Текст книги "Я с тобой не останусь (СИ)"

Автор книги: Светлана Шавлюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8

Колесики чемодана издавали противный треск, подскакивая на мелких ухабах и попадая в небольшие трещины в асфальте. Всю проблему российских дорог можно прочувствовать, когда идешь в обуви на высоком каблуке, или как в моем случае, когда тащишь за собой огромный чемодан, который упорно сопротивляется. Но я не сдавалась, катила за собой это адово создание, под завязку набитое моими вещами. Мне всегда было неловко, когда люди из-за меня попадали в неудобное положение, и я старалась сгладить такие моменты, а зачастую и вовсе избежать, и делала это даже в ущерб себе. Так и сейчас, покружив с таксистом по спальному району, заплатила и вышла, поблагодарив за поездку. Заверила молодого парня, что сама дойду и найду нужный подъезд, а ему будет крайне неудобно выезжать из заставленного машинами двора. Вот и пожинала плоды своей глупости. Пыхтела, тянула чемодан за ручку и медленно двигалась к нужному подъезду, в одной из квартир которого я планировала поселиться на несколько месяцев.

Мне предстояло еще поднять это громоздкое чудовище на четвертый этаж, а лифта в доме никто не предусмотрел. Сжимала зубы и пыталась успокоить себя тем, что такая физическая нагрузка полезна для поддержания фигуры в тонусе.

– Девушка, давайте я вам помогу.

Рядом, подстроившись под мой медленный шаг, шел молодой мужчина и лучезарно улыбался. Опасливо покосилась на него и подтянула чемодан поближе. Опасливым взглядом обвела высокого незнакомца взглядом: легкие тапки на ногах, удлиненные шорты, белая майка – борцовка, облегающая спортивную фигуру, белоснежная улыбка, темные коротко стриженые волосы и карие глаза. Прямо, как у Руслана. Еще сильнее нахмурилась, но теперь уже не из-за незнакомца, а из-за собственных мыслей. Натянула на лицо улыбку, отбросила ненужные мысли, кивнула и отпустила ручку чемодана.

– Буду очень благодарна, – подтянула сумку на плече.

Глупо подозревать первого встречного в недобрых помыслах. На грабителя он не похож, да и вряд ли решился бы на кражу в летних тапочках. Да и с чемоданом подмышкой трудно его было представить. От собственных мыслей улыбка на лице из натянутой превратилась в искреннюю, хорошо хоть внезапный помощник не знал, что именно ее вызвало, а то было бы очень неудобно.

Он взялся за ручку, но с места не сдвинулся. Выразительно взглянул на мое плечо и протянул руку.

– Да ладно, – отмахнулась я, – уж сумку я донесу.

– Да уж если такая хрупкая девушка на себе тащила всю эту тяжесть, то я справлюсь точно. Или вы сомневаетесь? – игриво спросил он и широко улыбнулся.

– Ну, хорошо, – сдалась и стянула лямку, которая уже отдавила плечо, – вы меня буквально спасли. Мне всего лишь до того подъезда, – указала на конечный пункт и сцепила руки в замок.

– В гости к кому-то?

Вновь покосилась на него. Какая ему разница? Хотя, возможно я была излишне подозрительна и осторожна. Похоже, он просто пытался начать беседу, чтобы не идти в тишине. Все же за время жизни с Русланом я совсем разучилась заводить знакомства, адекватно реагировать на подобные ситуации и совсем разучилась доверять людям. Пришлось прикладывать массу усилий, чтобы сохранять на лице спокойное, доброжелательное выражении и поддерживать беседу. Вообще-то, ничего ужасного он не спрашивал, а его помощь оказалась вообще бесценной.

– Нет, сняла здесь квартиру. Решила пожить самостоятельно, отдельно от родителей, – соврала без тени стыда. Говорить о том, что я совершенно одна в незнакомом городе без знакомых и друзей – верх безрассудства даже очень порядочному с виду и воспитанному человеку.

– Хорошее дело. На четвертом этаже квартиру сняли?

– Да, а откуда вы знаете? – настороженность росла во мне с каждой секундой. Теперь и его воспитанность, и желание помочь казались странными. Но ведь середина дня. Люди ходят вокруг. Что может случиться?

– Я в этом подъезде живу, – усмехнулся он, видимо, заметил перемену в моем тоне, – на втором этаже. Меня, кстати, Костя зовут, будем знакомы, соседка.

– Олеся, – отозвалась я, едва скрывая напряжение, – приятно познакомиться.

– Простите, если напугал своими расспросами, Олеся, – мы остановились у подъезда, но отпускать мой скарб он не торопился. – Я всего лишь помочь решил, вижу, что вы не расположены к общению, подниму ваши вещи на этаж и отстану, не переживайте.

– Извините, – опустила взгляд. Неловкость и напряженность нарастала с каждой секундой, оказалось, сложно расслабиться и просто поговорить с новым соседом, да и удостоверилась в том, что он действительно живет в том же подъезде только тогда, когда он открыл входную дверь кнопкой от домофона. – Устала возиться с вещами, – чуть было не проговорилась, что устала с дороги. – Да и новая обстановка не добавляет уверенности.

– Ничего, – придержал дверь и пропустил внутрь, – понимаю. Обживетесь, обвыкнетесь, соседи у нас хорошие.

– Надеюсь.

Он не стал задерживаться на лестничной площадке перед моей квартирой. Пожелал удачи, хорошего дня и начал спускаться по ступенькам.

– Костя, – окликнула его. Почувствовала вину за то, что так недружелюбно и даже неблагодарно отнеслась к искреннему порыву оказать мне помощь. – Спасибо большое. Без вашей помощи я бы заселилась, наверное, послезавтра, – коротко улыбнулась и отвернулась.

– Не за что.

Вставила ключ в замочную скважину, провернула его и вновь взглянула на спускающегося соседа.

– Костя, – вновь окликнула его и тут же почувствовала себя глупо, – давайте перейдем на «ты», все же, мы теперь соседи, – решила сделать встречный шаг по налаживанию отношений. Все же хорошие отношения с соседями – один из ключевых факторов спокойной и беспроблемной жизни.

– Договорились, – он махнул рукой и скрылся из виду.

Еще некоторое время стояла, держась за ручку двери, и глядела в подъездное окно, но ничего не видела, глубоко погрузилась в свои мысли. Очень хотелось верить, что жизнь сжалилась надо мной и решила сделать паузу между бесконечными испытаниями. Я и сама понимала, что в глазах нового знакомого выглядела недружелюбным нахохлившимся воробьем, который ищет в каждом слове двойное дно, но ничего не могла с собой поделать. Кажется, моя интуиция вышла из строя и без конца сигналила, что нужно быть осторожной. Но это пройдет. Со временем. Я надеялась, что со временем я смогу вновь научиться доверять, вновь обзаведусь друзьями, буду беззаботными вечерами сидеть в парке в компании подруг в свете фонарей, мечтательно смотреть в тусклое из-за света ночного города звездное небо и громко искренне хохотать над глупостями. Надеялась, что моя чрезмерная закрытость и замкнутость растворится под влиянием здешнего общества, если хотя бы какая-то часть людей будут такими же приятными, как Мария из хостела и мой сосед. Первые впечатления от проведенного времени в городе оказались хорошими, и это придавало сил для воплощения планов в жизнь. К тому же, еще вчера мне позвонила Юлия и дала адрес места, где проводились групповые занятия для женщин, попавших в ловко расставленную ловушку; для тех, которые не могли самостоятельно выбраться из этой западни. В первый раз я боялась идти на подобное мероприятие, которое напоминало клуб анонимных алкоголиков, но сейчас испытывала лишь легкое волнение перед встречей с новыми людьми, но очень ждала этого события. После этих занятий всегда становилось и легче, и горше, но неизменно чувствовался прилив сил. Легче – от того, что видела тех, кто сбрасывал последние путы и светился желанием жить, а иногда и счастьем, горечь же явно чувствовалась, когда я смотрела на тех, кто слишком сильно погряз в болоте больных отношений. Женщины нередко приходили с плохо скрытыми под маскирующими кремами синяками, затравленный взгляд загнанной в угол жертвы потрясал до глубины души, и первое время я поверить не могла, что мое место среди таких женщин. Это казалось даже смешным, ведь у меня все по-другому, ведь я не такая, не такая напуганная, не такая измученная, не избитая… Пока в одну из ссор, когда Руслан нависал надо мной, шипел в лицо упреки и оскорбления, крепко сжимал за плечи, периодически встряхивая, взгляд случайно не упал на стоящее сбоку зеркало. В нем отражалась сжавшаяся в комок девушка, которая втянула голову в плечи, испуганно округлила глаза, в которых читался страх, плотно сжимала губы, боясь сказать что-то не так и не то, и, казалось, вот-вот упадет в обморок, настолько мертвенно-бледной была ее кожа. Я отражалась в том зеркале, но видела других, тех, кого хотелось пожалеть, тех, которые были такими же, как я – помойными урнами, в которые наши благоверные сбрасывали весь негатив, все свои недовольства и неудачи, они сливали в нас весь мусор до тех пор, пока, мы еще держались. Но рано или поздно, происходил надлом. Мы оказывались сломлены, безвольные куклы, которые рано или поздно надоедали мучителям. Нас безжалостно выбрасывали из жизни, но это был один из неплохих вариантов исхода. Иногда все складывалось и хуже. Я знала это наверняка. Милая, но безмерно забитая во всех смыслах женщина Галина, которая каким-то невероятным образом оказалась в наших рядах «лечившихся», всегда отмалчивалась, но ее раны были красноречивее слов. Однажды она просто не пришла на занятие. Так бывало – кто-то переставал ходить, но этот случай оказался другим. Юлия не щадила нас, без предисловий на одном из занятий рассказала, что благоверный Гали в пьяном гневе забил женщину до смерти. Едва сдерживаемый гнев нашего путеводителя по темным коридорам души тогда передался и мне, и я решила, что не хочу закончить жизнь так же.

Вздрогнула от нахлынувших воспоминаний, передернула плечами, отгоняя хмурые нотки, которые мигом ощутили мою сию секундную слабость и попытались завладеть настроением. Нет, ни сегодня. Сегодня у меня слишком хороший день, чтобы думать о плохом. И даже предстоящие ежевечерние послания от Руслана не могли испортить моего прекрасного настроя. Провернула второй раз ключ, нажала на ручку и отворила дверь в свою новую жизнь. Временно моя уютная однушка встретила меня запахом чужого дома. Но очень приятно было, что в этом доме пахло чистотой. Квартиру сдавала приятная пара средних лет. Статный мужчина, который очень трогательно постоянно касался руки своей пухлой улыбчивой супруги, которая покоилась на его локте. Они жили в этом же подъезде, но обещали, что не станут досаждать внезапными проверками и регулярными визитами. Меня устроило и расположение, и цена, и условия. Несмотря на жизнь в достатке и удобстве с Русланом, я была неприхотлива и нетребовательна. Из небольшой прихожей вел короткий коридор в комнату и кухню, полностью обставленные всей необходимой мебелью. Было пусто и оттого грустно. Хотелось скорее разобрать свои скромные пожитки, наполнить этот дом своим запахом и духом. Любовно расставить дорогие сердцу мелочи на видные места, разложить вещи на полочках, приготовить ужин на своей кухне, послушать музыку на первом музыкальном, может быть, не вымыть посуду и не бояться недовольства. Да и вообще, я ведь теперь даже могла бросить в спешке вещи на стул, или не сделать депиляцию, в особенно ленивые вечера… Улыбка сама собой наползла на лицо. Господи, какие же глупости лезли в мою одурманенную отличным расположением духа голову. Но как же эти глупости были приятны. Впервые я подумала о плюсах моего побега, и хотя они не шли ни в какое сравнение с теми мучениями, на которые обрекла себя, я хотя бы начала их видеть, пусть маленькие, неказистые, но они постепенно появлялись.

Глава 9

Два дня спустя, когда я благополучно устроилась, разобрала вещи, сделала уборку и даже успела сходить на разведку в поисках близлежащих магазинов, аптек и остановок, я впервые выбралась из дома с конкретной целью – занятие у психолога по имени Наталья, которую рекомендовала Юлия. Вернее, не просто рекомендовала, а даже записала, чтобы у меня было меньше поводов для трусливого отступления.

Вопреки всему руки немного подрагивали от волнения, в зеркальном отражении было сложно не заметить лихорадочный огонек, который красноречиво говорил о моих переживаниях. Они, конечно, были глупыми, и я сама это прекрасно понимала, но просто не могла не думать о том, как пройдет мое первое занятие в новом коллективе. Знакомиться всегда сложно. А знакомиться с теми, у кого такая же щепетильная и личная проблема, еще сложнее. Трудно впервые рассказывать о своем личном кошмаре, открываться перед незнакомыми людьми, выплескивать все переживания, которые долгое время хранились в душе. И пусть мне предстояло это не впервые, все же дыхание перехватывало и желудок сводило. Но я старалась не обращать внимания на все это, отмахивалась от трусливых мыслей и решительно настроилась на посещение этого мероприятия, ведь теперь мне отступать некуда, а поддержка как никогда необходима. Вчерашний вечер подтвердил это точно, когда Руслан решил сменить тактику своего поведения. Или, что вероятнее, как и всегда бывало, просто остыл, успокоился и сменил гнев на милость. За вечер пришли не два и целых четыре сообщения.

Он просил прощения, клялся в любви и просил вернуться. Сердце сжималось от тоски, совесть шептала, что мое поведение просто некрасиво, ведь он там живет в неизвестности, переживает, возможно, выдумал себе жутких подробностей моего исчезновения и буквально волосы на голове рвет от волнения и страха за меня. И в тот момент было совсем не важно, что такое поведение для него совершенно нетипично, а на волнение таких масштабов он просто неспособен. Слишком самолюбив и черств. Нет, это все было ерундой для сердца, которое еще не отпустило, которое еще тлело и надеялось… На что-то.

Я металась из угла в угол, выпила шесть чашек кофе и почти не спала, разрываемая желаниями отправить Руслану весточку и никогда его не видеть и не слышать. Те милости, которые он писал, не шли ни в какое сравнение с градом изощренных оскорблений, которым осыпал ранее. Но если раньше, под гнетом страха и сильного нервного напряжения, все его слова, произнесенные в пылу ссоры, мгновенно улетучивались из памяти, оставляя лишь горький след обиды, то сейчас мне даже не пришлось напрягать память, всего лишь пролистала сообщения назад и снова прочитала все то, что адресовалось мне. И это отрезвило. Словно звонкая пощечина, от удара которой все глупости вылетают из головы, а мысли проясниваются. С упоением мазохиста вчитывалась в короткие сообщения, чувствовала режущую боль в груди, тряслась, как осиновый лист под гнетом холодного ветра, но продолжала эту пытку до тех пор, пока желание дать о себе знать вовсе не растворилось.

Сегодня с позднего утра бы не в себе. Все валилось из рук, я зависала, глядя в окно, насыпала себе вдвое больше сахара, чем обычно, забывала, зачем шла на кухню или подходила к шкафу. А все из-за того, что готовила свою первую речь для знакомства с коллективом. Представляла, как все пройдет, какими разными и в то же время одинаковыми окажутся остальные, что я буду говорить, и как воспримут мою историю остальные.

Время пролетело незаметно, и, опомнившись, вихрем пролетела по всей квартире, собрала волосы в высокий тугой хвост, надела простое светло-бежевое платье с неглубоким круглым вырезом на груди, на ноги надела легкие сандалии с множеством лямок, мазнула взглядом по зеркалу у входной двери, подхватила сумочку и вышла из дома.

Жара еще не желала отступать. Солнце лишь нехотя ушло из зенита, но продолжало щедро рассыпать свои лучи над городом. Мне предстояло проехать четыре остановки, и я уже предвкушала это приключение, ведь день близился к вечеру, а значит, рабочее время проходило, а наступало время часа пик.

Даже жуткий запах общественного транспорта не сбил меня с пути истинного, хотя смесь из пота, резких духов дамочек, которые меры не знали, и алкоголя могла бы сбить с ног уже на входе. Но я стоически выдержала всю прелесть поездки на автобусе и даже сумела выбраться из тисков забитого до отказа общественного транспорта на нужно остановке. То еще приключение! Но ничего. В моем городе эту небольшую неприятность я переживала когда-то несколько раз за день – утром, по пути в университет, и вечером, по пути с работы.

От остановки за десяток минут добралась до нужного здания и без проблем нашла нужный кабинет. Нет. Это даже кабинетом назвать было сложно. Большая комната, с окном во всю стену и хорошим освещением, которое сейчас было приглушено, по периметру стояли большие и маленькие вазоны с различными цветами, у окна – небольшой стол с подносом, на котором сверкал гранями красивый графин в окружении множества стаканов. Там же на столе стояла коробка с салфетками. Рядом узкий шкаф с двумя створками из светлого дерева. Большую часть комнаты занимали стулья с высокими спинками, которые сейчас стояли, образуя круг в самом центре. Некоторые из них были уже заняты. Оказалось просто определить ту, что вела занятие. Она сразу обратила на меня внимание. Приветливо улыбнулась, поздоровалась и сама спросила:

– Вы, полагаю, Олеся?

– Да, – кивок получился излишне дерганным, нервным.

– Рада вас видеть, проходите, – махнула рукой, – пока ждем остальных, расскажу вам о некоторых простых правилах.

Я выбрала свободный стул по правую руку от Натальи, выслушала простейшие правила и несколько просьб. Все было так же, как и у Юлии: не перебивать собеседника, ни в коем случае не смеяться, приходить вовремя, и по мере возможности предупреждать о своих опозданиях или отсутствии. Наталья записала мой номер телефона, дала свой, попросила отключить телефон на время занятия, слушать других и постараться не стесняться.

– Юлия говорила, что такого рода занятия вам знакомы, – это был не вопрос, но я все-таки кивнула.

– Вы готовы сегодня поделиться своей историей?

– Да, – на выдохе ответила я и покрепче сжала лямки сумки. – Но не сразу.

– Замечательно, – улыбнулась психолог.

Наталья обвела всех присутствующих взглядом серо-голубых глаз, положила планшетку с листами себе на колени и стала ждать. А я оглядела эту приятную улыбчивую женщину, отметила, что выглядит она очень просто, но при этом очень хорошо, ухожено.

Опустила взгляд, посмотрела на свои сжатые до белых костяшек руки и украдкой бросила взгляд на присутствующих. Нас было уже пятеро. Большинство сидело, сгорбившись, уткнувшись в свои руки, и лишь изредка некоторые немного поднимали головы, чтобы оглядеться. Но неизменно опускали потухший взгляд, когда сталкивались со взглядом другой женщины. Они все были серыми. Старались даже здесь казаться незаметными, слиться с интерьером, боялись прямых взглядов, чувствовали неловкость, некоторые кусали губы, другие теребили края одежды, кто-то просто сидел застывшей статуей. Лишь одна девушка сидела спокойно, тихо, но открыто смотрела на остальных, в ее глазах еще можно было прочитать отпечаток затаенного страха, но решительность, которая, видимо, давно поселилась в ее душе, постепенно отвоевывала свое. Так выглядели те, кто «выздоравливал». Скорее всего, она уже прошла самую сложную стадию – принятия своего положения и борьба за свободу. Я же только ступила на эту тропинку и пыталась не сорваться в пропасть. Но невольно улыбнулась, порадовавшись за ту, что сумела переступить через себя и преодолеть все трудности. Девушка перехватила мой взгляд и подарила улыбку в ответ. Эта улыбка была искренней, открытой и приветливой. И я немного успокоилась. Глядя на нее, расправила плечи, выпрямилась и глубоко вдохнула. Дверь приоткрылась, в комнату вошла совсем молоденькая девчушка, которая тихо поздоровалась и юркнула мышкой на свое место.

– Что ж, начнем, – проговорила Наталья.

– Елена, – обратилась она к той самой, девушке напротив, – вы пропустили прошлое занятие, думаю, мы с вас и начнем. Если вас не затруднит, расскажите свою историю с самого начала, и, конечно же, нам всем хотелось бы знать, как обстоят у вас дела сейчас, что изменилось за две недели?

– Хорошо, – кивнула Елена.

Пока она собиралась с мыслями, я разглядывала ее под предлогом готовности слушать. Темные волосы спускались мягкой волной до середины спины, пара прядей небрежно лежала на груди. Рваные джинсы с подвернутыми штанинами казались немного широковатыми, а вот тонкая майка на бретелях наоборот четко повторяла плавные линии стройной фигуры девушки. Медовые чуть раскосые глаза таили в себе лисью хитринку, о существовании которой, как мне показалось, обладательница даже не подозревала. Елене бы очень пошла немного кривоватая, плутоватая улыбка. Мне казалось, что именно такой ее образ сводил бы мужчин с ума. Вообще, многие наверняка не могли даже представить, что такая, как она, подвергается домашнему насилию. Только я уже знала, что риск оказаться в такой ситуации есть у женщин любых возрастов, внешних данных и положений в обществе. Жизнь не ограничивала себя в выборе той, которой доставалось непростое испытание в лице жестокой второй половины. Елена пожевала нижнюю губу, глядя в пустоту, набрала воздуха в грудь, словно перед прыжком и начала свою историю.

Ей двадцать шесть лет. В двадцать три года она вышла замуж, как ей тогда казалось, по великой любви, которая внезапно ворвалась в жизнь и закрутила в вихре чувств и эмоций. Головокружительный роман, к всеобщему удивлению очень быстро закончился свадьбой. Их отношения длились меньше года, по современным меркам, пустяк. Ее возлюбленный Леонид с горящими глазами под звездным небом предложил ей стать женой, и она не смогла отказаться. Тогда это ей казалось сказкой, она даже не могла представить, что угодила в настоящую тюрьму строгого режима. Первым делом он ограничил ее общение с родными. Сначала ненавязчиво, потом, словно искусный ювелир, внушал ей, что родители хотят их разлучить, что они пытаются сделать ей хуже, наговаривают на него, не воспринимают и дурно настроены, поэтому, с ними нужно встречаться реже. А вот общения по телефону старался не ограничивать, создавая видимость свободы. Потом проторенной тропинкой пошел по головам друзей, отсекая одного за другим. Она осталась наедине со своей любовью и думала, что даже такое уединение – великое счастье до тех пор, пока не забеременела. Он не хотел детей. Множество раз говорил об этом, просил ее пить противозачаточные. Как объяснить обезумевшему от злости и негодования, что так случается? Что средства контрацепции не дают стопроцентной гарантии? У нее не вышло. И вопреки собственному желанию оставить ребенка, сохранить беременность, она пошла на поводу у мужа. Ведь дети еще будут?! А муж был слишком категоричен. Это был переломный момент. Та самая отправная точка, когда он понял, что она в его власти, что подчиненна его желаниям, а главное – абсолютно беззащитна. Ощущение безнаказанности подогрело еще и то, что об аборте Лена не рассказала даже матери. Побоялась осуждения, не хотела сочувствия, ведь и без этого слишком сильно переживала. Но это стало ошибкой. Муж с каждым днем все больше проникался недовольством. Ему не нравилась еда, не нравилось качество уборки по дому, не нравилось, как она выглядит, говорит, ест, дышит… Сначала он засыпал ее замечаниями, упреками, которые со временем переросли в оскорбления и унижения, а потом и вовсе в регулярные побои. Он наказывал ее за то, что она не соответствовала его идеалу, и как бы она не старалась, как бы не заискивала перед ним, становилось только хуже. Говорить с кем-то о проблемах она боялась. Боялась, что осудят, что и они скажут, что все происходящее ее вина. При редких встречах с родными скрывала синяки под одеждой, ведь умный муж заранее знал о предстоящих встречах и не бил жену по лицу, рукам и ногам, чтобы не вызвать подозрений у родственников. Так продолжалось несколько лет. Лена и Лёня хорошо скрывали огромный изъян своей семьи, пока случайная встреча Лены со старшим братом на улицах города не перевернула все с ног на голову. Ее брат случайно заметил синяки на руках – следы от сильных захватов мужа, а потом, приглядевшись, рассмотрел под тональным кремом фиолетово-желтые разводы на скуле. Он вынудил сестру рассказать правду, а узнав, пришел в ярость. Лене с трудом удалось убедить его успокоиться, она рыдала, умоляла ничего не говорить родителям, и не влезать в отношения. Верила, что сумеет справиться самостоятельно. Просто в их с Леонидом жизни сложный период, а вот потом, когда все изменится… Брат Лены оказался мудрым мужчиной, он не забрал Лену, ничего не сказал родителям, только взял с сестры обещание, что она пойдет к специалисту, который поможет решить «семейные сложности», и вынудил ее согласиться на его тет-а-тет с мужем.

Два дня после разговора с братом Лены, ее муж хранил молчание. Избегал жены, ничего не говорил, не показывал своего недовольства, вообще делал вид, что она не существует. А на третий день сорвался. Кричал. Много, сумбурно, страшно и непонятно. Но не тронул. Лишь последние слова прозвучали четко. Словно гром среди ясного неба.

– Он тогда просто сказал: «Выметайся, если завтра я вернусь, и ты будешь здесь, вышвырну на улицу в том, в чем будешь», – Лена с затаенной печалью улыбнулась. Мне показалось, что она не сожалеет о том, что все закончилось именно так, но те воспоминания все еще причиняли боль. – Он сам решил исход этих отношений. Уже много позже, Андрей, брат, признался, что пообещал «вырвать ноги этому ублюдку» в процессе разговора, и предупредил, что, если он не исчезнет сам из моей жизни тихо и без разъяснения мне причин, то Андрей "самолично его проводит, и такой вариант ему вряд ли понравится", – хмыкнула рассказчица. – В общем, Андрей тихо взял ситуацию в свои руки. Он же меня и забрал от Лёни, увез к родителям и заставил обо всем рассказать, а потом меня пристроили к Наталье, – она взглянула на психолога. В ее глазах без труда угадывалась благодарность. – Первое время было особенно тяжело. Все казалось неправильным. Я не понимала, почему моя сказочная любовь, которая сносила крышу, исчезла, будто и не было, оставив в моем сердце жалкий огонек, который не желал затухать, подпитываемый моими мечтаниями и надеждой. Несколько раз я порывалась вернуться к Лёне, попроситься обратно, извиниться неизвестно за что, ведь даже не знала о причинах нашего скорого расставания, лишь подозревала брата. Даже несколько раз ругалась с Андреем, кричала, что он залез туда, куда его не просили и из-за него я теперь несчастна. Но время шло, Наталья мне помогала выбраться из черноты страданий, посмотреть на все произошедшее под другим углом, а потом и вовсе пригласила на эти занятия. С каждым днем становилось все легче. Сейчас, когда прошло время я все еще с тоской вспоминаю о том, как все начиналось, но с ужасом думаю о том, во что это вылилось. Мне сейчас кажется это кошмарным сном, будто и не могло все это произойти со мной. Сейчас я возобновила отношения с родителями. Даже и не подозревала, что мне так сильно не хватало их поддержки. Андрей продолжает меня поддерживать и всячески помогает вернуться к нормальной жизни. Я уволилась со старой работы и сейчас в поисках чего-то нового. А всю прошлую неделю провела загородом в компании друзей Андрея. И это было здорово, – ее глаза блеснули яркими искрами неподдельного счастья. – Мне кажется, я только в эту неделю почувствовала заново вкус жизни. Мы пели песни под гитару, жарили шашлыки и не спали до рассвета. И знаете, я вдруг поняла, что почему-то все время жизни с Лёней думала, будто не достойна большего, не заслуживаю другого отношения, но это такая глупость! Забота – это не награда за старание, это искренний порыв человека. И он либо хочет заботиться о тебе и будет это делать, даже не акцентируя на этом своего внимания, либо, если не желает заботиться, то и не станет ничего делать, хоть вы в лепешку расшибетесь, пытаясь угодить. За прошлую неделю я прочувствовала это на себе. Друзья Андрея и их подруги ненавязчиво предлагали свою помощь, приносили плед, наливали чай, держали за руку, когда мы в поисках острых ощущений пошли гулять по ночной безлюдной роще. И было в этом что-то волшебное. Вот так, да, в простой кружке горячего чая прохладным вечером было то самое волшебство, которое успокаивало и укутывало теплом души. И сейчас я виню себя только в одном – в том, что не закончила отношения с Лёней раньше, потеряла столько драгоценного времени, которое могла бы провести в приятной компании, запевая песни под звездным небом, – она выдохнула, словно пробежала стометровку, и широко ободряюще улыбнулась, оглядев нас.

– Замечательно! Значит, вы очень плодотворно провели прошлую неделю. Это, безусловно, не может не радовать. Ваш пример, надеюсь, придаст сил и остальным. Кто следующий хочет поделиться тем, как прошла эта неделя? Карина? – она обратилась к женщине лет тридцати, которая сидела полу боком, скрестив руки на груди и вжав голову в плечи, словно мерзла среди лета. Она отрицательно мотнула головой. – Виталина? – Наталья обратилась к следующей женщине среднего возраста, которая мало чем отличалась от предыдущей. Разве что, сидела, крепко вцепившись в стул, словно боялась, что, если отпустит, то не сможет остаться на месте.

– Олег на этой неделе снова напился, – будничным тоном проговорила женщина, – едва смог дойти до дома, – она не поднимала взгляда, смотрела в пол и говорила очень тихо, – в этот раз никого не тронул. Сил не было. Утром проснулся не в настроении. Запустил в меня тарелкой с макаронами, они оказались плохо прогретыми. Витя успел вовремя спрятаться, чтобы не получить затрещину от отца за разбросанные игрушки.

На этом месте я, как и всегда, похолодела. Самым страшным в таких историях для меня было участие детей. Ведь, как правило, отцы, поднимая руку на жен и матерей своих детей, рано или поздно доходят и до своих отпрысков, не жалея сил, вымещают и на них свою злость.

Взгляд невольно упал на самую молодую девочку в нашей компании. Что она здесь делает? Ухоженная, совсем юная, явно не старше шестнадцати лет, что она делала среди нас? От мысли, что в таком молодом возрасте она уже могла оказаться в похожей ситуации, мурашки бежали по коже. Ведь, если бы она была всего лишь свидетелем, ребенком, который вырос в такой семье, то кто-то из родителей сейчас сидел бы рядом с девочкой. Да и мне вообще казалось, что ее присутствие в нашем обществе анонимных, побитых и униженных не самая лучшая идея, ведь она еще такая…такая маленькая. За этими мыслями, чуть было не пропустила момент, когда Наталья назвала мое имя.

Рассказ о себе получился немного сумбурным, рваным. От волнения перескакивала от одного события к другому, но очень надеялась, что в целом моя история понятна остальным. Я не смотрела на других, когда рассказывала. Не хотела видеть их реакцию, разглядывала пальцы и говорила, говорила, говорила, заново переживая все события. По окончанию Наталья задала несколько вопросов о том, какие чувства я испытываю сейчас, хочу ли вернуться к Руслану, хочу ли поговорить с ним, увидеть его, какие планы строю на ближайшее время и собираюсь ли вернуться в родной город. Я старалась отвечать искренне, но проблема была в том, что на многие вопросы и сама не знала точного ответа.