Текст книги "«Н» – значит невиновен"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

13

По дороге домой я зашла в закусочную к Рози. Я не любительница баров, но тут случай был особый – мне требовалось хоть какое-то общество. У Рози я могла спокойно посидеть где-нибудь в углу, не боясь, что меня потревожат или ко мне начнут приставать. После выпитого у Франчески вина мне захотелось кофе. Нет, вино было хорошее, я ничего не говорю, но уж очень изысканное. У Рози вино обычно подают в больших канистрах на полгаллона, эти канистры можно потом использовать для бензина.

Жизнь здесь кипела вовсю. Ввалилась целая компания игроков в боулинг – женщин. Они явно праздновали какую-то победу, совершали по залу круг почета с кубком, свистели в свистки и орали во всю глотку. Обычно Рози крикунов не любит, но на этот раз она оказалась снисходительной.

Я сама достала чистую чашку и налила в нее кофе из кофейника, который Рози держит за прилавком. Только я забралась за любимый столик, как вошел Генри. Я помахала рукой, он заметил меня. Одна из победительниц в боулинг завела музыкальный автомат. Бар начал сотрясаться от бешеной музыки, криков и хохота.

Генри уселся напротив меня, подперев голову руками.

– Как хорошо! Шум, висни, сигаретный дым, жизнь! Я так устал от этого зануды, моего брата. Он меня скоро сведет с ума. Честное слово. Мы целыми днями только и занимаемся его лечебными процедурами. Каждый час он пьет какие-нибудь таблетки. Чтобы расслабиться, занимается йогой. По утрам он делает обычную гимнастику. Два раза в день меряет давление. У него есть какие-то лакмусовые бумажки, чтобы самому делать анализ мочи. Он следит буквально за всеми показателями своего организма. Любое покалывание, любая боль – это для него сигнал тревоги. Если бурчит в желудке – это уже симптом. Впору выпускать официальный бюллетень о состоянии его здоровья. И это еще не все. В жизни не встречал большего зануды, нытика и мнительного типа. А ведь прошел только один день. Не верится, что это мой родной брат.

– Хочешь выпить?

– Не откажусь. В последнее время меня что-то тянет на выпивку. Может, я превращаюсь в алкоголика?

– А он всегда таким был?

– Я за ним такого раньше не замечал. Наверное, это старость. Ребенком он чего только не делал – падал с дерева, разбивал нос. Однажды даже сломал руку. А сколько раз он резал себе руки ножом! И все детские болезни его тоже не обошли. А потом вообще был ужас. Ему удалили гланды, аденоиды, аппендикс, почку, несколько футов кишок. Из тех органов, которые у него вытащили, можно было сконструировать еще одного человека. – Генри мрачно покачал головой.

Я оглянулась и увидела у себя за спиной Рози. Она смотрела на Генри с материнским сочувствием.

– У него что-то стряслось? – спросила она меня.

– Нет, просто к Генри приехал брат из Мичигана.

– Они не ладят друг с другом?

– Брат не дает ему житья. Он ипохондрик.

– Что с ним такое? Он болен? – Рози с любопытством уставилась на Генри.

– Нет, не болен. Просто он сошел с ума на почве своего здоровья.

– Так приведите его сюда. Я ему помогу. Мне это ничего не стоит.

– Мне кажется, Рози, ты не представляешь степень неразрешимости этой проблемы, – важно сказала я.

– А никакой проблемы нет. Я знаю, как поступать в таких случаях. Как зовут его брата?

– Уильям.

Рози повторила "Уильям" и записала что-то в своей записной книжке.

– Считайте, что дело сделан. Он будет в порядок. Не беспокойтесь.

Она отошла от нашего столика, ее свободное платье в гавайском стиле рванулось за ней, как плащ ведьмы.

– Мне показалось, или на самом деле она стала говорить по-английски хуже, как ты думаешь? – спросила я.

Генри посмотрел на меня с улыбкой.

Я похлопала его по плечу. «Не грустить. Дело сделан. Он будет в порядок».

Домой я приехала к десяти часам, но желания продолжать уборочную эпопею у меня не было ни малейшего. Я просто сняла туфли и вытерла старыми носками пыль на лестнице, когда поднималась на второй этаж, чтобы лечь спать. "На сегодня достаточно", – подумала я, засыпая.

Ночью я проснулась: мое подсознание послало мне срочное сообщение. В послании было всего одно слово – "пикап". Какой еще пикап? Я открыла глаза и уставилась в ночное небо над моей головой. Дело в том, что в спальне у меня над кроватью находится стеклянный купол, то есть, я сплю как бы под открытым небом. Небо было беззвездное, затянутое тучами, но мой стеклянный купол словно притягивал к себе сияние городских фонарей. Ночное послание явно относилось к Типпи, к ее появлению на перекрестке в ту трагическую ночь. Я начала ломать голову над этой историей с тех пор, как мне рассказал ее Дэвид Барни. Если он все выдумал, то с какой стати приплетать имя Типпи? У нее, конечно, может быть заготовлена история о том, где она была той ночью. Но если ее наезд на человека уже перестал быть тайной, то какой смысл скрывать правду? Ее видела там бригада ремонтников... впрочем, не ее, а пикап. Где же еще мне попадалось упоминание о пикапе?

Я села в кровати, откинула одеяло, включила лампу и зажмурилась от яркого света. Вместо халата я напялила на себя свитер и босиком потопала вниз, на первый этаж. Здесь я включила настольную лампу, достала сумку с бумагами и вывалила на стол папки, которые привезла из офиса. Я нашла нужную папку и перешла с ней на диван. Подобрав под себя ноги, я устроилась поудобнее и начала перелистывать фотокопии газеты "Санта Тереза Диспэтч". Уже третий раз за два дня я просматривала колонку за колонкой. За двадцать пятое никаких сообщений. О, вот это да! Прямо на первой странице в отделе местных новостей я наткнулась на крошечную заметку о гибели в результате наезда какого-то старичка. Этот старичок по непонятной причине сбежал из больницы, находящейся поблизости. В заметке говорилось, что человек был сбит пикапом белого цвета на верхнем отрезке Стейт-стрит и умер, не приходя в сознание, на месте происшествия. Фамилия жертвы не указывалась, говорилось лишь, что ее сообщат в одном из следующих номеров. К несчастью, я не заказывала копии этих номеров, поэтому не могла узнать продолжение истории.

Достав телефонный справочник, я открыла раздел "Больницы и прочие лечебные учреждения". Здесь были адреса пансионатов, больниц, платных интернатов для престарелых и санаториев. Одни и те же названия встречались в разных рубриках. Только в рубрике "Платные интернаты для престарелых" я нашла полный список всех учреждений. Неподалеку от места происшествия располагалось лишь одно такое заведение. Я переписала его адрес к себе в записную книжку, погасила свет и отправилась наверх спать. Если есть связь между пикапом, принадлежащим отцу Типпи, и пикапом-убийцей, тогда понятно упорное желание Типпи доказать, что в ту ночь она была дома. Нужно это проверить. Заодно можно будет уточнить и показания Дэвида Барни.

Утром, после обычной пробежки на три мили, душа, завтрака и звонка в офис, я поехала в район Южного Рокингэма – именно там был задавлен старичок. В начале века Южный Рокингэм был типичным сельским районом, здесь расстилались поля с посевами сои, их обрабатывали фермеры, селившиеся в вагончиках и работавшие на полях на паровых тракторах. Вот они на старой фотографии стоят перед своей неуклюжей техникой. Почти все с усами, в просторных штанах, в рубашках с длинными рукавами, в фетровых шляпах. Они стоят, опершись на грабли под лучами палящего полуденного солнца. Сама земля на таких фотографиях выглядит всегда плоской и безжалостной: несколько деревьев, клочья травы. Более поздние аэрофотоснимки этих же мест показывают уже совсем другую картину – прямые улицы расходятся из центра, как спицы колеса. За пределами кольца зеленеют молодые посадки цитрусовых. Сейчас Южный Ронингэм представляет собой пригород, в котором селится "средний класс".

Дома здесь довольно скромные, в основном построены до 1940 года. Более поздние возникли после короткого строительного бума между 1955 и 1965 годами. Ставили их довольно плотно, но нашли место и для зелени. Недвижимость здесь до сих пор пользуется большим спросом, так как место спокойное и ухоженное.

Я без труда нашла интернат для престарелых – небольшое одноэтажное здание, с трех сторон стоянки для машин. Заведение на пятьдесят коек, непритязательное, но чистенькое. Скорее всего, здесь со старичков брали немало денег. Я оставила машину на углу и поднялась по ступенькам и главному входу. Трава на лужайке перед фасадом была аккуратно подстрижена, на ветру слегка колыхался американский флаг.

Открыв дверь, я попала в уютно обставленный холл, оборудованный в стиле лучших мотелей. Атмосфера рождественских праздников еще не покинула этих стен. Господствовали зеленые и синие пастельные тона. В одном из углов стоял стол с четырьмя креслами. Рядом на журнальном столике были разложены газеты. Два фикусовых дерева при ближайшем рассмотрении оказались искусственными. Должно быть, они собирают много пыли, но, по крайней мере, не требуют хлопот с поливом.

Спросив у стойки, где найти директора интерната, я отправилась искать кабинет мистера Хьюго в указанном мне коридоре, где размещались только административные помещения. В этом крыле я не увидела ни одного больного, ни одной инвалидной коляски, ни одной медсестры. Я кратко объяснила цель своего визита. Секретарша ушла в кабинет и минут через пять пригласила меня войти.

Мистер Хьюго оказался негром лет шестидесяти с курчавой седеющей шевелюрой и совершенно седыми усами. Кожа на его лице цвета кофейной карамели напоминала бумагу, которую сначала сильно скомкали, а потом распрямили. Он был в обычном костюме, но по какому-то торжественному поводу нацепил черный галстук-бабочку. Мы обменялись рукопожатиями. Мистер Хьюго сел напротив меня, сложил руки на груди.

– Чем могу помочь?

– Я пытаюсь узнать фамилию бывшего вашего пациента, джентльмена, которого сбила машина шесть лет тому назад на Рождество.

– Я знаю, о ком вы говорите, – кивнул он. – Чем вызван ваш интерес?

– Дело в том, что мне необходимо проверить алиби человека, подозреваемого по другому уголовному делу. Мне очень помогла бы информация о водителе сбившем вашего пациента, если таковая имеется.

– Не думаю, что смогу вам помочь. Насколько я знаю, водитель так и не был установлен. Меня, по правде сказать, это обстоятельство всегда беспокоило. А звали нашего пациента Ноак Маккел. Его сын Хартфорд живет здесь, в городе. Я могу попросить миссис Рудольф найти номер его телефона, если вы хотите поговорить с ним.

Он говорил в спокойной, деловитой манере и за десять минут выдал мне всю нужную информацию. По словам мистера Хьюго, в ту ночь Ноак Маккел самостоятельно освободился от капельницы и от катетера, раздобыл уличную одежду и покинул палату через окно.

– Разве вы не закрываете окна на запоры? – удивилась я.

– Это же интернат, мисс Милхоун, а не тюрьма. Если бы на окнах были решетки, то как спастись пациентам в случае пожара, например. Не говоря уже о том, что им нужен свежий воздух и хоть немного зелени в окне. Этот мистер уже два раза самовольно покидал интернат, что нас очень беспокоило. Он ведь был в тяжелом состоянии. Мы собирались предусмотреть кое-какие ограничительные меры, но его сын был категорически против. Тогда мы установили ограждение на его кровати и попросили дежурную медсестру наведываться в палату каждые полчаса. В час пятнадцать ночи медсестра вошла в палату и обнаружила пустую кровать.

– Конечно, после его исчезновения мы тут же предупредили полицию. Начались поиски. Мне позвонили домой, я приехал в интернат. Я живу на Теколоте-роуд, это совсем рядом. Довольно быстро пришло известие о наезде на бедного старика. Мы отправились на место происшествия и опознали его.

– Нашлись свидетели того, как это случилось?

– Дежурный администратор из мотеля "Джипси" услышала какой-то странный звук. Она выбежала на улицу, но к тому времени старик уже скончался. Это она вызвала полицию.

– Вы не припомните ее фамилию?

– Нет, с ходу не скажу. Я уверен, вам ее назовет мистер Маккел. Скорее всего, эта женщина работает на прежнем месте.

– Да, я обязательно поговорю с мистером Маккелом. Мне очень важно узнать, кто был за рулем, это сразу решило бы множество проблем.

– Надеюсь, он поможет в ваших поисках. Перезвоните мне после беседы с ним. Меня до сих пор беспокоит то происшествие.

– Обязательно, мистер Хьюго. Благодарю вас за помощь.

Я остановилась у телефона-автомата на Стейт-стрит. В офис возвращаться смысла не было, я еще собиралась взглянуть на место происшествия. Достала ручку и блокнот, собираясь записывать.

Мне ответил сам Хартфорд Маккел. Я объяснила, кто я и что мне нужно. Судя по голосу, у моего собеседника напрочь отсутствовало чувство юмора – он говорил нетерпеливо, короткими фразами, перебивая меня на каждом слове. Когда я попыталась выразить ему соболезнование по поводу кончины его отца, он прямо сказал, что не нуждается в них. Видимо, горечь утраты уже прошла, но гнев по поводу ненайденного убийцы остался. Водителя так и не нашли. Полиция провела расследование, но никаких улик не обнаружила, если не считать характера увечий, нанесенных жертве при ударе. Единственный свидетель – дежурный администратор из мотеля "Джипси" Регина Тэрнер – могла дать полиции лишь общее описание пикапа, номера она не заметила. Это дорожное происшествие потрясло всю округу, и Хартфорд даже назначил награду в двадцать пять тысяч долларов тому, кто найдет водителя.

– Я привез отца из Сан-Франциско, – рассказывал он. – До этого у него уже был инфаркт, и мне хотелось, чтобы отец жил поближе ко мне. Вы знаете, почему он сбегал из интерната? Он по-прежнему считал, что его дом в двух шагах, что он все еще в Сан-Франциско. А домой ему нужно было попасть, чтобы проведать свою кошку. Она пятнадцать лет как умерла, но отец все не мог в это поверить. Когда я думаю, что убийца гуляет на свободе, меня охватывает такое бешенство...

– Я вас понимаю...

Он опять перебил меня:

– Это невозможно понять. Но я вам скажу такую вещь – ни один нормальный человек не смог бы, сбив старика, не оглянуться назад.

– Когда людей охватывает паника, они уже не смотрят по сторонам. На улицах было пусто, и водитель, видимо, решил, что никто не видел, как все случилось.

– Меня не интересует, что там думал этот водитель. Мне надо посадить его в тюрьму. Больше ничего. Вы уже напали на след этого парня?

– Я как раз этим сейчас занимаюсь.

– Если вы находите водителя, то эти двадцать пять тысяч ваши.

– Ценю вашу щедрость, мистер Маккел, но должна сказать, что занимаюсь сейчас в основном другим делом. Но обещаю сделать все, что в моих силах.

На этом наш разговор закончился. Я проехала два квартала к тому месту, где был сбит Маккел-старший. На перекрестке, кроме упоминавшегося мотеля, располагался медицинский комплекс, жилой дом и пустырь. Сам мотель "Джипси" был обычным прямоугольным зданием, со всех сторон его окружали стоянки для автомашин. Строили его, судя по архитектуре, в шестидесятых годах из стекла и бетона, с алюминиевыми рамами для окон и дверей. Я поставила машину у входа. В холле было сумрачно, окна закрывали плотные шторы.

За стойкой регистрации сидела женщина солидной комплекции. Она была в меру накрашена, голову ее венчало сложное сооружение из осветленных до пепельно-серого цвета волос. Нижняя часть затемненных стекол очков была уже слегка замазана пудрой со щек. Поверх платья на ней был надет халат из зеленоватого нейлона – такой обычно носят в косметических салонах.

Я положила на стойку свою визитную карточку.

– Не можете ли вы мне помочь? Я разыскиваю Регину Тэрнер.

– Постараюсь. Я и есть Регина Тэрнер. Рада познакомиться с вами. – Мы пожали друг другу руки. Наш разговор прервал телефонный звонок. Регина Тэрнер проверяла по списку, зарезервированы ли номера.

– Извините, я отвлеклась, – сказала она, повесив трубку. Взяла мою карточку, внимательно поглядела мне в лицо. – Имейте в виду, на вопросы о клиентах нашего мотеля я не отвечаю.

– Я здесь совсем по другому поводу. – Я дошла только до середины своего объяснения, когда часы возвестили об окончании ее смены. Женщина была явно не в восторге от того, что наш разговор задерживает ее.

– Вы, наверное, вряд ли сможете мне помочь, – посетовала я.

– Ну почему? – возразила она. – Полицейские беседовали со мной сразу же после того, как этот бедный старичок скончался. Я, помню, чувствовала себя тогда ужасно, но рассказала им все, что видела.

– Вы были в ту ночь на дежурстве?

– Да, я почти всегда дежурю по ночам. Тогда на перекрестке никого, кроме меня, не было, это же была ночь Рождества. Сначала я услышала визг тормозов, очень противный звук, вы не находите? А затем глухой удар. Этот пикап вылетел из-за поворота на скорости не меньше шестидесяти миль в час. Он поддел старика на переходе и подбросил его в воздух. Господи, как будто на человека напал разъяренный бык! Знаете, в фильмах такое часто показывают. Старик упал всей тяжестью на мостовую, это было ужасно. Я увидела, что пикап уезжает с места происшествия. Отсюда прекрасно видно, можете сами убедиться. Я тут же вызвала по телефону полицию и пошла посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь. Когда я подошла к старику, тот был уже мертв, а пикапа и след простыл.

– Вы запомнили время, когда это случилось?

– В одиннадцать минут второго. На стойке у меня стояли электронные часы, и они показывали 1.11. Это как раз цифры моего дня рождения – одиннадцатое января. Не знаю почему, но такие цифры врезаются в память на всю жизнь.

– Вы не заметили, кто сидел за рулем пикапа?

– Нет. Я видела только машину. Это был пикап белого цвета, с темно-синей надписью на борту.

– Что за надпись?

Она покачала головой:

– Не смогу вспомнить.

– И на том спасибо. Каждая деталь может оказаться важной, – сказала я. В Калифорнии всего-навсего шесть тысяч белых пикапов. Это примерная цифра. Нужный мне пикап за шесть лет мог быть несколько раз перекрашен, продан, отправлен на свалку. – Извините, что задержала вас.

– Вы возьмете обратно вашу визитную карточку?

– Нет, можете оставить ее себе. Если вспомните еще о чем-нибудь важном, позвоните мне, пожалуйста.

– Непременно.

В дверях я помедлила.

– Если я принесу несколько фотографий, сможете вы опознать этот пикап?

– Думаю, что смогу. Я не помню, как точно он выглядел, но, если увижу фотографию, я его совершенно точно опознаю.

– Спасибо. До встречи.

Я вернулась к своей машине, прекрасно понимая, что тоненький ручеек надежды, возникший после этого разговора, может иссякнуть в одно мгновение.

Тут я хочу сделать одно признание. Я – не идиотка. Я отдавала себе отчет в той ничтожной степени вероятности, с какой пикап, сбивший мистера Маккела, тридцать минут спустя мог оказаться в другом месте, за восемь миль, и задеть бедро Дэвида Барни. Слишком рискованно было делать поспешные заключения о том, кто мог находиться за рулем этого пикапа. Лучше не спешить, а все тщательно проверить – тан меня учили.

Первым делом надо сфотографировать несколько похожих пикапов и среди них – пикап отца Типпи, Криса Уайта. Если Регина Тэрнер на сто процентов опознает этот пикап, тогда у меня появятся конкретные основания для дальнейших действий.

Во-вторых, мне надо будет каким-то образом разузнать, кто был за рулем пикапа в ту ночь.

14

Вернувшись к офису, я опять поставила машину на место, закрепленное за Лонни. Как обычно, взбежав через две ступеньки наверх, я на этот раз здорово выдохлась и целую минуту простояла, прижавшись к стене и восстанавливая дыхание. Пошла я к себе в кабинет более коротким путем, через холл. Третий этаж раньше состоял из шести отдельных помещений, но постепенно все они перешли к Кингману и Ивсу, так что образовалась сложная система входов и выходов.

У себя в кабинете я прежде всего проверила, нет ли сообщений на автоответчике. Мне действительно звонили. Луиза Мендельберг, родственница Морли, спрашивала, нельзя ли сегодня после обеда занести ей ключи, которые я брала. В связке были ключи и от машины, а машина могла понадобиться брату Морли, который должен был вот-вот приехать. В конце Луиза добавляла, что можно приехать в любое удобное для меня время. Я решила привести в порядок свой стол и сделать ксерокопии тех документов, которые взяты из дома Морли. Тогда я смогу вернуть их заодно с ключами. Я разбирала бумаги, накопившиеся счета откладывала в одну сторону, а ненужный бумажный хлам сразу отправляла в мусорную корзину. Потом я просмотрела счета, прикинула сумму. Получалось, что, если оплатить все сразу, жить будет не на что. Да, подумала я, мне еще рано бросать работу, ибо мои накопления близки к нулю. Поэтому я решила оплатить только один или два счета – просто так, для развлечения. Например, вот эти – газ и электричество. Ха-ха-ха! Телефонная компания опять пролетает!

Затем я взяла стопку документов и отправилась вниз, к ксероксу. Через полчаса все было сделано. Оригиналы я сложила в пакет, который дала мне Луиза, в отдельную коробку сунула те документы, с которыми собиралась поработать дома. Кроме того, вытащила из нижнего ящика стола свой фотоаппарат и зарядила его цветной пленкой. По телефонному справочнику нашла адрес отца Типпи, он был в рубрике "Малярные работы". Фирма Криса Уайта "Олимпик пейнтинг" выделялась среди других, ее реклама занимала четверть страницы и, кроме адреса, телефона, номера лицензии, давала информацию о видах выполняемых работ: все малярные работы, отделка дерева, оклейка обоями. Великое дело – справочники – я переписала оттуда все, что было нужно.

Покончив с этими делами, я решила как можно скорее забросить досье в дом Морли, успеть сфотографировать пять или шесть белых пикапов. Чуть поболтав с Идой Руфь, я вышла тем же ходом, что и вошла, сгибаясь от тяжелой сумки и коробки с документами.

Дорога в Колгейт меня порадовала, как и день: дорога была приятной, а день – ясным. Но обогреватель мне пришлось включить. Тепло создавало комфорт, и я уже начала всерьез задумываться над тем, что Дэвид Барни невиновен. До настоящего момента мы все исходили из того, что именно он убил Изабеллу. Он был самым подходящим, классическим подозреваемым – с оружием, с мотивом для убийства, с возможностью его совершения. Но вся штука в том, что весьма часто убийства являются следствием удивительных изгибов в душе человека. Чувства странным образом деформируются. Подобно воде, наши эмоции находят невидимые глазу трещинки в виде самооправдания или равнодушия и через них попадают в самые мрачные и холодные уголки сердца. В них-то, на глубине, притаились чудовищные существа, с которыми лучше не сталкиваться. Проводя это расследование, я в который раз с содроганием поняла, что, нырнув в очередной темный омут, рискую натолкнуться там на хищных тварей, затаившихся в глубине.

На дорожке у дома Морли Шайна было пусто, красный "форд" куда-то исчез. "Меркюри" Морли так и стоял на газоне сбоку от дорожки. Я постучала и ждала на крыльце. Прошло две минуты, мне не открывали. Я постучала сильнее, надеясь, что не заставляю Дороти Шайн подниматься с постели. Через пять минут стало ясно, что дома никого нет. Возможно, Луиза повезла Дороти к врачу, или обе они поехали в бюро похоронных услуг за гробом для Морли. Я вспомнила, что Луиза говорила мне о заднем крыльце, где дверь открыта постоянно. Я отправилась туда. Действительно, дверь в чулан с заднего крыльца была не заперта, мало того, она была наполовину открыта. Я еще раз постучала в стекло и убедилась, что никого нет. Я огляделась вокруг: картина, представшая моему взору, просто удручала. Впечатление было такое, будто завтра дом собираются продавать с аукциона. Участок и пристройки к дому пришли в полное запустение. Из пожухлой травы на клумбах торчали почерневшие остатки цветов. Морли давно махнул на все рукой. Металлическая решетка на жаровне в саду покрылась толстым слоем ржавчины.

Я раскрыла дверь пошире и вошла в дом. Сама не понимаю, почему я была тогда такой осторожной. Обычно я не стесняюсь и сую нос куда попало. На этот раз вроде и случай подходящий представился, а я была сама на себя не похожа. Наверное, это из-за смерти Морли, рука не подымалась касаться вещей, хранящих память о нем. Я только поставила сумку с досье на стиральную машину, как мне и говорила Луиза. В доме стоял запах лекарств, где-то в глубине тикали часы. Я затворила за собой дверь и пошла к машине.

Уже открывая дверь своего автомобиля, я вдруг с досадой вспомнила, что забыла положить в сумку связку ключей. Повернулась и быстрым шагом вернулась к дому. Когда я проходила мимо машины Морли, ноги вдруг сами собой остановились. "Посмотри, что там у него в колымаге", – прошептал мой злой ангел. Против такого предложения не возражал даже добрый ангел. Мне ведь спокойно разрешили осмотреть его дом и офис, почему же не осмотреть и его машину, тем более, что у меня в руках ключи от нее? Так я сама себя убеждала и еще не успела убедить себя окончательно, как моя рука уже открыла багажник и я уставилась на валявшееся там запасное колесо. Здесь же лежали домкрат и пустая банка из-под пива.

Я закрыла багажник и открыла дверцу со стороны водителя. Забралась внутрь и начала осматривать салон, начиная с заднего сиденья. Потертые чехлы из темно-зеленой ткани пропахли сигаретным дымом и маслом для волос. Этот запах сразу же напомнил Морли, и в горле у меня застрял комок.

– Боже, Морли, помоги хоть ты мне, – попросила я.

На полу у заднего сиденья не нашлось ничего, кроме оплаченного счета за бензин и заколки для волос. Я и сама хорошенько не понимала, что именно ищу... может быть, какую-нибудь бумажку, коробку спичек, квитанцию со стоянки, словом, что-то, что указывало бы, куда ездил Морли в последние дни. Я села за руль и положила руки на колесо. Ноги у Морли были длиннее моих, я едва доставала до педали тормоза. В карманах на двери ничего не было. На панели приборов тоже. Тогда я наклонилась и открыла бардачок. Господи, сколько всякой муры, почти как у меня в машине. Какие-то тряпки для протирки стекол, женская расческа, еще несколько счетов за бензин (все выданы на местных станциях и все старые), плоскогубцы, упаковка салфеток, сломанный дворник и несколько бумажек – страховки и свидетельства о регистрации за последние семь лет. Я внимательно перебрала эти предметы, но ничего стоящего внимания не обнаружила.

Положив все обратно, я снова уселась за руль и попыталась представить, что я – Морли. Когда я ищу какую-нибудь вещь у себя дома, я никогда не теряю надежды. Мне все кажется, что вещь сразу найдется, как только я открою нужный ящик стола или залезу в нужный карман. Так и здесь – я проверила даже пепельницу, она была полна окурков. Вероятно, Морли проводил в своей машине много времени. С такой работой, как наша, машина превращается то в офис на колесах, то в наблюдательный пункт, то в номер мотеля, если денег в обрез. В машине Морли не было ничего необычного, такие видишь на дорогах каждую минуту.

Я подняла взгляд и посмотрела, что может быть наверху, выше уровня глаз.

За козырек от солнца был засунут футляр для солнечных очков и чистый блокнот с ручкой. Я потянула козырек вниз и обнаружила, что с обратной стороны Морли прикрепил к нему тонкую стопку каких-то бумажек. Неплохое место. Просто и сразу не догадаешься. Здесь были квитанции в прачечную, билеты для парковки. Здесь же был узенький клочок бумаги, оторванный от пакета с фотопленкой. Такие квитанции дают в фотоателье, расположенном в супермаркете Колгейта. На ней был только номер заказа, даты не было, так что квитанция могла лежать здесь много месяцев. Я сунула ее в карман, вышла из машины и заперла ее. Затем снова обошла дом и оставила ключи в сумке с папками.

До супермаркета нужно было ехать пять кварталов. За витриной фотоателье парень с азиатским типом лица вытаскивал из проявочной машины очередную пленку. Через окошко в машине видно было, как в ее недрах ползет к выходу следующая пленка. Я завороженно смотрела на кадры какой-то вечеринки – отмечали чье-то сорокалетие. Сначала шли кадры подарков и пирога со свечами, а в конце – групповой портрет гостей, чьи лица расплывались в самодовольных улыбках.

Я медлила, пытаясь отсрочить неизбежное. Я так хотела, чтобы найденный заказ изменил весь ход событий. Я так хотела, чтобы фотоснимки оказались связанными с расследованием каким-нибудь странным и зловещим образом. Я так хотела поверить в то, что Морли Шайн на самом деле классный детектив, такой, каким я его всегда себе представляла. Ну, давай же, вперед, – сказала я себе. Была не была. Вполне возможно, это будут снимки его последнего отдыха на побережье.

В фотоателье пахло химикатами. Посетителей не было, и фотографии мне принесли быстро, почти мгновенно. Я заплатила семь долларов шестьдесят пять центов и получила заверения, что мне вернут деньги за те фотографии, качество которых меня не устроит. Я не открывала конверт до тех пор, пока не села в машину. В машине я положила конверт на рулевое колесо и подождала еще немного. Потом разорвала край и вынула снимки.

Я вскрикнула... это были даже не слова, а какой-то звук, полный удивления.

В конверте было двенадцать фотографий, у каждой внизу была пометка, что сняты они в прошлую пятницу. Передо мной были снимки шести белых пикапов, каждый был снят с двух сторон. У одного пикапа имелась на боку синяя надпись с переплетенными олимпийскими кольцами. Фирма называлась "Олимпик пейнтинг", чуть ниже шла фамилия Криса Уайта с его телефонным номером. Значит, Морли шел по тому же следу, что и я, но что это могло означать?

Я снова просмотрела фотографии. Точно такие же собиралась сделать и я. Судя по ним, Морли объехал несколько стоянок для подержанных машин и снял белые пикапы шести-семилетней давности. Кроме машины Криса Уайта, здесь был пикап, принадлежащий, судя по надписи, частному садовнику, и еще один, обслуживающий фирму по поставке продуктов на дом. Хорошая работа. Морли включил разные пикапы не случайно, это сделает более весомой процедуру опознания ведь свидетель-то один.

Не торопясь я начала анализировать создавшуюся ситуацию. Если Морли и говорил с Региной Тэрнер из мотеля "Джипси", то она об этом разговоре и словом не обмолвилась. Странно. Наверняка она сказала бы мне о нем, все-таки не так часто к ней обращаются по поводу дорожного происшествия шестилетней давности. Но от кого тогда, если не от нее, Морли мог узнать о цвете пикапа и о надписи у него на боку? Дэвид Барни мог рассказать только о пикапе, который едва не сшиб ЕГО. Возможно, после этой информации Морли, как и я, начал рыться в старых газетах. Возможно, он прочитал копию полицейского протокола о наезде на старика и решил сделать фотографии, чтобы затем пойти с ними к единственной свидетельнице. Описание пикапа, фамилию Регины и данные о месте происшествия непременно оформлял тот офицер, который первым прибыл на злополучный перекресток. Но такого протокола в бумагах Морли я не обнаружила. Не было там и фотокопий газет, указывающих на то, что он интересовался событиями, относящимися к ночи убийства Изабеллы. Когда я что-то расследую, то делаю массу рабочих записей. Если со мной что-то случится, следующему детективу будет ясно, что именно уже сделано и что я намечала сделать. Очевидно, Морли работал не так, как я...