Текст книги "Путы любви"
Автор книги: Сюзан Таннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Он смотрел на человека, который теперь так искренне молил о пощаде. Лицо его стало розоветь, когда он почувствовал надежду на спасение.
– Прочь! – коротко приказал Лаоклейн. – И уходи быстро, пока я не передумал. Моя жена заступилась за тебя. Это тебя спасло. Помни, кому ты обязан жизнью.
Грабитель даже не успел поблагодарить. Он умчался, оставив среди камней безжизненное тело своего приятеля.
По дороге домой Дара еще долго думала о случившемся. Страх не покидал ее. Этот случай казался почти предзнаменованием. Мрачные мысли сменялись еще более тревожными. Неужели она принесла несчастье Лаоклейну, выйдя за него замуж? Бранн поклялся бы, что это не так. Ее беспокоило и то, что он не видел ее радости во время венчания, что он не узнает, когда она сделает его дядей. Эта боль смешивалась и с сожалением о том, что ей никогда не придется оказать гостеприимства в Чилтоне его жене, что она никогда не будет держать его детей и уже никогда он не обнимет ее с любовью. Она чувствовала себя лишенной всего этого.
К этому времени, когда вдалеке показался Галлхиел, она по-настоящему устала. Однако, увидев очертания замка, она сразу приободрилась, настроение у нее резко поднялось. Как ей казалось, за то время, что она его знала, замок никогда не выглядел более красивым и приветливым, чем сейчас. Теперь она стала его частью, чего не было прежде. Весна преобразила долину. Земля больше не казалась твердой и бесплодной. Поля были желто-зелеными от светлой и нежной травы, на деревьях распустились молодые листья. Коровы, козы и свиньи паслись на пастбище, а молодняк играл или спал у их ног. Это была цветущая долина, которая очень скоро станет процветающей. В красных лучах заходящего солнца она выглядела спокойной и мирной.
Всадники подъехали к замку. Ворота тут же открылись. Быстро появились конюхи и взяли их лошадей. Признаков разлада не было, но Лаоклейн почувствовал опасность, видя людей с напряженными лицами, отводивших от него свои взгляды. Он подозвал к себе Бретака и приказал Даре укрыться в конюшне. Она не послушалась, а пошла за ними в дом.
Сцена, представшая перед их глазами, вначале показалась обычной. Знакомые люди, которым доверяли, сидели вокруг стола. Они вдоволь ели и пили. Насторожило отсутствие веселой музыки, песен, потом, почти сразу, они увидели незнакомцев. Пять, нет, шесть сильных вооруженных мужчин. И во главе стола, на законном месте Лаоклейна сидел еще один человек, незнакомый Галлхиелу. Даре не надо было объяснять, кто это был. Она узнала его по волчьему взгляду, пронзительным голубым глазам, таким же, как у Дункана. Это был Киарр.
В тот момент, когда они вошли, воцарилась тишина, длившаяся бесконечно. Дара медленно обвела глазами пространство вокруг него. Она почувствовала спазм в желудке от злости, каждый ее нерв вопил от гнева. Рядом с отцом сидела Лесли, на месте, где обычно сидела Дара. На ее темно-розовых губах была самодовольная, победная улыбка, каждая линия ее гордого тела тайно злорадствовала.
Киарр тихо встал. Дара увидела, что он был таким же высоким, как и Лаоклейн. У него были седые волосы, а лицо было холодным и угрожающим, хотя он и улыбался.
– Приветствую тебя, племянник. Ты мне не рад?
Лаоклейн спокойно пошел к столу. Бретак стоял у двери в агрессивной позе. За ним во дворе собрались воины, готовые вступить в бой за своего главу.
– Добро пожаловать, Киарр. – Лаоклейн презрительно взглянул на Лесли, которая была уже не так спокойна.
– Я вижу, тебя хорошо принимают в мое отсутствие.
Улыбка Киарра была фальшивой.
– Боюсь, что твои люди не очень-то хотели принять меня. И… Дунстану пришлось изменить твои приказы, чтобы не причинять мне слишком большие неудобства. Но, племянник, мудро ли ты поступил, отдав такие приказы? – Он открыто насмехался.
– Мудро? Мои люди не убили бы тебя. Я приказал принять тебя, но не доверять тебе. Я уверен, что за тобой неусыпно следили.
– Каждую минуту, – ответил Киарр сквозь зубы. – Хотя эта осторожность была излишней.
– У тебя дружелюбные намерения?
Лицо Киарра потемнело, кровь прилила к нему.
– Я пришел, чтобы открыто заявить свои притязания на то, что по праву принадлежит мне. Титул и замок Галлхиел.
– По какому праву ты заявляешь об этом?
– По праву танистри!
Дара почувствовала, что всех потрясло это заявление, хотя и не поняла значения этого слова. Триумф на лице Киарра и выражение лица Лаоклейна говорили о его значимости.
Лаоклейн, однако, не смутился. Он ожидал этого.
– Это древний обычай, Киарр, когда брат обладает большим правом, чем сын. Я не уважаю этот обычай.
– Ты не признаешь меня! – Киарр наслаждался своей ролью.
– Да.
– Тогда я вызываю тебя, чтобы получить право главы рода.
Лаоклейн почти не обратил внимания на драматическое заявление своего дяди. Он спешно обдумывал ситуацию. У Киарра было меньше людей. Их можно было бы победить, хотя и дорогой ценой. Он мог бы прибегнуть к авторитету Джеймса, но он не будет делать этого. Если он хочет, чтобы род верил ему, только он, один, должен одержать победу. И он согласился, но с одним условием.
– Я принимаю твой вызов, Киарр, но сразимся только мы вдвоем. Я выбираю поединок.
Киарр наклонил голову.
– Поединок.
Он дал знак своим людям, стоявшим позади него. К ним подошла Лесли. Киарр снова заговорил:
– Мы будем ждать тебя на поле, на рассвете.
– Я приду.
Киарр пошел к двери, но тут же остановился. Перед ним стояла Дара. Киарр стал внимательно рассматривать ее: ее мягкие пушистые волосы, облегающий корсет и носки ее полуботинок, едва видневшихся из-под платья. Когда он слегка поклонился, то услышал, как его дочь что-то прошипела.
– Миледи, – сказал он с издевкой.
Дара низко, красиво поклонилась и смело посмотрела на него, сказав:
– Милорд, это хорошо, что вы покидаете нас. Здесь вам не рады.
Киарр вспыхнул, зная, что его люди слышали это:
– Я вернусь.
– Галлихел никогда не будет вашим!
– Завтра, возможно, ты уже не будешь такой надменной.
– Знайте, сэр, то, что происходит между вами и моим мужем, ни к чему меня не обязывает. Если вы достигнете своей цели, я не обещаю безопасности вам и вашим людям. Вас тоже могут предать. Двери замка будут заперты, а оружие – наготове. Если вы приблизитесь сюда, я прикажу стрелять, и первая же стрела попадет вам в сердце.
Она с изяществом посторонилась, пропуская его. Он посмотрел на нее со злостью и восхищением и молча вышел, широкие двери закрылись за последним человеком из его свиты.
– Ты никогда не будешь повиноваться мне? – Она повернулась. Лаоклейн стоял рядом. – Может быть, тебе сразиться вместо меня? Ты очень подходишь для сражения.
В его голосе слышалась гордость. Она уверенно ответила:
– Когда надо будет, я вступлю в бой. Этот высокомерный Люцифер и его мегера дочь не получат Галлхиел. Если ты погибнешь, я сохраню этот замок и титул для нашего ребенка, нашего сына!
– Я не погибну, дорогая. Не бойся.
Он взял ее на руки, не обращая внимания на присутствующих, и пошел так легко, как будто у него в руках ничего не было. Она слышала, как бьется его сердце, а удары ее пульса вторили ему.
Казалось, прошла вечность до того, как закрылись двери их комнаты, но зато потом время полетело.
Дара лежала на подушках. Ее руки и глаза призывали его. Он подошел к ней, чувствуя ее нетерпение. Она обняла его. Он до боли желал ее и страстно овладел ею. Они пылко предались любви и, достигнув высшей точки наслаждения, успокоились в объятиях друг друга.
Они не заметили, как пролетело время. В дверь постучали.
– Госпожа Гарда попросила меня принести вам ужин, милорд.
Ругаясь, Лаоклейн отодвинулся от Дары. Она улыбнулась и прикрыла себя покрывалом. Она видела, как он взял поднос у растерявшейся служанки и ногой толкнул дверь. Повернувшись, он улыбнулся ей:
– Гарда поняла, что у меня нет желания выходить из нашей комнаты сегодня вечером.
– Об этом было легко догадаться.
Она села, покрывало упало вниз, но она, к удивлению Лаоклейна, тут же прикрылась, увидев его жадный взгляд.
Они ужинали в веселом настроении, стараясь отогнать мысли о том, что предвещало следующее утро. Лаоклейн кормил Дару кусочками мяса, перемежая их с поцелуями.
Но мысли о завтрашнем дне не могли не волновать, и Дара сказала, помрачнев:
– Твоя тетушка не сопровождает Киарра.
– Мой дядя доверяет очень немногим, и на это есть причины. Он оставил Каиристиону, чтобы обеспечить покой своему замку Аирдсгайнну.
– А Лесли вернулась.
– Победа Киарра будет и ее победой.
– Он не победит! – сказала она с жаром, а потом повторила это же про себя, как будто это зависело от нее. – Он не может победить!
ГЛАВА 21
Наступило утро. Серый густой туман заглушал все обычные звуки и голоса. Только из караульного помещения доносился звон металла, бряцанье оружия, которое готовили к сражению.
Дара сидела на кровати, наблюдая, как одевается Лаоклейн. В комнате было тепло, но она дрожала.
Едва ли его защитит то, что он надевал. Он отказался даже от самой легкой кольчуги. Он натянул облегающие бриджи из крепкой кожи и кожаную куртку, шею обвязал шерстяным шарфом. Единственным щитом против клинка Киарра будет шерстяная накидка с эмблемой рода Макамлейдов.
Туман рассеивался. Стали видны неясные очертания трех фигур. Ворота приоткрылись, чтобы впустить их. По дороге в дом их окружили люди Макамлейда. Лаоклейн ждал в двери, он прищурился, когда узнал Лесли. Глаза ее горели, человек, стоявший рядом с ней, шагнул вперед.
– Киарр вверяет тебе свою дочь. Он не хочет, чтобы она видела схватку.
– У моего дяди сердце слабее, чем у этой дикой кошки.
Когда этот человек посмотрел на свою разгневанную хозяйку, то показалось, что ему хотелось с этим согласиться, но он не осмелился. Прежде чем он повернулся, заговорила Дара, неслышно появившаяся и вставшая рядом с Лаоклейном.
– Нет, я не потерплю ее здесь. – Она не обращала внимания на недоумение мужчин. – Киарр считает, что в случае его победы ворота будут закрыты только для него, а дочь его будет находиться в этом доме? Я этого не позволю. – Она смотрела на Лесли. – Возвращайся в Аирдсгайнн. Здесь тебе нет места.
– Как заговорила, сука. – Лесли выплевывала слова. – Я еще буду на твоем месте!
– Когда я умру, Лесли, только тогда.
Дара холодно наблюдала, как Лесли повернулась и пошла. Ее люди последовали за ней. Лаоклейн только начал высказывать свое недовольство, как тут же, взглянув на Дару, замолчал.
– Ты не останешься вдовой, дорогая.
Дара подняла лицо для поцелуя.
– Я тебе не прощу, если это случится, дорогой.
Они жарко обнялись, и он отошел от нее. Мужчины, которых он выбрал для сопровождения, пошли за ним. Они отправились пешком, поединок должен был произойти совсем близко, в открытом поле.
Дара не вернулась в дом, но и не стала смотреть им вслед. Туман все больше рассеивался, и она, взглянув вокруг, поняла, что Лаоклейн оставил Галлхиел недостаточно готовым к обороне. Она отдала приказы Тамнаису, а он, гордясь мужеством своей хозяйки, передавал их мужчинам, оставшимся в замке. Ворота закрыли на железные засовы. Вдоль стен встали лучники, копьеметатели опустились на колени у ворот. Дара с суровым одобрением следила за их поспешными приготовлениями. Если Лаоклейн убьет Киарра, то в этих мерах не будет надобности. Если же победит Киарр, то по закону чести он должен быть принят как хозяин Галлхиела. Но Дара не хотела с этим считаться. Если сегодня погибнет Лаоклейн, то и Киарра постигнет та же участь.
Она медленно отвернулась от мужчин, приготовившихся к обороне, и пошла в дом. Она задумчиво поднялась наверх. Гарда встретила ее в коридоре на верхнем этаже.
– Где твои дети, Гарда?
Лицо женщины напряглось.
– Маири в безопасности со служанкой в моей комнате, а Парлан с мужчинами во дворе.
– Они проследят, чтобы он не попал в беду.
– Он упрямый парень. Такой же, как его отец. Дунстан забирает у меня годы жизни, заставляя волноваться за него. Кажется, Парлан будет делать то же самое.
Как ни старалась Дара успокоиться, она все равно думала о том, что, должно быть, уже происходило за стенами замка, в котором она была в безопасности. Она ясно видела клинок меча и потоки крови.
Но до этого дело еще не дошло. Не было вежливого обмена приветствиями. Ради справедливости не измерялись клинки. Не заявлялись правила. Не было легкомыслия, не делались ставки. У этой схватки должен быть один конец, и это понимали все. Два враждующих родственника, племянник против дяди, и один должен умереть.
И того, и другого окружали мужчины. Их лица были жестоки и тверды. Свое оружие, хотя оно было в ножнах, они держали наготове. Битва между ними могла начаться только в случае предательства. Свое оружие противники выбрали совершенно случайно. Не длинные и тяжелые палаши, а широкие мечи, которые были легче, но удары их были такими же смертельными.
Противники сблизились. Киарр ударил первым и продолжал наступать. Лаоклейн, казалось, был доволен тем, что уклонялся от этих ударов. Воздух был сырым, под ногами болотистая земля. Они передвигались на ощупь, выбирая место, где можно было бы встать покрепче.
Люди Лаоклейна считали возраст своего хозяина его преимуществом, но вскоре они обнаружили, что это преимущество было невелико. Хотя Киарр был старше, возраст не сказывался на его силе и выносливости. Его худое тело было похоже на молодой крепкий тростник.
Лаоклейн начал наступать. Он сделал выпад, но удар его был отражен. Киарр быстро нанес ответный удар, и его меч достиг плоти. Он отступил назад, на его лице была натянутая, улыбающаяся маска. На рубашке Лаоклейна под плечом появилось кровавое пятно. Рана была небольшой, но сочащейся. Наблюдавшие за поединком мужчины не проронили ни слова.
Лаоклейн слегка кивнул головой, признавая удар. Но он был непоколебим. Оба мужчины начали уставать. Киарр еще раз поднял свой меч, но Лаоклейн защитился и смело пошел в атаку.
Киарр отскочил назад, но инстинкт подвел его. Он думал, что удар Лаоклейна не будет таким сильным, каким он оказался на самом деле. Он неосторожно двинулся вперед и встретился с холодной сталью. Лицо его выразило полнейшее удивление, когда он поднес свою руку к жилету, над сердцем. Он приложил ладонь, тщетно пытаясь остановить кровь, потоком лившуюся из раны. Его рот зло искривился. Он начал было ругаться, но никто уже не услышал его. Даже смерть оказалась немилосердной и наступила слишком быстро.
Лесли видела, как упал ее отец. Она была на холме, прямо над ними, верхом на своем быстром коне. С диким криком она ударила его шпорами и понеслась вниз, где собрались мужчины.
Ее вид и ее крик приковали внимание как людей Лаоклейна, так и людей Киарра. Они разбежались, когда она налетела на них и, грубо дернув за поводья, резко остановила своего взбешенного коня. Ее отец лежал у ее ног.
Она посмотрела на тело, потом подняла глаза на Лаоклейна:
– Ты умрешь, милорд. Не сейчас, не от рук моего отца, но я увижу тебя мертвым.
Прежде чем он смог ответить, она развернула своего коня и поскакала в горы, по направлению к Аирдсгайнну, где ее мать ждала вестей о своем муже.
Лаоклейн отвел глаза от исчезающей вдали фигуры и посмотрел на мужчин, стоявших за телом Киарра. Они ждали с тревогой, но без страха.
– Еще чья-либо смерть будет бесполезной, – услышали они. – Поднимите тело вашего хозяина и верните его моей тете. И предупредите ее, что я не потерплю никаких глупых попыток отмщения. Если кто-то из вас хочет, то может вернуться в Галлхиел и служить мне. Я ценю вашу преданность моему дяде.
Он повернулся. Рядом с ним был Бретак. Он подставил ему плечо, но Лаоклейн отказался от его помощи. Его рана ужасно болела, и он думал, что ему повезет, если его мышцы окажутся не перерезанными. Но, несмотря на боль, он мысленно стремился в Галлхиел, к Даре.
ГЛАВА 22
Глубокую тишину летней ночи нарушил крик. Крестьяне схватились за косы и дубинки. Их жены и дети в страхе сгрудились. Набег! Бич каждой горной деревни. Члены кланов богатели от этих набегов, а людям, живущим на земле, крестьянам, они приносят страдания.
В эту июльскую ночь крики доносились из дома, находившегося вдалеке. Мужчина лежал на земле и поил ее своей кровью. Когда кровотечение остановилось само по себе, он понял, что останется жив. В ушах его до сих пор звучали пронзительные крики его жены. Теперь они стали не чем иным, как воспоминанием – ее вырвали из его рук. Они были женаты немногим больше года. Их малышка-дочь кричала в своей колыбели, которую никто уже не качал.
Весть об этом донеслась до крепости. От пахаря к охраннику, от него к слуге, а потом и к Макамлейду. Дара лежала молча, наблюдая, как Лаоклейн надевает свою клетчатую накидку и выбирает оружие. В ее чреве беспокойно шевелился ребенок, и это пугало ее.
– Ты думаешь, они нагрянули из Аирдсгайнна?
Он заворчал и покачал головой:
– Украсть жену? Нет. Каиристиона заставит своих людей убивать, жечь и грабить, не меньше.
– Кем бы они ни были, мошенники не будут ждать, пока их поймают. Есть какая-нибудь надежда схватить их?
– Мы можем только попытаться. – Он наклонился к ней и увидел в ее глазах страх. Он не знал, как ее успокоить.
Она была на шестом месяце, и в последнее время казалось, что ребенок почти иссушил ее.
– Поспи, – сказал он. – Я вернусь на рассвете.
Он нежно поцеловал ее и ушел, зная, что она не заснет. Бретак встретил его в коридоре, и они вместе спустились по лестнице.
– Начинается.
– Да, – задумчиво сказал Лаоклейн. – Я думал, что это произойдет раньше, но жена Киарра ждет благоприятного случая. Она, должно быть, думает, что мы ничего не подозреваем, надеется, что крепость будут плохо охранять.
– Помоги Господь твоей жене, если это так.
– Помоги Господь Каиристионе, если она решится на это, – ответил Лаоклейн зловеще.
В караульном помещении толпились мужчины, возбужденные и готовые встретить врага. Некоторые тихо разговаривали между собой, другие находились в молчаливом ожидании. Приход Макамлейда успокоил всех.
Он оглядел комнату и стал быстро отдавать приказы:
– Вы, Микель и Перт, Алпин и Инисс поедете с Тамнаисом и обеспечите преследование. Я не ищу успеха и не хочу, чтобы вы совершили набег на Аирдсгайнн, хотя, несомненно, именно туда ведет след. Половина из тех, кто остался, пойдут с Никейлом и Дунстаном на охрану замка. Другая половина поедет с Бретаком и со мной. – Он посмотрел в сторону Бретака. – Быстро выбирай себе людей.
Через пятнадцать минут стража Лаоклейна была на лошадях и ждала его приказа. Факелы, сверкавшие в темноте глубокой ночи, отбрасывали дьявольский свет на суровые брови и рты. До них ясно доносился голос их главы.
– Вы окружите долину по двое, на расстоянии не более полулиги между парами. Вас не должно быть видно и слышно. Я не хочу слышать, что вы не готовы.
Он дал им знак выходить, и какое-то короткое время был слышен лишь топот копыт о плитки во дворе. Он и Бретак последними прошли через ворота. Они разошлись сразу же за стенами, в направлениях, указанных Лаоклейном.
– Крестьяне должны быть готовы и ждать в своих домах. В первую очередь они должны позаботиться о своих семьях. Я буду ждать тебя у моста.
Бретак повернул направо, Лаоклейн налево. Он объезжал жителей и просил их оставаться дома и быть готовыми защитить самих себя. Лаоклейн сожалел, что ранее вечером он утомил своего коня поездкой. Конь его был выносливым и послушным, но сейчас он устал. Выехав из дома крестьянина, которого он посетил последним, злясь на врагов, полный решимости выгнать их из долины, Лаоклейн направился к узкому перешейку озера. Когда-то давно какой-то дальновидный предок перекинул через него небольшой каменный мост. Бретака еще не было, и Лаоклейн стал терпеливо ждать.
Рожок луны освещал небольшую часть долины, наслаждающейся быстротечным северным летом. Он знал по памяти, что изгороди на межах были уже не такими новыми, а урожай обещал быть обильным. Стада перегнали из медленно желтеющей долины на новые пастбища, выше, в горы. Стада хорошо охраняли, но если будет нужно, охрану можно и усилить.
Бретак подошел к нему бесшумно, и они вместе перешли через мост. Вода под ним текла спокойно и тихо плескалась о камни моста и травянистые берега озера. Удобно устроившись, насколько это было возможно, они стали ждать и наблюдать. Путь из Аирдсгайнна пролегал по озеру, а враги могли напасть как раз оттуда.
Никто не побеспокоил их на протяжении нескольких часов, и мужчины Галлхиела молча проклинали свою бездейственность. Ночь была тихой, их ночное бдение было им не в тягость, но они предпочли бы сражение этому бездейственному времяпрепровождению. Забеспокоилась нетерпеливая лошадь, но ее быстро успокоили. Слышался шепот летней ночи. Вдалеке залаяла собака и замолчала.
На рассвете Лаоклейну донесли, что люди Тамнаиса вернулись «без хвоста». След, по которому они шли, действительно привел их в горы, в крепость Каиристионы, но там было все спокойно. Утром, с первыми слабыми лучами солнца, осветившего горы, Лаоклейн признал, что их ночное бдение было бесполезным. Каиристиона все еще выжидала.
Приближаясь к Галлхиелу, Лаоклейн воскликнул так, что испугал дремавшего Бретака.
Тот успокоился, когда увидел улыбку Лаоклейна.
– Вон там моя жена, Бретак, наблюдает со стены. Бьюсь об заклад, она провела там всю ночь.
– Не стану с тобой спорить. Она очень смелая женщина. Если бы я мог найти другую такую же, я бы больше не был холостяком.
– Во всем Чистендоме нет другой такой, как Дара, – уверенно заявил Лаоклейн. – Руод перевернулся бы в гробу, если бы узнал, какое счастье он мне принес. Сознание этого было бы для него пыткой.
Когда они подъехали к Галлхиелу, Дара оставила свое бдение и ждала их во дворе. Лаоклейн сошел с. коня и обнял ее, жадно поцеловав в губы.
– Милорд, завтрак готов и вот уже час как ждет тебя. Если бы ты вскоре не пришел, клянусь, я бы принесла его тебе!
Лаоклейн засмеялся, потом поднял глаза на Бретака:
– Нет во всем Чистендоме! Клянусь!
Эти слова привели ее в замешательство, но она вскоре их забыла, стараясь, чтобы Лаоклейн скорее утолил свой голод и отдохнул. Наслаждаясь едой, голодные мужчины одновременно не забывали и о защите Галлхиела.
– Никейл, прикажи дюжине мужчин следить за долиной. Бретак будет делать то же самое ночью. Мои воины будут готовы мгновенно броситься в погоню, лишь только мы услышим о незваных гостях. Мы не должны оставлять долину незащищенной. В мое отсутствие людьми в замке командует Дунстан. Жестоко будет наказан любой, кто нарушит границы моей долины, и это будет предупреждением для всех.
Тамнаис возразил:
– Каиристиону это не остановит.
Лаоклейн не обратил внимания на то, что Дара нахмурилась, сказав:
– Нет, но если ее люди боятся меня больше, чем ее, то они не станут ей помогать.
– Не стоит на это надеяться. Вот уж она никогда не будет беспомощной.
Разговор зашел о жене молодого крестьянина. Жива ли она, и как ее можно вернуть. Предпринимать такую попытку или нет – такого вопроса не было. Это было решено. В ответ на преданность своих вассалов глава рода должен был в полной мере помогать им своей властью и силами, которые были в его распоряжении. И более того, это был вопрос чести и гордости горца.
Для Дары это был беспокойный день, хотя Лаоклейн проспал большую его часть. Казалось, слуги мало чем помогали мужчинам, которым весь день что-то было нужно. Служанкам она приказала посадить на цепь неугомонных гончих собак, которые были в доме, и бросить им кости. Все это время она думала о Лаоклейне, потому что с наступлением сумерек он пойдет на встречу с Каиристионой в ее собственное логово.
Днем, когда Лаоклейн попросил Дару разбудить его, она пошла в их комнату, неся еду и напитки. Крепкий парнишка лет двенадцати шел вслед за ней с тяжелыми бидонами горячей воды. Дара поставила поднос на стол и посмотрела, как мальчик наполнит ушат. Когда он ушел, она подошла к кровати. Он спал настороженно, как всегда. Она знала, что стоит ей только дотронуться до него или прошептать его имя, он тут же проснется. Ей не хотелось делать ни того, ни другого. Сейчас он принадлежал только ей одной, когда же он проснется, его позовут его обязанности.
Она рассматривала его любящими глазами. С тех пор как они приехали в Галлхиел, его морщины около глаз стали глубже, но зато улыбался и смеялся он гораздо чаще, чем когда она впервые узнала его. Несмотря на то, что жизнь здесь была тяжела, было много трудностей и опасностей, он был счастлив. Она тоже была счастлива. Исключением был ее страх перед Каиристионой. Если у нее заберут Лаоклейна, то даже его ребенок не сможет облегчить ее боль.
Медленно она протянула руку и дотронулась до его губ. Он открыл глаза, и своими пальцами она почувствовала, что он улыбается.
– Ты хочешь ко мне, любовь моя?
– Если бы я могла удержать тебя здесь, в безопасности.
– Ты хотела бы, чтобы я оставил свои обязанности, отвернулся от мужчины, который волнуется за свою жену, от ребенка, ждущего свою мать?
– Нет, – вздохнула Дара. – Я хочу, чтобы ты им помог, но подумай и о том, чтобы твоя собственная жена и ребенок не волновались за тебя.
Пока он мылся, она стояла у открытого окна и смотрела вдаль через долину. Вчерашнюю духоту развеяли прохладные и влажные ветры. Тяжелые и темные облака заволокли небо и отбрасывали фиолетовые тени на поля. Вдалеке зеленые ветви деревьев и кустарников гнулись под внезапными порывами ветра, а овцы в своих укрытиях нервно ходили по кругу.
– Сегодня ночью у тебя будет тяжелая поездка, – заметила Дара.
– Может быть, это и к лучшему. Мало кто захочет вместе с нами оказаться под проливным дождем. Может быть, стража Аирдсгайнна будет больше заботиться о себе и не думать о том, что кто-то может к ним вторгнуться в такую погоду.
Он поднялся из ушата и стал сильно растираться полотенцем. Дара вместо ответа прикусила губы. А когда повернулась и предложила ему вина, она даже улыбалась. Он взял кружку и с жадностью выпил вино, после чего стал есть нежную жареную утку. Дара была взволнована настолько, что не могла ничего есть. Пройдет немного времени, и наступит темнота, а из-за облаков, она наступит даже раньше.
Вместе с ним она спустилась по лестнице. Лицо ее было спокойно. Было необходимо, ради себя и ради него, предпринять это усилие и казаться спокойной. Тогда он уедет со спокойной душой, ее страх не будет отягощать его.
В большом зале происходила тихая, но яростная битва. Парлан стоял перед своей матерью с неподвижным лицом. Гарда всем своим видом выражала твердость, но если на лице ее сына было волнение и ожидание, то у нее на лице была злость.
– Нет, Парлан, – сказала она резко. – Ты просишь у меня слишком многого.
– Я не прошу, мама. Это дети просят разрешения.
Она смотрела на него ошеломленно, потом повернулась к Дунстану, который до сих пор молчал. Ее глаза были бешеными.
– Это твои дела. Ты заставил его поверить, что он взрослый мужчина, а сейчас ты смотришь, как он отказывается от своей матери!
– Нет, дорогая, это ты отказываешься от своего сына! Парлан больше не мальчик. Ты перед собой видишь рассудительного и сильного мужчину.
– Долгие годы я в страхе ждала твоего возвращения из каждого похода или того, что к моим ногам положат твое тело. Теперь ты приговариваешь меня к тому, чтобы я так же ждала и сына?
Теперь уже все видели, что вошел Макамлейд. Он был хмур, все умолкли, он внимательно посмотрел на широкие плечи Парлана, на его сильные и крепкие руки, потом посмотрел ему в глаза. Взгляд Парлана был ясный и откровенный.
– Ты себя считаешь взрослым мужчиной, Парлан?
– Да, милорд. Этому меня учил ты и мой отец.
Лаоклейн кивнул головой, пряча улыбку. Это был мудрый ответ.
– Дунстан, нам нужно хорошо охранять наше стадо. Оно – наше будущее. Пусть Парлан будет одним из тех, кто будет его охранять.
Дунстан положил руку на плечо сына.
– Пошли со мной.
Ни один из них не осмелился обернуться и посмотреть на Гарду, которая молча ругалась. Дара отвела ее к стулу.
– Таковы мужчины, Гарда, сколько бы им ни было лет. – Но несчастная мать лишь покачала головой, не желая, чтобы ее успокаивали.
Пока ничто не мешало их продвижению. Их не заметил ни один из стражей, стоявших на отдаленных рубежах. Они вышли из лодки, привязали ее к берегу и поднялись по каменному крутому обрыву в Аирдсгайнн. Стража вдоль стен состояла не из лучших воинов Аирдсгайнна, и их легко одолели. Воины Галлхиела вошли в крепость, встретив на своем пути лишь небольшие препятствия, крови было пролито еще меньше. Они направились к караулу. В помещении никого не было. Большой зал тоже оказался пуст. На стенах были пятна многовековой плесени, на коврах грязь. Посредине пола было небольшое углубление. Над ним поднимался едкий дымок, слабый дрожащий огонь лизал наполовину ободранного кабана, насаженного на вертел. Жир капал в затухающий огонь.
Лаоклейн и Тамнаис, стоявший за его спиной, поднялись по крутой лестнице. Лаоклейна интересовало, встретят ли они хотя бы женскую прислугу в этом доме сегодня ночью. Замок казался покинутым.
Каиристиона была у себя в комнате в окружении своих служанок. Осанка ее была все еще молодой. Одета она была по-королевски и выглядела куда лучше, чем все, что ее окружало. А окружавшая ее обстановка могла похвастаться лишь потертыми гобеленами. Она не была больше милой, и дело было не в возрасте, который изменил ее внешность. Все дело было в злости и ненависти, которые были явно видны в серебристо-голубых глазах и в улыбке полных и жестоких губ. Она услышала, как Лаоклейн звал ее, и собрала воедино всю свою ненависть, чтобы его встретить. Она ответила насмешкой и не разрешила ему войти.
Дверь поддалась очень легко и сломалась под напором крепких плеч. Она знаком приказала своим служанкам уйти, и они остались одни.
Взломщики выпрямились, а Каиристиона закричала:
– Ты что же, пришел заявить права на эту жалкую крепость, убийца моего мужа?
– Нет. Я не взял ее у Киарра, я не возьму ее и у тебя. Ты скоро умрешь, и крепость перейдет в мою собственность или собственность моего наследника.
– Так зачем же ты тогда пришел без приглашения?
– Я желаю вернуть то, что у меня забрали, будь то животное, мужчина или женщина…
– А если я откажу? – Каиристиона не пыталась притворяться.
– У тебя нет выбора.
Она сжала пальцы. Ей хотелось выцарапать глаза этому человеку, который смотрел на ее умирающего мужа, а сейчас так уверенно смотрит на нее. Как она его ненавидит!
– Милорд Макамлейд? – Его позвали из коридора.
– Здесь.
Услышав голос Тамнаиса, люди поняли, куда нужно идти.
Вошли двое мужчин, которых Лаоклейн направил обыскать крепость. В доказательство успешно выполненного задания они привели женщину. У нее были красные опухшие глаза. На запястьях были свежие следы от цепей, в которые она была закована. В плен ее взяли силой. Каиристиона была в восторге, что ей удалось покорить ее, после того как ее мужчины насытились ею. Радость Каиристионы была бы куда больше, если бы она могла видеть жену Лаоклейна распластанной и корчащейся, когда один за другим потные мужчины с руганью подходили бы и опорожнялись между ее крепко привязанных ног. Вот это было бы удовольствие!
