Текст книги "Притяжение ночи. Книга 1. Шаг в пропасть"
Автор книги: Сюзанна Брокман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава девятая
Джоан ДаКоста оказалась отличной женщиной.
Сэм почему-то всегда считал, что Малдуну нравились мрачные и жестокие женщины, больше напоминающие нацисток с кнутами в руках. Однако Джоан не подпадала под эту категорию. Почти все время, пока они плыли на лодках, она смеялась и шутила. Джоан ничего не имела против соленых морских брызг и завязала волосы в «хвост» только для того, чтобы они не попадали ей в рот. Пару раз Сэм замечал, как она подставляет лицо ветру, чтобы набрать в легкие побольше свежего воздуха.
Он не мог бы назвать ее привлекательной, во всяком случае по своим стандартам. У Джоан были слишком пухлые щеки, очень большой рот и выдающийся подбородок. И еще тот нос. Сэм просто не мог понять, что именно у нее не так с носом, но у него сложилось странное впечатление, будто этот нос принадлежал когда-то совершенно другому человеку. Так или иначе, он никак не вписывался в ее внешность.
И все же, когда Джоан улыбалась, она становилась даже красивой. Сэму все это показалось более чем странным, но уже через пару минут после встречи он мог понять Малдуна, который сразу же запал на эту женщину и теперь добивался ее расположения.
Правда, на это Малдун вряд ли был способен. Вряд ли он сумел бы проявить такую настойчивость, чтобы она это поняла. Он не проявлял никакой активности, а только время от времени бросал на Джоан тоскливые взгляды, вероятно надеясь на то, что она это заметит и оценит.
И, слава Всевышнему, она все-таки обратила на него внимание. Джоан оставалась хладнокровной к его страданиям, смеялась, шутила со всеми бойцами, беззлобно поддразнивая их и никого конкретно не выделяя. Но ее внутренний женский «радар» при этом работал безотказно, и какая-то часть Джоан постоянно вела наблюдение именно за Малдуном.
Когда они вернулись на берег, она поблагодарила всех «морских котиков» за великолепное зрелище. При этом она назвала их по именам и с каждым обменялась рукопожатием на прощание.
– Большое спасибо за то, что вы нашли для меня столько времени, лейтенант Старретт, – заметила она, когда очередь дошла до Сэма. – Мне кажется, что из-за меня вы сегодня опоздали к ужину.
Ей было невдомек, что Сэм использовал любую возможность оставаться на базе, только чтобы не идти домой.
– Ерунда, – спокойно произнес он. Как и ожидал Сэм, рукопожатие у нее оказалось на удивление крепким. – У нас в семье на такие мелочи никто не обращает внимания.
Мэри-Лу, как правило, ужинала рано, вместе с Хейли. Для Сэма она оставляла тарелку с едой, которую разогревала в микроволновке, когда тот приходил домой.
Тогда она садилась напротив него за стол и молча наблюдала, пока он ест. Ему казалось диким делать это под присмотром собственной жены. Иногда он пытался завести с ней какую-нибудь беседу, но всякий раз убеждался в том, насколько они несовместимы. От этого бедняге становилось еще хуже, поэтому он предпочитал молчать и как можно быстрей заканчивал странный ужин.
По той же причине Сэм старался приехать домой за несколько минут до того, как Мэри-Лу отправлялась на собрание анонимных алкоголиков, и сам разогревал еду.
Правда, при этом ему приходилось питаться стоя и заодно следить за дочкой, бегающей по всему дому. Сэм возненавидел огромный манеж, который приобрела Мэри-Лу и разместила посреди гостиной. Но если Хейли становилась совершенно неуправляемой, Сэм сажал ее в этот манеж, забирался в него сам, садился по-турецки и ужинал. Единственной сложностью было держать тарелку подальше от ловких и быстрых пальчиков дочери.
После ужина Сэм подогревал для Хейли в микроволновке бутылочку с молоком и усаживался с дочуркой перед телевизором. Он смотрел хоккей или бейсбол до тех пор, пока Хейли – милый теплый живой комочек – не засыпала на его груди.
В последнее время Сэму приходилось задерживаться на базе допоздна, и Мэри-Лу забирала дочку с собой на собрания. В эти дни Сэм возвращался в пустой дом, где ему уже не приходилось исполнять никаких обязанностей. Не по такой ли жизни он теперь так тосковал?
– Ну, в любом случае, я оценила тот факт, что вы провели со мной так много времени, – с улыбкой ответила Джоан Сэму.
Солнце опускалось, и наступало самое романтичное время на берегу моря. Малдун стоял возле Джоан, готовый в любой момент проводить ее на стоянку.
– Когда вам должны позвонить? – услышал Сэм, как Майк обратился к ДаКосте.
– В десять часов по восточному времени, а это значит… помогите мне сосчитать. Видите ли, мои и без того скудные математические способности полностью испарились после такого зрелища, которое вы мне сегодня предоставили. Только подумать! Вы так ловко выуживали из воды ребят при помощи резинового лассо, да еще на такой головокружительной скорости! Мне почему-то казалось, что кому-нибудь вы непременно ненароком сломаете шею!
– Все предусмотрено, никакие переломы нам не грозят, – успокоил ее Малдун.
– Но разве нельзя все сделать по-человечески? Остановили бы лодку, и ребята спокойно бы сами забрались в ваши лодки. Конечно, это было бы не так эффектно, и все же…
– Остановить лодку означало бы подвергнуть себя дополнительной опасности.
– Почему? – удивилась Джоан, наблюдая затем, как Сэм заканчивает вынимать из лодки снаряжение.
– Причин много, и самая главная в том, что таким образом мы подвергли бы опасности жизни людей. При условии, что противник ведет стрельбу.
– Ах вон оно что! – воскликнула Джоан. – Типичное мышление военных, если сравнить с гражданским населением. Я, например, даже не подумала о том, что у меня есть какие-то враги, которые к тому же могут еще и стрелять в меня. Я живу совсем в другом мире. Я просыпаюсь и иду на работу. На обратном пути иногда посещаю магазины. Но при этом в меня никто никогда не стреляет. А у вас происходит все иначе. Вы идете на работу, а в вас стреляют.
– Дело в том, что большей частью в нас тоже никто не стреляет, потому что о нашем присутствии враг даже не подозревает, – пояснил Малдун. – Мы, как правило, тайно проникаем на место операции и так же, как невидимки, исчезаем оттуда. Сегодня вы видели технику экстракции, которая позволяет очень быстро удалить бойцов из зоны действий. Если противнику все же удается обнаружить нас, мы предпочитаем действовать стремительно. Кажется, я уже говорил вам о том, что впервые этот метод применялся во время Второй мировой войны.
Ну уж нет, мистер лектор. Это вы приберегите для другой аудитории. Лучше спросите что-нибудь о ней самой. Или признайтесь наконец в своих чувствах. Пусть эта беседа на закате запомнится ей надолго.
Но Малдун оказался полным идиотом.
– Понимаете, боевые пловцы – водолазы-разведчики и водолазы-подрывники – плыли к острову, захваченному противником, чтобы выяснить, какие подводные баррикады тот успел выстроить, – как ни в чем не бывало продолжал Майк. – Они собирали информацию о приливах и отливах, коралловых рифах и так далее. Одним словом, нужно было знать все то, что необходимо для полномасштабного захвата острова, так? После этого водолазы добирались до того места, где их должны были забрать. При этом нельзя было подвергать опасности суда, чтобы враг не обстрелял их, да и вообще, чтобы он даже не догадался о такой подводной разведке.
– Правда? А мне почему-то показалось, что вам просто захотелось порисоваться передо мной.
Малдун рассмеялся.
– Нет. Хотя в чем-то вы, как всегда, оказались правы. Джоан тоже весело расхохоталась.
– Вот видите! И у вас это здорово получилось. Вам удалось произвести на меня неизгладимое впечатление.
– Но теперь у нас не остается времени, чтобы успеть вместе поужинать, – услышал Сэм слова Малдуна, обращенные к Джоан. – Вам ведь нужно попасть в гостиницу вовремя, к тому важному звонку, да?
Сэм только и мог, что закатить глаза. Удивительный человек! Он, кажется, вообще не умеет ухаживать за женщинами. Ты же сам ей подсказываешь, как можно улизнуть от ужина. Ну, Майк, ты непроходимый тупица!
– Дело в том, что у меня еще и обед как следует не переварился. Я думаю просто заказать себе салат прямо в номер, а тем временем посмотреть новости Си-Эн-Эн.
Что ж, это уже что-то. Теперь остается навязать свою кандидатуру. Можно я присоединюсь к вам? Вы не станете возражать? Ну, давай, Майк, действуй! Похоже, ты ей понравился, и сейчас она расположена весьма дружелюбно… Ну говори же, это не так трудно произнести.
– В моем офисе постоянно включен канал новостей, – продолжала Джоан, когда они втроем направились к стоянке. – Когда я уезжаю из Вашингтона, я чувствую, что меня выдернули из моего обычного ритма. Ну, хотя бы потому, что в реальной жизни никто, конечно, не смотрит новости постоянно.
Сэм не совсем расслышал, что ответил на это Майк, но Джоан отреагировала на его реплику следующим образом:
– Я обедаю с лейтенантом-коммандером Паолетти и его невестой.
По-видимому, болван Малдун не стал настаивать на встрече сегодня вечером и решил перенести свидание на завтра.
– Она не останется в городе надолго, кретин, – пробормотал Сэм себе под нос. – Поторапливайся, пока не поздно. Будь более решительным.
– Разговариваете с… вашим невидимым другом?
– Вот дерьмо! – Сэм резко повернулся и увидел рядом с собой Непредсказуемого Кармоди. – Ты еще откуда возник здесь?
– Я подобен ветру, – ровным голосом пояснил тот. – И передвигаюсь бесшумно как по воде, так и по суше.
– К черту твой ветер! Может, по кружечке пива, старшина? – предложил Сэм.
– Ну, если учитывать, что Саванна отправилась в Нью-Йорк, то не откажусь. – Непредсказуемый зашагал рядом со Старреттом. – Итак, вы уже начали разговаривать сами с собой, как я вижу?
– Я обращался к Малдуну. Я не разговаривал сам с собой. – Правда, если бы Сэм мысленно вернулся сейчас на несколько лет назад, он не стал бы отрицать, что ему нередко приходилось разговаривать с самим собой, причем достаточно откровенно. И это продолжалось до тех пор, пока он не убедил свою глупую половину не совершать одних и тех же ошибок.
Кстати, говоря об ошибках, как он собирается поступить с Мэри-Лу?
Наконец в половине девятого вечера Сэм решил позвонить домой.
Мэри-Лу выждала ровно два гудка, после чего сняла трубку. Эта привычка осталась у нее еще с тех времен, когда она была подростком. Мэри-Лу никому не хотела признаваться, что очень ждет звонка. Пусть те, кто хочет поговорить с ней, думают, будто ей сейчас все равно, будто она не сидела у аппарата и не ждала, когда же тот наконец зазвонит. Что, как правило, оказывалось правдой. Как, например, сейчас. Впрочем, с тех пор, как она вышла замуж, так происходило всегда.
– Алло?
Несколько секунд в трубке молчали, потом Сэм заговорил:
– А я подумал, что сейчас придется общаться с автоответчиком. Я не ожидал, что ты… Разве у тебя сегодня нет собрания? Это я, – добавил он напоследок, как будто ей мог звонить кто-то другой.
– Нет, я просто… сегодня не поехала туда. – Мэри-Лу грустно взглянула на стол. Сегодня она достала из шкафа льняную скатерть, ту самую, что им подарила на свадьбу сестра Сэма Элэйн, которая жила возле Бостона, и даже зажгла свечу. Отбивные, которые она наконец-то выбрала для этого «особенного вечера», до сих пор мариновались в специальном итальянском соусе. Этому ее научила Джанин еще до того, как связалась с вегетарианцем Клайдом и переехала жить во Флориду, Господи, как же Мэри-Лу соскучилась по сестре!
– У тебя все в порядке?
– Да, – ответила она. Хейли наблюдала за мамой с детских качелей, грызя пластмассовую игрушку. Мэри-Лу пришлось собраться с силами, чтобы заставить себя улыбнуться. – Ты еще там, на базе?
И снова молчание. Видимо, в эти секунды Сэм размышлял о том, стоит ли говорить ей правду или нет:
– Видишь ли, я… ну, в общем, мы с Кеном зашли в «Божью Коровку».
Он решил не обманывать жену. Хотя бы частично. Оставался один вопрос: кто там еще находится в баре рядом с ним?
– Мы помогали Малдуну производить впечатление на ту даму из Белого Дома, – продолжал Сэм, – и маневры затянулись до самого вечера. Я подумал, что ты все равно отправишься на свое собрание. Ну а так как, может, ты знаешь, Саванны сейчас в городе нет…
Нет, Мэри-Лу, разумеется, не знала, что Саванна, жена старшины Кармоди, куда-то уехала из города. Жены «морских котиков» звонили ей только в самых крайних случаях, когда где-нибудь происходило несчастье. Например, когда в Пакистане разбился вертолет. Мэри-Лу тогда без конца торчала у телевизора и смотрела новости Си-Эн-Эн, пытаясь выяснить, кто же находился на борту злосчастной машины. Потом ей позвонила Мэг Нильсон и сообщила, что только что с ней связался ее муж и сказал, что команда номер шестнадцать вообще не в Пакистане, а в совершенно другом месте и в момент крушения вертолета никого из их ребят на его борту не было.
Значит, в тот раз погибли мужья совсем других женщин.
– Я только хотел предупредить тебя, что со мной все в порядке и мы с Кеном успели поужинать, так что за меня не волнуйся, – продолжал Сэм. – И не жди меня допоздна, ложись спать. Хорошо?
– Хорошо, – с трудом выдавила Мэри-Лу. Значит, ее муж решил провести вечер в «Божьей Коровке», в той самой дешевой забегаловке, где они когда-то познакомились. По тому, как Сэм растягивал слова, она сразу поняла, что он успел пропустить кружечку-другую пивка.
Господи, сейчас она, наверное, отдала бы все на свете за возможность выпить пива.
– Сэм, я вот о чем подумала, – начала Мэри-Лу. – Ты говорил, что у тебя в Сарасоте живут какие-то родственники. Ну, там, куда переехала Джанин с Клайдом, да?
– Да, – подтвердил Сэм. – Есть кто-то из двоюродных братьев.
– Я подумала, что, может быть, нам стоит немного отдохнуть и съездить туда? Я бы навестила Джанин, а ты бы повидался со своими братьями, а?
Сэм молчал.
– Ты меня слышишь?
– Да, конечно, только я… Вряд ли смогу сейчас взять отпуск. К тому же, скорее всего, ты не придешь в восторг от моих родственников. Но если тебе хочется побыть немного с Джанин, то, конечно, поезжай.
Да, против этого он возражать, разумеется, не стал. Мэри-Лу и Хейли отправятся путешествовать, а Алисса Локке пока остается в городе.
– Ну, я даже не знаю, – неопределенно сказала она.
– А ты не торопись, хорошенько подумай, – предложил Сэм. – Ну, увидимся позже. – И он повесил трубку.
Он придет домой очень поздно, и от него будет пахнуть мятными леденцами, которые продают в маленьких железных коробочках. Как будто она из-за этого не почувствует запах пива! Как будто это не напомнит ей о том, что ее муж весь вечер провел в том месте, куда она не имеет права даже ногой ступить, потому что рискует нарушить свой трезвый образ жизни.
Не жди меня допоздна, ложись спать.
Легко сказать! Мэри-Лу знала, что даже если она ляжет в кровать, то уснуть ей все равно вряд ли удастся. Она будет ворочаться, а после того, как Сэм вернется, все равно не успокоится, а станет размышлять над тем, с кем он танцевал сегодня вечером и о ком сейчас мечтает.
Как будто об этом трудно догадаться!
Мэри-Лу швырнула трубку на рычаг и выхватила Хейли с качелей. Ключи от машины лежали здесь же, на столе. Она забрала их с собой и уже собиралась выйти из дома, но на половине пути заставила себя остановиться.
Что она делает? Неужели она и в самом деле решила поехать в «Божью Коровку», чтобы увидеть… собственно, что именно она хотела там увидеть? Там ли проводит вечер Алисса Локке? И как она собирается это выяснять? В «Божьей Коровке» нет окон, а ведь Мэри-Лу не знает, на какой машине приедет туда Алисса.
Тогда зачем туда спешить? Ей от этого станет только хуже. Да, она услышит где-то вдали музыку и веселый хохот разгулявшихся посетителей. Увидит, как паркуют машины посетители, приехавшие расслабиться, готовые выйти из своих автомобилей и присоединиться ко всеобщему веселью, а под конец надраться до потери сознания.
Мэри-Лу прижала к себе Хейли, вдыхая едва уловимый сладкий аромат детской кожи.
Если бы Мэри-Лу позвонила миссис Устенски пораньше, она могла бы договориться и на пару часов оставить девочку у нее, поскольку она не отказалась бы заработать несколько лишних долларов. Если, конечно, миссис Устенски была дома.
Вот тогда миссис Старретт могла бы со спокойной душой отправиться в «Божью Коровку», оставить машину на стоянке и смело зайти в бар.
Нет, так тоже не годится.
Она усадила Хейли в манеж в гостиной, устроив девочку среди пластмассовых игрушек и плюшевых зверей, а сама снова вернулась к телефону и набрала номер Рене.
Вот черт! Она опять услышала проклятый автоответчик.
Мэри-Лу поступила так, как и должна была поступать в подобных случаях. Она звонила своему куратору из Общества анонимных алкоголиков, чтобы та помогла ей воздержаться от необдуманных поступков. Миссис Старретт все делала правильно, только вот почему, почему, почему все Это Так сложно?!
Она позвонила Джанин, но номер оказался занят. Она набрала его снова. Неужели вегетарианцы так долго треплются по телефону? Вот дерьмо!
Она попыталась дозвониться до Донни, но сосед все еще оставался на осадном положении и не отвечал на телефонные звонки. Его дедушка звонил ей чуть раньше. Он рассказал о том, что успел навестить внука. Тот, видимо, просто перестал принимать свои лекарства и потому повел себя с соседкой неадекватно, но в остальном был цел и невредим.
Мэри-Лу тяжело вздохнула и принялась набирать номер матери. Сейчас ею овладело такое отчаяние, что она была готова поговорить с кем угодно, но ей опять не повезло, и она выслушала записанное на пленку сообщение автоответчика. Конечно, на восточном побережье сейчас уже очень позднее время, и, даже если ее мать сейчас дома, скорее всего, она уже пьяна и легла спать.
Мэри-Лу начала рыться в ящике кухонного стола, где у нее хранилась всякая всячина, в том числе синяя книжечка-справочник Общества анонимных алкоголиков с расписанием собраний. Может быть, на этот раз ей повезет и она успеет на какую-нибудь позднюю встречу в Сан-Диего…
Из ящика выпала визитка, Мэри-Лу автоматически подняла ее и прочитала имя владельца.
Ибрагим Рахман.
Несколько дней назад он прекрасно повел себя с Мэри-Лу и был довольно вежлив.
Но почему? Чего он добивался?
Конечно, ему хотелось трахнуть ее. Вот вам и ответ. А зачем еще мужчины подходят к женщинам и знакомятся с ними?
Только она почему-то не заметила в его глазах того знакомого жадного блеска, с каким мужчины обычно смотрят на потенциальных партнерш по койке, оценивая их сексуальные способности.
А это еще почему? Неужели она его не возбудила? Ну, если не считать лишнего веса… Кстати, этим иностранцам, кажется, даже нравятся полные женщины.
Но, конечно, это ее не сильно волновало. Потому что в отличие от своего мужа, который больше слушал свой член, а не голову, лично она бы никогда в жизни даже не посмотрела в сторону смуглого или темнокожего мужчины.
Мэри-Лу все еще была в ужасе от сознания того, что Сэм когда-то серьезно подумывал о том, не жениться ли ему на Алиссе Локке. Как-то раз они даже поговорили на эту тему, и по глазам Сэма Мэри-Лу поняла, что он вовсе не считает зазорным для белого мужчины жениться на чернокожей женщине.
Нет, у Сэма дальше секса мысли не шли.
А ведь кроме секса есть в жизни и другие вещи, и эта жизнь стала бы для них практически невыносимой. Во всех отношениях. Взять хотя бы их семейные проблемы: кто бы их решал и как? Например, где жить, кого выбрать в друзья, в какую церковь ходить по воскресеньям?
Люди бы пялились на них на улице. Куда бы они ни пошли, что бы ни делали, везде в первую очередь чувствовалось бы, какие они разные.
Что уж говорить об их детях…
В этом говенном мире и без того трудно выжить, а тут еще бедному ребенку пришлось бы столкнуться с двумя совершенно разными традициями.
Ну и каким бы образом Сэм, воспитанный в Техасе как белый человек, справлялся со своим чернокожим сыном?! Как бы стал отвечать на его вопросы, которые неизбежно начинает задавать чернокожий ребенок в Америке, стране свободных белых мужчин?
Нет, ничего хорошего из этого брака не получилось бы. И даже если бы Иисус Христос сам спустился на землю, Мэри-Лу ни за что не вышла бы замуж за мужчину, если бы он не был одного с ней цвета кожи.
Жизнь и без того сложная, чтобы еще придумывать себе дополнительные проблемы.
И она решительно набрала номер Ибрагима.
С того места, где сейчас находилась миссис Старретт, она хорошо видела дочку, грызущую ухо очередного игрушечного зверька.
– Алло?
Господи, он дома! Если только не снимает комнату на двоих еще с кем-нибудь…
Она прокашлялась.
– Я хотела бы побеседовать с Ибрагимом Рахманом. Позовите его к телефону, пожалуйста.
– Это я. Кто говорит?
По телефону его голос казался каким-то другим. Официальным и далеким.
– Это… Мэри-Лу Старретт. Я соседка Робинсонов…
– А, ну конечно!
Конечно? Что значит «конечно»? Он что же, выходит, ждал ее звонка и даже не сомневался в том, что она обязательно свяжется с ним? Неужели он догадывался о том, что отчаяние заставит ее набрать его номер?
Но он тут же поинтересовался:
– С вами все в порядке, Мэри-Лу?
– Да, – ответила она. – Я просто… – Она закрыла глаза. – В общем, нет. Далеко не все в порядке. Можно сказать, совеем наоборот.
– Вы не выпили?
– Нет.
– Отлично. Я очень рад, что вы позвонили еще до того, как могли бы совершить что-либо непоправимое. Вы очень сильная женщина. Очень.
Впрочем, не исключено, что именно этим своим звонком она как раз и совершила нечто непоправимое. Мелодичный голос садовника обволакивал ее и успокаивал, что само по себе показалось опасным.
– Я не собираюсь спать с вами, – тут же выпалила Мэри-Лу. – И хочу, чтобы это стало ясно с самого начала.
Он молчал только секунду, потом сказал:
– О'кей. Я думаю, что такие вещи нужно выяснять сразу же. Хотя должен заверить вас, что я дал вам свою карточку с единственной целью оказать вам поддержку в трудный момент и помочь остаться трезвой. У меня не возникло никаких сладострастных мыслей и желаний.
Он именно так и сказал – «сладострастных». Мэри-Лу это слово встречала разве что в книгах. Ни она, ни ее знакомые его никогда не употребляли.
Мэри-Лу опешила и даже не могла понять, какие чувства испытала в этот момент. То ли облегчение, то ли разочарование оттого, что не вызывает у Ибрагима сладострастности (или как там звучит это слово, если употребить его как существительное). Господи, он ее буквально огорошил своим заявлением. Разумеется, она ни за какие богатства на свете не стала бы связываться с этим мужчиной, но какая-то часть ее протестовала. Она действительно расстроилась из-за того, что не сумела вызвать у садовника сладострастных – черт бы их побрал! – желаний.
Ну, и как это ее характеризовало?
– Поговорите со мной, – ласково произнес Ибрагим. – Расскажите мне, почему вы сейчас ни за что не станете пить, даже несмотря на свое ужасное состояние. Именно сейчас, а не когда-либо вообще. Мы говорим пока что только про сегодняшний день. О завтрашнем будем думать тогда, когда он настанет, хорошо? А вы пока что поведаете мне, почему не будете пить именно сегодня.
Мэри-Лу устроилась на полу в дверях между кухней и гостиной.
– А вы действительно хотите выслушать меня? – насторожилась женщина.
– Да, – ответил садовник. – Очень хочу.
Забавно! Он произнес это так убедительно, что она почти поверила.
Когда Чарли поднималась на второй этаж, где-то вдали прогремел гром. Винс включил телевизор, чтобы узнать новости о террористах. Сама Чарли ограничивалась тем, что просматривала заголовки в газетах. Ей нужно было лишь убедиться, что сегодня террористы никого не убили.
Что же касается подробностей, тут она была уверена в одном: в сороковые годы ей пришлось пережить столько этих подробностей, что их хватило ей на всю оставшуюся жизнь.
Люди умирали на войне. Пожалуй, это и было самой главной подробностью. Той самой, которую сегодня в новостях старались всячески завуалировать. Нет, война никогда не может стать таким чистым делом, как это пытается представить канал новостей. Все равно она наполнена смертью и разрушениями. Это падающие сверху бомбы, это куски металла, свистящие в воздухе, это дым, это кровь, это страх, это взрослые люди, кричащие и стонущие от невыносимой боли.
Чарли помнила, как просыпалась среди ночи от воплей морского пехотинца. Этот молоденький мальчик, которого из-за возраста не пустили бы в ночной клуб, требовал, чтобы все спрятались в укрытие. Он паниковал и не мог понять, что находится очень далеко от фронта, а где-то рядом просто началась гроза.
Чарли повернулась и снова спустилась по лестнице. Книга, которую она читала, лежала на кухонном столе, и, проходя мимо него, она захватила ее с собой. Снова послышался раскат грома, и Чарли направилась в маленькую комнату.
Винс поднял глаза и увидел ее. Он понял, почему она вернулась сюда, и улыбнулся. Прошло столько лет!
– Со мной все в порядке, – тихо сказал он.
– Я знаю.
Чарли присела рядом с ним на диван и сжала его колено. Он взял в руки ее ладонь, поднес к губам и поцеловал. По телевизору показывали спортивные новости.
С ним действительно все было в порядке.
И, наверное, только Чарли хорошо помнила, что 17 июля 1964 года Винс наконец-то впервые спокойно перенес грозу, ничего не выкрикивая и даже не напрягаясь. Раньше он всячески пытался скрывать свой страх, и это у него неплохо получалось. Но обмануть Чарли ему ни разу не удалось – она научилась понимать его без слов. Проходили годы, но всякий раз, когда над домом бушевала гроза, Винс просыпался, не понимая, где находится, и снова начинался кошмар. Со временем Чарли при первых далеких раскатах грома привыкла зажигать в доме свет.
С тех пор прошло шестьдесят лет, но он до сих пор просыпается ночью во время грозы и не может заснуть до тех пор, пока она не проходит.
Чарли нежно вынула свою ладонь из рук мужа и зажгла настольную лампу. В комнате сразу же стало ярче и веселей.
– Ты не будешь возражать, если я немного почитаю?
– Конечно нет.
Шестьдесят лет.
Чарли устроилась рядом с мужем так, что их плечи чуть соприкасались, и сделала вид, что погрузилась в чтение.
Почти шестьдесят лет она неизменно держала его за руку и старалась всегда находиться рядом, когда только это было возможно.
Каждый день Чарли молилась о том, чтобы эта новая война не обострилась и не переросла во что-то более угрожающее. Чтобы еще через шестьдесят лет не было такого же огромного количества пожилых женщин, все еще переживающих за когда-то молодых ребят, которым пришлось спасать свою страну ценой собственной жизни. Правда, сегодня на войну с террористами отправлялись и женщины. Ну и кто будет держать их ладони через шестьдесят лет?
Какая огромная цена у свободы! Ведь все эти годы были безвозвратно отравлены видом и звуками войны.
Но хотя годы пролетали мимо один за другим, оставались и такие воспоминания, которые со временем ничуть не поблекли.
И для Чарли это было так же очевидно, как и для Винса.
Чарли прекрасно помнила, когда это случилось впервые. Ей казалось, что это было буквально вчера.
Она проснулась в крошечной комнатке, где они спали вместе с Эдной Флетчер, разбуженная громкими криками.
– Не сюда! Не сюда! Проклятие, назад! Уходите отсюда! Неужели вы ничего не понимаете? Вам все равно не удастся расчистить этот проклятый риф!
Кричал Винс.
За окном сверкнула молния, за ней последовал оглушительный раскат грома. Теплая погода, стоявшая несколько дней, наконец принесла в город освежающий дождь вместе с бесконечными электрическими разрядами и страшным громом – и это невзирая на то, что стояла середина января.
– Не-е-е-ет! – так громко и протяжно прокричал Винс, что Чарли, почти не соображая, что делает, выскочила из постели и рванулась вниз, в его комнату. – Они тонут! Неужели вы не видите?!
Она нащупала рукой выключатель, но света не было.
– Винс! – Молния на секунду осветила пустую кровать. Чарли беспомощно оглядывалась по сторонам, но темнота снова поглотила комнату. – Винс, где вы?
Удар грома, казалось, сотряс старенький дом до самого основания.
– Ложись! Господи, пригни же голову! Они бомбят нас без передышки!
Шарлотта пригнулась и заглянула под кровать, всматриваясь в полный мрак. Снова вспыхнула молния. Винс прятался там, на его исхудалом лице отражался панический страх, темные волосы спутались, на лбу выступила испарина.
Он схватил женщину за руку, и она лишь успела тихонько вскрикнуть, когда он втащил ее под кровать и прижал к себе. Грянул гром, и в ту же секунду Винс навалился и накрыл ее своим телом.
Он был достаточно худым, но все же оказался намного больше ее. Во всяком случае, сейчас он совсем не казался Шарлотте хрупким юношей. Наоборот, ей почудилось, что он стал слишком уж грузным и каким-то нескладным.
– Прекратите! – потребовала она, хотя какая-то ее часть уже давно мечтала о подобной физической близости с мужчиной. Ей так хотелось ощутить сильную руку прижимающую ее к крепкому мужскому телу. – Слезьте с меня!
Но он не сделал этого, а только придвинулся к ней еще ближе:
– Пригнись!
Шарлотта догадалась, что он пытается укрыть ее от воображаемых снарядов. Он защищал ее от возможной опасности. В его голове не было и отдаленных мыслей о сексе.
– Винсент, это всего лишь гроза, – как можно спокойней прошептала она ему прямо на ухо, ощущая при этом, как тревожно бьется его сердце.
Она выскочила из своей постели так стремительно, что не успела даже надеть халат. Сейчас она лежала на полу под его кроватью в тоненькой фланелевой рубашке, которая задралась в тот момент, когда он втаскивал ее в свое «убежище». Шарлотта ощущала прикосновение его теплых голых ног, касающихся ее бедер и голеней.
– Господи, Рэй, мать твою, заткнись и держи голову пониже! – Внезапно его голос сорвался. Может быть, при других обстоятельствах такие грубые слова и покоробили бы слух Шарлотты, но не сейчас. А в следующую секунду в его голосе послышались нескрываемые боль и ужас: – Господи, почему ты не нагнул голову? Скорее врача! Мне срочно нужен врач! Куда подевался этот гребаный врач?!
Шарлотта не придумала ничего другого, как самой обнять Винса одной рукой и крепко прижать к себе.
– Винс, – заговорила она. – Винсент. Послушайте меня. Это я, Шарлотта Флетчер. Я не Рэй. Я Шарлотта. Мы с вами в полной безопасности. Мы в Вашингтоне, а за окном просто бушует гроза.
– Шарлотта! – позвала Эдна.
– Я под кроватью, мама, – отозвалась молодая женщина. – Принесите свечи. Принесите сюда как можно больше свечей. И, прошу вас, побыстрей! Поторопитесь, пожалуйста!
– А где же Рэй? – спросил Винс. Он тяжело дышал, как после быстрого бега. Или же он просто старался успокоиться и больше не кричать.
– Я не знаю, – честно сообщила Шарлотта. – Могу сказать одно: тут его нет. Сейчас, во всяком случае. Здесь только вы, Винс, я и еще мама Флетчер. Она сейчас спустится сюда и принесет свечи. Вы живете в нашем доме в Вашингтоне, и все мы сейчас находимся в безопасности. Никто нас не бомбит, никто не стреляет.
