Текст книги "Чумной доктор"

Автор книги: Святослав Горелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Звучит жестко, но я врач, и своими руками вытаскивал людей с того света. Я знаю и видел, как умирают люди, в каких мучениях, видел боль и страдания их родных, которые не могли даже проститься с больным, умирающем в красной зоне.

Самое сложное – входить в реанимационное отделение. Переполненное людьми. Переполненное отчаянием и болью. Видеть больных, замечать угасающий свет в их глазах. Тяжело подменять кого-то из медсестер на посту, когда в отведенное время туда звонят родственники больных. У них есть два шанса в день – утром и вечером – чтобы справиться о здоровье близких. В остальное время телефон реанимации молчит, хоть и не переставая звонит, но никто из персонала трубку не снимает.

Тяжело сообщать родным, что их член семьи переведен в палату интенсивной терапии. Люди не сразу понимают, осторожно переспрашивая: «это ведь реанимация, да?»

И когда ты согласно отвечаешь, произнесенные фразы похожи на приговор.

В начале октября я оставил свою врачебную практику в больнице, и ушел в частную клинику. Многие ушли со мной. Все те, кто не справился с рутиной пандемии. Теперь я фактически доктор по вызову, при этом могу безопасно работать на дому, не сидя весь день в стенах медицинского учреждения, рискуя жизнью и здоровьем. У меня есть своя клиентура, к которым я выезжаю по первому же звонку, после чего клинике улетает крупная сумма за приезд доктора.

Я устало смотрю в окно на засыпающую улицу. Свет в квартире выключен, поэтому меня не видно с улицы. Так можно спокойно рассматривать все, что происходит под моими окнами, оставаясь невидимым для других. С высоты четвертого этажа видно все как на ладони. Не далеко и не так близко. Идеально. Не люблю, когда прохожие, проходя мимо меня, поднимают взгляд и видят мой силуэт в окне. В их глазах я чувствую себя каким-то соглядатаем, подсматривающим за людьми.

Маньяком, если можно так сказать.

Нормальный человек не будет так долго смотреть в окно на людей.

Нормальному человеку это неинтересно.

Нормальный скорей ляжет спать или посмотрит телевизор.

Где сейчас вообще грани нормальности? И кто вообще устанавливает нормы?

Наконец звонит телефон, мигом разрушая тишину сумрака пустой квартиры. Яркий дисплей освещает комнату. Никакого света не надо. Уже издали я вижу, кто звонит. Впрочем, в такое время звонить может только она.

– Привет, ты дома?

– Да, дома.

– Странно, тебя почти не слышно.

Зато мне слышно ее. Как она ходит по квартире из кухни в комнату, из комнаты в ванну, где на короткое мгновение слышится шипенье льющейся воды.

– Я слышал, как ты топаешь, – отвечаю я, глядя на стену соседней квартиры.

Мысленно я представляю ее сидящей на диване перед широким экраном выключенного телевизора. Она теребит свои длинные волосы и улыбается. Улыбается, слыша мой голос.

– Топаю? Я что медведь? – смеется она своим заливистым смехом.

Нет, она легкая как пушинка. У нее фантастическое тело.

– Скорее, медвежонок.

– А где… твой?

Как же я могу забыть о нем. О том, кто стоит между нами.

– Я его отправила в магазин. У нас закончились продукты. В это время там мало людей. Меньше шансов все-таки…

Меньше шансов, что он подхватит болезнь. Что заразит ее. Он ведь спит с ней, бок о бок, каждую ночь. И я слышу их. Слышу даже как они поворачиваются во сне. Слава современной акустике домов и застройщикам, которые знать не знают, что такое звукоизоляция. Мы живем в тонких домах, тонких как стекло, словно сошедших со страниц романа Замятина. Знаем о наших соседях все. Слышим все.

И я слышу.

Слышу даже как он трахает ее раз в две недели. Как она кричит, изредка постукивая рукой от возбуждения по стенке, словно призывая меня на помощь. Просит спасти ее от него. От его члена, грубых рук, запаха, летящих во все стороны капель пота. Просит спасти от его пяти минут полового акта, ведь на большее он не способен.

Мне больно слышать, как она стонет под его телом. Я закрываю глаза, мотаю головой, надеясь на время стать глухим, но все равно до меня доносятся звуки, колкими ранящими иголками врезаясь в кору моего головного мозга. Заставляют страдать.

Она имитирует оргазм, успокаиваю себя я. Она просто имитирует.

Иногда мне хочется ворваться к ним в квартиру и забрать ее. Прекратить это пошлое действо секса и страсти.

– Ты слышал о новом маньяке? – вдруг говорит она мне, вырывая меня из моих мыслей и воспоминаний.

Приходится отвлечься и поддержать разговор. Отвечаю, что почти не слышал. Так, короткие сообщения. Не более.

– Мне страшно, – рассказывает она. – Он опасный человек и может убить любого.

Я стою перед стеной и представляю, как она сейчас выглядит там. Что на ней надето? Распущены ли волосы? Всего лишь стоит протянуть руку, пройти сквозь бетонный блок, и я смогу дотронуться до нее. Почувствовать ее запах.

– Кто же он?

– Чумной доктор. Так его назвали в социальных сетях.

– Кого же он лечит?

Она вздыхает. Томно.

– Никого он не лечит. Он убивает.

Я не пытаюсь объяснить ей, что так он, возможно, избавляет людей от страданий нынешнего времени. Особенно если это пожилые люди. Для них новый вирус буквально смертный приговор. Но я молчу. Не хочу с ней говорить о грустном.

Истошно хлопают двери лифта на нашем этаже. Слышатся тяжелые шаги по коридору, потом в замке соседней квартиры поворачивается ключ.

– Прости, он вернулся.

И она сбрасывает звонок. Я остаюсь стоять с телефоном, у которого через полминуты гаснет экран, и слышу голоса соседей. Я не вижу, но чувствую, как она целует его, слегка приобняв за шею. Просит обязательно помыть руки, ведь там мог остаться вирус. Он улыбается ей в ответ.

Я прикасаюсь к холодной стене. Если бы сейчас она, по ту сторону, дотронулась бы хоть на мгновение своей рукой – я бы почувствовал тепло. Обязательно.

Моя соседка.

Моя любовь.

Я открываю новостной сайт и начинаю читать все, что написано про чумного доктора.

Мне интересно, очень интересно, что же о нем пишут.

Где-то за стенкой, в глубине ее квартиры, она радостно смеется над его шуткой, очевидно не настолько смешной, чтобы так заливисто хохотать.

5

BigBOOK

Знаете, почему я стал именно чтецом книг, а не их творцом-писателем?

Ответ лежит на поверхности, как вы, наверное, уже догадались.

Из меня получился великолепный чтец, если верить поклонникам в интернете, которые, согласитесь, вряд ли будут лукавить, и совершенно безобразный писатель, если верить рецензентам из издательств и толстых литературных журналов, имевших несчастье познакомиться с моими графоманскими трудами. Думаю, они лукавить не будут тоже.

В приступах творческой эйфории я садился за слегка помятые листы бумаги, где медленно, с каким-то непревзойденным духовным экстазом, мне удавалось ваять строку за строкой, а затем, едва дыша, рожденные слова я переносил в электронное пространство тарахтевшего компьютера, там же правил, чуть любовался, перечитывал, что-то удалял, снова правил и затем отсылал получившийся текст в какое-нибудь крупное издательство, обязательно базирующееся в Москве, или, на худой конец, в Петербурге (почему в нашей стране все крупные издательства сосредоточены именно в этих городах?). Иногда относил распечатанную стопку в редакцию журналов. После наступали томительные дни ожидания звонка на указанный в контактах номер телефона, или ответного письма по почте, но все заканчивалось молчанием.

Вам удаются крупные формы, но все они в итоге оказываются бессюжетными. Простое перечисление событий, пусть и написанное весьма недурственным языком, которому могут позавидовать некоторые популярные беллетристы.

Примерно так отвечали мне редакторы. Как правило, не отвечали вообще. Те, от кого я получал скудные ответы, наверное, были чересчур воспитанными и не желали оставлять мои труды безответными. А возможно, просто жалели отчаянные потуги моего творчества.

Что ж, рожденный ползать – летать не может, рожденный чтецом, писателем не станет.

Нельзя сказать, что я оставил желание творить из-за постоянных отказов. Я по-прежнему садился за стопку бумаги, воображая себя новым Стивеном Кингом, и по-прежнему создавал новые литературные миры, которые потом так и оставались в этой неровной стопке, большей частью недописанными.

Согласитесь, сейчас у меня как раз кинговское состояние – я один в старом доме, хоть и брошенном посреди шумного мегаполиса, снаружи бушует пандемия нового вируса, и весь бренный мир на грани апокалипсиса, а в дверь стучится какая-то старуха. Что ж, благо на киллера она не была похожа, опасности для меня не представляла, поэтому я спокойно отпер все замки.

Стоило только немного приоткрыть дверь, как в дом ворвались порывы ветра, несущие в теплоту старой избы осенний холод. На крыльце, опершись на клюку и держа в правой руке потрепанную годами клетчатую сумку, сгорбившись, стояла старуха. На вид ей было лет восемьдесят, если судить по неисчислимым морщинам на лице, глаза глубоко впали в череп и в сумраке улицы почти не были видны. Из одежды на ней были старые башмаки, явно непредназначенные для осени, легкая юбка, наполовину прикрывающая тонкие ноги, обтянутые колготками, и синтепоновая куртка, тоже довольно легкая для такой холодины. Старуху холод, казалось, не особо заботил. Взгляд ее глаз был устремлен на меня.

– Вы кого-то ищите или потерялись? – осведомился я, посмотрев на нее поверх своих очков.

На ведьму, готовую проклинать меня по какой-то неведомой причине, она не была похожа и это вселяло небольшой оптимизм.

– Он пришел! – гаркнула старуха скрипучим, действительно как в мистической истории, голосом. Клюка слегка ударила по дощатому полу крыльца.

– Кто он? – переспросил я, желая уточнения. В моем случае под это определение мог попадать неудачливый киллер, а этого ой, как не хотелось.

– Тот, кто изменит этих людей, – проскрипела старуха далее и снова постучала клюкой по полу, будто продолжая отбивать некий ритм.

– Людей?

– Этот город.

– Город?

Мне даже стало интересно, хотя я понимал, что адекватность и эта старушонка на крыльце моего дома – несколько разные полюса нынешнего бытия.

– Город, – подтвердила она и потерла рукой нос.

– Вы напрасно трогаете лицо руками, на них могут оказаться бактерии вируса, и вы заразитесь, – учтиво сказал я. – Вам точно ничего не нужно? Может вы потерялись?

Моя тетушка говорила, что болезнь Альцгеймера – страшная вещь для стариков, и зачастую старики, забыв кто они и где находится их дом, терялись на улицах городов, замерзали и умирали, ведь им никто не помогал. В больших городах редко когда помогают молодым, что уж говорить о стариках? Иногда ты можешь упасть на улице, потеряв сознание, и хорошо если через полчаса к тебе кто-нибудь подойдет справиться о самочувствии. Большая часть населения примет тебя за подвыпившего и пройдет мимо. Упал, не очнулся, замерз, умер. Равнодушие двадцать первого века пострашнее любых биологических вирусов на этой грешной земле.

– Я не терялась, это жизнь теряется, – ответила пожилая женщина, повернулась и стала спускаться с крыльца. – Он пришел, пришел чтобы изменить и разрушить все.

Честно говоря, на человека, забывшего местонахождение родного дома, она не была похожа. Другой вопрос, был ли вообще у нее этот дом?

– Вы может хотите чего-нибудь поесть? – любезно предложил я.

Она замерла на последней ступени, подумала о чем-то своем, вновь повернулась ко мне, оценивающе оглядела.

– Конфета есть?

– Конфета? – я даже слегка оторопел.

– Конфета, – проскрипела опять старуха. – «Красная шапочка», «Маска», «Куротные» есть?

– Не могу сказать с определенной точностью…

– «Красный Октябрь» делает. Вкусные конфеты! Сладкие-сладкие!

Для меня любые конфеты являлись сладкими, но возражать не стал. Я не помнил, есть ли у меня в сумке немного ухваченных из брошенной квартиры конфет. Обычно, я всегда беру с собой сладкое, будь то шоколад или карамельки. Сахар в разумных количествах хорошо помогает думать.

– Секунду, я посмотрю.

Я зашел в прихожую, открыл дорожную сумку и исследовал содержимое. В самом углу мирно покоился кулек с тремя конфетам. Достав их на свет Божий, я хотел вернуться на крыльцо, но, повернувшись, с удивлением обнаружил стоявшую в прихожей старуху. Как она тихо и быстро прошла расстояние, я знать не знал.

– Вот, держите. Это не «Красный октябрь», но…

Я не обратил внимание на название шоколадного изделия, ведь вдруг там конфета с названием «Лесной соблазн», весьма сомнительного кондитерского качества и статуса, явно уступающего знаменитой фабрике, однако старой женщине было все равно. Она ловким движением выхватила у меня одну конфету, развернула обертку, бесшумно и плавно спикировавшую на пол, и отправила сладость себе в беззубый рот. Почавкала и причмокнула губами от удовольствия.

– Вкусная конфетка!

И с этими словами одобрения она покинула дом, спустилась в темноту квартала и исчезла в сумраке. В прихожей витал слабый аромат съеденного шоколада.

На мгновение я даже забыл, что собирался сделать до пришествия в мое скромное жилище незваной гостьи. Я вновь вернулся к компьютеру, просмотрел начитанный за последний час текст, отрегулировал громкость звука и сохранил файл. Выкладывать его на видеохостинг было пока рано, поэтому мне вспомнилось, что ваш покорный слуга собирался посетить соседнюю гастрономию. Я улыбнулся своей творческой забывчивости и стал собираться на улицу.

Одиннадцать вечера – самое лучшее время для неспешных прогулок. Правда, одно дело гулять по ярко освещенным улицам центра или даже своего густонаселенного спального района, и совсем другое дело выходить в сумрак неизвестного и, возможно, не сильно дружелюбного и благополучного района городских трущоб. В памяти тут же всплыли бразильские фавелы, в которые, если мне не изменяла моя память, бояться заезжать даже полицейские. Однако окружающие меня дома не внушали страх, а утром, когда я шел сюда, мне встретились играющие дети, поэтому самое неприятное, что я мог встретить, так это стаю бездомных собак. Судя по периодически возникающему за окном лаю, их тут было предостаточно.

Впрочем, до магазина я добрался без приключений – по пути не повстречалось ни души. Кирилл не обманывал и большинство домов уже были проданы, ожидая скорого сноса, а их владельцы оказались не настолько хитры, насколько был хитер хозяин моего дома.

Супермаркет встречал меня приятной людской пустотой, а товар, оставшийся после светового дня на полке, радовал своим изобилием. На кассе две скучающие кассирши разговаривали о странной волне убийств, прокатившихся по городу.

– Это так страшно, – говорила своей коллеге женщина, вяло пробивая мой товар. – Полиция, как всегда, ничего не может предпринять, толком не рассказывает общественности о случившемся. Мне кажется градус напряжения от неизвестности только растет. Итак пандемия, вон сколько смертей за сутки, а тут еще этот убийца.

– Полиции вообще наплевать, – отмахнулась другая. – Потом еще найдут какого-нибудь невиновного и повесят на него все, что мы, не знаем их принципы работы?

– Да уж, – согласилась с ней женщина, на бейджике которой была написано «Елена» и перевела взгляд на меня. – А вы боитесь чумного доктора?

Я боялся киллера, который лично для меня был гораздо страшнее какого-то полумифического доктора, так как считался персонально моим убийцей. Не с каждым крупным человеком такое случалось, что и говорить про меня, мелкого и незаметного чтеца аудиокниг.

– Почти ничего о нем не слышал, – ответил я, собирая купленные продукты в пакеты.

– Вы что! – всплеснула руками огорченная Елена. – Весь город гудит!

Мне думалось, что город, как и страна, как и весь остальной бренный мир гудел о пандемии новой инфекции, но возражать не стал.

– Он ходит по улицам в своем черном плаще с чемоданчиком в руках, выбирает жертву, а затем приходит к ней домой, – заговорщическим тоном проговорила за спиной другая кассирша. – И уже там убивает.

– Да не в плаще он ходит, а в длинной черной куртке, такой как пальто, – махнула на нее рукой Елена, обрывая чек, с возмущенным кряканьем вылезшего из недр кассового аппарата. – И в руках у него небольшой бокс, а не чемодан. И жертву он вряд ли выслеживает. Мне кажется он наобум приходит и убивает, кого ему захочется. Вы что, – это она обратилась уже ко мне. – Совсем не боитесь его?

Я ответил, что в городе, где проживает полтора миллиона человек по официальным данным, и еще, как минимум, несколько сотен тысяч не официально, шансы, что некий чумной доктор придет именно ко мне, катастрофически малы. А вот мой друг с пистолетом прийти может, но говорить столь милым женщинам об этой своей печали не стал, и попрощался с милыми продавщицами, до смерти напуганными новостями об убийствах.

Пакеты с покупками оказались не такими тяжелыми, и я решил пройтись по соседней улице, застроенной девятиэтажными домами, и только потом вернуться к себе. Не было ни прохожих, ни машин. Только я. Тишина позволяла задуматься о вечном. В такие минуты к тебе всегда приходят неожиданные идеи.

Я правда не думал о чем-то великом, не придумывал замысел нового рассказа или повести, тем более все равно писатель я хреновый, нет – все мои мысли крутились вокруг того, какую книгу выбрать для следующей начитки. Еще один рассказ Лавкрафта или «Престиж» Кристофера Приста?

С праздными мыслями о литературе я брел по улице и вдруг понял, что нахожусь здесь не один. Больше всего я ожидал увидеть бродячую собаку или какого-нибудь запоздалого работника, возвращавшегося домой. В худшем случае, встретить подвыпившую компанию, гремящую банками пива. Но на моих глазах, словно сошедший с ленты новостей, явился удивительно похожий человек на описанного перепуганными продавщицами чумного доктора. Был он довольно высокий, одетый в черную длинную куртку и теплую шапку, и совершенно неожиданно для меня выплыл из сумрака соседних домов на ярко освещенный фонарями перекресток. Лицо его скрывала медицинская маска – привычный и печальный атрибут времен пандемии – а в руках был желтый бокс, похожий на тот, что возят с собой фельдшера скорой помощи. Человек спокойно пересек дорогу и направился в сторону входа во двор девятиэтажного дома. Я не знаю, мог ли он меня видеть или все же не заметил. Хотя как можно на этой пустынной улице не заметить меня?

Ответ напрашивался другой – ему просто наплевать на меня.

Мог ли это быть чумной доктор – тот самый загадочный убийца? По описаниям да, но окончательно я не был уверен, да и стоит ли верить россказням из интернета?

Не знаю почему и зачем, но я решил последовать за ним и узнать, куда он идет. Если это действительно убийца, надо ли предупредить полицию? Ну неужели убийца, за которым охотится вся полиция Екатеринбурга, убийца, внешность которого знает даже ребенок, вот так спокойно бредет по улицам… куда? К очередной жертве?

Мне казалось, что я сплю, но словно в тумане я шел за ним, стараясь не потерять темный силуэт в мрачных пространствах екатеринбургских дворов, безобразно подсвеченных скудным освещением.

Гипотетический чумной доктор повернул в сторону крайней девятиэтажки. Я шел следом, но стоило мне отвлечься на что-то и вновь повернуть голову в сторону преследуемого объекта – никого уже не увидел.

Пусто.

Чумной доктор исчез.

Словно провалился сквозь землю.

Если он вообще был.

Он пришел, пришел, чтобы изменить и разрушить все, сказала мне часом ранее загадочная старуха.

Я не знал, что делать, телефона с собой у меня не было, а время шло. Возможно, где-то сейчас убивали ни в чем неповинную жертву. Я посмотрел на мерцающие огни новостройки и красноватую вывеску супермаркета, молниеносно приняв решение.

Конечно же, в супермаркете кассирши испугались, стоило мне появиться на пороге и заявить о том, кого именно я только что повстречал на пустынных улицах спального района. Даже дремавший у камер хранения охранник мгновенно пробудился от сна. Я боялся, что меня и слушать не станут, особенно после моего первичного скепсиса, но мне поверили, и Елена, нервно теребя руками крестик на шее, вызвала полицию.

6

ЯН

Ян после не самого удачного начала расследования решил прогуляться по улицам города, и даже внезапно накатившая усталость не позволила отменить эти, внезапно возникшие, планы.

Недалеко от дома, где нашли тело одиннадцатой жертвы, он увидел парк. Учитывая будний день и прохладную погоду, там было пусто, если не считать зевающей девушки в нелепом кандибобере, расположившейся на соседней с Яном лавочке. Он какое-то время с любопытством рассматривал отдыхающую, пытаясь понять, почему некоторые современные люди одеваются исключительно по моде, при этом совсем не обращая внимания, что эта конкретная мода им не идет. Девушке головной убор не подходил, при этом она с величавым достоинством, закинув одну ногу на другую, деловито смотрела что-то в мобильнике. Окружающее ее не касалось. Не заметила она и пристального взгляда Яна, составлявшего ее портрет.

Через минут двадцать он не выдержал и подсел к ней. Широкая лавочка позволяла держать дистанцию в полтора метра.

– Странное поколение, согласитесь? – сказал он, посмотрев на небо.

Девушка наконец отвлекалась от электронных просторов всемирной сети и равнодушно поглядела на мужчину.

– Вы мне что ли?

– Да, вам. Здесь же больше никого нет.

Они действительно были в парке одни. Через деревья до аллеи доносились звуки большого города.

– Вам не с кем поговорить? – весьма недовольно отреагировала девушка.

– Что вы, есть. И собеседники у меня интересные. Просто смотрю я на молодежь и думаю, это наше будущее поколение, наша судьба, дальнейшая жизнь страны. Вот что из них получится? Они ничем не интересуются, они равнодушны – к себе, к близким, к окружающим. Даже посмотрите на то, как некоторые паркуют свои машины – бросают посреди дороги. Я приехал – мне плевать на всех. А музыка? Какую они слушают музыку? Ведь эта музыка не несет в себе ничего. Ни чувств, ни смысла, творческий вакуум и только.

– По-вашему только Шопена с Шаляпиным слушать надо? – возмутилась девушка. Она пододвинула сумку поближе к себе, видимо собираясь уходить.

– Шаляпин – это хорошо, – подумав, ответил ей Ян. Хотя ему никогда не нравились басовитые голоса, а были по душе теноры. – Ну, хотя бы и он. Да нет, пусть поют молодые. Но пусть поют хорошо, пишут красивую музыку, которая заставит подумать и сопереживать, а не этот однотипный набор шумов.

– Биты. Это называются биты.

Ян кивнул головой, посмотрев куда-то вдаль.

– Может и биты. Все равно же шумы. Есть ли разница?

Девушка встала с лавочки, предварительно убрав телефон в широкий карман ярко-желтого пальто.

– Я пойду, а вы найдите себе тех интересных собеседников.

Она стала удаляться по аллее, а Ян, словно не замечая ее ухода, продолжил:

– И критику тоже нынешнее поколение совсем не воспринимает, считая себя самыми умными. А при этом не каждый еще знает сколько океанов у нас на земле и планет в солнечной системе.

Листьев достал свой мобильный телефон и набрал номер жены. Галя была дома – а где еще она могла быть, сидя на изоляции и опасаясь нового вируса? – готовила обед и весьма скупо осведомилась про расследование.

– Мне пока ничего не ясно. Это одно из самых загадочных дел, которое выпало на мою карьеру.

Ему страшно не хотелось напоминать себе, что его карьера и так давно окончена и то, чем он занимается сейчас, лишь воля двух независимых случаев – пандемии и нерасторопности нынешних следователей. Не будь хотя бы одного из этих факторов, этим утром Яну не требовалось ехать на место преступления.

– Ты ведь его вычислишь? – спросила Галя и в голосе ее сквозило равнодушие.

– У меня нет другого выхода.

Не было выхода потому, что Яну все больше становилась очевидной простая и печальная истина: если он не поймает этого убийцу в скором времени, тот зальет кровью весь Екатеринбург и прилегающие окрестности. Хотя кровь тут была больше в фигуральном плане, ведь чумной доктор оказался на редкость аккуратным убийцей, не оставляющим как своих следов, так и следов расправ. И это пугало Листьева. Это сбивало с толку.

Чего же хочет убийца?

Достаточно найти мотив, понять логику, и убийца будет на ладони. Останется его поймать на будущем преступлении.

Галя уже отключилась, сказав напоследок, что обязательно надеется увидеть мужа к обеду. Ян просмотрел список контактов, нашел номер своего сына и набрал ему. Трубку долго не брали, потом раздался щелчок и послышался раздраженный голос молодого человека.

– Слушаю!

– Привет, сын, – ответил Ян. Он хотел сказать это как можно радостнее, но раздражение в голосе сына свело возможную радость к нулю. – Как у тебя дела?

– Папа, я еще сплю. Давай не сейчас.

– Ну уже первый час дня.

Он знал, что Иван любит поспать и довольно резко реагирует, когда кто-то его будил, особенно после наполовину бессонной ночи. Но сейчас Ян соскучился, и не мог ждать более благоприятного времени для связи. Тем более он вообще не был уверен, что это время у него появится.

– Я просто сижу в парке и думаю о тебе. Только что звонил маме. Она готовит обед. Ты, кстати, можешь прийти, перекусить. Явно питаешься одними фастфудами.

На заднем плане послышалась какая-то музыка – знакомое сочетание рэпа и однообразных битов. Современная музыка, нынешние хиты. Иван, проснувшись, видно сразу включил радио или запустил музыку с планшета.

– Я не голоден.

Вновь резкий ответ, недовольство.

Не складываются у тебя отношения с сыном, подумал про себя Ян, качая головой, и никогда не складывались толком.

– Ты все-таки подумай насчет обеда. Мама скучает. Переживает…

– Хорошо, я подумаю. А сейчас я хочу еще немного поспать.

– Под музыку?

– Да, блин, под музыку.

И Иван сбросил звонок.

Обескураженный резкостью сына Ян еще какое-то время посидел на лавочке, раздумывая о том, когда ситуация с детьми вышла из-под контроля, и пошел прочь из парка. Где-то истошно завывала сирена скорой помощи.

Он вышел на оживленную улицу и заметил огромный плазменный экран над дорогой. Среди кучи появлявшихся по очереди объявлений, неожиданно всплыл цветастый баннер:

«Останови чумного доктора. Запри все двери. Будь осторожен. Сообщи о подозрительных личностях в полицию. Береги себя».

И вскоре на экране появилась улыбающаяся девушка, рекламирующая новую зубную пасту известной марки.

Дом встретил его ароматом сваренных щей, жаренной со специями курицей и еще каким-то трудно различаемым, но очень приятным фруктовым запахом. Галя стояла посреди кухни возле стола и нарезала салат.

– Пахнет приятно, – сказал ей Ян, раздеваясь в прихожей.

– Проходи, все готово. Пора обедать.

Было видно, что Галя обижена. Даже не столько обижена, сколько расстроена тем, что Яна, в этот непростой год, вызвали на службу. Ту самую, с которой пару лет назад его чуть ли не со скандалом уволили, не имея мужества называть вещи своими именами, а как-то трусливо попросив написать «по собственному». Она хорошо помнила тот период и не могла простить этого предательства и последующего равнодушия ни Алле Манжос, ни другим его коллегам все произошедшее с мужем. Надо ли говорить, что никто из них с тех пор ни разу не позвонил Листьеву, не навестил, не спросил, вдруг им нужно чем-то помочь.

Ян, пока по нескольку раз намыливал руки и смывал пушистую пену в сток, обдумывал надо ли обсуждать с женой расследование, или сделать вид, что пока ничего особенного не происходит. Но когда они сели обедать, и наконец стало ясно, что тонкий фруктовый аромат, витавший на кухне ни что иное, как апельсины, добавленные к курице, Галя сама первой подняла вопрос о работе.

– Сейчас такое время опасное, а ты куда-то будешь уходить, ездить по чужим квартирам с трупами, общаться с кучей людей, – покачала головой Галя. – Ладно бы все здоровы были, да меры соблюдали. А если…

– Если что?

– Если там кто-то зараженный будет? Господи, Ян, мы с тобой все эти месяцы, как только началась вторая волна сидели безвылазно дома, заказывая все необходимое на дом – продукты, лекарства, даже бытовую технику. Мы никуда не выходили, берегли себя. Ты же знаешь, как я боюсь этого вируса? И тут ты вдруг выходишь на работу.

– Ты не бойся. Все ведь будет хорошо. Кстати, салат очень вкусный.

Салат был как раз самым обычным, даже немного пересоленным, но эта фраза немного разрядила обстановку.

– Что ты будешь делать дальше?

– Ничего. Пока я буду думать. Я ведь теперь что-то вроде мозгового центра. Мне надо разгадать убийцу, только и всего.

Все это звучало в его устах легко, но пока это было самым сложным. Разгадать…

– Я Ване звонил, – вдруг сказал Ян, когда Галя собралась мыть посуду. – Опять всем недоволен. Видите ли, его разбудили.

Ян слегка засмеялся, вспоминая свой звонок, но Галя не разделила его радости. Она странно посмотрела на мужа и отвернулась к мойке. Тема звонка сыну безмолвно повисла в воздухе кухни.

Следующая половина дня пролетела незаметно. Ян долго просматривал свои старые записи, ежедневники, освежая в памяти прошлые дела, делая новые пометки. Потом они включили сериал по одному из каналов, и как только закончилась очередная серия, у Яна зазвонил мобильный.

– Опять труп! – Галя испуганно прижала руки к лицу, словно убили кого-то из их знакомых.

Ян спокойно встал с дивана и взял телефон. На дисплее высветился незнакомый номер. Это, конечно, могли просто ошибиться, но в такой поздний час явно звонили по работе. Листьев в этом не сомневался.

– Слушаю.

– Доктора засекли, – раздался в трубке знакомый голос. То ли это был Денис, то ли Вебер, то ли еще кто-то из маленькой группы.

– Где?

– На юго-западе, в районе Волгоградской. Случайный свидетель. Описал все с точностью. Куртка, бокс, маска. Доктор зашел в один из дворов и исчез.

– Исчез? За ним что, следили?

– Да, свидетель сразу понял, кто перед ним.

Или что перед ним, почему-то пронеслось в голове Яна, и кожа на руках покрылась неприятными мурашками.

– Он решил за ним проследить, но мгновенно потерял из виду, – невозмутимо продолжил неизвестный. – Что и говорить, непрофессионал же.

– А доктор? Не заметил его?

В трубке повисло молчание.

– Думаю, что да. Или ему явно было пофиг.

Действительно с кем или чем они столкнулись? Единственное, что пока понял Ян, ознакомившись с материалами дела – чумному доктору абсолютно плевать на окружающих, в том числе на полицию. Он не презирал их. Они его не интересовали. Он будто жил и действовал в своем собственном мире, где существовал только он и его жертвы.

– Мы сейчас патрулируем район, но пока никого не нашли. Уже запросили у управляющих компаний записи с камер.

– Свидетелю могло показаться, – допустил такой вариант Ян, поразмыслив над информацией.

– Могло. Но могло и не показаться. К счастью, паранойя у жителей города с этим убийцей не развивалась.