Текст книги "Чумной доктор"

Автор книги: Святослав Горелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Святослав Горелов
Чумной доктор

Он открыл шкаф,

вынул из стерилизатора две гигроскопические маски,

протянул одну Рамберу и посоветовал ее надеть.

Журналист спросил, предохраняет ли маска

хоть от чего-нибудь, и Тарру ответил:

нет, зато действует на других успокоительно.

Альбер Камю «Чума»

…И, в тот же миг – закончится дождь,

Закончится грипп, и кто-то умрет.

Земфира

1

Чумной доктор появился в середине октября, распространяя вокруг себя запах горелого мяса и испорченной еды, одетый в черную длинную куртку, такую же неприметную и унылую, какими и были эти сумерки второй половины осени. В руках он держал желтый пластмассовый бокс прямоугольной формы, предназначение которого еще только предстояло разгадать, лицо было скрыто медицинской маской, а руки покрывали черные перчатки. Появляясь на улицах простуженного новым вирусом города словно из ниоткуда, в самое темное время суток – с пяти вечера, когда мгновенно бросившийся на город мрак с небес не могли разогнать даже яркие лампы фонарей, он вновь исчезал ранним утром, часов в шесть-семь, когда город пробуждался от сна, а в больницах подсчитывали тех, кто этот день не смог встретить. Чумной доктор легко сливался с темнотой, растворяясь в ней посреди холода улиц, будто тьма поглощала и оберегала его.

Тьма вообще штука своеобразная. Иногда с ней надо дружить, как бы того не хотелось.

В осенние месяцы тьма гораздо заметнее. Возможно, поэтому чумной доктор начал убивать именно осенью, привнося в легкий морозный воздух ароматы разложения. Этот запах невидимыми нитями призрачно витал над тротуарами, по которым к очередной жертве медленно шел доктор. Он не торопился, как не торопилась эта осень, как и не торопился исчезать новый вирус, в одночасье изменивший привычную картину некогда спокойного мира.

– Я его не ждала, но чувствовала, что рано или поздно он ко мне придет, – немного истерично заявила хмурому стражу правопорядка дородная женщина лет семидесяти. – Понимаете, я человек возрастной – для меня вирус гораздо опаснее, чем этот убийца. Вирус убивает медленно, наслаждаясь, а этот быстро, без лишних мучений.

Она врала, потому что давно уже догадывалась о том, какую именно цель преследует чумной доктор, убивая своих жертв. Но ничего не сказала, зная, что ей не поверят. Более того – ее даже не станут слушать.

– Я его не боюсь. Он не такой страшный, как это биологическое недоразумение из Средней Азии. Когда я увидела его около моего дома, то даже не почувствовала страха.

Полицейский молча выслушивал ее, изредка делая пометки в мятом блокноте. У него жутко болела голова, и он боялся, что на днях его кто-то заразил. Хорошо, если это будет обычная простуда. Без последствий. А если это то самое… Но об этом он даже боялся помыслить.

Где-то в квартире бубнил телевизор – шло очередное шоу на политические темы, которое вместе с идентичными собратьями буквально заполонили центральные каналы в дневное время. В последние месяцы вектор их обсуждений кардинально поменялся – на смену болтовне на политические темы, пришли бесконечные дискуссии на тему нового вируса.

– С чего вы взяли, что это он? – внимательно посмотрел на возможную потерпевшую полицейский. Лоб пронзила очередная стрела боли, от чего он поморщился.

– Я слышала о нем на одном из местных каналов. Высокий человек в длинной куртке, во всем черном и с чемоданчиком в руках…

– Боксом.

– Простите?

Она не поняла, почему ее прервали.

– У него в руках бокс, а не чемодан. Это разные вещи.

– Бокс?

То ли она не знала, то ли не понимала. Кто их поймет, этих пенсионерок. Про себя полицейский с ужасом думал о пенсии. До нее ему было как до Луны, но размышления о своем пожилом будущем изредка его все же посещали. Призрак старости маячил где-то далеко и неустанно напоминал о том, насколько быстротечна жизнь. Совершенно не хотелось на пенсии сидеть дома целыми днями и смотреть ток-шоу.

– Пластмассовый бокс прямоугольной формы, – осторожно продолжил он, словно разговаривал с умалишенной. – Его можно принять за чемодан, но это далеко не так.

– Да без разницы, бокс там у него или чемодан. Главное, что это был он!

Под «он» женщина, конечно же подразумевала чумного доктора. Именно так его уже окрестили социальные сети, опередив в таком наречении громких имен серийных убийц вездесущих журналистов.

– Тогда почему же он вас не убил?

Полицейскому начинал надоедать этот разговор. Ему казалось, что женщина все придумала. Чрезмерный просмотр телевизора – это приговор для нервной системы.

Старость равняется одиночеству.

Старость заключается в этих четырех стенах пустой квартиры.

Старость включает в себя просмотр в этой квартире ток-шоу с горластыми гостями, беспардонно перебивающими друг друга.

Призрак старости вновь появился в бескрайнем горизонте сознания полицейского и махнул своей дряблой рукой, тихо прошептав: Время, в отличие от одиночества – быстротечно, помни об этом, дорогой дальний-близкий гость.

– Возможно он просто выжидает, – сказал женщина, боясь, что интерес к ней безвозвратно потерян.

– Убийца? И чего же?

Но в ответ хозяйка квартиры лишь пожала плечами, а полицейский сказал, что ситуация под контролем и удалился. Женщина смотрела ему вслед, пока он спускался по лестнице, будто надеясь, что он вернется и послушает ее рассказ о посещении убийцы еще немного.

Но полицейский не вернулся. Выйдя на улицу, он первым делом снял маску и вдохнул холодный осенний воздух. Головная боль слегка отступила. Может он здоров? Обыкновенное переутомление? Немного успокоив себя и убрав под мышку папку с протоколами, он двинулся по продуваемым ледяным ветром дворам к полицейскому участку. В небе медленно плыли кучевые облака, своей серостью тяжело давя на город.

2

BigBOOK

Как жить человеку, за которым охотится киллер, чью лицо ему довелось случайно увидеть? Ответ прост – в страхе.

Обстоятельства моего бегства от нормальной жизни, хотя вряд ли мою жизнь вообще можно было назвать нормальной даже с натяжкой, просты и в то же время сложны для восприятия. Первоначальная картина примерно такова.

Ранний сентябрь. Уже отзвучала из всех утюгов и даже успела забыться песня про третье сентября – несравненный ни с чем гимн начала русской осени; уже позади остались летние впечатления о пустом лете, выпавшем так неудачно на время пандемии; и уже не так длинны были дни, хотя рассветало по-прежнему рано. Было, наверное, пять тридцать утра. Чем может заниматься среднестатистический горожанин, к каковым я отношу себя, в такое раннее время? Еще рано вставать на работу. Слишком ранний час, чтобы просыпаться на учебу, да вообще вести хоть какую-то активную жизнь. Но отнюдь не рано для того, чем занимаюсь я. А именно, начиткой очередной книги и выкладкой новой аудиозаписи в социальных сетях.

Да, вы не ослышались, если вдруг слышите этот рассказ из чьих-то уст, может даже моих собственных, будучи на моей странице в интернете; или же не прочитали неверно слова, если по старинке читаете эти слова на шершавой газетной бумаге, на которой, к великому сожалению книжных эстетов, сейчас печатается большинство книг. Я – профессиональный чтец аудиокниг. Это является способом моего заработка на жизнь. В сферу интересов моих начиток входят самые разные жанры – от фантастики, детектива и мистики, вплоть до, ни много ни мало, эзотерики. За последние шесть с половиной лет я начитал около трех сотен произведений, от небольших рассказов до многотомных сочинений, и не останавливаюсь на достигнутом. Для начитки не требуется многого – компьютер, не самый худший микрофон, окружающая тишина и, собственно, сам текст.

Почему я стал чтецом аудиокниг? Мне многие говорили, что у меня красивый голос. Однажды я решил прочитать небольшой рассказ Стивена Кинга про мальчика и его страшную бабулю (надо ли говорить, что в рассказе для парнишки все закончится плохо?) и выложил это на один видеохостинг. Он настолько популярный, что бессмысленно говорить вам его название, и так знаете. Я не получил миллионы или хотя бы десятки тысяч просмотров и шквал аплодисментов и хвалительных комментариев в свой адрес. Видео с рассказом набрало от силы пару тысяч просмотров, и всего с полсотни отзывов, но все как один были положительные.

– У тебя крутой голос, – однажды сказал мне один из моих друзей, с которым мы, правда, с некоторых пор больше не общаемся. – Ты когда читаешь рассказы, то просто завораживает. И главное, по голосу абсолютно не ясно сколько тебе лет.

Это являлось чистой правдой. Определить мой возраст по звуку голоса было невозможно. Таким тембром мог читать и тридцатилетний парень, и уже отчасти умудренный опытом сорокалетний мужик, и даже человек в очень преклонных годах, хоть и не старше шестидесяти, особенно если сумел сохранить голос и не испортить его куревом. Для каждого слушающего мой портрет был собственным, рождающимся в своем воображении.

Да, вынужден извиниться, но в этой истории я не раскрою своего возраста, тем более к дальнейшему повествованию он не имеет ни малейшего отношения. Вам лишь достаточно знать, что меня зовут BigBook. Большая книга, в переводе с английского.

Вслед за первым начитанным рассказом последовал другой, затем третий. Далее я начал начитывать романы – Джона Уиндема, Кира Булычева, Кристофера Приста, Джорджа Мартина, Рэя Брэдберри, все того же Стивена Кинга в его чрезвычайно крупных формах, Ирвина Шоу, Агаты Кристи, произведения Елены Блаватской (и такое было), братьев Стругацких. И еще несколько десятков известных и не очень авторов. За эти годы у меня образовалось целых два канала – один исключительно эзотерический, другой гламурно-художественный – на видеохостинге с совокупным числом в двадцать три тысячи подписчиков, и появилась группа в социальной сети с одиннадцатью верными тысячами подписчиков. Эти же милые люди, которые иногда начинали свой день, а иногда и заканчивали с моим голосом, не спешно воспроизводящим очередное творение какого-нибудь писателя, стали моими спонсорами. По их желанию, естественно не бесплатному, я начитывал абсолютно любые книги и даже записывал весьма необычные поздравления их вторым половинкам.

Здорово же, когда ты занимаешься любимым делом.

График моей работы был весьма вольным. Я мог просыпаться в семь утра и первым делом начать выполнять очередной заказ на начитку книги. Мог валяться до двенадцати, а мог и вовсе устроить себе выходной. Единственное проклятье такой работы – непостоянный и трудно прогнозируемый заработок. В месяц мне удавалось заработать и много, и мало, а иногда почти ничего. Заказов могло быть навалом, и чтобы потом с трудом не сводить концы с концами, я спал от силы пару-тройку часов в день, все остальное время посвящая чтению перед микрофоном, а бывало, что в месяц выпадало всего две книги. С двух книг можно заработать только на то, чтобы не умереть меленной голодной смертью.

К дополнению моего портрета следует добавить то, что я не женат, у меня нет детей, да и нет семьи как таковой в принципе. За всю жизнь я официально практически нигде не работал, а лет до двадцати пяти, как один из героев «Венецианской трилогии» Брэдбери, даже боялся женщин.

В то раннее сентябрьское утро, которое перевернуло мою жизнь, в моей работе сложилась непростая ситуация. К ближайшему понедельнику сразу три заказчика аудио своих любимых произведений ждали выполненную работу. Я мог затянуть выполнение заказов еще на пару дней, но тогда лишился бы в совокупности семи тысяч, нагло запрошенных как наценку за быструю начитку. Дудки! Роскошь лишиться такой суммы, на которую я спокойно мог жить почти две недели (с нынешними то ценами!), позволить себе было нельзя. Я разрешил себе краткий сон с часу ночи до пяти утра, и уже в три минуты шестого был у компьютера, где на экране призрачно мерцал в предрассветных сумерках текст книги, а микрофон жаждал слышать из моих уст новые слова.

Начитав примерно пятнадцать минут текста, я сбился и остановил запись. Переслушал начало, подивился тому насколько сонно, даже хрипло звучит мой голос, и как безобразно шепелявит во многих местах. Все-таки утро не самое идеальное время для работы с голосом. И как только ведущие радиостанций держат себе в форме почти каждый день? Загадка и только.

Я вышел на балкон, где царила приятная сентябрьская прохлада, разминая затекшие конечности. По мышцам растекалась не самая приятная усталость. То ли тело еще собиралось нежиться в этот ранний час в кровати, то ли… Меня слегка передернуло от мысли, что я вдруг подхватил вирус и заболел. Не то чтобы я его сильно боялся или, как некоторые дураки, не верил вообще, но опасался. Этот вирус, как и любой другой, становился русской рулеткой. Ты не знал, что будет и как. Он может тебе ранить, а может убить. А то и вовсе не задеть, если барабан окажется пустым.

За окном, где пролегала улица, на которой располагался мой дом, было царственно тихо. Автобусная остановка стояла пустой, киоск с газетами, как и полагается в такой час, закрыт, и только редкие проезжающие машины создавали чувство, что город постепенно начинает просыпаться. Посаженные как по линейке ровным рядом березы предательски желтели, не в силах противиться наступившей осени.

Я посмотрел на стоящий напротив меня девятиэтажный дом. Интересно, кто-нибудь еще не спит в такой ранний час как я? Оказалось, нет, и на балкон одного из этажей, кажется пятого, вышла молодая женщина с распущенными длинными волосами. Огненно-рыжие, яркие, они выделялись на фоне общей серости квартала. Она открыла балконные ставни, огляделась и стала сосредоточенно смотреть на улицу, словно ожидая кого-то. Возможно, с ночной смены возвращался ее муж или сын. Меня она пока не замечала. Я немного пофантазировал на тему того, кого она так может ждать ранним утром, и буквально в ответ на мои предположения о муже, на автобусной остановку подрулил рейсовый пригородный автобус, пропыхтел и уехал, оставив там одинокого мужчину с дорожной сумкой. Где-то на деревьях истошно чирикали птицы, радуясь пришедшему на землю дню.

Вдруг в сердце у меня появилось неприятное предчувствие –что-то сейчас должно случиться. И что-то непременно плохое. Как это называется? Шестое чувство?

Гипотетический муж немного постоял на остановке, оглядываясь, как и его гипотетическая жена на балконе, будто кого-то ожидая. Потом, пожав плечами, ловко накинув ремешок сумки на плечо, и направился к дому.

И в тот момент произошло две вещи.

Первое. На тротуаре возле остановки словно из ниоткуда появился мужчина в черной кожаной куртке. Даже с моей частично убитый компьютером и книгами остротой зрения, можно было разглядеть его лицо – сосредоточенное и отчего-то злое. Он был невысокого роста, довольно крепкий, с короткими волосами, то ли мокрыми, то ли просто давно не помнящими вкус шампуня.

Второе. Муж увидел свою жену и помахал ей рукой. Я угадал – они действительно были одной семьей или по крайней мере хорошо знали друг друга.

А затем ощущение тревоги окончательно завладело мной.

Сейчас что-то должно было случиться. Авария двух случайных машин. Взрыв бытового газа. Чей-то крик о помощи. Или убийство посреди улицы.

Случилось последнее.

Мужчина в кожаной куртке, поравнявшись с мужем женщины, выхватил из кармана пистолет и выстрелил. Женщина, увидев, как убивают кого-то ей близкого, должна была вскрикнуть от ужаса, но она продолжала стоять с каменным лицом, словно наслаждаясь разворачивающейся перед ней сценой смерти. А раненный выстрелом падал на землю, не понимая происходящего. Он должен был дойти до своего дома, войти в подъезд, подняться в лифте наверх и оказаться в теплой квартире вместе с любимой, которая ждала его всю ночь у окна. А вместо этого от попавшей пули в сердце он упал на пыльный тротуар, по-прежнему не понимая ничего, и тихо умер. Только левая нога резко дернулась в предсмертной судороге.

Я стоял как завороженный, не зная, что и делать.

В этот печальный момент меня наконец заметили. Женщина на балконе, только что спокойно наблюдавшая за процессом убийства близкого человека, вскрикнула и начала тыкать в меня рукой. Лицо ее исказила не боль от потери, а самая настоящая злость.

Злость от того, что все задуманное пошло не так.

– Убей его, он все видел! Он нас видел!

Я даже не сразу понял, что эти слова относились ко мне, хоть и обращены были к типу в кожаной куртке. Он же, напротив, прекрасно понял сказанное и буквально через секунду стекло балконной рамы рядом от меня взорвалось на сотни мелких осколков от пули. А уже в следующую секунду я упал ничком на грязный балконный пол. Реакция меня не подвела, потому что где-то в нескольких сантиметров от моей головы в момент падения, вызванного инстинктом самосохранения, просвистела вторая пуля. Третья разбила еще одну раму, и я почувствовал колкие удары падающих осколков. Один довольно сильно порезал меня по руке, где на разорванной коже выступила кровь. Все же это гораздо лучше выстрела в сердце или в любую другую часть тела.

Я слышал отчаянные ругательства женщины на балконе, план которой по убийству этого человека (Зачем? Почему? Что он ей сделал?) пошел прахом, а все из-за того, что кому-то не спится ночами и утрами, а затем все стихло. Я медленно прополз в комнату, чихая и брезгливо морщась от уличной пыли, и закрыл балконную дверь. Встав за углом, я осторожно выглядывал через окно на балкон и улицу. Киллера и след простыл. Вряд ли он стал бы ждать, когда я рискну вновь высунуться с балкона. Идиотом он меня явно не считал, да я им в реальности и не был.

Не увидел я и женщины – балкон пятого этажа дома напротив пустовал. Даже рамы закрыты, будто ничего не произошло. Словно мне все приснилось. Но внизу на тротуаре лежало тело несчастного мужчины, и, может быть мне и казалось, но вроде бы из-под тела по асфальту неспешно растекалась лужа крови.

Это была очень неприятная картина.

Но спустя мгновение меня пронзила стрелой ужаса другая мысль – киллер не просто сбежал с места преступления, опасаясь, что его кто-то увидит. Киллер, понимая, что его детально опишут, побежал устранять хорошего свидетеля, который, как известно в узких кругах, лучше всего бывает в мертвой консистенции. То есть уже сейчас киллер нашел мой подъезд, вычислил этаж и, либо пытается попасть в подъезд (слава закрытым стальным дверям с пищащими домофонами!), либо уже поднимается по лестнице.

Закрыл ли я на ночь дверь? Сколько раз я забывал ее запирать, и утром равнодушно обнаруживал это обстоятельство. Равнодушно, потому что ничего страшного не случалось.

Но сейчас страшное случилось, и преследовало меня со своим пистолетом по пятам.

Я ринулся в прихожую, с удовлетворением увидел все замки закрытыми, задвинул засов, и с ужасом расслышал чьи-то осторожные шаги на лестнице. Я хотел глянуть в глазок, но передумал, потому что глазок – самая уязвимая часть любой двери, даже сейфовой. Пули его пробивают на раз и два, уж поверьте моему опыту, почерпанному из начитанных остросюжетных романов.

Кто-то с другой стороны подергал ручки в слепой надежде найти дверь открытой. А потом сказал:

– Открывай. Можем договориться.

Нет, я ошибся. Киллер все-таки принимал меня за идиота. Наверное, потому что я не спал ночью и так глупо попался на балконе, тихо наблюдая за происходящим.

– Пошел-ка ты, – мило ответил я ему и зачем-то легонько пнул дверь ногой. Мол, не боюсь я тебя, хотя и был напуган до смерти. Остались бы у меня волосы на голове к этим годам, уже давно стоял весь седой.

На лестнице смачно выругались, половину высказанных собеседником в порыве неправедного гнева слов я слышал впервые, а затем принялись ковыряться в замке. Киллер был еще и немного домушником. Мастер на все руки. Наверное, под таким объявлением горе-заказчица нашла его на просторах интернета или пестрых рекламных газет.

– Идиот, – крикнул ему я. – Можешь хоть все замки открыть. Дверь закрыта на засов, а я звоню в полицию. Ковыряйся там на здоровье и дальше.

Он поверил – у него не было поводов не поверить, тем более кроме отчаянного звонка правоохранителям у меня не имелось в наличии других шансов спастись – и через минуту на лестнице все стихло. Я набрал номер полиции и как на духу выпалил усталому оператору случившееся:

– Здравствуйте, я стал свидетелем заказного убийства.

С таким обращением им не звонили явно очень давно.

Одновременно рассказывая оператору невероятную историю убийства, я смотрел в окно комнаты, откуда открывался вид на вход в подъезд и успел увидеть выбегающего киллера, который напоследок, остановившись в проулке, оглянулся и поискал глазами окна моей квартиры. Я не знал видел ли он меня, прятавшегося за занавеской, но чувствовал, что, к сожалению, он еще даст о себе знать.

А дальше было интереснее.

Приехала полиция, сразу несколько машин, зачем-то скорая помощь, хотя требовалась уже исключительно труповозка, фургон следственного комитета, прямо как в сериалах, и мою квартиру заполонили совершенно незнакомые люди, все как на подбор суровые и недоверчиво слушавшие мой рассказ.

– У вас есть программа защиты свидетелей? – в отчаянии спросил я, когда мой допрос усталым следователем, который все также с недоверием записывал мои показания, был закончен и следственные мероприятия подошли к концу.

– Программа защиты свидетелей? – переспросил он, словно не расслышал мой вопрос. – Это как в американских сериалах, да?

То ли шутил, то ли не знал, что лучше ответить. Скорей всего никто из них не воспринимал всерьез того, что мне грозила опасность, и киллер в любой момент мог вернуться и закончить начатое. В квартире меня могла спасти дверь все с тем же изящным засовом. Но не мог же я сутками сидеть в четырех стенах, никуда не выходя, ожидая, большей частью напрасно, что непутевую женушку и ее наемника поймают? Конечно, не мог.

Спустя неделю я с удовлетворением видел фоторобот киллера и фотографию жены на всех городских порталах. Обоих разыскивали в связи с организацией заказного убийства Виктора Ярусова, начинающего предпринимателя. Полиция, когда я настойчиво названивал им чуть ли не каждый день, заверяла меня, что делает все возможное, чтобы поймать убийц и тем самым положить конец моей вынужденной изоляции.

– Сейчас полстраны на изоляции, – нагло заявил мне один из оперативников. – Привыкайте!

К счастью, хоть немного, но они понимали, что выйдя я из дома, мог с легкостью стать покойником.

Спустя несколько недель, на рубеже октября и ноября, я, осторожно положив маску на столик в пекарне в центре города, медленно попивал кофе, глядя в окно на прохожих, спешащих по улице от шквалистого ветра. В ближайшую зиму он станет постоянным спутником уральской погоды и доведет до белого каления абсолютно всех жителей города, не давая спать ночами, истошно завывая в щелях окон домов и подъездных лестниц, нагло постукивая дверями на лестничных переходах, плача в шахтах лифтов и подло забираясь даже под самую теплую куртку горожанина, попавшего в бурю.

Да, вы не ослышались – я действительно сидел в кафе, выбравшись из западни, в которую превратилась моя некогда уютная, хоть и невыразимо неудобная маленькая квартира на окраине города. Около стола на грязном полу – Господи, да откуда же в нашем городе столько грязи с ноября по апрель?! – лежала спортивная сумка с самыми необходимыми вещами. Я спасался буквально бегством, понимая какой опасности подвергаюсь в собственном доме, и оставив всякую надежду на защиту полиции. Чтобы незаметно покинуть жилище, мне необходимо было изменить внешность, исключая опасность быть узнанным при первом же выходе из подъезда. На свою лысую голову пришлось нацепить парик с относительно длинными волосами – теперь он станет моим постоянным спутником, обычные очки сменились на весьма модную прозрачную оправу с затемненными линзами. Еще одним неоспоримым преимуществом стало то, что за дни заточения у меня отросла солидная бородка, делавшая меня вместе с париком практически неузнаваемым. Другими словами, тот, кого видел на балконе киллер, и тот, в кого превратился теперь я – два разных человека.

Но оба этих человека по-прежнему боялись преследования и последующей смерти.

В руках медленно нагревался планшет, ожидая соединения с медленным вайфаем пекарни. Я не помнил даже названия этого заведения, меня просто привлекло яркое красочное объявление на панорамных стеклах о чудесной акции – покупая кофе в кружке емкостью 180 миллилитров, вы получаете два круассана в подарок. Представляете? Целых два круассана! А мне надо было хорошо поесть и при этом экономить деньги. Они теперь на вес золота и необходимы для съема квартиры, где я мог чувствовать себя в безопасности. Хотя бы на время проведения расследования и поисков беглецов.

Я дождался подключения к сети и начал просматривать объявления о съемных квартирах. Мне требовалась недорогая, но хорошая квартира. Вещи несовместимые и в чем-то даже фантастические. О да, я не терял надежды, несмотря на все произошедшее. Как известно, она умирает последней.

Три недели в полной изоляции. И дело не в этом проклятом вирусе, чтобы ему пусто было, а в том обстоятельстве, что неосторожный выход из квартиры грозил мне попаданием пули в лоб или в любую другую часть тела. Киллер не дремал. Я чувствовал его дыхание рядом, его метафизическое присутствие будило меня по ночам, являлось в кошмарах. Тени квартиры, тонущей в темноте ночи, таили в себе опасности – просыпаясь, мне казалось, что в квартире кто-то есть. Пару раз я будто слышал, что в замке кто-то ковырялся. Я вскакивал с кровати и мчался к глазку двери, сжимая в одно руке нож, заранее приготовленный на тумбочке, в другой руке телефон с быстрым набором номера полиции.

Но за дверью никого не было. Или киллер, услышав мои шаги, поспешно сбегал с места неудавшегося преступления, опасаясь скорого приезда полиции, либо это все были мои фантазии. Такие же бурные, как и очередной начитываемый рассказ Стивена Кинга.

В конечном итоге, такая жизнь медленно, но верно свела бы меня с ума. Мне требовалась передышка. Попросту говоря – переезд. Пришлось оставить свою квартиру и пожить какое-то время в совершенно другом месте. Месте, где я мог вновь вернуть безмятежное спокойствие и тихо заниматься своими делами. В конце концов, мне надо зарабатывать на жизнь и дальше начитывать фантастику, мистику и эзотерику. Последнюю с меня настоятельно требовали сотни подписчиков, а сборы на новую начитку очередных трудов Елены Блаватской превзошли все мои ожидания.

Наконец, один пестрый рекламный сайт выдал нужное объявление:

«Сдается дом со всеми удобствами в частном секторе юго-западного района. Оплата помесячно».

Так называемый частный сектор представлял собой своеобразный район на юге города. Годах в семидесятых все жилье в тех краях тогдашнего Свердловска представляло собой крохотные деревянные домики с огородиками, больше подходящие своей фактурой для деревни, нежели чем для большого города. Стальной волей экскаваторов избы превратились в щепки, а на их месте выросли новые кварталы. Все, что не успели тогда снести к девяностым годам, теперь представляло собой небольшой оазис городской деревни посреди современного мегаполиса. Зимой тут по-прежнему топили печи, заволакивая соседние дома терпким дровяным дымом, летом через хлипкие заборы лазали мальчишки за яблоками. Частный сектор в нынешние годы выглядел пустым и заброшенным, где по узким улочкам одинокий ветер гонял редкий мусор. Время тут остановилось полвека назад, и со всех сторон наступали высоченные новостройки, знаменуя собой второй этап уничтожения старого квартала.

Я не интересовался домами или коттеджами, даже такими старыми, потому что это было дороже того, что я мог себе позволить. Но меня приятно удивила цена – гораздо меньше средней цены на плохонькую двухкомнатную квартиру где-нибудь на окраине города. Иначе говоря, это или сказка, или подвох.

Я быстро набрал номер, указанный в контактах, и около минуты слушал долгие гудки. Неизвестный автор объявления не торопился отвечать на звонок, и когда я уже отчаялся и собирался сбросить вызов, в трубке послышалось устало-недовольное «алло». Видимо владелец спал и не собирался вставать в столь ранний час. Узнав об интересе к дому, человек на том конце провода оживился и сразу же назначил встречу буквально через пару часов непосредственно в частном секторе. Судя по голосу, это был мужчина средних лет, скорей всего человек несемейный, вряд ли где-то работавший, во всяком случае на постоянной основе, и явно что-то недоговаривающий в своем объявлении. Мне почему-то казалось, что он высокий, худощавый и с неопрятной бородой, которая в его собственных фантазиях придавала ему мужественности и силы.

При встрече с ним я понял, что не ошибся. Хозяин дома в жизни был ровно таким, каким я нарисовал его в своем воображении – борода, темные взлохмаченные волосы, немытые уже который день, высокое худощавое тело, спрятанное в короткую демисезонную куртку болотного цвета.

Мы стояли возле одноэтажного деревянного дома, больше напоминавшего деревенский дом в глубинах нашей необъятной страны. Окна его были украшены резным орнаментом, рядом росло три березы, прямо как у моего прошлого дома, в трех шинах до сих пор можно было углядеть остатки цветов, а непосредственно на территории был разбит весьма неплохой палисадник. Чуть поодаль виднелся ветхий сарай, угрожающий в любой момент обрушиться.

– Кирилл, – гордо представился хозяин, протягивая руку. На указательном пальцем желтел грязью давно нестриженный острый ноготь. Стоит ли говорить, что при встрече со мной мужчина не удосужился надеть маску?

– Простите, за руку не здороваюсь, сами понимаете, пандемия, – коротко ответил я и зачем-то пожал плечами. Мол, без обид, не в тебе дело, а в зараженном мире.

Кирилл удивился и в ответ тоже пожал плечами, слегка обидевшись.

– Верите, что ли?

– Простите?

Я не сразу понял про что он.

– В этот барановирус?

Я еле сдержался от того, чтобы не закатить глаза и не уйти подальше от этого места, не оглядываясь.

– У меня нет оснований не верить.

– Это почему же?

– Вы врач или вирусолог?

– Я? Нет, а с…

– Тогда давайте закроем эту тему?

Забыл сказать, что со времен начала пандемии люди поделились на противоборствующие группы – верующих и неверующих в новый вирус, видящих смысл в масках и активных противников масок. Непримиримая борьба шла в социальных сетях, в офисах и производственных предприятиях, в транспорте, магазинах. Короче говоря, всюду, и все больше напоминала зачатки чуть ли не гражданской войны.

Кирилл снова пожал плечами и пригласил меня в дом. Теперь он обиделся по-настоящему, но вступать в бесконечную дискуссию на тему «есть ли вирус, нет ли вируса», обсуждать конспирологические теории и политические обстоятельства пандемии у меня не было ни желания, ни времени. Всегда не понимал простой и логической вещи – если человек не разбирается, например, в технических вопросах машиностроения, он же не идет на завод и не советует конструкторам и сборщикам как и что собирать, определяя последовательность? В противном случае, его просто примут за сумасшедшего и отправят в дурдом. Но тогда с какой стати у нас появилось такое новоявленное число вирусологов и докторов, которые точно знают есть ли вирус или нет, помогают маски или нет, и как надо жить в условиях новой пандемической реальности. И самое страшное, к мнению этих отчаянных прислушиваются обычные люди, рискуя своей жизнью и здоровьем. Грустное зрелище.