Текст книги "Черный абеллург (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Ральд прекрасно пел, танцевал, играл чуть ли не на всех музыкальных инструментах. С удовольствием участвовал во всех конкурсах изящной словесности, которые устраивали и проводили линдорнские девушки. Они же награждали победителей. Ральд часто выигрывал подобные конкурсы. И столь же часто побеждал на турнирах. Причём не только своих ровесников, но и юношей постарше. Стрелял он лучше своих братьев. А бороться с ним Айнагур сроду бы не рискнул. И не только потому, что Ральд знал множество приёмов. Он был необыкновенно силён. Айнагур и раньше слышал, что лирны физически сильнее остальных валлонов. Теперь он в этом убедился. Сам он был высок ростом, крепко сбит, широк в плечах, к тому же рыбачьи сети, которые ему приходилось тянуть с восьми лет, помогли ему накачать изрядные бицепсы, но в метании тяжёлого копья он настолько уступал Ральду, что даже стыдился состязаться с ним. Да и свежо было воспоминание о том, как Ральд тащил его за собой левой рукой, правой при этом разбивая лёд и пробираясь сквозь ледяное крошево к мосту. Он ведь даже не поранился, в отличие от Айнагура, хоть и был совершенно голый. На его божественном теле не осталось ни царапины. До чего же была обманчива эта внешняя хрупкость. Айнагур часто вспоминал стройную фигурку, исполненную ленивой грации, когда Ральд стоял, облокотившись на перила, и слушал придворного певца. Его узкую белую руку с длинными пальцами, якобы безвольно повисшую вдоль бедра. Выражение мечтательной задумчивости на тонком матово-бледном лице, обрамлённом серебристо-голубыми локонами. В свете тусклого фонаря он казался Айнагуру одним из тех обманчивых лунных видений, которые посылает бледная Арна. Коварная богиня, злодейка и обманщица, что дразнит смертных иллюзиями и бесплодными мечтами… И кто бы мог подумать, что эта узкая белая рука без особых усилий кидает тяжёлое копьё на семьдесят каптов! Что этот тонкий, изящный отрок, проплыв почти скандий против течения, в тот же день принял участие в турнире да ещё и вышел победителем.

Это было два года спустя после их знакомства. Айнагур приехал в Белый замок на турнир, который должен был начаться часа через три после полудня, и узнал, что Ральд с утра отправился на остров Вигд – кажется, кого-то навестить, но к обеду обещал вернуться, поскольку собирается участвовать в турнире. Однако, к обеду Ральд не вернулся. Вскоре Айнагур увидел его из окна северной башни. Ральд плыл к замку по каналу, соединяющему озеро Линд с озером Хаммелен, посреди которого и находился остров Вигд. Потом Айнагур узнал, к кому он плавал. Ральд отправился один на маленькой лодке, а на обратном пути она дала течь и быстро начала тонуть. Как на зло, поблизости не оказалось ни одного судна, даже рыбацкого, – это был один из тех дней, когда рыбаки не выходят на промысел. Можно было вернуться на остров, попросить какую-нибудь лодку, тем более что поднялся встречный ветер, но Ральд решил иначе. Он освободился от лишней одежды и, оставив тонущую лодку, поплыл в Линд. Айнагур видел из башни, как он плыл к замку резкими бросками, словно килон, слегка подпрыгивая над водой и преодолевая бегущие ему навстречу волны.

– Чего же твои друзья не пришли к тебе на помощь? – ехидно поинтересовался Айнагур.

– Килонам сейчас не до нас, – спокойно ответил Ральд. – У них в это время пора свадеб. Они бы пришли, если бы я позвал. Но зачем звать на помощь, если прекрасно можешь обойтись без неё.

– Ты, наверное, устал и не будешь участвовать в турнире фехтовальщиков?

– Вот ещё – устал! – усмехнулся Ральд.

Через полчаса он уже был на турнирной площадке – в лёгких серебристых доспехах, с мечом на поясе. Все вокруг разминались, а он стоял у колонны и гладил своего любимца Ронго.

– Я уже размялся сегодня, – сказал он подошедшему Айнагуру.

А огромный вульх оскалился и тихонько заворчал.

– Тише, Ронго. Что опять с тобой такое? – Ральд потрепал своего четвероногого друга по загривку.

А у Айнагура по спине пробежал озноб. Этот белый вульх упорно его ненавидел. Белый вульх. Священный зверь Арны. Коварной богини, что посылает видения и предвещает бедствия…

"Есть только один бог – светлый Эрин. Бог белого огня, который светит нам в небе яркой голубой звездой. Ему противостоят тёмные силы. Прежде всего, это духи водяной стихии – вельги, влажные демоны зла. Они всегда заодно с бледной Арной, колдуньей, посылающей нам наводнения и другие бедствия. Это не боги. Это всего лишь демоны зла. Они могут быть сильны, но только тогда, когда слабеет вера людей в солнечного Эрина, бога света и мудрости, давшего нам прекрасные законы, наделившего каждого из нас частицей своего божественного разума.

Всегда были и есть: белое и чёрное, добро и зло, огонь и вода, свет и мрак. Но Эрин царит над всем. Тёмные демоны воды слабее и боятся его. Но если вера в Эрина недостаточно крепка, он гневно отворачивает свой светлый лик от людей, и тёмные силы поднимают голову. Почитайте Эрина превыше всего, иначе демоны зла и бедствий установят в мире хаос. Эрин уйдёт от нас и не вернётся в начале нового цикла, и наша Эрса превратится в обитель холода и мрака. Представьте себе бескрайние тёмные воды, омывающие камни и глыбы льда, а над всем этим – бледная злая Арна. Почитайте Эрина превыше всего!"

Когда-то Айнагур будет проповедовать это народу. Книги с его проповедями и философскими трактатами разойдётся по всему Валлондолу. И люди будут с подозрением смотреть на тех, у кого в домах нет трудов великого абеллурга. Но это будет потом, через много-много лет… А пока… Пока он длился своими мыслями только с Ральдом.

– Дед у меня верит во всех богов. Я из-за его россказней до сих пор побаиваюсь Арны. Не так-то просто избавиться от детских страхов.

– Чего тебе её бояться? – пожал плечами Ральд. – Ты же не лезешь ни в какое колдовство и не занимаешься тайными науками.

– Насколько я знаю, те, кто занимается колдовством и тайными науками, как раз её не боятся, – заметил Айнагур.

– Да, конечно… Я хотел сказать, ты же не вторгаешься в её владения. Да и тем, кто это делает, тоже не стоит так уж её бояться. Просто надо быть осторожней. Ведь даже на чужую территорию, где живут люди – и вроде бы такие же, как ты, нельзя вторгаться бесцеремонно, не считаясь с заведёнными там обычаями. А уж входить в мир богов, духов и отражений… Они тем более не прощают дерзости и опрометчивости. Тот, кто занимается тайными учениями, должен это знать.

– Тогда почему люди боятся Арну?

– По-моему, боятся те, у кого есть на это причина, – помолчав, ответил Ральд. – И причина эта – в самом человеке. Знаешь, почему боятся тёмных богов? Всё тёмное, что есть в этом мире… Оно же в нас, людях. Злые демоны пользуются этим. Наверное, сами по себе они бессильны. Но когда они могут вытащить тёмное из человека, тогда-то они и становятся сильны. Они просто помогают тому злу, что сокрыто в людях, выйти наружу. Мне так кажется. Можно очень долго скрывать что-то тёмное в душе от людей, но не от богов. Кто-нибудь из них да поможет тайному злу стать явным. Так что, наверное, тёмных богов должны бояться те, у кого черно на душе, кто вынашивает злые мысли.

– Но ведь все люди злятся… иногда.

– Конечно. Такое и с добрыми бывает. Но когда ненависть раздирает человека, когда она душит его, он весь во власти зла. И злых богов.

– Наверное, такой человек очень опасен, – сказал Айнагур, ощущая спиной лёгкий холодок.

– Ещё бы! И для других, и для себя.

– Для себя?

– Конечно. Зло всегда может обратиться против тебя самого.

– Но ведь это не обязательно? – хмуро спросил Айнагур, чувствуя, как то тёмное, злое, о котором только что говорил Ральд, поднимается в его душе, заполняя её всю без остатка. – К сожалению, злые люди часто остаются безнаказанными.

Ральд ничего не ответил, лишь посмотрел на Айнагура своим ясным, пронизывающим взглядом. Его за один этот взгляд иногда хотелось убить на месте!

– А говорят, на острове Вигд живёт колдун? – осторожно поинтересовался Айнагур.

– Живёт, – ответил Ральд и перевёл разговор на другую тему.

Вскоре в замке появился Гильдар, молодой ваятель, которому заказали фигуры для Павильона Цветов. И злоба, без того раздиравшая душу Айнагура, выросла чуть ли не вдвое. У Ральда появился друг. Он и раньше предпочитал художников и артистов всем, кто жил, гостил или просто бывал в замке, а к Гильдару привязался, как к старшему брату. Похоже, ему и впрямь было с ним интереснее, чем с Гурдом и Вальгом.

– Он с тобой невежлив, – сердито говорил Айнагур. – Ты всё-таки сын лимнарга.

Ральд смотрел на него удивлённо.

– В чём заключается его невежливость? В том, что он не умеет улыбаться и любезничать, как заправский придворный, если у него голова занята мыслями о работе, новыми идеями? Поверь, Айнагур, художники – народ особый. Не стоит судить о них, как о других.

Так. Значит, Гильдар особенный. Этот хмурый долговязый парень из Вириндорна, из которого и слова не вытянешь, который только сидит в мастерской и, сцепив зубы, целыми днями долбит свой паршивый камень и даже на балы является с каменной пылью в волосах… Он особенный! А на балы он является, только если Ральд его очень попросит. Этот каменотёс, видите ли, так увлечён своей работой. Сын лимнарга уговаривает его прийти на карнавал или на представление. А если он и почтит окружающих своим присутствием, то шатается насупленный и на всех натыкается, будто никого не видит.

– Он весь в работе, – говорил Ральд. – Это необыкновенный человек. Понимаешь, он живёт в своём мире. В мире, который он сам создаёт.

– А этот мир и видеть не хочет?

– Ну почему? С ним очень интересно поговорить, если он не занят.

– А он даже бывает не занят?

Айнагур злился. Гильдар для Ральда – необыкновенный, а он так, один из многих. Вот и вся награда за любовь и преданность.

Но ведь он не просил у тебя ни любви, ни преданности, твердил Айнагуру внутренний голос. Он же никогда ничего у тебя не просил. Это ты просил, и он дал. Он позволил себя любить. Разве этого мало?

Айнагур иногда задавался вопросом, почему Ральд приблизил его к себе, пригласил в замок, ввёл в круг своих приятелей… Ральд вовсе не нуждался в нём. Он просто понял, что Айнагур в нём нуждается. Он не смог оттолкнуть протянутую руку, ответить полным равнодушием на столь горячую привязанность. Сделав Айнагура своим приятелем (не другом, нет!), Ральд лишь в очередной раз проявил своё великодушие. Он всё понял тогда, пряча за пояс камешек, похожий на глаз. Гальфинит… Такие камешки бедняки за неимением более ценных даров приносят в храмы богов воды. Юный бог принял подношение бедняка. Он принял поклонение. И позволил себя любить. Разве этого мало? О какой награде ты помышляешь? Ведь любить – это уже счастье. Может, даже величайшее в мире… Айнагур часто это слышал, но согласиться с этим не мог. Его любовь принесла ему слишком много страданий. Позже он понял: любовь – это самая опасная игра. Божественная игра… Она не для слабых. Слишком редко выигрываешь, и слишком трудно остаться на высоте, если проиграл. Или получил не то, чего хотелось. Любовь – хождение по краю бездны, и порой надо быть очень сильным, чтобы удержаться на краю. Где взять эту силу? Кто знает… Ясно одно: ненависть – это бессилие. Злоба, ненависть влекут за собой только разрушение. Можно всё вокруг себя разрушить, даже целый мир, и при этом ничего никому не доказать. И в конце концов разрушить самоё себя.

Ваятель Гильдар был угрюм и неразговорчив. А когда его отрывали от работы, казался злым, как демон. Но он не разрушал. Он создавал. В этом была его сила. И его обаяние, которое видели далеко не все. А Ральд больше всех на свете ценил именно таких, как Гильдар, – художников, поэтов, странствующих актёров… Тех, кто не добивался ни почестей, ни титулов и вообще не думал об этом. Тех, кто самозабвенно творил из любви к красоте и старался запечатлеть её, сделав мимолётное вечным. Разве это не любовь к сущему, не любовь к миру? И разве можно на неё не ответить?

– У этого Гильдара ужасный характер, – говорили придворные. – Правда, он очень талантлив, тут уж ничего не скажешь. А младший господин всё пропадает в мастерской. Господин Ральд – сама любезность! Он такое тонкое, возвышенное создание. Как он выносит этого грубияна?

Дружба Ральда с ваятелем стала притчей во языцех, а в замке появлялись скульптуры, похожие на младшего сына лимнарга. Одна из них до сих пор стоит в доме Айнагура. Он привёз её в Сантару. Как ни труден был путь сюда, он не мог с ней расстаться. Какое изумительное изваяние бога, говорили те, кто её видел. Они правильно говорили – изваяние бога, только они не знали, какого… Статуя из Цветочного павильона, что был когда-то в Белом замке. В Линдорне. В самом богатом лимне Валлондола. Всё это было когда-то: голубые озёра, Белый замок… В нём жили потомки богов, которые вдохновляли великих художников и поэтов. И внушали смертным любовь, порой доходившую до ненависти… А так им и надо. Сколько можно дразнить людей своей красотой, своим безмятежным величием! Люди этого не прощают.

Гильдар обосновался в Белом замке надолго, и Айнагуру пришлось смириться с его существованием. Время шло, и он чувствовал, что отношение к нему Ральда постепенно меняется. И далеко не в лучшую сторону. Он приписывал это влиянию Гильдара и ненавидел ваятеля ещё больше, хотя в глубине души понимал – Гильдар тут ни при чём. Дело в другом.

Ральд держался с Айнагуром по-прежнему любезно, но всё более и более отстранённо. Казалось, только гостеприимство и деликатность не позволяют ему откровенно избегать его. Он уже не прикрикивал на Ронго, когда тот при виде Айнагура начинал рычать. Айнагур ловил себя на том, что он не на шутку боится этого огромного белого зверя. А Ральд то и дело смущал его своим холодным, пристальным взглядом. В чём дело? Айнагур догадывался. Он иногда пугался своих собственных мыслей. Можно скрывать от людей, но не от богов…

"Никаких богов нет, – озлобленно думал Айнагур. – И эти люди, которые называют себя лирнами, на самом деле обыкновенные люди. Зачем он плавает на остров Вигд? Неужели к тому человеку…"

Дед Айнагура говорил, что колдун, живущий на Вигде, не совсем человек. И даже непонятно, мужчина это или женщина. Этот колдун (или колдунья) знает древний язык, которому боги научили людей, когда они все жили вместе – и дети воды, и дети земли. Но потом эти два племени поссорились, и боги поселили их в разных концах Эрсы, отгородив друг от друга огромным горным хребтом. И сказали им: "Идите каждый своим путём. Но может статься, пути ваши когда-нибудь пересекутся. Горе вам, если вы и тогда не договоритесь". Люди уже давно забыли древний язык. Его понимают лишь те, с кем разговаривают боги, а разговаривают они не с каждым. Так сказал дед.

Айнагур уже лет пять как перестал относиться серьёзно к дедовым россказням, но поездки Ральда на маленький остров в озере Хаммелен заинтересовали его не на шутку. Как-то раз он решил сам туда съездить. Лучше бы он этого не делал.

Глава 6. Остров Вигд.

Остров Вигд оказался на редкость диким и неприветливым местом: скудные пастбища, холмы, поросшие кустиками бурой сахмы, да серые скалы вперемежку с рощами твирда. Эти деревья, имеющие обыкновение с возрастом темнеть, могли сделать унылым любой пейзаж, а такому мрачному острову придавали совершенно зловещий вид. У молодых твирдов ствол красноватый, а плотная, кожистая листва – ярко-зелёного цвета. Когда дерево стареет, ствол становится чёрным, да и листья темнеют едва ли не до черноты и только на солнце отливают ядовитой зеленью.

В тот день солнца не было. Над островом висело дымчато-синее небо, а заросли твирда, раскачиваясь на ветру, казались ожившими тенями скал, у подножия которых они росли.

"Остров танхов, живых теней", – подумал Айнагур.

Он никогда не видел таких огромных и старых твирдов. Наверное, эти деревья посадили ещё боги. Или те первые люди, которых они научили своему языку. Сухие твирды наоборот становились светлыми. Мёртвые, давно высохшие деревья белели в темноте рощ, словно седые пряди в чёрной косматой шевелюре.

На острове было всего одно селение – домов двадцать, не больше. К нему вела пыльная дорога, по обочинам которой бродили хайги, старательно выщипывая чахлую жёлтую травку. А возле самого первого дома, имевшего совершенно заброшенный вид, скрипело на ветру сухое дерево, огромное и корявое, похожее на зловещую сгорбленную фигуру. На одной из верхних ветвей сидела большая чёрная птица – харг, гроза мелких птах и полевых зверьков. Харг подозрительно косил на Айнагура круглым сизовато-чёрным глазом. И тощие хайги, что паслись у входа в деревню, время от времени поднимали головы, поглядывая на пришельца угрюмо и неприветливо.

Столь же неприветливы оказались и местные рыбаки. На вопрос Айнагура, где тут живёт колдун, одни с усмешкой отводили глаза, другие смотрели на него, как на сумасшедшего. Только один старик заговорил с ним, да и то отнюдь не дружелюбно:

– Зачем тебе колдун, если ты не знаешь, где он?

И заметив недоумение Айнагура, добавил:

– Кому он действительно нужен, тот находит его без вопросов.

– Так ты не можешь сказать, где он живёт?

– Он живёт там, где ему хочется. Откуда ж мне знать?

Айнагур начал злиться. Этот тощий косоглазый старик, который смотрел не то на него, не то куда-то мимо, раздражал его всё больше и больше.

– Послушай, милейший, здесь, на острове, бывает светловолосый юноша? Красивый такой, моего возраста… Он сын лимнарга…

– Да мало ли кто здесь бывает, – уклончиво ответил старик. – Мы занимаемся своими делами и в чужие не лезем. Рыбачим, хайгов пасём. Ты, парень, видно, и сам толком не знаешь, чего ищешь. Так ведь можно найти такое, что и не обрадуешься… Садись-ка ты лучше в свою лодку да плыви назад. Благо, ветер попутный. Считай, что это тебе знак и ответ на все твои вопросы.

– Хорошо. Позволь мне задать последний вопрос. Кто этот колдун? Одни говорят – колдун, другие – колдунья. Кто это – мужчина или женщина?

– Да когда как. Когда мужчина, а когда женщина. Может и зверем обернуться, и птицей… Вон видишь – хайнагур сидит на дереве, смотрит на нас. Может, это и есть колдун.

– К-кто? Как ты сказал? – заикаясь, пролепетал Айнагур. – Как ты его назвал?

– Хайнагур мы его зовём, – ответил старик. – Священная птица Танхаронна. Мы не забываем старших богов. Знать-то, вы иначе называете. У нас тут, говорят, больше всего старых слов осталось. Иногда приедешь на ярмарку в Эриндорн, да и в тот же Линд, скажешь что-нибудь, а на тебя вылупятся – не понимают. Ты чего это, парень? Побелел, как мертвец!

– Да нет, ничего, – попытался улыбнуться Айнагур. – Спасибо тебе. И прощай.

– Прощай, прощай… Счастливо до дома добраться.

Пройдя несколько шагов, Айнагур услышал за собой не то стариковское покашливание, не то ехидный смешок. Он оглянулся. Старика уже не было. Чёрная птица неподвижно сидела на огромной корявой ветке, словно на плече гигантского колдуна.

Айнагур спешил к берегу. Ему хотелось поскорей отсюда убраться. Зачем он сюда приехал? А эта птица… Почему они так называют харгов?

Только он это подумал, как вслед ему раздалось хриплое и пронзительное:

– Хайна-гурр! Хайна-гурр!!

Над головой метнулось что-то чёрное. Айнагур вздрогнул и посмотрел вверх. Птица сделала над ним круг и скрылась в роще тёмных деревьев – тень вернулась в царство теней.

Неужели это кричал харг? Они же вроде не кричат, а только щёлкают клювом, подзывая друг друга в период брачных игр… Недаром в народе харгов прозвали молчунами. Они самые «неразговорчивые» из пернатых.

– Хайна-гурр! – кричали ему из чёрных зарослей твирда – копошащаяся тень у подножия серой скалы.

Он грёб изо всех сил, несмотря на попутный ветер, который дул сильными порывами и, казалось, толкал его в спину, а издалека неслось хриплое "хайна-гурр!"

– Почему мне дали такое дурацкое имя? – спросил он дома у деда.

– Чем он тебе не нравится?

– Сроду не встречал людей, которых бы так звали.

– В Валлондоле давно уже дают имена, не интересуясь их значением… – дед казался смущённым. – А я всё-таки спросил у него, что это означает. И он сказал: "Прося помощи у тёмных сил, не задают лишних вопросов".

– Кто сказал?

– Чёрный абллург.

– Кто-о?

– Видишь ли, Айнагур… Твой отец покинул твою мать, когда она носила тебя…

– Подожди… Ты говорил, мой отец погиб.

– Он действительно потом погиб. Он приезжал сюда, когда тебе было два года. Я ещё не хотел его пускать сначала… Он упросил меня взять деньги. Для тебя. Сказал, что чувствует себя виноватым – и перед ней, и перед тобой. Ещё бы! Я никогда не сомневался, что именно его уход и стал причиной её смерти. Она сразу начала болеть. Моя бедная девочка чахла прямо на глазах. У неё ещё хватило сил дать тебе жизнь, но на свою собственную жизнь у неё уже сил не хватило. Ты осиротел, едва появившись на свет, и был так слаб… Я боялся, что ты отправишься следом за ней. Мы с твоим дядей отвезли тебя к чёрному абеллургу. Люди иногда просят помощи у древних богов – ведь первые боги очень мудры… Но это делается только в крайних случаях. Тут и был крайний случай. Ты остался жить, Айнагур, а имя… Тот человек сказал, что вместе с этим именем ты получишь долголетие. Наверное, оно что-то такое и означает. А чем оно тебе не нравится? Красивое имя, очень древнее. А главное, необычное.

– Даже слишком, – усмехнулся Айнагур. – Дед, а птица харг… Она у нас водится?

– У нас, на Милде? Откуда? У нас тут ни леса, ни гор настоящих. Харги гнездятся в скалах, но там, где лес поблизости. Они всё больше в Вириндорне водятся… Ну ещё на островах к востоку от Линда. Я их мало видел. Их вообще, говорят, мало. Самка харга только три раза в жизни сносит яйцо, одно единственное. Правда, живут они очень долго. В Вириндорне их даже называют вечными птицами. Если это вообще птицы… Их считают слугами Танхаронна, самого древнего бога, а значит, они появились ещё до того, как молодые боги населили Эрсу живыми тварями. В Вириндорне считают, что харги – это танхи, порождения тьмы… Знаю, знаю, ты не веришь во все эти сказки. Ну, дело твоё.

– А сколько они живут?

– Не знаю. Этого никто не знает, но говорят, намного дольше людей. И вроде бы, это потому, что они питаются мертвечиной.

– Но они же охотятся.

– Да, но, убив свою жертву, харг съедает её не сразу. Уносит в своё жилище где-нибудь в расщелине скалы или в дупле старого твирда – они любят эти деревья. И съедает добычу где-нибудь через пару дней.

– А как они кричат?

– Я не слышал. Они вроде как-то клювами щёлкают, когда друг дружку зовут. Ещё рассказывают, будто эти птицы говорить умеют… Или только некоторые из них. Чёрные колдуны с ними даже беседуют. Я уж не знаю, правда это или нет.

Ночью Айнагуру приснился странный сон. Он бродил по острову Вигд и искал Ральда. Он догадывался, что Ральд где-то в роще. Айнагуру не хотелось туда идти – в это царство живых теней, но юный лирн позвал его.

– Айнагур! – его чистый, звонкий голос пронёсся над островом, и сердце Айнагура радостно забилось. Они не раз так играли на Абеллане. Это называлось "игра в голоса". Кто-нибудь прятался в роще и время от времени выкрикивал имя того, кто его ищет. Тот должен был найти его по голосу. Айнагуру ещё ни разу не удавалось найти Ральда – даже когда ему казалось, что голос звучит совсем рядом, в двух шагах. И как он умудрялся ускользнуть? Богам легко дурачить простых смертных… "Ну уж сейчас-то я тебя найду, – думал Айнагур, с опаской входя в рощу твирда. – Я тебя обязательно найду…" Вскоре он увидел белеющую в темноте тонкую фигурку Ральда и побежал, преодолевая страх, шарахаясь от чёрных теней, которые с тихим шепотом тянули к нему корявые ветви. Он со всех ног бежал к белой фигурке, что манила его издали и звала: "Айнагур!" И вдруг увидел, что это не Ральд. Перед ним был белый изогнутый ствол сухого твирда. "Хайна-гурр!" – крикнула ему в лицо огромная чёрная птица. Она сидела на длинном суке и пронзительно смотрела на него своими круглыми сизовато-чёрными глазами. Он кинулся прочь, к берегу, а за спиной у него злорадно шептались тени, кто-то хихикал. Или покашливал…

Несколько лет спустя, в Эриндорне, Айнагур увлёкся изучением старых и новых наречий Валлондола. И выяснил, что слово айнагур или хайнагур, сохранившееся в южных говорах, – очень древнего присхождения и означает "высоко летающий хищник". (Х)ай – «высокий», на – «летать», а корень – гур-/-хур– обладает довольно широким кругом значений – "ловец, охотник, хищник". Этот же корень он обнаружил и в слове гурния – так называли большую, хищную рыбу, которой боялись все, кроме килонов, и в слове хургал, что означает "хищный гал". Маленьких ручных галов держали чуть ли не в каждом доме. Это были милые зверьки с гладкой шёрсткой и огромными глазами, очень ласковые и игривые, правда, несколько своенравные. По экстерьеру хургалы действительно напоминали своих ручных собратьев. Но только не по размерам и не по нраву. Огромные свирепые звери с серебристо-голубой шерстью жили в горных пещерах и охотились на турнов. Зимой они становились голубовато-белыми, а серебряный узор проступал чётче. Шкуры хургалов, убитых зимой, ценились больше. Вся линдорнская знать щеголяла в мантиях из белого хургала. У Ральда тоже был такой плащ.

Ральд… Его имя, как и название белой птицы с хохолком, похожим на венец, тоже восходило к древнему корню. – Раль-/-рааль-/-рахаль– "высокий, возвышенный, светлый". Совсем другое значение, чем у корня – ай-, который звучал в слове айнагур. Ай – "высокий, находящийся высоко, поднявшийся высоко". Поэтому айнагур переводится как "хищник, летающий на большой высоте". А Ральд – "высокий, возвышенный"… Как бы близко ни подлетала к тебе птица раль, ты никогда не коснёшься рукой её чистого белого оперенья. Ральд значит высокий, а Айнагур – тот, кто высоко забрался.

Он злился, глядя на пожелтевшую страницу старого словника. Потому что понимал – как бы высоко ты ни вскарабкался, ты никогда не станешь выше того, кто тебя действительно выше.

Однажды он попытался это сделать. То есть пытался-то он всю жизнь, но тогда попробовал первый раз…

Глава 7. Цветочный павильон.

В красавицу Линну, дочь коннума Ульда, была влюблена вся дворцовая молодёжь. Её прочили в невесты Гурду, они и по возрасту друг другу подходили, но девушка явно отдавала предпочтение младшему сыну лимнарга. Ральду и Айнагуру тогда только-только сравнялось пятнадцать, а Линне было уже шестнадцать.

– Она же старше тебя, – сказал как-то Айнагур. – Ненамного, конечно, но… Жену лучше брать помоложе. Она ведь раньше состарится.

– Она не успеет, – ответил Ральд. – Мы с ней не успеем состариться.

Айнагура больше всего поразила спокойная уверенность, с которой были произнесены эти слова.

– Откуда хоть у тебя такие унылые мысли?

– Унылые мысли – это когда думаешь о старости. Пожалуй, я даже рад, что никогда не буду стариком.

– Ну и в каком возрасте ты собираешься нас покинуть? – весело поинтересовался Айнагур. – Раз уж ты знаешь…

Он умолк, наткнувшись на взгляд Ральда. Юный лирн смотрел на него так, словно картина, которую он видел лишь в общих чертах, вдруг предстала перед его взором во всех деталях.

"Вечно ведёт себя так, будто всё знает наперёд", – раздражённо подумал Айнагур.

– Всего не знает никто, даже боги, – сказал Ральд и пошёл прочь.

А Айнагур остался в недоумении. Ральд словно прочёл его мысль… Или просто ответил на вопрос? В последнее время его вообще было трудно понять. В последнее время он побаивался Ральда. А тот и вовсе его избегал – насколько позволяли правила вежливости.

Айнагур, пожалуй, единственный из всех юношей в замке не был влюблён в Линну. Эта всеобщая любовь давно уже не вызывала у остальных девушек ни ревности, ни досады. Она была сродни поклонению богине. А Айнагур… Линна нравилась ему. Она была истинная лирна – тонкая, белокожая, узколицая, с огромными прозрачными глазами и светло-пепельными волосами, отливающими нежной голубизной. Этот голубоватый оттенок волос был редкостью даже у лирнов. Считалось, что в таких людях особенно явно сказалась божественная кровь предков. Длинные локоны Ральда тоже отливали голубым. Они с Линной были похожи. И если она нравилась Айнагуру, то лишь поэтому. А любить он мог только одного человека на свете. Того, которого он больше всех ненавидел.

Айнагур не сразу понял, как относится к Линне Ральд. Это с остальными всё было ясно. Непроницаемость Ральда всегда его раздражала. А однажды Айнагур заметил, как он смотрел на Линну, укрывшись в тени колонны. Она с кем-то разговаривала и не видела его.

Царящая в Линдорне свобода нравов давно вошла в поговорку. Ральд в свои пятнадцать уже не был девственником. Может быть, он потому робел перед Линной и поначалу так упорно её избегал, что она значила для него гораздо больше, чем все его предыдущие подруги. Так ведь часто бывает: лёгкое увлечение располагает к быстрому знакомству и непринуждённому общению, а подлинная страсть какое-то время держит на расстоянии. Страсть – это огонь, а с ним играть опасно. Даже детям воды. Ральд умел отделять главное от мелочей. В его прозрачных голубых глазах светилась божественная мудрость. И печаль, странная в столь юном существе. Он ведь так и не достиг зрелости. По годам. Духом он созрел раньше своих старших братьев.

Айнагуру в общем-то всегда везло с девушками. Он выглядел старше своих лет, был высок ростом, хорош собой и к тому же слыл весьма умным юношей. Сочетание острого ума и галантности с его низким происхождением, а также дружба с сыном лимнарга делали его ещё более интересным в глазах прекрасной половины Белого замка. И всё же никогда не надо преувеличивать значение своей персоны для окружающих.

Почему Линна вдруг пожелала выделить Айнагура из всех своих многочисленных поклонников? Ей всегда нравились его шутки, находчивость. Ральд в последнее время был скован, молчалив, всех сторонился, бродил по замку, как тень. Он измучил и себя, и её. Почему она вдруг кинулась к Айнагуру? Наверное, это было отчаяние… Или месть? Ральду.

"Она не имела права так поступать, – думал потом Айнагур. – Я ведь тоже человек. Конечно, не потомок богов, но… Какое она имела право играть моими чувствами?"

Вообще-то он понимал, что его низкое происхождение тут ни при чём. Да и не играла она его чувствами. Скорее всего, Линна видела, что никаких чувств у него к ней нет. Сам напросился. Тоже решил отомстить Ральду… Да где тебе! И нечего строить из себя обиженного. Линна поняла, что поступила некрасиво. Потом она попросила у Айнагура прощения – это было хуже, чем плевок в лицо… А не суйся, когда боги выясняют отношения. Не лезь между ними, а то ещё невзначай наступят тебе на хвост. Ему и наступили. Правда, потом пожалели. И зря. Сам виноват.