Текст книги "Избранные жития святых III-IX вв."

Автор книги: Святитель Ростовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Когда в царствование нечестивого Декия¹⁹ началось гонение на христиан и вышло царское повеление повсеместно принуждать христиан к поклонению идолам, а неповинующихся мучить и губить, тогда святой Григорий дал совет своей пастве, чтобы всякий, кто не имеет силы и дара Божия претерпевать лютые муки, укрылся, дабы кто-либо, дерзновенно отдавшись мучителям, не испугался бы потом при виде страшных мук и, чувствуя себя не в состоянии вынести их, не отпал бы от Бога. «Лучше, – говорил Григорий, – укрыться на короткое время и ждать Божия призыва и помощи к подвигу мученическому». Подавая верным такой совет, он и сам, взяв одного из диаконов своих, удалился в пустыню и скрывался там от неверных. Мучители, посланные от царя, придя в город Неокесарийский, прежде всего искали Григория как представителя всех христиан и пастыря словесных овец в той стране. Кто-то из неверных, узнав, что он скрывается в горе, возвестил об этом воинам и довел их до той горы; они же поспешно двинулись на гору, как псы, стремящиеся за добычей на охоте, и как волки, которым нужно похитить овцу. Святой Григорий, видя, что воины приближаются и что нельзя бежать и укрыться от них, воздел руки свои к небу, вручая себя защите Божией, и диакону своему повелел сделать то же. Оба стояли с простертыми дланями и молились; а воины по всей горе прилежно искали святого и не нашли, ибо не могли его видеть даже и тогда, когда несколько раз проходили мимо. После многих поисков они возвратились без успеха и, сходя с горы, говорили тому, кто их привел:

– Никого не нашли мы на этой горе, только видели два дерева, стоящие неподалеку одно от другого.

А тот, поняв, что здесь было чудо, оставив их, сам пошел на гору и, найдя святого с диаконом, стоявших на молитве, припал к ногам Григория, высказывая желание быть христианином, чего и сподобился, и из гонителя сделался рабом Христовым и стал скрываться с прочими христианами.

Однажды, вознося обычные свои молитвы к Богу, святой Григорий смутился и в страхе долгое время стоял молча, как бы смотря на некоторое умилительное зрелище. Когда же прошло достаточно времени, он просветился лицом и, исполнившись радости, начал громким голосом благодарить Бога и петь торжественную песнь, взывая: «Благословен Господь, Который не дал нас в добычу зубам их!»²⁰

Диакон спросил его:

– Какая причина, отче, такой перемены с тобой, что теперь являешься ты радостным?

Святой отвечал:

– Я видел, чадо, дивное видение: малый юноша боролся с великим диаволом и, одолев его, поверг на землю и победил.

Диакон же не понимал значения сказанного. Тогда святой снова сказал:

– Ныне некий христианский юноша по имени Троадий²¹ был приведен на суд мучителя, после многих тяжких мук за Христа был убит и, торжествуя, восходит на небо. Я сначала был смущен, ибо боялся, чтобы муки не одолели его и чтобы он не отвергся Христа, а теперь радуюсь, видя, что он окончил подвиг мучения и восходит на небо.

Диакон, слыша это, дивился тому, что святой видит вблизи то, что происходит далеко. Потом он стал умолять своего богоносного учителя, чтобы он позволил ему посмотреть своими глазами и узнать о происшедшем и не запрещал ему побывать на том самом месте, где совершилось это дивное событие. На предостережения Григория, что опасно идти к убийцам, диакон с верой отвечал, что он, несмотря на то, смело решается, надеясь на помощь его молитв.

– Поручи меня Богу, – говорил он святому, – и никакой страх врагов не коснется меня.

И когда Григорий своей молитвой ниспослал ему как бы некоего спутника помощь Божию, диакон с уверенностью совершил путь, не укрываясь ни от кого из встречавшихся. Придя к вечеру в город и утомившись от путешествия, он почел необходимым облегчить свое изнурение омовением в бане. В том месте обитал некий демон, пагубная сила которого действовала на приближавшихся сюда во время ночной темноты и умерщвляла многих, отчего в эту баню не ходили и не пользовались ею после захождения солнца. Подойдя к бане, диакон просил приставника отворить ему дверь и позволить совершить в бане омовение; но тот уверял его, что никто из осмелившихся мыться в этот час не выходил невредимым, но что после вечера здесь всеми овладевал демон и что многие по незнанию уже подверглись неисцелимым болезням, возвращаясь вместо ожидаемого облегчения с плачем и воплем. Но диакон еще более утвердился в своем намерении, и приставник, уступая его непреклонному желанию, отдал ему ключ, сам удалившись на далекое расстояние от бани. Когда диакон, раздевшись, вошел в баню, демон употреблял против него различные страхи и ужасы, показывая всевозможные призраки в виде огня и дыма, зверей и людей. Но диакон, защищая себя крестным знамением и призывая имя Христово, без вреда для себя прошел первое отделение бани. Когда же он вошел во внутреннюю часть, окружен был еще более ужасными видениями. Но он тем же оружием рассеял и эти действительные и кажущиеся страхи. Наконец, когда он уже выходил из бани, демон пытался задержать его, силой заключив двери. Но помощью знамения креста дверь была отворена. Тогда демон возопил к диакону человеческим голосом, чтобы он не считал своей ту силу, которой избавился от гибели, ибо его сохранил невредимым глас того, кто вверил его охранению Божию. Спасшись таким образом, диакон привел тем в изумление приставников той бани. После сего он рассказал им о всем, что с ним случилось, узнал, что доблестные подвиги мучеников совершились в городе именно так, как предвозвестил о том святой Григорий Чудотворец, и возвратился к своему наставнику, оставив для людей как своего времени, так и последующего общее охранительное средство, состоящее в том, чтобы каждый поручал себя при посредстве священников Богу²².

Когда окончилось гонение, Григорий возвратился на свою кафедру и, собрав паству свою, стал снова водворять нарушенный порядок. Прежде всего он установил праздновать память святых мучеников, пострадавших во время бывшего гонения. Слава Христова распространялась, а бесовское многобожие погибало стараниями святого Григория, который не оставлял благовествования Христова до самой кончины своей, учением и чудотворениями приводя к Богу жителей Неокесарии и окрестностей ее, и привел их к истинной вере, от жертв идольских очистил, Бескровной Жертвой освятил. На закате дней своих он вместе с братом своим Афинодором, епископом Понта, присутствовал на Соборе против Павла Самосатского. Наконец, достигнув глубокой старости, приблизился он к блаженной кончине. При кончине своей спросил он предстоявших:

– Сколько еще неверующих в Неокесарии?

Ему отвечали:

– Только семнадцать держатся идолопоклонения, весь же город верует во Христа.

Святой сказал:

– Когда я пришел в Неокесарию на епископство, я столько же нашел христиан – семнадцать всего, а весь город был бесовский; ныне же, при отшествии моем к Богу, остается столько неверных, сколько вначале нашлось верных, весь же город Христов.

Сказав это, он предал душу свою в руки Богу²³. Так богоугодно провел жизнь свою святой Григорий, Чудотворец Неокесарийский, и благочестиво скончался. Его святыми молитвами да подаст Господь и нам принять добрую кончину. Аминь.

Примечания:

¹ Неокесарии – нынешний Никсар, знаменитая по своей красоте, уже сравнительно поздно выстроенная столица Понта Полемониака, на севере Малой Азии, на реке Ликусе; особенно известна по происходившему там (уже по смерти св. Григория) Церковному Собору (в 315 г.).

² Под эллинской премудростью разумеется здесь языческая ученость, языческое образование. Отец св. Григория Неокесарийского был язычник и воспитал сына в язычестве. Отец готовил из него адвоката, а потому св. Григорий (в миру Феодор) изучил хорошо законы и тогдашний язык законов – латинский – и решился наконец ехать в Рим, чтобы там более ознакомиться с римским правом. Но Промысл Божий устроил жизнь его иначе: он должен был вместе с братом сопровождать сестру свою в Кесарию; оттуда он после отправился для изучения законоведения в Берит, а оттуда отправился в славившуюся тогда своей образованностью Александрию.

³ Александрия – знаменитая столица Египта, в то время славилась своей широкой, цветущей образованностью. Особенно в то время процветали философия и медицина. Наравне с образованностью языческой процветала и богословская образованность христианская. Знаменитая Александрийская школа, насчитывавшая в своих рядах множество знаменитейших ученых того века, привлекала в свои стены массу слушателей не только из христиан, но и из язычников.

⁴ Крин (лилия белая) – прекрасный цветок из семейства луковичных. Красоту лилии Сам Господь восхваляет и ставит ее выше всех великолепных одежд Соломона (Мф. 6, 28-29; Лк. 12, 27). Поэтому в Священном Писании лилии весьма часто служат образом высоких нравственных совершенств, соответственно сему и здесь добродетельная жизнь юного Григория уподобляется прекрасной лилии, растущей среди терновника, который служит в Писании образом нечестия и греха.

⁵ Ориген – знаменитейший христианский учитель Александрийской церкви (умер в 254 г.), чудо своего века по громадности ума и глубине учености, в то время был выдающимся катехетом Александрийского огласительного училища. Он воспитал многих замечательных отцов и учителей Церкви, из коих некоторые ему обязаны своим обращением из язычества в христианскую веру, с которой он хотел согласовать знание и философию. Особенно замечательны труды его по изучению Священного Писания, по истолкованию его и особенно по восстановлению и очищению его истинного текста, а также сочинения, направленные к защите христианства против еретиков и врагов христианства. Вообще он весьма много сделал не только для своего, но и для последующих времен, и все великие учители Церкви IV в. относились к Оригену с величайшим уважением и значительно пользовались его сочинениями. Ориген привлекал в огласительное училище массу слушателей, среди которых было множество и языческих юношей, ревностно искавших высшего просвещения. С ним-то и познакомился в Александрии св. Григорий и стал ревностным его учеником. Ориген, по словам самого Григория, заставил его сперва искать разбросанные семена истины в системах философов и пробудил в нем любовь к истине, потом стал излагать начало веры христианской и объяснял Священное Писание. После восьмилетнего пребывания у Оригена Григорий принял у него святое крещение и, поблагодарив своего наставника публичным словом, возвратился в свое отечество со скорбью о разлуке с ним. «Я думаю, – так писал Григорий о учителе своем, – он говорил это не иначе, как по внушению Духа Божия; для того, чтобы быть пророком и изъяснить пророка, нужна его сила.

И никто не может разуметь пророка, если Сам Дух Божий не сообщит разумения Своих слов. Сей человек получил от Бога величайший дар – быть переводчиком слова Бога к людям, разуметь слово Божие, как Бог Сам его употреблял, и изъяснить его людям, как они могут разуметь.»

⁶ Пс. 82, 15.

⁷ Амасия – сильно укрепленный значительный город в северной части Малой Азии, на берегу Черного моря.

⁸ Творения св. Григория Нисского, русск. пер., т. VIII, с. 143. Впрочем, св. Григорий Чудотворец принял высшую церковно-иерархическую власть, по свидетельству того же Григория Нисского, лишь по совершении на нем всех узаконенных священнодействий и испросив у избравшего его на епископскую кафедру свт. Федима малое время для уразумения в точности таинства веры.

⁹ Служба св. Григорию. Канон, песнь 5, тропарь 2.

¹⁰ Савелий и Павел Самосатские неправильно учили о Таинстве Пресвятой Троицы. Первый утверждал, что Бог есть одно Лицо: как Отец Он – на небе, как Сын – на земле, как Дух Святой – в тварях. По учению Савелия, это только известные формы, в каких Бог является людям: в Ветхом Завете, как законодатель, является Отцом, в Новом, как Спаситель, явился Сыном и продолжает являться, как освящающий Их Дух. Павел Самосатский (по месту рождения), епископ Антиохийский, неправо учил, что Сын и Святой Дух находятся в Боге Отце, так же как ум и сила (разум и дух) – в человеке. Признавая Христа простым человеком, исполненным Св. Духа и мудрости Божественной, Павел запретил в церкви Антиохийской петь стихи в честь Иисуса Христа как Бога и крестить во имя Его. Последователи этой ереси назывались патрипассианами, так как, не отделяя Лиц Божества, они приписывали воплощение и страдания Богу Отцу.

¹¹ Св. Григорий Нисский, рассказав о чудесном происхождении этого Символа веры, прибавляет: «Если кто хочет увериться в том, пусть выслушает Церковь, в которой он проповедовал и в которой доныне хранится подлинник, писанный блаженной рукой». Блаженная Макрина, бабка Василия Великого и Григория Нисского, слушавшая самого Чудотворца, принесла Символ его в Каппадокию и учила по нему внуков, в том числе и Василия Великого. Григорий Богослов также руководствовался этим Символом. Руфин поместил его в своем переводе церковной истории Евсевия Кесарийского. И Пятый Вселенский Собор (523 г.) одобрял его. Символ Григория Чудотворца представляет собой один из самых драгоценных памятников древности. Он не пространен, но заключает точное учение о трех Лицах Божества, о Их единосущии, личных качествах и действиях по отношению к человеку – и потому вполне достоин точного изучения.

¹² «После сего чуда, – говорил св. Григорий Нисский, – этот человек, тотчас уверовав слову (Григория) и оставив род, дом, жену, детей, друзей, жречество, имущество, вместо всех принадлежавших ему благ предпочел сообщество с оным великим мужем и соучастие в трудах его и в Божественном оном любомудрии и учении. Да умолкнет при этом всякая искусственная изобретательность дееписателей, красноречием преувеличивающая размеры дивных деяний, ибо не таково вышесказанное чудо, чтобы сила красноречия, повествующего о нем, сделала его большим или меньшим, нежели каково оно есть. Кто, сказавши что-нибудь сверх сказанного, увеличит это чудо?.. Камень отвергается от камней... Камень делается проповедником Божественной веры и путеводителем неверных ко спасению, не каким-либо голосом, не словом проповедуя Божественную силу, но тем, что сделал, показывая, что возвещаемый Григорием есть Бог, Которому одинаково подчинена и повинуется вся тварь, не только одна чувствующая живая и одушевленная, но и, кроме сей, всякая другая так раболепно служит Ему, как будто не лишена была чувств...»

¹³ Множество чудотворений, совершенных св. Григорием Неокесарийским, вскоре же усвоили ему наименование Чудотворца и другого Моисея, как свидетельствует о нем св. Григорий Нисский в своем слове о житии св. Григория Чудотворца.

¹⁴ Рассказ об этом чуде сокращенно изложен по повествованию св. Григория Нисского в его слове о жизни св. Григория Чудотворца.

¹⁵ Ликос (с греч. «волк») – река в Понте, на севере Малой Азии, вытекающая из гор Армении; получила свое наименование за быстроту, неукротимость и вред, причиняемый ею окрестным жителям.

¹⁶ «Для реки, – говорит св. Григорий Нисский, – это дерево послужило пределом течения, а для жителей того места оно служит зрелищем и предметом исторического рассказа; ибо когда оная река, переполняясь от дождей и ручьев, несется с быстрым стремлением и страшным шумом, то, ударяясь поверхностью волн о ствол сего дерева, опять поднимается вверх и направляет стремление вод к середине (русла) и, как бы боясь коснуться сего дерева, косвенным течением обходит сие место. Такова сила великого Григория, лучше же – совершающего им чудеса Бога! Ибо природа стихии, как бы какая-нибудь невольница, является изменяющеюся как угодно соответственно приказаниям, так что озеро переменяется в сухую страну, и затопляемое водой место заселяется, потому что жезл сделал его безопасным для жителей. Имя этому дереву даже доныне – жезл, и оно во все время сохраняется местными жителями на память благодати и силы Григория...»

¹⁷ Комана (или Команы) Понтийская, на севере Малой Азии, на реке Ирис, – в древности знаменитый богатый город, ныне развалины – Гюменек.

¹⁸ Впоследствии св. Александр, епископ Команский, прославился святостью своей жизни, вполне оправдав возлагаемые на него надежды, и, добре упасши стадо Христово, запечатлел свое достойное служение мученической кончиной в начале IV века, во время гонения римского императора Диоклетиана. Память его совершается Церковью 12 августа.

¹⁹ Декий – римский император, жестокий гонитель христианства, царствовал в 249-254 гг.

²⁰ Пс. 123, 6.

²¹ Память св. мученика Троадия совершается 2 марта.

²² О сем чуде подробно повествует св. Григорий Нисский в своем слове о жизни св. Григория Чудотворца.

²³ Блаженную кончину св. Григория Неокесарийского полагают между 266-270 гг. Кроме чудесного по своему происхождению Символа веры св. Григорию Неокесарийскому принадлежат «Каноническое послание» (по поводу нападения на Понт и на всю Малую Азию борейцев и готов), «Переложение Екклесиаста» и «Похвальное слово Оригену». Мощи св. Григория Чудотворца первоначально находились в неокесарийском храме, им созданном; глава святого в 1587 г. была перенесена в Улиссипон (Лиссабон).

Житие преподобного отца нашего Антония Великого

(Память его празднуется месяца января в 17-й день)

Преподобный Антоний был родом из Египта¹. Родители его были люди благородные и известные своим христианским благочестием, своего сына они воспитали так, чтобы он не знал никого другого, кроме них и своего дома. Придя в отроческий возраст, он не спешил ни приниматься за науки, ни сближаться с другими отроками, но, оставаясь в своем доме, хранил чистоту сердца и стремился к преуспеванию в благочестии. Не предаваясь забавам отроческого возраста, Антоний любил ходить вместе с родителями в храм Божий и, слушая там чтение из Божественных книг, старался извлекать всю возможную для себя пользу и жить именно так, как они учили. Он не просил у старших сладкой пищи, как это свойственно детям, и вообще не обращал на пищу много внимания, довольствуясь всегда тем, что ему давали.

Родители преподобного Антония умерли, когда ему было около двадцати лет. Оставшись после них с малолетней сестрой, он первоначально заботился о доме и о должном воспитании сестры. Часто, по своему обыкновению, посещая храм, он слышал из читаемых там Божественных книг, как апостолы, оставив все, последовали за Спасителем и как, по свидетельству книги Деяний апостольских, многие из христиан продавали свое имущество и полагали цену проданного к ногам апостолов для раздачи нуждающимся². Антоний размышлял о том, как тверда была вера этих людей и какая великая награда уготована им на небесах. С такими мыслями он приходит однажды в храм и здесь вдруг снова слышит слова Христа, сказанные к богатому юноше: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною»³. Антоний принял это за напоминание свыше – как бы Христос сказал эти слова лично ему самому – и тотчас по выходе из храма продал свое имущество, а вырученные через продажу большие деньги раздал нищим, оставив лишь незначительную часть их для своей слабой и малолетней сестры. У него было триста очень хороших и обильных плодами финиковых пальм, и он подарил их соседям, чтобы освободить и себя, и сестру от всяких забот о них.

Когда вскоре после этого он вновь пришел в храм и услышал слова Господа в Евангелии: «Не заботьтесь о завтрашнем дне»⁴, то тотчас же вышел вон и раздал нуждающимся и остальную часть имущества. Не желая более проживать в своем доме, он поручил сестру верным и известным ему девственницам⁵, посвятившим себя на служение Жениху Христу, чтобы она воспитывалась среди них примером их жизни, сам же начал вести суровую и строгую подвижническую жизнь.

В то время в Египте было еще мало монастырей и пустынножительство было еще не распространено, но всякий, кто желал служить Христу и спасаться, упражнялся в добродетели, уединившись где-либо вблизи своего селения. В то время в недальнем расстоянии от селения Антония проживал один старец, который с молодых лет предавался в уединении иноческим подвигам. Повидавшись с ним и получив для души пользу от этого, Антоний начал подражать ему и также искать уединения в различных местах поблизости от своего селения. Если и после этого ему доводилось слышать о каком-либо отшельнике, он, подобно благоразумной пчеле, отправлялся искать его и не возвращался назад, пока не находил отыскиваемого и через свидание и беседу с ним не извлекал, подобно тому как пчела извлекает мед, некоторой пользы для себя.

Таковы были первые подвиги блаженного, преуспевая в которых он все более и более укреплял свои помыслы в добром направлении. Вместе с этим он снискивал себе пропитание трудом своих рук, помня слова Писания: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»⁶. На вырученные от продажи своих изделий деньги он покупал хлеб и питал голодных, его душа была в постоянном молитвенном общении с Богом, так как он знал из Писания, что молиться нужно непрестанно⁷. Чтение Священного Писания он выслушивал с таким глубоким вниманием, что не забывал из читаемого решительно ничего, и при строгом соблюдении всех заповедей Господних память стала заменять ему сами Священные книги. Так жил Антоний, и его любили все братья, к которым он приходил, чтобы получить от них душевную пользу, и, пребывая в подчинении у них, поучиться от них добродетели, какой кто преимущественно отличался: одному он старался подражать в воздержании, другому – в бодрости, тому – в кротости, другому – в неусыпности, иному – во внимательности к читаемому; у одного он учился подвигам поста, у другого дивился лежанию на голой земле, прославлял смирение одного, терпение другого. Приобретя общую всех их любовь и от всех получив для себя пользу, он возвращался к себе в келию и там, размышляя о всем виденном, старался усвоить и совместить в себе добродетели всех, направляя свои усилия к тому, чтобы ни в одной из упомянутых добродетелей не оказаться самым последним. Поступая так, он, хотя и начал всех превосходить славой, однако же продолжал пользоваться общей любовью: соседи и иноки, которых он часто навещал, видя такую жизнь Антония, называли его боголюбивым и любили – одни, как сына, другие, как брата.

Когда Антоний так преуспевал и укреплялся в добре, враг христианского имени диавол, будучи не в силах видеть такие добродетели в юноше, восстал против него со своим древним коварством и начал пытаться отклонить его через обольщение от добрых намерений и совратить с правого пути. Он приводил ему на память мысль о проданном и розданном имуществе, о необеспеченности сестры, о величии рода, о суетной мирской славе, об удовольствии, какое можно получить от различной пищи, и прочих прелестях мирской жизни. Одновременно он представлял Антонию мысленно трудный путь, и тяжелый конец добродетели, и немощи тела, и продолжительность времени подвига – этими и многими другими помыслами искуситель старался омрачить его ум и развратить сердце. Когда же диавол увидел себя побежденным Антонием через молитвы его к Богу, терпение и веру, то обратился к обычным в юношеском возрасте искушениям: начал смущать его ночными мечтаниями, страхом и привидениями, шумом, голосами и воплями среди ночи, днем же – и открытыми нападениями. Антоний твердо противился диаволу: тот влагал ему нечистые помыслы, Антоний же прогонял их непрерывной молитвой; тот стремился привести его чувства в услаждение естественным раздражением и волнением похоти, а этот ограждал свое тело верой, бодрствованием и постом; диавол принимал ночью образ прекрасной женщины и всячески пытался возбудить в Антонии страсть, но тот погашал ее мыслью о геенском неугасающем огне и неумирающем черве; диавол склонял юного Антония ступить на путь скользкий и близкий к падению, а он, приводя себе на мысль вечные мучения после Страшного суда, ненарушимо соблюдал среди искушений чистоту души. Все это послужило лишь посрамлению диавола: окаянный, возмечтавший быть подобным Богу, был теперь пристыжен юношей; восстающий против плоти и крови был побеждаем человеком, имеющим плоть, потому что Своему рабу содействовал Господь, принявший ради нас плоть и даровавший через то плоти силу побеждать врага, чтобы все, искушаемые таким образом, один за другим могли каждый повторять слова апостола: «Не я... а благодать Божия, которая со мною»⁸.

Злобный змий убедился наконец, что он не в силах победить Антония такими своими коварными искушениями, и, видя себя всегда только прогоняемым, бессильно скрежетал зубами. Потом он явился ему видимо – в образе черного и страшного отрока, который с плачем так говорил человеческим голосом:

– Многих я ввел в искушение, многих обольстил, но теперь как другими святыми, так и тобой через твои подвиги побежден.

В самом деле коварный искуситель говорил это, рассчитывая привести смиренного юношу к высокому мнению о себе.

– Кто ты, что так говоришь о себе? – спросил его блаженный Антоний.

– Я соблазнитель на блуд, – отвечал диавол, – многоразличными хитростями я стараюсь склонить на этот грех всех юношей, почему и называюсь духом блуда. Сколько уже людей, давших обет целомудрия, я склонил к такому греху! Скольких, уже начавших жить воздержанно, мне удалось возвратить к прежней нечистой жизни! Я – тот, за кого и пророк Осия укоряет падших, говоря: «Дух блуда ввел их в заблуждение»⁹, и действительно, они были обольщены мной; я же часто искушал и тебя самого, но всякий раз был прогоняем тобой.

Антоний, когда услышал это, то возблагодарил Господа и с еще большей, чем прежде, небоязненностью сказал врагу:

– Во многом ты посрамлен, во многом пристыжен, почему и чернота твоя, и принятый тобой образ отрока суть не иное что, как лишь знаки твоего бессилия. Теперь я уже и не опасаюсь более тебя: «Господь мне помощник: буду смотреть на врагов моих»¹⁰.

От этих слов Антония привидение тотчас бесследно исчезло. Такова была первая победа Антония над диаволом, одержанная с помощью благодатной силы Христовой. Однако же ни Антоний не пришел в нерадение о себе после этой одной победы, ни у диавола после одного поражения не ослабели еще силы, потому что он «ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить»¹¹. Антоний, помня из Писания, что много бывает козней диавольских, неослабно упражнялся в тяжелых подвигах, рассуждая, что если сатана и был побежден, когда искушал плотской похотью, то он может подвергнуть каким-либо еще более тяжелым и опасным искушениям. Поэтому Антоний все более и более изнурял и порабощал свое тело, чтобы, победив в одном, не дать над собой победы в другом. Приучая себя постепенно к еще более суровой жизни, многие чрезвычайные подвиги служения Богу он сделал привычными для себя, привычки же обратил как бы в природу: каждый день он постился до захода солнца и все ночи проводил в молитве: иногда он вкушал пищу только через два дня и лишь на четвертую ночь несколько забывался сном. Пищу его составляли хлеб и соль при небольшом количестве воды; постелью служили рогожа или власяница, а иногда – и голая земля. Масло он вовсе не употреблял в пищу, о мясе же и вине не нужно и говорить, так как их не употребляют и менее усердные монахи. Блаженный говорил, что юношескому телу и невозможно победить врага, если оно будет размягчаемо сладостью масла, и что нужно налагать на тело возможно более тяжелые подвиги, чтобы с ослаблением его делался сильнее дух, по слову апостола: «Когда я немощен, тогда силен»¹². Принимая на себя каждый день все новые и новые подвиги, он вспоминал пророка Илию, который говорил: «Жив господь Саваоф, пред Которым я стою!»¹³. И он так рассуждал сам с собой: «Не напрасно прибавлено здесь в Писании это слово “днесь” (“сегодня”), ибо Илия не считал подвигов минувшего времени, но как бы каждый день вновь принимался за подвиги, всеми силами стараясь предстать пред очами Божиими таким, каковым, по его мнению, должен быть человек, достойный лицезрения Божия, то есть чистым сердцем и готовым исполнять волю Божию».

Он думал и о том, что каждый подвижник должен подражать великому Илие и, имея перед собой его образ, изучать по нему – как перед зеркалом – свою жизнь. Поэтому он отправился к находившимся недалеко от селения гробницам, упросив прежде одного из знакомых, чтобы он приносил ему в известные дни пищу. Тот запер его в одной из таких гробниц, и там, в уединении, блаженный предавался безмолвию. При виде этого диавол стал опасаться, что Антоний со временем вооружится против него пустынническим подвижничеством; собрав демонов, он по попущению Божию подверг его таким ужасным побоям, что блаженный лежал после недвижимым и безгласным, о чем впоследствии он сам много раз рассказывал; причиненные ему мучения превосходили всякие человеческие страдания. Но по милосердию Господа Бога, никогда не оставляющего надеющихся на Него, Антоний не умер. Спустя несколько дней к Антонию пришел упомянутый ранее знакомый его, неся обычную пищу. Открыв двери и увидя его замертво лежащим на земле, он поднял его и принес в свое селение.

Когда разнесся слух об этом, к Антонию собрались соседи и сродники и с великой скорбью стали совершать над ним, умершим уже, заупокойную службу. Но в полночь, когда все крепко заснули от утомления, Антоний стал приходить понемногу в себя; вздохнув и приподняв голову, он заметил, что не спит лишь тот, кто принес его сюда. Подозвав его к себе, он стал просить его, чтобы тот, не будя никого, отнес его на прежнее место, что и было исполнено, и Антоний снова стал жить в уединении. Не имея сил, по причине ран, стоять на ногах, он помолился лежа ниц и после молитвы громко воскликнул:

– Бесы! Вот я, Антоний, здесь. Не избегаю я борьбы с вами, знайте, что если сделаете что-либо и больше прежнего, ничто не может отлучить меня от любви ко Христу.

Блаженный пел при этом: «Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое»¹⁴.

Тогда ненавистник добра диавол, удивляясь, что Антоний осмелился возвратиться сюда после таких побоев, созывает своих бесов и с яростью говорит им:

– Видите, нам не удалось победить его ни духом блудодеяния, ни телесными ранами, после того и другого он лишь с еще большей смелостью глумится над нами; вооружайтесь же каждый на еще более сильную и упорную борьбу с ним, чтобы он почувствовал, кому сделал вызов.

И тотчас после этого все множество бесов пришло в неистовое движение, потому что у диавола есть много способов борьбы с людьми. Вдруг раздался такой гром, что место это поколебалось в самом основании и стены распались; и тотчас сюда ворвалось и заполнило жилище Антония множество демонов, явившихся в виде призраков львов, волков, аспидов¹⁵, змей, скорпионов, рысей и медведей, и каждый из этих призраков обнаруживал свою ярость соответственным его виду способом: лев рыкал, готовясь поглотить Антония, буйвол устрашал своим ревом и рогами, с шипением извивалась змея, стремительно бросались волки, рысь по-своему изловчилась к нападению; все эти призраки были крайне страшны по своему внешнему виду, а производимый их ревом шум был прямо ужасен. Антоний, поражаемый и терзаемый ими, переносил мучительнейшие страдания, но не впал в страх и сохранил бодрость и ясность ума. Хотя телесные раны и причиняли ему боль, но, оставаясь непоколебимым в душе, он как бы глумился над врагами и говорил: