Текст книги "Ведьмовские развлечения"

Автор книги: Светлана Графная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

…Мимо поплыли ели, ели, ели, кое-где встречались почти задушенные ими осинки или березки, но я уже мало смотрела по сторонам, погрузившись душой и телом в приятную дремоту, так хорошо знакомую всем, кто частенько проводит целый день в седле. Шэра шла осторожной иноходью, стараясь поменьше трясти всадницу, Лиридан молчал, пейзаж вокруг убаюкивал однообразием, а я тихонько дремала, машинально сжав в ладонях не нужные ни мне, ни вемили поводья…

Удивительно, но до того, как мужчины открыли интуицию, женщины уже вовсю ею пользовались! Причем уверовать в то, что интуиция порой лучший подсказчик, чем рассудок, мужчины так и не сумели.

– А по-моему, он всё-таки какой-то мелкий чиновник, – упорствовал Лиридан, подавшись вперед и с превеликим интересом глядя на обсуждаемый вот уже с четверть часа объект. Объект за это время под нашими пытливыми взглядами успел уже почесаться везде, где только сумел дотянуться, одернуть все свои одежки и теперь тоскливо озирался по сторонам, подумывая, куда бы сбежать.

– Никакой он ни чиновник, – безапелляционно бухнула я, устало распрямляя спину и тщетно пытаясь хоть как-то размять свою нижнюю часть, изрядно затекшую от долгого сидения. – Купец. Даже на руки посмотри: он всё время пальцы скрюченными держит, словно деньги загребает.

– Может, это от пера, – снова не согласился наемник. – Попробуй попиши целый день – и не так руки скрючатся!

– Ага, ты лучше попробуй полдня писать, полдня заучивать магические пассы, полночи махать мечом, а оставшееся время отдыхать на кладбище в приятной компании скелетов и полуразложившихся "свежачков", – пробурчала я, с дрожью припоминая Храмовые будни.

– Вот именно, – отозвался он. – Я и говорю, что он много пишет, значит – чиновник!

– Может, он приходно-расходную книгу составляет!

– Да лавочник я, лавочник!!! – не выдержала затравленная жертва оживленного обсуждения. – На Кольцевой улице мой магазинчик, перьями и пергаментами торгую!!!!

Я с непередаваемым удивлением поглядела на бедного лавочника, не знающего уже, куда ему от нас с Лириданом деться, потом, словно очнувшись, ошарашенно схватилась руками за голову и расхохоталась.

– Ты чего? – настороженно спросил сбитый с толку наемник.

– Я-то? Ничего. Ты только вообще подумай, о чем мы с тобой уже полчаса спорим!!!

На смуглом лице изобразилась усиленная работы мысли, после чего Лиридан усмехнулся уголком рта:

– М-да, крыша едет не спеша…

– Угу, – подтвердила я. – Спор – это прекрасная возможность ознакомить собеседника с большинством своих заблуждений.

Впрочем, у нас с Лириданом было оправдание: трехчасовое стояние в очереди никому жизнь не облегчает, так что на исходе четвертого часа мы уже начали нести полную околесицу, лишь бы говорить хоть что-нибудь.

Тихо-смирно хиреющий на отшибе Ветки городишко, готовый похвастаться ярмаркой, трактиром и здоровенными магическими воротами у входа, пользовался просто невиданной популярностью, стягивая к себе толпы разношерстного люда, словно паук, выплетающий липкую паутину. Длинная очередь у единственного входа растянулась больше, чем на версту, волнуясь и подрагивая, словно хвост не вместившейся полностью в нору гадюки.

– Лучше длинная живая очередь, чем короткая шэритометная, – философски пожал плечами мой спутник, глядя вдаль, где стражники за приличную мзду пускали измученных бесконечным ожиданием людей и нелюдей в город.

Я только вздохнула, в который раз подивившись, как много он знает о магах, если пользуется их любимыми словечками, фразами, ругается их языком и ничуть не удивляется любым моим фокусам.

Шэрка не понимала, почему хозяйка предпочитает стоять здесь и ругаться сквозь зубы, то и дело поерзывая у неё на спине, вместо того, чтобы отойти подальше от толпы и втихую перелететь через не слишком-то высокую городскую стенку. Впрочем, вемиль не любила загружать свою черную голову ненужными вопросами и сейчас не терзалась в попытках понять ведьминскую логику, с увлечением пожевывая размотавшиеся кое-где тюки тканей на телеге купца впереди нас. Я, обнаружившая сей прискорбный акт вандализма слишком поздно, шикнула на кобылу, сильно дернув на себя поводья и постаралась хоть как-то иллюзией замаскировать безнадежно испорченный аршин материала. Вот ведь поганка! Казалось бы, какая ей разница, что жевать?! И тем не менее моя кобыла из всей россыпи свертков ситца, сатина, крепа и рулонов бязи всевозможных расцветок умудрилась откопать и загадить единственный тоненький, дорогущий батист!

– Зараза ты! – беззлобно просветила Шэрку я, давно уже привыкшая к характеру кобылки и её вечным проказам.

Та досадливо стригла ушами, тоскливо глядя на хозяйку и всем своим видом выражая нежелание и дальше скучать в этой огромной очереди.

– Извини, летать нельзя! – я щелкнула кобылку длинным ногтем по носу, та недовольно расфыркалась и отвернулась.

Летать-то, в принципе, наверное было можно, тем более – под куполом невидимости, но не хотелось бросать здесь Лиридана, с которым я неплохо сошлась за два дня и с которым мы собирались вместе побродить после обеда по ярмарке. К тому же магически защищенные ворота редко сочетаются с обычными полуразрушенными стенами, а воевать в Шэркином полете с каким-то неизвестным заклинанием мне совсем не хотелось.

Утешало только одно: вожделенные ворота уже близились, отделенные всего несколькими телегами и парой всадников.

Если в хвосте очередь была шумной, недовольной, говорливой, то и дело то тут, то там вспыхивали мелкие перебранки, то ближе к городу люди уже уставали и по большей части молчали, изредка перебрасываясь парой ничего не значащих фраз да тоскливо поглядывая по сторонам.

– Девушка, вы платить будете? – тряхнул меня за плечо стражник. Йыр, и когда опять успела замечтаться?!

– Да-да, конечно, – торопливо ответила я, щелчком поводьев заставляя Шэру отказаться от идеи стянуть из кармана стражника завлекательно торчащий свиток пергамента. – А сколько?

Мужчина изучающе скользнул взглядом по плащу, холеной лошади, тонким чутким пальцам, унизанным кольцами, и, понадеявшись на богатый опыт в надувании проезжающих, нагло заявил:

– Три сантэра!

…Ну что ж, с опытом даже глупости получаются профессиональнее…

– Ско-о-олько? – вкрадчиво переспросила я, щелчком пальцев материализуя в ладони Свиток, свидетельствующий об успешном окончании Восточного Магического Храма, и с опасным любопытством подаваясь вперед.

– Госпожа ведьма? – полуутвердительно спросил стражник, склонив голову в почтительном поклоне.

Я доброжелательно оскалилась во все тридцать три зуба, любезно протягивая ему пергамент:

– Именно, милейший. Так сколько, вы сказали, за въезд?

Милейший шарахнулся от Свитка, как от моровой язвы, и неуверенно пролепетал:

– Маги – почетные гости нашего города, госпожа ведьма. И въезд, разумеется, бесплатный.

Я, равнодушно пожав плечами, спрятала Свиток и деньги в сумку, притороченную к седлу:

– Что ж, как хотите. Доброй службы.

– Добро пожаловать! – вытянулся в струну стражник, шумно облегченно выдохнув, едва я отъехала на пару шагов.

Лиридан, присоединившийся ко мне через несколько минут, уважительно хмыкнул и иронично приложил руку к воображаемому козырьку:

– Куда прикажет идти госпожа ведьма?

Я задумалась на пару секунд, а потом решила:

– Сначала – на ярмарку, пока она совсем не закрылась; а потом поищем местечко, где можно перекусить: я голодная – просто страх!

Лиридан четким выверенным движением склонил голову в почтительном кивке:

– Желанье дамы – закон для офицера!

– Ещё ногой шаркни, – ехидно посоветовала я, беря в руки поводья и направляя Шэру в общий поток людей, наверняка направляющийся куда-то в центр города. Лиридан согласно хмыкнул и последовал моему примеру. Гнедой жеребец недовольно сморщил морду, получив по наглому, чересчур любопытному носу черным Шэркиным хвостом.

Хряк щерился кривыми потемневшими зубами, нагло демонстрируя миниатюрную черную дыру на месте переднего клыка и возмущенно кося закатившимся правым глазом на брезгливо застывшую подле прилавка ведьму.

– Желаете приобрести, госпожа ведьма? – крутился возле меня продавец в заляпанном кровью фартуке, беспечно помахивающий мясницким топором в руке. – Берите, на студень – самое то!

Я с сомнением оглядела громадную тушу, источающую тонкий аромат мертвечины, причем мертвечины несвежей, и заставляющую меня каждый раз задерживать дыхание, как только ветер приносил от неё благоухающие миазмы. Двумя пальцами провела по щетине на спине хряка и с отвращением потрясла кистью, стряхивая противное ощущение.

– Нет, милейший, вы знаете, мне бы лучше что-нибудь другое. Менее…ээ-э… массивное. Вытяжку из кишечника живоперста, например, – как раз неделю назад последний флакончик извела… У вас не найдется?

Продавец ошарашенно почесал маковку и с сожалением развел руками:

– Нет, госпожа ведьма, извините, нету…

– Ничего, ничего, – успокоила я. – Бывает.

Лиридан, и притащивший, собственно, меня к этому прилавку, соблазнился каким-то мослом сомнительного вида и принялся с невероятным увлечением, напором и энергией торговаться, решив, видимо, урвать его как минимум за полцены. Продавец, тоже не будь дурак, охотно поддержал торг, споря до натужной красноты лица, но мало-помалу идя на уступки. Но когда цена упала до половины первоначального уровня, наемник вдруг потерял к товару всякий интерес, заорав на весь ряд:

– Эй, народ! Тут мослы продаются за полцены, кому надо – налетай!!!

Толпа, мирным муравьиным потоком сновавшая вокруг, вдруг взбурлила, взволновалась, подтягиваясь со всех сторон к прилавку и давая нам возможность нагло по-тихому ретироваться, так ничего и не купив. Боком проскальзывая мимо какой-то толстой старухи и здоровенной девахи, от которой за версту несло луковым духом, я краем уха услышала, как продавец, отстаивая свой товар, костерит Лиридана на все лады.

Рыбные ряды пестрели красными полосами под жабрами, черными пятнами на спине и резкими отблесками серебристой чешуи, идти приходилось по масляным лужам, в которых плавали кружочки нарезанного лука, а нос упрямо утыкался в рукав, не желая вдыхать ароматы даров моря. Я рыбу и приготовленную-то никогда особо не уважала, а уж сырую, бездумно уставившуюся в небо налитым кровью глазом… Мрак.

В молочном отделе повсюду возвышались горы белоснежного творога и горшки со сливками или сметаной; женщины в белых кружевных косыночках азартно зазывали народ "попробовать и купить", успевая одновременно расхваливать свой товар и чернить чужой; покупатели заинтересованно торговались, а мы шли сквозь всё это великолепие и не могли дождаться, когда же кончится кошмар под названием "пищевой рынок".

Какой-то бойкий мальчонка бегал между неспешно разгуливающими, приценивающимися, брезгливо воротящими носы покупателями и раздавал пирожки из небольшого лотка, попутно зазывая в кондитерскую неподалеку. На дармовщинку народ всегда был падок, так что мы, поддавшись всеобщему примеру, отхватили себе по пирожку. Как утверждало почему-то мгновенно испарившееся дитя – с капустой.

Я с сомнением надкусила предложенный пирожок, пожевала, скривилась и, оглянувшись по сторонам, незаметно сплюнула чудесную выпечку себе под ноги.

– Ну и как? – съехидничал Лиридан, по моему примеру выбрасывая пирог и вытирая масленые руки носовым платком.

– Как и вся халява, – пожала плечами я, брезгливо поморщившись.

Дальше шли овощные ряды. Пробираясь между лотками, заваленными прошлогодними мочеными яблоками, соленой капустой, картофелем, морковью, перемерзшей свеклой и прочими прелестями погребов, приходилось всё время смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на каких-нибудь очистках или кожуре. Двое мальчишек перебегали от лотка к лотку, таская то яблоки, то соленые огурцы; на них почти никто не обращал внимания, только продавцы порой прикрикивали, но тут же возвращались к торгу. Воришки радостно хохотали.

– Здесь что-нибудь кроме… этого… когда-нибудь будет?! – раздраженно шипела я, так и не сумев найти достойного названия "этому", которое выдавалось за продукты питания.

– Будет, – успокоил меня Лиридан, за локоток удерживая от падения в подозрительно несвежую лужу, посреди которой, грустно глядя на меня пустыми глазами, плавала дохлая крыса. Крыс я ещё с третьего курса, когда мы их препарировали в бессчетных количествах, перестала бояться, но тем не менее перспектива загреметь в лужу с такой жительницей меня не грела.

– Вот ещё до конца этого ряда – и там уже одежда, оружие и украшения, – продолжал наемник.

Я только вздохнула, аккуратно обходя очередной прилавок и стараясь не смотреть на загнивающую на глазах редьку.

– Хорошо бы. Хоть будет, на что посмотреть. А то здесь – только пугаться.

Наемник согласно хмыкнул и, наконец-то преодолев последний отрезок тернистого пути через завалы покрытых плесенью помидоров, щедрым жестом заправской цыганки, разбрасывающей на шаль карты, обвел открывающиеся моему раздраженному взору ряды.

– Ух ты! – пораженно выдохнула я, никак не ожидая после удручающего вида пищевого рынка наткнуться на такое великолепие.

По левую руку от меня гордо блистали на солнце всевозможные цепочки, кольца, браслеты, серьги и тому подобные вещи.

– Не пускай меня туда, пожалуйста, – на полном серьёзе попросила я Лиридана. – А то потом йыра с два вытащишь!

– Слушаю и повинуюсь, – улыбнулся он, поспешно беря меня под руку и отводя вправо. Я тоскливым взглядом проводила уплывающее из-под носа великолепие, но мужественно сдержала рвущийся наружу страдальческий вздох.

Теперь перед нами тускло поблескивали клинки, топоры, палаши, сабли, шпаги, бердыши и прочие обличия холодного оружия. Холодноватый мертвенный блеск разливался над прилавками с кольчугами и щитами, яркими золотыми отблесками слепили прихотливо изукрашенные пояса. К оружию я относилась достаточно равнодушно, раз и навсегда выковав себе серебряный меч и не без оснований полагая, что лучше мне все равно не найти. Лиридан же просто пожирал глазами всё вокруг, по несколько минут не отходя от чем-то глянувшегося ему клинка или топора. В итоге мы решили разделиться: я пойду смотреть одежду, а он останется здесь и будет любоваться оружием в свое удовольствие, не слыша нетерпеливого дыхания над плечом.

– Смотри только к украшениям не ходи, – крикнул он напоследок, когда я уже почти скрылась в толпе.

Я немного ещё побродила между рядами с броней, поняла, что никакая опасность не заставит меня носить на себе постоянно кольчугу, весящую как минимум четверть пуда, и безо всякого сожаления отвернулась от железных кружев. Ведьме порой легкость и ловкость служат куда лучшей защитой, чем железная рубашка, не дающая ни подпрыгнуть, ни увернуться.

Пошатавшись по рядам с одеждой, приценившись ради любопытства там и тут, я соизволила-таки соблазниться широким черным корсажем и как раз примеряла его, когда меня нашел Лиридан.

– Симпатично, – коротко и емко оценил он, бросив один только взгляд на меня.

– Правда? – с сомнением переспросила я, крутясь возле зеркала, то так то сяк, но никак не в силах увидеть всю картину.

– Правда, – подтвердил наемник и вдруг с живостью закопошился в ящике, откуда я не так давно выудила примеряемый корсаж. – Но здесь есть вещица и получше.

– Какая? – рассеянно отозвалась я, снимая пояс и с нерешительностью крутя его в руках. Взять – не взять? Вроде бы смотрится ничего, не без изюминки, хотя и не так, чтобы аж дух захватывало…

– Вот эта! – Лиридан с торжествующим выражением лица вытащил другой корсаж, темно-красный с черной отделкой, не в пример шире моего и со шнуровкой на спине.

Я заинтересованно протянула руку, но он уже подскочил ко мне, накинул пояс прямо поверх льняной рубашки и принялся затягивать шнурки, словно на корсете.

– Эй, а дышать-то я как-то должна?! – возмущенно прохрипела я, хватаясь за прилавок руками, чтобы не упасть. Столик несмело дрогнул, готовясь рухнуть на подкосившиеся ножки.

Лиридан, спохватившись, слегка распустил шнуровку, завязал окольцовывающие пояс декоративные ленты сложным затейливым узлом и, довольный, отошел на два шага полюбоваться.

Корсаж мы купили, не торгуясь…

Вечерело. Блекло-фиолетовые сумерки лениво колыхались над торжищем, заставляя припозднившихся покупателей торопливо, почти не споря с торгашами, скупать товары, а неспешно собирающихся отправиться по домам продавцов называть сразу нижнюю цену, чтобы не ругаться с клиентом до посинения.

Лиридан, поежившись, застегнул до верху куртку и направился к выходу с рынка, туда, где за определенную мзду нам разрешили поставить наших верных скакунов: не могли же мы с ними на поводу по рынку таскаться.

– Ты сейчас куда? – устало зевнув, спросила я.

– В харчевню, – помедлив, отозвался наемник. – Там на втором этаже комнаты есть, с хозяином я знаком – так что заселюсь на время турнира. Если хочешь – пойдем, и о тебе договоримся.

Я только покачала головой, отвязывая повод от колышка и влезая в седло:

– Нет, спасибо. Я пойду в гнездо, не думаю, что оно занято. Не такой уж великий город.

– Ну смотри, как хочешь. Если что – Третья улица, седьмой дом, спросишь – скажут.

Я искоса лукаво посмотрела на, казалось, слегка сбитого с толку Лиридана:

– Хочешь сказать, что иначе мы больше не встретимся?

Он смущенно пожал плечами, подхватывая поводья и заставляя ленящегося коня перейти хотя бы на легкую трусцу.

– Ну… Не знаю.

Я притворно вздохнула:

– Эх, ты… А я-то, наивная, рассчитывала, что ты меня на Кубок посмотреть пригласишь…

Намек был понят, усвоен и, пройдя творческую обработку, предстал в импровизированной форме:

– Вам приглашение в письменном виде или по телепатическому каналу?

Я устало рассмеялась:

– Сойдет и в устной форме. Где и когда?

– Завтра в десять утра регистрация на центральной площади. Приходи, я тебя сам найду.

"Приходи – и я тебя сам найду"

…Ммм… У меня дежа вю – или как?…

Несправедливость начинается с арифметики: если пять не делится на два, то кому-то достанется меньше…

В данном случае меньше досталось, а точнее – вообще ничего не досталось мне. Хозяйка дома, на мансарде которого располагалось наше гнездо, смущенно прятала глаза и разводила руками в знак того, что ничего не может поделать: гнездо было занято.

– Кто там хоть живет-то? – со вздохом спросила я, внутренне смиряясь с мыслью, что придется-таки идти в харчевню и уговаривать хозяина, чтобы он пустил меня на постой.

– Девушка, молоденькая совсем ещё, – с готовностью принялась объяснять хозяйка. – Три дня назад пришла. Работу вроде ищет, хотя я толком не знаю.

"Йыр вас, ведьм, разберет", – мысленно с досадой добавила она.

Я неуверенно перебрала пальцами по резным деревянным перилам, прикидывая, сразу ли мне развернуться и уйти или всё-таки попробовать поговорить с чародейкой. Хотя, шансы невелики: если молодая – значит амбиций и заносчивости немерено. Это с годами изначальная чародейская гордость и высокомерие сглаживаются, обтрепливаются, изнашиваются и отходят на второй план. Впрочем, и терять мне тоже было нечего, кроме времени, которого, честно признаться, навалом.

– Можно я поднимусь и с ней поговорю?

– Разумеется, – разрешила хозяйка. – Сумку можете здесь, на стуле оставить, лошадку к перилам привязать.

Практического смысла в привязывании кобылы не было никакого, ибо она, будь желание, снесла бы к йыру весь дом, если бы он мешал ей убежать. Но, с другой стороны, привязь заставляла её понять, что хозяйка где-то недалеко и за ней вернется. Так что я смело затянула повод на узел вокруг фигурного столбика перил, скинула с плеча сумку и направилась вверх по внутренней лестнице.

Я постучала в чуть приотворенную дверь мансарды и осторожно заглянула внутрь. На большой двуспальной кровати поверх покрывала полусидела-полулежала девушка, с выражением отвращения на лице подпиливавшая длинные ненакрашенные ногти. Коротко остриженные светлые волосы расплескались по декоративной подушке, черная кожаная куртка была аккуратнейшим образом повешена на спинку стула, сапоги стояли справа от порога, под углом девяносто градусов к стенке. Я ещё раз негромко постучала по уже открытой двери и слегка прокашлялась, привлекая внимание к своей скромной особе. Девушка настороженно вскинула голову и обвела меня удивленным полусонным взглядом серо-зеленых глаз.

– Здравствуйте…

Я мысленно хмыкнула, отметив, что с порога в меня шэритом не зашвырнули, так что есть надежда на определенную лояльность, и постаралась как можно приветливей улыбнуться:

– Здравствуйте, риль. Можно я войду?

– Конечно, – чародейка, смутившись, убрала ноги с кровати, отложила в сторону пилочку и кивнула мне на один из свободных стульев.

Я вошла, осторожно прикрыла за собой дверь, но садиться не стала.

– Видите ли, в чем дело… Меня зовут Иньярра, я ведьма…

И я постаралась как можно тактичней изложить проблему, тонкими намеками дав указание к тому решению, на которое искренне надеялась. Результаты были просто ошеломляющими, превзойдя все мои, даже самые смелые, ожидания. Чародейка с серьёзным видом выслушала меня, покивала светлой головой, а потом встала с кровати, полувопросительно сказав:

– То есть, видимо, мне надо уйти?

Я оторопела, захлопав глазами и поспешно припоминая, что такого страшного я успела брякнуть. Ничего из ряда вон выходящего не припомнила и решилась вкрадчиво спросить:

– А почему?

Девушка посмотрела на меня очень удивленно:

– Ну… Потому что вам негде остановиться. А я здесь уже третий день живу, так что будет нечестно, если я здесь и дальше останусь, а вы пойдете искать себе комнату в харчевне или где-нибудь ещё.

Вот он, юношеский максимализм!!!!!!

Я неуверенно кашлянула и предложила:

– А может, нам просто вдвоем пожить в одной комнате? Пока я не уеду?

Девушка смерила меня сомневающимся взглядом:

– А вы не против?

Я?! Да кто из нас должен быть против, в конце-то концов? Кто к кому вломился в дом, нарушая покой?!

Впрочем, я уже давно заметила, что странностей у моих коллег гораздо больше, чем у любого среднестатистического человека, так что решила ни чему не удивляться и просто ответила:

– Нет, конечно.

– Тогда располагайтесь как вам удобней, – широкий гостеприимный жест. – Кровать здесь широкая, двуспальная, шкаф я на две трети вещами заняла, но их можно и поплотнее сложить…

– Не стоит беспокойства, – усмехнулась я. – Чтобы разместить мои вещи с лихвой хватит и двух полок. Вы не думайте обо мне, я сама о себе позабочусь.

– Ну… Тогда, конечно, как хотите.

Я, уже выходя, чтобы забрать снизу сумку, обернулась:

– Еще один вопрос..

– Да, конечно! – улыбнулась она, отрываясь от своих ногтей.

– Давай перейдем на "ты"?

Она удивленно обвела меня взглядом, прикидывая насколько я старше, и неуверенно согласилась:

– Давайте… Тьфу, то есть, давай.

– И ещё – как тебя зовут?

– Власта. Тебя – Иньярра, я помню.

Я улыбнулась и прикрыла за собой дверь.

Комнатка оказалась небольшой, но довольно удобной и функциональной: шкаф с несколькими полками и отделением для верхней одежды, комод под белье, большое трехзеркальное трюмо с маленьким косметическим столиком, несколько деревянных стульев, уютное мягкое кресло, широкий дубовый письменный стол с несколькими особо отточенными гусиными перьями и кровать, беспорядочно заваленная прямо поверх покрывала копной подушек. Одна стена оказалась стеклянной от пола и до потолка, в ней же была проделана дверь на широкий балкон с вычурно коваными перилами. На ночь прозрачную стенку можно было задернуть длиннющими темно-зелеными портьерами с золотистой бахромой по низу.

Словом, жить можно.

Я, тихонько насвистывая, разложила одежду по полкам: трепетно хранимое платье из лилленского шелка – "подарок" Храма ко дню знакомства, две запасные льняные рубашки, брюки "раструбами", немного белья, паутинку-шаль. Остальную одежду я, не собираясь наведываться в жаркие или зимние Ветки, оставила в Храме. Пара фолиантов умостилась на нижней полке, снятый плащ я неаккуратно забросила на дверцу шкафа, а батареей всевозможных флакончиков с духами, кремами, лекарствами и прочей дребеденью уставила трюмо; туда же легли и украшения.

Власта, с умеренным интересом с кровати наблюдавшая за процессом разбора вещей, удивилась:

– И это – всё?

Я только развела руками, не зная, что сказать:

– Ну… Да. Я же не на год здесь остаться собираюсь.

Её полки на фоне моих просто ломились от всевозможных штанов, рубашек, поясов и свитеров. Как и большинство чародеек, она одевалась в стиле унисекс, стараясь как можно больше походить на мужчину. Я же отлично чувствовала себя женщиной, не собираясь изменять древним привычкам отращивать волосы и носить юбки. Впрочем, это вечный спор между чародейками и ведьмами, так что лучше оставим его в покое.

Напоследок ещё раз перебрав рубашки, я только-только собиралась уже закрыть шкаф, как заметила, что от одной из них отпоролась кружевная тесьма. Пришлось со вздохом выуживать из задвинутой было под кровать сумки иголку с ниткой, присаживаться на стул и тонкими легкими стежками приметывать. А то ведь ещё дальше оторвется – совсем тогда шить замучаюсь.

За работой меня всегда тянуло поболтать, и этот случай исключением не стал, тем в паче, что, в пику всем моим скептическим стереотипам, Власта оказалась очень даже приятной в общении чародейкой. Разве что, чересчур правильной…

– А ты здесь надолго хочешь остаться? – непринужденно начала я, воюя с ниткой, никак не желающей пролезать в ушко иглы.

– Не знаю, как получится. Я вообще-то из Храма три месяца назад выпустилась, теперь брожу по Веткам, ищу себе место работы.

– И как успехи?

Она недовольно поморщилась:

– Не очень-то. Или маги вообще не нужны, или предлагают разовую работу.

– Разовая работа лучше, чем вообще никакой.

– Да, но я-то ищу постоянное место. Страннического духа во мне маловато, чтобы всё время бродить с одного конца Древа на другой.

Я сноровисто работала иглой, стараясь на смещать тесьму дальше от края, чем она была. А то ведь на хватит до конца…

– Ну что ж, главное – не стоять на месте. Идти…

– Искать новые тупики, – мрачно продолжила Власта.

Я тихонько рассмеялась, оценив шутку:

– Не без этого, конечно, но тем не менее.

– Да я и сама понимаю, что иначе никак, – вздохнула чародейка. – Просто поднадоело мне это всё. Завтра я приглашена к градоправительнице, как туманно выразился посланник, "подработать по профессии". Судя по слухам, она – та ещё стерва.

– Ну и что? Ты же – чародейка. И, если она тебя зовет, то, значит, ей нужна твоя помощь. И ты находишься в более выигрышном положении.

– Так-то оно так, – тоскливо поморщилась Власта, поигрывая бахромой на покрывале. – Да только не греет меня всё-таки перспектива с ней встречаться…

– Ну откажись.

– Не могу: я уже передала с посланником, что я приду.

Тесьма оказалась на редкость пакостливой, вопреки всякой логике закончившись не раньше, а позже ткани. Короче говоря, конец её свисал кривым обрывком, мало похожим на изначальную задумку швеи.

– Тогда… Хочешь, пойдем вместе? Я, правда, завтра с утра с одним знакомым встречаюсь, но после обеда – свободна как ветер.

Власта с сомнением закусила губу, покосившись на меня:

– А это будет удобно?

Я уголком губ усмехнулась её непрошибаемой вежливости:

– Если бы было не удобно – я бы не предлагала.

– Ну… Тогда – это было бы здорово.

На том и порешили. Я наконец-то дошила свою рубашку, плюнув на тесьму и по-простому подогнув болтающийся хвостик, свернула её и убрала в шкаф, Власта тем временем расстелила постель и, умывшись над тазиком, мы улеглись в кровать. Только-только начинающая подтаивать справа луна косила белесым глазом, не давая мне уснуть, так что пришлось сонно, не раскрывая глаз, пробурчать формулу, и зеленые шторы с шорохом задвинулись, отгораживая меня от призрачного скитальческого света.

Что за милое весеннее настроение поселилось сегодня в городе?..

Ласково дохнуло на улицы морозной свежестью под минус пятнадцать градусов, усыпало дороги, дома и людей весенней снежно-слякотной мрымзтью, хлюпающей под ногами и запорашивающей глаза, загнало нагло распевавших ещё вчера птиц под стрехи домов и с мрачной удовлетворенностью уселось прямо посреди центральной площади на макушку здоровенной ели, не забывая посматривать, чтобы никто из нынешних участников турнира не забыл упаковаться в кучу одежек по самый нос, и сбрасывая на головы самым смелым и закаленным охапки залежавшегося с зимы на крышах снега.

Я, тихонько ругаясь, шла по периметру площади, прикрыв глаза от летящего в них противного снега и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь эту грязно-бело-мокрую кашу.

Площадь ради турнира была четко разделена на четыре части, словно прямоугольник, рассеченный диагоналями. В верхней части, у самой границы прямоугольника, вчера величаво возносила серебряную голову городская ратуша, а сегодня просто стояло какое-то довольно высокое строение, заметно посмурневшее, полинявшее и упавшее духом от чудесной погоды. Готические витражные окна казались заплаканными, покрытые разводами стены развенчивали все мифы о нерушимости, а деревянные, с ужасным скрипом открывающиеся двери просто молили о ремонте. В общем, испытания дождем, ветром и холодом ратуша не выдержала.

В правой части площади стояло десятка два рослых лошадей разных мастей и пород. Все, как одна, необъезженные трехлетки. Кони недовольно фыркали, когда снег забивался им в ноздри, трясли головой и так и норовили лягнуть соседа. Конюхи, бродившие вокруг, лениво проверяли, правильно ли оседланы и взнузданы животные. Впрочем, народу между ними сновало мало, так что я справедливо решила, что их звездный час в этом турнире ещё не пробил.

Левая четверть площади была подозрительно пуста, но зато ограждалась цепью стражников, трижды кольцующей странно пустынное пространство, покрытое не тронутым ни одним следом слоем снега. Магического поля, как я поначалу логично предположила, над ним натянуто не было. Вдвойне подозрительно.

Зато последняя, нижняя часть была так запружена народом, что, вздумай какая-нибудь не в меру зловредная ведьма, пролетая над площадью на помеле, презрительно сплюнуть вниз – непременно попала бы кому-то на голову. Но, на счастье толпящихся рыцарей, единственная присутствующая поблизости ведьма была не в настроении, да и при полете плащ развевается так, что никакого толку от него попросту нет, а это в условиях нынешней теплой весны чревато чем-нибудь типа воспаления легких. Тогда меня Храм точно по головке не погладит. Да что там Храм – Таирна со свету сживет своими бесконечными притирками, декоктами и т. п. г.

Регистрация участников началась в десять утра, я дальновидно пришла на сорок минут попозже, так что Лиридан, когда я к нему присоединилась, стоял уже в непосредственной близости от вожделенного столика, где желающие могли записать своё имя и фамилию (видимо дабы их потом упомянули где-нибудь в пыльном свитке с летописью и знали, что написать на надгробном памятнике) и получить полагающееся обмундирование: меч, кольчугу, пару кинжалов, шлем и кольчужные перчатки.