Текст книги "Мафиози из гарема"
Автор книги: Светлана Славная
Соавторы: Анна Тамбовцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава 8
Конспиративно заслонившись чайником, Иван поглядывал из своего угла, изучая обстановку. В общем-то изучать было нечего: простор, полумрак, пропылившиеся ковры, пузатый чайханщик, бросающий на него любопытные взоры исподлобья – и тишина… ибо кроме Ивана в заведении не было ни одного посетителя.
Мэтр пригнулся над пиалой и глубоко задумался.
Несмотря на заверения безутешной вдовы, он поначалу сомневался, что ее сын пропал именно в чайхане. Мало ли куда мог отправиться человек, немного отдохнув и утолив жажду! Правда, теперь его мнение изменилось. Заведение выглядело весьма подозрительно: в отличие от прочих точек «общепита», буквально переполненных по случаю окончания долгого поста, оно поражало своей безлюдностью. Однако явная убыточность чайханы не помешала ее владельцам вложить изрядные средства в оформление интерьера. На эти шикарные ковры было жалко садиться!
Иван погладил шелковистый ворс. А может, все дело в чересчур завышенных ценах? Надо было попросить меню, прежде чем хвататься за чайник! Мэтр побренчал в кармане монетками, оставшимися после Вариной прогулки по текстильному ряду. Выяснить бы у чайханщика, хватит ли ему денег расплатиться за угощение…
– О, щедрый хозяин, подобный тяжелым чайникам, которые ты разносишь, – велеречиво начал Птенчиков, однако заметил, что пузатый чайханщик недобро нахмурился, и поспешил пояснить свою словесную конструкцию: – Я имел в виду не твою внешнюю форму, но доброе сердце, горячее, как эти благословенные сосуды.
Чайханщик вытаращил глаза: таких метафор в свой адрес ему слышать еще не доводилось. На счастье Птенчикова, в этот момент открылась дверь и в чайхану вошел посетитель. Кивнув хозяину, он молча прошел в кухонный отсек и скрылся в закутке за занавеской.
– Так что ты хотел сказать-то? – вновь обернулся чайханщик к Ивану.
– Мне бы еще чайку, если можно, – пробормотал детектив и поспешно ретировался в свой угол. Появился объект для наблюдения! Наконец-то начинается работа!
Хозяин принес ему еще один чайник и замешкался рядом, терзаемый какой-то мыслью. Иван еще ниже склонился над пиалой – отвлекаться на посторонние беседы сейчас не хотелось: посетитель, скрывшийся за занавеской, загадочно притих, и мэтр силился понять, чем же он занимается в том тесном закутке. Удрученно вздохнув, хозяин отступил на прежние позиции и присел возле своих кумганов, сверля Ивана тяжелым взглядом. Так они и сидели, занятые перекрестным наблюдением, пока снова не хлопнула дверь и в чайхану не явился ещё один посетитель.
– Мир тебе, почтенный Селим, – поклонился он хозяину и, не дожидаясь ответа, проворно шмыгнул за занавеску. Птенчиков аж привстал на коленках – он готов был поклясться, что в закутке, поглотившем двоих, и одному было бы слишком тесно!
– Твоя душа возжелала чего-то еще? – шустрым колобком подкатился к нему чайханщик.
– Э… – растерялся Иван.
– Твой чайник пуст, а желудок полон, так что…
– Нет-нет, ты не знаешь размеров моего желудка! – горячо запротестовал Иван, решивший, что сейчас ему предложат пойти подобру-поздорову куда-нибудь по своим делам. – Не суди о человеке по внешности, внутри него может скрываться необъятная бездна… ненасытная прорва… в общем, неси-ка еще один чайник!
– Аллах всемогущий! – поразился чайханщик, опасливо косясь на тощего гостя с запросами водокачки.
Дверь хлопнула в третий раз. На пороге материализовался угрюмый детинушка с полным отсутствием интеллекта на плоском лице. Вперив в чайханщика мутный взгляд, он застыл, слегка покачиваясь и соображая, зачем, собственно, забрел в это безлюдное место.
– Ну, ты проходишь или как? – не выдержал чайханщик, нервно наполняющий третий чайник.
Лицо детинушки осветилось проблеском понимания, и он, качнувшись в сторону кухни, в свою очередь исчез за занавеской.
Мысль Птенчикова лихорадочно заработала. Кто эти люди, так уверенно проходящие в служебную часть заведения? Помощники хозяина? Но почему тогда они ему не помогают? Да и зачем ему столько помощников при полном отсутствии клиентов? А самое главное – почему ни один из них не вышел обратно из этого таинственного закутка?
– Угощайся, уважаемый, ни в чем себе не отказывай. – Пузатый Селим бухнул перед Иваном третий чайник и утер пот со лба.
Мэтр обреченно булькнул – вопреки недавним заверениям, его желудок и впрямь был переполнен. Пора было менять линию поведения.
– Твоя любезность не знает границ, – улыбнулся он чайханщику. – Пусть этот благодатный напиток немного подождет, а я покуда наведаюсь к санудобствам.
– К кому?! – возмутился Селим. – Нет, драгоценнейший, сначала расплатись, а потом отправляйся хоть к самому Иблису!
– Не кипятись, тебя пока в чайник не сажали, – строго одернул его Птенчиков. – Я имел в виду туалетную комнату, ту, что за занавеской.
Он резво вскочил и, обогнув пузатого чайханщика, метнулся к загадочному закутку.
Как и следовало ожидать, там никого не было. Лишь пропахший дымом ковер на стене. «И кому только пришла, в голову идея повесить ковер неподалеку от кухонного очага?» – успел удивиться Иван. Тяжелая рука легла ему на плечо:
– Не спеши, почтеннейший, – устало вздохнул чайханщик. – Когда я предлагал тебе пройти в нижний зал, ты объявил, что твою бездонную прорву терзает неутолимая жажда…
– Да? – удивился Иван.
– Не делай из меня ишака! – набычился хозяин. – Потребовал принести три чайника подряд, а теперь норовишь удрать, не заплатив? Думаешь, хватит с меня комиссионных за вход клиента?
– Ни в коем случае! Просто я не знал, что здесь есть нижний зал.
– Не знал?! – поразился Селим. – Да откуда ж ты такой взялся?
– Мы сами не местные… – затянул Иван заученную легенду. – Шли с сестрой из Бухары, чтобы поискать дальних родственников, проживающих в вашем дивном городе, да притомились с дороги…
– Почему же ты зашел именно в эту чайхану?
– А что в ней особенного? – Иван наивно закрутил головой по сторонам.
– Так. – Чайханщик сложил руки на животе. – Велик Аллах над нами…
– И всеведущ, – учтиво подхватил Иван.
– Так что пожертвуй на спасение души и можешь пройти вниз.
Иван поперхнулся:
– Подожди, достойнейший из чайханщиков, мне бы не хотелось так вот сразу подвергать свою душу неведомым опасностям!
– Не беспокойся, я закажу в ближайшей мечети молитву на три года вперед. С тебя, бухарец, две сотни таньга.
– Две сотни?!
– Ну, хорошо: одна.
– Но если моя душа расстанется с телом, она этого не переживет, – заупрямился Птенчиков.
– Почему не переживет? – удивился чайханщик. Иван задумался: кажется, вышел теологический казус.
– Я хотел сказать, что она очень расстроится. Будет болеть… страдать…
– Тогда давай пятьсот, – принял единственно возможное решение почтенный Селим. – А может, у тебя имеются венецианские дукаты?
– Ага, спроси еще золотые фундукли, – фыркнул Иван.
Селим наморщил лоб – такие монеты были ему неизвестны. Что и немудрено: их начали чеканить лишь в XVIII веке.
– Ладно, давай фундукли. Но тогда семьсот: я не знаю, почем их берут наши менялы.
Иван прикинул, что разговоры на возвышенные темы становятся ему не по карману.
– Спасибо тебе, добрый человек, но думаю, что поминальные молитвы мне заказывать пока рановато.
– Поминальные? – искренне расхохотался Селим. – Помин души и спасение души – что слеза и улыбка. Когда твою душу поминают, спасать ее уже поздно. Заботиться об этом следует до того, как окажешься на загробном мосту, что тоньше волоса, острее лезвия меча и горячее пламени.
– О, так это совсем другое дело! – оживился Иван. – Как говорится, «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Вот тебе на чай… то есть за чай, а обо мне не беспокойся, я и сам помолюсь.
Он сунул в руку чайханщику несколько монет.
– Медные куруши, – покачал головой Селим, печально ссыпая монеты за пояс. – Эх, бухарец, не на том экономишь. Имей в виду, внизу призыва муэдзина не слышно.
Он слегка отодвинул висящий на стене ковер, и Иван увидел скрытые за ним ступеньки.
Нижний зал встретил мэтра приглушенным шумом множества голосов, духотой и характерным запахом гашиша. Повсюду в изобилии висели масляные светильники, соответствующие рангу заведения (в чайханах попроще пользовались дешевыми сальными), и казалось, что подвал полыхает, точно чрево гигантского очага. Избыток освещения еще более сгущал и без того тяжелую атмосферу: огонь пожирал кислород, соревнуясь с дыханием людей, и люди явно оставались в проигрыше.
Иван почувствовал, что начинает кружиться голова, и судорожно глотнул спертый воздух. Нельзя курить гашиш в многолюдных помещениях! Да и вообще его курить не стоит… Стены подернулись легкой дымкой и начали менять очертания. Солнечный луч заскользил по снежным вершинам гор. Иван чуть присел – и легкой пружиной устремился ввысь…
Стоп! В Шамбале мы уже бывали. Снежные вершины закувыркались, будто чья-то невидимая рука запустила гигантский миксер, и мэтр Птенчиков вновь оказался в душном подвале.
Он прислонился к стене, стараясь прийти в себя. Вот тебе и на: обещал отыскать сына вдовы, а сам чуть не отлетел путешествовать по мифическим мирам! Иван внимательно огляделся. Народу в помещении было много, но на него внимания пока никто не обращал. Нужно потолкаться среди публики, поискать юного Самида. Вдова говорила, что опознать его можно по тюбетейке: она собственноручно вышила на ней уникальный узор из перекрещенных кузнечных молотов. Дело в том, что после внезапной кончины кормильца осиротевшему семейству пришлось несладко, но стойкий юноша не сдался: борясь с подступающей нуждой, он поступил в ученики к лучшему кузнецу города и теперь мечтал о том, как откроет когда-нибудь три – нет, четыре! – собственные мастерские.
Основная масса посетителей сгрудилась в центре зала, у большого стола. Проводя инспекцию головных уборов, Птенчиков подошел ближе и попытался рассмотреть сквозь стену из потных спин, чем же все так увлечены. И тут гул толпы перекрыл звучный голос:
– Господа, делайте ваши ставки!
Иван вздрогнул. Что за сюрреализм в подвале чайханы посреди мусульманских мечетей и минаретов? Неужели он снова утратил связь с реальностью? Но на Шамбалу это место не похоже… Куда же его занесло?
Он с силой надавил на область третьего глаза, концентрируя внутреннюю энергию на образе Варвары Сыроежкиной, решившей для подстраховки нести вахту неподалеку от чайханы, и послал ей отчаянный мыслевопль:
«Варвара, меня слышно? Прием!»
Ответ пришел незамедлительно:
«Что случилось, Иван Иванович?»
«Скажи мне, где я?»
«Судя по показаниям индивидуального датчика, все в той же чайхане. Вы попали в засаду? Вас оглушили, связали, похитили?»
«Да нет, пока все в порядке, – стушевался сконфуженный мэтр. – Ну ладно, до связи».
Он потряс головой, возвращаясь к окружающей действительности.
– Господа, ставки сделаны! Нет больше ставок, слышишь, ты, помесь паука с шелудивой гиеной? – донесся от стола голос крупье. – Убери свои медяки с зеро и засунь под хвост ишаку!
– Клиент всегда прав! Верни мою ставку на место, гнусный прихвостень шайтана!
– Это ты – клиент?! Да твои медяки только место на столе занимают!
– Двенадцать! Смотрите, люди, двенадцать! – раздался чей-то хриплый вопль, и толпа «господ» пришла в хаотичное движение: кто-то начал валиться вниз, пытаясь побиться головой об пол с риском быть затоптанным возбужденными соседями, кто-то раскидывал вокруг клочья выдранной в припадке отчаяния бороды, а скандальный «клиент» верещал надрывным фальцетом:
– Отдай мои деньги! Ставка недействительна, ты же сам так говорил! Да покроют прыщи твое тело от макушки до пяток, куда ты загреб мои десять курушей?
– Не желаете выпить? – раздался над ухом Ивана вкрадчивый голос. Высохший старец в пышной чалме поигрывал перед ним подносом с серебряными плошками, наполненными какой-то жидкостью.
– Что это?
– Арака. Дивный напиток, заставляет кровь быстрее струиться по жилам, услаждает печень и смиряет желчь. Первая порция бесплатно.
Старец подмигнул и лихо крутанул поднос, невероятным образом не расплескав ни капли.
– Спасибо, я попозже, – мягко отказался Иван.
Старец противно осклабился:
– Что такое «позже»? Шум ветра в кронах дерев. Может, прилетит, а может, обойдет стороной…
Он взял с подноса плошку и опрокинул себе в рот. Снова подмигнул – на этот раз с нескрываемой насмешкой – и горделиво поплыл в обход распаленной азартом публики.
– Делайте ваши ставки, господа правоверные! – послышался призыв несокрушимого крупье.
Иван приподнялся на цыпочки, стараясь его рассмотреть, и охнул от изумления: над головами засуетившихся игроков невозмутимо возвышалась расшитая узором из перекрещенных молотов тюбетейка. Неужто юный кузнец устроился подрабатывать в казино?
Иван заработал локтями, протискиваясь ближе к столу. Представший его взору человек внушал уважение. Судя по массивной фигуре и вздувающимся под одеждой бицепсам, он и впрямь мог бы работать кузнецом, однако принять его за сына вдовы не позволял возраст: рослое «дитятко» выглядело едва ли не старше ее самой. Значит, бедный юноша расстался со своей тюбетейкой. Может, поставил ее на кон и проиграл? Как же теперь его опознать? Иван принялся озираться, разглядывая искаженные страстями лица. Люди разных возрастов и национальностей, состоятельные и не слишком, спешили расстаться со своими динарами, алтынами, дукатами и пиастрами. На игровом столе переливалось золото и серебро, но попадалась и медь, тусклая и застенчивая, как ее хозяева. Игроки сдавливали Птенчикова со всех сторон. Воздух звенел от концентрации адреналина. Запах пота и перегара, изрядно сдобренный курителями гашиша, проникал до самой селезенки. Ивана снова повело. Стараясь избавиться от опасных симптомов приближающегося «отлета в Шамбалу», он протиснулся на свободное место, ближе к столу, и жадно задышал.
– Делайте ваши ставки! – пророкотал крупье, запуская шарик. Иван зачарованно уставился на крутящееся колесо рулетки.
– Сансара… – прошептал он, озаряясь светом нежданного откровения.
– Что? – удивился сосед справа.
– Бхавачакра, колесо жизни, круговорот бытия, круг сансары… Я – шарик! Я мечусь в круговороте рождений, смертей и последующих перерождений! Рука неведомого крупье запускает меня в очередной цикл существования, я несусь по кругу, пока не замираю, изможденный, в какой-нибудь ячейке. Короткая пауза – и новый старт, новая гонка, очередная ячейка… Я – шарик, и нет во мне мудрости, чтобы выскочить за пределы этого колеса!
Рулетка крутилась все быстрее, сливаясь перед глазами в пестрый вихрь. Края её стали расширяться, центр же совсем провалился внутрь, и вот уже гигантская воронка начала затягивать Ивана в свое чрево.
– Я шарик, всего лишь маленький шарик, – прошептал Птенчиков, покоряясь судьбе и устремляясь в радужную круговерть.
– Ты кубик, – прозвучал насмешливый голос, и перед Иваном материализовался давний знакомый – индийский гуру, указавший ему в свое время дорогу в Шамбалу.
– Почему же кубик? – возмутился Иван, даже не удивившийся встрече.
– Потому что мыслишь плоско. Плоский в шестой степени! – Гуру довольно хихикнул.
– Ты хочешь сказать – тупой? – нахмурился Птенчиков.
– Не путай понятия, уважаемый учитель литературы. – Строго взглянул на него индус. – Кстати, ты нашел друзей, о которых так беспокоился в прошлую нашу встречу?
– Да, спасибо.
– Мир тесен, – философски кивнул мудрый йог.
– Слушай, гуру, мне тут нужно найти еще одного человека, сына вдовы… То есть двоих – еще художника по фамилии Антипов… Да что я говорю, четверых: еще кого-то из местных, умудрившегося улететь на машине времени в двадцать второй век, и девушку, которую он собирался от чего-то спасти…
– Мир тесен, – многозначительно повторил индус и извлек из-за уха любимую английскую трубку.
– Так ты считаешь, мы с ними пересечемся? – обрадовался Птенчиков.
Гуру выпустил из ноздрей курчавое облачко дыма и углубился в созерцание его неспешного полета.
– Подожди-ка, а где же Амира, эта чудесная индийская девушка, последовавшая за тобой? – вдруг обеспокоился Иван. – Ты случаем не бросил ее посреди Млечного Пути?
– Не используй многозначных слов, говоря о сути явлений. Бросить Амиру куда-либо мне не хватит физических сил, бросить где-либо – кармических прав. Из привязанности рождается печаль, но разве можешь ты назвать печалью мою Амиру?
– Ничего не понял, – жалобно признался Птенчиков. – Выходит, вы расстались?
– Когда наступает утро, смеешь ли ты утверждать, что расстался со звездами?
Иван честно задумался над предложенным вопросом. В голове нестерпимо зудело – это чесалось среднее ухо.
– Твои друзья очень хотят выйти на связь, – оценил его состояние гуру. – Что ж, прощай.
– Не уходи! – закричал Иван. – Последний вопрос: объясни мне, мудрый гуру, что за чертовщина творится и этом городе? Почему мусульмане позабыли заповеди Корана и безнаказанно предаются пороку, употребляя спиртное, играя в азартные игры и…
– Помни: мир тесен! – загадочно улыбнулся гуру, растворяясь в радужном мерцании.
Голова Птенчикова раскалывалась. «Ох уж эти ученики! – подумал он недовольно. – Ни минуты покоя. Захотелось им, видите ли, пообщаться…» Иван попытался сосредоточиться, вызывая перед мысленным взором образ Вари.
И вот изнывающая от беспокойства Сыроежкина, прервав метания по переулку близ чайханы, приняла долгожданный сигнал:
«Я шарик, я шарик, как слышно? Прием! Я маленький шарик, плоский, как кубик… Я почти расстался со звездами… Мне тесен этот ми-и-ир!»
Глава 9
– Иван Иванович, кофейку? – услышал Птенчиков голос Егора. Он приоткрыл глаза и впрямь увидел своего бывшего ученика, участливо протягивающего небольшую глиняную пиалу.
– Ты мне не мерещишься? – на всякий случай поинтересовался Иван.
– За кого вы меня принимаете! – возмутился Егор, потом немного подумал и опасливо уточнил: – А правда, за кого?
– За Егора Гвидонова, гения и шалопая.
– Ну, тогда все в порядке. Вы хлебните горяченького, легче станет.
Иван принял от него пиалу, до половины заполненную слоем гущи, и пригубил едва теплую, горькую жидкость.
– Ну и гадость… Это может понравиться только Мамонову с его извращенными гастрономическими вкусами. – Птенчиков взглянул на своего ученика: – Что ты делаешь в казино?
– Возвращаю вас на грешную землю. Когда Варвара услышала, что мир стал вам тесен, она чуть не вломилась в чайхану, кроша всех встречных на заварку. Едва убедил ее не нарушать местных традиций, удерживающих женщин на расстоянии от контактов с незнакомыми мужчинами, и сменить меня на посту в машине времени.
– Значит, сейчас она караулит Антипова?
– Ага. Кстати, вам удалось разыскать сына вдовы?
– Нет. Но я обнаружил его тюбетейку. Она надета на голову крупье, и мне кажется, что это ужасно.
– Неужели тюбетейка ему так не идет? – удивился Егор и вытянул шею, стараясь поверх игроков рассмотреть этого нестандартного субъекта.
– Ты неправильно понял, – поморщился Птенчиков. – Для того чтобы юноша расстался с вышитой матерью тюбетейкой, нужны были исключительные обстоятельства. Не знаю, жив ли он сейчас…
– Жив, – раздался рядом незнакомый голос. – И пожалуйста, слезьте с моей ноги, она совсем затекла.
Птенчиков проворно откатился в сторону и уставился на взъерошенного парня атлетической комплекции, приподнимающегося с ковра.
– Кто ты, а мираж в песках пустыни, – украшение барханов и загадка для путников?
– Я Самид, сын Фатимы, овдовевшей три года назад. Правильно ли я понял, добрые незнакомцы, что вы меня разыскивали?
– И не только мы! – подбоченился Иван. – Мать с ног сбилась, все глаза выплакала, а он знай себе в казино полеживает! Так проигрался, что домой идти страшно?
Самид печально покачал головой:
– Ошибаешься, чужеземец, я в выигрыше.
Он полез за пояс – и вдруг возмущенно завопил, потрясая кулаками в сторону игрового стола:
– Ах, шайтаново отродье, обчистили! Да завяжутся ваши кишки узлом вокруг коленок, да превратятся ваши кошельки в скорпионов и ужалят за…
– Тише, тише, – потянул его за рукав Гвидонов. – Сейчас секьюрити примчится, а это нам совершенно без надобности.
– Кто примчится? – опешил сын вдовы.
– Не бери в голову. Расскажи лучше, что с тобой произошло.
Самид сжал руками виски, безуспешно пытаясь вдавить их куда-то внутрь черепа:
– О, горе мне, неразумному! Подстелил шайтан свой гнусный хвост на моем пути, а я об него и споткнулся…
– Ты к делу, к делу переходи, – подбодрил его Егор.
Парень запнулся, лишенный разгона, однако сумел пересилить себя и весьма толково изложил недавние события:
– В это казино я прихожу уже пятый раз. Четырежды удача улыбалась мне, и четырежды я ее упускал, проигрывая последнее. В этот раз я решил быть умнее. «Как только удвою принесенную сумму – сразу же покину чайхану!» – поклялся я себе. Первые ставки я делал осторожно, не рискуя кинуть все на кон в надежде на выигрыш, но деля и деля свои деньги, чтобы иметь шанс отыграться в случае невезения. Но удача отвернулась от меня! Ни одна моя ставка так и не выиграла. Деньги закончились, слепое отчаяние сдавило мой мозг. Я кинул на кон тюбетейку…
– Ага, – многозначительно хмыкнул Птенчиков.
– И проиграл! Тогда я снял пояс…
– И тоже проиграл.
– Нет, выиграл. Я вернул свой пояс, а деньги поставил снова. И снова выиграл! И так продолжалось семь раз подряд. Я вернул деньги, проигранные сегодня, и деньги, проигранные прежде.
– А тюбетейка?
– Тюбетейку присвоил крупье! Он надел ее на свою дынеподобную голову и решительно отказался отдавать мне в качестве выигрыша.
– Безобразие! Произвол и надувательство, – возмутился Гвидонов.
– Истинно говоришь, мудрый чужеземец, – благодарно взглянул на него сын вдовы. – Что мне оставалось делать? Я не мог вернуться домой без тюбетейки. Как бы я сказал матушке, что не сберег ее подарок?
Егор сочувственно шмыгнул носом.
– Я сел покурить и подумать, как бы побороть беду, – продолжал Самид, не замечая многозначительных взглядов, которыми обменялись его слушатели. – Сам не понимаю, как я уснул… Дальнейшее вам известно.
– Ни денег, ни тюбетейки, – подвел итог Гвидонов. – Да, брат, не пофартило.
Он взглянул на учителя, вновь начинающего увязать в задумчивости.
– Давайте-ка поскорее выберемся на свежий воздух, а там прикинем, как быть.
Они поднялись с ковра и направились к выходу, однако на пути тут же возник старец с подносом:
– Куда же вы, почтеннейшие?
– Дела, дедуля, – развел руками Егор.
– Господа, вы еще не сделали своих ставок. Вот этого, – старикан качнул тощей бородкой в сторону Самида, – пропущу, а вам придется задержаться. Некрасиво нарушать правила заведения. – Он гаденько хихикнул и покосился в сторону мрачного нубийца, скучающего у дверей.
– Опаньки! – изумился Егор. – Полицейское гостеприимство: всех впускать, никого не выпускать. Ладно, сами напросились: придется заняться проблемой тюбетейки незамедлительно.
– Испейте араки, – надменно поклонился старец. – Услаждает печень и прочищает мозги, первая порция бесплатно.
– Это тоже входит в обязательную программу удовольствий? – хмыкнул Гвидонов, опрокидывая целительную араку себе в рот и невольно морщась. – Знаешь, дедуля, ром с колой куда приятнее. – Он обернулся к учителю: – Иван Иванович, вы как себя чувствуете?
– Нормально, – проворчал Птенчиков. – Поставь за меня, что-то не хочется возвращаться к рулетке. – Он протянул Егору горсть командировочных и вновь устроился на ковре. Самид присел рядом с ним.
Удивительная штука – рулетка! Казалось бы, куда проще: загадал число, поставил монетку и ждешь, улыбнется тебе удача или пройдет, не заметив. Игра фаталистов! Ан нет: расчерченный на квадраты игровой стол таит в себе неисчерпаемые возможности для стратегов и безумцев, для отчаянных и осторожных – если, конечно, можно говорить об осторожности применительно к вступившим в игру. Кто-то ловит удачу частым бреднем, покрывая стол ковром одновременных ставок, кто-то, напротив, кидает все свое состояние на единственное число, ожидая, что потрясенная Фортуна тут же вернет ему в тридцать пять раз больше. Самые хитрые устраиваются в засаде около колеса, пытаясь выяснить, к каким числам своенравный шарик испытывает симпатию, чтобы затем действовать наверняка.
Сын статистиков Егор Гвидонов точно знал, что рулетка является математически отрицательной игрой. Когда-то он потратил немало времени, изучая эту проблему и проверяя с помощью компьютерных программ как многочисленные выкладки азартных предшественников, так и собственные теории создания выигрышной системы ставок. Довольно равнодушно он кинул горсть монет на красное. И угадал. Повторил. И снова угадал. Продолжая играть «на равных шансах» с выплатой 1:1 (на самом деле они не совсем равны – 18 против 19, с вероятностью выигрыша 0,4865), он поставил поочередно на чёт, нечёт, большие, меньшие и снова вернулся к цвету. Теперь уже перед ним возвышалась солидная горка монет самого разнообразного достоинства: от презренных медяков до арабского золота, которое особенно ценилось у менял. Соседи по столу уважительно раздвинулись, давая место богатеющему на глазах незнакомцу. Откуда-то из-под локтя вынырнул вездесущий старец со своим подносом и принялся нудить, что, мол, таких высокочтимых гостей заведение готово весь вечер обслуживать бесплатно. Борясь с нарастающим азартом, Гвидонов опрокинул еще пару пиалок араки. Было ясно, что его сказочное везение не может продолжаться бесконечно, но и бросать игру не хотелось. Не забывайте, что теоретически подкованный Гвидонов на практике сражался с рулеткой впервые в жизни!
– Делайте ваши ставки, – произнес крупье, в упор глядя на Егора.
«Сейчас он за меня возьмется, – понял гений компьютерной мысли. – Умелый дилер запросто положит шарик в любой сектор колеса, но способен ли он попасть в определенную ячейку? Это вопрос принципиальный!»
– Делайте ставки, – с напором повторил крупье, твердо решивший не запускать шарик до тех пор, пока Егор не определится с выбором квадрата на зеленом сукне стола.
– Что ж, применим принцип «мартингейл», – пробормотал достойный сын статистиков, отделил от выигрыша небольшую колонку монет и двинул ее на красное.
– Проиграл! – радостно взвизгнул кто-то из публики. Все оживленно зашевелились. Впрочем, нет, не все: у стены в глубоком взаимопонимании возлежали на мягком ковре Иван и Самид. Мэтр по неразрешимым вопросам вдохновенно излагал свой взгляд на духовные учения Индии и Тибета, а могучий сын вдовы восхищенно приговаривал: «Вах, вах!»
Егор хладнокровно удвоил ставку – и снова проиграл. Нестерпимо болело среднее ухо – Варваре явно было, что сказать, однако беседовать с женой сейчас совсем не хотелось. «Абонент временно недоступен», – виновато мигнул третьим глазом Гвидонов и вновь сосредоточился на игре.
Принцип «мартингейл» заключается в последовательном увеличении ставки в случае проигрыша. Если проиграл одну фишку – поставь в следующий раз две и отыграешься. Снова не повезло – поставь четыре, восемь, шестнадцать… По теории вероятности ты не сможешь проигрывать бесконечно! Хотя тот же Эйнштейн в ответ на вопрос: «Существует ли система игры в рулетку, гарантирующая стопроцентный выигрыш?» – ответил: «Да, я знаю одну. Красть фишки со стола, когда не видит крупье». Владельцы казино выработали очень простой способ борьбы с «мартингейлом»: ограничение верхнего предела ставок. Однако Егор искренне надеялся, что в древнем Стамбуле до такого коварства еще не додумались…
– Рулетка – это ерунда, – разглагольствовал он перед публикой, очередной раз увеличивая ставку. – Вам бы сюда «однорукого бандита»! Вот, скажу я, вещь…
– С бандитами у нас разговор короткий, – недобро усмехнулся' крупье.
– Э, милейший, ты не в теме! – возразил гений технической мысли и начал азартно излагать принципы действия игровых автоматов.
– Вах, вах! – восхищались потрясенные болельщики. – Видать, сам Иблис говорит устами этого юноши – разум простого человека не способен на такую изощренность! Где, где твои увечные «бандиты», или как там ты их называешь?
– Это еще что! – распалился Гвидонов. – Вот я вам начерчу схемку…
– Ставочку-то сделай, – ненавязчиво заметил крупье.
– А? Да, конечно. – Егор быстро вычислил размер очередного «жертвоприношения» на алтарь капризной Фортуны – и с ужасом обнаружил, что возросшая в арифметической прогрессии сумма должна полностью исчерпать его игровой фонд. «Мартингейл» отдыхает – в случае проигрыша эта ставка станет последней!
Крупье нетерпеливо подбрасывал на ладони шарик.
– Давай, давай! – подбадривали Егора болельщики.
– На черное, – решительно произнес Гвидонов и бросил на кон… мизерную сумму, равную той, с какой начинал «мартингейл». По залу пронесся вздох разочарования – по сравнению с недавними ставками эта выглядела жалко. Крупье презрительно поморщился и запустил шарик.
– А это на красное! – добавил Егор и, к изумлению публики, двинул все оставшиеся деньги на нужный квадрат.
– Ставки сделаны! – возмущенно закричал крупье.
– А я и не собираюсь больше ставить, – довольно кивнул Егор: кричи – не кричи, а он успел сделать свой ход до произнесения этой сакраментальной фразы.
Дружный рев потряс чайхану: шарик замер в красной ячейке. Сын статистиков не только вернул свои деньги, но и приумножил общую сумму выигрыша!
– Куда бы сложить эту груду металла? – рисуясь перед публикой, протянул Егор. – Вы случайно не выдаете пакетов с логотипом заведения?
– Делайте ваши ставки, – угрожающе навис над столом крупье.
– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – мило улыбнулся Егор, затягивая потуже пояс и начиная сгребать выигрыш за пазуху. Крупье сделал знак нубийцу, тот встрепенулся и с большой охотой покинул надоевший пост у дверей, разминая на ходу затекшие плечи. «Становится жарковато, – мысленно отметил Егор. – Где там наш Иван Иванович?» Он завертел головой, стараясь отыскать учителя, и обнаружил его возлежащим на мягком ковре, с просветленным выражением лица и отсутствующим взором. Рядом возлежал Самид – в той же позе и с тем же неземным блаженством на физиономии. «Да что же это такое? – возмутился Егор. – Они будут в душевном согласии путешествовать по параллельным мирам, а я должен как ишак перетаскивать по грешной земле их увесистые телесные оболочки!» Гвидонов вперил осуждающий взгляд третьего глаза в неподвижного мэтра, однако сосредоточиться ему не дали.
– Господа правоверные… – выразительно затянул крупье.
– Всем лежать, руки за голову, морды в пол! – раздался от дверей дружный вопль луженых глоток, и в казино началось светопреставление.
– Пойми, мой юный друг, – продолжал свои духовные наставления Иван, – трангдон – это всего лишь слова в их буквальном значении, а нгедон – это внутреннее значение слов, осознанное в медитации. Трангдон подобен пальцу, указывающему на луну, в то время как нгедон – сама луна. Указывающий палец необходим, чтобы мы знали, куда смотреть, но пока мы видим саму луну, мы пропускаем намерение указывающего пальца. Понятно ли тебе, кузнец?
