Текст книги "Мафиози из гарема"
Автор книги: Светлана Славная
Соавторы: Анна Тамбовцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– Отлично, – прошептал Васька, отключая «режим пылесоса».
Теперь оставалось только ждать. Наконец в поле зрения показался верблюд, груженный тюками с одеждой. Васька снова крутанул рычажок и скомандовал:
– Фас!
Утробно гудя, нога потянулась к цели. Васька увеличил мощность. Один из тюков, сорвавшись с верблюжьей спины, на глазах изумленной публики степенно спланировал в кусты и скрылся среди зелени.
– Вах, шайтан! – взвыли потрясенные торговцы и бросились врассыпную.
Несчастный хозяин товара, проявив неслыханную отвагу, приблизился к кустам в надежде вызволить из лап нечистого свое добро, но гордый собой Горбунок так на него рыкнул, что горемыку как ветром сдуло.
Кинув на спину робота добычу и утрамбовав шланг в коленную чашечку, Васька поспешил скрыться с места преступления. Отъехав подальше, он распотрошил тюк и занялся выбором одежды. Как назло халаты и шаровары не были рассчитаны на то, что их купят для маленького мальчика. В конце концов Васька решил не привередничать и подвязал свободно распластавшиеся по земле полы шелковым пояском. Оглядев себя, мальчишка остался доволен – халат надежно скрыл его яркий комбинезон и любимые спринт-кроссовки, расставаться с которыми Ваське совсем не хотелось.
Вынырнув из кустов в отличном настроении, пацан смешался с толпой и повел Горбунка в сторону ворот. Проталкиваться среди груженых верблюдов и ишаков оказалось куда сложнее, чем он предполагал, тем более что все они почему-то двигались Ваське навстречу. «Странно, что делали все эти люди во дворце ночью? И куда они идут теперь?» – размышлял мальчуган, уворачиваясь от мелькающих в воздухе плеток и хвостов.
В воротах образовалась настоящая пробка. Пришлось вновь переводить Горбунка в режим крадущегося ниндзя. Ползущий против течения горбатый ишак поверг верблюдов в неописуемое изумление. Они перестали плеваться и даже слегка раздвинули плотные ряды. Благодарный им Васька почесывал биоробота за ухом, приговаривая: «Ну еще чуть-чуть, еще пару метров!» Каково же было его изумление, когда за воротами обнаружился лишь залитый тихим ноябрьским солнцем пустынный простор… Дворца там не было и в помине!
Глава 20
Благодушная и веселая Тося в это утро проснулась в отвратительном настроении. Заказала кухонному роботу кофе в постель – черный, с лимоном и двойной порцией биосахара для похудения – выпила одним махом полчашки и погрузилась в тяжелые раздумья. Встреча с обгорельцем, на которую она возлагала столько надежд, прошла впустую.
– Как можно совсем ничего не помнить? – вопрошала девушка у собственного портрета, висящего на стене слева. – Я вот тоже недавно обожглась, когда полезла с советами к новому утюгу – и никакой амнезии! Помню даже, какого цвета на мне были туфельки, когда впервые пошла в детский сад…
Ее размышления были прерваны трелью видеофона:
– Рассказывай! – вместо приветствия приказала лучшая подруга.
– Нечего рассказывать, – буркнула Тося.
– Как это «нечего»? Я хочу знать все! Начнем по порядку: какой он из себя?
– Красавчик. – Тося протяжно вздохнула. – Глазищами своими как поведет, аж мороз по коже. Нос, подбородок, волосы…
– Вот удивила, – фыркнула подруга.
– Зря иронизируешь! Я вот тебе стереографию покажу. Не удержалась, щелкнула тайком видеофоном.
Она вывела на стену трехмерную проекцию изображения обгорельца.
– Ого! – присвистнула подруга. – Вот бы познакомиться…
– С ума сошла? Хочешь быть сотой женой в его гареме?
– У него есть гарем?
– Думаю, уже есть. Вчера за ним вся женская половина Реабилитационного центра увивалась, не исключая профессоров и киберсанитарок. Я так надеялась, что он мне что-нибудь про Антипа расскажет, а он…
– Был слишком занят, – понимающе кивнула подруга.
– Нет! Он уделил мне весь свой вечер, но так ничего и не вспомнил. – Кончик Тосиного носа предательски покраснел.
– Не вздумай реветь, а то глаза опухнут, – строго велела подруга. – Слушай, а может, его по башке огреть?
– За что? – От удивления Тося даже всхлипывать перестала.
– Не «за что», а «зачем». Говорят, клин клином вышибают. Шарахнешь посильнее, память к нему и вернется.
– Предложи еще поджечь ему пижаму! – возмутилась Тося. – А нельзя что-нибудь погуманнее придумать?
– Можно и погуманнее. Например, поход в голографический музей.
– Фу, какая скука. Я бы предпочла зоопарк.
– В зоопарке не смогут воссоздать уголок средневековой Турции, а в музее смогут, – терпеливо объяснила подруга. – Там по твоему заказу любую голографическую модель соорудят – хоть Турции, хоть Лувра, хоть лунного кратера. Походит твой обгорелец среди родных пейзажей – глядишь, и вспомнит что-нибудь.
…Васька уныло брел вдоль бесконечной каменной стены. Что делать дальше, было не ясно, к тому же ужасно хотелось есть. Конечно, он всегда может отыскать машину времени и вернуться обратно, но тогда он никогда не найдет маму. Ведь путь в Лабораторию по переброскам будет для него навеки закрыт…
– И зачем людям понадобилось строить стену, которая ничего не огораживает? – с возмущением пробормотал бывший бог.
– Цыпленок, разглядывающий скорлупу своего яйца, тоже не понимает, что сидит внутри, а не снаружи. Малыш, это стена Феодосия, она огораживает город, в котором ты сейчас находишься, – раздался откуда-то из-за кустов меланхоличный голос. Горбунок испуганно припал к земле, навострив свои аршинные уши, а удивленный Васька поспешил обогнуть колючий терновник. Его глазам предстал странный человек. Устроившись в тени раскидистого платана, он самозабвенно исполнял какой-то непонятный танец. Движения не отличались разнообразием: танцор просто вращался вокруг своей оси, подчиняясь внутреннему ритму. Заинтригованный, Васька подошел ближе. Лицо человека показалось ему смутно знакомым – уж очень он был похож на бродягу, любившего сиживать неподалеку от священной смоковницы в древнеиндийском храме Ка-амы. Ободренный неподдельным интересом маленького зрителя, танцор склонил голову на плечо и, скрестив руки на груди, закружился так быстро, что полы его длинного наряда взметнулись, став похожими на шляпку огромного гриба.
– Обалдеть! – восхищенно вымолвил Васька на санскрите: от привычки переходить в минуты волнения на этот язык он никак не мог избавиться.
Танцор неожиданно прервал свое вращение и обратил абсолютно ясный взгляд на мальчика:
– Тебе понравилось, – скорее констатировал, чем спросил он.
– Не то слово, – восхищенно подтвердил Васька и тут же участливо поинтересовался: – А у вас голова не закружилась?
– Вызвать головокружение могут самые разные причины. Например, незаслуженно легкий успех или шальные деньги. Ты же наблюдал обычное вращение вокруг своей оси.
– А зачем вы придумали так кружиться?
– Что ты, это придумал не я. – Танцор усмехнулся. – В Истанбуле издревле существовала обитель Вертящихся дервишей, которые при помощи такого вращения достигали просветления. Вот я и решил попробовать.
– Ну и как? – скорее из вежливости поинтересовался Васька.
– Путь к свету долог, – изрек экспериментатор.
Васька покивал с умным видом и сменил тему:
– Вы отлично говорите на санскрите. Наверное, родились в Индии?
– Не обязательно родиться птицей, чтобы научиться летать. – Дервиш простодушно улыбнулся.
От подобных откровений Ваське стало совсем скучно.
– Я пойду, мне еще маму найти нужно. – Он развернулся, собираясь уходить.
– А ты уверен, что выбрал правильный путь? – окликнул его дервиш.
В глазах мальчика сверкнула надежда:
– А вы знаете, куда мне нужно идти?
– Куда идти, каждый решает сам. Я могу лишь подсказать, как идти. Радостно и уверенно.
– Лучше бы вы сказали что-то вроде «прямо и налево», – рассердился мальчик, которому порядком надоело такое красноречие.
– Что ж, попробуй прямо и налево, – легко согласился дервиш.
– Псих, – буркнул под нос Васька и зашагал прочь.
Вскоре они с Горбунком достигли ответвляющейся влево тропинки. Пожав плечами, Васька вскочил на спину биоробота, выслал его в резвый галоп и начал стремительно удаляться от надоевшей стены. Тропинка влилась в переулок, переулок – в улицу. На пути стало попадаться все больше народу. Ваське пришлось изрядно замедлить ход Горбунка, но он продолжал упорно держаться выбранного направления. Вскоре впереди показалась очередная стена. Выглядела она гораздо новее предыдущей, да и местность вокруг была обжитой и ухоженной. Васька двинулся по кругу в поисках ворот и снова наткнулся на танцующего дервиша.
– Что вы все время вертитесь у меня на пути? – возмутился мальчишка. – Шпионите, да?
– Наблюдаю за ходом событий, – невозмутимо ответил тот.
Васька слез с Горбунка и, немного помявшись, спросил:
– Скажите, а за этой стеной султанский дворец, или я опять нашел… яичную скорлупу?
– О, какие способности к постижению мудрости, – улыбнулся дервиш. – Знай: ты нашел то, что искал. Как планируешь поступить дальше?
– Подойду к охранникам, прикажу позвать мою маму, – начал бывший сын Кришны, высокомерно вздергивая подбородок. – Она тут, между прочим, самая главная.
– Послушай, а чем ты занимался сегодня ночью? – неожиданно прервал его дервиш.
– Я? Это… спал, – растерялся Васька.
– Значит, турецкий выучить не успел. Как будешь общаться с охраной?
Васька покраснел и насупился.
– Эх, молодежь, – покачал головой дервиш. – Ладно, давай какую-нибудь свою вещь.
– Вы пойдете подкупать стражников? – оживился пацан, прикидывая, что из его одежки является наиболее ценным.
– Нет, я собираюсь передать твоей маме предмет, по которому она сможет точно определить, что он прислан тобой.
Недолго думая Васька распахнул халат и достал из кармана комбинезона фантик от шоколадной конфеты «Три девицы под окном…»
– Ты уверен, что это подойдет? – засомневался дервиш.
Васька кивнул, и тот направился к воротам. Переговоры были недолгими. Всучив охранникам фантик, дервиш вернулся к мальчику:
– Моя миссия выполнена. Дальше ты пойдешь один. И помни: если будешь долго сидеть перед компьютером, испортишь глаза.
Васька не успел ничего ответить. Танцующий дервиш – он же индийский гуру, старый знакомый Ивана Птенчикова – медленно растворился в прозрачном осеннем воздухе. Правда, кроме мальчика с горбатым ишаком этого никто не заметил.
Пожав плечами, Васька обнял Горбунка за шею и стал ждать. Вскоре из ворот выскочил высокий человек и, размахивая руками, принялся что-то обсуждать с охранниками. Те дружно ткнули пальцами в сторону Васьки. Человек замахал руками еще активней, охранники в ужасе побросали алебарды и кинулись к мальчику. Подхватив его под руки, они поволокли Ваську через заветные ворота, за которыми и впрямь обнаружилась густо застроенная территория дворца. Горбунок благонравно потрусил следом. Компания бодро миновала первый двор, однако дальше Горбунка не пустили. Мальчик кричал и возмущался, но тяжелые створки Ворот Приветствия захлопнулись перед самым носом его верного друга. Оставшись один, Горбунок философски вздохнул, отошел, стуча копытцами, в сторонку, затем с негромким свистом сдул свое бочонкообразное пузо, сложил каждую ногу ровно в пять раз и по-крабьи заполз под ближайшую арбу – ждать хозяина.
Самого Ваську продолжали стремительно волочить вперед, передавая с рук на руки все новым вооруженным людям. Наконец его поставили на пол, и мальчик сумел оглядеться по сторонам. Он находился в небольшой, уютной комнате. Совсем один. Отворилась низкая дверь, и оттуда появилась…
Васька ни на секунду не усомнился в том, кто эта полная, пожилая женщина в странном наряде.
– Мама! – завопил он и повис на Сонькиной шее.
– Васенька! – Грозная султан-валиде прижала к себе сына и расплакалась. Возможно, впервые за последние десятки лет.
Иван Птенчиков не находил себе места. Егор сообщал, что по-прежнему находится на дне зиндана и за ночь жутко замерз. Варю только что вывели из барака и в числе прочих горемык потащили на невольничий рынок. Предательство Соньки было очевидным, и только он, мэтр по неразрешимым вопросам, мог спасти своих друзей.
На детальную разработку операции времени не было, и Птенчиков решил импровизировать на ходу. Проведя краткую ревизию набора медикаментов в кожаном сундучке, он удовлетворенно хмыкнул, привалился к двери – и неожиданно громко застонал.
– Эй, ты чего? – лениво откликнулся стражник. – Никак помирать собрался?
– О, отважный воин, с голосом, напоминающим рычание льва! Дорога моей жизни тянется за горизонт, но вот твоя, похоже, приближается к обрыву. Какая жалость…
За дверью воцарилось молчание – охранник пытался осмыслить заявление своего подопечного.
– Слышь, ты, презренный лекаришка, впавший в немилость у великого султана, да наградит его Аллах крепким здоровьем во избежание встреч с подобными тебе! – начал он, распаляясь все больше и больше. – Про льва-то я понял. А про обрыв нет! Может, объяснишь попроще?
В этот момент в голове мэтра раздался отчаянный голос Егора: «Иван Иванович, Варю уже купили!»
– Куда уж проще, – скрипнул зубами Иван. – Помрешь ты скоро, почтеннейший.
…Сонька не могла налюбоваться на своего сынулю. Всем было тотчас объявлено, что на дворец снизошло великое счастье. Милостивый Аллах, всемогущий и всеведущий, вернул султан-валиде младшего сына, украденного злобными дэвами прямо из материнской утробы незадолго до кончины ее любимого мужа, могущественного султана Абдул-Надула Великовозрастного, и закинутого ими в далекую, дикую славянскую страну. Собственно, оттого султан и скончался – не выдержал обрушившегося на него горя. Известие мигом облетело весь дворец. Придворные поэты тотчас принялись сочинять стихи во славу Аллаха и султан-валиде, невольницы сбились в стайки, обсуждая, заведет ли новый член сиятельного семейства собственный гарем, а Осман-Ого, великий визирь, явился к Антипову узнать, пора ли готовить комнату в Клети к приему очередного жильца. Антипов послал визиря к султан-валиде. Растерянный Осман-Ого попытался разыскать многомудрого Угрюма-Угу, но того, как это частенько случалось, не оказалось на месте. Пришлось отправить к султан-валиде доверенного евнуха. Однако почтенная госпожа так отчихвостила и евнуха, и самого визиря, что бедный гонец, вернувшись к Осману-Ого, лишь мычал и тряс головой, не решаясь повторить услышанное.
Великий визирь понял, что начинает сходить с ума. Стянул с головы пышную чалму и отправился в баню – расслабиться и поправить здоровье. Евнух же вскоре оклемался и решил проявить служебное рвение, а также недюжинный талант царедворца. Сообразив, что новый сын грозной султан-валиде ни бельмеса не понимает по-турецки, он захотел отличиться и отправил вооруженный отряд алебардщиков с срочным государственным заказом: купить для юного господина симпатичную невольницу-переводчицу со знанием славянских диалектов.
Когда Сонька вдоволь наплакалась и насмеялась над Васькиными рассказами, а тот, счастливый и уставший от ночной беготни, наконец задремал на мягких подушках, Варвару Сыроежкину уже вводили во дворец. Сонька прикрыла сыночка парчовым покрывальцем и на цыпочках вышла в коридор. Робкие лучи ноябрьского солнца ласкали каменный подоконник. Сонька высунула голову в оконце и вдохнула прохладный воздух. И тут…
– Нет!!! – взвыла султан-валиде, отшатываясь от оконного проема и мелко дрожа от ярости. – Кто?! Как?! Всех четвертую к едрене фене!
«Не угадал», – с ужасом понял чересчур старательный евнух и кликнул своих самых доверенных подчиненных:
– Новую невольницу – в Босфор!
– Не понял, – прохрипел ошарашенный охранник, приваливаясь к двери, за которой томился мэтр по неразрешимым вопросам. – Говоришь, кто из нас помрет?
– Конечно, ты.
– Но стонешь-то ты! – прищучил собеседника довольный своей прозорливостью стражник. – Значит, тебе и помирать.
– О, храбрейший, твой ум так же остр, как ятаган, висящий на боку! – елейно произнес Иван. – Но на этот раз ты ошибаешься. Разве может главный лекарь эмира Бухарского переживать за себя в то время, когда рядом умирает такой хороший человек? Стоило мне приблизиться к двери, как я почувствовал, что твоя аура окрашивается в фиолетовые тона, а это верный знак приближающейся смерти. – Иван горестно хлюпнул носом. – Не могу сдержать слез. Вах-вах, такой молодой…
– Ты лжешь, презренный! – взревел перепуганный до смерти страж. – На мне нет ничего фиолетового. Твой лживый язык уже привел тебя в каменную башню, и я жду не дождусь, когда его начнут протыкать раскаленными иглами, дабы…
– Что ты ел вчера на ужин? – холодно перебил его Иван.
– А тебе зачем? – поперхнулся стражник.
– Я первый спросил.
Похоже, этот незатейливый аргумент произвел на охранника впечатление. Он впал в задумчивость и начал прилежно перечислять:
– Пока собирали на стол, я угостился дыней с белым овечьим сыром. Потом отведал суп из потрохов с уксусом, а пока несли мясо, тешился бобами в томатном соусе. Когда появилась говядина под сладким соусом, я наконец приступил к еде. Потом была долма, потом… – в какой-то момент Птенчиков решил, что списку не будет конца, но тут охранник произнес: – … а на закуску вчера была пахлава и шоколадная халва.
Иван вздохнул с облегчением и совершенно искренне поинтересовался:
– И что ты почувствовал, съев все это?
– Почувствовал, что больше есть не могу, – честно признался охранник.
– Значит, ты ощутил отвращение к еде?
– Ну…
– А не показалось ли тебе, что твой желудок подбирается к горлу и хочет тебя задушить?
– Показалось…
– А после ужина тебе наверняка захотелось спать?
– Захотелось, – заподозрив неладное, дрожащим голосом подтвердил охранник и начал тихо подвывать.
– Я так и думал, – с сочувствием произнес Иван и вынес окончательный приговор: – Рекомендую помолиться перед встречей с Аллахом.
Из-за двери донесся звук глухого удара, а потом воздух сотряс такой пронзительный рев, что Птенчиков в ужасе попятился.
– Я не хочу умирать! – голосил несчастный охранник.
– На все воля Аллаха, однако я могу помочь, – небрежно произнес пленник, но его предложение потонуло в жалобных причитаниях «умирающего». – Я могу тебе помочь!!! – заорал Иван так, что, когда за дверью воцарилась тишина, он решил, " что оглох от собственных воплей.
– Ты не шутишь? – не веря своему счастью, пролепетал охранник.
– Мой долг помогать людям, – заверил его мэтр по неразрешимым вопросам.
Щелкнул засов, тяжелая дверь со скрипом отворилась, и бледный охранник, напоминающий скорее не льва, а тушканчика-альбиноса в дождливую пору, протиснулся в комнату. Птенчиков торжественно откинул крышку своего сундучка и с невнятным бормотанием, призванным изображать страстную молитву о здоровье пациента, извлек пачку снотворного. Стражник, будто загипнотизированный, наблюдал за его манипуляциями.
– Так, батенька, сейчас нам значительно полегчает, – бормотал Птенчиков, отмеряя поистине лошадиную дозу. И тут в голове мэтра зазвучал напряженный голос Варвары Сыроежкиной:
«Иван Иванович, я снова во дворце».
«Какая жалость! – мысленно отозвался Иван. – А я как раз собрался отсюда уходить».
«Уходите, мэтр, уходите! Пожалуйста, освободите скорее Егора, а потом вместе придумаете, как спасти меня».
«Это любовь», – уважительно пробормотал Птенчиков и протянул стражнику пиалу с растворенным порошком.
Олег и Аркадий дружно потели «на ковре» у начальства. Ситуация вышла из-под контроля. Машина времени снова пропала, аварийная связь бездействовала, и историки даже не могли сообщить мэтру Птенчикову о том, что по древнему Стамбулу разгуливает неподготовленный, своенравный мальчишка.
– Это нонсенс! – потрясал указательным пальцем главшеф ИИИ, а его крутобедрая секретарша старательно протоколировала: «Нонсенс…»
– Мы уже вчера обращали ваше внимание на необходимость организации вспомогательной экспедиции, – начал было Олег.
– Ни в коем случае! – взвизгнул главшеф ИИИ. – Необходимо организовать СПАСАТЕЛЬНУЮ экспедицию! Немедленно и безотлагательно! Действуйте. – Он откинулся на спинку энергостимулирующего кресла. И Олег с Аркадием наконец-то получили возможность действовать.
Примерно в это же время Тося Антипова краснела в кабинете главврача Реабилитационного центра.
– Нет-с, дамочка, нет-с, – говорил он заунывным тоном. – Оставьте больного в покое. Ишь, чего выдумали: прогулка в аэроботе в голографический музей! Эти женщины совсем стыд потеряли, полечиться человеку не дают.
– Но мой муж…
– Так вы еще и замужем?! – возмутился врач.
– Да, моя фамилия Антипова. Сотрудники ИИИ вам рассказывали о нашей беде.
Лицо главврача мигом приняло сочувственное выражение:
– Ох, извините! Я думал, вы из этих… – Он неопределенно покрутил в воздухе пальцем. – Что ж, вам я готов пойти навстречу. Только учтите: больной еще слишком слаб. Туда и обратно, договорились?
…Птенчиков осторожно прикрыл дверь, за которой сладко храпел «умирающий» стражник. Сам он, переодетый в костюм алебардщика, надеялся миновать переходы дворца без особых препятствий. Однако очень скоро Иван понял, что выбраться из запертой комнатенки было не самым сложным из предстоящих ему дел. Узкие коридоры, похожие друг на друга как близнецы-братья, то замысловато петляли, то расходились веером в разные стороны, чтобы снова слиться в единое целое и довести несчастного мэтра до исступления. Повсюду бездельничали вооруженные охранники. Иван замедлял ход, лениво салютовал «коллегам» и тут же принимался зевать во весь рот, демонстрируя полную неспособность к поддержанию беседы ввиду особой занятости челюстей. Пересекая очередной перекресток, Иван толкнул низкую, неприметную дверь, пробежал насквозь темную кладовку, заваленную разным хламом, и оказался перед новой дверцей, еще ниже предыдущей. «Сюда бы воробья-наводчика», – с тоской подумал Иван, берясь за ручку. И тут его буквально оглушил раздавшийся в среднем ухе вопль Егора Гвидонова:
«Мэтр! На Варю набросили кожаный мешок!!!»
«А-а-а!!!» – взвыл Птенчиков, хватаясь за гудящую голову и буквально вываливаясь за порог. Когда к нему вернулась способность соображать, он приоткрыл глаза и увидел… полуобнаженных девиц, застывших в немом изумлении.
«Кажется, я попал в гарем», – подумал он отрешенно.
«Поздно!!! – снова завопил Гвидонов. – Варю уже ведут в сторону моря! Мэтр, неужели ее утопят?!»
– Мужчина! – в едином порыве выдохнули ошалевшие от неожиданного счастья девицы и наперегонки кинулись к мэтру. Проявив недюжинную прыть, Птенчиков рванул в противоположную сторону. Наложницы, не желающие расставаться с тем, что само приплыло в их нежные ручки, помчались следом.
«Быстрее, мэтр!» – надрывался в среднем ухе Егор.
«Не мешай бежать!» – рявкнул на ученика Птенчиков, и тот наконец замолчал.
Бежать пришлось очень быстро. Привлеченные шумом, из своих комнат выглядывали все новые и новые наложницы и тут же включались в погоню. Когда показалась лестница, ведущая на первый этаж, Иван, не раздумывая, оседлал полированные перила красного дерева, залихватски гикнул, скатился вниз и оказался у центрального выхода из женского царства. Проскочив мимо евнухов, так и не успевших понять, в чем дело, он вылетел во двор. Подвывающие от разочарования наложницы оказались отрезаны от него собственной стражей.
Когда евнухи очнулись, переодетый алебардщиком мэтр уже был у ворот:
– Мужики, выручайте! – крикнул он своим «сослуживцам». – Кажется, евнухам не понравилось, что я заглянул в гарем на чашечку чая!
– А девчонкам-то понравилось? – загоготали алебардщики, распахивая тяжелые створки. – Не волнуйся, приятель, евнухов мы попридержим.
…Идея прогуляться по городу пришлась обгорельцу по душе. Когда аэробот взмыл в воздух, тот без малейшего испуга высунулся в окно едва ли не по пояс и принялся с интересом разглядывать окрестности. Тося снизила скорость и повела аэробот на минимальной высоте, опасаясь, как бы ее пассажир не вывалился за борт.
– Вам нравится? – робко поинтересовалась девушка.
– Ага, – закивал обгорелец, рискуя нарушить собственное шаткое равновесие.
– Вы очень смелый человек. Впервые оказались в воздухе и не испытываете ни малейшего испуга!
Пассажир нырнул обратно в кабину и уставился на нее в глубокой задумчивости:
– Возможно, я был муэдзином и привык к высоте, по пять раз на дню взбираясь на макушку минарета? – неуверенно предположил он. – Ну-ка…
Он артистично прокашлялся и вдруг истошно завопил голосом тяжело больного петуха. От неожиданности аэробот чуть не ушел в пике.
– Боюсь, вы не были муэдзином, – прошептала бледная Тося, с трудом выравнивая машину.
Они замолчали. Сконфуженный пассажир снова уставился в окно. Тося включила экскурсионный диск, который заблаговременно приобрела в туристическом бюро. Следуя указаниям мелодичного голоса, они степенно проплывали над городом. Над Манежной площадью Тося приняла влево и медленно двинулась вдоль Тверской, однако перед Пушкинской площадью движение застопорилось, и диск пришлось временно отключить.
В воздухе образовался затор – над памятником Александру Сергеевичу Пушкину, натужно гудя, зависла тяжелая эвакуационная техника, перегородив воздушный коридор.
– Что там происходит? – заволновался обгорелец, снова пытаясь выпасть из окна.
– Я сейчас приземлюсь, и мы сможем подойти ближе, – поспешила заверить его Тося и устремилась вниз, высматривая место для парковки…
«Мэтр, меня принесли на берег. Уже поставили на ноги», – зазвенел в голове Птенчикова полный невыразимого ужаса мыслеимпульс Варвары Сыроежкиной.
«Они не станут тебя топить посреди белого дня!» – закричал бегущий во весь опор Иван, пытаясь сообразить, в какой же стороне от ворот находится море.
«Именно этим они и собираются заняться!»
«Не бойся. Тяни время. Я скоро буду».
– Держи его! Этот негодяй уморил охранника и сбежал из башни! – раздался от ворот возмущенный крик алебардщиков, и бравые стражи со свистом и улюлюканьем пустились вдогонку за лжеколлегой. Следом, пыхтя и отдуваясь, топали евнухи. Но куда им было угнаться за тренированным Птенчиковым! Он мчался по узким улочкам Истанбула, будто заяц, по ошибке попавший на олимпиаду и принявший бегущих спортсменов за преследующих его охотников. «Нельзя удаляться от дворца, – размышлял Иван, не снижая скорости. – Наверняка Варю вывели на берег через одну из калиток в стене…» В просвете улиц мелькнули темные воды. «Кажется, погоня меня потеряла. Сейчас выйду на прямую и буду держаться между дворцом и кромкой прибоя. Если там не пробраться… проплыву!»
«А-а-а!» – вдруг отчаянно завопила Варвара.
«У, гады!» – заметался на дне зиндана беспомощный Гвидонов.
«Сейчас, ребятки, сейчас!» – из последних сил надрывался Птенчиков, превышающий все мыслимые рекорды скорости.
И тут случилось непредвиденное: выскочивший на берег Иван увидел приближающийся со стороны дворца конный отряд.
– Проклятье! – взвыл бывший учитель литературы, поспешно ныряя обратно под прикрытие ветхих домишек, и тут же услышал топот множества спешащих по улице ног…
…Тося едва успела бухнуть аэробот на тротуар, а ее пассажир, ловко выпутавшись из ремней безопасности, уже выпрыгивал из кабины.
Зависший в десятке метров над землей огромный эвакуатор, создав гравитационное поле, снимал статую Пушкина с мраморного пьедестала, чтобы потом отправить на капитальную реставрацию. Неожиданно произошел какой-то сбой, и гравитационная тяга ослабла. Статуя предательски накренилась, потом резко перевернулась вверх ногами и опасно закачалась, рискуя набить шишку на бронзовой голове.
– Да что же вы с Пушкиным делаете, мать вашу перемать? – заорал по-русски возмущенный обгорелец – и тут же, словно испугавшись выскочивших слов, зажал собственный рот рукой…
…Все пути ко дворцу были отрезаны. Иван мчался вдоль берега Мраморного моря, все больше отдаляясь от того места, где собирались бросить в холодные, жестокие воды Варвару Сыроежкину.
«Что же делать? Что делать?» – стучало в голове Птенчикова.
«Прощайте, Иван Иванович!» – сдавленно прошептал голос его любимой ученицы, и волна нестерпимого ужаса накрыла мэтра по неразрешимым вопросам.
«Нет!!!» – закричал Егор.
Птенчиков остановился. Все кончено. Неужели все кончено?
Конные стражники были совсем близко, но это уже не волновало мэтра Птенчикова. Варя! Варя Сыроежкина с кожаным мешком на голове медленно погружается в свинцовые воды!
И тут затравленный взгляд Птенчикова упал на огромный, растрескавшийся валун, престарелым великаном возвышающийся на берегу. Машина Антипова! Единственный шанс выскользнуть из рук стражников и в последнюю секунду успеть на помощь Варваре!
– Я должен ее спасти! – вскричал обезумевший Птенчиков и рванул к машине времени. Он едва успел протиснуться в расширившуюся входную щель – и то лишь потому, что пораженные небывалым зрелищем стражники, вместо того чтобы схватить беглеца, повалились на колени и забормотали все известные им молитвы. Не тратя времени на раздумья, Иван нажал кнопку возврата. Раздался привычный хлопок, машина напряженно завибрировала. Перемещение началось – появилось знакомое ощущение сдавленности, кабину трясло, как буек во время шторма. Потом в привычный гул вклинился странный звук, отдаленно напоминающий рев раненого слона.
«Похоже, что-то не так…» – Додумать до конца Иван не успел. Раздался разрывающий барабанные перепонки взрыв. Мэтра по неразрешимым вопросам швырнуло на пол. Последнее, что он запомнил, – обжигающие руки адского пламени, заключающие его в свои смертоносные объятия.
…Взбодренная крепким русским словцом, эвакуационная техника перестала выпендриваться и вернула классика отечественной литературы в вертикальное положение. Пораженная Тося, напротив, начала медленно оседать на асфальт, но тут ее подхватили сильные мужские руки:
– Я вспомнил! Варвара!
– Я не Варвара, я Тося…
– Варвара тонет в мешке! А Егор, – он мотнул головой в сторону Пушкина, – попал в западню и не может прийти ей на помощь!
– Его звали Александр Сергеевич, – слабо запротестовала девушка. – Он памятник себе воздвиг… нерукотворный…
– Я должен ее спасти, – не слушая Тосю, прошептал обгорелец и умоляюще заглянул ей в глаза: – Пожалуйста, мне срочно нужно в ИИИ!
