Текст книги "Невеста в ожидании"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Возможно, это было естественно, но это не объясняло, почему он отнесся к Эйприл, как к чему-то совершенно несущественному. И это после того, как они объявили о помолвке!

– Присядьте, – сказал дон Карлос, придвинув ей стул. Несколько секунд он внимательно разглядывал Эйприл, в его темных глазах светилось любопытство. Она старалась справиться с волнением, крепко сжав руки и прикусив нижнюю губу, чтобы не было заметно, как дрожит ее подбородок; взгляд ее был направлен в одну точку.

Заходящее солнце позолотило все вокруг своим мягким светом. Прохладный воздух был напоен ароматами цветов. На закате всегда становилось прохладно. Впрочем, после наступления темноты жара могла вернуться. Иногда ночи здесь бывали очень душными.

– Мне не следовало, – заметил дон Карлос, все еще наблюдая за ней, – говорить то, что я сказал в патио. Вы простите меня?

Она пожала плечами:

– Мне нечего прощать. Вы были сердиты и хотели, чтобы ваша подопечная поняла, что ее наряд был вопиющим.

Он нахмурился:

– Но это можно было сделать, не вовлекая вас. Я прошу прошения!

Эйприл развела руками. Этот жест она переняла у него.

– Ничего страшного. Но мне жаль, что предоставила Констанции возможность подражать мне. Я должна более осторожно вести себя в вашем доме.

Его черные брови почти сомкнулись, когда он нахмурился вновь, но в самой глубине его глаз были заметны лукавые огоньки.

– Но вы были осторожны. Ведь вы появлялись в этом полу-мужском одеянии, которое мне так не по душе, только рано утром, хотя, признаться, я тоже видел вас… – Он замолчал, и огоньки в его глазах стали заметнее. – И должен сказать, что вы выглядели восхитительно! Как очаровательный мальчик! Но мужчине не нужен мальчик в жены!

– Разумеется, нет, – натянуто произнесла Эйприл.

– Ему нужна женщина, которая одевается в то, что предназначено специально для нее, – в юбки и платья, подчеркивающие ее природные изящные формы. Женщина в брюках выглядит оскорбительно в глазах испанца, потому, что она не настоящая женщина. Но это не означает, что она не может их изредка надевать, если ей это нравится… и если она англичанка!

Эйприл не могла удержаться от улыбки, представив себе его идеал – сверх женственную леди в сверх женственных складках, но ее губы вновь сжались, поскольку ей послышалось снисхождение в его голосе. Она не собирается извиняться за то, что она англичанка!

– Впрочем, ведь это сеньорита Хардингтон убедила Констанцию отказаться от женской привлекательности в минуты досуга, – продолжал дон Карлос, – когда они вместе отправились за покупками. Так что винить нужно не вас. Надеюсь, я больше никогда не увижу Констанцию в таком виде!

Эйприл чувствовала, что готова заплакать от обиды.

– Чрезвычайно жаль, дон Карлос, – сказала она, – что вы позволили двум женщинам из Англии оказывать нежелательное влияние на вашу подопечную! Вы должны были быть более осмотрительным, если для вас так важно, чтобы она развивалась в нужном направлении. И вам следовало с большей тщательностью выбирать себе особу, которую вы представляете своим близким как будущую жену! Будущая жена, особенно если она может повлиять на Констанцию, должна быть без единого недостатка!

Она понимала, что говорит с явным сарказмом и что язык ей не подчиняется, но не могла остановиться. Он выглядел таким учтивым и снисходительным теперь, когда его гнев прошел, но даже шутливые искорки в его глазах не смягчили ее негодования. На самом деле они только усилили его, так как Эйприл не могла забыть тот взгляд, которым смерила ее донья Игнасия в патио, как будто она на самом деле была источником вредного влияния, и ничего с этим поделать было нельзя.

– Если ваши планы относительно Констанции так важны, – быстро продолжала Эйприл, – почему вы не упомянули о ней, когда делали мне предложение?

– Вы говорите необдуманно, – сказал дон Карлос, внезапно посерьезнев. – Похоже, вы забыли, что мне было просто необходимо сделать вам предложение. Причина, по которой я не хочу спешить со свадьбой, заключается в том, что у вас должна быть возможность узнать меня получше.

– Благодарю вас, – ответила Эйприл, но выражение ее лица не изменилось. – Кажется, мы сейчас говорим не обо мне, а о Констанции. Вряд ли я буду оказывать на нее благотворное влияние…

– Это чушь, – заявил он, зажигая сигарету. – Я думаю, что вы сможете очень благотворно влиять на нее. Вы не намного старше, чем она, а ей всегда недоставало общества сверстников. Моя сестра в течение многих лет заботилась о ней, но Игнасия никогда не была замужем, и ее представления о том, какой образ жизни должны вести молодые люди, возможно, слегка устарел. Тем не менее, она отличный воспитатель, а Констанции необходима дисциплина. Всем молодым девушкам – впрочем, как и юношам, – необходима дисциплина.

Эйприл поджала губы.

– Мне это кажется варварством.

Он надменно посмотрел на нее:

– Без сомнения, ведь вы воспитывались в стране, которая не признает дисциплины для молодых людей. Но мы более реалистично смотрим на вещи. Мы отдаем себе отчет в опасностях, а вы делаете это только тогда, когда становится слишком поздно.

Эйприл опустила глаза.

– Вы имеете в виду, – тихо спросила она, – что, если бы я была девушкой, воспитанной в этой стране, – кем-то вроде Констанции, например, – вы бы не были вынуждены жениться на мне?

– Мы опять возвращаемся к одному и тому же, – заметил он немного резким тоном. – И давайте проясним это раз и навсегда: я никогда не позволял, чтобы меня принуждали что-либо делать. Вам это ясно?

– Но тогда… – Она растерянно посмотрела на него.

Дон Карлос смял сигарету, которую только что закурил, и опустил ее в пепельницу.

– И еще в одном вы можете быть совершенно уверены. Если бы у вас не было тех качеств, которые я хотел бы видеть у Констанции, я бы не стал просить вас выйти за меня замуж. Женщины семейства Формера должны соответствовать определенному стандарту, а я последний человек, который хотел бы подвести свое семейство. Я действительно немного рисковал, когда делал вам предложение, но теперь у меня нет ни малейших сомнений, что я поступил правильно. У вас есть все необходимые качества, которые, кстати, со временем появятся и у Констанции. Единственная разница между вами состоит в том, что ее заботливо опекали, а вас нет.

Эйприл почувствовала, что краснеет. Опять они обсуждают Констанцию! Почему он сам не женится на ней, если он так хладнокровно подходит к вопросу о женитьбе и к тому же так привязан к Констанции? Может быть, даже больше, чем ему кажется!

Эйприл попыталась унять возникшую в душе сумятицу и спросила, не глядя на дона Карлоса:

– А есть ли у вас какие-нибудь планы относительно будущего Констанции? Ведь испанские девушки созревают гораздо быстрее, чем мы, англичанки, – с явным раздражением в голосе проговорила она. – Скоро уже нужно будет думать о ее замужестве.

Стоило ей заговорить о замужестве Констанции, как выражение лица дона Карлоса стало непроницаемым. Впрочем, этого следовало ожидать.

– Нет никакой необходимости спешить со свадьбой Констанции, – отрывисто сказал он.

– У вас уже есть мужчина на примете?

Дон Карлос нахмурился:

– Я не могу это отрицать, но я не хочу, чтобы она выходила замуж в ближайшее время.

– Значит, все-таки кто-то есть? Ваш сводный брат Родриго мне кажется неплохим выбором. Я знаю, сейчас они постоянно ссорятся, но…

Он яростно оборвал ее:

– Родриго не для Констанции! Запомните это! Если она и выйдет за кого-нибудь, то уж точно не за моего сводного брата!

– Если она выйдет за кого-нибудь? Но ведь вы хотите, чтобы она вышла замуж за кого-нибудь?

Он встал, отшвырнув стул в другой угол беседки, и с такой враждебностью посмотрел на Эйприл, что она вздрогнула. Не дожидаясь, пока она поднимется со своего места, дон Карлос направился к дому. Тропинка, по которой они шли, уже погрузилась в темноту, и Эйприл немного спотыкалась, идя за ним следом.

– Если позволите, мы больше не будем обсуждать Констанцию, – промолвил дон Карлос холодно. – Ее будущее касается только меня, и я не хочу устраивать открытых дискуссий на эту тему.

Он внезапно понял, что шагает слишком поспешно, и, остановившись, протянул Эйприл руку.

– Благодарю, но мне кажется, что одной мне будет удобнее пробираться по этим узким тропинкам, – сказала Эйприл; презрение, звучавшее в ее голосе, заставило дона Карлоса бросить на нее быстрый взгляд. После этого, словно повинуясь рыцарскому инстинкту, он отступил в сторону, пропустив Эйприл вперед, а сам пошел позади нее.

Эйприл из всех сил старалась не спотыкаться, но еще больше она пыталась не возненавидеть само имя Констанция.

Глава 10

Ужин в этот вечер был не таким официальным, как обычно, поскольку Родриго не желал придерживаться условностей. Этот молодой человек с приятным характером и необычайно привлекательной внешностью хотя и побаивался немного своего сводного брата – который одновременно был и его работодателем, – однако совсем не стеснялся доньи Игнасии и совершенно открыто подшучивал над ней и над Констанцией. Впрочем, его подшучивание над Констанцией носило несколько иной характер.

Констанция выглядела чрезвычайно эффектно в одном из своих дорогих платьев, которыми был буквально забит ее гардероб. Это в основном были длинные платья темных оттенков. Но Констанция носила и такие вызывающие наряды, как, например, короткая ярко-красная юбочка, в которой она ездила верхом со своим опекуном, или полупрозрачное платье из кремовых кружев. В нем она напоминала изысканную чайную розу, кстати, еще и потому, что почти всегда носила в волосах цветок розы или гардении. Донна Игнасия предпочитала тяжелые шелковые или бархатные платья, в которых ей наверняка было жарко душными андалузскими ночами. Но даже в самую сильную жару она выглядела свежей и собранной.

Эйприл понимала, что ее наряды слишком скромны по сравнению с туалетами доньи Игнасии и Констанции. Но после разговора с доном Карлосом в беседке, внешний вид заботил Эйприл меньше всего, хотя восторженный взгляд Родриго и уверил ее в том, что смотреть на нее весьма приятно. Перед ужином он был само внимание, всячески старался услужить Эйприл и, опередив брата, успел занять место рядом с ней на роскошном диване.

В любое другое время дон Карлос выразил бы свое возмущение, но сегодня он казался слишком озабоченным, чтобы следить за тем, что происходит вокруг него. Когда появилась Констанция, он приветливо улыбнулся ей, как будто давая понять, что прощает ее за сегодняшний инцидент. На Эйприл он старался не смотреть.

Когда ужин был в самом разгаре, дон Карлос заметил, что его брат очень пристально изучает взглядом Констанцию, и недовольно проговорил:

– Надеюсь, ты вернешься из Мадрида, только когда уладишь это дело, Родриго! Я хочу, чтобы не возникло необходимости наносить вторичный визит.

– Конечно, я сделаю все, что от меня зависит, – уверил его Родриго, и его внимание переключилось на Эйприл. Он вскочил, чтобы отодвинуть ее стул, когда она вставала из-за стола, а затем учтиво придержал двери столовой, чтобы дамы могли выйти.

– Чудесный вечер, сеньорита, – прошептал он Эйприл. – Пока Карлос приводит в порядок бумаги, которые я должен буду забрать завтра с собой, могу ли я показать вам сад?

Она уже собиралась сказать, что хорошо изучила сад, но дон Карлос избавил ее от этой необходимости. Резко отодвинув в сторону свой стул, он подошел к ним. Как только он заговорил, Эйприл поняла, что сегодняшний вечер они проведут без напитков и сигар.

– Ты что-то чересчур любезен, Родриго, – проговорил он отрывисто. – Мне необходимо твое присутствие в библиотеке. Ты идешь со мной?

И у Родриго не осталось другого выбора, кроме как последовать за ним.

Двумя днями позже дон Карлос отправился с ней на ленч к одной из своих многочисленных родственниц, престарелой богатой тетушке, которая проживала неподалеку. У нее, как и у дона Карлоса, был дом в Мадриде. Она не сомневалась, что Эйприл должна быть в курсе всего, что происходит в этом городе, и едва ли говорила о чем-либо еще во время чрезвычайно длинного обеда в своей слишком пышной столовой. Она была полной, улыбчивой и совершенно не походила на донью Игнасию, но Эйприл казалось, что неожиданная женитьба дона Карлоса удивила ее еще больше, чем донью Игнасию.

После еды, когда они пили кофе, обмахиваясь веерами, она попыталась деликатно расспросить Эйприл о ее происхождении, но дон Карлос мгновенно пришел на помощь своей невесте, объяснив, что она сирота, а ее отец был священником. Он ничего не рассказал о том, как они познакомились, – Эйприл, разумеется, и не ожидала, что он это сделает, – и донья Амалия сочувственно хмыкнула.

– Грустно, когда твоя семья такая маленькая, – заметила она. – Но когда вы выйдете замуж за Карлоса, вы станете членом нашей семьи. – Она с гордостью посмотрела на племянника. – Карлос – глава нашей семьи, и мы привыкли всегда рассчитывать на его руководство. Мне трудно даже вообразить, на что была бы похожа наша жизнь без Карлоса, такого терпимого и всегда готового помочь.

– Ваша лесть, тетя Амалия, – упрекнул ее дон Карлос с нежной улыбкой, – ни к чему не приведет.

Она похлопала его по руке своей пухлой ручкой, белой, как руки всех испанских женщин – не важно, молодых или старых.

– А я ни к чему и не стремлюсь. Я рада, что ты иногда заглядываешь ко мне и посылаешь маленькие пустячки, которые доставляют мне радость. А сегодня ты привез сюда эту молодую леди. Это сюрприз, но очень приятный!

Она лучезарно улыбнулась Эйприл.

Когда они покинули ее дом, дон Карлос стал извиняться перед Эйприл за то, что в гостях было так скучно.

– Мне жаль, что тебе пришлось выслушать столько восхвалений, но старые леди часто повторяются. А тетушка Амалия – это всего лишь любящая старая тетушка.

Поскольку Эйприл была рада тому, что в разговоре с доньей Амалией ни разу не была упомянута Констанция, она честно призналась:

– Мне понравилась донья Амалия. Видно, что она к вам очень привязана.

– Что касается этого, – ответил он, взяв Эйприл под руку и ведя ее к машине, – я тоже очень к ней привязан. Из всех моих родственников с ней легче всего иметь дело, и по этой причине я решил, что она должна быть одной из первых, с кем вы должны познакомиться. Она совсем не любопытна и принимает вещи такими, как они есть. Я думаю, что лучше представлять вас моим знакомым постепенно. Поэтому, кстати, я до сих пор не разрешал Игнасии устроить большой прием по случаю нашей помолвки. Но у Констанции скоро день рождения, и мы могли бы совместить оба торжества.

Эйприл внимательно разглядывала его, пока он вел машину. Орлиные черты его лица четко выделялись при ярком дневном свете, а волосы казались еще чернее на фоне голубого неба. Его руки легко держали руль, широкие плечи были расслаблены, и от него исходило ощущение спокойствия и сосредоточенности.

– Констанции исполняется семнадцать? – спросила она.

– Да. – Он улыбнулся в ветровое стекло, глядя вперед на дорогу, обрамленную домами с плоскими крышами и белыми стенами, так похожими на дома арабов, что нужна была веселая путаница садов, замысловатые кованые ворота и неизбежные каскады цветов над ними, чтобы понять, что эти здания расположены на испанской земле. – К сожалению, она очень быстро растет, но отмахнуться от этого нельзя. И такое важное событие, как семнадцатилетие, нужно отпраздновать по-особому.

– Конечно. – Эйприл вспомнила свое собственное семнадцатилетие. Здоровье отца в то время уже было неважным, так что ее день рождения прошел незаметно. Но она была совершенно согласна, что семнадцать лет – это очень важная дата. – Значит, вы планируете устроить торжественный ужин?

– Не просто ужин. Ужин мы, конечно, тоже устроим, но мне хочется придумать что-нибудь необычное. Констанция всегда хотела этого, а я только подшучивал над ней.

Не отрывая взгляд от окна, Эйприл сказала:

– В таком случае мы должны все тщательно спланировать.

– Я был бы очень вам благодарен, если бы вы что-нибудь придумали. Как английские девушки отмечают день рождения?

– Они приглашают своих близких друзей на вечеринку. Угощение, музыка, танцы…

Дон Карлос нахмурился:

– Вряд ли это понравится Констанции. Все должно происходить с гораздо большим размахом.

– Тогда лучше всего устроить что-то вроде бала, на котором она будет королевой. Если это, конечно, не противоречит испанским представлениям о приличиях.

– Противоречит, но я уже объяснял вам, что преследую две цели этим приемом. Я хочу отметить нашу помолвку и одновременно отпраздновать вхождение Констанции во взрослую жизнь. Так как в нашей стране семнадцать лет – это тот возраст, когда уже можно вступать в брак.

– Почему же не сосредоточиться только на дне рождения Констанции? – предложила Эйприл.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Почему?

– Потому, что день рождения Констанции – гораздо более важное событие. Наша помолвка какая-то не очень настоящая, по крайней мере, мне так всегда казалось.

– Понятно, – пробормотал дон Карлос, и если бы Эйприл смотрела на него в этот момент, то опечаленное выражение его лица могло ее озадачить.

Но они уже въезжали во двор, где их ждала Констанция собственной персоной. Они с доньей Игнасией собрались на чай к кому-то из многочисленных друзей семьи, и их уже поджидала машина с шофером.

Донья Игнасия приветствовала своего брата и его невесту ледяной улыбкой и тут же залезла в машину, но Констанция подождала, пока дон Карлос не подойдет к ней, чтобы перемолвиться с ним несколькими словами.

– Вам понравился ленч? Я рада, – сказала она и нежно улыбнулась ему. В своем девичьем муслиновом платье, украшенном вышитыми красными цветочками, она была обезоруживающе прелестна. Эйприл не могла не признать, что Констанция переживает сейчас пору своего расцвета. Испанские девушки довольно быстро утрачивают свою красоту, и в двадцать лет многие из них уже кажутся увядшими.

Дон Карлос помог Констанции залезть в машину с такой нежностью, как будто перед ним была дрезденская статуэтка.

– Вам также желаю хорошо провести время, – сказал он и, проводив машину взглядом, повернулся к Эйприл с таким видом, словно совершенно забыл о ее присутствии.

Констанция не предпринимала ни малейших попыток завести дружбу с Эйприл. Она была неизменно вежлива и, следуя совету своего опекуна, иногда говорила с Эйприл по-английски, расспрашивая об Англии и о тамошнем образе жизни. Ее чрезвычайно интересовали английская одежда и обувь Эйприл, ее прическа – которую она однажды попыталась скопировать, хотя волосы получились слишком взъерошенными, чтобы их можно было назвать привлекательными, – и ее макияж. Донья Игнасия разрешала Констанции пользоваться только губной помадой, но, так как ее кожа от природы была прекрасного сливочного оттенка, а ее ресницам совершенно не требовались никакие дополнительные средства, этого оказывалось вполне достаточно.

Тем не менее, в ее глазах вспыхивал слабый огонек зависти каждый раз, когда она смотрела на мягкие волосы Эйприл, свободно падающие на шею, или наблюдала, как она накладывает на веки тени, подчеркивающие глубину и блеск ее глаз. Ресницы у Эйприл были светло-каштановыми, и ей приходилось их немного затемнять, но в целом ее макияж был таким сдержанным, что даже донья Игнасия не имела возражений.

В ее гардеробе было несколько прелестных льняных платьев очень простого покроя, и Констанция выразила желание также обзавестись льняными платьями. На брюки отныне было наложено табу, и Эйприл убрала свои брюки подальше, стараясь никогда больше о них не упоминать.

– Почему бы нам не отправиться вместе за покупками? – однажды предложила она. – У тебя много очаровательных платьев, но, думаю, я могла бы помочь тебе выбрать свитера и кардиганы, – сказала она, заметив, как восхищается Констанция ее свитером, купленным еще в Англии. – Мы, англичане, не равнодушны к таким вещам. Это ведь шотландский трикотаж!

Ее слова, казалось, озадачили Констанцию, которая слышала о Шотландии, но никогда там не бывала. Но она всего лишь пожала плечами и довольно нелюбезно ответила:

– Спасибо, но донья Игнасия помогает мне выбирать почти всю мою одежду, и, когда мне нужно что-нибудь особенное, она мне заказывает. Конечно, все покупки мы делаем в Мадриде, так как Севилья слишком провинциальная, чтобы там можно было найти что-нибудь приличное. Платье, которое я надену на свой день рождения, будет заказано в Париже.

Это прозвучало, как окончательный триумф.

– Очень мило, – заметила Эйприл, изо всех сил стараясь не выглядеть обиженной. – Не многие молодые девушки твоего возраста могут позволить себе платья из Парижа. Ты счастливая!

– Да, это так, – самодовольно согласилась Констанция. – Карлос такой хороший,

такой добрый, он ни в чем не может мне отказать. И никогда не мог!

– Тогда ты действительно счастливая, – еще раз заметила Эйприл, – что имеешь такого щедрого опекуна.

Констанция косо взглянула на нее из-под густых ресниц, покачиваясь в гамаке, привязанном в прохладном уголке патио, рядом с густой изгородью из гибискуса. Она каталась на своей свирепой андалузской лошадке перед завтраком и поэтому все еще была в короткой алой юбочке и лакированных ботинках. Цветастый шейный платок обрамлял ее изящную шейку, волосы были взлохмачены, как всегда в это время суток.

– Возможно, тебе трудно понять, почему Карлос так щедр со мной. Почему он никогда не может сказать «нет», если я хорошенько попрошу его. – Ее бездонные глаза улыбались. – Он любил мою маму!

Эйприл вздрогнула.

– Ее портрет висит у него дома в Мадриде, в кабинете. Ты увидишь его, когда мы туда поедем.

Эйприл ничего не ответила.

– Она была необыкновенно красива, поэтому портрет продолжает там висеть. Не думаю, что ты сможешь заставить Карлоса его убрать.

– У меня нет ни малейшего намерения, заставлять дона Карлоса убирать портрет, – сказала Эйприл таким бесцветным голосом, что Констанция пристально посмотрела на нее:

– Нет? Но большинство женщин стали бы ревновать. Испанская женщина должна быть ревнивой! – Ее глаза приобрели презрительное выражение. – Но ты ведь англичанка, а Родриго говорил, что англичане – холодный народ! Я бы никогда не позволила, чтобы в доме моего мужа висел портрет другой женщины. Я бы сорвала его собственными руками!

Она выглядела такой агрессивной, как будто действительно была в состоянии сделать нечто подобное и при этом получить мстительное удовольствие от содеянного. Затем выражение ее лица вновь стало самодовольным, и на губах расцвела улыбка прирожденной кокетки.

– Но я так же красива, как и моя мать. Дон Карлос понимает, как я красива… Ты тоже так думаешь, Эйприл?

Донья Игнасия прошелестела по полу гостиной в одном из своих длинных шелковых платьев и, выйдя в патио, заставила Констанцию немедленно подняться к себе и переодеться. Констанция вышла с торжествующим видом, вероятно понимая, что ее стрела попала в цель.

За завтраком дон Карлос спросил у Эйприл, не желает ли она посетить вечеринку у Хардингтонов, и, когда она вяло ответила, что ей все равно, поедут они или останутся, он сделал выбор за нее.

– Мы поедем, – сказал он, проницательно поглядывая на нее. – Мы поедем, а также возьмем Констанцию. Ей это пойдет на пользу.

– Если вы считаете, что это пойдет на пользу Констанции, тогда мы непременно должны поехать.

Она и не подозревала, как сухо звучит ее голос.

Дон Карлос посмотрел на нее еще более внимательно.

– Но я забочусь о вас, – возразил он. – Естественно, что вам иногда хочется побыть среди соотечественников. То, что я говорю по-английски, не делает меня англичанином, – улыбнулся он.

«Это правда», – подумала Эйприл, рассматривая его.

– Как и ваше быстрое овладение испанским, совсем не превращает вас в испанку!

Это тоже было правдой. Она не переставала удивляться, как сильно он отличается от своих английских ровесников. Невероятно, что им могли приходить в голову одни и те же мысли или посещать одни и те же тайные желания. Его и ее типы мышления были совершенно различны. Неужели они когда-нибудь смогут думать одинаково?

Он снова улыбнулся.

– Все мужчины одинаковы, – пробормотал он, доказывая, что может читать ее мысли, – или так, по крайней мере, считается! Но вам не обязательно верить этому!

Когда он увидел, что Эйприл слегка покраснела, он взял ее руку и, к удивлению Эйприл, поцеловал ее.

– Мы поедем, не так ли? – мягко спросил он. – Мы поедем к Хардингтонам? Возможно, у сеньориты Джессики есть идеи по поводу празднования дня рождения Констанции. Я подумал, что торжественный обед больше подойдет для объявления нашей помолвки.