Текст книги "Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 4"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Антон Первушин,Евгений Акуленко,Константин Ситников,Валерий Брусков,Полдень, XXI век Журнал,Андрей Собакин,Мария Познякова,Алексей Гребенников,Геннадий Прашкевич,Ольга Артамонова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Несостоявшееся рандеву

В половине второго я нацепил наплечную кобуру, надел костюм, повязал перед зеркалом галстук под цвет сорочки, побрызгался одеколоном и вышел из номера.

Возле стойки администратора я столкнулся со старухой снизу. У нее были пышные бледно-фиолетовые волосы. Она улыбнулась мне, показав полный рот добротных зубов. Это было так неожиданно, что я растерялся, как если бы мне улыбнулся телеграфный столб. Она была значительно выше и массивней меня, с хорошо развитой грудной клеткой и столь же зачаточной грудью, как у моей новой пляжной знакомой. Ей было лет восемьдесят, но одета она была в высшей степени легкомысленно. На ней были серая майка с красной ниткой и длинная цветастая юбка поверх зеленого купальника, вблизи дряблая кожа рук казалось обожженной, настолько она была веснушчатой.

– На прогулку? – спросила старуха низким, лишенным всяких эмоций голосом. Так могла бы разговаривать ожившая мумия.

Я ответил в том смысле, что типа да. Она улыбнулась еще шире, словно хотела показать, что у нее все тридцать шесть зубов. Пропустив меня к стойке администратора, она прошествовала к дверцам лифта и зашла внутрь. Я вручил ключ лысому старику с мраморным носом и попросил его вызвать такси.

Водителем такси оказался вертлявый хохол Славик, приехавший из Донецка на заработки. Он принадлежал к тому племени таксистов, которые вечно всем недовольны. С силой ударяя по рулевому колесу раскрытыми ладонями, он всю дорогу доказывал мне с убежденностью религиозного фанатика:

– Здесь никто никогда ничего не заработал. Я не говорю за себя, я говорю за тех молодых идиотов, которые рассчитывают наколотить бабок, а возвращаются на родину в тех же старых джинсах, в каких приехали.

Мы свернули на перекрестке с фонтаном, выехали на трассу, и Славик со злостью пнул педаль газа.

– Я объясню тебе, в чем дело, парень, – продолжал он, не прерываясь ни на минуту, как будто его речевой центр работал от батареек «Duracell». – Молодым не на что рассчитывать. Повсюду старики. Ну ничего! Теперь все изменится. Теперь заживем! Что ты лыбишься? – вдруг вскинулся он, глядя на меня белыми, как вареные белки, глазами. – Нет, что ты лыбишься?

Он резко притормозил на обочине и сделал знак, чтобы я выметался. Заплатив по счетчику, я так и сделал. Он тронулся, не дав мне времени на то, чтобы захлопнуть дверцу, и развернулся поперек движения, как будто ему была не дорога жизнь. Он возил с собой свой маленький апокалипсис.

Я остался один на пустом шоссе. Впереди было море и международный аэропорт Ларнаки, по правую руку Соленое озеро и далекие горы на горизонте. Вдоль берега на холмах располагалась военная база, обнесенная высоким дощатым забором. Многочисленные знаки запрещали фотосъемку и призывали помнить 1974 год. Все равно что призывать помнить, как ты прилюдно обделался.

Мимо то и дело проносились такси – полные в сторону аэропорта, пустые в сторону города. Туристы в спешке покидали остров. Я перелез через покореженную шпалу ограждения и спустился к озеру. Оно уже начало высыхать.

Прогулочная тропинка была пуста. Я поглядел на солнце, высокое и горячее, раздумывая, что делать дальше. Легко сказать «прогуляйся к Соленому озеру». За все время пребывания в Ларнаке я так и не удосужился побывать здесь… Я не ожидал, что озеро окажется таким большим. Оно тянулось от военной базы на холмах почти до самого моря и загибалось к югу, на том его берегу виднелся купол мечети. Я знал, что там похоронена тетка Пророка, но это не делало меня счастливей.

Чтобы не стоять на месте, я двинулся вперед по тропинке. Постепенно она сворачивала направо, удаляясь от шоссе, и вскоре по левую руку от меня уже тянулись заросли декоративного подсолнуха, за которыми виднелся широкий край пересыхающего озера. Холмы, поросшие непроходимым кустарником, становились все выше, воздух все горячее. Теперь до воды было метров сорок – сорок метров обнажившегося, высохшего и растрескавшегося озерного дна.

Тропинка свернула налево, следуя за береговым изгибом, и пошла на подъем. Теперь она вся лежала передо мной, как на ладони, белая и блестящая. И пустая, как дорога в Эммаус на третий день.

Я уже начал сомневаться, что правильно понял Мамулину записку, как вдруг услышал за спиной быстрые, легкие шаги. Кто-то догонял меня. На мгновение меня охватила ни на чем не основанная уверенность, что это окажется моя новая пляжная знакомая.

На тропинке появилась миниатюрная женщина в спортивном костюме, она дышала сильно и ровно. Не обращая на меня внимания и не задерживаясь, она пробежала мимо, ее кроссовки мелькали в завораживающе быстром ритме. Что-то звонко стукнуло на грани слышимости. Я глянул под ноги и увидел пластмассовую капсулу, закатившуюся в мелкую выбоину. Я машинально поднял ее. Внутри была свернутая в трубочку записка: «Убей старуху».

Дешевый триллер

Две недели назад, в Москве, Мамуля вызвала меня к себе и сказала:

– Назревают события. Тебе придется лететь на Кипр. Пока я еще не знаю, что там произойдет. Но что-то должно произойти.

– Что мне делать? – спросил я.

– Ничего. Купаться, загорать. Приглядываться. И ждать указаний.

Это было сложнее всего. Еще хуже было то, что я не знал, на кого работаю. Мамуля тщательно оберегает своих агентов от этого ненужного знания. Подозреваю, если бы мы знали, на кого нам приходится работать, мы бы не могли принимать еженедельные конвертики с прежним благодушием.

«Убей старуху». Вот так просто, ни с того ни с сего. Входя в отель, я еще не знал, что буду делать. Я словно переключился на автопилот.

Взяв ключ у администратора, я поднялся на третий этаж, вышел из лифта и, повернув за угол, двинулся по коридору. Еще не доходя до своих апартаментов, я понял, что что-то случилось. Что-то очень скверное. Не знаю, на чем основывалась моя уверенность. Если хотите, назовите это предчувствием. Таблички на двери не было, значит, горничная уже прибралась и повесила ее с внутренней стороны. Но не в этом дело. Дверь была приоткрыта, и из-за нее доносилось гуденье. Мерзкое такое гудение. Слишком хорошо мне знакомое. Такое гудение стоит на базаре, в мясном отделе, когда разделывают тушу.

Прежде чем войти, я обмотал руку носовым платком и только после этого толкнул дверь внутрь. Гудение стало более явственным. Оно доносилось из гостиной. Я вспомнил, что не закрыл балконную дверь. Несколько секунд я стоял, раздумывая, что делать дальше. Если бы я был немного умнее, я спустился бы вниз и поднялся обратно вместе с администратором. В данный момент даже мраморные прожилки на его носу не казались мне такими уж отталкивающими. Я прикрыл за собой дверь и заглянул в гостиную.

Тело лежало на полу, между стеной и кухонной стойкой. Это была давешняя старуха, моя соседка снизу. На ней была все та же серая майка с красной ниткой, обильно намокшая на спине, длинная цветастая юбка задралась, обнажив набедренный целлюлит. Старуха лежала лицом вниз, между лопаток у нее торчал разделочный топорик. Я попытался и не мог вспомнить, был у меня этот топорик или нет. В Ларнаке я покупал мясо уже разделанным.

Я прислонился спиной к дверному косяку и стал размышлять, кто мог меня опередить. И почему в моих апартаментах? И еще: если Мамуля хотела, чтобы я убил старуху, зачем тогда ей понадобилось посылать меня к Соленому озеру? Я знал, что не должен зацикливаться на этом, но ничего не мог с собой поделать. И чем больше я думал об этом, тем меньше мне нравилась вся эта ситуация.

И тут телефон в моем кармане ожил. Звонили с незнакомого мне номера. Бодрый юношеский голос посоветовал по-английски:

– Не делайте глупостей, мистер. Мы контролируем каждый ваш шаг.

Реплика была явно из дешевого триллера. Но лучше бы этот бодрый юноша не подавал ее. Он выдал себя с головой. Отвечая на звонок, я стоял спиной к балконной двери, ну и что с того? Я готов был поставить сто против одного, что юнец пристроился с биноклем в чердачном окошке дома напротив. Слегка повернув голову, я уловил уголком глаза блеск линзы под черепичной крышей и внутренне усмехнулся.

Я мог бы сказать этому доморощенному пинкертону, что он попался, но вместо этого я произнес то, что он ожидал услышать:

– Кто вы? Откуда вы знаете меня? Что все это значит?

Он опять начал что-то вякать в трубку, но я почти не слушал его. Засыпая своего невидимого собеседника ничего не значащими вопросами, я в открытую прошел в прихожую и распахнул дверь ванной, чтобы показать, куда направляюсь. Дальнейшее было делом техники. Оставив дверь распахнутой, чтобы наблюдатель не мог видеть моих передвижений, я покинул номер. Мне понадобилось полминуты, чтобы дважды перемахнуть через лестничные перила и выскочить через стеклянную дверь на улицу. Еще полминуты ушло на то, чтобы взлететь на чердак дома напротив. По пути мне попался хозяин дома, и я сунул ему в руки продолжавшую гундосить мобилу. Руки были нужны мне свободными.

Перед тем как выбить чердачную дверцу (она была заперта изнутри), я достал пушку. Отойдя на четыре шага, я придал телу ускорение и пнул дверь. Она распахнулась внутрь, и я влетел в чердачное помещение. Там находилось трое. Один юнец пристроился у окошка с биноклем в руках. Второй, по самые глаза заросший черной бородой, вышагивал с телефонной трубкой от стены к стене. Крупная девушка сидела на диванчике. Все лицеисты, судя по школьной форме. Они не успели ничего понять и смотрели на меня, как на привидение.

Я прикрыл за собой дворцу, повисшую на одной петле, подпер ее спиной и спрятал пушку.

– Значит, так, ребята, – сказал я, – у вас есть сорок секунд, чтобы объяснить, кто вы, кто велел вам следить за мной и кто убил старуху.

– С чего вы взяли, что нам кто-то что-то велел? – пробасила девушка.

На это я и рассчитывал. Трудно быть молодым и не обижаться на слова.

– Десять секунд прошло, – сказал я, пропуская ее риторический вопрос мимо ушей. Через полминуты хозяин опомнится, поднимется за мной на чердак и начнет барабанить в дверь. – Если через двадцать секунд я не услышу ответ на все три вопроса, придется все рассказать вашему папаше.

Девушка фыркнула, как кошка. Бородатый вскинул голову и звонко выкрикнул:

– Нет, пусть он знает! Да, это сделали мы. Мы – «Молодые силы Возрожденного Кипра». А вот на чьей стороне вы, мистер? На стороне старичья?

Он мог сказать еще что-нибудь полезное, но в это мгновение в дверь за моей спиной посыпались удары. Больше здесь мне делать было нечего. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня обвинили в вооруженном нападении и попытке ограбления. Я впустил готового лопнуть от злости хозяина (явно папашу одного из этих не в меру прытких юнцов), забрал у него мобилу и вышел на улицу.

В отеле администратор протянул мне записку: «Молодец. Мамуля».

Ночные гости

К вечеру небо над морем заволокло синими облаками, и на спасательной вышке вывесили желтый вымпел штормового предупреждения. Торговые тенты были закрыты и затянуты темной пленкой. Странное сооружение на пляже выросло еще метров на пять. Теперь оно напоминало гигантское яйцо, которым собирался позавтракать местный Гаргантюа. Он уже обколотил его специальной серебряной ложечкой, счистил аккуратно скорлупу с острого конца и теперь ненадолго отлучился, должно быть, за солью. Я пару раз обошел сооружение вокруг, ведя ладонью по теплым пластиковым щиткам. Они были так хорошо подогнаны, что стыки едва ощущались. Хотел бы я знать, что за аттракцион здесь планируется.

В отель я вернулся в десятом часу вечера. Администратор подал мне ключи и указал взглядом на фойе. Я не забыл упомянуть, что глаза у него тоже были с мраморными прожилками? Повернув голову в ту сторону, куда он указал взглядом, я увидел давешнюю троицу школьников в полном составе. Они сидели перед телевизором на низких кожаных диванчиках, расставленных по периметру фойе греческой буквой «пи». Почему-то они напомнили мне средневековую коллегию инквизиторов. Запахло жареным.

– Молодые люди ко мне? – спросил я, обращаясь в пространство между стойкой администратора и телевизором, где мелькали кадры эвакуации (или лучше сказать – депортации?) стариков из города.

Они нестройно поднялись. Кабина лифта была явно тесновата для четверых. Пока мы поднимались на третий этаж, я лишний раз убедился, что киприотские лицеисты напрочь не признают дезодорантов.

Как я и предполагал, трупа в гостиной уже не было. Чего нельзя было сказать о его запахе. Хотя, вполне возможно, у меня просто разыгралось воображение. Исподтишка я наблюдал за тем, как поведут себя молодые люди. Я почему-то был уверен, что они впервые переступили порог этих апартаментов. Они сгрудились в прихожей и, набычившись, смотрели на меня.

Я указал им на кресла в гостиной, а сам прошел в спальню и переоделся. Мне до смерти надоели костюм и галстук. Наплечную кобуру я тоже снял. Когда я вышел из спальни, гости о чем-то спорили по-гречески. При моем появлении они замолчали и уставились на меня в шесть оливок. Я подошел к холодильнику (для этого мне пришлось миновать место, где так недоставало очерченного мелом контура), открыл дверцу, достал упаковку баночного пива и поставил ее на журнальный столик перед диваном.

– Мы не пьем, – пробасила девушка.

Она сидела на диване, натянув край черной юбки на пухлые колени. Серая школьная блузка была узковата для ее форм, и в прорехи между пуговицами, которые вот-вот готовы были оторваться, виднелся похожий на две наволочки холщовый лифчик.

– И вообще, мы не для этого пришли, – подал реплику бородатый. Поговорка «в ногах правды нет» была придумана явно не для него.

– Мы пришли, чтобы серьезно поговорить с вами, – подтвердил второй, любитель посидеть с биноклем у чердачного оконца. Он занял удобную позицию в балконных дверях.

– И о чем же у нас с вами будет разговор? – Я отделил от упаковки одну банку, открыл ее и опустился в кресло. Ноги у меня гудели, с половины второго я так ни разу и не присел.

– Прежде всего, мы должны извиниться перед вами, – сказала девушка.

– За то, что не сразу поняли, что вы на нашей стороне.

– Мы думали, вы за старичье.

Они что, так и будут говорить по очереди?

– А я на вашей стороне? – на всякий случай уточнил я.

На этот раз очередность реплик была нарушена.

– Конечно, – убежденно проговорил бородатый, – мы с вами делаем одно благое дело. Ведь вы тоже против засилья старичья?

Это прозвучало как утверждение, но с легким намеком на вопрос. Я решил не поддаваться на провокацию.

– Что вы хотите от меня?

– Чтобы вы открыли карты. Мы понимаем, что вы не можете открыться нам полностью. Этого мы и не требуем. Нам достаточно будет, если вы просто скажете, что вы с нами.

Я отхлебнул холодного пива.

– Для этого я, как минимум, должен знать, кто вы и кто за вами стоит. – Я нарочно употребил это дурацкое выражение: молодежи нравится. – Уяснив это, я хотел бы услышать, откуда вы узнали про меня и чем вам помешала старуха. Ну и, наконец, было бы неплохо услышать о том, кто ее ухлопал. Начните по порядку.

Юнцы переглянулись, после чего обратили взоры на девушку. Девушка кивнула.

– Как мы уже говорили, – начал бородатый, – мы – организация «Молодые силы Возрожденного Кипра». Наша главная цель – освободить страну, а в перспективе и всю планету от главного врага, от страшного спрута, опутавшего своими щупальцами…

– Если можно, без риторики, – перебил я. – И желательно своими словами.

И они мне рассказали. Без риторики и своими словами. Если бы в том, что я услышал, было хоть десять процентов правды, то адепты теории мирового заговора могли заказывать торт и шампанское. Эти юные балбесы вбили себе в голову, что в стране, да и во всем мире, зреет заговор. Заговор старичья (так они это называли) против молодых, юных и здоровых.

– Вы посмотрите, сколько вокруг стариков, – горячился бородатый. – Они повсюду: в правительстве, банках, гимназиях. Молодым от них проходу нет. Человечество катастрофически стареет. Скоро молодежи не останется вообще. (Его слова показались мне странно знакомыми, где-то я их уже слышал.) Но главное даже не это. Раньше природа сама регулировала процесс старения человеческой популяции. (Он так и сказал.) А что теперь? Современная медицина, пластическая хирургия все изменили. Теперь женщины рожают после пятидесяти, а замуж выходят в семьдесят!

– Ну, хорошо, – перебил я. – Старики замышляют заговор против молодых. Но объясните мне, зачем им это нужно?

– Ну как вы не понимаете, – горячился бородатый, – они же все из ума повыживали, у них старческий маразм, вот они и злобствуют, завистью исходят – к нашей молодости, силе, здоровью.

– И что же вы предлагаете? – поинтересовался я. – Убивать всех, кому за пятьдесят?

За бородатого ответил любитель подглядывать в чужие окна:

– Если понадобится – да.

– Так это вы убили старуху? – напрямую спросил я. – Хотелось бы знать, куда вы дели труп.

Юный вуайерист нервно потер нос.

– Зря вы нам не доверяете, мистер, – сказал он. – Мы знаем, что это сделали вы. Но мы вас не выдадим. Каковы бы ни были причины, побудившие вас сделать это, объективно вы на нашей стороне. Заговор старичья – не бредни. Это такая же реальность, как банка пива у вас в руках. (Он умел подбирать сравнения.) Оглянитесь вокруг. Что вы увидите? Кругом одни старики. И что особенно гадко, все они косят под молодежь. Думаете, зачем они съезжаются сюда со всего света? Чтобы договориться. И эта старуха – она тоже была с ними. Мы давно за ней наблюдаем. Она одна из организаторов заговора. Поэтому, если бы вы не убили ее сегодня, завтра это сделали бы мы – «Молодые силы Возрожденного Кипра».

– Ну, хорошо, – устало сказал я, – предположим, вы правы. От меня-то вы чего ждете?

– Только одного, – ответила девушка, – чтобы вы продолжали спокойно работать. И что бы ни случилось, знайте: мы на вашей стороне.

Иногда они возвращаются

Проводив молодых людей до стеклянной двери, я задержался на несколько секунд в тамбуре, чтобы убедиться, что они ушли, после чего вернулся к стойке администратора. Я собирался попросить старика разбудить меня завтра пораньше, но увидел, что он разговаривает по телефону. Он прижимал трубку ухом к плечу, а свободными руками шарил в стойке, очевидно, в поисках бумаги и ручки. По его взгляду я понял, что звонит Мамуля. Я знал, что Мамуле это не понравится, но мне тоже многое не нравилось в происходящем. Я протянул руку, и старик безропотно отдал мне квакающую трубку. Я не стал дослушивать фразу.

– Мамуля, здесь Сынок. – Я говорил по-русски и мог не опасаться, что администратор нас подслушает. – Я требую объяснений. Какого черта вы послали меня на Соленое озеро? И что это за шутки с мобильной связью? Мне пришлось сорок минут пилить по жаре.

Если Мамуля и была недовольна тем, что я вышел на прямую связь с ней, то не подала виду.

– Ну, прости, Сынок, – пробасила она в трубку. – Так было надо. У меня просто не было другого выхода. Тебе сели на хвост, пришлось что-то делать. Я ведь знаю твою нелюбовь к мокрым делам.

– Обязательно было делать это в моих апартаментах? – Вопрос был риторический, и на ответ рассчитывать не приходилось.

Секунду мы молчали, потом я спросил:

– Что это за бредятина про заговор старичья?

Мамуля ответила не сразу, а когда ответила, ответ ее показался мне неуместно легкомысленным. Как будто она была под кайфом.

– Не заморачивайся на этом, – сказала она. – Поднимайся наверх и ложись баиньки. Договорились?

На этом разговор был окончен.

Бросив трубку на стол, я двинулся к лифту. Потом вспомнил, что хотел попросить администратора разбудить меня, но мне почему-то расхотелось это делать. Я поднялся к себе, запер дверь изнутри, вошел в спальню и протянул руку к выключателю. Рука замерла на полпути. На моей кровати кто-то сидел. Экран на окне спальни до сих пор был опущен и в ней царила почти полная тьма. И все же можно было разглядеть массивную фигуру.

– Не зажигайте верхний свет, – произнес низкий, лишенный интонаций женский голос.

Массивная фигура на кровати сделала движение и спальня озарилась розовым светом ночника. Передо мной сидела старуха снизу, живехонька-здоровехонька.

– Не ожидали снова увидеть меня? – Мне показалось, в ее голосе прозвучала ирония. Скорее всего, действительно показалось. – А вы быстро отделались от этих сопляков. Молодчина.

– Как вы это проделали? – спросил я.

– Что именно?

Я кивнул в сторону кухни.

– А-а, это. Ничего особенного. Искусный муляж и пол-литра свежей свиной крови. С этим на острове никаких проблем.

– Но зачем? – изумился я.

– Разве не понятно? Чтобы сбить со следа. Слишком много внимания в последнее время к моей персоне. Еще вопросы?

Я кивнул.

– Где вы прятались? В бельевом шкафу? Под кроватью? – Я прекрасно знал, что при ее габаритах было невозможно ни первое, ни второе.

Она осклабилась, явно довольная моим недоумением.

– Не ломайте над этим голову, – посоветовала она. – У каждого свои маленькие хитрости. Лучше скажите, вы поверили тому, что говорили вам эти юные конспираторы? Я имею в виду заговор старичья.

– А следовало бы? – с вызовом спросил я.

Она опять осклабилась, еще шире прежнего.

– Ну, это как посмотреть…

– То есть, – обалдело проговорил я, – вы хотите сказать, что все это может быть правдой?

Она ничего не сказала. Неожиданно легко поднялась с кровати и в два широких шага приблизилась ко мне. В ней было сантиметров сто девяносто, и с высоты своего немалого роста она заглянула мне в лицо. Глаза у нее были холодные, цвета запотевшего стакана. Неотрывно и гипнотически глядя мне в лицо, она подняла руку к голове, ухватила себя за пышные бледно-фиолетовые волосы и сняла их. Бросила парик на кровать. Голова у нее оказалась лысая и блестящая, словно полированная. Потом она начала яростно сдирать с себя кожу. Сначала с шеи и плеч, потом с предплечий и грудины – всю эту морщинистую, обгорелую на солнце, веснушчатую кожу. Она отслаивалась, как если бы это был слой моментального клея. Наконец, старуха подцепила торчащие на горле кожные лоскуты и одним взмахом сорвала с себя лицо. Через минуту передо мной стояла Мамуля. Собственной персоной.

– Ну, чего вылупился? – спросила она. – Не ожидал?

– Но как же? – только и проговорил я. И вдруг меня словно стукнуло: – Я ведь мог вас убить! Вы же сами приказали!

– Но ведь не убил же, – просто сказала она. А пожалуй, и не сумел бы, подумалось мне. Однажды я видел, как Мамуля занимается акробатическими упражнениями, и знал, что физически она подготовлена не хуже бойца спецназа. – И хватит об этом. Докладывай обстановку.

Я послушно доложил. Собственно, и докладывать-то было ничего. Не описывать же свой марш-бросок к Соленому озеру. И без того я чувствовал себя полным идиотом. Мамуля выслушала меня внимательно.

– Ты все сделал правильно, – сказала она, когда я закончил.

– Что я сделал правильно? – уныло спросил я. – Я в полном неведении, тычусь, как слепой щенок. Что, в конце концов, происходит?

Вместо ответа она достала из-за лямки зеленого купальника крошечный серебряный портсигар, вынула из него сигаретку и мундштучок и закурила. Потянуло удушливо-сладким. Табак явно был с примесью дури.

– Разуй глаза, оглянись вокруг, – посоветовала она. – Что ты видишь?

– Комнату, – сказал я.

Она преувеличенно вздохнула и безнадежно закатила глаза. Я, кажется, понял, что она имела в виду.

– Ну, что мы видим, – начал я, как ученик на уроке. – Мы видим вступление в силу нового закона о пожилых людях. Согласно этому новому закону, каждому пожилому человеку, кажется, начиная с семидесяти… или шестидесяти… в общем, неважно… предоставляется бесплатно участок земли за городом и жилье. Видимо, для того, чтобы они могли спокойно доживать свои дни на лоне природы. Так?

– Так, – кивнула Мамуля. – А если копнуть глубже?

– Если копнуть глубже, то некоторые считают, что это чуть ли не резервации для стариков. Мол, вы свое отжили – пора освободить место молодым.

– Отлично, – похвалила Мамуля. – Ну, а если поднапрячься и копнуть еще глубже? Представь себе, всех стариков выпрут из городов… из душных, грязных, пыльных городов, и в радиусе десяти-двадцати километров останется одна молодежь…

– И что? – я все еще не понимал, к чему она клонит.

– А то, дурачок. Не кажется ли тебе, что идея насчет резерваций очень верная? Только дело обстоит с точностью наоборот. Не молодежь, уставшая от засилья старичья, устраивает резервации для стариков, а старики руками молодых устраивают в городах резервации для молодежи. Понимаешь?

– Если честно, – признался я, – не очень. Это же бред полный. Резервации для стариков, резервации для молодежи… Какой в этом смысл?

– Вот это мы и должны понять. Ладно, не заморачивайся, – повторила она вдруг, гася сигаретку и пряча мундштучок. – Я пойду, а ты и вправду ложись-ка баиньки. День у тебя был трудный, а завтра ты нужен мне свежим и без мыслей в голове.

Перед тем как лечь, я выволок из-под кровати чемодан и проверил, на месте ли пластит. Взрывчатка была на месте. Килограммовый брикет, обернутый коричневой парафинированной бумагой. Идеальное средство разрушения. Странно, но в ту ночь я спал, как младенец.