Текст книги "Страшные сказки для дочерей киммерийца"
Автор книги: Светлана Тулина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– А знаешь что? А мы ему не скажем! – Нийнгааль задорно хихикнула, и вдруг показалась совсем-совсем юной шкодной девочкой, страшно довольной предстоящей проделкой. И Атенаис заулыбалась вместе с ней – было просто невозможно не улыбаться.
– А для начала… – Нийнгааль прислушалась к доносящемуся со двора шуму и удовлетворённо кивнув, подмигнула Атенаис, – Где ты предпочитаешь провести сегодняшнюю ночь? В этом душном провонявшем лошадьми склепе – или в роскошном шатре под дивными звёздами? Там, похоже, пришли мои люди с докладом, что всё готово – я оставила их разбивать лагерь на берегу, у ближних холмов. Я же не знала, можно ли будет тут остановиться, так, разведать заехала. Ну, так что – будешь на эту ночь моей гостьей?
– Но мне не разрешено выходить за ворота крепости! Меня же не выпустят!
Вообще-то Атенаис не очень любила ночевать в походных шатрах. Но почему-то именно сейчас такая возможность начала казаться ей чрезвычайно привлекательной. Вероятно, дело тут было в личности хозяйки шатра. И – в абсолютной неосуществимости этой возможности, её и днём-то погулять не выпускали, а тут – на всю ночь.
– Ещё как выпустят! Или я – не высшая жрица Деркэто!..
* * *
– …Только глупцы и самые упёртые поклонники змееголового могут полагать, что истинная страсть – это зло. Страсть – это жизнь. Нет ничего бесстрастнее смерти. И нет ничего более противного жрецам смерти, чем истинная страсть. А Великая Деркэто – это и есть страсть, в самом первозданном виде. Глупые мужчины пытаются бороться со страстью при помощи оружия, не понимая, что любое оружие бессильно против истинной страсти. Высшие жрицы Деркэто одним прикосновением могут доставить мужчине сводящее с ума наслаждение – или навсегда лишить его мужской силы. А ведь жрицы Деркэто не носят мечей или даже кинжалов, они всегда безоружны. И – вооружены! Потому что их главное оружие – их тело. Движения рук и ног, поворот головы, взгляд, улыбка, голос… Ну что ты смеёшься, глупенькая, всё это может быть беспощадным оружием, если уметь им пользоваться. Однажды мне довелось убить одного человека всего лишь правильно посланной насмешливой улыбкой. Правда-правда! Ты что, не веришь?
– Верю…
Атенаис лежала на мягких шкурах внутри расписного шатра. Жаровня уже почти прогорела, в круглое отверстие срединного дымохода заглядывали крупные звёзды. Она – верила. Да и как она могла не верить, если даже десятник не смог остановить прекрасную Нийнгааль, вознамерившуюся переночевать вместе со своей новой подругой далеко за пределами крепости? Пытался – но не смог! На все высказанные им опасения она только рассмеялась и сказала, что, если на её людей попытаются напасть – это будет, пожалуй, забавно.
– Если Иштар – это богиня земли, символ женщины-матери, доброй и плодовитой, защищающей своих детей и одаривающей их пищей и кровом, то Деркэто – это символ просто настоящей женщины. Великой и великолепной женщины! Дарящей радость и удовольствие. Иштар даёт жизнь, Деркэто – наслаждение, и глупо их противопоставлять! Они не враги друг другу. Даже когда Деркэто увела у вечно беременной тяжеловесной Иштар прекрасного Адониса, её мужа и вечного любовника, они не были соперницами! Они просто дополняли друг друга – Иштар при всей своей любви никогда не смогла бы доставить Великолепному Адонису такого наслаждения, каким одарила его Деркэто. Сама же Деркэто никогда не собиралась рожать ему многочисленных детей. И ведь именно Деркэто вернула Адониса на любовное ложе к его законной жене, вызволив из плена Сета! Если бы не её волшебное прикосновение, он до сих пор был бы узником, опутанным сетями Змееголового. Это была именно она, а вовсе не тупая служанка Ашторех, жрецы Иштар всё перепутали. Именно страсть одним своим прикосновением разрывает любые путы, а что может засохшая старая дева знать об истинной страсти?!
Кажется, она ещё долго что-то рассказывала. Атенаис не заметила, как уснула, убаюканная звучанием прекрасного голоса.
* * *
Всерьёз беспокоиться Конан начал лишь после одиннадцатого колокола, когда вернулся один из посланных в Дан-Марках бойцов.
Сам он проснулся с рассветом, за шесть поворотов клепсидры до полудня. Старые походные привычки не умирают. Несмотря на крайнюю непродолжительность сна, чувствовал он себя бодрым и отдохнувшим. Повозки с провиантом и малым охранным отрядом были отправлены затемно, чтобы не тормозили – всё равно основное войско их догонит на первом же дневном переходе. Остальные собирались выступить ближе к полудню.
Немного раздражало то, что до сих пор из Дан-Маркаха не было никаких известий. Ладно, пусть, вчера они не решились ехать на ночь глядя, но с утра-то пораньше должны же были отправиться, сразу, как проснулись, чего тянуть-то? Езды тут – не более двух-двух с половиной поворотов клепсидры, даже если ехать нога за ногу, как любит Атенаис. Давно уже должны быть в замке! Вот же несносная девчонка!
Конан как раз раздумывал, а не послать ли в Дан-Марках двух-трёх драконов, причём галопом, и с приказом волочь блудную дочерь хоть силком, ежели воспротивиться отцовскому повелению, когда на задний двор прискакал гонец. Не из Кироса – гонец оттуда прибыл ещё ранним утром с известиями вполне удовлетворительными – киросский смешанный гарнизон выступит сегодня по дороге на Недреззар.
Новый гонец был из Дан-Маркаха.
Вообще-то, это был даже не гонец, а молодой стражник из бронзовой центурии. Он привёз послание королю Закарису и – странное дело! – выглядел при этом несколько растерянным. Не испуганным, не взволнованным – в таких нюансах Конан разбирался отлично, любой горец нюхом чует не то что смрад откровенного предательства – малейший намёк, легчайший аромат первых мыслей о возможности такового. Ничем подобным от бойца, слава Митре-заступнику, не пахло, просто выглядел он слегка растерянным и словно бы даже несколько смущённым.
Послание на первый взгляд тоже вроде бы не несло в себе ничего тревожного.
– От сестры, – сказал Закарис, мрачнея и наливаясь угрюмостью, что твоя грозовая туча – дождём. – Поздравляет и шлёт пожелания здоровья, если будет на то воля Иштар. Тебе тоже. Она со своими людьми возвращается к себе. Приглашает в гости и просит разрешения захватить с собой твою дочь. В качестве гостьи.
Поначалу Конан даже испытал облегчение. Он всё никак не мог решить – стоит ли оставлять Атенаис в Асгалуне, а если стоит – то сколько людей выделить для её охраны? Очень уж не хотелось тащить девочку с собой в военный поход, но оставлять её в разорённом замке хотелось не более. Теперь же всё складывалось удачно – можно отправить Атенаис в гости к сестре Закариса, добавив небольшой отряд для дополнительной охраны, а на обратном пути и самим заглянуть, раз уж приглашает.
– Нет! – лицо Закариса пошло красными пятнами. – Клянусь чревом Иштар, Нийнгааль – не та женщина, опеке которой я бы доверил ребёнка! Тем более – девочку.
– Да в чём дело-то? – Конан начал раздражаться, – И почему, во имя Солнцеликого, я никогда не слышал, что у вас с Зиллахом, да осияет его дух благоволение Митры, есть ещё и сестра?
– Ты сам ответил на свой вопрос, киммериец, – Закарис шумно и тяжело вздохнул, – она не та сестра, которой могла бы гордиться родня. В приличных семьях о таких родственниках предпочитают вообще не упоминать. Тем более – при посторонних… – Он невесело усмехнулся. – Начать хотя бы с того, что она – жрица Деркэто. Высшая жрица.
Конан длинно присвистнул. Да, пожалуй, подобным образом жизни беспутной сестрёнки вряд ли могли гордиться её царственные братья. Особенно – в Шеме, где даже в королевском замке женщин держат исключительно на предназначенной для них половине дома. А на общественных церемониях – прячут за специальными загородками. И, возможно, такая девица – действительно не самая лучшая компания для старшей дочери короля Аквилонии.
– Ладно, – сказал он, принимая решение. – Пусть остальные выступают в сторону Шушана, как и было намечено. А мы с драконами сделаем небольшой крюк до Дан-Маркаха. Поглядим там сами, как и что, а потом догоним вас на тракте. Это ненадолго, с помощью Митры ещё до заката обернёмся.
– Хорошо, – Закарис кивнул, по-прежнему мрачный, – Я еду с тобой.
– А как же войско?
Закарис сморщился, словно хлебнул прокисшего вина – видно было, что говорить это ему неприятно.
– Сай справится. Думаю, за оставшуюся до заката половину дня он не успеет ничего напортить. Сам говоришь – мы ненадолго.
Конан понимающе хмыкнул. Кое-о-каких проблемах взаимоотношений нового короля Асгалуна и бывшего узника замковой темницы он начал догадываться ещё вчера. Сегодняшние откровения Закариса о Нийнгааль (а, главное – выражение камнеобразного лица асгалунского военачальника при этих откровениях!) только подтвердили возникшие у киммерийца подозрения. Впрочем, это было не его дело.
Совсем не его.
– И вот что, – на пороге Закарис обернулся, – Ты, это… со сборами не затягивай.
Лицо его было мрачным.
Настолько, насколько только и может быть мрачным самый мрачный из гранитных валунов самого мрачного капища.
* * *
Мрачность Закариса произвела на Конана не слишком сильное впечатление, но со сборами он тянуть не смог бы, даже если бы и очень захотелось – расторопный Квентий побеспокоился обо всём с вечера.
Вот только выехать всё равно удалось лишь после второго послеполуденного колокола. Впрочем, вины ни Конана, ни его центора в этом не было – новому асгалунскому королю оказалось не так-то просто надолго покинуть свой замок, требующий не только поддержания в порядке и охраны, но и ремонта, причём срочного. Наконец все распоряжения были отданы и получены, ответственность и обязанности распределены, и небольшой отряд выехал на проселочную дорогу, на которой ещё сохранились следы повозок и лошадей ушедшего ранее войска. Какое-то время путь на Дан-Марках пролегал по общему тракту.
Конечно, можно было бы сократить дорогу, пустив коней напрямую, через холмы. Но выигрыша во времени это почти не давало из-за отсутствия проходимой дороги, так чего же зазря палить коней, к тому же по самому жаркому дневному времени? Памятуя об этом, гнать не стали, пустили лёгкой рысью – даже таким ходом соломенные крыши рыбачьей деревушки и частокол бревенчатой крепости над нею должны были показаться не позднее, чем через колокол-полтора.
Закарис специально придержал коня, чтобы оказаться рядом с Конаном – он хотел поговорить. Король Аквилонии не возражал.
– Мы с нею не очень-то часто видимся. Она в Сабатее живёт, сам же знаешь, какой там народец. Чужакам на улицу безоружными лучше не выходить. Самое подходящее для неё место. Отец говорил – она с самого детства такой была, всегда брала всё, что хотела, и никакой на неё управы. Когда она в Храм Деркэто сбежала, все даже обрадовались. Думали, хоть там с нею справятся. У послушниц первые годы обучения очень тяжёлые, можно было надеяться… но куда там!
– Мда, – Конан сочувственно вздохнул, вспоминая некие собственные семейные неприятности по имени Лайне. – Младшие дочери – это проблема…
– Да какие там младшие! Если бы младшие… Будь она младшей – я бы её быстренько поперек седла разложил и мозги через нужное место вправил! А так… Она ведь старше меня почти на двадцать зим!
Конан осторожно хмыкнул. Порочащая королевскую семью развратница, похоже, была в далёком прошлом, а на сегодняшний день оборачивалась дряхлой старушкой. Но горящий праведным негодованием младший братец не собирался прощать престарелой сестрице её слишком бурную молодость…
Конан снова напомнил себе, что это – не его дело.
Тем более, что впереди уже замаячил бревенчатый частокол.
* * *
Место ночёвки престарелой жрицы Деркэто они нашли почти сразу – она, похоже, и не особо пыталась его скрыть, уютно расположившись на ночлег в ложбинке между двух холмов, почти на самом берегу. Её охрана и слуги насчитывали не меньше четырёх десятков – судя по размеру костра и количеству расставленных на ночь шатров.
Но сейчас на стоянке не было никого и ничего. Ни шатров, ни лошадей, ни самой почтенной жрицы.
Ни Атенаис…
– Этого я и боялся.
Закарис спрыгнул с коня, присел рядом с прогоревшим кострищем, тронул рукой угли. Вскочил.
– Мы должны их догнать! Они не могли далеко уехать, угли ещё горячие!
Он взлетел обратно в седло одним мощным движением. Любого другого коня подобное просто свалило бы с ног, но привычный Аорх только хекнул как-то совсем не по-лошадиному и слегка присел, с разгона принимая на свой круп столь немалую тяжесть.
– Хьям, Унзаг! Быстро в деревню, узнать, по какой дороге они уехали! Барух, Зерхал – напоить лошадей! Но не досыта! Быть готовыми к немедленному выступлению и долгой скачке! Эххареш, отступников сюда, немедленно!
Конан молча наблюдал за действиями асгалунского короля, до глубины души потрясённый его неожиданной активностью. Закарис действовал вроде бы верно. Действительно, из Дан-Маркаха вело четыре дороги. Первая – та, по которой они только что приехали, на Асгалун. Вторая – в сторону Либнанского нагорья и дальше, на Кирос и Гхазу. Третья – вдоль южной границы Шема, на Анакию. И, наконец, четвёртая – вдоль побережья до устья Стикса и далее, через границу. Четвёртая дорога была самой неприятной в смысле преследования с политической точки зрения, так как до границы было буквально арбалетной стрелой подать. И, выбери беглецы эту дорогу, догнать их на территории Шема не представлялось бы возможным. Дорог четыре, и перекрестье их хорошо утоптано во всех четырёх направлениях, с первого взгляда даже опытному следопыту вряд ли удалось бы точно определить правильное. Самое логичное – допросить очевидцев. И поить до отвала разгорячённых дорогой коней в преддверии возможной погони тоже не следовало. И допросить провинившихся солдат, непонятно за каким Нергалом отпустивших девочку с посторонней старухой, тоже следовало самому военачальнику.
Всё было, вроде бы, правильным. И сам Конан, наверное, поступил бы точно таким же образом и отдал бы точно такие же распоряжения. Вот только…
Вот только голос его не срывался бы от отчаянья, и не было бы такого откровенного ужаса в его расширенных глазах…
* * *
Толком допросить стражников, определить степень вины каждого и раздать соответствующие наказания не удалось – запыхавшийся Хьям прискакал чуть ли не одновременно с приближением Эххареша и его подневольных спутников.
– Мой командор! Они ускакали на восток!
– По коням! Живо! А с вами – яростный взгляд асгалунского военачальника полоснул не справившихся со своим заданием охранников не хуже боевого бича, – после разберусь!
Закарис рванул по восточной дороге так, словно за ним гнались все демоны самой нижней преисподней Зандры. Конан смог догнать его лишь на четвёртом или пятом полёте стрелы. Киммериец был растерян, и потому начинал слегка злиться. Пока ещё только слегка.
– Эрлих забери твои потроха, ты не хочешь мне объяснить, что происходит?
Закарис обернул к королю Аквилонии посеревшее от напряжения лицо. Прохрипел:
– Потом! Когда догоним! Я тебе всё объясню!
Мощные руки его продолжали бессознательно понукать Аорха, который и без того, казалось, мчался уже со скоростью не ветра даже, а хорошего урагана. И именно это лучше любых слов убедило Конана воздержаться от дальнейших расспросов и резко вогнать пятки в бока собственного жеребца. Нахор всхрапнул от ничем не заслуженного оскорбления действием и обошёл Аорха на полкорпуса. Полуобернувшись в седле, Конан рявкнул:
– Шевелитесь, черепашьи дети!
Так рявкнул, для порядка скорее, и без того отлично зная, что его драконы если и отстанут, то не намного. А если отстанут асгалунцы – не велика потеря. Не слишком-то они, похоже, хороши в ратном деле. Во всяком случае, ни один из аквилонских гвардейцев не позволил бы вот так запросто какой-то посторонней старухе…
Конан и сам не заметил, как к нему вернулось хорошее настроение. Быстрая скачка на него всегда так действовала, ещё с молодости. А что касается не совсем понятного поведения Закариса… что ж! Он ведь сам обещал всё объяснить, как только догонят они этих горе-похитителей. Подождём. Тем более, что вряд ли ждать придётся слишком долго. Посудите сами – долго ли сумеет удирать по ровной дороге от хорошо тренированных воинов на хорошо обученных бойцовых лошадях отряд, по словам незадачливых охранников состоящий почти исключительно из женщин и юнцов? Тем более, что вместо благородных коней у большинства из них под седлом неуклюжие и не слишком торопливые пустынные горбачи, а руководит отрядом дряхлая старая развратница?
Конан почти благодушно расслабился в седле, наслаждаясь стремительностью движения.
* * *
– Мы не будем заезжать в город? – спросила Атенаис, когда стало ясно, что они выворачивают на окружную дорогу, тянущуюся вдоль невысоких стен Анакии.
– Нет, моя милая.
Лохматые пустынные горбачи шли ровно и быстро, но на удивление плавно, на них почти не трясло. Да и сидеть между шерстистыми выростами на широких спинах было невероятно удобно – едешь, словно подушками обложенная. Ни спина не болит, ни ноги – для них даже есть специальная кожаная подставочка! Вроде стремян на лошадях, но гораздо удобнее. За целый день такой езды Атенаис почти совершенно не устала, а на лошади она уже к полудню растрясла бы все косточки и отбила бы себе всё, что только можно. Нет, что ни говори, для длительного путешествия горбачи гораздо приятнее лошадей.
Вот только пахнет от них ещё отвратительнее…
– А а где мы остановимся на ночёвку? – Атенаис смотрела на светлый камень городских стен, вызолоченный закатными лучами. За Анакией плодородных зелёных холмов больше не было – там начиналась ровная степь, переходящая в нагорье, по краю которого и шёл южный караванный тракт Шема.
Нийнгааль покачала прекрасной головой – её прическа совершенно не растрепалась за целый день пути, и как только ей такое удается! И засмеялась невероятно прекрасным хрустально-прозрачным смехом:
– Нет, моя милая. Мы не будем останавливаться на ночёвку. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы твой венценосный отец догнал нас не позднее завтрашнего утра!
И они засмеялись – уже обе. И на этот раз Атенаис почти удалось повторить хрустальную прозрачность смеха высшей жрицы Деркэто.
Нет, она не питала иллюзий – о том, чтобы стать ей настоящей жрицей Деркэто, не могло быть и речи. Отец никогда не позволит. Да и не особенно-то хочется, если уж быть до конца откровенной.
Отец, конечно же, их догонит. Рано или поздно. Но лучше попозже… И, конечно же, когда он их догонит, полученная ею трёпка окажется просто ужасной. Её наверняка выпорют. Чтобы выбить всякую дурь – отец ведь не поверит, что она вовсе и не собиралась становиться какой-то там жрицей. Конечно же, ей ни под каким видом не дадут более общаться с прекрасной Нийнгааль. Надо, кстати, ещё придумать, как уберечь саму Нийнгааь от страшного отцовского гнева… Он, слава Митре, отходчивый, но ведь по запарке и насовсем пришибить может! Вернее всего будет просто отвлечь его внимание и перевести весь гнев на себя. Да, похоже, порки избежать не удастся. И не только порки… Наверное, её потом вообще запрут в башне под неусыпным надзором служанок и рабынь. Отберут подаренные украшения и наряды. Кобылу тоже, наверное, отберут. И седло… Седло жалко. Может быть, если отец будет в особо пакостном настроении – даже отправят с усиленным эскортом обратно в Тарантию.
Но все секретные женские тайны и умения, которые она узнает к тому времени от высшей жрицы Деркэто, останутся при ней. Их-то никто не сможет у неё отобрать, словно украшения или наряды! Она будет всё знать, всё помнить и всё уметь! Единственная среди всех знатных женщин Аквилонии – настоящие жрицы не в счёт, кто же их вообще за женщин-то считает, они же жрицы?! А она… Она будет не просто тайно хранить секретное и беспощадное оружие Деркэто – она научится им пользоваться. Единственная. И очень скоро, всего лишь через несколько коротких зим, не будет в Тарантии более привлекательной красавицы, чем старшая дочь аквилонского короля…
И Атенаис в который уже раз за сегодняшний день обратилась к Митре с короткой мольбой о том, чтобы разгневанный отец догнал бы их с прекрасной Нийнгааль не слишком скоро.
* * *
– Что это?
Атенаис напряглась, принюхиваясь, и даже глаза закрыла. Всё равно сейчас, через три с лишним колокола после заката, зрение было практически бесполезно, а открытые глаза только рассеивали внимание.
– Кора лимонного дерева.
– Правильно. А для чего она нужна?
Ну, это совсем просто – лимонницей вовсю пользовались модницы тарантийского двора!
– Она улучшает цвет лица. А если сделать тёплый компресс с маслом чайного дерева на ночь, то кожа становится гладкой и упругой!
– А это?
Запах, горьковатый и душный, словно пронизанный полуденным жаром, был смутно знаком и почему-то внушал опасения. Атенаис зажмурилась почти до боли, перебирая не только всё, изученное за сегодняшний невероятно долгий день, но и более раннее, почти позабытое. Горбачи продолжали неспешно-ровный бег сквозь ночь, их мерная поступь ничуть не мешала продолжению дневного урока. Как и ночное время, от которого слезятся глаза и рот раздирает зевотой. Атенаис судорожно зевнула и наконец-то вспомнила:
– Шакальи ягоды! Но это нечестно! Ты мне про них ничего не говорила, это я просто ещё от няньки…
Переливчатый хрустальный смех был ей ответом:
– Вот и прекрасно! Умная жрица черпает знания изо всех доступных колодцев и источников, не ограничивая себя только тем, который волею богов оказался поближе! А зачем нужны шакальи ягоды?
– Они ни зачем не нужны! Они же ядовитые! Лошадям достаточно съесть горсточку-другую – и всё! А человеку – так и вообще несколько ягодок…
– Вот видишь! А ты говоришь – не нужны. Одно из предназначений ты угадала верно – шакальими ягодами можно легко убить врага. Или хотя бы его лошадь, если для твоих целей его нужно просто немного подзадержать. А ещё при помощи специальным образом выпаренной настойки из этих ягод жрицы Деркэто избавляются от ненужного плода… впрочем, об этом тебе знать пока рановато. Ну-ка, любопытно, а вспомнишь ли ты вот это… Ну?
Атенаис принюхалась и с трудом удержалась от смеха. Ещё бы она не вспомнила! Это был самый важный запах сегодняшнего дня, самый важный из усвоенных ею уроков, и уж его-то она постаралась запомнить навсегда.
– Омариск! Волшебная травка Деркэто!
– Вижу, главный урок ты усвоила верно! – хрустальный смех вновь зазвенел над ночной степью. – Это действительно пыльца цветов омариска, перемешанная с воском диких степных пчёл. В обычном своём состоянии – просто приятно пахнущая травка, но если её сжечь… Стоит бросить один такой вот шарик на жаровню и дать мужчине вдохнуть поднимающийся дым – и на него низойдёт священное безумие Деркэто. Некоторые называет его «благодатью Деркэто», но мне не кажется, что это состояние – такая уж благодать. Священное безумие – так будет вернее. Мужчина, на которого оно снизошло, полностью теряет голову от неудержимой страсти и готов ради её удовлетворения на всё… Абсолютно на всё, понимаешь? Убить своего короля, предать лучшего друга, отдать дочерей в наложницы грязным больным рабам, разрубить грудь собственной матери и бросить к твоим ногам её ещё тёплое сердце… Пыльца омариска – страшная сила, помни об этом. На женщин она тоже действует, хотя, хвала Иштар, и далеко не так сильно. Поэтому, когда будешь её применять, постарайся держаться подальше от жаровни, поняла?
– О, да! – ответила Атенаис с жаром, и тут же снова душераздирающе зевнула. – А как он выглядит, этот омариск?
– Завтра, дорогая моя! На сегодня уроки закончены, ты уже совсем спишь, того и гляди, с седла свалишься! Перебирайся в шатёр, я распорядилась, чтобы для тебя оставили место.
* * *
– Люди не могут скакать всю ночь, командор. Да и коням нужен отдых…
Закарис смерил Хьяма бешеным взглядом, потом обмяк. Конан, стоявший за спиной асгалунского короля на расстоянии выпада и уже напрягшийся в готовности спасать одного из лучших асгалунских бойцов от неоправданного командирского гнева, тоже слегка расслабился. Слегка – Закарис последнее время вёл себя всё более и более странно и особого доверия не вызывал.
Шагнул вперёд, сказал примирительно:
– Люди действительно устали, Закарис. Мы же скакали весь день и половину ночи! Почти без остановок! Если бы не наткнулись на этот колодец, просто загнали до смерти половину лошадей ещё до рассвета. К Зандре такую спешку, опомнись! Твоей сестре и её людям тоже надо спать. Мы можем в темноте проскакать на расстоянии броска копья от их спящего отряда – и просто его не заметить!
– Ладно, – тихо вздохнул Закарис, и рявкнул, – Привал! Всем спать! До рассвета!
По вяло суетившемуся вокруг колодца лагерю прокатился облегчённый стон. Многие попадали на землю прямо там, где стояли, не утруждая себя даже тем, чтобы что-то подстелить или накрыться плащом. Показалось даже, что многоголосый храп раздался несколько раньше, чем усталые тела коснулись земли. На ногах остались лишь заранее назначенные часовые, да несколько человек продолжали выхаживать своих коней, опасаясь их запалить. Присмотревшись, Конан обнаружил, что большинство из последних были его гвардейцами. Обидно, конечно, но местные лошадки, такие неказистые и вздорные на вид, к жаркому климату были приспособлены намного лучше его статных и тонконогих красавцев. С другой стороны – приятно, что «драконы» хорошо знают службу и заботятся в первую очередь о своих конях, как и должно истинному воину.
– Завтра мы должны их догнать!
Конан пожал плечами:
– Будет воля Митры – догоним ещё до обеда. Я бы не возражал нормально подкрепиться, а не жевать в седле на полном скаку эту вяленую крокодилью отрыжку.
– Ты не понимаешь! – простонал Закарис, качая головой. – Ты просто не понимаешь…
– Ну так и объяснил бы мне, чего же именно такого ужасного я не понимаю?
– Они вместе уже два дня! Ты хоть представляешь себе, чему эта тварь может за такое время научить твою старшую дочь?!
Конан фыркнул. Снова шевельнул плечами:
– Думаю, девочке пригодится.
– Ты не понимаешь! – буквально взвыл Закарис и сдёрнул с бритой головы шлемообразный кидарис с золотыми пластинами внахлёст. Бросил на землю, рухнул рядом. Конан смотрел на него, мрачнея. Недобро так смотрел.
– А ты ведь не этого боишься, Закарис… – сказал он негромко, не надеясь на ответ. – Не того, что твоя сестрёнка развратит своими секретными знаниями жрицы Деркэто мою старшенькую… Чего же ты на самом деле боишься, а, король Асгалуна?..
Закарис поднял на него затравленный взгляд, упрямо стиснул зубы:
– Завтра, Конан, великий король Аквилонии. Я всё объясню тебе завтра. Когда мы догоним эту тварь…
* * *
– Они догонят нас сегодня.
Дорожная пыль, поднятая широкими ступнями горбачей, медленно оседала вдалеке и продолжала клубиться у ног, словно водовороты странной красновато-жёлтой речки. Нийнгааль придержала отряд у развилки на четверть оборота клепсидры, давая людям возможность размяться, а скотине – полакомиться пустынным игольником, коего вдоль дороги водилось в изобилии. Сама же она смотрела назад – туда, где далеко-далеко, почти у самой еле различимой линии зелёных холмов на горизонте поднималась в выбеленное солнцем небо тоненькая красновато-жёлтая полоска. Погони не было видно, но поднимаемая ею пыль выдавала её с головой.
Впрочем, точно так же, как и их самих.
Атенаис с тревогой посмотрела на клубящуюся у лохматых ног её скакуна густую дорожную пыль. Снова взглянула на медленно, но неотвратимо приближающийся пыльный шлейфик, перевела обеспокоенный взгляд на Высшую жрицу. И вздрогнула.
Невыразимо прекрасные глаза Нийнгааль смотрели прямо на Атенаис, на красивых губах мерцала улыбка.
– Они догонят нас сегодня, ещё до заката. Но мы ведь с тобой не хотим, чтобы они догнали именно нас, правда, милая?
– Не хотим! – Атенаис сглотнула тугой комочек: «Не так рано!!!». – Но что же нам делать? Их кони быстрее!
Хрустальный смех дрожал и переливался в прекрасном горле, словно драгоценное вино в бокале не менее драгоценного горного хрусталя.
– О, у Деркэто есть для своих верных слуг множество хитроумных уловок! Ты знаешь, что она какое-то время была ближайшей подругой достойного Бела, прозванного в народе Шустроруким? Вижу, пришла пора преподать тебе новый урок: степь – это не столичные гонки колесниц, где победа всегда достаётся самой быстрой. Степь – это степь. Они, конечно, догонят. Но не нас. Думаешь, я зря остановилась у этой развилки? Мы здесь разделимся. Мои верные слуги отвлекут на себя внимание наших преследователей, а мы с тобой продолжим наш путь. И наши уроки. Надеюсь, такое развитие событий тебе больше нравится?
* * *
– Они разделились!
Впрочем, дозорный мог бы и не кричать – Конан и сам отлично видел, что ровный клуб пыли, что колыхался впереди, ворочаясь и постоянно меняя очертания, словно какое-то косматое бесформенное чудище из легенд, слегка изменился. У него словно бы вырос хвост. Пока ещё куцый, но с каждым ударом сердца удлиняющийся, он острым кончиком тянулся в полночную сторону. А косматый красно-рыжий зверь продолжал топтаться посредине степи, разве что ещё немного подрос – они нагоняли. Беглецы, похоже, и сами это понимали, не зря же начали пускаться на всякие уловки.
Впрочем, это им не сильно поможет.
Конан привстал в седле, щуря глаза. Вгляделся, прикидывая.
Если судить по тонкой прозрачности быстро удлиняющегося «хвоста», в острие его не слишком-то много всадников. Скорее всего, вообще двое-трое. И что же из этого следует?..
Тремя поворотами клепсидры позднее, притормозив у развилки и звериным взглядом вглядываясь в истоптанный песок, Конан не смог сдержать довольной усмешки. Он опять угадал. Несмотря на множество следов, испещряющих место разделения отряда, любому хоть мало-мальски зрячему следознатцу было отчетливо видно, что на полночь отсюда свернули только трое. Какое-то время их скакуны шли бок о бок, буквально выстроившись в ряд. Словно специально облегчая работу следопытам. Три цепочки следов, боковые – более чёткие и глубокие, средняя же – лишь чуть намеченная, словно этот горбач нёс гораздо меньший вес. Например, не взрослого человека, а ребёнка.
Конан засмеялся уже в голос.
И кого, скажите на милость Митры, они хотят обмануть подобной наивной уловкой?
Только трое, ха! Словно на жертвенном камне преподносят, кушайте, не обляпайтесь. И даже горбачей рядком пустили – специально на случай, если следознатчики у преследователей не слишком опытные и нужного не заметят.
Ха!
Чтобы высшая жрица путешествовала практически одна, без многочисленной охраны и армии слуг, всего лишь с двумя спутниками, один из которых, к тому же, похищенный ею ребёнок?! Да скорее реки потекут вспять, а луна упадёт на землю!
