Текст книги "Не такая, как все"

Автор книги: Сюзанна Брокман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 4

– Не лучшее место для жилья.

Марисала оперлась о капот и подняла глаза на Лайама.

– То же самое ты сказал о предыдущей квартире.

– И эта ничуть не лучше.

– А по-моему, не так уж плоха.

– Из окна гостиной открывается вид на кирпичную стену. А если высунуть руку в окно, можно ее и пощупать. Входная дверь не запирается – входи кто хочет.

– Я почти четыре года прожила в джунглях, – напомнила ему Марисала. – В сравнении с теми местами, где мне случалось ночевать, квартира вовсе не плоха.

– Если ты поселишься здесь, я с ума сойду от беспокойства, – решительно ответил Лайам, залезая в машину. – Спать перестану. Какой там номер у следующего дома?

– Пять-тридцать два. Хозяина можно найти во второй квартире.

Марисала взглянула на Лайама, отметив глубокие складки на лбу и усталые, припухшие глаза. Он мало спал этой ночью: Марисала проснулась и услышала, как он ходит по комнате взад-вперед.

Может быть, ему снились кошмары? Если так, ей тоже. Испытания, выпавшие на ее долю, преследовали девушку и по сей день. Но она по крайней мере не провела полтора года в тюрьме, где Лайам подвергался всем мыслимым и немыслимым мучениям! Марисала видела у него на спине шрамы, оставленные плетьми палачей. Один Бог знает, какими шрамами покрыта его душа…

А ведь у нее и своих достаточно.

В свежевымытом окне машины Марисала поймала свое отражение со знакомым серповидным шрамом на виске. В тот раз ей крупно повезло. Ее задело шрапнелью: несколько сантиметров выше – и осталась бы без глаза. А если бы Марисала чуть повернула голову, пуля вонзилась бы прямо в висок – а это верная смерть.

Но теперь, разглядывая шрам в стекле автомобиля, Марисала понимала, что он и вправду уродует ее тонкое лицо. Она всегда с негодованием отвергала дядюшкино предложение сделать пластическую операцию – но Лайам, кажется, отнесся к этой идее с полным пониманием.

Может быть, именно шрам на лице делает ее некрасивой и непривлекательной для Лайама?

Вместе они поднимались по ступенькам трехквартирного дома. Марисала косилась на Лайама – но зеркальные темные очки скрывали его глаза и делали лицо совершенно непроницаемым.

– Знаешь, – заметил Лайам, – после этой беседы мы поедем в квартирное агентство, и пусть они найдут тебе нормальную квартиру.

– Но мне придется заплатить стоимость полумесячной аренды.

– Я заплачу, – коротко ответил Лайам. – Заплачу за все, чтобы ты поскорей нашла себе жилье.

Матерь Божья, как же ему не терпится от нее избавиться! Лицо Марисалы было спокойно, но в душе кипели обида и горечь. Что сталось с их давней дружбой? Что стало с человеком, который когда-то не побоялся доверить ей свою жизнь? И кто – этот усталый и мрачный незнакомец, что стоит сейчас перед ней?

– Да, хотелось бы поскорей устроиться. Ведь в понедельник начинаются занятия.

Голос ее дрогнул и сорвался. Лайам бросил на нее быстрый взгляд. Он не сказал ни слова, но Марисала поняла: он знает, как жестоко ранил ее своими словами.

Лайам позвонил в дверь и заговорил снова: голос его звучал мягче, словно он пытался извиниться.

– Сегодня мы посмотрим расписание, потом походим по университету и найдем твою аудиторию.

– Тебе вовсе не надо…

– «Не надо обо мне беспокоиться»? Знаю. – Лайам попытался улыбнуться, но улыбка его тут же погасла. – Видишь, я уже смирился с твоим упрямством. Но потакать ему не собираюсь.

– Хочешь сказать, что тебе очень хочется бродить со мной по университету? – спросила Марисала. Затем, помолчав, добавила: – Судя по твоему виду, тебе сейчас хочется одного: добраться до дома и лечь в постель.

– Я плохо спал этой ночью.

От этих слов, произнесенных нарочито небрежным тоном, гнев Марисалы испарился, сменившись состраданием. Она слишком хорошо знала, что значит «плохо спать». Благодарение Богу, большую часть ночей она спала как младенец. Но иногда старые кошмары возвращались – и тогда Марисала просыпалась с криком и долго лежала без сна, не осмеливаясь снова закрыть глаза.

– Не хочешь поговорить об этом? – мягко спросила она.

Он не взглянул на нее, даже не замедлил с ответом.

– Нет.

Ответ прозвучал почти грубо, но Марисала не могла обижаться на Лайама. По собственному опыту она знала, что мужчины переживают подобное тяжелее женщин. Им труднее справиться с ужасом и паникой, приходящими в ночных кошмарах.

– Если передумаешь, я всегда готова тебя выслушать.

Лайам не успел ответить – дверь открылась, и на пороге появился домовладелец.

– Квартиру смотреть пришли? Вход с другой стороны.

Потрепанный мужчина средних лет повел их вниз по лестнице. Лайам шел рядом, задавая ему обычные вопросы о цене, удобствах, парковке машины, домашних животных и шуме. Марисала шла сзади и слушала.

Никаких собак, никаких кошек. Конечно, Лайам был прав насчет собаки. У нее наверняка есть хозяева. Сегодня, перед тем, как отправляться на охоту за квартирой, они зашли в пункт ксерокопирования, размножили свое объявление и разослали по окрестным магазинам. Может быть, уже сейчас на автоответчике Лайама хранится сообщение от хозяев щенка.

Остановившись у боковой двери, хозяин начал искать ключ. Наконец нашел, отпер дверь и жестом пригласил Лайама войти первым.

– Там, наверху, зажигается свет.

Но Лайам быстро остановился, и Марисала едва не уткнулась носом в его широкую спину.

– Это же полуподвальный этаж! – воскликнул он.

– Так вот почему так дешево! – Марисала подошла и встала рядом, вглядываясь в темноту.

Сегодня утром по телефону хозяин заверил ее, что в комнате сухо, хотя и не слишком много света. Летом прохладно, зимой тепло.

Ощупью Марисала нашла выключатель и включила свет.

Комната была действительно мрачная, и домовладелец явно старался сделать ее повеселее, раскрасив стены в ярко-желтый цвет с режущими глаз брызгами белого и голубого. Потолок такой низкий, что невольно хочется наклонить голову; пол выстелен невообразимо безобразным виниловым покрытием. Лайам, входя в комнату, нагнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку.

– Марисала, тебе нельзя жить в подвале, – твердо сказал он, стоя на пороге.

Комнатка была маленькой и страшненькой, зато в гораздо лучшем состоянии, чем предыдущие несколько квартир. Жить здесь, без сомнения, было можно.

– Неплохо, – заметила она.

– Мара…

– Кухня с той стороны, ванная в другой части дома, – заговорил хозяин, протискиваясь в комнату вслед за Лайамом. – Здесь туалет. Вот эта дверь – пожарный выход. Попрошу вас мебель сюда не ставить.

Мебель? Боже, ей же понадобится мебель – хотя бы кровать и стол, чтобы было на чем есть и заниматься!

Марисала вошла на кухню.

– Мара! – позвал сзади Лайам. – Ах, черт!

На кухне тоже было окно, но свет проникал скупо. Подойдя ближе, Марисала поняла, что окно очень давно не мыли.

Хозяин вошел следом и включил верхний свет. Лайам шел за ним.

– Мара, пойдем. Это жилье не для тебя. Здесь слишком… тесно.

Это точно – втроем они едва помещались на кухне.

– Смотри-ка! Микроволновка. – Мара повернулась к домовладельцу. – Она сдается вместе с кухней?

– Да, плиты здесь нет.

– А как она работает?

– Проверьте, плотно ли закрыта дверца, поставьте таймер на нужное время и нажмите «Пуск».

Марисала нажала «Пуск», и печка заурчала.

Марисала направилась в ванную, но в этот миг голос Лайама заставил ее оглянуться:

– Мара, здесь слишком тесно. Идем.

Лайам не улыбался: он стоял, сжав зубы, с каменным лицом. На скулах его вздулись желваки, на верхней губе выступили капельки пота. Странно – ведь здесь было совсем не жарко…

– Лайам, ты не…

В этот момент с глухим треском вылетели пробки, и ванная погрузилась в непроницаемую темноту.

Домовладелец выругался:

– Перегрузка, слишком большое напряжение, – объяснил он. – Нельзя включать свет в ванной и микроволновку одновременно. Подождите, я схожу за пробками. Сейчас вернусь.

– Мара, нельзя здесь оставаться. Надо выбраться отсюда, – хрипло заговорил Лайам. Марисала вгляделась – но не разглядела ничего, кроме смутной тени во тьме. – И поскорее!

И вдруг Марисала догадалась! Конечно, он же провел полтора года в темной подземной камере!

– Иди, – сказала она. – Быстрее.

– Я не могу оставить тебя здесь, – напряженно сказал Лайам.

– Я иду за тобой, – ответила Марисала и сделала шаг к дверям.

Она слышала, как он ощупью нашел дверь и начал подниматься по лестнице.

Марисала торопливо пошла следом. Выбравшись наружу, она увидела Лайама около машины: он стоял, скрестив руки на груди и понуро опустив голову.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Глаза его были закрыты: он тяжело дышал и вздрагивал всем телом, но, когда Марисала протянула к нему руку, поспешно отстранился. – Не надо. Просто дай мне прийти в себя.

Марисала поняла, что Лайам стыдится своего страха.

Он присел прямо на траву и начал глубоко, ритмично дышать, стараясь успокоиться.

Марисала села рядом. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она понимала, что сейчас этого делать не стоит.

– Почему ты не остался наверху?

Лайам повернулся к ней. Глаза его потемнели от досады.

– Не хотел оставлять тебя наедине с этим парнем. Он не внушает доверия.

Значит, он пошел вниз ради нее! Знал, что ждет его в темном подвале, однако пошел. Ради нее… А она-то, дура, не могла понять, почему он так упорно отказывается от полуподвального этажа!

Как можно быть такой бестактной? Кому, как не ей, знать, что Лайам полтора года провел под землей?

– Прости. Я об этом не подумала.

Лайам встряхнул головой.

– Подумаешь! Не люблю подвалов – ну и что?

Несколько минут оба молчали.

– Ты никогда мне не рассказывал, – заговорила наконец Марисала, – о том, что было с тобой в тюрьме. А брату рассказывал?

– Нет.

– А хоть кому-нибудь?

Лайам покачал головой.

– Я не хочу об этом говорить. И думать тоже.

– Матерь Божья, Лайам, не можешь же ты жить так, словно ничего не случилось!

– Хочешь, поспорим, что могу?

– Нет, – серьезно ответила Марисала. – Не хочу. Я хочу, чтобы ты с кем-нибудь поделился своими переживаниями. Если это так действует на тебя после стольких лет…

Лайам вскочил.

– Все, что мне нужно – держаться подальше от подвалов.

– И лифтов? – предположила Марисала.

Он пожал плечами, но этот беззаботный жест лишь подчеркнул его внутреннюю напряженность.

– Подумаешь!

– А как насчет ночных кошмаров? – тихо спросила Марисала.

По лицу Лайама она видела, что догадка ее верна. Он очень плохо спал, а чаще просто не мог заснуть.

– Или ты скажешь, что это нормально – спать по два-три часа в сутки?

Лайам отвернулся.

– Все не так уж плохо. Я нормально сплю… иногда.

Марисала тоже поднялась на ноги.

– А если перестанешь спать вообще? Что тогда? Тоже сделаешь вид, что ничего не происходит?

Он явно не хотел дальше развивать эту тему.

– Слушай, давай-ка ты сначала изучишь психологию, а врачебной практикой займешься потом!

Марисала взорвалась:

– Я тоже была на Сан-Салюстиано, – резко ответила она. – Не забыл? Я, правда, не сидела в тюрьме, но хорошо знаю, что такое страх перед тайной полицией. Я несколько лет провела в постоянном страхе! Что будет, если меня схватят? Смогу ли я выжить? Не сломаюсь ли? Не выдам ли товарищей?

– Я знаю, – упавшим голосом отозвался Лайам. – Прости.

– Мне не нужны твои извинения, – резко отозвалась Марисала. – Мы с тобой были друзьями, и я хочу, чтобы это продолжалось и дальше. Но ты, кажется, решил, что не хочешь дружить с ребенком.

Лайам улыбнулся, но Марисала хорошо знала цену этой улыбки. Она догадывалась, что в душе у него темно, как в том подвале. И это продолжается уже не один год.

– Не остроумно.

– А я вообще неостроумная. Между прочим, этому ты тоже обязался меня научить.

Лайам рассмеялся, и на один безумный миг Марисале показалось, что сейчас он заключит ее в объятия. Но он отвернулся.

– Ладно. Пойдем-ка поищем тебе нормальную квартиру.

Лайам проснулся от энергичных ритмов латиноамериканской музыки.

Он сел на кровати, открыв глаза. Черт побери, где он? И откуда музыка?

Лайам поморгал. Через несколько секунд зрение его обрело ясность, и он узнал свою спальню. А что до музыки…

Здесь Марисала! Она пришла к нему в спальню, включила радио и…

Лайам скосил глаза на соседнюю подушку. На миг ему почудился длинный черный волос. Она была здесь! В голове закружились смутные воспоминания. Обнаженная Марисала в его постели, ее хрупкое тело, трепещущее под его руками, тихие стоны наслаждения, высокая грудь с припухшими сосками…

Господи, неужели этой ночью она пришла к нему, и он…?

Нет. Они с Марисалой действительно занимались любовью – но только во сне.

Лайам откинулся на подушку и закрыл глаза, стремясь изгнать из памяти навязчивые образы сновидения. Еще неизвестно, какие сны хуже – о тюрьме или о Марисале! И то, и другое заставляет его просыпаться в холодном поту.

– А теперь еще один горячий хит! – объявил диск-жокей по радио.

Он говорил по-испански, но Лайам понимал все до последнего слова. Удивительно, как быстро возвращаются старые навыки! Но Лайам не хотел этого. Больше всего на свете он желал забыть все. Войну, Сан-Салюстиано, свой испанский… Все.

Даже Марисалу. Нет: особенно Марисалу.

Лайам повернулся на бок и, протянув руку, выключил радио. Затем встал, принял душ, натянул шорты и рубашку поло. Сегодня они с Марисалой должны найти квартиру. Другого выхода нет – ведь занятия начинаются через несколько дней!

На самом деле Лайама беспокоило другое: сколько пройдет времени, прежде чем Марисала поймет, что его разговоры о «девочке» и «младшей сестренке» – жалкая ложь? Тогда-то она действительно проберется ночью к нему в спальню… Он не сможет сопротивляться, и их дружба – как и его дружба с Сантьяго – пойдет прахом.

Лайам спустился вниз. Еще на лестнице до него долетел запах свежего кофе.

Лайам подобрался и вошел на кухню. Было раннее утро: он подозревал, что Марисала стоит у плиты в ночной рубашке. По прошлому опыту он знал, что она обычно спит в длинной футболке, открывающей стройные загорелые ноги… «Господи, помоги мне!» – взмолился Лайам.

Однако Марисала была одета. Лайам увидел на ней шорты до колен и майку-безрукавку, открывающую татуировку на плече – три алых языка пламени. Символ борцов за свободу Сан-Салюстиано.

В первый раз Лайам увидел эту татуировку, когда Марисала со своим отрядом вытащила его из тюрьмы. Татуировка, шрам на лице, автомат, с которым Марисала обращалась так ловко, словно он был продолжением ее тела, – все это болезненно напомнило Лайаму о ее трагически оборвавшемся детстве и горькой юности.

Марисала стояла, прислонившись к кухонному столу, с кружкой в одной руке и листом из воскресной газеты – в другой. Она что-то говорила на своем родном языке.

Несколько секунд понадобилось Лайаму, чтобы сообразить: она обращается не к нему и даже не к щенку, который весело возился на полу, вцепившись зубами в какую-то тряпку.

За кухонным столом сидели мужчина и женщина: оба бедно и неряшливо одетые, а женщина к тому же явно на последних месяцах беременности. С ними-то и беседовала Марисала.

«Черт побери, а эти откуда взялись?» – спросил себя Лайам. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: сегодня утром Марисала снова отправилась на прогулку и привела с собой еще двоих бродяг.

– Buenos dias! – приветствовала его Марисала. – Кажется, сегодня ночью ты спал как следует!

Она была права. Лайам заснул вскоре после двух, и до самого утра ничто не нарушало его покоя – если не считать эротических видений с Марисалой в главной роли.

Распущенные волосы ее мягкими кудрями падали на плечи – точь-в-точь как во сне! Лайам отвернулся, боясь, что она прочтет его мысли по глазам.

– Ты, кажется, занята, – заметил он. – Я возьму кофе и уйду.

– Я прочла твою колонку в газете, – укоризненно заметила Марисала. – Ты просто перепечатал написанное несколько месяцев назад!

– Да, – не поднимая глаз, ответил Лайам. – На этой неделе у меня не было времени писать.

– Por favor, сеньор Бартлетт. – Беременная женщина поднялась, уступая ему место. – Садитесь, пожалуйста. Если позволите, я приготовлю вам кофе и завтрак?

– Спасибо, не надо, – твердо ответил Лайам. – Садитесь. Мне легче стоять, чем вам.

– Но… – Молодая женщина тревожно покосилась на Марисалу.

Наливая себе кофе, Лайам слышал, как Марисала что-то полушепотом объясняет странной паре. Он повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо.

– Я все понял! Ты наняла для меня кухарку! – Он прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

Как это похоже на Марисалу: подобрать на улице двух отчаявшихся бездомных и не только дать им приют, но и сделать так, чтобы при этом не пострадала их гордость!

Лайам пригляделся к странным гостям повнимательнее. Первое, что его поразило, – оба они были невероятно молоды. Мужчине не больше двадцати, а женщина – сама еще совсем ребенок!

– Лайам, познакомься с Инес и Гектором Перес. Они приехали из Пуэрто-Рико. Им пришлось покинуть родину из-за… э-э… семейных неприятностей.

Лайам перевел взгляд на огромный живот Инес. Семейные неприятности… Понятно.

– Ты прав, – продолжала Марисала. – Я действительно подумала, что ты захочешь нанять их на работу. Инес хорошо готовит.

Гектор сидел, мрачно уставившись в стол, и на его смуглом лице ясно читались стыд и досада. Лайам понимал его. Он на собственном опыте знал, как нелегко принимать милосердие.

– А вы, мистер Перес, – прямо спросил он, – чем занимаетесь?

– Я художник. Пишу пейзажи.

Лайам кивнул. Пейзажист. Если Марисала добьется своего, Лайам станет первым человеком в доме, имеющим личного художника. Интересно только, какие пейзажи будет рисовать сеньор Перес?

– Когда вы ждете ребенка?

– Они не уверены, – заговорила Марисала, – но, по-видимому, через неделю-две.

Лайам снова кивнул и отхлебнул кофе.

Марисала смотрела прямо на него, и уголки рта ее чуть вздрагивали в улыбке. Она чертовски хорошо знала, что Лайам не вышвырнет на улицу женщину, которой через неделю рожать!

– Я подумала… понимаешь, у тебя здесь столько места…

Он бросил на нее взгляд.

– И ты, конечно, уже показала Пересам, где они будут жить?

Марисала рассмеялась, но взгляд ее оставался прямым и серьезным.

– Совершенно верно. Так я и сделала. Так ты согласен? Или мне придется умолять тебя на коленях?

Этой ночью, во сне, она тоже умоляла, но совсем о другом… Лайам не мог оторвать от нее взгляда, словно тонул в глубинах ее темных глаз…

– Нет, – тихо ответил он. – Я не заставлю тебя умолять на коленях.

Он сел за стол напротив Гектора.

– Мистер Перес, боюсь, пейзажист мне сейчас не нужен. Но вашей жене не помешает помощник. Ей скоро рожать, и я не хочу, чтобы она по много часов простаивала у плиты. Так что скажите мне честно, умеете ли вы готовить?

Глава 5

– Тебе вовсе не обязательно идти со мной, – заявила Марисала.

Лайам фыркнул.

– Шутишь? Один Бог знает, сколько народу ты приведешь с собой, если отпустить тебя одну!

– Очень смешно!

– Я серьезно, – ответил Лайам, но, не выдержав, улыбнулся.

Марисала пыталась не реагировать на его улыбку – но сердце у нее так и запрыгало. Она давно знала: против улыбки Лайама Бартлетта устоять невозможно!

Если бы Марисала не знала, что он плохо спит, не может писать, боится подвалов и лифтов, она решила бы, что он давно забыл о прошлых испытаниях.

Лайам был невероятно красив.

Сегодня он надел шорты и пеструю рубашку с короткими рукавами. Марисала то и дело косилась на его длинные загорелые ноги, покрытые едва заметным золотистым пушком. Шрам под левым коленом был еле заметен, и посторонний наблюдатель мог бы принять его за результат спортивной травмы или аварии – но никак не за след пули. Вьющиеся золотистые волосы и вечные темные очки придавали Лайаму вид «плакатного» американца – здорового, счастливого и беззаботного.

Только Марисала знала, что спина его под рубашкой изборождена глубокими шрамами – следами плетей «демократической» тайной полиции.

Они спустились вниз, и Лайам открыл дверь, пропуская Марисалу вперед. Проходя мимо, она ощутила легкий запах одеколона – чистый, терпкий, свежий.

В ответ Марисала придержала дверь, ведущую наружу. Только что прошел дождь, и яркое летнее солнце отражалось в лужах, озаряя бостонские улицы радостным светом.

– Да, я забыла тебе сказать. Когда ты был в душе, кто-то позвонил: включился автоответчик, и я невольно услышала сообщение. Звонила женщина по имени Лорен.

Марисала старалась говорить беспечно. Как ни в чем не бывало. Чтобы Лайам, упаси Боже, не подумал, что ее интересуют его отношения с неизвестной женщиной!

«Привет, Ли, – начала эта Лорен низким, хрипловатым голосом. – Это я, Лорен. Нам надо поговорить. Позвони мне сегодня вечером. А еще лучше – может быть, заедешь ко мне около девяти? Пока».

– Спасибо, – ответил Лайам. И больше не сказал ничего.

Но Марисале нужно знать!..

– Это твоя подружка?

Лайам повернул голову. Темные очки надежно скрывали его взгляд.

– Да, – ответил он, – это моя давняя подруга.

– Ты с ней спишь?

– Ну вот! – укоризненно воскликнул Лайам, останавливаясь посреди тротуара. – То самое, о чем писал Сантьяго! Марисала, таких вопросов не задают. Мои отношения с Лорен Стьюарт тебя совершенно не касаются.

Лорен Стьюарт. Вот как зовут «подругу» Лайама! Судя по голосу, она настоящая леди из Новой Англии – высокая стройная блондинка, со вкусом одетая и невероятно женственная. У нее есть все то, чего не хватает Марисале… И вдруг девушка ощутила жгучую зависть.

– Меня не касается твоя жизнь? Прости, мне казалось, что мы друзья.

– Так и есть. Но запомни, Марисала, даже в разговоре с другом нельзя ляпать все, что придет в голову!

– Я не «ляпаю все, что придет в голову». Я задала вопрос, на который действительно хочу знать ответ! Если помнишь, амиго, я несколько недель выносила за тобой судно! По-моему, после этого я вправе задавать самые интимные вопросы.

– Не уверен.

– Две недели самое меньшее!

– Я говорю не о судне, а о бестактных вопросах. Над этим тебе и нужно поработать; и, пожалуйста, начни тренироваться со мной.

– Но в джунглях…

– В джунглях мы жили иначе, чем сейчас. Вспомни, Мара, тогда мы делили все – даже после того, как я начал выносить горшок сам. – Он сдвинул очки на нос и попытался выдавить из себя улыбку. – Еда, белье, одежда – все было общим.

Действительно, тогда они делили почти все – кроме того, о чем мечтала Марисала. Лайам не замечал ее молчаливых просьб о любви и ласке, в которых так нуждалась слишком рано повзрослевшая девочка. Ночь за ночью они проводили под крышей тесной хижины, и ночь за ночью Марисала молила Бога о том, чтобы Лайам ее хотя бы поцеловал! Как хотела она, чтобы он хоть на миг унес ее прочь из мира боли, страха и ненависти…

Но этого он не сделал.

Конечно, ей было только пятнадцать; она была невинна и неопытна, как ребенок. Она еще не знала, что такое любовь между мужчиной и женщиной. Если бы знала, наверно, сумела бы уговорить его разделить это чудо с ней…

– А эта Лорен красивая? Или об этом тоже нельзя спрашивать?

– Можно. Она очень красивая женщина.

«Женщина». Лорен для него – женщина, а Марисала – нет. Он сам сказал, что смотрит на нее как на ребенка.

Значит, недалека та ночь, когда Марисала проснется от звуков счастливого женского смеха в спальне Лайама. Недалек тот день, когда за завтраком в столовой она столкнется с соперницей.

Марисала взглянула на часы. Если они не поторопятся, опоздают на встречу! И вдруг Марисала поняла, что эта встреча должна закончиться успехом. Она не сможет больше жить у Лайама. Просто не выдержит.

– Извините. – Лайам в упор взглянул на паренька с длинными волосами и жидкой бородкой, отрекомендовавшегося Дэном, затем обвел взглядом комнату. В комнате царил редкостный беспорядок. – Я, должно быть, неправильно вас понял. Вы не собираетесь переезжать?

– Дэн сдает только одну комнату, – объяснила Марисала. – Смотри, здесь же четыре спальни…

– Пять, – вставил Дэн.

– И одна пустая. Я поселюсь здесь всего за полтораста долларов в неделю. Кухня и ванная будут общие, но…

– Да, все по-братски. – Дэн улыбнулся Марисале, обнажив крупные белые зубы. – Главное – жить дружно. Хочешь посмотреть комнату?

– Дэн, вы студент? – спросил Лайам, следуя за ними.

Эта квартира не нравилась ему больше всех предыдущих. Точнее, не сама квартира, а ее хозяин. Лайам не хотел, чтобы Марисала жила в одном доме с таким человеком.

– Учусь в юридическом колледже, – вежливо ответил Дэн и снова повернулся к Марисале. – Надеюсь, тебе здесь понравится. Смотри: все, что нужно. У меня есть и другие жильцы, но, будь спокойна, они все – классные ребята и полюбят тебя с первого взгляда. Слушай, а ты действительно с Сан-Салюстиано? Ну и заварушка там была недавно! Вот здесь живет Эд, мой однокашник. – Он ткнул пальцем в приоткрытую дверь. – А тут – Билл и Джоди. Билл – бас-гитарист, играет в рок-группе, а Джоди лепит индейские горшки. Это комната Диди, она преподает в школе физкультуру. Это моя, а это твоя.

И он с поклоном отворил последнюю дверь.

Итак, Марисале он отвел жилище прямо рядом с собой. Чертовски удобно!

– Ты, кажется, говорила, что поступила в университет, – продолжал Дэн, вводя Марисалу в маленькую пустую комнатку. – Отсюда добираться даже быстрее, чем из общежития!

Комнатка была не просто маленькая – крошечная. Лайам там уже не помещался: ему пришлось просунуть голову в дверь.

– Мне нужна кровать, – заметила Марисала и уточнила: – Небольшая кровать.

Она подошла к окну и выглянула на улицу.

Лайам невольно залюбовался ею. Свет, падающий из окна, освещал ее стройную фигурку и вспыхивал в темных волосах золотыми искорками. Сейчас Марисала была красива, как ангел, и у Лайама болезненно заныло в груди.

Дэн, стоя рядом, буквально пожирал Марисалу глазами. Лайам догадывался, что этот разговорчивый парень на следующий же день после вселения попытается установить со своей новой жиличкой более тесный контакт…

И Лайам не мог его за это винить. Разве Дэн виноват, что Марисала так красива… и умна… и остроумна… и необыкновенно обаятельна…

Что губы ее так нежны и словно созданы для поцелуев, и Лайам едва удерживается, чтобы не сжать ее в объятиях и не прильнуть к ее губам… Что он мечтает целовать ее, пока она не обмякнет в его руках, а глаза ее не затуманятся страстью – и тогда никакой Дэн не посмеет раздевать ее похотливым взглядом!

А Дэн все говорил, говорил, говорил. Похоже, этот парень вообще не умел молчать. Рассказывал, как они всей квартирой веселятся по выходным, как ходят на концерты к Биллу, как по субботам играют в баскетбол в спортзале у Диди…

Марисала слушала, кивала, смотрела Дэну прямо в медоточивые глаза, и наконец в душе у Лайама что-то взорвалось.

– Эта квартира нам не подходит.

Эти слова прозвучали гораздо резче и грубее, чем ему хотелось. Марисала и Дэн удивленно обернулись, словно только что вспомнили, что он стоит рядом.

– Пойдем, Мара. Извините, Дэн. Мы напрасно потратили ваше время.

Дэн перевел глаза с Марисалы на Лайама, потом обратно.

– Но…

– Сантьяго никогда не разрешил бы тебе здесь жить. – Еще не успев произнести эти слова, Лайам понял, что совершает большую ошибку.

Марисала гордо вздернула подбородок и, сверкнув глазами, обратилась к Дэну:

– А мне здесь нравится. Когда к тебе можно переехать?

– Хоть сегодня, если вечер у тебя свободный. Заодно со всеми познакомишься. Поужинаем вместе…

Лайам шагнул вперед.

– Извините, но сегодня вечером Марисала занята. – Этого тоже говорить не следовало – но он уже не мог остановиться.

Дэн поднял брови.

– Я спросил Марисалу, а не вас, – холодно ответил он, распрямляя плечи и пристально глядя на Лайама.

Во взгляде молодого человека читалась решимость. Ростом он был пониже Лайама и отнюдь не так крепко сложен – но в гордом развороте плеч Лайам угадал готовность постоять за себя и за Марисалу.

Познакомься они при других обстоятельствах, Лайаму скорее всего понравился бы Дэн. Может быть, они даже стали бы друзьями. Но сейчас Лайамом владело одно желание: как следует съездить наглецу по физиономии! Слава Богу, этого он не сделал, хоть и сжал кулак и угрожающе шагнул вперед.

– А я ответил за нее, – резко ответил он. – Как ее опекун, я заявляю, что в этой квартире Марисала жить не будет!

Дэн не испугался. Он тоже шагнул вперед, загораживая собой Марисалу, словно хотел ее защитить.

– Не знаю, откуда ты приехал, приятель, но Америка свободная страна. По-моему, Марисала достаточно взрослая, чтобы решать такие вещи самостоятельно.

Этот щенок, кажется, собирается защищать Марисалу от него! А когда Дэн скосил глаза и ободряюще улыбнулся, самообладание Лайама полетело ко всем чертям.

– Застегни ширинку, Дэн! Тебе не обломится!

Марисала открыла рот. Даже во сне ей не могли присниться такие слова в устах Лайама! Губы его улыбались, но глаза были холодны как лед, и смотрел на Дэна он так, словно хотел разорвать его на части.

Что с ним такое? Никогда еще Марисала его таким не видела. Не знай она Лайама лучше, сказала бы, что он ревнует…

Ревнует?

Матерь Божья, точно! Лайам ревнует ее к Дэну!

Это открытие так потрясло Марисалу, что она без сопротивления позволила Лайаму схватить себя за руку и потащить вон из комнаты.

Если ревнует, значит…

– Марисала! – Дэн шел за ними, в зеленых глазах его читалась тревога. – Не знаю, кем тебе приходится этот малый, но ты не должна ему спускать! Если тебе нужна помощь…

– Я должна извиниться за Лайама, – проговорила Марисала, с обаятельной улыбкой поворачиваясь к Дэну, в то время как Лайам тащил ее к дверям. – Он слишком серьезно относится к своим обязанностям опекуна. Думает, если мой дядюшка попросил его об одолжении, то…

Скрипучая дверь захлопнулась за ними. Лайам, по-прежнему крепко держа Марисалу за руку, повел ее к машине.

– …то он обязан притворяться, что не чувствует ко мне ничего, кроме дружеской привязанности, – тихо закончила Марисала.

Лайам попытался вырвать руку – но теперь уже Марисала вцепилась в него мертвой хваткой. Он зажмурился и потряс головой.

– Марисала, не надо!

«Он не может взглянуть мне в глаза! – с торжеством подумала Марисала. – Боится, что я прочту в его взгляде желание!»

– Ты ревнуешь, – тихо проговорила она, сама не в силах в это поверить. – Ревнуешь меня к Дэну!

– Нет, – ответил Лайам, вырвав руку. Но голос его звучал на редкость неубедительно.

Дэн вышел на порог и закурил. Однако взгляд его не отрывался от странной пары.

Лайам открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.

– Залезай.

– Ты не хочешь, чтобы я жила здесь, потому что думаешь, что Дэн хочет со мной переспать.

Лайам покосился на Дэна, и на скулах его заиграли желваки.

– Конечно, черт побери, этого он и хочет!

– А по-моему, ты ошибаешься. Просто проецируешь на него свои собственные желания.

Лайам закрыл глаза, словно не желал ни видеть ее, ни слышать ее слов.

– Я хочу одного: чтобы ты села в машину!