого умерла жена? Бедняга так по ней тоскует. Он мне говорил об этом, когда мы с ним завтракали в Лондоне. Он из тех, кто не может без жены. К счастью для всех, он достаточно богат, чтобы потворствовать своим фантазиям и взять хоть полдюжины новых жен, если только ему это взбредет в голову, – добавила Электра. – Мужчина с деньгами и уймой свободного времени, чтобы их транжирить, – вот что я люблю! – Электра похлопала Розалин по шелковому колену. – Дорогая, кому, как не тебе, знать, что Хамфри подпадает под эту категорию. По крайней мере, с деньгами у него все в порядке, а что касается времени, то оно у него будет, если появится женщина, которая сумеет поощрять его на этом пути. Буквально на днях он говорил мне, что собирается жениться…

– Эта его экономка, Люсиль, не прочь была бы выйти за него, – желчно вставила Розалин. – Но, – добавила она, – должна сказать, у нее ни малейшего шанса.

– Куда уж ей, раз ты тут, дорогая, – прошептала Электра на ухо старшей дочери.

Когда они остановились перед главным входом в Фартинг-Холл, Фредерика уклонилась от того, чтобы нести вещи сестры. Она вытащила из машины чемодан матери и бросила Розалин:

– Надеюсь, ты будешь добра к Люсиль, пока живешь здесь. Она, знаешь ли, не простая экономка… а если уж хочешь знать мое мнение, она была бы отличной хозяйкой Фартинг-Холла.

Красивые губки Розалин презрительно изогнулись, а голубые, как китайский фарфор, глаза холодно блеснули.

– Но это твое мнение, не так ли, милая? А насколько я знаю, Хамфри так не думает. У него другие планы, уж поверь мне.

Фредерика посмотрела на сестру вопросительно.

– Уж не имеешь ли ты в виду себя? – спросила она.

Розалин небрежно передернула точеным плечиком и ответила, стараясь не глядеть на Фредерику.

– А почему бы и нет?! – сказала она с таким видом, будто это было нечто само собой разумеющееся. – Твоя сестренка пользуется известной популярностью в этих краях.

– А ты его любишь? – спросила Фредерика, не совсем понимая, почему ответ на этот вопрос так важен для нее.

Розалин улыбнулась, словно эти слова позабавили ее.

– Какое это имеет значение, – ответила она вопросом на вопрос. – Разве это обязательно, если я собираюсь за него замуж?

– Так принято, – коротко возразила Фредерика. – Если мистер Лестроуд собирается жениться на тебе, а ты его не любишь, ты просто обязана. отказать ему.

– Мы все еще думаем об этой Люсиль? – бросила Розалин насмешливым тоном. – Но у нее было достаточно возможностей выйти за него замуж, разве не так? Столько лет, а все ее крючки и ловушки, как говорят в народе, впустую. Сначала она его секретарша, а теперь экономка. И уже не такая молодая, насколько я понимаю. Как знать, может, она и согласилась на второстепенную роль в его жизни, но время придет, и я с этим разберусь!

– Так ты и в самом деле думаешь выйти за него. – Фредерика закусила губу, а в это время сверху их позвала мать. – Это, по-моему, некрасиво по отношению к Люсиль… и непорядочно.

Розалин проскользнула мимо сестры в открытую дверь и шепнула ей на ухо:

– Ничего нельзя назвать непорядочным, пока это не доказано; непойманный не вор… К тому же я на мелочи не размениваюсь… когда на кон поставлен такой дом!

Не ведая о том, что ее только что обсуждали, Люсиль провела сестер в дом и проверила, чтобы у них было все необходимое. Она потратила немало сил и времени на приготовление им комнат. Фредерика, которая помогала ей повесить шторы и отполировать кое-что из мебели, полагала, что ее родные едва ли заслуживают таких усилий со стороны экономки, и потому она не была удивлена, когда ее мать, внимательно изучив каждую деталь обстановки и отметив, что у них с Розалин роскошная ванная комната, тут же добавила:

– Конечно, по пропорциям эти комнаты просто великолепны, но что касается мебели, то я такую бы не выбрала! – Она, вероятно, угадала, что вощеный ситец выбирала Люсиль, так же как и цвет ковров, а потому ее замечания были особенно резкими. – Лично я полагаю, что синий действует подавляюще в спальне, а такие большие окна требуют очень эффектных штор, чтобы усилить их красоту.

– Вообще-то первоначально окна не были такие большие. – Люсиль не могла преодолеть искушение проявить осведомленность, но сказала это сдержанно и с некоторым сожалением. – Мистер Лестроуд решил увеличить их, но мне кажется, эти нововведения нарушают елизаветинский стиль.

– Ах, это меня не беспокоит, – ответила Электра и, увидев на столике в своей комнате букет роз, которые с любовью собрала Люсиль, склонилась над ними и глубоко вдохнула нежный аромат. На какое-то время критический дух оставил ее. Она с улыбкой взглянула на Люсиль и заявила, что больше всего любит именно такие темные лилово-красные розы, которые в наши дни уже мало где можно встретить. – Но надо признать, что мистер Лестроуд хозяин этого дома и вправе делать, что считает нужным, – добавила она, желая произвести приятное впечатление на экономку.

Бледное лицо Люсиль слегка порозовело, и она тут же забыла о своих огорчениях. Она направилась к двери и, уже выходя, проговорила тихим голосом:

– Если вам еще что-нибудь понадобится, дайте мне знать. У нас пока что многого не хватает, но есть все самое необходимое. – И она спустилась в свои кухонные владения, все еще розовая от волнения.

Фредерика присоединилась к ней, как только убедилась, что мать и сестра устроены. Она прекрасно понимала, что Люсиль несколько выбита из колеи, и хотела успокоить ее.

– Твоя мать очень привлекательна и очень молодо выглядит, – сообщила ей Люсиль. – Но надеюсь, она здесь ненадолго, а то я совсем не знаю, как себя с ней вести.

Фредерика поспешила успокоить ее, сказав, что мало кто прислушивается к тому, что говорит ее мать. Поскольку, во-первых, она и сама не знает, что говорит, а во-вторых, свои мнения она меняет словно флюгер.

– А, кроме того, она очень взволнована оттого, что приехала сюда, – пыталась оправдать ее Фредерика. – У нее прямо-таки все в голове смешалось.

Люсиль, которая хлопотала на кухне, готовя ленч, вдруг остановилась и внимательно посмотрела на нее.

– Ты в самом деле так думаешь? – спросила она. – Зная свою мать и свою сестру, ты действительно думаешь, что здесь все дело в волнении и они так агрессивны только из-за этого?

– Агрессивны? Что ты хочешь этим сказать? – спросила Фредерика, покусывая корень сельдерея.

Люсиль посмотрела на нее чуть не с сожалением.

– Ты сама такая милая, – проговорила она, – и совсем не похожа на свою родню. Но ты будто не хочешь ничего видеть. Розалин ведет себя как в завоеванной крепости, словно уже обосновалась здесь, и твоя мать знает об этом. Вчера вечером мистер Лестроуд сообщил мне по секрету, что в ближайшее время женится. Тут и ребенок догадается, что дама его сердца – это мисс Розалин Уэллс!

Фредерика непонимающе уставилась на нее.

– А ты? – спросила наконец она. – Что… что ты обо всем этом думаешь?

Экономка посмотрела на нее с еще большим изумлением.

– А что я должна об этом думать? – вопросом на вопрос ответила она. – Не думаешь же ты, что я в ужасе оттого, что могу лишиться работы?

– Но… но разве для тебя речь только о работе?

Люсиль улыбнулась и сунула Фредерике второй корень сельдерея.

– На, пожуй еще, – посоветовала она. – Он помогает от массы болезней, особенно от ревматизма. Но ты сейчас маешься не ревматизмом, у тебя в голове все перепуталось. Ты вбила себе в голову, будто я влюблена в Хамфри и надеюсь, что в один прекрасный день он заметит меня и женится на мне! Так, что ли? Но только дело-то в том, что я вовсе не влюблена в него, хотя, верно, я восхищаюсь им… и мне было бы страшно обидно, если бы он испортил себе жизнь, женившись на твоей сестре!

Фредерика недоверчиво смотрела на нее.

– Но я была совершенно уверена… – начала она.

– Я знаю. – Люсиль решительно принялась за блюдо с салатом. – Но я не хотела разубеждать тебя, потому что лично мне это безразлично – пока сюда не явились твоя матушка и сестрица. Хамфри знает, что, если мне придется уйти отсюда, я смогу работать с детьми и что я остаюсь здесь до его женитьбы. Я всегда боялась, что до этого не дожить, а тут он вдруг наконец взял и решил. Прекрасная Розалин действовала быстро и без особых тонкостей, но что правда, то правда, ей удалось взять его на абордаж!

Фредерика не отрывала взгляда от блюда салата, с кружками и колечками огурцов, помидоров, зелени и лука, которые ловко нарезала Люсиль, словно растворяясь в своем произведении искусства. Впервые в жизни ей стало по-настоящему страшно. Она почувствовала, что надвигающаяся беда угрожает сокрушить ее собственную жизнь и что уже ничто и никогда не станет на свои места после того, как все перевернулось вверх тормашками. Яркость жизни вдруг поблекла, будто ее корова языком слизнула, и осталась одна пустота… невыразимое ощущение полной потерянности. Фредерика выплюнула недожеванный сельдерей в мусорное ведро. На глаза ей попалось холодное мясо, выложенное на кухонном столе, и еще картофельный салат, салат из зелени, фруктовый салат, который следовало подать с мороженым. На подносе для кофе также стояло все необходимое – оставалось только отнести их в столовую; и мысль о том, что все эти разносолы предназначались для ее матери и сестры и, конечно, для Роберта Ролинсона, которого она еще и в глаза не видела, наполнила ее таким отчаянием, что от вида всего этого изобилия ее чуть не вырвало. В довершение всего ее пронзило острое чувство стыда за своих близких и дорогих людей, погрязших в собственной вульгарности только потому, что они лишились всего, к чему привыкли.

– Я не хочу есть, – сказала она сдавленным голосом. – Пойду к себе.