Текст книги "Тьма… и ее объятья"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Кристо говорит так, потому что он сам равен Лючио и никогда никому не подчинялся. Вольно же ему рассуждать об освобождении! Ему даже незнаком страх перед хозяином. Кристо сам – хозяин. А что такое я?.. И чего я стою без своего повелителя?

Бедный отец, подумал я. Как он мог полюбить такое безвольное существо? Или он просто пожалел ее? Да, жалость она вызывала… но любовь?!

– Вы любили моего отца? – спросил я.

– Да, – ответила Лорена едва слышно и повторила снова, уже громче. – Да, да, да! Я любила его, клянусь своей душой!

Я поморщился. Все слова и жесты Лорены отдавали чем-то театральным и ненастоящим, и мне уже хотелось закричать на нее, чтобы она перестала играть и начала вести себя нормально. Но, пожалуй, крик только испугал бы ее еще больше.

– А Лючио вы любите?

– Ненавижу его! – ответила она неожиданно яростно, на мгновение оскалив зубы. – Но что толку от всей моей ненависти, если он только смеется над нею? Я для него только красивая игрушка, служанка, рабыня. Может быть, я и не нужна ему, но он будет удерживать меня ради своего тщеславия, или же просто потому, что ему нравится ощущать власть над своими слугами.

– Лючио тщеславен?

– О, неимоверно!

– А как вы думаете, любил он кого-нибудь?

Лорена посмотрела на меня с недоумением и задумалась… Я ждал, изнывая от нетерпения. Мне нужно было знать, чего стоит пылкое обращение Лючио к Кристиану. И стоит ли вообще чего-нибудь.

– Не думаю, – медленно, задумчиво проговорила Лорена. – Я слышала, правда, об особенном отношении Лючио к Кристо, говорят даже, будто они были любовниками…

– Любовниками?.. – выдохнул я потрясенно.

– Но, уверена, это только слухи, – добавила Лорена, пристально на меня глядя. – Никогда Лючио не интересовался мужчинами.

– Вы разве не застали их… вместе?

– Нет, я пришла в клан, уже когда Лючио был один. С Кристо мы столкнулись случайно… так вышло.

– А есть ли кто-нибудь, с чьим мнением Лючио считается?

Лорена покачала головой.

– Нет, он никогда ни с кем не советуется, и делает только то, что сам считает нужным. Илэр, мой мальчик, что ты задумал?.. – спросила она вдруг с тревогой.

– Неужели никто не может убедить его?.. – пробормотал я, не обратив внимания на ее вопрос. – Не может быть, чтобы четыреста… или сколько он там лет живет… он действовал исключительно сам по себе. Это же невероятное одиночество, от которого и свихнуться можно… – попытавшись вообразить несколько сотен лет полного одиночества, когда рядом нет ни одного близкого человека, я содрогнулся. Впрочем, был ведь Кристиан и "особое отношение" к нему. "Вместе с тобой я потерял половину радости моей жизни…" Уж к мнению Кристиана он должен был прислушиваться. Должен был? Кому должен? Это было так давно!..

– Илэр, пожалуйста, если ты задумал что-то против Лючио, прошу тебя, оставь эти мысли! – умоляющим голосом воскликнула Лорена. – Тебе не устоять против него!

– Не думаю, чтобы он хотел моей смерти, – возразил я.

– Смерть – это не худшее, что может с тобой случиться.

– Послушайте, – мне надоело это переливание из пустого в порожнее, и я решил пойти напролом, – вы должны… должны знать наверняка, кто мой отец. Скажите мне! Это очень важно.

Лорена смешалась, побледнела, и оглянулась через плечо на дверь, как будто хотела убежать.

– Но я не знаю.

О боже! У нее даже не нашлось смелости солгать мне.

– Как может женщина не знать, от кого забеременела? – спросил я (каюсь, слишком резко).

Лорена молча смотрела на меня, и губы ее дрожали. Снова сердце мне кольнула жалость, и я решил, что довольно уже ее мучить. Все равно она ничего не скажет…

– Хорошо, оставим это. Еще один вопрос… Ведь это вы были, в черной вуали, на кладбище в день похорон отца?

Она кивнула и спрятала глаза. Я вздохнул. Она была там и даже не подошла, чтобы в последний раз взглянуть на человека, которого любила. Не подошла, потому что не посмела. А ведь Лючио даже не было поблизости! Впрочем, был Эрик…

– Ладно, – сказал я. – Вы, кажется, ничего не знаете… Действительно ли нет никакой возможности увидеться сегодня с Лючио?

– Нет, – ответила Лорена едва слышно.

– И он никак не объяснил свое нежелание видеться со мной?

– Он сказал, что еще не время…

– Еще не время? Что это значит?

– Не знаю. Он не объяснил…

Мне очень хотелось закричать и расколотить что-нибудь. Увы, вряд ли это помогло бы. Быстрым шагом подойдя к дверям, я остановился и повернулся к Лорене, неотрывно глядящей на меня из глубины комнаты. Алые губы ее подрагивали, а глаза блестели, вероятно, от подступающих слез.

– Раз так, – сказал я, стараясь не поддаться жалости (Лорена не слишком жалела меня в свое время!) и говорить сухо, – мне ни к чему задерживаться дольше. Прощайте.

– Ты не останешься… не останешься со мной хотя бы на несколько минут? – жалобно заговорила Лорена. – Так редко я могла тебя видеть, и то – издалека!.. Долгие годы я мечтала о том, чтобы обнять тебя, поговорить с тобой. А ты уже уходишь – так скоро! Прошу, останься…

Я заколебался. К Лорене я не испытывал никаких чувств, кроме жалости, но и этого было достаточно, чтобы удержать меня. Видя мою нерешительность, Лорена приблизилась своим легким скользящим шагом, настолько плавным, что казалось, будто ноги ее не касаются пола, будто она летит по воздуху. Она приблизилась, неотрывно глядя мне в лицо огромными, вопрошающими, ждущими глазами. Может быть, она напустила какие-нибудь свои вампирские чары, приковавшие меня к месту, но я так не думал. Тут было что-то другое.

Лорена очень нерешительно протянула ко мне руки и снова обняла меня, как ребенка. На этот раз я не стал сопротивляться. Во мне вдруг что-то как будто сломалось. Неожиданно для себя я уткнулся лицом в ее плечо и почувствовал, как на мою голову опускается маленькая ласковая рука.

* * *

Кажется, мы довольно долго, несколько часов, просидели на кушетке, обнявшись, как два маленьких испуганных ребенка. Впрочем, я и чувствовал себя ребенком, только не испуганным, а… счастливым, наверное? Впервые в жизни я понял, что это такое, когда тебя обнимает мама.

Мы непрерывно что-то говорили, без конца перебивая друг друга. Беседа наша получалась довольно бессвязной. Лорена хотела знать обо мне все, мельчайшие подробности моей жизни, а я не знал, что ей рассказывать в первую очередь. Лорена то смеялась, то плакала, снова и снова покрывая мое лицо поцелуями. Я еще кое-как держался. Сцена была самая что ни на есть чувствительная, из того разряда, который я вообще-то терпеть не мог. Воспитывал-то меня отец, который в большинстве случаев обращался со мной сдержанно и даже холодно, и приучил и меня быть сдержанным. Но теперь я размяк. Размяк настолько, что почти забыл, где я и зачем приехал. И если бы меня не ударила, не обожгла вдруг мысль: "Хозе!.." – пожалуй, я так и просидел бы до утра, не двигаясь с места. Но, вспомнив о Хозе, я вскочил, мгновенно очнувшись от сладостного забытья.

– Что случилось? – Лорена поднялась следом, испуганно на меня глядя.

– Мне нужно идти! – ответил я отрывисто и, не тратя время на прощания, почти бегом ринулся прочь из дома.

Никого не встретив по пути, я выскочил на улицу, в распахнутой куртке, встрепанный, с полной сумятицей в мыслях. Меня обуревали дурные предчувствия. Но все они разом схлынули, когда в свете фонаря я разглядел на водительском месте длинную угловатую фигуру Хозе. Подойдя ближе, я убедился, что он спит, притом крепко. Пришлось трясти его за плечо, чтобы разбудить. Хозе неохотно разлепил мутные со сна глаза и уставился на меня.

– Привет, – сказал он, потягиваясь. – Сколько времени?

Часы показывали пять утра. Ужас! Сколько же времени я провел с Лореной? Если Кристиан обнаружил мое исчезновение, наверное, он уже с ума сходит. Или мчится сюда. Не дурак же он, в самом деле…

– Что ты там столько времени делал? – поинтересовался Хозе.

– Давай возвращаться, – сказал я, забираясь в машину. – Нам бы засветло вернуться.

Хозе включил зажигание и стал разворачивать "Ауди".

– Сам не понимаю, как это я отрубился, – разглагольствовал он в процессе. – Что-то вдруг прям накатило, но с того, ни с сего. После того, как я с этим парнем поболтал…

– С каким парнем?

– А хрен его знает. Темно было… Я тебя ждал, ждал, устал уже, решил пройтись немного, ноги размять. Болтался тут перед домом, и вдруг на какого-то парня наткнулся. Устроил мне форменный допрос: мол, кто я, откуда, зачем явился… Я подумал, что это кто-то из охранников, ну и послал его куда подальше. А он засмеялся и говорит: мол, я и так все про тебя знаю, зовут тебя так-то, живешь ты там-то, а приехал сюда с другом. Я глаза на него вытаращил, а он хлопнул меня по плечу, сказал, бывай, мол, и утек куда-то во тьму. Тут меня и разморило вдруг.

– А как он выглядел? – спросил я, внутренне холодея.

– Говорю же: темно было! Невысокий, щуплый вроде, а лица не видел. А что?

Я молчал, кусая губы. Черт знает что! кажется, я знал, с кем беседовал Хозе. Но что это могло значить?..

* * *

Вернуться в комнату тем же путем, каким я сбежал, было затруднительно, но мне было плевать. Было еще темно, не светало. Попрощавшись с Хозе, я нагло прошел перед полицейской машиной и поднялся на крыльцо. Дверь была заперта, я покопался в кармане, выудил ключ и как можно тише вставил его в скважину. Но дверь без всяких усилий с моей стороны вдруг распахнулась, и на пороге выросла фигура Кристиана.

– Доброе утро, – сказал он устало. – Где ты был?

– Я…

Кристиан жестом остановил меня.

– Заходи, не стой в дверях. Ездил к Лючио, верно?

Я почувствовал, что краснею, но сказал с вызовом:

– Ну и что из этого?

– Ничего, – ответил Кристиан так, что мне немедленно стало стыдно за свой тон. – И как, побеседовали?

– Нет, Лючио до меня не снизошел. Прислал Лорену…

В усталом взгляде Кристиана мелькнул интерес.

– Вот как? И что она?..

Вспомнив свой разговор с Лореной, я смутился так, что запутался в рукавах куртки, которую как раз снимал, и ответил далеко не сразу.

– Я… Крис, можно, мы не будем говорить об этом?

Синие глаза Кристиана вспыхнули и, как мне показалось, вонзились прямо мне в мозг. Он что-то понял из моего молчания и смущения, кивнул и, не говоря ничего, развернулся и ушел в комнаты. Я продолжал раздеваться в одиночестве. На душе было как-то гадостно. Лучше бы Кристиан наорал на меня.

Я ждал расспросов со стороны полиции: уже если копы не заметили мой побег, то уж точно должны были видеть, как я вернулся. Но никто ни о чем меня не спрашивал. То ли Райс просто принял доклад своих ребят к сведению и продолжал молча собирать факты (странные факты о моем странном поведении), то ли… то ли никакого доклада не было, и копы проспали все интересное. Допускал я и третий вариант развития событий: Кристиан просто поработал над моими стражами и внушил им, что ничего не было. Почему-то этот вариант казался мне наиболее правдоподобным.

Глава 3

For beauty is always Cruel…

Cradle Of Filth «Beneath The Howling Stars»

–

Ибо красота всегда жестока…

Devoid of all breath in the air

Even Death paled to compare

To the taint of Her splendour

So rare and engendered

'Pon the awed throng gathered

There…

Cradle Of Filth «Beneath the howling stars»

–

Не в силах сделать вдох,

Даже Смерть бледнеет рядом

С великолепием ее порока

Столь редкостным и порожденным

Восхищенным трепетом собравшейся там толпы

Несколько дней ничего не происходило. Совсем ничего. За окнами бушевала метель, такая сильная, что временами снег полностью залеплял окна. Выл ветер. Позвонил Хозе и сказал, что занятия в школе, даже в старших классах, отменили из-за непогоды, но я все равно не собирался идти на уроки. Я бесцельно перемещался из своей комнаты в гостиную и обратно, брал книги и клал их снова на полки, не в силах читать. Подолгу сидел у окна, глядя на белую улицу (у дома по-прежнему дежурила полицейская машина, превратившаяся в сугроб; я сочувствовал маявшимся в ней парням). Слушал музыку. Много думал: об отце, о Кристиане, Лючио, Агни. Особенно много думал о Лорене. Теперь, спустя несколько дней, прокрутив события той ночи в голове не один раз, я больше не испытывал к Лорене тех щенячьих, умилительных, очень детских чувств, что владели мною в течение нескольких часов, пока она держала меня в объятьях. Но я не мог думать о ней с прежним равнодушием и холодной отстраненностью. Меня не отпускала мысль, что я бросил ее, предал, оставив в руках Лючио и не попытавшись увести с собой. Эта мысль, и мысль об Агни, мучили меня. С ними я просыпался и засыпал. Нужно было что-то делать, но что?

Я сидел у окна, потом ложился на кровать поверх покрывала, думал, думал до бесконечности. Снова вставал и слонялся по дому. Каждый раз, сталкиваясь со мной, Кристиан внимательно меня оглядывал, но ни о чем не спрашивал. Ему тоже было не по себе. В бюро он не ездил, работал дома; я часто видел, как он сидит за своим планшетом, сосредоточенно выводя линии. Я завидовал: он мог отвлечься работой, а мне отвлечься было нечем. Все чаще охватывало желание сходить на могилу к отцу, которое, в конце концов, стало нестерпимым. Но снег запер нас всех в своих домах и не желал выпускать.

Наконец, метель начала стихать. Ветер постепенно улегся, с неба перестали сыпаться хлопья. Нетерпение во мне нарастало. С огромным трудом дождался я утра, когда небо вновь стало чистым, бледно-голубым, бесснежным. За завтраком, давясь кофе, сказал Кристиану, что хочу навестить могилу отца. Кристиан предложил подвезти меня, но я отказался. Бояться уже было нечего, а прогуляться хотелось.

День выдался холодный, но безветренный. Я надел зимнее пальто, обмотал шею длинным черным шарфом и отправился на кладбище. Неспешно шел по тротуару, зная, что чуть позади за мной неотступно следует полицейская машина. Эмонт Райс не спешил отзывать эскорт. А я научился уже не замечать полицейских, благо, что они держались в отдалении и не приближались.

Кладбище тихо дремало под снежным покровом. Деревья стояли, укутанные в толстые ватные шубы. Могилы превратились в снежные холмы. Пройдя по боковой дорожке, я издалека еще увидел какого-то человека рядом с надгробным камнем на могиле моего отца, сильно удивился и замедлил шаги. Кто бы это ни был, я не хотел с ним встречаться. Я, пожалуй, ушел бы, но человек будто почуял меня, обернулся и слабо взмахнул рукой. Сердце мое сначала ухнуло вниз, потом подскочило к горлу, где и заколотилось с бешеной скоростью. Невольно я подался назад, и только огромным усилием воли заставил себя подойти к могиле.

И к Лючио.

Застать его на могиле отца я никак не ожидал.

– Что вы тут делаете? – спросил я охрипшим голосом.

Лючио присел на каменный парапет, укрытый снежной подушкой, и снизу вверх посмотрел на меня. Под расстегнутым долгополым пальто виднелся легкий пиджак, голова Лючио была обнажена, узконосые туфли на тонкой подошве годились для автомобильных поездок, но не для прогулок по снегу, но он как будто совсем не мерз.

– Ты застал меня врасплох, – сказал он с усмешкой. – Даже не знаю, что ответить, чтобы не прозвучало глупо или сентиментально.

– Какая разница, как прозвучит? Главное, чтобы это было правдой.

– А ты повзрослел, Илэр, – заметил Лючио, смерив меня своими невероятными черными глазами. – Трудности пошли тебе на пользу.

– I thank God for the suffering, – пробормотал я фразу из Крэдлов.

____________________

Благодарю тебя, Боже, за страдания

Лючио вопросительно приподнял бровь.

– Что? Впрочем, неважно. Может быть, мне уйти? Если ты хотел побыть один…

Удивившись его тактичности, а заодно и той внезапной, бог знает откуда взявшейся свободе, с которым я сегодня повел разговор с этим носферату, с этим чудовищем, я неожиданно для себя сказал:

– Нет. Я хотел вас видеть.

– Знаю. Мне докладывали, что ты приезжал.

– Почему вы ко мне не вышли?

– Я был занят.

– Однако, вы нашли время для болтовни с Хозе.

Лючио улыбнулся.

– Откуда тебе знать, что это был я?

– Я в этом уверен!

– О, сколько агрессии! Знаешь, Илэр, тебе следовало бы не нападать, а поблагодарить меня. Ведь я предоставил тебе чудную возможности пообщаться с твоей матушкой без помех.

Звучащая в его волшебном голосе насмешка не понравилась мне.

– Вам не идет роль добренького дядюшки!.. – сказал я сквозь зубы.

– Правда? А какая роль мне идет? Кровожадного чудовища?

– Да, только… на него вы походите меньше всего! – вырвалось у меня против воли.

– Внешность обманчива, не тому ли тебя учит Кристо? Самые ядовитые цветы и животные бывают обычно чудо как красивы.

– О, яду в вас достаточно! Жаль только, что он не смертелен.

– Боже мой, Илэр, не ожидал от тебя такого красноречия. Право, мне нравится, что у тебя развязался язык. Я думал, ты молчальник, а ты, оказывается, умеешь премило говорить. Что до моего яда, уверяю тебя: все зависит от дозы.

– Лучше бы вы жалили сразу насмерть!

– Подумываешь о смерти? Не рановато ли? Шестнадцать лет, самое начало жизни, все впереди.

Я молчал.

– Ну да, тебе крепко досталось, – продолжал Лючио, не спуская с меня взгляда. – Но бывает еще хуже, поверь.

– Вы говорите, как Кристиан.

Лючио усмехнулся и зачерпнул горстью снег, стал мять его.

– А знаешь, почему мне так дорог Кристо? Он единственный человек, который способен понять меня, как самого себя. Мы мыслим одинаково.

– Ой ли?

– Одинаково, одинаково. Только Кристо слишком долго возился с людьми и здорово размяк.

– Пусть размяк, но Кристиан – человек, а вы…

– Чудовище, – подхватил Лючио. – Да, да, Илэр, я знаю. Чего только не наслушался о себе за четыре-то века. Готов признать, что мои моральные принципы далеки от общепринятых. Хотя, возможно, от них и вовсе остались одни лохмотья.

– Это больше похоже на правду.

– Ну вот, теперь ты обвиняешь меня в беспринципности. Не устаю удивляться вам, люди: в глаза называя меня чудовищем, вы не перестаете поклоняться мне, как идолу. Так кто из нас беспринципен?

Я отшатнулся.

– Никто вам не поклоняется!

– Правда? А скажи, Илэр, только честно: что ты по отношению ко мне испытываешь?

– Я вас ненавижу!

– Верю. А еще?

– Вы мне отвратительны!

– И в это верю. А как насчет нежности? Обожания? Преклонения? Любви, наконец?

Он знал, все знал обо мне. Прочел по лицу? По выражению глаз? Или просто за свою долгую жизнь так хорошо изучил людей, что научился читать в их мыслях?

– Не мучьте меня, – прошептал я.

– Ты сам себя мучишь, – ответил Лючио. – Подойди ко мне, малыш.

Его зову я противиться не мог и подошел – медленно, как будто на каждой ноге висело по пудовой гире. Лючио встал, положил мне руки на плечи и бесконечно нежно поцеловал в лоб. Его поцелуй ожог меня. Теперь, подумал я, буду носить его, как клеймо.

– В тебе есть что-то, что роднит нас, – тихо, мягко проговорил Лючио. – Я чувствую тебя почти так же хорошо, как Кристо. Как знать, быть может, в тебе все-таки течет моя кровь?

– Это не так! – сказал я, отстраняясь.

– Какая странная идея, – тихо засмеялся он. – Только вообразить себе, будто у меня может быть сын! После стольких веков железной уверенности, что я последний в роду. Очень странная идея!

– Я – Френе, и никак иначе!

Лючио снова засмеялся, отпустил меня и сел обратно на парапет.

– Ты так и не сказал, зачем хотел меня видеть, Илэр.

– А вы не сказали, зачем пришли сюда.

– Ладно, – согласился Лючио. – Откровенность за откровенность. Я, видишь ли, сожалею, что мы с твоим отцом так и не нашли общий язык. Не сумели примириться. Не смотри на меня так, это не угрызения совести. Твой отец, малыш, искренне и очень сильно ненавидел меня за то, что я заставлял страдать Лорену. Его Лорену. За это он убил бы меня, если бы только мог. Впрочем, он к этому стремился. Ей богу, Лорена не заслуживала такой любви. Не заслуживала, чтобы из-за нее кто-то умирал. Слабая, безвольная, никчемная, она хороша только в постели, да и то быстро приедается.

– Вы не смеете так говорить о моей матери! – запальчиво прервал его я, вспыхнув.

– Смею! Я знаю ее лучше и дольше, чем ты. Лорена рождена вампиром, но, честно, не знаю, какой идиот додумался инициировать ее, да еще не привязав к себе. Она явно нуждается в поводке и ошейнике, и в хозяйской руке, которая будет кормить и наказывать ее. Едва придя в клан, она принялась крутить передо мной задом, попав, как и многие, под очарование моей внешности. Позже, изрядно уже мне надоев, она переключилась на Адриена. Пожалуй, она попыталась бы окрутить и Кристо, если бы не боялась его до дрожи. Парадоксально: меня она долгое время считала «лапочкой», несмотря на наши довольно своеобразные забавы, а Кристо, который ни при каких обстоятельствах и пальцем ее не тронул бы, ее ужасал. Потом она, конечно, разобралась, что к чему. И родив ребенка, тут же потащила его к Френе, опасаясь, что я придушу ее вместе с отпрыском. Другая и сама сбежала бы, но у Лорены и на это не хватило духу. Я не собственник, но предпочитаю делить женщин с друзьями, а не с идейными противниками, и поэтому…

– Прекратите! – не выдержал я.

Лючио улыбнулся насмешливо.

– Прости. Я, кажется, увлекся. Так вот, Френе, полагая, что я измываюсь над "его Лореной", поклялся, кажется, до конца жизни совать мне палки в колеса и ни в чем не оказывать содействия. Должен признать, что он был храбрым человеком и при встречах оскорблял меня довольно жестоко. Кто другой поплатился бы за свою дерзость немедленно, но мне жаль было лишать Кристо его любимой игрушки, к тому же меня интересовали исследования, которые вел Френе и о которых я узнал от Лорены, расспросив ее хорошенько. Может быть, я ничего и не заподозрил бы, но уж очень загадочный и значительный был у Френе вид. Я заинтересовался. Сначала я предлагал ему поработать вместе, но он отказался наотрез. Еще бы: он ведь задумал извести весь наш род под корень! Поняв, что дело может зайти слишком далеко, я предложил ему свернуть работы, если уж он не хочет делиться, и оставить все как есть. Он осыпал меня оскорблениями. Я обхаживал его шестнадцать лет! Удивительно, но он устоял даже перед моими чарами. Ты видишь, Илэр, я шестнадцать лет старался уладить дело миром, но в конце концов вынужден был избавиться от твоего отца, который становился слишком серьезной помехой.

– Подумать только, какая вы, оказывается, бедная овечка! Не понимаю, чем отец мог так помешать вам.

– Он угрожал безопасности нашего сообщества.

– Не смешите! Что мог сделать один?

– При его упорстве? О, многое! Послушай, Илэр, я не намерен давать тебе полный отчет, хоть и обещал быть откровенным. Не вывернуться же мне наизнанку? Хватит с тебя двух причин: я полагал Френе опасным для моих людей и хотел ознакомиться с его работами любой ценой.

– Даже ценой его смерти? – с горечью спросил я.

– Что такое смерть? – Лючио пожал плечами. – Рано или поздно, мы все там будем. В некотором смысле я ему даже завидую.

Как мне хотелось ударить его в тот момент! Видимо, желание это отразилось на моем лице, потому что Лючио усмехнулся снова и кивнул.

– Я тебя понимаю. А вот тебе трудно меня понять.

– Даже и пытаться не хочу.

– Напрасно. Так вот, пришел я, в сущности, затем, чтобы выразить Адриену свои сожаления. Глупо звучит?

– Ужасно. Мертвым не нужны сожаления.

– Ты считаешь? Как бы то ни было, я свое обещание выполнил, рассказал. Теперь твоя очередь. Зачем ты хотел меня видеть?

Я вдохнул поглубже и сказал:

– Чтобы поговорить об Агни.

Показалось, или Лючио действительно чуть заметно вздрогнул? Наверное, показалось. Однако, брови его нахмурились.

– Об Агни? – переспросил он быстро и как будто тревожно. – Не лезь не в свое дело, малыш. Ты слышал: я поставил Кристо вполне определенное условие. Выполнить его Кристо отказался. Так что…

– А без условий вы никак не можете? Просто взять и отпустить!

– С какой стати мне терять все?

– Вам не жаль ее?

Вопрос был дикий, и я ждал, что Лючио расхохочется. Но он оставался серьезным.

– Кого ты просишь о жалости? Кровожадное чудовище? Нет, мне не жаль Агни. Да и с чего бы?

– Но если она умрет во время превращения?

– Не она первая.

Как же до него достучаться? У него совсем нет сердца?

– Тогда хотя бы расскажите ей правду! Вам она поверит.

Лючио покачал головой и улыбнулся плотоядно.

– Это испортит весь сюрприз.

И вдруг меня осенило. Как же я раньше не подумал об этом! Эгоист проклятый! Сердце мое быстро забилось, я прошел по дорожке, вернулся обратно и снова остановился перед Лючио. Как же тяжело решиться!..

– Возьмите меня вместо нее! – выпалил я поскорее, пока не испугался по-настоящему и не передумал.

Казалось, Лючио удивился.

– Ты говоришь серьезно?

– Да.

– Хорошо подумал?

– Да, да!

– Тогда не будем терять времени!

Легким движением Лючио вскочил на ноги и взялся за конец моего шарфа.

– Позволишь?..

Если бы я и хотел помочь или, наоборот, помешать ему, то все равно не сумел бы. Руки не повиновались. Лючио ловко размотал шарф с моей шеи, осторожно отодвинул в сторону воротник пальто и чуть наклонился ко мне.

– Не бойся, – шепнул он, и я ощутил его дыхание на своей коже, около ключицы.

Боль не была похожа ни на что ранее испытанное мною. Я пошатнулся, и Лючио крепко обхватил меня за пояс, удерживая. Мы стояли, обнявшись, как любовники, у могилы моего отца, и в глазах у меня медленно темнело. На секунду стало страшно, что Лючио увлечется, и я упаду на снег бездыханным и обескровленным, но страх быстро сменился безразличием. Пусть! Так даже будет лучше.

Но Лючио не увлекся. Подняв голову, он улыбнулся алым ртом и толкнул меня к парапету:

– Сядь!

Ноги почти не держали меня, и я скорее упал, чем сел. Лючио опустился рядом на колени в снег. Движения его, исполненные нечеловеческой грации, завораживали. Он оголил запястье левой руки, на котором уже краснели поджившие порезы (неужели он режет себе руки для всех, кого привязывает?), и черканул по нему чем-то маленьким и острым, зажатым в правой руке. Поднес кровоточащую руку к моему лицу.

– Пей!

До этого момента я, в глубине души, надеялся еще, что это только представление, фарс. Слишком все походило на мой самый жуткий кошмар. Но теперь я уверился: это не сон и не представление. Все правда, и через минуту я стану рабом Лючио, пальцем на его руке, который будет повиноваться любому его приказанию. Меня затошнило. Двумя руками я взял запястье Лючио, подтянул ближе и прижался ртом к ране. Лючио вдруг дернулся, сильным движением вырвал у меня руку и подался назад так резко, что чуть было не опрокинулся на спину. В изумлении, ничего не понимая, я смотрел на него.

– Довольно! – сказал он отрывисто. – Комедия закончена. Поднимайся и пойдем.

– Куда? – спросил я тупо.

– К Агни, куда же еще.

– А… разве уже все? – я не чувствовал в себе никаких изменений.

– Что «все»? Ничего не будет. Вытри с лица кровь.

Я ничего не понимал и не двигался с места. Тогда, словно показывая, что нужно делать, Лючио медленно зачерпнул правой рукой снег и отер им свое лицо. Он вообще почему-то двигался очень медленно.

– Я ничего не чувствую, – сообщил я с недоумением.

– Нечего чувствовать. Связь не завершена.

– Почему? Что не так?

– Я передумал! – резко ответил Лючио. И не успел я осознать и испугаться снова (за Агни), он добавил: – Проводишь меня сейчас к Агни, я сниму чары.

Словно чья-то невидимая рука толкнула меня в спину. Я бросился на колени в снег рядом с Лючио и порывисто обнял его.

* * *

Лючио гнал машину так, словно опаздывал на пожар. Я сидел рядом с ним, и мне было страшновато. Дороги еще не почистили после снегопада, и я боялся, что мы вот-вот слетим на тротуар. Но «Шкода» чудесным образом вписывалась в повороты и даже ни разу не пошла юзом.

– Кристо не придет в восторг от нашей сделки, – рассуждал Лючио, не отрывая глаз от дороги. – Подумает, что я опять финчу. Он мне не доверяет, и правильно делает.

– Но никакой сделки не было! – возразил я.

Лючио скосил на меня черный глаз.

– Разве не было? Ты предложил себя взамен Агни, я согласился. То, что я не завершил связь, ничего не меняет.

– Вы и над Агни не стали бы проводить ритуал?

– Нет, с Агни я довел бы дело до конца.

– Почему же тогда…

– Пусть это останется моими маленьким секретом.

Я умолк и стал смотреть на его профиль. Странные мысли лезли мне в голову. Например: можно ли тронуться умом от многолетнего всеобщего обожания? Глядя на Лючио, я склонялся к выводу, что да. Можно. Без сомнения, он был безумцем. В поступках его отсутствовала всякая логика. Или я просто не мог уловить ее?

– Тебе нравится мое лицо? – поинтересовался Лючио, лениво поведя в мою сторону бровью. – Я красив?

Не хватало еще заводить разговор о его внешности! Я уже знал, что он тщеславен, и даже очень, и не хотел подогревать его тщеславие. И спросил:

– За что Кристиан ненавидит вас? Какая у вас с ним вышла размолвка?

– Он не говорил? Ну, конечно, нет. До сих пор лелеет обиду. Если вкратце, история такова: я соблазнил его невесту, а Кристо разозлился за это. Вот и все.

Его циничный тон был просто невыносим; меня покоробило.

– Ее ведь звали Селена? – спросил я, припомнив последний разговор Лючио с Кристо. – Она умерла?

– Умерла, да. Глупая вышла история с этой Селеной. Нам с Кристо часто нравились одни и те же женщины, но нам удавалось договориться. Что может быть глупее, чем ссориться из-за женщины, которая все равно через несколько лет, а возможно, и раньше, умрет? Но к Селене у Кристо было особое отношение. Он сделал ее вампиром и собирался жениться на ней. Правда, его можно понять: Селена была редкая красавица. Но жениться?.. Это был полный бред. Тем более, что Селена, несмотря на всю свою неземную любовь к Кристо, все-таки не смогла сказать мне «нет». Мы с ней чудесно провели время, а Кристо узнал и взбесился. Никогда, ни до этого, ни после, я не видел его в такой ярости. Многое тогда наложилось: его затяжная депрессия, давнее отвращение к крови, бешеная влюбленность, полученное оскорбление. Мы жестоко поссорились, а Селена оказалась между нами и не выдержала давления. Такое бывает, хоть и не часто. Когда она умерла, мы с Кристо окончательно разругались. Он наговорил мне массу жестоких и оскорбительных вещей и сбежал из клана.

– Значит, виноват только он? – с внезапной неприязнью спросил я.

– Я этого не говорил. Виноваты оба, но он до сих пор валит все на меня. Ну, да бог с ним. Винит он меня, а наказывает себя. Устроил себе растянутый суицид, и гордится этим.

– Суицид? – не понял я.

– Его нынешнее состояние ни что иное, как постепенное умирание, на которое он сам себя обрек. И умирание мучительное. Сто, сто пятьдесят лет засыпать и просыпаться с мыслями о крови – мало кто сумеет остаться в здравом рассудке.

– Кристиан сумел.

– Преклоняюсь перед его подвигом, но повторить не берусь. Впрочем, едва ли это можно назвать подвигом. Кристо, понимаешь ли, хотел себя убить, но не знал, как. И устроил это показательное самоуничтожение. Решил стать человеком.