Текст книги "Страшные сказки для дочерей киммерийца"
Автор книги: Светлана Тулина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Фанни Альбертовна Тулина
Страшные сказки для дочерей киммерийца
Эпизод 2. Начало интересных времен
…А вечерок-то явно удался!
Лайне сидела под столом на корточках и с восторгом смотрела, как идущий по столу цыгу режет бритоголовых, словно жертвенных ягнят. Они и есть ягнята – сбились в кучу и жалобно блеют! Даже удрать – и то не способны, не то чтобы достойное сопротивление оказать.
Дурачьё!
Когда отец таким вот толстым голосом кричит: «ЛОЖИСЬ!!!» – надо ложиться. Прямо там, где стоишь, и как можно более шустро. А не блеять о том, что земля жёсткая, камни острые, а грязь пачкается. Это все знают.
Сама она, например, скатилась под стол моментально. И сестру бы за собой стащила, если бы не эта коза старая, которая с завидной прытью не только сама куда-то дёрнула, но ещё и Атенаис уволокла. Впрочем, если баронесса и дальше будет такой же шустрой – может, для них всё ещё и обойдётся. Мимо пробегали какие-то люди, визжали женщины, кто-то падал, кто-то недалеко стонал – надрывно, на одной ноте. Пробежал Стекс, что-то крича, но слов слышно не было.
Заваленный обрубками тел внутренний дворик асгалунского замка выглядел куда интереснее скучных танцев, которыми сегодня всё предполагалось завершиться. Мечущиеся люди, дёрганые всполохи факелов – свежая кровь так красиво блестит в их неверном мерцающем свете. И только безголовое тело подло убитого Зиллаха продолжает сидеть во главе пиршественного стола, словно ничего не случилось, и кровь его почти незаметна на алом королевском конасе. На земле кровь тоже почти незаметна, быстро впитываясь в пыль и превращаясь в чёрную грязь. А вот на коже и светлых рубашках-ханди убитой прислуги её видно хорошо. Она красным королевским плащом накрывает каждое из разбросанных тел, словно уравнивая последнего раба с бывшим царем Асгалуна. Это что же выходит, на Серых Равнинах все – цари? Надо будет спросить у папы. Потом. А пока…
На окружённой столами арене живых уже не было – кроме взбесившегося стражника, что отомстил за своего короля, и застывшего от ужаса хлыща. Того самого, которого она чуть до истерики не довела во время дневной с ним прогулки. Тоже королёк какой-то местный, как же его зовут… а, да! Селиг. Стражник с неприятным хрустом выдрал мечи из спины убитого им воина и пошёл прогулочным шагом, небрежно ими вертя, к впавшему в оцепенение хлыщу. Но не дошёл. Внезапно остановился. Обернулся. Сначала – повернул только голову, а потом развернулся всем телом. Наклонился вперёд – у него даже лицо перекосило от напряжения. Сделал шаг, словно преодолевая ураганный ветер. Потом другой.
И только тогда Лайне его увидела – этого странного человека в чёрном плаще с капюшоном. Он, оказывается, тоже стоял внутри отмеченного столами круга. Стоял неподвижно, как-то нелепо раскинув руки с растопыренными пальцами. Это выглядело бы, наверное, смешно, если бы не охватывающее всю его фигуру голубоватое мерцание и длинные синие искры, проскакивающие между пальцами. Это он, похоже, создавал тот невидимый ветер, с которым всё пытался совладать безумный стражник. Краем глаза Лайне заметила, что первый безумец тоже остановился, развернулся лицом к чёрной фигуре мага (конечно, мага! А кем он ещё мог быть?!) и теперь медленно поднимает руки с мечами, словно пытаясь защититься от чего-то, видимого лишь ему одному. Похоже, этот маг умудрялся какими-то своими колдовскими штучками удерживать их обоих.
А ещё Лайне увидела Атенаис…
– Что ты стоишь?! – маг не кричал, а скорее, шипел, но почему-то его было очень хорошо слышно. – Хватай девчонку и мотай отсюда! Я их долго не удержу!
Не обошлось.
Что случилось с баронессой, Лайне не знала, но Атенаис была одна. Она и не подумала спрятаться, стояла в полный рост, вжимаясь спиной в каменную стену, смотрела на происходящее широко открытыми глазами и, судя по цвету лица, вот-вот готова была рухнуть в обморок. Через столы уже лезли местные стражники, совсем не по-рыцарски начиная кромсать своих обезумевших бывших соратников прямо со спины. Те отмахивались довольно успешно, несмотря на магические путы. Хлыщ наконец очнулся – или это чародейское шипение подействовало? – и поспешил, прихрамывая, к сползающей по стенке Атенаис.
Э, нет, голубчик! Так мы не договаривались.
Крепко ухватившись левой рукой за дубовую ножку стола, Лайне правой вцепилась Селигу в недавно вправленную лодыжку. Сильно так вцепилась, с ногтями. А ещё и дёрнула впридачу, чтобы уж наверняка.
Сработало – рухнул он, как подрезанный.
И хорошо. Падающую Атенаис подхватила знакомая широкоплечая фигура. Закарис! Прекрасно. Лучше уж Закарис, чем этот хлыщ. Атенаис слишком романтична, нельзя ни в коем случае позволить хлыщу её спасти – она ведь, чего доброго, ещё и замуж за своего спасителя сразу бы и выскочила! Она же не знает, что на неё саму хлыщу плевать, его лишь отец интересует…
Как много, оказывается, можно увидеть из-под стола.
Правда, чёрная фигура нездешнего боевого мага с раскинутыми руками уже почти не видна – его трудно рассмотреть, так, просто крестообразный сгусток теней посреди двора, слишком чёрных для того, чтобы быть естественными. А вот Закариса видно хорошо – у него белая ханди и плащ тоже белый, и белым золотом отливают пластины на войлочном кидарисе, более похожем на шлем. Атенаис давно у него на плече, пора уходить в безопасное место, так чего же он ждёт?! Медлит и всё оглядывается вокруг, словно ищет кого. У Лайне даже язык чесался, так хотелось крикнуть «Беги же, глупец!». Похоже, у личных стражников асгалунского военачальника чесались не только языки – вдвоём они довольно успешно оттеснили его куда-то в темноту, и Лайне вздохнула с облегчением.
Тем временем мерзкий Селиг встал на четвереньки. Посмотрел на Лайне так, словно прикидывал, с какой стороны её удобнее начать душить. Потом глянул в ту сторону, где раньше стояла Атенаис. Ничего утешительного там не обнаружил, и снова посмотрел на Лайне – теперь уже совершенно иным взглядом.
Улыбнулся даже.
И тут же цепко схватил её за руку – увернуться в замкнутом подстольном пространстве Лайне не успела.
– Всё будет хорошо, маленькая госпожа! – крикнул он ей, безумно оскалившись. Наверное, в его теперешнем понимании это означало милую улыбку. И выволок из-под стола – хорошо ещё, что выволок с внешней стороны, где было посвободнее. Те, кто догадался разбежаться, были уже далеко, а тут как раз рвущиеся в бой стражники все, как один, поперли на внутреннюю арену. Попадающуюся на пути мебель они предпочитали не перепрыгивать, а опрокидывать, так что, пожалуй, вытащили её из-под стола очень даже вовремя…
Вскидывать её на плечо, как сделал это Закарис, хлыщ не стал, поволок за собой просто за руку. И всё время кричал что-то – визгливо, почти бессвязно. О том, чтобы она не беспокоилась, потому что всё будет хорошо, и клялся при этом, поминутно поминая всех трёх шемитских богов и называя её маленькой госпожой.
Наверное, он представлялся сам себе очень грозным и сильным, а она – испуганной маленькой девочкой, которую надо обязательно успокоить и спасти. На деле же испуганным был именно он, и именно себя успокаивал визгливыми призывами то к благосклонности Иштар, то к хитроумию и ловкости бога воров Бела, которому доводилось целым и невредимым ускользать и не из таких передряг. О, как же он был испуган тогда, славный король Шушана, когда его глупый раб от излишней старательности прямо на середине праздничного пира перед Днями Единства снёс голову хозяину приютившего их замка королю Асгаллуна Зиллаху, уже почти что провозглашенному еще и королем всего Объединенного Шема! И личная стража убитого, которой горе и боги помрачили рассудок, начала очень шустро рубить в мелкую крошку всех присутствовавших на празднике. Так стряпуха на заднем дворе ловко и быстро шинкует овощи для жарки перед приездом большого количества гостей – Лайне видела это как-то, ещё в Тарантии. И могла бы поклясться, что огромные тесаки летали почти с такой же скоростью. Так что это именно шушанский король Селиг был испуган тогда до икоты, а вовсе не она.
А она – она тогда просто злилась.
Потому что бежать за длинноногим перепуганным шемитом было трудно, потому что мешалось неудобное тяжёлое платье, потому что не дали досмотреть, в конце-то концов!
Вот об этом и будем помнить.
Он был испуган до полусмерти. А она – просто злилась.
* * *
В конюшню Закариса буквально втолкнули. Хьям был уже в седле и держал в поводу осёдланного закарьевского жеребца. Это оказалось неожиданной удачей – то, что лошадей своих асгалунская гвардия всегда держала отдельно. Иначе вырваться бы не удалось – охраняющий общую конюшню цыгу тоже сошёл с ума после смерти своего господина и короля, и теперь крушил всё подряд. Предупреждали же брата – цыгу слишком опасны для личной стражи, они в бою хороши, но не во дворце. Нанимать их в мирное время – всё равно что вешать над собственным ложем остро заточенный меч на тоненькой нитке. Только когда он слушал предупреждения, если шли они вразрез с тем, что казалось наиболее безопасным ему самому? Он отлично соображал в делах купеческих, а вот в вопросах безопасности был сущий ребёнок. То-то и оно…
Закарис посадил безвольную Атенаис в седло, сам запрыгнул сзади.
– Надо вернуться!
Оба личных стражника – уже на конях – одновременно бросили на своего начальника два настолько одинаковых взгляда, что он не стал настаивать. Они знали, что такое вошедший в последний транс цыгу. Кто успеет убежать далеко или спрятаться надёжно – тот спасётся. Остальные же… все мы когда-нибудь встретимся на Серых Равнинах. Закарис чувствовал себя мерзко, он никогда не бежал с поля боя. Но он ведь и сейчас не бежит, у него важное дело, и дело это не терпит отлагательств. Он ничего не сумеет изменить, оставшись здесь, а вот если успеет и всё выполнит в срок, пусть даже придётся запалить верного боевого коня… Впрочем, никаких «если». Он должен успеть.
Закарис стиснул коленями бока жеребца и погнал его в ночь.
Пробиваться к центральным парадным воротам они, конечно же, не стали – воспользовались утренними воротцами для слуг. Здесь тоже была толчея – паника ширилась и замок спешили покинуть очень многие, как конные, так и на своих двоих. Многие полуодеты и все – напуганы. В городе было тихо – пока тихо. У большинства из беженцев здесь имеются родственники или друзья, так что новость распространится задолго до утра. И вряд ли оставит кого равнодушным. Надо спешить. Тех двоих цыгу, которых спеленал так вовремя неизвестно откуда взявшийся боевой маг, можно уже не брать в расчёт, но ведь осталось ещё восемь. А собственное войско Закариса почти полностью размещено в Дан-Маркахе. Вроде бы и недалеко – а вот попробуй, докричись. Эта идея, накануне казавшаяся довольно удачной, сегодня выглядела верхом глупости. Ну и что, что места там больше, ну и что, что почти рядом! Иногда это самое «почти» оказывается непозволительно большим расстоянием.
Закарис гнал коня по мостовой, поддерживая Атенаис. Он так и не смог найти её младшую сестру в той кровавой человекорубке, не смог помочь и даже не знал, удалось ли ей выбраться. Вообще-то, цыгу очень редко нападают на детей и женщин, но там всё так перепуталось, к тому же она вполне могла схватиться за оружие, с неё станется, а всяких острых железок там много по двору валяется, и в ножнах, и вместе с отрубленными руками. А на вооруженных цыгу нападают всегда, независимо от возраста и пола. За отца её, престарелого короля Аквилонии Конана, Закарис был спокоен – цыгу не трогают беспомощных стариков, но вот Иллайния…
* * *
Стражники, которые помогли Конану выпутаться из спеленавших его тряпок и застрявших в этих тряпках обломков непонятно кем и когда разбитого паланкина, были ему незнакомы. Напуганные, местами пораненные, но при этом – очень вежливые молодые шемиты в чешуйчатых доспехах до колен. Они смотрели на Конана с ужасом и всё время норовили его понести. Споткнувшись об искалеченный до неузнаваемости труп, одетый в форму Чёрных драконов, Конан перестал отбиваться и позволил им это, понимая, что так будет быстрее. И лишь когда не менее напуганный лекарь стал с осторожностью разрезать на нём одежду, он догадался осмотреть себя. И понял, наконец, что же именно их всех так напугало.
Он был залит кровью – весь, от волос и до самых пяток. Даже в сапогах что-то подозрительно хлюпало. А он-то никак понять не мог, отчего так тяжело двигаться – мокрая одежда сковывает движения и пеленает надёжнее верёвок.
Лекаря не сразу удалось убедить, что вся эта кровь – чужая. Но, обтерев своего пациента мокрой тряпкой и не обнаружив на его теле никаких страшных ран, он потерял к Конану всяческий интерес. У него сегодняшней ночью и без того хватало работы.
Разрезанную рубаху Конан просто накинул на плечи – всё равно, когда кровь высохнет и превратится в коросту, носить это будет невозможно. Но штаны все же тщательно выжал и натянул – разгуливать без них по чужому замку казалось ему не слишком-то достойным. Во всяком случае – не слишком-то достойным великого короля Аквилонии.
Он хотел сразу же спуститься во двор, но стражники вежливо оттеснили его к лестнице наверх. Он не стал возражать, понимая, что у каждого – своя работа. К тому же ребята были слишком нервными, не стоило злить их понапрасну, а то ведь потом убивать придётся. Чужих стражников в чужом дворце. Стыдно.
Потому-то он и не возражал, и даже старался не делать резких движений. Только спросил, кто они такие и не знают ли они, где его дочери. Ему ответили, что с его дочерьми всё в полном порядке, а их самих прислал управитель замка Тейвел для личной охраны самого Конана. Чтобы, так сказать, и с ним тоже всё было в полном порядке. Конечно, вроде бы все цыгу на территории дворца обезврежены или скоро окажутся таковыми, но всё же… Не успев подумать, Конан попросил прислать к нему Квентия или кого-нибудь другого из Чёрных драконов. Просто хотелось поговорить с кем-нибудь из своих.
И сразу же понял, что сделал он это зря.
После короткой заминки и обмена взглядами один из стражников через силу выдавил, что они, наверное, тоже где-то в замке. Только стражникам неизвестно – где именно. В глаза Конану он при этом старался не смотреть.
И Конан прошёл в отведённые ему комнаты, не задавая больше вопросов.
Они были лучшими, его драконы. Лучшими из лучших. Не только самыми сильными, но и самыми храбрыми тоже. Они не стали бы стоять в стороне, глядя, как обезумевший цыгу крушит всё вокруг. Они не стали бы думать, что это – не Таринтия и даже не Аквилония. Не их замок, а, стало быть, не их дело. Они наверняка полезли в самую гущу. К тому же, если бы из них выжил хотя бы один – он бы никогда не позволил охранять Конана никому другому.
* * *
Первым делом он переоделся. Благо одежды в сундуках оказалось порядочно. Правда, большинство вещей мало подходили к сегодняшнему случаю, поскольку были донельзя парадными и торжественными. Всякая шитая золотом парча или вот эта королевская накидка вроде плаща, ужасно неудобного, длинного расшитого самоцветами – её название вечно вылетает из головы. Она настолько густо усыпана драгоценными камнями и прошита серебряными нитями, что весит, пожалуй, поболее полного доспеха. К тому же все эти камешки так и норовят оторваться, жутко непрактичная вещь.
Рабы, конечно, нашли бы нужное гораздо быстрее, но звать кого-то постороннего Конану не хотелось. А посторонним был для него сейчас любой. Ничего. Справимся.
На самом дне одного из сундуков Конан нашёл то, что искал.
Кожаные штаны, потёртые от длительной носки и пара простых рубах. Он выбрал ту, что потемнее. Как смог, оттёр пояс и перевесил скрученную из серебряного блюда палицу на новый шнур – прежний слипся от крови и никуда не годился. Сверху накинул плащ, расшитый орнаментом из солнечных крестов – конечно, вещь заметная, но ночи осенних лун бывают прохладными. Особенно, если ночевать придётся вдалеке от жилья.
Свой дорожный мешок он собрал ещё быстрее. То, что нет меча – это, конечно, не слишком удачно. Но не смертельно. Опыт подсказывал Конану, что рано или поздно на его пути всегда подворачивался кто-то, у кого какой-нибудь меч обязательно был. И обычно во время такой встречи меч менял хозяина. Ну, не сразу, конечно, а после более или менее утомительных убеждений. Впрочем, самые умные сразу его бросали и убегали, не позволяя Конану приступить к показу наиболее веских доводов. Так что меч – не проблема.
Конан ещё раз прошёлся по комнатам, по очереди выглядывая в каждое окно. Во дворе догорало невысокое длинное строение, то ли сарай, то ли пристройка к конюшне, отсюда не разобрать. Слуги уже не пытались его потушить, поливали водой соседние бревенчатые стены. Воду носили кожаными вёдрами и бурдюками из колодца на заднем дворе, передавали по цепочке. Шума продолжающейся потасовки слышно не было – может быть, на этот раз и в самом деле цыгу удалось успокоить относительно малой кровью. Это радует. Хотя и странно. Обычно цыгу и малая кровь – понятия несовместимые. Куда вероятнее, что слишком толстые стены надёжно глушат звуки боя, не докатившегося пока до этого крыла.
Подумав, Конан содрал с королевской накидки горсть наиболее крупных камешков, сунул их тоже в мешок. Вообще-то, деньги у него были – они с Квентием с самого начала поездки разделили имеющееся золото так, чтобы ни один из их небольшого отряда, оказавшись по той или иной причине в одиночестве, не остался бы при этом ещё и без средств. Мало ли что в дороге случиться может? Так что золото у Конана было – полсотни золотых аквилонских империалов, пересыпанных в тщательно привязанный к поясу кожаный мешочек.
Но это было аквилонское золото.
А иногда возникает такая ситуация, когда очень желательно расплатиться чем-то менее кричащим «Вот он! Лови его!». И хотя в торговом Шеме аквилонские золотые империалы встречаются – а назовите мне хотя бы одну денежную единицу, которая не встречалась бы в этой стране купцов! – но широкого хождения они не имеют. Слишком крупная монета слишком далёкой страны… Конан захлопнул сундук и затянул лямки мешка.
Теперь он был готов. Оставалось только ждать.
Проклятье!
Он терпеть не мог ждать.
* * *
Платье мешало.
Эх, хорошо бы заставить отца самого побегать в этаком мешке по пересечённой местности, да ещё и ночью! Сразу бы понял все преимущество хороших кожаных штанов. Может, прекратил бы ругать за то, что не любит она эти платья.
Лайне не просто их не любила – терпеть не могла. Особенно, если приходилось бегать. А попробуй не побеги, когда тащат тебя вперёд, крепко ухвативши за руку, со скоростью сильно спешащего перепуганного взрослого мужчины! Хорошо ещё, что бежать пришлось недолго.
Селиг остановился у ничем не примечательных ворот и долго в них барабанил. Лайне не успела как следует отдышаться от быстрого бега в неудобном платье, в ушах у неё стучало, и потому она не слышала, о чём переговаривался король Шушана с открывшими ему наконец хозяевами. Впрочем, говорили они недолго и очень тихо, так что подслушать было бы нелегко и в обычном состоянии. Ладно, нельзя иметь всё сразу, хотя бы отдышаться удалось – и то радость.
Похоже, недолгие переговоры оказались удачными – ворота открылись, надрывно заскрипев, и хозяин, почёсываясь и зевая, повёл поздних гостей в глубину двора. Однако закравшееся было в лайнину голову опасение, что приключение вот на этом самом и завершится, не сбылось – хозяин вёл их не к дому, в котором они могли бы переждать до утра, а к пристройкам, в одной из которых Лайне с восторгом опознала конюшню.
Точно!
Скрывшись в её чёрных глубинах и погремев там чем-то, хозяин вернулся уже не один, а в компании не менее сонного и не более разговорчивого помощника. И оба они вели в поводу двух вполне пристойных коняшек. Король Шушана то ли заранее оставил здесь пару заводных лошадей на случай, если придётся покидать дворец гостеприимного Зиллаха спешно и без согласия хозяина, то ли просто купил их у владельца.
Но ликование Лайне длилось не долго – вторая лошадь предназначалась вовсе не ей.
* * *
Терпением Конан не отличался и в хорошие времена. Что уж об этой ночи говорить.
Раз пятнадцать измерив шагами обе комнаты вдоль и поперёк, он не выдержал. Сидеть здесь, в мягком и удобном кресле, когда вокруг – полная неизвестность?! Увольте. На заднем дворе до сих пор продолжается непонятная суета, может, помощь требуется, а его отправили отдыхать, как дряхлого и вконец обезножевшего старца! Нет уж, довольно.
Для начала он испробовал простое решение – подошёл к двери и попытался её открыть. Не особо удивился, когда не получилось. И не рассчитывал, в общем-то, что получится. Постучал – сначала негромко, костяшками пальцев. Выждав какое-то время и не обнаружив ни малейшего результата, загрохотал уже кулаком, в полную силу. Дверь задрожала, с потолка посыпался мусор, но других реакций не воспоследовало. Никто не забегал по коридору с паническими воплями, никто не поинтересовался, чего его величество изволит, никто даже просто не рявкнул «Не шуметь!!». Ну да. Даже охраны, похоже, не поставили. Заперли беспомощного старичка в башне – и успокоились.
Ну-ну.
Конан навалился на дверь плечом и как следует поднапрягся. В толстой дубовой доске что-то надрывно хрустнуло, но этим дело и ограничилось – строить в Асгалуне умели прочно и надежно, на века, можно сказать. Ну что ж, не больно-то и хотелось. Конан пнул напоследок строптивую дверь пяткой – просто так пнул, от души и для порядка. И прошёл во вторую комнату. Дальнее окно выглядело наиболее привлекательным. Мало того, что оно было подходящих габаритов, так ещё и располагалось удачно, насколько, конечно, запомнил он вид внешней замковой стены. Там снаружи идёт такой хороший орнамент, будет куда поставить ногу.
Подумав немного, он разулся и сунул сапоги в пристроенный на спину мешок. Сапоги в таких делах только мешают, он усвоил это ещё в дни буйной шадизарской юности. Вскочил на подоконник, прикидывая, не облегчить ли себе спуск при помощи двух-трёх связанных крепкими узлами штор, но решил, что овчинка не стоит выделки. Спуск по стене – дело тонкое, это вам любой вор скажет. И не дело, если во время спуска твои манёвры чем-то ограничены, пусть даже и страховкой. Именно пристрастие к излишней осторожности и сгубило многих опытных ребят, так что не будем им уподобляться.
Он присел, протискиваясь боком через всё-таки несколько узковатый проём и совсем уже собираясь аккуратно выдавить себя наружу, когда во внешний край подоконника вцепилась окровавленная рука.
* * *
Приключение переставало быть интересным, постепенно становясь всё более и более неприятным. Есть, оказывается, кое-что куда неудобнее, чем беготня в платье. И унизительнее.
Это когда тебя в этом самом платье швыряют поперёк седла. И везут так всю дорогу, придерживая рукой. Словно жертвенную овцу. Или вообще неодушевлённый тюк с не слишком ценным товаром – ценный не стали бы так трясти, поберегли бы. А всё потому, что в платье, видите ли, невозможно нормально сесть верхом. Неприлично, видите ли. А подходящих дамских сёдел у шушанского короля, этого отродья Зандры, чтоб ему всю после-жизнь целовать раскалённую сковородку, не имеется. Он даже извинился, отрыжка Нергала, пёсье семя, дерьмо двуногое, чтоб его демоны на серых равнинах вот так же пузом о камни…
Лайне пребывала в крайне скверном расположении духа. А попробовали бы вы сами пребывать в ином его расположении, ежели дух этот из вас буквально каждый миг выбивает жуткой тряской?! Казалось бы, на просёлочной дороге скачка должна быть куда более ровной, чем на мощёных булыжниками городских улицах, так ведь ничуть не бывало! То ли лошадь больная попалась, не умеющая скакать ровно, то ли дороги здесь сплошь в колдобинах. Вот, опять… о-ох… чтоб тебя самого так приподняло и так же вот шваркнуло когда-нибудь, и желательно – поскорее, непристойный звук, изданный Адонисом после особо сильной попойки!
Если раньше Лайне шушанский король просто не нравился, то теперь она его по-настоящему возненавидела. И уже почти что готова была убить.
Ножны на голенище сапога – штука хорошая. Лайне и сама о таких давно мечтала, но попробуй уговорить отца на что-то, действительно нужное. Особенно, если отец у тебя киммериец, известный своим упрямством на все королевства! Ведь любому умному человеку понятно, что нож на поясе – это как бы на показ, типа «смотрите, что у меня есть!», а ежели на сапоге, то, опять же, любому ясно – для дела. Удобная, короче, штука. У тебя всегда под рукой, а постороннему не то что достать затруднительно, но даже и заметить не всегда получится.
Только не в том случае, конечно, если ногой в этом сапоге ты время от времени придерживаешь перекинутую через седло пленницу, давая руке отдохнуть…
Завладеть кинжалом оказалось несложно. Селиг даже не заметил. Тоже мне, воин! И зачем только такому вот дельные ножны на сапоге понадобились, спрашивается? Ему вообще достаточно его деревянного меча! Как раз подходящее для него оружие. Угрызения совести или там сомнения Лайне не мучили – она знала, что из такого неудобного положения поразить молодого шемита насмерть у неё всё равно не получится. Так, поранить только да внимание отвлечь. А большего и не надо. Уж скатиться с лошади, ничего себе при этом не поломав, она как-нибудь сумеет и в платье.
Забавно было бы ткнуть его в то место, где спина заканчивается, но тянуться слишком далеко. Да и вообще – это не очень-то и больно выйдет, может не отвлечь, а камень срабатывает только один раз, потом уже человека на него не поймаешь. «Камень по кустам» – это отец их так называет, разные хитрые штучки, при помощи которых легко отвлечь внимание. Сам он – великий мастер кидать такие камни, без подобного умения ни один вор долго не проживёт, особенно в Шадизаре. Но то, что ниже спины расположено – не слишком-то чувствительная часть тела, это Лайне по себе знает. У отца рука тяжёлая, а всё равно не так уж и больно. Лучше всего воткнуть кинжал в бедро, во внутреннюю поверхность, там самое болючее место. Даже Чёрные драконы иногда ойкают, если там щипнуть, особенно, если щипнуть неожиданно. Проще, конечно, вообще лошадь пырнуть, тем более, что эта зандрова отрыжка скакать толком не умеет, сколько от её неумелого аллюра натерпеться пришлось. Только её всё равно жалко. А Селига не жалко ни чуточки, так ему и надо, мерзкому помёту вонючего демона из самой глубокой преисподней! Ткнуть его посильнее, а самой – в кусты. В лесу этот горожанин, да ещё и раненый, её нипочем не поймает! От города пока ещё не слишком далеко отъехали, к утру вполне обратно дойти можно, даже если не по дороге. Да и отец сидеть на месте не будет, наверняка искать начнёт. Может, уже начал. Главное – его дождаться, и всё будет в полном порядке. Он страшно обрадуется, потом так же страшно рассердится, а потом, возможно, даже подарит арбалет раньше назначенного срока. Ведь Лайне так старалась! Вела себя почти совсем как Атенаис.
Нда?
Атенаис, между прочим, никогда не ткнула бы кинжалом человека только за то, что он ей неприятен…
Лайне на миг даже дышать перестала. Зажмурилась, стиснув чужой кинжал так, что стало больно пальцам. Но ведь если она никому ничего не расскажет – то никто ничего и не узнает, верно? Вряд ли этот шушанский царёк начнёт налево и направо трезвонить о том, что его провела и даже ранила какая-то девчонка. Правда ведь? Да и не станет отец слушать того шемита, будь он хоть трижды король, который попытался украсть его дочку! Мало ли что он как бы вроде спасал, а вот скажу – что украл, да ещё и угрожал при этом… И кто докажет, что это не так? Никто ничего не видел, и, значит, никто ничего никогда…
«Значит, честь и слово моей дочери зависят лишь от того, видит ли её кто-нибудь из посторонних? Значит, если её никто не видит, моя дочь может совершить любую подлость и нарушить любое обязательство? Так, значит?..»
Убирая кинжал обратно в ножны на голенище шемитского сапога, Лайне очень хотела бы горестно вздохнуть от несправедливости этого мира. Но когда тебе в живот упирается лука седла – не очень-то повздыхаешь.
* * *
Конан схватил окровавленного человека за руку, не раздумывая. И как раз вовремя – попытка зацепиться за подоконник была, похоже, последним сознательным усилием несчастного. Он застонал, закатывая глаза и обвисая, и сразу стал как будто тяжелее, а скользкая от крови рука так и норовила вывернуться из конановских пальцев. Схватив его второй рукой за шиворот, словно щенка, Конан как-то умудрился извернуться в узкой оконной нише и втащить в комнату потерявшего сознание человека. И лишь тогда его узнал. Да и то не сразу – лицо ночного визитёра, предпочитающего входить в окна, было измазано сажей и сильно разбито. Но Конан слишком хорошо его знал, чтобы его смутили такие мелочи.
Это был Стекс.
Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как сумасшедшее. Если жив один из Чёрных драконов, то почему бы тогда… Он сильно порезан, но серьёзных ран, похоже, нет, да и вряд ли есть какие внутренние повреждения, иначе не сумел бы он забраться по стене так высоко. Скорее всего – просто усталость, перенапряжение и потеря крови. Ну, это поправимо.
Конан схватил со стола кувшин со сладким офирским – красное вино первое дело при кровопотере. Хорошо бы, конечно, ещё и подогреть, но времени нет. Ничего, и так пойдёт. О, как хорошо пошло, глотать мальчик не разучился, чувствуется драконья закалка!
Конан влил в Стекса почти полкувшина, прежде чем тот закашлялся и открыл мутные глаза. Когда он увидел Конана, взгляд его приобрёл осмысленность, а лицо перекосило яростью:
– Измена, мой король… – попытался он крикнуть сорванным голосом, но только зашипел и снова закашлялся. – Измена…
Конан помог ему сесть. Дал ещё глотнуть из кувшина, чисто в медицинских целях – чтобы унять кашель.
– Измена, ваше величество, – произнёс Стекс уже гораздо спокойнее. – Закарис, сын шакала, похитил Атенаис! Я сам видел, клянусь Митрой!
– Измена – сильное обвинение, – Конан сощурился, – Может быть, ты ошибаешься? Теперь, после смерти Зиллаха, Закарис – единственный владелец этого замка и законный король Асгалуна. И именно он отвечает за безопасность гостей. Может быть – он просто спрятал её в безопасное место?
Голос у Конана был обманчиво мягким. Будь тут Квентий – он сразу бы понял, что Конан говорит вовсе не то, что на самом деле думает. Но Стекс своего короля знал не настолько хорошо, а потому оскалился и затряс головой:
– Какое, в преисподнюю Зандры, безопасное место?!! Как бы не так! Он схватил её, вскочил на своего жеребца, все демоны Нергала ему в печёнку, и увёз из города! Я видел! А его люди набросились на нас, как бешеные псы! Словно это мы – убийцы! А их начальник бежит, как последний трус!!! Вместо того чтобы город защищать! Это не измена?!!
