Текст книги "Ночь поющих птиц"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Сьюзен Барри
Ночь поющих птиц

Глава 1

На полу у ее ног стояли на коленях три женщины. На сосредоточенных лицах двух из них выражение фанатичного усердия и преданности своему делу вытесняло все остальные эмоции. Третья, намного моложе их, совсем недавно начала работать в заведении мадам Рене из Парижа, и сейчас казалось, что ее главная обязанность в жизни – старательно собирать булавки и держать измерительные ленты, которые кидала ей то одна, то вторая старшая портниха.

Анжела чувствовала, что жара в комнате изнуряет ее и притупляет мысли. Она будто накатывала волнами, очертания мебели и ковров плыли перед глазами, растворялись и исчезали, подобно миражу.

Девушка откинула со лба золотые волосы и объявила, что стоит, на ее взгляд, уже гораздо дольше любого разумного срока. Тем более в этом тяжелом климате и под назойливое пение цикад за окном, которое само по себе раздражало до головной боли.

Мадам Рене, специально приехавшая из Парижа, чтобы удовлетворить просьбу одной из самых давних и уважаемых клиенток, удивленно подняла брови, но вспомнила, что девушка очень молода и поэтому еще не в состоянии оценить всю важность своего положения.

– Если бы я могла присесть хотя бы на пару минут, – слабым голосом попросила Анжела.

– Mais certainement, mademoiselle [1]1
  Ну конечно, мадемуазель (фр.).


[Закрыть], – ответила мадам Рене. – Но сначала я сниму платье! – добавила она. На ее лице был написан неподдельный страх: вдруг какое-нибудь несчастье приключится с сооружением из атласа и кружев, предметом ее заслуженной гордости!

Платье снимали с такими предосторожностями, что прошло немало времени, прежде чем Анжела смогла вздохнуть с облегчением и чувством свободы от липнущего к телу атласа и стесняющего движения корсета. Она подошла к ближайшему распахнутому окну, в которое лился чуть заметный поток свежего воздуха.

Мадам Рене задумчиво смотрела на нее. Девушка была еще слишком незрелой, чтобы доставить ей чувство абсолютного удовлетворения от работы, которая, разумеется, будет выполнена как нельзя лучше. Побольше объема в нужных местах, поменьше впадинок на шее и более развитая грудь – и клиентка так эффектно смотрелась бы в этом подвенечном платье, что каждый увидевший ее в шедевре мадам Рене был бы сражен наповал. Но до этого еще далеко: подол неровный, и, чтобы подчеркнуть талию, надо будет что-то делать с бюстом в тридцать два дюйма!

Может, попробовать набивку? Она сомневалась, что донья Миранда согласится на это. Члены семьи Казента д'Иальго не склонны идти на уступки кому бы то ни было. И хотя Анжела лишь наполовину Казента д'Иальго, а на вторую – упрямая Гревил, англичанка, к несчастью полностью пошедшая в отца, ограничения будут те же самые. Особенно если оплачивает счета за все, что будет сшито для церемонии венчания, ее бабушка, донья Миранда.

Мадам Рене рассеянно покрутила в пальцах карандаш, которым записывала все расчеты по этому заказу. Листок бумаги то и дело терялся, и приходилось все пересчитывать заново. Наконец она решила поговорить с доньей Мирандой и убедить ее, что в данном случае все же надо что-то сделать.

Не то чтобы девушка была некрасива. С тех пор как девушка закончила школу в Швейцарии, на нее обращали внимание многие. Она не была такой бледной, как Казента д'Иальго, на ее щеках играл румянец; прекрасные волосы и изумительные глаза – как синие озера под летним солнцем. Еще у нее были длинные густые ресницы и маленький, неожиданно твердый подбородок красивой формы. Что касается ее рта… Мадам Рене была уверена, что через год-другой он будет как магнит притягивать глаза мужчин. Возможно, не глаза дона Фелипе Мартинеса, который должен стать мужем Анжелы, – он не только намного старше невесты, но и гораздо более искушен в жизни. Но кто-нибудь, когда-нибудь…

И тут мадам немного устыдилась своих мыслей. Ведь она шила платье для испанской невесты, причем для невесты из высшего света. Для нее не будет существовать понятия любовной интриги.

– Не хотите ли кофе или, может, немного коньяку? – спросила мадам Рене, собираясь позвонить в колокольчик. – Вы действительно простояли достаточно долго.

Но Анжела, наслаждаясь у окна относительной прохладой, покачала головой:

– Нет, спасибо. Я буду в порядке через минуту… Но все эти приготовления кажутся мне утомительными.

Она чуть нахмурилась, заметив машину, поворачивающую во двор под окном. Машина была щегольской, низкой, длинной, кремового цвета, с приятно контрастирующим небесно-голубым покрытием сидений и множеством начищенных до блеска аксессуаров. Она остановилась у главного входа на виллу.

Брови Анжелы, намного темнее, чем волосы, сошлись над переносицей, когда она узнала машину и ее хозяина.

– Это дон Фелипе, – сказала она и невольно отошла от окна в глубь комнаты.

Мадам Рене и две ее помощницы, как загипнотизированные, повернулись к окну. Мадам была так заинтересована и заинтригована, что даже забыла напомнить своей клиентке, что та одета только в персикового цвета комбинацию и человек, взглянувший в сторону их балкона, может заметить девушку.

Но дон Фелипе был не из тех, кто с любопытством оглядывает окна, даже если в этом доме находится женщина, на которой он собирается жениться. Истинный Ромео был бы полон ожиданий, смотрел бы во все глаза и прислушивался к малейшему звуку; но дон Фелипе приехал с совещания со своими адвокатами, которые готовили, документы, необходимые для оформления брачного контракта, и занимались прочими деталями предстоящей женитьбы. Он считал, что собирается весьма неплохо обеспечить будущую сеньору Мартинес, которая разделит его высокое положение в обществе; даже ее бабушка по материнской линии, донья Миранда Казента д'Иальго, вряд ли найдет к чему придраться, когда бумаги будут представлены на ее рассмотрение.

Другое важное дело, которое дон Фелипе совершил этим утром, – нанес визит в свой банк, где из подвалов принесли сейф и впервые за многие годы извлекли на свет божий драгоценности семьи Мартинес. Фелипе, открывая футляр за футляром, решил, что их содержимое надо отослать ювелирам, чтобы драгоценности почистили и сменили оправы на более современные. Он не одобрял погоню за новомодными вещами, но надо было хоть в какой-то степени считаться с тем, что будущей невесте всего девятнадцать. Без сомнения, большинство колец, брошей и тяжелых ожерелий нельзя носить, так, как есть.

Он пожертвует своей любовью к преемственности традиций и пойдет на некоторые уступки.

Сейчас, выходя из машины, дон Фелипе был весьма доволен собой. Не помедлив ни секунды, чтобы взглянуть наверх, он направился к дверям виллы. Девушка, которую он возьмет в жены, могла считать себя счастливицей: ведь столько всего делалось, чтобы обеспечить ее счастье и благосостояние в будущем. Конечно же ее бабушка разделит его мнение, а поскольку он уважал донью Миранду и восхищался ею, это его очень радовало.

Потоки золотого солнечного света словно водопад струились с ярко-голубого неба, на котором не было ни облачка. Дон Фелипе легко взбежал по ступеням. Воздух наполняли ароматы цветов, во дворе было жарко и пыльно; Мартинес свернул в прохладную колоннаду, пересек внутренний дворик, где в бассейне бил освежающий фонтан, и через открытую парадную дверь вошел в холл с мраморным полом.

Мадам Рене и ее помощницы с сожалением вздохнули. Им удалось хоть одним глазком взглянуть на в высшей степени привлекательного мужчину, темноволосого, как и требовало его испанское происхождение, высокого – выше, чем большинство испанцев, с правильной осанкой – он был первоклассным теннисистом, а почти все зимы проводил катаясь на горных лыжах. Что до верховой езды и парусного спорта… что ж, не родилась еще та лошадь, что могла бы сбросить дона Фелипе; и он владел яхтой и увлекался водным поло.

В слепящих лучах солнца Гранады его волосы выглядели потрясающе. Как и у Анжелы, у него был твердо очерченный подбородок, но ее – более мягкий и женственный. И еще мадам Рене, которую недавно представили ему, знала, что у дона Фелипе сияющие, чуть насмешливые темные глаза.

Мадам Рене была не из тех женщин, которых легко заставить испытать неловкость, даже если обстоятельства складывались против нее. Но из-за дона Фелипе Мартинеса она все-таки чувствовала себя немного неуютно и совсем не так уверенно как обычно, несмотря на высокое положение, которого достигла в жизни.

Она с содроганием думала о том, какое впечатление произведет он на девушку вроде Анжелы, если только, конечно, та не влюблена в него. Но если Анжела Гревил, будущая невеста, была влюблена, мадам Рене ошиблась!

Глава 2

Анжела торопливо и неловко натягивала через голову платье, пока ее жених направлялся на встречу с ее бабушкой. Ей наконец удалось справиться с воротником; волосы девушки слегка растрепались, на лице не было заметно ни радости, ни волнения. На губах мадам Рене, напротив, играла неожиданная улыбка, а в глазах таился какой-то намек.

– Примерка закончена, мадемуазель, – объявила она, словно понимая, что будет жестокостью задерживать Анжелу, когда приехал человек столь важный для ее будущего счастья. – Сеньор Мартинес здесь, и он, разумеется, захочет видеть вас! И вы жаждете увидеть его! С подолом мы управимся в другой раз. Сейчас будет достаточно работы с вышивкой на лифе.

Но Анжела торопливо провела гребнем по волосам и покачала головой:

– Все в порядке, мадам. Дон Фелипе приехал не для того, чтобы увидеть меня! Он наверняка хочет обсудить что-то с бабушкой.

– Но, мадемуазель! – картинно изогнув брови, запротестовала мадам Рене.

Анжела положила гребень обратно на туалетный столик, заставленный флаконами всех форм и размеров, и внимательно посмотрела на себя в зеркало.

– Вы француженка, мадам, – напомнила она. – Разве во Франции никогда не устраиваются подобные браки?

– О да! Но вы так молоды, мадемуазель! Так молоды и – если мне будет позволено так сказать – так красивы! – Про себя мадам Рене подумала, что только через год или около того красота девушки расцветет по-настоящему. – А когда будет закончено ваше подвенечное платье, вы будете просто ravissante [2]2
  Очаровательны (фр.)


[Закрыть]. К тому же вы наполовину англичанка, – добавила она так, словно это, с какой стороны ни смотри, меняло всю ситуацию, потому что англичане – порода отличная от французов или испанцев.

Девушка слабо улыбнулась своему отражению в зеркале.

– Мой отец англичанин, – кивнула она.

– И вы носите английскую фамилию. Англичане ужасно независимы! – Мадам развела руками, будто не раз наталкивалась на эту независимость в ущерб себе.

Анжела продолжала улыбаться, хотя ее глаза оставались бесстрастными. Девушка задумчиво взяла со столика губную помаду и провела по губам.

– Эта для меня слишком светлая. – Она с отвращением разглядывала результат. – Мне бы хотелось выглядеть более искушенной.

Но мадам Рене в ответ покачала головой и впервые решились дать совет, который, она были уверена, девушке пригодится:

– Нет, нет, мадемуазель, вы не должны взрослеть слишком быстро! Это огромная ошибка! Как только начинается старение, оно идет очень быстро. Этого должна опасаться каждая женщина!

Кивком она указала помощницам, что они могут собирать подвенечное платье и все принадлежности, а сама подошла к туалетному столику и положили ладонь, уже загрубевшую, но очень искусную в обращении с дорогими шелками, на руку своей юной заказчицы.

– Послушайте, моя дорогая, – сказала она по-английски, – вы вскоре обнаружите, что ваша принадлежность к двум нациям будет иногда доставлять вам неприятности. Англичане не просто независимы, они склонны доводить свою независимость до крайностей… И если бы только вы были на сто процентов испанкой или хотя бы француженкой, вы бы с восторгом ожидали этого замужества. Для вас не имело бы ни малейшего значения, что дон Фелипе намного старше и опытнее. Но в настоящий момент! – Мадам выразительно закатила глаза.

– В настоящий момент? – Анжела с внезапным интересом напряженно смотрела на нее. – В настоящий момент, мадам?

Портниха опасливо приложила палец к губам и осторожно оглянулась на своих помощниц.

– Я не должна так разговаривать с вами, мисс Гревил, и ваша досточтимая бабушка, скорее всего, не похвалит меня за то, что я дам вам совет… Но все же я чувствую, что должна это сделать! Понимаете, во мне самой есть английская кровь – моя мать была англичанкой! – и я знаю, каково это – чувствовать себя… ну, не в своей тарелке! Эти браки по расчету – такие практичные, такие рациональные со многих точек зрения и такие неромантичные – иногда действительно оказываются самыми удачными! Они даже могут быть счастливыми, но это зависит от правильного подхода, правильного… – Она с трудом подыскивала нужное слово, и Анжела пришла на помощь:

– Правильного отношения? – Небесно-голубые глаза англичанки презрительно сверкнули. – Покорного отношения?

Мадам Рене кивнула.

– Всегда лучше покориться, – подтвердила они. – Борьба не приносит ничего, кроме вреда себе!

Анжела старалась сделать вид, что ценит добрые намерении советчицы, но в ее взгляде оставался непокорный блеск.

– Я постараюсь что-нибудь сделать, мадам, – пообещала она.

Раздался тихий стук в дверь, и в комнату заглянула горничная в аккуратной униформе. С таким благоговением в голосе, словно собиралась рассказать о некоем свершившемся чуде, она объявила:

– Сеньор дон Фелипе Мартинес ожидает вас, сеньорита! Он сейчас в салоне. Он говорит, что у него не так много времени, так что не будете ли вы любезны поторопиться и не заставлять его ждать!

Они переглянулись. Мадам Рене улыбнулась и ободряюще кивнула.

– Помните, что в день свадьбы вы будете выглядеть tres charmante! [3]3
  Очаровательно (фр.).


[Закрыть]– настойчиво повторила она. – Я лично прослежу за этим!

Анжела не поблагодарила мадам в прямом смысле этого слова, но признательно посмотрела на нее и заторопилась по коридору вслед за горничной. В это время – за час до того, как звук гонга возвестит обед, – в доме было тихо, как в пруду. Гладкие плитки мраморного пола, как вода, отражали черную испанскую мебель из дуба; радужные пятна лежали там, где солнечному лучу удавалось пробиться сквозь щель в плотно прикрытых зеленых ставнях. Полумрак придавал дому таинственность, закрытые окна, как драгоценность, хранили прохладу.

Донья Миранда, в отличие от большинства женщин ее круга, любила окружать себя цветами; Анжела и горничная миновали не одно «нагромождение» тяжело пахнущих букетов. Их аромат сливался с дымом сигареты мужчины, нетерпеливо ожидавшего в салоне. Рассеянно затушив в ее одном из цветочных горшков на этажерке, он сделал шаг навстречу вошедшим.

Дом Фелипе слишком поздно сообразил, что сделал, и раздраженно пробормотал себе под нос ругательства. И почему женщины так любят эту ерунду? И его мать в том числе! Цветы предназначены для того, чтобы расти в саду, а не в доме.

– A, buenos dias, senorita! [4]4
  Добрый день, сеньорита! (исп.)


[Закрыть]– Он низко склонился перед невестой, потом взял ее руку в свою и легко поцеловал. – Надеюсь, я не обрушился на вас с визитом в неподходящий момент? Донья Миранда сказала что-то вроде того, что вы закрылись от всего мира со своей портнихой… Но даже портних приходится отсылать, когда надо решать другие, более важные дела. А речь идет об оправе для сапфирового кольца!

– Неужели? – В голосе Анжелы не было особого энтузиазма. Она бросила на говорившего мимолетный взгляд и прошла в салон, который дон Фелипе только что покинул. – Я была на примерке своего подвенечного платья, сеньор, но, конечно, подобные вещи вряд ли представляют важность или интерес для мужчины.

Ее тон был очень сух. Не будет преувеличением сказать, что дон Фелипе был потрясен. Он посмотрел на Анжелу гораздо пристальнее и взволнованнее, чем она на него, отметил, что на ней светлое льняное платье, а выгоревшие на солнце волосы перехвачены лентой в тон, из-за чего девушка казалась по крайней мере на четыре года моложе своих девятнадцати. В который раз дон Фелипе подумал, что в общем-то она – довольно интересное и загадочное маленькое создание.

Несомненно, такое впечатление возникло потому, что девушка была наполовину англичанкой. Он сам провел в Англии несколько лет жизни, обучаясь в известной частной школе, и видел девушек, подобных Анжеле, на званых обедах в английских загородных домах. Если не знать заранее, никто бы не догадался, что она испанка и по происхождению, и воспитанию, несмотря на то, что ее отец – англичанин.

Родилась она здесь, на этой самой вилле, где солнце выжигает всю траву до единой былинки и холмы стоят сухие и пожелтевшие по крайней мере три пятых года. Оставшиеся месяцы были достаточно влажными, чтобы вызрел урожай и даже самый простенький сад превратился в чудесный букет. В это время приезжали жаждущие солнца туристы, чтобы наслаждаться великолепными восходами и закатами, как губки впитывая буйство красок.

Но, невозмутимый от природы, темперамент вроде английского неизбежно должен быть до определенной степени сопротивляющимся, и внучка доньи Миранды никогда не станет стопроцентной испанкой. Донья Миранда, разумеется, старалась изо всех сил искоренить типично английские недостатки и предотвратить возможные нежелательные случайности, но сама же находила, что опека не увенчалась полным успехом. Она воспитывала Анжелу с рождения, потому что мать девочки была слишком слаба и умерла при родах. Незадолго до них ее муж-иностранец погиб из-за несчастного случая при верховой прогулке, и потрясение, которое пришлось пережить, роженице, оказалось слишком сильным. Старой опытной женщине пришлось заняться воспитанием ребенка, которое отнюдь не было традиционным с точки зрения строго соблюдающих традиций испанцев.

Разумеется, Анжеле внушили все необходимые понятия и убеждения, касающиеся достойного поведения и умения держать себя в обществе. Но ее также и отсылали в школу, что противоречило давно устоявшимся обычаям женщин Казента д'Иальго. А вдобавок к этому обучению девочка побывала в весьма современной высшей школе в Швейцарии, набралась разнообразных идей, и у нее появились взгляды, абсолютно не свойственные испанке.

По крайней мере, так решил дон Фелипе, когда его представили Анжеле на встрече, устроенной ее бабушкой. Сказать, что он влюбился в нее, было бы, пожалуй, преувеличением. Но девушка была красива – даже больше, чем просто красива, – и очаровательна. И несмотря на некоторую долю агрессивности, в разумных пределах покорна.

Конечно, не настолько, как ее кузина Джакинта, на которой он когда-то подумывал жениться. Обретя убеждения, Анжела еще не успела обрести смелость их отстаивать. В общем-то она была робкой и застенчивой, что предвещало довольно приемлемый брак, если, конечно, поощрять эту робость и застенчивость.

Дона Фелипе притягивала ее внешность. Может быть, все дело было в необычно светлых волосах или небесно-голубых глазах и трепещущих ресницах, а может – в упрямом маленьком подбородке и капризном ротике. Но самое главное – девушка обладала поместьями, которые очень удачно граничили с его землями. Объединить их стало для Мартинеса чем-то вроде навязчивой идеи.

Донья Миранда была с ним согласна, так же как и многочисленные дядья и тетки со стороны Идальго. Этот брак казался всем замечательной идеей. Дело было только за тем, чтобы уладить все детали, поставить подписи на бумагах и тому подобное.

Но само собой, девушке требовалось дать какие-то основания того, чтобы с нетерпением ждать брака. Предположительно одной из весомых причин стало бы ощутимое пополнение гардероба. Дон Фелипе одарил невесту расчетливой, но в то же время, как ни странно, очаровательной улыбкой и протянул футляр с кольцом, чтобы девушка посмотрела на украшение.

– Это, пожалуй, самый безупречный сапфир из всех, какие ты когда-либо увидишь в своей жизни, – сказал он, наблюдая, как Анжела открывает футляр и разглядывает довольно громоздкий перстень.

Анжела вынула кольцо из атласной коробочки и надела на палец. Оно было тяжелым и каким-то неуютным. Девушка не особенно любила сапфиры и торопливо сняла кольцо.

– Это действительно великолепный камень, сеньор, – вяло согласилась она.

Дон Фелипе с легким сарказмом улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами, темная бровь поползла вверх.

– И это все, что ты можешь сказать? Ты не впечатлена? Ни капли?

– Напротив, – натянуто уверила Анжела, – я весьма впечатлена, сеньор.

Продолжая улыбаться, он взял ее за руку и снова надел перстень на палец – который вскоре будет обременен еще и обручальным кольцом – и обнаружил, что кольцо очень велико.

– Ты должна дать мне одну из твоих перчаток, cara [5]5
  Дорогая (исп.).


[Закрыть], – сказал он. – Тогда я буду уверен, что новая оправа окажется тебе впору. Что до ее формы, я думаю, ты можешь оставить это на мое усмотрение.

– Да, сеньор, – согласилась она.

На его лице промелькнула тень раздражения.

– Твое обращение несколько удивляет меня, – признался дон Фелипе, – принимая во внимание, что ты скоро выходишь замуж. Ты ведь сама сказала мне, что только что была на примерке подвенечного платья, не так ли?

– Да, сеньор.

– Тогда не будет ли естественнее, если ты станешь обращаться ко мне «Фелипе», а не «сеньор»? Нам довольно тяжело будет жить в браке при таком отношении друг к другу.

– Хорошо, сеньор… я хочу сказать – Фелипе!

Он снова взглянул на нее, потом отвернулся и прошел к окну, которое Анжела раскрыла, едва войдя в комнату. Футляр с кольцом снова был убран в карман.

Дон Фелипе смотрел на выложенный черной и белой плиткой внутренний дворик и кадки с яркими растениями, залитыми ослепительным солнечным светом.

– Я заметил, – произнес он наконец, взглянув на пронзительно голубое небо без единого облачка, – что полумрак в комнате не пришелся тебе по вкусу. У тебя английская привычка распахивать окна.

Анжела растерялась, потому что в его голосе явственно слышалось осуждение.

– Я… думаю, я привыкла к этому, пока жила в Англии. И в Швейцарии, – призналась она.

– Обе – страны с весьма прохладным климатом. – Он развернулся и посмотрел на девушку. – Ты училась в школе в Англии?

– Да.

– Тебе там нравилось? Может быть, тебе казалось, что твое место именно там?

– Я… я бы так не сказала.

И тут Анжела решила, что стоит все-таки сказать правду: она наслаждалась каждой минутой своего пребывания в Англии, а Испания в буквальном смысле слова душила ее. Она вспоминала о мягкой английской траве, нежных ветерках, влетающих в окно, и запахах роз и гвоздик и чувствовала себя обделенной. Девушка облизнула губы и нервно сглотнула. Дон Фелипе сурово спросил ее:

– Ты вернулась в Испанию, но здесь ты несчастлива? В этом дело?

Она пожала плечами:

– Думаю, я привыкну к этому.

– Но ведь это твоя страна. Тебе придется жить здесь всю оставшуюся жизнь! Разве эта мысль не радует тебя?

– Хм… Не особенно, сеньор.

Дон Фелипе нетерпеливо взмахнул рукой. Другая была спрятана в кармане. Анжела знала, что его пальцы сейчас сжимают футляр с кольцом – сильные, беспокойные пальцы человека со вспыльчивым характером. Встретив расстроенный и даже ошеломленный взгляд его красивых темных глаз – странно, что у мужчины могут быть красивые глаза, пришло Анжеле в голову, – она почувствовала, что он не просто сбит с толку этими словами, а считает ее довольно нелепой женщиной, которую не мешало бы научить уму-разуму – с помощью хорошей порки, например. Внезапно она почувствовала к нему отвращение.

Раньше у нее не было времени особенно задумываться на эту тему, но теперь ей вдруг стало ясно, что дон Фелипе пугает ее. То, что он был испанцем до мозга костей, страшило еще больше. Как случайный знакомый – человек, сидящий рядом за столом на обеде, или даже партнер в танце – он был вполне приемлем; но как человек, женой которого ей предстояло стать, который получит право распоряжаться ее жизнью и, возможно, сочтет, что с ней тоже не так-то просто ладить, – он действительно ужасал Анжелу.

От мысли о том, что она собирается за него замуж, девушка покрылась холодным потом. Дон Фелипе увидел, как ужас заплескался в ее глазах, как нервно запульсировала жилка у нее на шее, как порывисто сжались в кулачки пальцы безвольно опущенных рук.

На мгновение он задался вопросом, не делает ли ошибку, женясь на этой девочке? Но потом дон Фелипе припомнил все выгоды этого союза и сказал себе, что происходящее просто абсурдно и все, что ему следует, – постараться поближе узнать будущую невесту.

Ну конечно! Почему же ему раньше не приходило в голову, что она мало похожа на прочих испанских девушек? Если уж начистоту, совсем не похожа! Она выглядела как англичанка и, судя по всему, думала как англичанки. И с этим надо было что-то делать.

– Я получил согласие твоей бабушки отвести тебя сегодня вечером на ужин в ресторан, – сказал он. – В городе будет fiesta [6]6
  Праздник (исп.).


[Закрыть]. Не хотела бы ты довериться мне и вместе со мной насладиться этим зрелищем?

– Я, я…

Перспектива явно привела девушку в ужас.

Дон Фелипе был уже не просто обеспокоен – ей показалось, что он вот-вот взорвется от возмущения.

– Ну?

– Хм… Д-да, спасибо, сеньор… Фелипе! Я буду очень рада, – закончила Анжела таким тоном, словно он потребовал от нее подтвердить, что она будет просто счастлива, если ей выдернут все зубы. – С вашей стороны очень мило – поверьте, что я говорю правду! – пригласить меня!

Он резко отвернулся, потом снова повернулся к Анжеле и чопорно поклонился.

– Я заеду за тобой сегодня вечером в восемь часов. Будь так добра, не заставляй меня ждать, когда я приеду! – подчеркнуто официально попросил дон Фелипе.