Текст книги "Черный абеллург (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

В Линдорне бывали гости со всех концов Валлондола и постоянно толклись люди разных сословий. Хозяева были одинаково радушны со всеми. Но в этой любезности Айнагуру всегда чудилось спокойное осознание своего превосходства и скрытое презрение ко всем и ко всему на свете. Потомки богов. Они ничего не боялись. Они даже охотились в горах и зимой носили одежды из шкур хургалов. У них были белые вульхи, священные звери Арны, которых остальные жители Валлондола не смели держать при себе. Лирны любили белый цвет. Даже больше, чем голубой и серебристый – цвета своей стихии. Они ездили на белых хортах, и по их замкам бегали белые вульхи. И приезжие из Вириндорна, где издавна особо почитали Арну, где были особенно сильны вера в оборотней и страх перед колдунами, пятились в священном трепете, когда навстречу из какой-нибудь арки выбегал огромный белый вульх с серебряным ошейником на мощной косматой шее. И уж совсем жители лесного края терялись, видя, как прелестные лирнские дети с прозрачными глазами и светло-пепельными волосами царственно-спокойно гладили этих животных и кормили с рук.

– Значит, они не боятся Арны? – спросил однажды Айнагур у деда.

– Выходит, не боятся. Они вообще не боятся богов. Они с ними дружат.

– А они действительно потомки богов?

– Конечно. Разве по ним не видно?

По ним это действительно было видно. И Айнагура это злило. Он восхищался лирнами. И ненавидел их. Он восхищался Ральдом, обожал его. И ненавидел больше всех на свете. А началось всё той памятной осенью в Даллоне – внешней гавани Линдорна, когда его маленькую лодку едва не перевернуло белое судно «Вельг» с серебряной статуей на корме.

Глава 4. Камешек гальфинит.

Зимой Айнагур часто бегал к замку Линд, высматривал того мальчика. Дети правителя вместе с другими ребятишками катались на лезвиях на катке прямо под окнами Белого замка. По вечерам в руках больших каменных статуй зажигались разноцветные фонари. Тогда на лёд выходили и взрослые. Ральд бывал здесь часто и, судя по всему, обожал самые рискованные развлечения. Его серебристые волосы летели по ветру, когда он мчался на ногах с высокой ледяной горы. Он никогда не падал. Айнагур тоже попробовал съехать с горы стоя и тут же упал. И во второй раз, и в третий. И вообще было страшно. На катке он старался держаться поближе к Ральду, но тот, казалось, не замечал его. К тому же его всегда окружала целая ватага приятелей – видимо, из знатных линдорнских семей. А может, и не только из знатных. Некоторые мальчики были одеты едва ли лучше Айнагура.

Айнагуру хотелось как-то отличиться, выделиться, привлечь внимание Ральда, но чем он мог перед ним блеснуть? Случай, который их свёл, опять-таки доказал превосходство Ральда. Это было перед самым Затмением. Почему-то резко потеплело, и народу на катке поубавилось. Однако никто не думал, что лёд настолько ослаб. Айнагур проводил около замка чуть ли не всё свободное время. Он узнал, где окна покоев Ральда – как раз над тем маленьким катком, где в основном резвились дети. И Айнагур теперь почти каждый день катался под этими окнами в надежде увидеть своего кумира. В последнее время сыновья лимнарга совсем перестали бывать на катке. Кто-то сказал, что господа зачастили на охоту. Скоро Великая Ночь, а следовательно конец охотничьего сезона. Так что спешат насладиться своим любимым развлечением и про все остальные забыли. Айнагуру было ужасно обидно. Он как раз стал кататься достаточно хорошо и даже выучился прыгать, делая при этом оборот. Вот бы Ральд увидел! Может, как-нибудь выглянет в окно…

Едва ли не каждое утро, избегая укоризненных взглядов деда, Айнагур прикреплял к башмакам деревянные лезвия и мчался к Белому замку, как солдат, опаздывающий к смене караула. И катался, поглядывая на заветные окна, до тех пор, пока его не начинало шатать от усталости и голода. Возвращался он такой разбитый и угрюмый, что дед однажды спросил:

– Ну зачем ты всё время туда бегаешь? По-моему, тебе это не доставляет удовольствия.

Айнагур не знал, что ответить. Только злился. На себя, на деда, на Ральда. А на следующий день снова надевал деревянные лезвия и бежал к замку. Случай, который свёл его с Ральдом, едва не стоил ему жизни, но Айнагур всё равно был доволен. Правда, он так и не простил Ральду этот случай. Как, впрочем, и другое…

Всё произошло в мгновение ока. Только что он мчался, с каждым шагом набирая скорость, и вдруг – треск, обжигающий холод… Айнагур беспомощно хватался за лёд, чувствуя, как теряет силы, а лёд вокруг него всё ломался и крошился. Приятели растерянно топтались, не зная, как к нему подобраться, потому что прорубь увеличивалась на глазах. Лёд треснул сразу в нескольких местах, и вскоре это уже было отверстие площадью примерно в восемь-десять каптов1, посередине которого барахтался Айнагур. Перед его глазами уже поплыли радужные круги, как вдруг сверху метнулось что-то светлое и бултыхнулось в ледяную воду рядом с ним. Ральд! В следующее мгновение он уже левой рукой тянул Айнагура за собой, а правой отчаянно грёб, пробираясь среди ледяного крошева к мосту. Выбраться на лёд было невозможно – он тут же ломался под тяжестью их тел. У Айнагура до сих пор виднелись шрамы на виске и на запястье – поранился об острые ледяные осколки. У Ральда же после этого случая ни одного шрама не осталось, а ведь он был совершенно голый. Вот уж действительно – потомок богов.

– Держись! – кричал Ральд. – Хватайся за опору!

Айнагур ещё как-то сумел уцепиться за холодную железяку и продержаться, пока с моста не спустили ремни, которыми Ральд ловко обмотал его. Потом был провал. Очнулся он уже на мосту, когда его закутывали в меховую шубу. Его спаситель выбрался сам. Айнагур видел, как он спрыгнул с перил и выпрямился, встряхивая мокрыми волосами, – стройный, гибкий, длинноногий. Совершенно обнажённый среди одетых по-зимнему людей.

– Отнесите его в замок, – сказал он своим чистым, ясным голосом и, не оборачиваясь, двинулся вперёд – ожившая статуя юного бога, которая вдруг спрыгнула с постамента и пошла сквозь толпу удивлённых смертных лёгкой, скользящей походкой.

Айнагур изо всех сил цеплялся взглядом за эту светлую грациозную фигурку, но она удалялась от него, постепенно растворяясь в серебристом сиянии…

Он несколько раз пытался встать и догнать юного лирна, но какие-то люди настойчиво укладывали его в постель и чем-то поили. Засыпая, он чувствовал, как его растирают пахучей мазью. Всё тело горело, а голова напоминала раскалённый шар. Юный бог склонялся над Айнагуром. Юный бог с прозрачными глазами и светлыми локонами, сияющими на солнце голубым серебром. Они сияли так ярко, что Айнагур никак не мог разглядеть лицо божества – странное, изменчивое… Солнечный лик, отражённый в зеркально-чистой неспокойной воде…

Через несколько дней Айнагуру стало лучше, и дед отвёз его домой. Дед считал, что некрасиво злоупотреблять гостеприимством лимнарга.

"Старый дурак, – злился Айнагур. – Можно подумать, я кого-то тут стесняю!"

Благодаря лекарствам, которыми его снабдил дворцовый доктор, Айнагур быстро поправлялся, но, едва выздоровев, он заболел снова и слёг до самой весны. Дед так и не узнал, что в один из холодных, ветреных дней, когда он отправился проверить подлёдные ловушки, Айнагур тайком бегал к Белому замку. Самое обидное, что сбегал он зря – Ральд с отцом и братьями были в отъезде. Рецидив едва затухшей болезни был тяжёлым. Хорошо, что ещё оставались снадобья дворцового доктора. Если б не они, весны бы Айнагур не увидел. Многого бы не случилось в Валлондоле и в Сантаре, если бы двенадцатилетний Айнагур не увидел той весны…

Он пришёл в Белый замок, когда уже вовсю зеленела трава и цвело дерево мирд – оно всегда цветёт первым. Айнагур считал, что у него есть вполне веский повод пообщаться с сыном лимнарга. Он просто обязан поблагодарить Ральда за спасение. Разве нет? Айнагур оделся во всё самое лучшее, положил в карман кожаной куртки камешек гальфинит и с утра пораньше отправился в Линд. За время болезни он изрядно ослаб, и работа вёслами быстро его утомила. Придумать бы что-нибудь такое, чтобы лодка плыла без вёсел…

Стражник, дремавший у входа в главную галерею, сказал, что младшего господина видели на западной террасе. Вроде бы, он с килонами играет.

Западная терраса находилась на нижнем ярусе. Она спускалась в открытый бассейн, с одной стороны сообщавшийся непосредственно с озером Линд (потому его и называли открытым), а с трёх облицованный белым камнем. В центре бассейна был фонтан – скульптурная группа из голубовато-белого хальциона: юный водяной божок лирн верхом на килоне, красиво изогнувшемся в прыжке. Айнагуру пришлось долго плутать по многочисленным переходам и лестницам, прежде чем он наконец оказался на западной террасе. Он сразу увидел бассейн, в котором вокруг фонтана плавал, уцепившись за хвост килона, живой лирн – младший сын лимнарга Ральд. Гладкое серое тело с синеватой полосой вдоль хребта стремительно рассекало воду. Ральду надоело висеть на хвосте. На повороте, когда килон сбавил скорость, он подтянулся и ловким прыжком вскочил ему на спину. Килон, видимо, желая избавиться от наездника, подпрыгнул, грациозно выгнув своё блестящее гибкое тело – совсем как тот, в центре бассейна, но мальчик только засмеялся и ещё крепче сжал коленками круглые скользкие бока животного… Наверное, ваятель, сделавший эту хальционовую статую, когда-нибудь наблюдал такую же картину.

Айнагур с детства привык остерегаться килонов. Священные животные Линда и Лайны жили в воде, но могли подолгу находиться и на открытом воздухе. Они обожали резвиться на поверхности озера, подпрыгивая, ныряя и танцуя на хвосте. Килоны были в общем-то довольно миролюбивы, но если им что-то приходилось не по нраву, могли запросто перевернуть лодку или порвать сети. У них были очень острые зубы, даже острее, чем у гурний – известных озёрных хищников. Гурнии – большие, до полутора каптов, тёмно-синие рыбины с твёрдыми, как кость, плавниками – нередко нападали на людей, но во всём Валлондоле гораздо больше боялись килонов. Рыбаки и ныряльщики как правило хорошо знали места обитания гурний, да и повадки их валлоны давно уже изучили, а килоны… Существовало поверье: на кого посмотрит килон, того в жизни ждёт что-то необычное и скорее всего такое, чего смертному лучше избежать. Поэтому каждый раз, ещё издали завидев стаю резвящихся килонов, дед резко разворачивал лодку и плыл в другую сторону. "Если килон неожиданно вынырнет рядом с твоей лодкой, – говорил он Айнагуру, – а бывает и такое, закрой лицо руками или хотя бы просто зажмурься. Ни в коем случае не смотри ему в глаза. А потом сходи в святилище Линда и сделай ему какое-нибудь подношение. Не обязательно богатое. Хотя бы пёструю раковину или красивый камешек… Лучше гальфинит, если найдёшь".

Айнагур сунул руку в карман – не выпал ли камешек. Нет, на месте. Он вдруг подумал о том, что похож на человека, который собирается сделать подношение божеству.

Килон ещё раз подпрыгнул и вместе со своим наездником ушёл под воду. И Айнагуру пришлось очень долго ждать, когда они снова появятся на поверхности. Наконец божествам наскучила игра. Килон уплыл в озеро, а мальчик вылез из воды и, усевшись на каменную скамью, принялся отжимать свои длинные волосы. Айнагур думал, что сейчас откуда-нибудь выбежит слуга с полотенцем, но ничего подобного не произошло.

"Сын лимнарга, а искупался и сохнет, как рыбацкий мальчишка на берегу", – удивился про себя Айнагур.

Только он это подумал, как действительно появился слуга. Правда, без полотенца. Он даже не соизволил спуститься в павильон. Только перегнувшись через перила лестницы, оповестил молодого господина, что скоро обед. Свободное обращение линдорнских слуг с хозяевами постоянно вызывало у приезжих из других лимнов недоумение, а гостей из Эриндорна оно просто бесило. Ральд обернулся и рассеянно кивнул. И тут заметил стоящего возле колонны Айнагура.

– А, это ты… Я слышал, ты долго болел?

Он слышал! Значит, интересовался… Айнагуру показалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди.

– Да нет, совсем недолго. Дед не отпускал меня, было много работы. Я пришёл поблагодарить тебя и… Вот, возьми. Это тебе.

Айнагур робко протянул мальчику гальфинит.

– Возьми. Это же не драгоценность какая-нибудь. Просто счастливый камень. Дед нашёл его в желудке рыбы луг, которую мы с ним поймали. Видишь ли, у нас, рыбаков, такие камни считаются счастливыми… Камни, проглоченные рыбами. Из них делают амулеты и надевают, когда идут на промысел. Они приносят удачу и охраняют от всяких бед. От гурний, килон… А этот камешек вдвойне счастливый. Гальфинит вообще трудно найти. И рыбу луг очень редко удаётся поймать. А тут всё вместе. Возьми, этот камень приносит счастье.

Ральд встал, откинул волосы назад и пристально посмотрел на Айнагура своими прозрачными глазами.

– А ты сам-то в это веришь?

Его странный холодноватый взгляд, казалось, проникал в самую душу.

– Конечно, верю.

– Тогда возьму. Спасибо.

Ральд задумчиво вертел в руках продолговатый прозрачно-белый камешек с голубым пятном посередине.

– Он похож на глаз. Скажу ювелиру, чтобы сделал кулон. Буду надевать на охоту. И на состязания.

Юный лирн не спешил одеваться и стоял, блаженно подставив мокрое тело прохладному ветру, дующему с озера.

– А ты не болел? – спросил Айнагур.

– Нет, что ты… Мы всегда зимой купаемся в проруби. И я, и братья, и отец. Правда, сознательно я окунулся в прорубь только этой зимой. В предыдущую зиму мне было два года. Меня, конечно, окунали, но я этого не помню. А вообще у нас принято закаляться с младенчества.

– Значит, теперь тебе двенадцать лет?

– Да.

– Мне тоже. А откуда ты тогда взялся? Ну, когда я провалился…

– Из окна своей комнаты, – засмеялся Ральд. – Это ведь как раз под моими окнами случилось.

Айнагур изобразил на лице удивление.

– Мы с братьями вернулись с охоты, и я собирался идти в купальню. Братья уже ушли. А я только разделся и вдруг слышу – шум какой-то снаружи… Хотел прыгнуть слуга, да я остановил его. Он был так разодет, а на мне как раз ничего не было. Ничего не мешало.

– Вы охотитесь в горах? На диких турнов, да? А вы не боитесь ханнов и хургалов?

– Как тебе сказать… Вот вы, рыбаки… Вы же постоянно выходите на промысел, несмотря на то, что в озёрах водятся гурнии. Да и волны могут подняться такие, что лодку перевернёт…

– Ну, к озёрным тварям в Валлондоле давно привыкли, а гор все боятся. По-моему, ханны и хургалы всё же пострашнее гурний.

– Хургал действительно может напасть неожиданно, – согласился Ральд. – А от ханна можно спрятаться – в пещере, например, или там… лечь, забиться подо что-нибудь. Ну а если место открытое и нигде не спрячешься, то… Мы ведь все с самострелами. Его надо держать заряжённым и на открытом месте быть вдвойне начеку.

– Значит, ханна можно убить?

– Конечно, можно. Кстати, если в ханна целятся, он чаще улетает, чем нападает. Это очень умные птицы.

– Говорят, это слуги Ханнума. А он не сердится за то, что целятся в его птицу?

Ральд пожал плечами.

– Человек умнее зверя, бог сильнее человека. Но это же не значит, что более слабый не имеет права сопротивляться и защищаться. Так можно превратиться в самое слабое существо на свете.

– Вас, лирнов, многие считают нечестивцами. За то, что вы не боитесь богов.

– По мнению глупцов, боги существуют потому, что люди обязательно должны кого-то бояться, – усмехнулся Ральд.

– А ты как думаешь, почему существуют боги?

– Они существуют, потому что существуют, – сказал Ральд и начал одеваться.

"А может, вовсе и нет никаких богов? – хотел спросить Айнагур. – Может, их придумали, чтобы считать себя их потомками?"

Но вместо этого спросил:

– А это правда, что вы потомки богов воды?

Ральд уже натянул облегающие серые штаны и теперь надевал через голову тонкую белую рубашку с глубоким кружевным воротом. Он ничего не ответил, только бросил на Айнагура свой непонятный, холодноватый взгляд – не то удивлённый, не то насмешливый. И Айнагур вспомнил гибкую обнажённую фигурку, которая удалялась от него по заснеженному мосту и как будто парила над всеми, постепенно растворяясь в серебристом тумане.

Ральд потуже затянул широкий расшитый пояс и поднял лицо – нежное, продолговатое, даже можно сказать, слишком длинное, с маленьким ртом и огромными прозрачными глазами. Странное, неправильное, нечеловечески прекрасное лицо… И кто-то ещё может сомневаться, что он потомок богов?!

Он посмотрел на себя в зеркальную колонну, встряхнул влажными спутанными волосами.

– Извини, мне пора. Отец не любит, когда мы опаздываем к столу, а мне ещё надо привести себя в порядок.

"Ну вот, – с тоской подумал Айнагур. – Сейчас он уйдёт и всё…"

Ральд ещё раз взглянул на камешек гальфинит, сунул его за пояс и сказал:

– Через два дня праздник. Приходи. Прямо ко мне. По западной галерее, потом направо, а там у кого-нибудь спросишь.

– А меня пропустят?

– А с какой стати тебя не пропустят…

Глава 5. Белый замок.

Айнагура даже никто не спросил, куда он идёт. А когда он выяснял у кого-то из слуг, где покои молодого господина, тот лишь поинтересовался – которого. Айнагур только сейчас вспомнил, что у Ральда два старших брата. Слуга нисколько не удивился, что рыбацкий мальчишка идёт в гости к сыну лимнарга. Как будто это было в порядке вещей. Может, просто нарядный праздничный костюм сделал Айнагура похожим на отрока из благородной семьи? Два дня назад он объявил деду, что сын правителя пригласил его на праздник и надо бы одеться поприличнее. Пришлось изрядно потратиться, зато теперь Айнагур был собой доволен и, вышагивая по коридорам замка, чувствовал себя чуть ли не вельможей. Единственным существом, которое отреагировало на него, как на чужого, был огромный белый вульх, лежавший у камина на хургаловой шкуре. Увидев Айнагура, он приподнялся и зарычал.

– Тихо, Ронго!

Ральд вышел из соседней комнаты – тонкий и изящный, в голубом костюме и мягких белых сапожках. На белом поясе кинжал в серебряных ножнах. Обстановку его покоев, так же, как и других апартаментов замка, можно было коротко охарактеризовать двумя словами – изящество и простота. Много света, нежные, неяркие цвета – преимущественно белый и голубой, высокие, украшенные скульптурами и рельефами камины, пушистые ковры, светильники из серебра и фальга – очень прочного, более тёмного, чем серебро, металла, который добывали в Рундоле. По коридорам и комнатам бегали вульхи всех мастей и размеров. Слуги, одетые едва ли хуже своих господ, обращались к ним почтительно, но без поклонов. Здесь царил дух непринуждённости, однако ощущения беспорядка не было. Жизнь в замке правителя Линдорна казалась оживлённой и вместе с тем вполне размеренной.

Во внутреннем дворе их ждали два хорта – белый для Ральда и дымчато-серый для Айнагура.

– Садись, – сказал Ральд. – Сейчас поедем на Абеллан. Ты ведь там никогда не был?

Айнагур и верхом никогда не ездил, но, не желая показаться трусом, бойко вскарабкался на хорта. Впрочем, Ральд всё предусмотрел и выбрал для своего гостя хорта поспокойнее. Его же собственный белоснежный красавец самой рослой породы так и рвал удила. Казалось, он вообще не умеет стоять на месте. Айнагур побоялся бы даже подойти к нему, а Ральд… Потомки богов ничего не боятся.

Айнагур наивно полагал, что, если Ральд пригласил его, то будет с ним в течение всего праздника. Не тут-то было. Вокруг Ральда вскоре собралась целая орава мальчиков-подростков примерно его возраста. Его братьев – Гурда и Вальга – окружали юноши постарше. Айнагур почувствовал себя слегка неуютно. Было видно, что эти отроки в основном из знатных семей. Они отнеслись к Айнагуру дружелюбно и как будто бы даже не выказали никакого удивления по поводу его присутствия здесь, но в их любезности сквозило высокомерие. А может, ему просто так казалось? Во всяком случае, ему было немного не по себе среди этой нарядной толпы, направлявшейся через Большой мост на Абеллан. Зато остров, волшебное озеро и праздник, который длился целый день, привели его в восторг.

– Приходи сюда, когда хочешь, – сказал вечером Ральд. – Здесь все гуляют, в любое время. Никто никого не гонит. И в замок тоже приходи.

Да, в этом сказочном царстве лирнов никто никого не гнал, никто никому не указывал его место, но тем острее Айнагур ощущал, что место его не здесь, что он тут чужой и что все это видят, хотя и молчат – из деликатности… А может, он всё это выдумал, идя на поводу у своей вечно уязвлённой гордости?

Тем не менее он стал бывать здесь. Это мир манил его, как сказка, обернувшаяся явью. Его всё глубже и глубже затягивала эта жизнь – красивая, полная событий, интересных встреч, развлечений. Турниры, состязания пловцов и наездников, конкурсы певцов, музыкантов, стихотворцев, театральные представления, танцы и карнавалы, гадания при луне и всевозможные игры… В общем, молодёжь в замке не скучала. У взрослых, конечно, были дела и поважнее. И старший брат Ральда Гурд немало времени проводил с отцом, вникая в государственные дела, – ведь он был наследником. Средний, Вальг, тоже всё реже и реже участвовал в отроческих забавах. Лимнарг то и дело отсылал его по каким-нибудь делам в другие лимны. В будущем Вальгу предстояло контролировать внешнюю торговлю Линдорна.

Ральд пока жил свободно. Он был в семье всеобщим баловнем, и его ещё не обременяли никакими заботами.

– Отец считает, что мне нельзя поручить ничего важного, – признался однажды Ральд, – хоть я и учусь лучше братьев. А я и сам не знаю, чего хочу. С воинской подготовкой у меня всё в порядке, но военачальник из меня, думаю, никакой… Хотя военное командование всё равно должно быть в руках самого лимнарга, так что это дело Гурда. А я командовать не умею. Да и не люблю.

Айнагур вспомнил одну короткую фразу, произнесённую спокойным, негромким голосом: "Отнесите его в замок". У Айнагура никогда бы так не получилось. Не умеет командовать… Да уж, повелевать и командовать – не одно и то же. Командовать Айнагур со временем научился. А сейчас он повелитель. Правит двумя народами. Но у него и сейчас не получилось бы так, как тогда у Ральда. За это-то он его и ненавидел. Вернее, и за это тоже.

– Пожалуй, я буду покровительствовать художникам и поэтам, – рассуждал Ральд. – Я буду приглашать их сюда со всех концов Валлондола и вообще… Это самые лучшие люди на свете. Я и сам люблю рисовать. Говорят, мне это ни к чему, но мне нравится. Хорошо, что я не наследник. И ещё я бы с удовольствием путешествовал. Я предлагал отцу снарядить экспедицию за горы. Там, говорят, чудесная страна, где даже зимой растут цветы, а урожай снимают не по разу в год. Правда, там меньше озёр. Отец сначала смеялся, а потом сказал: "Ладно, вырастешь – посмотрим". А мне всё кажется, что я не успею…

Он вдруг замолчал, уставившись куда-то в пространство застывшим, невидящим взглядом.

– Дед говорит, в той стране живут боги, – сказал Айнагур. – То есть многие из них сюда только приходят, а живут там, за горами. И там с ними можно запросто общаться. Они являются людям и разговаривают с ними.

– Думаю, боги и там, и здесь не со всеми разговаривают, – рассеянно заметил Ральд.

– Ну с лирнами-то они, конечно, разговаривают? – не скрывая ехидства, поинтересовался Айнагур.

– Тоже не со всеми, – спокойно ответил Ральд.

Айнагур всё реже и реже выходил с дедом на промысел. А когда тот наконец, не сдержавшись, упрекнул его, заявил:

– Мы прекрасно можем жить на те деньги, которые оставил мой отец.

– Но я берегу их на чёрный день, – возразил дед. – Мало ли что случится. Вдруг мы с тобой лишимся возможности зарабатывать себе на жизнь…

– Да ничего такого не случится, – раздражённо перебил Айнагур. – И вообще… Этих денег хватит года на три, а дальше я что-нибудь придумаю. Или ты полагаешь, что я всю жизнь собираюсь рыбачить?

– Ну и что же ты собираешься делать, дорогой внук?

– Я ещё не решил. Может, устроюсь на какой-нибудь корабль в Линде. Сначала матросом… Или поступлю в гвардию лимнарга. Фехтовать я научился, стрелять тоже. И Ральду ничего не стоит замолвить за меня словечко.

– Ты постоянно там пропадаешь, – вздохнул дед. – Я, конечно, понимаю, Белый замок гостеприимен, но… Ты им не ровня.

– Ну и что, – нахмурился Айнагур. – Ральд – мой друг.

– Да? Тогда почему ты его ненавидишь? Лучше перестань туда ходить. Ты очень изменился за последнее время. Тебя словно червь какой-то грызёт. У каждого свой удел, своё место в жизни…

– Хватит указывать мне моё место! – взвился Айнагур. – Я ничем не хуже их всех! Его преимущество только в том, что он родился в замке, а я в этой паршивой лачуге. Это несправедливо!

– Не один ты родился в лачуге. Таких гораздо больше, чем тех, кто родился во дворце. И от кого ты требуешь справедливости? Мне известны люди, которые выросли в бедности, но потом своим трудом добились богатства и высокого положения. Недалеко от Линда есть Голубой замок, знаешь?

– Знаю, конечно. Это замок коннума Нарранга.

– А ты знаешь, что отец Нарранга Бирн был сыном бедняка из Вириндорна? Он выучился на посудника, работал в мастерской, поднакопил немного денег и приехал в Линдорн. Здесь он открыл маленькую лавку и так умело вёл свои дела, что через некоторое время стал владельцем мастерской по изготовлению серебряной посуды. Бирн привлекал лучших мастеров и торговал не только в Линдорне, его изделия пользовались спросом и в других лимнах. Бирн разбогател, дал своим детям прекрасное образование, стал вхож в лучшие дома Линдорна, в том числе и в замок правителя. Наши лимнарги всегда ценили умных и предприимчивых людей. Лимнарг Бельдар пожаловал ему титул коннума. Бирн купил старый замок, отстроил его, и вот теперь там живут его дети и внуки.

Старший сын коннума Нарранга шестнадцатилетний Бирн, видимо, названный в честь деда, был приятелем Гурда и Вальга.

– Эта история не единственная в своём роде, – продолжал дед. – Даже тот, кто родился в лачуге, может стать коннумом.

– Но ведь не лимнаргом, правда? Для того, чтобы стать лимнаргом, надо родиться в замке.

– А для того, чтобы стать богом, надо родиться богом, Айнагур. Тебе непременно хочется быть выше всех? Что ж, попробуй. Ты умён, честолюбив. Сначала я даже радовался, что тебя принимают в Белом замке, а потом заметил… Ты изменился, и не в лучшую сторону. Тебя гложет ненависть. Можно стремиться к любым высотам, но зачем же ненавидеть тех, кто пока тебя выше – по рождению или по заслугам, всё равно… Ненависть не поможет тебе подняться выше. Она давит человека и сталкивает его в яму. Я верю, ты многого способен добиться своими силами, но Айнагур… Во-первых, не тешь себя иллюзиями, а во-вторых, освободи своё сердце от ненависти. Этот мальчик ни в чём не виноват…

Айнагур повернулся и вышел, хлопнув дверью. Он разозлился, потому что дед сказал правду. Он напрасно мнил себя другом Ральда. У того не было друзей. У его братьев были, а у него нет. Ральда окружало множество приятелей. Все любили его и набивались ему в друзья. Он был со всеми приветлив, любезен. Не более. Он никого не подпускал к себе слишком близко. Это было не высокомерие. Скорее, одиночество. Создавалось впечатление, что Ральд чувствовал себя одиноким даже среди членов своей семьи, которые души в нём не чаяли.

Айнагур до сих пор сходил с ума от любви и ненависти, когда вспоминал это узкое, нежное лицо с огромными задумчивыми глазами, которые могли быть одновременно прозрачными и совершенно непроницаемыми. Этот холодноватый взгляд – то рассеянный, то вдруг неожиданно пронзительный, словно проникающий в самую душу…

В одиночестве Ральда не было слабости. Но была беззащитность, которую он упорно скрывал. Он никого не подпускал к себе слишком близко. "Как бы низко ни летала птица раль, тебе никогда не коснуться её руками…" Айнагур ненавидел дедовы сентенции. И ненавидел Ральда. Но всё же продолжал ходить в Белый замок.

Он очень многому там научился. Маленькая школа на острове Милд, которую он посещал с другими рыбацкими детьми, не удовлетворяла его. Она давно уже не могла даже на одну десятую напитать его цепкий, неутомимый, жаждущий знаний ум. А в замке были театральные представления, состязания поэтов, певцов, музыкантов, учёные диспуты и философские беседы, с которых никто никого не прогонял. Там собирались самые выдающиеся люди со всех концов Валлондола, и каждый, независимо от происхождения и степени образованности, мог к любому из них подойти с вопросом – таков был обычай, заведённый с давних пор в замке правителя Линдорна. Да, эти три с половиной года, в течение которых Айнагур посещал Белый замок, дали ему больше, чем вся предшествующая жизнь. Именно линдорнский двор подготовил его к школе абеллургов. Как и вся молодежь, он обожал турниры, балы, карнавалы и представления, но со временем всё чаще и чаще стал появляться в северном крыле замка, где в светлых залах с белыми колоннами и высокими окнами можно было послушать беседу военных инженеров, выдающихся медиков, блестящий спор лучших умов математики и естествознания, стать свидетелем оживлённого диспута философов и абеллургов. Тут порой звучали такие крамольные речи, что Айнагуру становилось не по себе. Впрочем, вскоре он перестал удивляться. Здесь, в Белом замке, он научился владеть собой. Он здесь многому научился. Не научился лишь терпимости к чужому мнению, а ведь при дворе линдорнского правителя это было одним из основных принципов отношения к окружающим. Именно поэтому потомки богов спокойно слушали вдохновенные речи новомодных философов, с жаром отрицающих существование богов.

Пройдёт много лет, и Айнагур скажет: "Надоело всё это словоблудие и разброд мыслей. Философы всегда только и делали, что мутили воду. Человек должен занимать определённую позицию". А ведь так обычно говорит тот, кто считает, что все должны занимать именно его позицию.

Но пока он ничего никому не доказывал, а только слушал, запоминал, учился. А если с кем и спорил, то разве что с Ральдом.

– У тебя великолепные способности, – сказал однажды юный лирн. – Думаю, ты можешь сделать прекрасную карьеру.

– При дворе твоего отца? – спросил Айнагур.

– Не только. А чем тебе не нравится двор моего отца?

– Не нравится?! С чего ты взял? Другое дело – придусь ли я ко двору. Всё же я не так хорошо образован, как твои приятели из знатных семей.

– Не скромничай. Знаний у тебя побольше, чем у некоторых из них.

Уровень знаний Ральда был, безусловно, выше, чем у Айнагура, да и способностями он его превосходил. Он во многом его превосходил. И других тоже. Но никогда не подчёркивал своё превосходство. Казалось, он воспринимал его, как нечто, само собой разумеющееся. И Айнагура это раздражало больше всего.