Текст книги "S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)"
Автор книги: Святослав Логинов
Соавторы: Леонид Каганов,Лев Жаков,Александр Шакилов,Виктор Глумов,Юлия Зонис,Александр Бачило,Игорь Вардунас,Никита Аверин,Дарья Зарубина,Максим Хорсун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Александр Шакилов
Царство Небесное
– Злые вы, уйду я от вас.
Из довоенного анекдота
– Героям слава! – вытянулись по стойке «смирно», натужно засопели «хоботами» противогазов.
Ты снисходительно кивнул, точно стриптизер на ходу сбрасывая части защитного комбеза и роняя арсенал.
– Фивет, пафаны. Фо такие блефные? Заговеть фотите? На вефу фолныфко фефоня – блефк!
Вряд ли пацаны поняли шутку насчет бледности, загара и отличного солнышка на поверхности, но какая разница? У тебя-то с кожи не сходят радиоактивные ожоги – равномерно алый ты от пяток до темечка, и все это зудит и чешется так, что… м-да… При твоем приближении резвее затрещали счетчики Гейгера, пришпиленные к «химзе» молодежи, предупреждая, что настоящий мужчина идет, а не сопля подземная, – мальчишки предусмотрительно посторонились, уклонившись от твоего дружественного постукивания по плечу. За спиной с чмоком сомкнулись створки шлюза, душ Шарко привычно едва не сшиб с ног ледяными струями. Пластмассовая бутылочка шампуня «Кря-кря» – твой любимый! – отрыгнула на ладонь слизкое нечто, плохо пенившееся и пахнущее плесенью, ну да тебе не принципиально, волосы все равно давно выпали, и перхоти нет. С кариесом проблема решена аналогично.
Чуть погодя, вытерев ржавые потеки куском промасленного брезента, ты радостно рассмеялся – и молодежь затрясло, точно от восьми баллов по шкале Рихтера, чуть «хоботы» себе не откусили. Это потому что завидуют. Ты ж сегодня на поверхности такой образец видел! Ну такой!.. Ох уж эти борцы за здоровый образ жизни – синтетический драгс не употребляют, в Мирный Атом не верят! Игриво вильнув хвостом, ты натянул «бермуды» (в них лучше видна твоя сексуальная чешуя на икрах) и набросил на узкие, но сильные плечи модную в этом сезоне фуфайку (хорошо прикрывает жабры меж лопаток, жабры почему-то бабцам не нравятся).
Бабцы – это твоя слабость.
Бабцов ты любишь, когда они дают и, наоборот, когда наоборот.
Главное, в процессе избегать имен, чтобы ненароком не перепутать. «Любимая», «дорогая», «рыбец мой свеженький» – вот как их надо называть.
И не верьте россказням, что, мол, у героев того не этого из-за радиации.
– Айл би бэк! – предельно внятно пообещал ты молодняку и добавил, протискиваясь в коридор Царства Небесного: – Афта ла вифта!
Новая «любимая» заждалась уже, небось.
Сюрприз приготовить обещала.
* * *
Первый муж у Ксюхи был нормальный: в противогазе все время ходил, «химзу» даже в постели не снимал. Вот только животом, бедолага, маялся, а потом перестал – потому что умер. Ксюха очень горевала. Целый день. Пока со вторым своим на похоронах не столкнулась – он ее первого в утилизатор переработки сунул и вежливо так спросил: «Что вам приготовить?» Она бифштексов заказала, с кровью. Утилизатор пофырчал чуток, а потом выдал пакет слабо прожаренных углей, остальное на благо общины пошло. И так второй на бифштексы посмотрел, что Ксюха сразу пригласила его на ужин и с детьми познакомила – у нее ведь от первого трое пацанов было… Второй Ксюхе еще четверых впрыснул, пока его язва не доконала.
Потому что гурманом был.
То есть, очень пожрать любил.
А вы думаете, борщ сварить – просто? Открываем довоенную еще распечатку с рецептами: «Возьмите килограмм говядины – мякоть или на косточке, пятьсот граммов картофеля… свекла… морковь… лук… томатная паста…» Ну и соль еще нужна, лавровый лист, чеснок, перец, масло подсолнечное. Проще всего в подземном городе-бомбарике говядину добыть. Коровы в Царстве Небесном стадами на каждом шагу пасутся-гадят. Вон соседка Нинка та еще скотина. Причем крупная – на голову выше Ксюхи, и рогатая – было как-то разок с ее мужем, так себе, кстати.
Раз говядины нет, надо червей накопать.
Поэтому Ксюха прогулялась, как водится, в дальние туннели, ковырнула тюбинги саперной лопаткой и давай танцевать. Раз-два-три с прихлопом, раз-два-три с притопом. Эх ядрышко да на ракеточке!.. Нет, Ксюха не психическая. И голова у нее сегодня болит не сильнее обычного.
На шум и вибрацию от притопов червь приполз, аж тюбинги затрещали – это он новый ход прокопал, потому-то сквозняком потянуло. Червь – это тварь такая диметром метра три и длиной с Еж-3. Безвредная, в общем, тварь. Но сожрать может. Поэтому, как только червь объявился, Ксюха выплясывать прекратила. Замерла, вжавшись спиной в стену туннеля, дышать забыла как, сердце даже биться перестало. Потому что нельзя Ксюхе вибрировать. Червь на вибрацию чутко реагирует. Кожа у него слизкая, в темноте светится. Слизь та, когда высохнет, превращается в порошок соленый. Как приправа – самое то.
Дородного такого червя она выманила, жирного. Грех кусок не отхватить. Хрясь! – саперная лопатка врезалась в плоть – хрясь! хрясь! – и вот уже у Ксюхи есть килограмма три отличного мяска. Червь, кстати, не заметил ничего. У него наружные покровы без нервных окончаний. Этого, судя по рубцам, не раз уже на борщ пускали.
Мясо червя выварить надо, трижды дистиллят сменив. А потом еще раз выварить. И еще. Чтобы вонь отбить и горечь. А все потому, что путь к аорте героя лежит…
И хорошо, что лежит.
С Вованом Ксюха познакомилась, когда тот от Нинки удирал. Нинка орала ему вслед на все Царство Небесное, через слово дисфункцию поминая. А Ксюхе такой герой как раз и нужен. У нее и так семеро детей. Все долги – супружеский в первую очередь – она ему заранее простила, пусть только в отсек всякое сверху тащит. Да и вообще без мужика в отсеке никак. Надо ж кому-то в паху чесаться, отрыгивать громко и не опускать крышку унитаза. У Ксюхи ведь пацаны растут, кто-то ж должен их научить всем этим премудростям!
От Нинки удирая, герой не только хвостом помахивал, но и подбородок гордо задрал. Потому и не увидел, как Ксюха ему знаки внимания оказывала – моргала всеми тремя глазами. Вот тогда она и подкатила – за хвост его поймала и сразу объяснилась: «Ты, Вован, герой наш, а не дрыщ подкаблучный. Пока кое-кто под слоем бетона, щебня, рубероида, глины, земли, развалин и пепла стишки сочиняет о светлом прошлом, ты карабкаешься к мрачному настоящему. Приходи ко мне, Вован, на ужин, я тебе сюрприз приготовлю».
Вот теперь она и шкварила-парила, чтобы гостю угодить.
Детей – кроме старшего – Ксюха ко второй свекрови отвела. Старушка так обрадовалась внукам, так обрадовалась, что даже открывать не хотела. Не зря Ксюха полкило тротилу прихватила, из запасов первого муженька. Зато теперь малышня у бабушки и не мешает Ксюхе третий раз червятину вываривать. Только вот соль закончилась. И чего Ксюха не догадалась слизи собрать? Ну да теперь уже некогда, не до того уже.
– Соли дай. Привет, соседка. – Она заглянула в отсек напротив, к Нинке. – Верну потом. Слизи наскребу и верну.
– На полке там. Здравствуй, дорогая, – бросила Нинка, даже не посмотрев в сторону Ксюхи. Педикюр она себе делала – когти клыками обкусывала, занята же очень, ну очень-очень.
– Эта? – Ксюха с полки взяла солонку, третью слева. Чего ж не взять, если дают?
– Ага, – так и не взглянула на нее соседка.
Ну кто ж знал, что такполучится?..
* * *
– Х-ха!.. – Игриво вильнув хвостом, ты ввалился в отсек на самом краю Царства Небесного.
За косяк ногой зацепился – вот и ввалился.
С хлюпом оторвал расквашенный нос от пола. Взгляд привычно скользнул в поисках новых образцов и трофеев. Ни того, ни другого. Это ведь бомбарик, а не поверхность. Тут ничего не происходит, – гражданские войны, массовые психозы и эпидемия ветрянки не в счет. Короче, скучно тут. Если б не бабцы, ты вообще вниз не спускался бы. Одинокий, но гордый бродил бы по руинам, припорошенным девственным снежком и приправленным толстым-толстым слоем пепла, жрал бы почти свежее и пил бы когда-то сладкое.
Чихая и покашливая, гудел вентилятор, выдавая порциями отфильтрованный воздух, который тебе с первого восхождения неизменно казался затхлым, противным. То ли дело наверху – дыши сколько хочешь, вдыхай сколько сможешь, не забывая леденцы от радиации посасывать, петушки называются… А стены в отсеке – сплошь ржа из-за потеков конденсата. Определенно тебе здесь нравилось. И койка большая. Половину отсека занимает. Это намек, не быть тебе героем на полную ставку с премиальными.
– Фифет! – Ты поддел когтями резинку «бермудов» и, собираясь познакомиться с новой «любимой» поближе, потянул вниз. Новая ничего так, фигуристая. Груди нет, зато горбатая. На спину ее, сколиозницу, клади – и верти как хочешь, юла прямо. А она тебе тремя глазами поочередно подмигивает. Сначала зеленым, потом карим, а финальный залп – серым. Очень тебя возбуждает, очень. Аж в пузе бурчит.
Подмигнул, она и говорит:
– Вован, ну что ты в самом деле?
– А фево Фофан? Ффе Фофан да Фофан… Я мефду пвофим халафой вифкую вади тефя навефу…
– Я к тому, что спешить нам некуда, говорит, вся жизнь у нас впереди. Я же для тебя сюрприз приготовила, я у тебя такая вся загадочная.
И опять – раз, два, три! – подмигивает.
К столу, значит, приглашает. Мол, присаживайся, Вован, откушай. Емкость пододвинула, половник вручила. И опять – раз, два, три.
Ты принюхался. Пахло родным чем-то, с детства знакомым. Отсеком для утилизации биоотходов пахло. Ты сглотнул слюну, с щелчком дернулись оба кадыка – спереди и сзади одновременно. Тот, что сзади, застрял на полпути, пришлось вправить подзатыльником. Перестарался – аж в глазах зарябило. Удар у тебя что надо, одной левой любой образец свалишь.
– Это фто?
– Борщ, – не моргнув ни одним глазом, заверила тебя «любимая». – Согласно старинному рецепту.
– Вифу, фто борфь. – Ты с сомнением покосился на мутное нечто бурого цвета. – А пофему ф файнике? – Извернувшись, ты шлепнул «любимую» по мосластому заду, пребольно ушибив ладонь.
Обычно «любимым» это нравилось, но эта почему-то разозлилась. Мол, был бы хорошим героем, принес бы ей кастрюлю сверху, а то у нее только чайник да бак. Хотя это еще ничего, вон Нинке, соседке, вообще в дуршлаге готовить приходится – та еще задачка, но ничего, справляется.
Не понял, это она типа намекает, что у тебя того не этого из-за радиации?..
Значит, скоро выгонит, понял ты. А борщ так вкусно пахнет… Приложив усилие, аж вены под чешуей вспухли, погрузил половник в варево. Зато потом едва вытащил – и в пасть, языком своим змеиным проталкивая то, что не проталкивалось, до самого двухкамерного желудка. И опять все заново, потому как между первой и второй… И повторить цикл…
– Ксюха, ты солонку-то не ту взяла! – услышал ты знакомые вибрации и поперхнулся. Лапу нижнюю за спину завел, ударил себе между лопаток по жабрам, чешуей за фуфайку модную свою зацепился, но быстро отодрал.
– Точно не ту?
Ты незаметно повернул голову на сто восемьдесят, как раз чтобы увидеть, как у входа в отсек бывшую «любимую» эротично перекособочило.
– Точнее не бывает. – Она так сильно бугристым черепом своим замотала, что с десяток раз, а то и больше ударилась темечком о косяк – то об одну балку, то о другую, то об одну, то о другую, то об одну, то о другую, то об…
Ты перестал считать удары старой, когда новая «любимая» всплеснула верхними конечностями, которые лапами назвать стыдно, так – руками разве что.
Всплеснула – и всхлипнула:
– Сильно не ту?
– Да уж куда сильнее-то, – кивнула бывшая, ударив в нижней точке траектории подбородком в стальной пол так, что вмятина осталась, а в верхней – рогами на лбу сделал в железном потолке две дыры. Красотка. Жаль, вы не сошлись характерами.
– А ведь я все-все в борщ высыпала… – пробормотала новая.
После чего обе уставились на тебя, генетически наделенного врожденным героизмом, будто ожидая подвига здесь, сейчас и чтобы никто не уполз обиженным. Эдак и подавиться недолго. Ты вновь постучал себя по жабрам.
Что ж, пора и честь знать.
– Ур-ра!!! – Второпях схарчив последние пол-литра борща вместе с половником, ведь перед подвигом надо основательно подкрепиться, это каждый герой знает, ты с ревом – психическая атака! – метнулся к выходу.
* * *
– А-а-а… – не смолкло еще эхо, а тело в фуфайке уже звонко – когти-чешуя – рухнуло у самой границы освещенной зоны второй ветки центрального туннеля, у самого пятого отвода, там, где начинаются ряды фильтровентиляционных агрегатов с масляными противопыльными фильтрами.
В агонии кончик хвоста трижды ударил по бетонной плите пола. В такт ему трагически подрагивали у потолка воздуховоды из ржавой оцинковки.
Когда Ксюха подбежала к Вовану, тот, сложив лапы на груди – все четыре, – уже не дышал. Рожа его приобрела загадочный синий оттенок, хвост – розовый, «бермуды» в паху чуть оттопыривались.
– Лучше поздно, чем никогда, – прокомментировала Нинка, глядя на шорты героя, красавца-мужчины с отрицательным IQ.
Мятежная душа его напоследок хотела прорваться наружу, к вечной ночи, через гермоклапан, но… С горя заломав руки, Ксюха с грустью подумала о том, что зря продукты перевела, чайником борща можно было детей накормить. Нет, лучше свекровь, она заслужила, хорошая женщина… Ну да ладно, в баке, в котором Ксюха борщ варила и из которого потом в чайник перелила чуток, еще много осталось…
Сзади послышалось натужное сопение.
Даже не оборачиваясь, она уже знала, кого увидит.
Молодежный патруль. Пятеро. Безликие. Глаз не видно из-за блеска «очков» – близорукие, наверное. Отрицатели Мирного Атома всегда и везде разгуливают в драных противогазах и штопаной химзащите. Они на героев как на древних богов молятся, крысоканов им в жертву приносят. Считают, что герои берут на себя все грехи Царства Небесного, за других жизнь свою губя, когда поднимаются на поверхность. Старший Ксюхин к ним прибился – вопреки ее увещеваниям. Наверное, потому, что его папашка – первый Ксюхин муж – был основателем секты.
И вот герой – бог! – валяется на полу почти в дальнем туннеле, а над ним склонились два бабца. И вроде ничего такого, мало ли кто кого и к чему склонил, вот только…
– Убили!!! – дурным голосом завопила Нинка, вдруг оказавшись как бы не с Ксюхой, как бы шагах в десяти уже. – Ядом-то отравили! Героя нашего! Как же мы теперь?! Осиротели-то!
– Да ведь ты сама… – Но Ксюху не слушали, а слушали Нинку, которая в подробностях рассказывала, из чего герой ел и где в Ксюхином отсеке лежит солонка, в которой хранился смертельно опасный для крысоканов и героев химикат – нитрит натрия.
– Ни… на… Чего? – Ксюхе только и оставалось всеми своими глазами по очереди моргать. Тик у нее такой нервный. С детства.
– Героям слава! – Отрицатели вытянулись по стойке «смирно» над трупом. Голос их командира показался Ксюхе знакомым.
– Арнольдушка, сыночек, ты ли это?! – закричала, когда отрицатели ее схватили.
Низкорослый узкоплечий здоровяк, к которому она обращалась, лишь молча втянул грудь и выпятил спину.
– Ох я кому-то ремнем отцовским по заднице потом!.. – пообещала Ксюха, но зеленая, как слизь червя, маска противогаза надежно прятала лицо сыночка.
– Убийство, убийство, убийство… – зашелестело в туннелях.
И тут же завторило эхо:
– Общий сбор, общий сбор, общий сбор…
«За что?» – Ксюха взглянула на соседку.
«А вот не надо было к моему муженьку подкатывать», – осклабилась та.
Пустой вроде бы центральный туннель вмиг наполнился гражданами Царства Небесного. Они выползали из своих отсеков, со скрипом нарушая герметизацию дверей, из люков и лючков на стенах, из шахт сточных колодцев и артезианских скважин, спрыгивали с воздуховодов и отлипали от масляных фильтров. Целая семья людей-амфибий вынырнула из бака аварийного запаса воды, выкрашенного зеленым. Отцепившись от осветительной арматуры, упали сиамские близнецы, едва при этом не разделившись. Спрыгнул с труб электропроводки гермафродит с крохотной головой. А с трубу системы отопления – другой, с головой просто огромной. И конечно же с еще каких-то труб и труб совершенно никаких посыпались вообще безголовые граждане. Со скамеек вскакивали старики и падали с нар младенцы. Покидали облюбованные санузлы домохозяйки-альбиносы, а дизельную электростанцию – домохозяйки темнее сажи.
Вскоре за столами Главного Помещения не осталось ни одного свободного места. Под столами – тоже. И хоть все молчали, Капитан Фуражка простуженно просипел, поправив фуражку с ржавым якорем на грязно-белом, захватанном пальцами и заплеванном крысоканами околыше:
– Тишина в отсеках!
Тише не стало, но Капитан Фуражка довольно крякнул и заторможенно помахал всем ручкой, будто бы отвечая на всеобщее ликование по случаю его появления, хотя, конечно, никто и не подумал ликовать. Фуражка мнил себя главой Царства Небесного, за что его не раз поколачивали. Всем и каждому Капитан рассказывал, что еще во время войны он командовал атомным подводным авианосцем, пехотной дивизией и двумя детскими садами. Ну и по совместительству был президентом королевства и завхозом звездной империи в одной далекой-далекой галактике.
– Герой мертв, – начал Капитан Фуражка и сразу продолжил: – И это плохо.
Отрицатели внесли Вована – лицо загадочное, хвост розовый – и положили на специальный помост для мертвых героев, склепанный из двух защитно-герметических дверей на лафете из ставня аварийного выхода. Все смиренно опустили глаза, свернули уши в трубочку и запыжевали носы ложноножками, растущими на верхней губе и свидетельствующими о половой зрелости.
– Зато у нас есть убийца! – Фуражка радостно закашлялся. – И это хорошо! Казнить, нельзя помиловать?
Воспрянув, население дружно, в едином порыве захрюкало, заулюлюкало и продолжительно захлопало в перепончатые ладоши. Особенно старались Ксюхина свекровь и соседка Нинка.
Капитан Фуражка принялся перечислять способы казни, чтобы всем Царством Небесным выбрать подходящий. «Скормить бабца крысоканам?» – сипло вопрошал он. Толпа отвечала угрюмым мычанием, а крысоканы, совершенно безразличные к людским проблемам, шевелили сегментными усиками и, щеря мелкие, но острые клыки, с воздуховодов поплевывали на собравшихся слабой серной кислотой. «Напоить радиоактивным лимонадом и запереть все туалеты?» Толпа задорно освистала это предложение… Дебаты продолжались до тех пор, пока, согнувшись вдвое, отрицатели не внесли в Помещение хлюпающий авиационный бак, тот самый, в котором Ксюха стряпала, и поставили на помост для мертвых героев – рядом с Вованом.
– Пусть сама ест свой борщ! – выкрикнула Нинка.
Стало тихо-тихо. Ксюху подтолкнули к баку. Столь лютый способ расправы пришелся всем по вкусу. Тем отчетливей в наступившей тишине до слуха всех и каждого донеслось шепелявое бормотание. «Спасибо, любимая, за добавку», – автоматически перевела Ксюха. Кряхтя, Вован сел на помосте во всей своей красе – в «бермудах», лысый и беззубый, – в лапе у него будто сам собой возник половник. И откуда только?.. Им-то герой и зачерпнул из бака без стеснения.
Соседка Нинка восхищенно пошкрябала рога нижней лапой, еще не удостоенной педикюра:
– Двести граммов нитрита натрия сожрал – и шевелится еще?! Вот это мужик! Жаль только, у него…
Последние ее слова заглушила благородная сытая отрыжка. «Любимая, отличный борщец, еще такого навари, лады?» – расшифровала Ксюха. После чего, буркнув что-то совсем неразборчивое, герой вновь занял надлежащее трупу горизонтальное положение.
– Двести граммов все-таки не сто пятьдесят, – философски заметила Нинка. – Все равно пусть Ксюха жрет свое варево!
– Люди добрые, но ведь герой, возможно, еще жив… – раздалось со стороны отрицателей, стоявших почетным караулом над телом. Один – здоровяк – стоял почетней других, из его «хобота» поступило предложение.
– Так что мы напрасно собрались, что ли?! – Фуражка поправил фуражку, сползшую на покатый лоб так низко, что козырек наехал на его фасетчатые зрачки. – Казнить бабца!
– ДА-А-А!!! – взревела толпа.
Все кричали так громко, все так вибрировали, что это не могло не привлечь червя.
Он вполз в Помещение со стороны дальних туннелей. Это был тот самый червь, которого Ксюха натанцевала-навибрировала, чтобы червятины добыть. Она узнала его по свежей зарубке, еще не затянувшейся слизью.
Что тут началось!..
Позабыв о казни, Ксюхе с борщом и мертвом герое, все дружно выхватили саперные лопатки, тяпки, мачете, бензопилы и даже серпы с молотами и дружно принялись отхватывать от червя по куску-другому – если не к позднему ужину, то к раннему завтраку. Через пару минут до конца Помещения доползла одна лишь слизистая, жалобно попискивающая голова, на которую никто не позарился в связи с ее полной невкусностью.
И напрасно. А впрочем…
Ксюха была единственной, кто не вибрировал и ничего не выхватывал. Поэтому одна лишь она заметила, что с воздуховодов не летели больше вниз кислотные плевки крысоканов.
Это должно было насторожить граждан бомбарика.
Но они были слишком заняты.
* * *
После сытного ужина поспать – самое оно. В такие моменты тебя, настоящего героя, ядерный взрыв не разбудит. Разбудит лишь образец, как бы тот бесшумно ни подкрадывался. Это инстинкт, привитый подзатыльниками старейшин-преподов. Без тычков и зуботычин не выжить на поверхности, это каждый герой знает.
Но на сей раз ты сначала почувствовал зуд – не обычный, но странный! – по всему телу. Открыв глаза, с удивлением поднес поближе к лицу руку – кожа была гладкой, совсем без радиоактивных ожогов и струпьев. Что за?.. Есть такое слово ругательное… Регенерация, кажется. Рука и кожа фатально отвлекли тебя от образца, проникшего в подземелье и замершего в темноте дальнего коридора. Остальные ни о чем не подозревали, радостно расчленяя Червя, но ты-то чувствовал опасность, мог бы и раньше среагировать.
Когда ты увидел этот образец в первый раз, он, перебирая всеми шестью лапами, величаво хромал по заснеженному проспекту, обрамленному прекрасными руинами древних многоэтажек.
Почему образец? Это название пошло еще с древних времен, когда Царство Небесное было особо секретной лабораторией по разработке и тестированию новейших видов биологического оружия.
Тело у нового образца было полушарообразное, выпуклое – как у всех тварей его вида. Голова короткая, с одиннадцатью сяжками на переднем крае. Что такое сяжки? Ты не знаешь, тебя заставили в школе героев заучить термины и ТТХ, вот и сыплешь ими по случаю. Да преподы, наверное, и сами не знали… Брюшко – целых пять свободных члеников. У тебя всего-то один, и что с ним делать, а тут – пять! Ужас да и только!
У образцов нынче самый активный период заготовительный. Они нынче жиры нагуливают – червей жрут, даже если сытые. Черви ведь на поверхность выползают, чтобы глотнуть свежего радиоактивного воздуха. Вот образцы и шарятся по развалинам, ищут на снегу и в пепле норы, могут даже в бомбарик, как выяснилось, забраться. Вот образец и последовал за Червем по норе, им проделанной, и в туннели забрел.
И приготовился к атаке, выдвинувшись из темноты.
Ты – герой! – тоже весь подобрался, хвост торчком.
Судя по яркому окрасу и блеску, этот образец совсем молодой, у стариков хитин тусклый из-за множества царапин и ветряной эрозии. Нападают образцы активно, без задержек и перекосов. Резко пахнущим желтым ядом стреляют, наводя на цель суставы ног. Прицельная дальность – двадцать метров. Максимальная – больше, ты уже не помнишь, сколько. Да и неважно это, двадцати вполне хватит, чтобы чуть ли не все граждане Царства Небесного оказались в зоне поражения.
Вот потому образец и жахнул сначала струей.
Заорали все, запричитали: «Помогите! Где герой?!» У Фуражки с головы слетела фуражка. Бывшая «любимая» по ней протопталась, так Капитан сразу ей дал по рогам. Молодежь, отрицающая Мирный Атом, под предводительством узкоплечего карлика-здоровяка двинула атакой на образец, рассчитывая, очевидно, забить врага «хоботами» противогазов или своими выпадами рассмешить его до смерти.
Положение было критическое.
Ты вскочил на задние лапы.
Ощерился.
Издал воинственный клич.
И помчался прочь из Помещения. Это не бегство, что вы. Этому учат всех героев, это называется «отход на запасные позиции».
Вот только далеко уйти в запас тебе не удалось. Потеряв равновесие, ты рухнул и тут же с хлюпом оторвал расквашенный нос – опять! – от бетонного пола. Рядом стояла новая «любимая», всеми глазами – раз-два-три – моргая. И образец тоже стоял рядом, прикидывая, кого первым из вас сожрать. По щелкающим жвалам его стекала слизь, целая лужа уже на полу. И ладно бы «любимую», ее смерть не стала бы невосполнимой потерей для города-бомбарика. Но вот твоя гибель… В таком несчастном случае Царство Небесное лишилось бы своего единственного защитника.
А этого ты никак не мог допустить.
Заначенный половник – иного оружия у тебя не было – ты и метнул в чудище.
Правда, особой меткостью ты никогда не отличался. Ну да для героя плюс-минус пять метров – погрешность вполне простительная. Тем более, что образец неожиданно сместился, жвала его впились в пролетающий очень мимо половник – хрясь! – и кусок металла с налипшими на него остатками борща исчез в пасти.
В тот же миг образец замер.
Все его выпуклое тело задрожало вместе с сяжками, чем бы они ни были.
В случае опасности образцы неплохо летают, у них для этого есть плотные прозрачные крылья сплошь в упругих прожилках. Крылья свои они прячут под хитином. А вот нынешний прятать не стал, развернул плоскости по полной и в один взмах очутился у бака с борщом.
Учуял, значит, запах, нахлебник. В смысле, подхватил передними лапами бак и давай борщ хлебать. Пока весь не выхлебал, не успокоился. А потом еще и бак, слизью исходя, прожевал.
Вот им-то и отравился, баком этим, не иначе.
И рухнул замертво.
Что называется, испустил дух. Причем такой дух, что всем уцелевшим в Помещении сразу стало ясно: ни одна живая тварь так пахнуть не может, только дохлая. Причем уже давно.
– Ты мне бовфя свави ефе, ховофо?
– Понравился? – Новая «любимая» помогла тебе подняться и отряхнуть «бермуды».
– Офень. Офень он мне навефу пвигодифься – как овуфие маффового унифтофения.
Если она и поняла насчет оружия, то виду не подала.
Да и тебе не до того уже было. Что-то жутко мешало в «бермудах». Чего-то там топорщилось впервые в твоей героической жизни. Все из-за борща, не иначе.
И потому тебе неудобно было, когда новая «любимая» схватила тебя за лапу и к себе в отсек потащила. Сначала ты хвостом отбивался, не хотел, а потом подумал, что, наверное, у нее там еще вкусное есть.
Сюрприз какой-то.
Ведь бабцов ты любишь, когда они пожрать дают и, наоборот, когда наоборот.
* * *
После того, что случилось, отказать Вовану во взаимности ну никак нельзя было.
Хотя кое-кто и зарекался. В конце концов, не зря же Ксюха ему подножку подставила, когда он из Помещения храбро убегал от мутанта с поверхности?..
Так в ее счастливой семье одним героем и тюбиком с шампунем «Кря-кря» стало больше. И жила их семья долго и счастливо, пока однажды Ксюха не прочла старинный рецепт и не приготовила окрошку, отужинав которой Вован неделю пролежал в коме. Зато потом у него волосы начали расти и зубы.
Пока что молочные.
Одновременно с их сыночком – у того как раз первый резец наметился.
Мальчишку, кстати, Димоном назвали. И хвост у него такой же, как у папы.
И вообще он вылитый герой.
Будущий защитник Царства Небесного!
НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ! ЭТО ОПАСНО!
Борщ бункерный
Рекомендуется как средство общеукрепляющего действия, выводящее радионуклиды из организма.
Для бульона необходимо добыть три килограмма мяса гигантского червя. Важно от живого червя отсечь кусок пожирнее.
Чтобы отбить специфический неприятный запах и убрать горечь, мясо необходимо хорошенько выварить, трижды сменив дистиллят. Потом еще раз выварить. При необходимости выварить в пятый раз.
В бульон можно засыпать все что угодно в каких угодно количествах.
Главное! Не забудьте по вкусу добавить сушеной слизи червя или же щепотку нитрита натрия (последний ингредиент рекомендуется исключительно лишь гурманам-самоубийцам).
НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ! ЭТО ОПАСНО!
