Текст книги "Мы для нас"

Автор книги: Святослав Спасский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Стучат

– Товарищ Воробьев?

– Да, это я, заходите, товарищ лейтенант.

– Так. Здравствуйте. Ну, что у вас?

– Я, собственно, вашему начальнику уже объяснял. Непостижимое что-то творится, товарищ лейтенант! Вот уже третью ночь. Только на милицию и надежда.

– Ну, а конкретно?

– Стук. Вот здесь, за стенкой у соседей. Каждую ночь – стук. Я, знаете, бессонницей часто страдаю, а уж теперь и вовсе заснуть невозможно. Такой негромкий, но упорный стук. Кто? Что?

– У соседей, говорите? И как – все время стучат или с перерывами?

– То-то и оно, что с перерывами. Если бы подряд, то еще как-то можно объяснить. Чеканят или на швейной машине... А тут – полтора часа тишина, и вдруг: тук-тук-тук-тук! И снова тихо. Выходит, спят? А потом опять! Да вот я даже график составил, поглядите.

– Ну-ка, давайте глянем.

– Вот: в прошлую ночь в двенадцать двадцать пять – шестнадцать стучаний. Потом перерыв. Дальше: в два часа восемь минут – снова шестнадцать стучаний. И в три сорок одну – тут уже только одиннадцать раз. А потом не знаю, заснул я.

– Любопытно. А дальше что за цифры?

– А тут уже в эту ночь. Тут началось пораньше – в двенадцать ноль две. И стучало целых двадцать два раза. Потом точно, как и вчера, – в два восемь. И тоже шестнадцать стуков. Улавливаете? А третий раз – в три тридцать две. Пятнадцать раз. И сразу во дворе машина отъехала.

– Какая машина? Номер не записали?

– Товарищ лейтенант, четвертый же этаж. И ночь. Что тут запишешь? Пока я к окну метнулся... Фургон это был. Ну, обычный, знаете, типа аварийной. Или «Овощи – фрукты». А что уж за фрукты – не знаю.

– Так... А днем не стучат?

– Днем не слыхал. Ну, днем шумы разные, можно и не услышать. А ночью явственно так: тук-тук-тук... Уж что я ни прикидывал: часы, форточка, самогонный аппарат? Нет, не подходит.

– А кто ваши соседи?

– Да никто, так, муж с женой, пожилые уже, обычные люди. И сын, в техникуме учится. Тоже ничего такого, парень как парень.

– Ну, а все-таки, что за парень? Может, он изобретатель? Или хулиган? А, может, у вас с соседями отношения? Может, они назло стучат, чтобы разбудить вас? Бывает такое.

– Ох, товарищ лейтенант! Отношения есть. Но самые нормальные. «Здравствуйте, погодка-то разгулялась, всего хорошего». И вредить мне не за что. Да и потом: стук-то осторожный. Как раз вроде чтобы никто лишний не услыхал. У меня ведь и такой вариант был: может, парень перестукивается ради забавы с приятелем. Или с девушкой. Дело-то молодое. Не похоже: ответных стуков нет. И зачем им такие промежутки? Ночи-то не спать, зачем это?

– А вы не хотите просто так, открыто, спросить их?

– Боюсь. Спугну. Вдруг все-таки что-то неладное. Ведь не зря ночью-то...

– А зайти не пробовали? Под каким-нибудь предлогом. Осмотреться.

– Заходил с предлогом, будто словарь мне орфографический нужен. Так собака у них. Серьезная собака, кидается, дальше порога не пускает. Взял словарь – и все. Вот если бы вы своей властью...

– Не дано мне такой власти ночью к людям вламываться, только с санкции прокурора. Ну, ладно. А не похоже на водопровод, канализацию?

– Товарищ лейтенант! Что же я – мальчик, звонить в милицию ради этого? Когда трубы распевают – это дело родное, привычное. Ну вот давайте вместе послушаем. Согласно графику, оно уже скоро начнется. Двенадцать на часах.

– Ну, давайте. Ничего, я закурю?

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук...

– А! Слышали? Засекаю: двенадцать пятьдесят четыре. Одиннадцать раз.

– Да кончайте вы писать. Пошел я. На метро опоздал, когда теперь домой попаду?

– А как же... А стук-то, товарищ лейтенант?

– Стук! Эх, товарищ Воробьев, сказал бы я... Собака это у соседей чешется, понятно? За ухом чешет, а локтем – или как там, коленом? – по полу попадает. Счастливо оставаться.

Сапоги для кота

^{По мотивам Ш. Перро}

Умер мельник. Младшему сыну в наследство достался кот, который орал и требовал рыбы.

А рыбы оставалось совсем немного. Юноша накормил кота и загоревал.

Кот влез ему на плечо и сказал:

– Ничего, хозяин. У меня есть план. Тебя надо женить на дочери короля, и все будет путем. Только справь мне сапоги.

Ну, мельников сын пошел в обувное ателье. Девушка, ведающая приемом заказов, даже и разговаривать не стала, швырнула бумажку с меркой обратно: лилипутов не обслуживаем.

Хорошо, парень догадался: выложил из кармана пятерку. Как бы случайно.

Девушка помягчела:

– Сложная работа очень, сейчас мастера приглашу.

Мастер повторил:

– Сложная работа.

Но заказ принял, вместе с десяткой. Срок, правда, определил жуткий: два месяца.

Мельников сын и так, и эдак. Мастер ни в какую:

– Срок от меня не зависит. Союзки нужны импортные. А это не скоро.

Пришлось ждать.

Вот уж и конец лета. Король с дочкой все разъезжают по окрестностям вдоль реки, в оконце каретное посматривают. Дочка унылая:

– Хоть бы ты, батя, вытащил кого из воды, от разбойников спас.

Король за саблю держится:

– Спасти – это мне раз плюнуть, да вот кого только?

Дочка слезу украдкой пускает.

Осень. Похолодало. В последний раз уговорила принцесса отца на речку съездить. А ветер северо-восточный, метров, наверное, двадцать в секунду. Ежится король, ноги в мантию закутывает.

Едут. Видят – дорожное строительство идет. Бульдозеры, экскаваторы ползают, народишко суетится.

– Чьи вы, добрые люди? – кричит король из кареты.

– Карабассовские мы, – отвечают ему.

Дальше едут. Опять какой-то объект строится. Краны высоченные стрелами крутят, панелевозы в очереди стоят. Чубатые шоферы покуривают.

– А вы чьи, добрые люди?

– Карабассовские, дед. А тебе что?

Молчит король, катит дальше. Дворец на горке красуется. При входе вывеска: «КАРАБАСС».

– Зайдем, батя, погреемся, – просит дочка.

Заходят. В первой комнате верзила сидит, бумажки рассматривает. Внешне симпатичный, молодой. Принцесса повеселела, долгий взгляд из-под ресниц бросает. И талия у ней возникла.

– Маркиз Карабас не вы будете? – спрашивает король.

– Какой маркиз? Маркшейдер я, – отвечает верзила, а сам со вниманием принцессу разглядывает. На талию обратил внимание: ничего талия. – А управление наше Карабассу подчинено – Караландинскому, значит, угольному бассейну. Да вы садитесь, замерзли. Кофе?

Налил им по чашечке, разговорились. Верзила оказался свойским человеком, все о себе рассказал: главным маркшейдером числится, так что оклад вполне. План делают железно. Холост. В очереди на однокомнатную квартиру, вот-вот уже дадут. Король интересуется:

– А вы не людоед?

– Кто это вам наплел? – сердится верзила. – Конечно, под моим началом людей прорва, и я со всех дисциплину требую. Всем не угодишь, для кого, может, я и в людоедах значусь. Анонимку что ли, проверять приехали?

– А! – радуется король. – В переносном-то смысле кто не людоед? Меня вся челядь за глаза честит будь здоров! А вы в мышку можете превратиться?

– Какой ты, батя! – возмущается дочка. – Я мышей боюсь, гадость такая. А товарищ и в человеческом обличье хорошо выглядит.

И зарделась: никак лишнее брякнула? Смущенная, отца под столом ногой толкает. А отец уже все и сам понял:

– В гости к нам не проедемся? У меня и карета своя, ждет.

– Ну что ж, – отвечает маркшейдер, – можно. Кстати, и рабочий день кончается.

Едут. Маркшейдер с принцессой рядышком. Молчат, дышат только.

Тут выскакивает на дорогу кот. В новых сапогах. Прямо чуть не под колеса. Кричит:

– Караул! Помогите! Пока мой хозяин купался, у него разбойники костюм увели!

Король на дочку смотрит. Та будто не слышит. А маркшейдер брови сдвинул, цедит сквозь зубы:

– Говорящие коты – в этом, согласитесь, что-то ненормальное есть. И хозяин его, видать, тоже ненормальный. Кто же в такую холодрыгу купается?

– Да уж, – подхихикивает принцесса.

Король объясняет коту:

– Тем более что у нас и место-то в карете занято. Ты уж, любезный, сам как-нибудь расстарайся, помоги своему хозяину.

– Да врет он все, – говорит маркшейдер. – Сам, небось, разбойник тот еще. А ну, брысь!

И уехали.

А мельников сын после того купания всю зиму с двусторонним воспалением легких провалялся. Кот его отхаживал, малиной поил.

Теперь давайте разберемся: кто же виновен в том, что для них эта история закончилась так невыгодно?

А конечно же, наша нерасторопная служба быта. Кто же еще? Это подумать только, по два месяца заказы мариновать!

Притча о мудром докторе Фаусте

– Вот почему-то считают меня дьявольски хитрым, корыстным ловцом человеческих душ, – пожаловался Мефистофель. – Да ничего подобного! Если мне какой господин нравится – как вы, например, – я просто так, из уважения только, готов обеспечить его бессмертием.

Мудрый доктор Фауст прищурился:

– Знаем мы эти разговоры. Бессмертие в переносном смысле, вы хотите сказать? Дескать, творение Гете бессмертно, а вместе с ним и я...

Мефистофель замахал руками:

– Ну вот, опять! Да нет же, никаких бессмысленностей, никаких аллегорий! Вот лично вам, созданию божию, из плоти и крови, я гарантирую неумираемость навсегда, вечную жизнь, хотите?

– Кто же не хочет? – сказал Фауст. – Хочу.

– Отлично! Только дайте расписку.

– Началось! Расписку! Иными словами, купчую на мою грешную душу?

– Ну доверьтесь хоть раз-то! Я сказал хоть слово о купчей? Обычную расписку: «Я, доктор Фауст, настоящим не возражаю против моего вечного существования». Дата. Подпись. И все. И я произвожу пару пассов...

Фауст задумался.

– Вечного-бесконечного, – пробормотал он. – Понял! Загвоздка вот в чем: проживу я, допустим, две-три тысячи лет, и надоест мне это до чертиков, хоть вешайся! А повеситься-то и нельзя, не получится. Живи, терпи до бесконечности. Это, монсеньор, хуже ада! Нет, я отказываюсь.

– Извольте, – живо возразил Мефистофель. – Пишите так: «...моего вечного существования до тех пор, пока я сам не пожелаю его закончить». Так вас устроит? Это даст вам право в любое время отправиться к праотцам.

Фауст снова задумался.

– Значит, подвох в другом. Так-так-так... А, вот что: стало быть, буду я стареть, стареть, пока не превращусь в дряхлейшего из дряхлейших, развалину, живые мощи. И, ясно же, буду одинок, как Агасфер. Потому что кому нужен такой трухлявый пень?

– Зачем же? – воскликнул Мефистофель. – Выберите себе любой возраст, самый цветущий, скажем, двадцать пять лет. И живите таким вечно.

– Ох, и хитры вы, монсеньор! – сказал Фауст. – Да только и я не вчера с дерева слез. Значит, картина такова: в двадцать пять лет я, может быть, полюблю прекрасную женщину. Мы поженимся, родятся дети. А жена стареет, а дети догоняют и перегоняют меня по возрасту, и лишь я все такой же обаятельный молодой оболтус. Ну и жизнь вы мне сулите!

– Как скажете, – смиренно сказал Мефистофель. – Тогда можно так: вы синхронно с супругой, детьми и друзьями старитесь до определенного возраста, ну хотя бы до девяноста. Так? А потом вы, уже один, начинаете молодеть и доходите постепенно до грудного, младенческого состояния...

– Ну, а вот это совсем уж ерунда, – сказал Фауст. – Так же еще заметнее будет. Что скажут окружающие? Да и мне-то зачем такая карусель?

– Я только предлагаю разные варианты, – пожал плечами Мефистофель. – Придумайте сами наиболее удобный для вас способ вечной жизни, а я готов исполнить.

– Придумаю, – сказал Фауст. – Не волнуйтесь, придумаю. А вот и придумал, слушайте: значит, так, я живу, как все люди, постепенно приближаясь к рубежу, – хорошо, пусть будет девяносто. Потом умираю, что вполне естественно будет выглядеть в глазах моих близких. Но! Тут же я возрождаюсь в каком-либо младенце и живу второй уже полнокровной жизнью до девяноста лет. И опять прыжок в детство, и так далее.

– Ничего нет проще, – покладисто сказал Мефистофель. – Хотите, можно перевоплотиться не только в ребенка, а в кого угодно: в муравья, например, или в собаку...

– А что? – сказал Фауст. – Это даже любопытно – прожить собачью жизнь. Крайне интересно. Ведь мы даже не способны представить себя в шкуре собаки. О чем она думает? Какие сны видит? Говорят, собачьи глаза не воспринимают красок, мир для них – серый. А зато обоняние! Собачья способность воспринимать тончайшие нюансы запахов – это же для нас тайна за семью замками! И мне эта тайна откроется! Заманчиво... Или действительно побывать муравьем – тоже здорово!

– Ну, думать-то при этом вы будете по-человечьи.

– А, вы правы. Я ведь буду не обычный пес, а, собственно, Фауст на четырех лапах. Тогда это глупо. Виляя хвостом, бежать обнюхиваться с каждой встречной сучкой... Нет, давайте так, как я предложил: перевоплощаться только в ребенка.

– Да, но ребенком вы будете помнить, что вы – Фауст. Значит, душа и мысли у вас будут, как у зрелого мужчины. Представьте себе, что внешне вам шесть лет. Ваши ровесники кричат, борются друг с другом. Ревут. Играют в мячик. Вам очень хотелось бы сейчас попрыгать с мячиком?

– Да нет, еще чего!

– А придется. Придется притворяться, чтобы уравняться с подобными вам. Либо стать изгоем. Отшельником, отщепенцем, никем не понятым. Ведь душа-то у вас пожилого, мудрого доктора Фауста.

– Так вот в чем закавыка! – воскликнул Фауст. – Участь белой вороны всегда и во всем. Ничего, раз уж вы назвали меня мудрым доктором Фаустом, я найду выход.

И снова он задумался. Прошла минута.

– Эврика! – радостно сказал он. – Сделаем так: дожив до преклонных лет, я отдаю богу душу, как и все люди, а возрождаюсь в облике другого человека, причем начисто – слышите, начисто! – забываю о своей прежней жизни. Ребенок, мужчина, старик. И так вечно: смерть и перевоплощение без моего ведома.

– Поразительно! – сказал Мефистофель. – Разрешите принести дань вашей мудрости.

Он снял шляпу и низко поклонился Фаусту. И только мгновенная тень улыбки промелькнула на его лице. Мгновенная – Фауст ничего не заметил.