Текст книги "Природа хрупких вещей"

Автор книги: Сьюзан Мейсснер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Нужно иметь немалое мужество, чтобы произнести эти слова. Я сильно рискую. А вдруг он скажет, что возражает, что все еще скорбит по первой жене? Хотя я уверена, что он посещает бордели в Барбэри-Кост[4]4
  Барбэри-Кост (англ. Barbary Coast) – район «красных фонарей» в Сан-Франциско во второй половине XIX – начале ХХ века.


[Закрыть]: временами от него пахнет дешевыми духами. Бордели – заведения для ни к чему не обязывающих отношений. Вряд ли в объятиях проститутки он думает о своей умершей жене. Но вот пустить в свою постель меня, новую жену, которая носит его фамилию… Я уверена, что со мной он должен чувствовать себя иначе.

Или же скажет, что его ко мне не влечет.

Мартин смотрит на меня с минуту и затем произносит невыразительно:

– Если ты этого хочешь.

– Хочу.

Он кивает, кладет книгу на тумбочку и гасит свет. Привлекает меня к себе, стягивает с меня ночную сорочку. Сердце екает. Я гоню от себя воспоминания о том, как это происходило со мной последний раз, и сосредоточенно думаю о своей первой близости с мужчиной. Хочу, чтобы Мартин меня поцеловал. Жажду его поцелуев. Но он не целует. Его ладони скользят по моему телу, проникая в его самые заветные уголки, и меня пробирает дрожь наслаждения. Но он меня не целует. И вот он уже на мне, овладевает мною. Восхитительное, бесподобное ощущение. Большего блаженства я еще не знала. Наша близость не пронизана ожесточенностью, как это было со мной в тот самый последний раз. Но и страсти его я не чувствую. Наконец напряжению дан выход, возбуждение улеглось, но Мартин по-прежнему меня не целует. Мы доставили друг другу удовольствие, только и всего. Никакой взаимной любви – просто удовлетворение физических потребностей. Он не просит меня удалиться, а я сама уходить не хочу. Но я не прижимаюсь к нему, не сворачиваюсь калачиком в его объятиях.

Когда я просыпаюсь, Мартин уже на ногах. Он желает мне доброго утра, и по его тону я понимаю, что между нами ничего не изменилось.

Чуть позже я нахожу мужа в глубине котельной, где он, орудуя мастерком, сооружает что-то из кирпичей. Рядом с ним старый таз, в котором он намешал раствор. Длина стенки – примерно семь футов, глубина ниши – около пяти футов.

– Тоник для волос должен вызревать в теплом темном месте, – объясняет Мартин в ответ на мой взгляд, будто на уме у меня только один этот вопрос. – Я делаю хранилище.

На мой взгляд, это слишком уж радикальная мера. Зачем уродовать котельную столь долговечным сооружением? Какой смысл?

– Разве здесь недостаточно тепло и темно? – спрашиваю я.

– Если б было достаточно темно и тепло, по-твоему, стал бы я так утруждаться? – Мартин произносит это несердито, но я все равно чувствую, что мой вопрос вызывает у него недовольство.

– Нет, конечно, нет.

Он наносит раствор, кладет очередной кирпич. Интересно, когда он успел завезти сюда кирпичи? Ночью, пока я спала? Или вчера, пока мы с Кэт были на рынке? Или в какое-то другое время?

Решив, что это не имеет значения, секундой позже я спрашиваю:

– Завтракать будешь? – Мне хочется, чтобы между нами снова установилась та близость, какая связывала нас минувшей ночью. Мартин делает доброе дело, помогая своей несчастной кузине. А я все равно в котельной не бываю. Ну и пусть часть пространства занимает кирпичная крипта. Какая разница?

– Позже. Хочу закончить поскорее, чтобы раствор схватился, – отвечает он.

Я наблюдаю, как муж кладет еще несколько кирпичей, затем поворачиваюсь к лестнице и поднимаюсь к дневному свету.

Глава 8

Миновал август, наступил сентябрь. Я по-прежнему не закрываю на ночь дверь в свою комнату, и Мартин иногда приходит ко мне. Бывает, я к нему прихожу. До утра в моей постели он никогда не остается. Я в его кровати остаюсь, но он всегда поднимается раньше меня, и, когда я просыпаюсь, его уже нет. Мы никогда не целуемся, не шепчем друг другу ласковые слова. На следующий день за завтраком никогда не обмениваемся многозначительными взглядами.

Мне хочется думать, что для Мартина близость со мной значит нечто иное, нежели секс с проститутками. Не думаю, что он продолжает посещать бордели. Во всяком случае, дешевыми духами от него теперь не пахнет. Но теплых чувств ко мне у него нет. Если б были, я сразу бы это поняла. Он целовал бы меня. Зачатки нежности, что пробудились во мне к мужу, не развивались в более крепкую привязанность, ибо пока я тщетно жду от него взаимности.

В конце сентября Мартин приносит домой первую партию тонизирующего средства от облысения, изготовленного его кузиной Белиндой. Черные бутылки без этикеток – размером с сосуды, в каких обычно продают сироп. Они закупорены белыми пробками, залитыми воском. Я наблюдаю, как Мартин расставляет их на маленькой деревянной полке в кирпичном хранилище, доступ к которому перекрыт дверцей из прочной древесины. Бутылки стоят в ряд, словно солдатики, напоминая огромные костяшки домино. К началу октября их уже двенадцать. Самые старые занимают левый край полки, самые новые – правый.

Я только раз ослушалась мужа. Однажды, когда он находился дома, я спустилась в подвал. Дверца была открыта, и я отметила, что температура в нише такая же, как и во всей котельной. Я осторожно приподняла на пару дюймов одну бутылку с соломенной подстилки. Стекло было черное, а в помещении было темно. Одно я сумела определить – что бутылка тяжелая. И в ней содержалось нечто густое и непрозрачное.

Я поставила бутылку на место и покинула котельную.

Тем же вечером после ужина я решила поговорить с Мартином об обучении Кэт. Одна шестилетняя девочка, которую мы иногда встречаем в парке, ходит в школу, учится читать и писать. Я расспросила об этом ее мать и выяснила, что в Калифорнии почти все шестилетние дети посещают то или иное учебное заведение.

– Как ты думаешь, нам тоже следует определить ее в школу? – спросила я Мартина.

У него на этот счет мнения не было.

– Делай так, как считаешь нужным, – равнодушно бросил он.

Насколько я могла судить, деньги у мужа водятся, и я спросила, можно ли записать Кэт в ту же школу, куда ходит наша знакомая. Он поразмыслил с минутку и разрешил: да, я могу навести справки.

Через два дня после того, как Мартин уехал в очередную командировку, я повела Кэт в ту школу на собеседование. Оно прошло не очень удачно. Кэт отказывалась вступать в контакт с директрисой: не отвечала на ее вопросы, не пыталась продемонстрировать свои познания. Директриса довольно быстро порекомендовала нанять для Кэт преподавателя для занятий на дому.

– К некоторым детям нужен особый подход, думаю, ваша девочка одна из таких, – объяснила она. – Мне уже случалось иметь дело со столь замкнутыми детьми. Ей будет трудно адаптироваться в такой социальной среде, как наша школа.

Мы с Кэт вернулись домой. Я была сердита, возмущена, раздражена, но Кэт, казалось, ничуть не расстроилась. Возможно, ей действительно лучше заниматься с домашним учителем, но, пожалуй, позже, когда она немного подрастет. А пока, может быть, я сама могла бы поучить Кэт чтению и счету.

Когда Мартин возвратился из командировки, с тремя черными бутылками тоника, я сообщила ему о собеседовании и рекомендации директрисы.

– Думаешь, будет правильно, если я сама стану учить ее этот первый год, пока мы не поймем, как она предпочитает заниматься? – спросила я мужа.

– Конечно, – ответил Мартин с поразившей меня уверенностью в голосе. Похоже, сам он ничуть не был удивлен словам директрисы в отношении Кэт.

И вот, начиная с осени, мы с Кэт первую половину дня посвящаем занятиям. Учимся читать и выполнять простейшие арифметические действия. Из цветных бусин составляем разные фигуры, изучаем карты зарубежных стран, рассматриваем иллюстрированные книги о животных, растениях и драгоценных камнях. Иногда я достаю тетрадку папы и читаю слова, пока мы не находим то, что нравится Кэт. После она пытается написать его. Ее любимое слово – «люминесцентный». Оно и у меня всегда было одним из любимых.

Кэт, при всех ее странностях, рождена для того, чтобы учиться. Все, что я ей рассказываю, она впитывает как губка, хотя вопросы задает редко.

Мне хочется слышать ее голос чаще, чем один-два раза в день, – а один-два раза в день я его все-таки слышу. Но я уверена, что Кэт все сильнее привязывается ко мне, а может, даже и любит меня. А вот с Мартином по-другому. Когда Мартин дома, Кэт ведет себя так же, как и в его отсутствие. Ей нечего ему сказать, а он и не пытается ее разговорить. Мне сразу вспоминаются тревожные слова миссис Льюис, но Мартин, видимо, понимает, что Кэт ему не изменить, а значит, зачем рвать душу?

Год идет к своему завершению. Рождество мы отмечаем тихо. Я украшаю дом к празднику. На убранство трачу часть денег из своего недельного содержания. Приношу лапник и маленькую сосенку, которую мы с Кэт наряжаем, развешивая на ветках самодельные гирлянды. Дом выглядит нарядно, но Мартин в Рождество такой же необщительный. Несколькими неделями ранее я поинтересовалась у него, не желает ли он обменяться подарками. «Нет», – только и сказал он в ответ. Я также спросила, не будет ли он против, если я выберу подарки для Кэт. Он не возражал, но выдвинул условие: подарков не должно быть много, а много в его понимании – это все, что больше одного. Я подчинилась.

Наступает 1906 год, и со дня смерти отца я впервые встречаю Новый год с оптимизмом. Я благодарна, что у меня есть Кэт, которую я опекаю и лелею. Я благодарна, что живу в чудесном доме. Я даже довольна своим браком. Мартин – сложный человек, но он джентльмен: с ним я не знаю нужды, он никогда не поднимает на меня руку. И позволяет мне воспитывать Кэт по своему разумению. Теперь я уверена, что оказалась права в своем первоначальном предположении. Мартин решил, что для него с любовью покончено. Возможно, даже по отношению к дочери, как подозревала миссис Льюис. Он больше никого не намерен любить. И это его главный недостаток: он допустил, чтобы трагедия убила в нем желание любить. Я не знаю, что движет его сердцем, заставляя помогать кузине Белинде. Может быть, долг или чувство вины. Но никак не любовь.

Несчастный он человек, говорю я себе, в одиночестве встречая первый день Нового года. Мартин опять уехал по делам, хотя в праздник вряд ли кто-то ждет его визита. Мне жаль мужа. Искренне жаль. Жаль милую лапочку Кэт: она вырастет, не зная отцовской любви, если Мартин в своем горе так и будет сторониться дочери. Значит, я должна любить ее за себя и за отца до самой смерти.

Весь январь и весь февраль я пытаюсь принять истину, что Мартин не испытывает эмоциональной привязанности ни ко мне, ни к Кэт. Возможно, он никогда нас не полюбит. С приходом марта запахло весной. И я принимаю решение: я должна смириться с тем, что Мартин никогда не изменится. Каждый день напоминаю себе обо всем том, что я имею. У меня есть Кэт, этот дом, сытная пища, хорошая одежда, теплая постель, в которой не страшно спать. У меня есть книги для чтения, сад, красивая кухня, оборудованная всем необходимым для приготовления вкусных блюд. Море – рядом, в каминах всегда пылает огонь. У меня есть фарфоровые чашки, авторучки, заправленные чернилами, и муж, который меня не бьет.

Всего этого более чем достаточно, убеждаю я себя снова и снова. Особенно в сравнении с тем, что я имела раньше.

Приближается первая годовщина нашего супружества, о которой Мартин даже не вспоминает. И я принимаю твердое решение: каждое утро, до конца своих дней, просыпаясь, я буду говорить себе, что мне вполне хватает того, что у меня есть. Мама в письме, которое она написала мне по случаю моей первой годовщины замужества, спрашивает, хорошо ли я живу. И я отвечаю, что счастлива, как никогда. И я действительно счастлива. О прошлом мы не вспоминаем. Какой смысл?

Март сменяет апрель. Мартин уезжает чаще, но мне все равно. Мы с Кэт по-своему проводим время, и я рада, что теперь она шепотом разговаривает со мной – целыми законченными предложениями – весь день. Словно она тоже пришла к согласию с самой собой, смирилась со своими утратами и находит во мне приемлемое утешение. Я слышу от нее такие фразы, как «Я не хочу яйца», «Мне нравится синяя лошадка на карусели», «Мне нужны новые книги». Мартин для нас все равно что призрак, но в доме тем не менее спокойно, мирно и тепло.

Сейчас середина апреля, вторник. Мартин в отъезде – как обычно, – и мы с Кэт после обеда сначала идем в библиотеку, потом долго гуляем по Маркет-стрит, едим мороженое, затем наведываемся в Дом бабочек, чтобы Кэт своими глазами увидела чудо превращения куколки в красивую взрослую особь.

Ближе к вечеру мы возвращаемся домой. Я поздравляю себя с тем, как прекрасно я устроилась в своей новой жизни. Даже начала ценить то, что могу посвящать себя заботам только об одном человеке – о Кэт, что мне, в отличие от других матерей и жен, не приходится разрываться между мужем и ребенком. Идя по Мишн-стрит к остановке трамвая, мы видим, как из экипажей выходят потрясающе нарядные женщины и мужчины, решившие отужинать в отеле «Палас», перед тем как посетить представление в оперном театре. Судя по афишам, в городе гастролирует Энрико Карузо, исполняющий партию дона Хосе в «Кармен». На улицах много ярко одетых людей с коньками через плечо. Готовясь к маскараду, что состоится вечером в Павильоне механики, они похваляются друг перед другом своим мастерством, спорят, кому из них достанется приз в тысячу долларов. Атмосфера праздничная, все чего-то ждут, на что-то надеются.

До дому мы добираемся в сумерках. Кэт сразу же поднимается в свою комнату, а я решаю выпить чаю, прежде чем заняться ужином. Мартин уехал два дня назад, думаю, он будет отсутствовать еще два-три дня. А может, и четыре. Я привыкла к тому, что почти ничего не знаю о его командировках, да и вообще о том, в чем заключаются его обязанности агента по оценке рисков для страховой компании. Дома он никогда не рассказывает о своей работе, не ведет разговоров по телефону с клиентами или сослуживцами, не получает корреспонденции, связанной с его профессиональной деятельностью. Несколько месяцев назад он наконец-то объяснил мне, что для рабочей переписки использует абонентский почтовый ящик.

В дверь звонят. Гостей я не жду и, направляясь к входной двери, предполагаю, что, возможно, это Либби явилась с очередным благотворительным визитом: время от времени она удостаивает меня такой чести. Но, отворив дверь, я вижу на крыльце невысокую блондинку с заметно выпирающим округлым животом – на седьмом или восьмом месяце беременности. Она тяжело отдувается. Наверное, запыхалась, а может, заблудилась.

– Что вам угодно? Могу я чем-то помочь? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает женщина. – По крайней мере, надеюсь. Это дом Мартина Хокинга?

– Да. Перед вами миссис Хокинг.

– А мистер Хокинг дома?

Очень странно. К Мартину сюда сроду никто не приходил.

– Боюсь, что нет, – говорю я. – Может, я все-таки чем-то могу помочь?

Гостья колеблется. Видимо, не уверена, что стоит объяснять цель своего визита.

– Вы случайно не знакомы с моим мужем, Джеймсом Бигелоу? – спрашивает она спустя несколько секунд.

– Боюсь, что нет, – качаю я головой.

Женщина в растерянности кусает губу.

– Просто мистер Хокинг попросил моего мужа об услуге. Джеймс уехал и отсутствует уже дольше, чем я рассчитывала. Мне… мне что-то тревожно.

Я не знаю, как помочь этой женщине, но мне ее жаль: она вот-вот свалится от изнеможения.

– Входите, прошу вас, выпейте чаю.

Женщина в нерешительности мнется на пороге, но потом ступает в холл.

– Простите, что побеспокоила вас, – извиняется она. – Я только… Волнуюсь, как бы чего не случилось.

– Вы ничуть меня не побеспокоили. Чайник уже на плите.

Женщина тяжело вздыхает, держа руку на животе.

– Вы очень добры.

– Мне правда это совершенно не в тягость, миссис… – Я уже забыла ее фамилию.

– Бигелоу. Белинда Бигелоу.

Я цепенею. Моя рука застывает на двери.

– Прошу прощения? Как, вы сказали, вас зовут?

– Белинда Бигелоу.

Поразительно. Вроде бы не самое распространенное имя.

– Красивое имя. Кузину моего мужа тоже зовут Белиндой, – выдавливаю я из себя, закрывая дверь.

– Маме это имя очень нравилось. Во всяком случае, так мне сказал папа. Сама я ее не помню. Она умерла, когда я была совсем малышкой.

– Сочувствую. Позвольте взять вашу накидку?

Женщина снимает с себя шаль и отдает мне. Я накидываю шаль на вешалку в холле.

– Вы сказали, мистер Хокинг попросил вашего мужа об услуге? Его зовут Джеймс, да? – уточняю я, жестом приглашая гостью пройти в гостиную.

– Да. Только я не знаю, о какой именно услуге.

– Присаживайтесь, прошу вас, – говорю я. – Мистер Бигелоу тоже работает в страховой компании?

Белинда Бигелоу озадаченно смотрит на меня, опускаясь на диван.

– Прошу прощения?

– Ваш муж тоже работает в страховой компании? – Я устраиваюсь в кресле напротив нее.

– Нет. Он землемер. Значит, ваш муж работает в… в страховой компании?

– Да, – отвечаю я, недоумевая, о какой услуге Мартин мог попросить мистера Бигелоу. Может, подумывает о том, чтобы приобрести земельный участок? Хочет купить для нас дом в сельской местности или в каком-нибудь городке, откуда ему ближе будет ездить в командировки.

– Это… это странно, – произносит Белинда. – Джеймс говорил, что ваш муж работает в сфере строительства.

Я удивленно смотрю на гостью. Может быть, в Сан-Франциско живут два Мартина Хокинга? Видимо, так. Эта несчастная женщина пришла не по адресу.

– А мы с вами говорим об одном и том же человеке? – с улыбкой вопрошаю я. – Вы вообще знакомы с тем мистером Хокингом, которого ищете?

– Нет, я только знаю, Джеймс говорил, будто он должен сделать что-то важное для него. Он рассчитывал вернуться два дня назад. Он… в кармане его сюртука я нашла ваш адрес.

Чайник в кухне начинает тихо свистеть. Я встаю, чтобы заварить чай. Взгляд гостьи следует за мной и падает на каминную полку, возле которой я останавливаюсь.

Кровь отливает от ее лица, рот открывается.

– Вам дурно? – спрашиваю я.

Она поднимает руку, указывая на полку.

– Та фотография…

Я оборачиваюсь, глядя на наше свадебное фото.

– Это мы с мистером Хокингом в день нашего бракосочетания, в прошлом году. – Я снова поворачиваюсь к ней. Белинда грузно встает с дивана, неровным шагом подходит к каминной полке, хватает фотографию, в спешке спотыкаясь о камин.

Я успеваю поддержать ее, не дав упасть. Спрашиваю:

– В чем дело?

Белинда Бигелоу держит в трясущихся руках наше с Мартином свадебное фото. Поднимает голову, глядя на меня. Ее глаза блестят от испуга.

– Что такое? – У меня учащается пульс. Она еще ничего не ответила, а я уже чувствую, как наши миры – мой и ее – сталкиваются.

Белинда тычет пальцем в лицо Мартина на портрете.

– Это Джеймс, – едва слышно шепчет она. – Мой муж.

Чайник разражается пронзительным свистом.

Глава 9

ДОПРОС МИССИС СОФИ ХОКИНГ, ПРОВЕДЕННЫЙ СОТРУДНИКОМ МАРШАЛЬСКОЙ СЛУЖБЫ США АМБРОУЗОМ ЛОГАНОМ

ДЕЛО № 069308

Официальная расшифровка

Сан-Франциско (штат Калифорния) 6 ноября 1906 г.

ВОПРОС: А теперь, миссис Хокинг, с вашего позволения, давайте вернемся к утру того дня, когда произошло землетрясение. По вашим словам, в тот момент, когда оно началось, вы и ваша падчерица Кэтрин находились в доме на Полк-стрит, а мистер Хокинг был в отъезде. Далее вы заявили, что не видели мужа ни в тот день, ни в последующие. Я верно излагаю?

ОТВЕТ: Да.

ВОПРОС: В том случае, если бы землетрясения не было, когда вы ожидали возвращения мистера Хокинга?

ОТВЕТ: Сэр, Мартин не придерживался какого-то определенного графика. Я никогда не знала точной даты его возвращения.

ВОПРОС: Сколько он отсутствовал до землетрясения?

ОТВЕТ: Два дня.

ВОПРОС: Почему он не сообщал вам точной даты своего возвращения?

ОТВЕТ: Это особенности его работы. Он оценивает риски для страховой компании, а для этого ему приходится много ездить. Он и сам не знает, пока не приедет на место, сколько времени займет та или иная процедура.

ВОПРОС: В какой страховой компании работает ваш муж?

ОТВЕТ: К сожалению, не могу сказать.

ВОПРОС: То есть вы не знаете, кто работодатель вашего мужа?

ОТВЕТ: Он предпочитает не смешивать работу и личную жизнь. Меня это устраивает.

ВОПРОС: Ясно. Миссис Хокинг, теперь я должен задать вам очень важный вопрос. Есть свидетели, которые видели, как мужчина, по описанию похожий на вашего мужа, покидал Сан-Рафаэлу – городок, расположенный в двадцати милях к югу отсюда, – поздно вечером 17 апреля, то есть накануне землетрясения. Автомобиль вашего мужа был обнаружен в шести милях к северу от Сан-Рафаэлы утром 18 апреля, в тот день, когда произошло землетрясение. По дороге в Сан-Франциско в автомобиле кончился бензин. Думаю, ему пришлось идти пешком до дома, а значит, сюда он прибыл глубокой ночью или на рассвете. В связи с чем мне хотелось бы уточнить: не желаете ли вы изменить свои прежние показания?

Допрашиваемая не отвечает.

ВОПРОС: Миссис Хокинг, вы хотите изменить свои показания?

ОТВЕТ: Что вы имеете в виду?

ВОПРОС: Я хочу знать, видели ли вы вашего мужа на самом деле в то утро, когда произошло землетрясение?

Допрашиваемая не отвечает.

ВОПРОС: Ваши правдивые показания помогут нам получить представление о деятельности вашего мужа и, что более важно, убедиться в том, что вы к ней не имели никакого отношения.

ОТВЕТ: Какой такой деятельности? Что натворил Мартин?

ВОПРОС: Не пугайтесь раньше времени, миссис Хокинг. Мы пока еще только собираем информацию, и своей откровенностью вы окажете нам большую услугу. Я должен знать, что случилось в тот день, когда произошло землетрясение. Утаивание от меня информации, миссис Хокинг, вам не поможет. Ни в коей мере. Вы видели вашего мужа в то утро?

ОТВЕТ: Я уже сказала: нет, не видела.

ВОПРОС: Но ведь накануне вечером у вас в доме была гостья, так? Эта женщина видела его?

ОТВЕТ: Что вы имеете в виду?

ВОПРОС: В то утро, когда произошло землетрясение, в доме, кроме вас и вашей падчерицы, находился еще один человек, верно? Женщина. Некая Белинда Бигелоу.

Допрашиваемая не отвечает.

ВОПРОС: Миссис Хокинг?

ОТВЕТ: Сэр, зачем вы задаете мне вопросы, на которые уже знаете ответы?

ВОПРОС: Мне известно не все. Откуда вы знаете Белинду Бигелоу? Почему она оказалась у вас дома в то утро, когда случилось землетрясение?

ОТВЕТ: Она пришла к нам накануне. Думала, я помогу ей найти ее мужа. Он не вернулся домой, и она забеспокоилась.

ВОПРОС: Ее муж – мистер Джеймс Бигелоу?

ОТВЕТ: Да.

ВОПРОС: Она знала вас? А вы с ней прежде были знакомы?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Тогда объясните, пожалуйста, почему она обратилась к вам за помощью?

ОТВЕТ: Какое это имеет значение?

ВОПРОС: Полагаю, вы узнали, что ваш муж под именем Джеймса Бигелоу женился на этой женщине через четыре месяца после заключения брака с вами. Я прав на этот счет? Вам об этом известно?

Допрашиваемая не отвечает.

ВОПРОС: Миссис Хокинг, в ваших интересах убедить нас в том, что вы ничего не знали о незаконной деятельности вашего мужа. Я спрашиваю еще раз: почему Белинда Бигелоу обратилась за помощью именно к вам?

Допрашиваемая не отвечает.

ВОПРОС: Возможно, вы не понимаете всей серьезности ситуации. Ваш муж действовал под чужим именем, а по федеральному законодательству это преступление.

ОТВЕТ: Это не самое страшное, что он сделал.