Текст книги "Парадокс любви"
Автор книги: Светлана Малинкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Андрей никогда не был с женой так холоден. И никогда раньше не отстранял ее от себя. Наоборот, это Мила частенько отбивалась от его приставаний. Но сейчас он сделал это сознательно, в воспитательных целях. Не все ж ей воспитывать. У самой тоже недостатков хватает. Именно об этом он и хотел сказать жене вечером.
А Миле в этот момент так хотелось бурного примирения... Страстного шепота... Чтобы муж сгреб ее в охапку, зацеловал, затискал... И то, что Андрей сделал, показалось таким оскорбительным для нее, как для женщины. Отодвинуть ее?! Как мебель?! Она схватила со стола чашку с горячим кофе. С трудом сдерживаясь, чтобы не плеснуть в Андрея, она стала медленно, тонкой струйкой лить приготовленный мужем кофе в мойку. Пристально глядя ему в глаза.
Андрей никогда не видел Милу в таком состоянии. Она смотрела на него почти с ненавистью. Молчала, но было видно, что внутри у нее от негодования все кипит и клокочет, как в жерле вулкана. Андрей испугался. Впервые в жизни. Испугался того, что они могут больше не помириться. Никогда. Он мысленно обругал себя за неудачную и дурацкую попытку Милиного перевоспитания. И еще подумал: «Вот выльет сейчас кофе, а пустой чашкой запустит мне в башку. Легко. От Милы, когда она сердится, всего можно ждать. А сейчас она в гневе. Что я, дурак, наделал?!»
Мила лила кофе тонкой струйкой и мысленно медленно считала до десяти. Пыталась успокоиться. Сдержаться. Не сказать того, после чего уже не будет пути назад. Андрея она в этот момент ненавидела. Ненавидела в нем свою измену.
«...во-о-семь... де-е-вять... де-е-сять. Все!» – Мила досчитала, выдохнула и аккуратно опустила пустую чашку на блюдце. Ей стало немного лучше.
– Спасибо за завтрак... Дорогой... – Мила величественной походкой вышла из кухни.
«Кажется, пронесло, – облегченно подумал Андрей. – Но впредь надо быть осторожнее. Идти сейчас за ней бесполезно. Надеюсь, что к вечеру она поостынет».
* * *
– Маша... – жалобно пропела Мила в трубку, – у тебя есть пять минут поговорить со мной?
– Ты что, снова поссорилась с Андреем?
– Маша, кажется – все...
– Что «все»?
– Мы, наверное, разойдемся.
– Кто из вас озвучил эту идею?
– Еще никто. Но, наверное, это буду я. Маша, мне с ним скучно и неинтересно, мне нечему у него учиться! Мы практически не разговариваем на отвлеченные темы! «На улице холодно» или «на улице жарко», «как дела у Максима?», «как себя чувствует твоя мама?» – вот все о чем он со мной говорит.
– А что плохого в том, что он интересуется делами сына? И как много ты знаешь зятьев, интересующихся самочувствием тещи?
– Но ведь ему нечего мне рассказать! Книжек он не читает, фильмы смотрит редко! Новости, политика, спорт! Другое ему не интересно!
– Но ведь тебе тоже не интересны: новости, политика, спорт. А миллионы людей в мире интересуются этим. И не стали от этого хуже.
– Ты что, защищаешь его?
– Ты судишь только со своей колокольни. А что, например, мог бы рассказать мне про вашу жизнь Андрей? Хочешь услышать?
– Ну?
– «Маша! Мила не хочет читать мой любимый журнал «Транспортные перевозки»! Насмотрелась фильмов, начиталась книжек про любовь и теперь витает в облаках. Совершенно оторвалась от реальности! Милу не интересует, что в мире делается, «как там в Гондурасе». Ей нечего мне рассказать! И самое ужасное: ее совершенно не интересуют достижения наших спортсменов! А ведь ими гордится вся страна!» Как версия?
– Да ну! И вообще, я не поняла: ты на чьей стороне?
– Я на стороне истинных ценностей. Андрей тебя любит, всегда прислушивается к твоим пожеланиям. У него прекрасные отношения с тещей, а это уже о многом говорит! Вы живете в достатке, без больших проблем. Не пьет, не курит. У вас растет замечательный сын. Ну а то, что в быту он – засранец? Так они, мужчины, почти все такие. За редким исключением. Я думаю, что ты к Андрею несправедлива. Тебе надо жить, да радоваться.
– А ты радуешься, живя со своим?
– Мы не ссоримся, он помогает мне по дому...
– А когда в последний раз ты испытала оргазм от секса с ним?
Маша такого коварного вопроса от подруги не ожидала и на минуту задумалась:
– Не помню... Тебе понравился другой мужчина?
Мудрая Машка. Она сразу обо всем догадалась.
– Да.
– Андрей на его фоне меркнет и блекнет?
– Да.
– Значит, дело все-таки не в том, что тебе «не интересно». А в том, что этотмужик лучше в постели. Да, подруга?
– Маша, не говори глупостей! И не своди все только к физиологии! Он начитан, тонко чувствует... Он – художник...
– Вы давно знакомы?
– Два дня. Сегодня третий...
– Ну, ты даешь! Я тебя не узнаю. И когда же у вас случилось это?
– Вчера.
– На второй день знакомства?!!! Ты же никогда... Я хочу на него посмотреть! И знаешь что: не спеши ломать свою жизнь после трехдневного знакомства. Он может оказаться обыкновенной сволочью.
Мила сначала возмутилась такому нелепому Машкиному предположению. Художник и сволочь – две вещи несовместные. Но, поразмыслив, решила последовать совету подруги. Художник ей нравится, действует на нее возбуждающе... Но любовьли это?
Весь день, рисуя эскизы, Мила размышляла над тем, как ей быть? Вернее «to be or not to be?».
Художник позвонил в конце рабочего дня. Сказал, что соскучился, очень хочет увидеться. Предложил встретиться в кафе с итальянской кухней, поужинать вместе. Мила согласилась. Ехать домой все равно не хотелось.
* * *
Они сидели в полутемном кафе за столиком у окна. За стеклом уже был ранний вечер: горели фонари, зажглась иллюминация. На эстраде негромко играл саксофонист. Они почти не разговаривали. Но часто просто улыбались друг другу, а Художник нежно пожимал ее руку.
Друг мой милый,
давай помолчим.
Пусть за нас говорят только взгляды.
Ведь для близости душ
Абсолютно не нужно причин.
А слова все – пустая преграда...[2]
– Ты сам это сочинил?
– Стихи не сочиняют, стихи – пишут... Нет, конечно... Прочитал где-то.
– Прочти еще что-нибудь.
Дождавшись ночи,
засыпает город,
все больше погружаясь в тишину.
И ветерок не в силах разогнать
таинственность,
разлитую повсюду...
...И снова ночь,
и тишина,
и звезды,
и маттиолы нежный аромат...[3]
– Хорошо как... А я уже давно стихов не читала. Совсем не знаю современных поэтов.
* * *
Из кафе Мила поехала домой. Попросила Художника не провожать ее. Прежде чем Мила села за руль (спасибо его знакомому механику), они долго целовались возле машины. Мила ехала не спеша и мечтательно улыбалась. Настроение у нее было лирическое. «...и маттиолы нежный аромат...» Хорошо! Машка не права: сегодня она получила удовольствие от общения! И секс здесь ни при чем.
* * *
Дома Милу ждала неприятность. Андрей вышел к ней в прихожую и, помогая снять шубу, сообщил: «Максим заболел. Затемпературил: тридцать девять и один. Других симптомов никаких. Сейчас спит, но, кажется, снова «горит».
– Сынуля, родной мой! Андрей, ты давал ему какое-нибудь лекарство? А почему ты мне не позвонил?
– Думал, ты с работы рано придешь. Я дал ему жаропонижающее. Температура спала, но через два часа снова то же самое. Дал еще одну таблетку. Чай с малиновым вареньем. Мила, может, «скорую» вызвать? Я без тебя не решился.
– Да, Андрюша, давай вызовем. Пусть врач посмотрит. Ночь впереди, мало ли что. Ему кроме чая с малиной хорошо бы еще апельсины и молоко с медом.
– Я сейчас схожу. Может, еще что-то?
– Завтра бы хорошо на рынке курицу домашнюю купить. Для бульона. Кушать ему вряд ли будет хотеться.
Андрей пошел в магазин, а Мила позвонила в «скорую» и стала ждать врача. Она смотрела на спящего сына и кляла себя на чем свет стоит. «Я никчемная мать! Мой сын лежит с температурой, а я шляюсь по кафе с чужим мужчиной! Господи, прости!»
Врач сказал, что это сейчас грипп такой «ходит». Ни кашля, ни насморка, только высокая температура. Продержится она дня три. Больше питья. Если температура спадет до тридцати восьми – жаропонижающие больше не давать. Организм должен сам бороться. Можно на лоб класть салфетку, смоченную в разведенном уксусе.
Мила проводила врача. Вскоре вернулся Андрей. Он застал Милу, тихо плачущую на кухне, у окна.
– Что-то случилось? Врач был?
– Был. Сказал: грипп.
– Ну и чего ты плачешь?
Подошел, обнял ее сзади и стал тихонечко раскачиваться вместе с Милой: «Ч-ш-ш, успокойся, все будет хорошо. Ч-ш-ш...» Он баюкал ее как ребенка: «Ч-ш-ш». Мила постепенно успокоилась, затихла в объятиях. Они стояли и смотрели на ночной город. Падал лохмотьями влажный снег. Андрей стал легонько целовать ее в шею.
– Андрюша... Не сейчас...
– Да я ни на что и не надеюсь. Просто шея у тебя красивая. Такую шею только целовать и целовать.
– Андрюш, пойдем спать... Вместе.
– Наконец. А то я уже стал привыкать к дивану...
– Я хочу, чтобы ты взял меня «под бочок».
Раньше Андрей часто говорил Миле: «Иди ко мне под бочок». Крепко обнимал ее сзади. Мила вписывалась в изгиб его тела. И так они засыпали. Миле было тепло, уютно и... безопасно. Как зверьку в норке. Но несколько лет назад они купили австрийский спальный гарнитур с широченной двуспальной кроватью. У них стало два одеяла. И эта привычка постепенно отошла в небытие. Мила сделала вывод, что такие ложа семью разъединяют. За что их только называют сексодромами? На полуторной койке, под одним одеялом сексом они занимались гораздо чаще. А может, и не кровать в этом виновата...
* * *
Максим действительно протемпературил три дня, а потом потихоньку пошел на поправку. Мила и Андрей за это время снова сблизились. Ни о каких ссорах и речи не шло. По утрам они вместе готовили завтрак, а по вечерам – ужин. За семейным столом «разговоры разговаривали»: у кого как день прошел. Даже пару вечеров играли втроем в лото, чего давно уже не делали. Играли по копейке, а азарта было на рубль. Казалось, что гармония и спокойствие вернулись в их дом.
СначалаМила решила, что на телефонные звонки Художника больше отвечать не будет. Но потом подумала, что это как-то по-детски. Надо просто сказать, что продолжения отношений не будет. А еще потомона подумала, что такие вещи надо говорить с глазу на глаз, а не по телефону. Вот выздоровеет Максим, и тогда она встретится с Художником и все ему объяснит. Почему-то видеться с Художником во время Максимовой болезни совесть не позволяла.
* * *
Художник звонил Миле каждый день, в рабочее время. Первые дни Мила была очень расстроена. Потом успокоилась и повеселела: сыну стало лучше. От встреч Мила отказывалась: «Сейчас не время. Подожди».
Художник не настаивал. У него было много женщин, и он хорошо знал: материнский инстинкт – самый сильный. А тому, кто умеет ждать, достанется награда.
Несмотря на то, что у него с Милой произошло все так быстро, Художник не ощутил вкуса победы. А он был из породы победителей! Он легко влюблял в себя молоденьких дурочек и женщин постарше, умело преподнося себя во всей красе: аристократическая внешность, изысканные манеры, неоспоримый талант... А Милу к нему подтолкнула не любовь... Она сделала это от обиды на кого-то, от недовольства кем-то или назло кому-то. И этот «кто-то» – ее муж. Или она сделала это просто от скуки. А ему нравилось, когда женщины сходили по нему с ума. И Мила не должна стать исключением!
Жена большую часть года живет в Испании. Несколько лет назад он удачно прикупил там небольшой уютный особнячок на побережье. Дочка учится в Англии. Так что «до пятницы» он совершенно свободен!
С женой у него был взаимовыгодный брак. Он ей – материальные блага. А она ему – ребенка и защиту от посягательств других женщин. Он всегда мог сказать очередной пассии: извини, мол, женат...
Про Милу Художник понял, что она умная женщина. И не хищница. К ней нужен другой подход, чем к дурочкам. Такие, как она, влюбляются постепенно, находя в своем партнере все новые и новые положительные качества души. Ценят эрудицию, романтизм... А подарки любят вообще все женщины! Не зависимо от IQ. Поэтому он решил купить Миле что-нибудь «ювелирное». Не очень дорогое, но оригинальное. Чтобы выглядело дороже, чем на самом деле. Женщины терпеть не могут скупых. Это раз! И два: надо выучить еще несколько стихотворений! Кажется, на нее это действует. В Художнике проснулся охотничий азарт. Собственно, он и не засыпал никогда!
* * *
– Ну, как там у тебя с ним? – Машка хотела быть в курсе дела.
– Мы не видимся. Но он звонит мне каждый день: читает стихи... Вот скажи: ты можешь представить себе Андрея, читающего стихи?!
– Это вряд ли. Милка, ты знаешь, я долго думала на счет оргазма. Ведь, действительно, надоело думать во время секса: «А не побелить ли потолок?» Или представлять себе Брэда Питта.
– А мне больше Джони Депп нравится.
– Мила, а ты помнишь что-нибудь из того, что он тебе читал?
– Сегодняшний кусочек только:
Мы так с тобой внезапны,
Как дождь среди зимы.
О нас никто не знает,
Пожалуй, даже мы...[4]
– ...Я тебе завидую... И все равно говорю: не спе-ши!
* * *
Поход на званый обед к маме был отложен до выздоровления Максима. И вот этот светлый день настал. Мила смотрела на бледного и похудевшего сына и думала: «Сейчас мама всплеснет руками и снова начнет причитать, что мы ребенка уморили». Она всегда так делала, давая понять, что Мила мало внимания уделяет семье и слишком много – работе. С мамой у нее были непростые отношения. Мила ее любила, но жить еще когда-нибудь вместе, под одной крышей не хотела бы. Мама во всем всегда права. Переубедить ее в чем-то просто нереально. Половина застольных бесед – о пользе того или иного продукта. Крайне отрицательно мама относилась к кофе: «Это яд для организма! Надо заваривать шиповник!» И каждый раз она строго спрашивала: «Вы дома пьете кофе?» И они дружно мотали головами: «Что ты, мама! Конечно, нет! Неужелимы не понимаем!»
Мама открыла дверь:
– Уморили ребенка! Максим, у тебя одни глаза остались!
– Бабуля, я просто болел гриппом! Привет!
– Привет, мам! Между прочим, Максим кушает не только по воскресеньям у тебя. Дома мы его тоже изредка кормим. Как ни странно...
– Девочки не ссорьтесь! – в прихожую втиснулся Андрей. – Привет, мам! Как ваше самочувствие?
Мила всегда поражалась способности мужа находить с тещей общий язык. Он подробно расспрашивал о самочувствии, обсуждал цены на продукты и коммунальные услуги, прогнозы погоды. Милу эти разговоры начинали раздражать уже через пятнадцать минут. Иногда ей казалось, что мама Андрея любит больше, чем ее. Собственную дочь.
* * *
Выздоровевший Максим снова стал все вечера напролет проводить вне дома, с друзьями. А Мила и Андрей, сплотившиеся во время болезни сына, снова зажили как прежде. Довольно скучно.
Мила, наконец, согласилась встретиться с Художником. Он сказал, что хочет написать ее портрет. И Мила подумала: когда еще у нее будет портрет, написанный известным художником, за работы которого платят такиеденьги? Да никогда!
Позирование оказалось изнурительным занятием. Довольно быстро затекла шея и начала ломить спина. Мила уже стала задумываться: а так ли нужен ей этот портрет?
– Потерпи. Я буду рисовать быстро. Мы справимся за три-четыре сеанса. От силы – пять.
– Три-четыре?!
– Мила, подними подбородок. Вот так. Давай я тебя развлеку стихами?
Мила кивнула.
– Не кивай и подними подбородок.
– О Господи!
В мой старый сад,
Ланфрен-ланфра,
Лети, моя голубка.
Там сны висят,
Ланфрен-ланфра,
На всех ветвях, голубка...
Ланфрен-ланфра,
Лан-тати-та,
Там свеж ручей, трава густа...
Постель из ландышей пуста...
Лети в мой сад, голубка...
Мы легкий сон,
Ланфрен-ланфра,
Сорвем с тяжелой ветки.
Как сладок он,
Ланфрен-ланфра,
Такие сны так редки.
Ланфрен-ланфра.
Лан-тати-та,
Но слаще сна твои уста,
И роза падает с куста
Тебе на грудь, голубка...
В моем саду
Ланфрен-ланфра,
Три соловья и ворон.
Они беду,
Ланфрен-ланфра,
Любви пророчат хором.
Ланфрен-ланфра,
Лан-тати-та,
Свети прощальная звезда,
Любовь последняя чиста,
Лети в мой сад, голубка...[5]
У Милы перехватило дыхание от негромкого волнующего голоса. От прочувствованного чтения. От самих стихов. Они ей очень нравились. Давно.
– Я соскучился...
Художник вытер и отложил кисти. Это стихотворение всегдасрабатывало безотказно.
* * *
Мила чувствовала, что влюбляется. От встречи к встрече. Художник ухаживал красиво. Изысканно. Каждый раз старался ее чем-нибудь удивить и порадовать. При этом у него был такой вид! На его лице было написано: хвалите меня, восхищайтесь мной.
«Как ребенок, – думала Мила, глядя на радостную физиономию. – В этом он ничем не отличается от остальных мужчин».
Сегодня он поил ее «желтым» чаем. Памятуя о мате, Мила отнеслась к новому напитку с опаской и осторожностью.
– Тебе нравится?
– Да. Вкусно. И вкус долго чувствуется.
– Да ты у меня просто профессиональный эксперт по чаям! У желтого чая, действительно, длительное и яркое послевкусие. Между прочим, почти до самого начала XX века под страхом смертной казни было запрещено вывозить из Китая желтые чаи.
– Почему?
– Потому что они очень дорогие и элитные. Чтобы получить килограмм такого чая надо собрать почти 25 тысяч чайных почек – типсов. Золотистых и пушистых. А собирают их всего два раза в год. Но Россия получала эти чаи из Китая уже в начале XIX века, в обмен на соболиные меха. Я специально заварил чай в прозрачных бокалах, чтобы ты смогла увидеть, как разворачиваются в воде эти почки и...
– Ой, смотри, твои типсы поднимаются на поверхность верхушечками вверх. Ой! А теперь опускаются на дно.
– И снова поднимаются...
– И падают... – Мила с неподдельным интересом наблюдала за процессом заваривания чая. – Все. Больше не поднимаются. Смотри, они собрались вместе, и все острием вверх. Как войско на параде.
* * *
За ужином Мила односложно отвечала на вопросы Андрея. У нее не шло из головы сегодняшнее признание Художника.
Он сказал, что она понравилась ему сразу, с первой встречи. Что никогда еще у него не было женщины, так тонко его чувствующей и понимающей. Просто родственные души. И что он хотел бы быть с ней всегда. Мила сидела и думала: «Интересно, что он подразумевал под словом « всегда»?»
Андрей вдруг обратил внимание на Милины глаза. Он так и застыл, не донеся вилку до рта. Счастливые глаза! У него похолодели руки, и ком встал в горле. А она стала еще красивее! Для этого может быть только одна причина. Женщины хорошеют от любви. «Что помешало тебе, чудиле, сделать жену счастливой?» – спросил он мысленно сам себя.
Мила заметила, как Андрей переменился в лице, побледнел. Испугалась.
– Андрюша, что с тобой? Сердце?
– ...Нет. Все нормально. Так, голова немного...
– Давай я тебе давление померяю...
– Мила...
– Что?
– Мила...
– Ну что?
– ...А давай в выходной в кино сходим? Или в ресторан?
– Андрюш, ты меня пугаешь. У тебя, действительно, того... с головой... С чего бы это? Мы уже сто лет никуда не ходим. Тем более в ресторан. Пойдем, конечно, если хочешь.
– А ты хочешь? Пойти со мной?
И Андрей посмотрел на Милу каким-то затравленным взглядом.
«У него взгляд брошенной собаки, – у Милы сжалось сердце. – Что я делаю?!»
* * *
Художник подарил Миле браслет и кольцо. Украшения были массивными, тяжелыми. Модными. Он купил их в «Охотном ряду». Пока ждал своего приятеля, катающего шары в боулинг-клубе. Бродил по этажам и набрел. Это были не штамповки, а ручная работа. Каждая мелкая деталь по отдельности. Ему понравилось оригинальное сочетание серебра не с полудрагоценными камнями, а с качественными изумрудами. Хотел купить только браслет, но потом вспомнил, что серебряные украшения надо носить в паре. Только тогда они приносят счастье. Купил и кольцо. Заплатил больше, чем предполагал потратить. Но не пожалел. Миле подарок очень понравился. Она радовалась, как маленькая девочка. Художник даже пожалел, что в бутике не нашлось таких же сережек. Изумруды были бы под цвет глаз. Что ж, серьги можно оставить на потом. Он любил выбирать и покупать подарки своим женщинам. Причем, если задумывал купить что-то определенное, тратил много времени на поиски. Больше всего ему нравился момент неожиданности: когда женщина распаковывает подарок, не зная, что там. И сколько радости в ее глазах, когда подарок ей нравится. А женщины так умеют благодарить... Вот и Мила...
* * *
– Мила, привет! Ну, как?
– Ох, и любопытная же ты, Машка! Поговорку помнишь?
– Про свинство? Помню, конечно... Ну, так как?
– Он подарил мне шикарные браслет и кольцо. Серебряные. Тяжелые. Можно использовать в целях самозащиты. Ценника, конечно, не было. Но на ярлычке написано: Dikulushi, Congo. Представляешь, из Африки! Ты знаешь, Машка, а в них чувствуется что-то такое...
– Какое?
– Ну не знаю... Такое...
– Не выдумывай ничего! Я хочу на них посмотреть!
– Ты на все хочешь посмотреть. Твое любопытство тебя погубит!
– Мила, давай возьмем Маринку и посидим «на троих», мужиков пообсуждаем. Наших и чужих. Заодно подарком похвастаешься.
– Ой, не знаю. У меня работы много. Не успеваю.
– Знаешь что! С любовником встречаться ты успеваешь!
Милкин слух резануло слово «любовник». Она еще ни разу не подумала о Художнике как о любовнике. Любовник – это что-то временное. Сегодня – есть, а завтра – нет. Сегодня – один, завтра – другой. А с Художником они, возможно, будут вместе всегда.
– Хорошо, пойдем. Только смотри, при Маринке ничего не ляпни. Она сразу к Андрею побежит докладывать.
– Давай посидим «на двоих».
– Если она узнает, что мы куда-то ходили без нее... Знаешь, что будет!
– Догадываюсь... Ладно, я буду себя контролировать.
* * *
Мила решила, что лучше предупредить Андрея о встрече с девчонками. Чтобы он в своем воображении не сочинил чего не надо по поводу ее отсутствия и позднего возвращения домой. Иногда ей кажется, что Андрей обо всем догадывается, но молчит. А иногда она в этом просто уверена. Стала часто ловить на себе его вопрошающие взгляды, мол, «Мила, а не хочешь ли ты мне что-то сказать?». Но вслух муж ничего не произносил, и Мила ничего не говорила и не объясняла, но чувствовала себя мухой, все больше запутывающейся в паутине, к которой не спеша подкрадывается паук-охотник. Паук знает, что муха никуда не денется, ей не выбраться из липкой и крепкой паутины. Он сплел ее на совесть. И поэтому не спешит. Муха бьется и ругает себя за глупую неосторожность, которая так плохо может для нее кончиться. Миле даже сон такой один раз приснился: большой паук с головой Художника сидел в углу на потолке в их с Андреем спальне. А потом вдруг стал опускаться на паутине на постель. Быстро-быстро тащил из себя лапками паутину и опускался все ниже... Слава Богу, Мила проснулась. Сердце ее колотилось. Рядом мирно спал муж. Интересно, что снилось ему? Мила прижалась щекой к его родному плечу, тихонько взяла за руку и почувствовав себя в полной безопасности, скоро уснула. Родное плечо – это хорошо. Но их вечера стали еще молчаливее. Миле было невыносимо скучно. Радостнее обстановка становилась только с возвращением домой сына.
На следующий день Мила рассказала свой сон Машке и спросила, что это значит. Машка очень любила разгадывать сны. Мила и Марина даже звали ее «Фрейд в юбке».
Машка, поразмыслив минут пять, выдала расшифровку. Паук в доме – к деньгам, к удаче. Большой паук соответственно к большим деньгам и к большой удаче. Значит, Мила будет энергично и плодотворно трудиться, за что судьба вознаградит ее удачей и материально. Тогда Мила поинтересовалась: к чему бы это у паука голова Художника? И почему ей этот сон неприятен, если все так благополучно звучит? Почему ей страшно? Машка, подумав еще минуту, нашлась что ответить: Миле было страшно, потому что она боялась, что паук ее укусит, причинит ей вред. То есть подсознательно от связи с Художником Мила ждет беды. Но паук ее во сне не укусил, что есть хорошо. Мила его не убила, что тоже хорошо. Потому что пауков убивать нельзя, это к ссоре с возлюбленным. После этих слов Мила глубоко задумалась: а кто сейчас ее возлюбленный?
Все-таки, не получив полного удовлетворения от Машкиных объяснений, Мила залезла в Интернет: если женщине приснился паук, это знак, что в реальной жизни ею владеет страх быть брошенной партнером; она недооценивает свои силы и способности, и это является причиной страха. Мила снова задумалась: ну и кого ей сейчас считать своим партнером?
* * *
Подружки встретились в «Кофе-хауз» на Кузнецком мосту. Все они были пожизненными кофе-манками, и здесь для них было райское раздолье вкусов и ароматов.
Девчонки завистливо рассматривали Милины украшения.
– Да-а-а... – протяжно вздохнула Маша. – Красиво.
– Я как увидела их! Они мне сразу понравились! Особенно браслет.
– А сколько стоит? Дорого? – спросила Марина.
– Не знаю, – ответила Мила и тут же запнулась.
Марина удивленно посмотрела на подругу. А Машка выпучила на Милу глаза: подруга, ты в своем уме?
– Не знаю... Для кого как. Для меня, конечно, дорого, – выкрутилась Мила. Ее даже в жар бросило. – Но если сама себе не купишь...
– Это точно. Мой за всю нашу совместную жизнь ничего мне дороже ста долларов не дарил. Жмот редкостный. Зато телеков, видиков столько сменил! Домашний кинотеатр, караоке! На фига нам караоке. Ни слуха, ни голоса у обоих. Гости бывают от силы два раза в году. Машина у нас уже седьмая! Зато мне лекции об экономии читает.
– А у меня ухажеры тоже не слишком щедрые были.
– Ну что вы, девочки, Андрей никогда не ругает меня за дорогие вещи. Наоборот, говорит: хорошо, что ты это купила, тебе очень идет. Он просто сам не покупает. Но совершенно не возражает, когда я трачу деньги на себя. А мне знаете, чего бы хотелось?
– Чего?
– Чтобы, хоть изредка, он баловал меня самостоятельнокупленными подарками. Или чтобы мы вместе делали покупки. Ходили бы по магазинам под ручку. Советовались.
Это было чистой правдой. Андрей, как и большинство мужчин, не любил ходить по магазинам. Для него гораздо удобнее дать Миле денег, чтобы она себе купила, то, что ей захочется в пределах данной суммы. Если ее недоставало для покупки приглянувшейся вещи, Мила добавляла сама.
Андрей не знал Мининых заработков. И когда она без предупреждения купила себе двухлетнюю малолитражку «Mazda Carol», он был не то чтобы в шоке, но оченьудивлен. А потом стал еще больше гордиться женой, которая, оказывается, сама может заработать на авто. К счастью, Андрей не подумал, что машину Миле мог подарить любовник. Очевидно, он таких прецедентов и таких любовников не знал. Свою машинку Мила обожала. Ей так нравился нежно-голубой цвет, ее забавная «мордашка». На лобовое и заднее стекло она наклеила треугольники с туфелькой. Чтобы за три версты видели: владелица машины – женщина. Впрочем об этом нетрудно догадаться по большому плюшевому мишке сзади и семи маленьким игрушкам на «торпеде».
– Ты знаешь, Мила, я считаю, что нам с тобой с мужьями не очень повезло. То, что они непьющие, это, конечно, большой плюс. Но в остальном... Развиты односторонне: технари до мозга костей. Неряхи. Манеры те еще... А эти ужасные шлепки по заду?! Которые, по их мнению, надо понимать, как приглашение к любовным играм. Искусством не интересуются. Художественную литературу не читают. Писателей не знают. Артистов не знают. Композиторов тоже. Мы вчера со своим посмотрели «Груз 200». Спрашиваю: «Ну, как тебе фильм? Понравился или нет? Что думаешь?» Думала, обсудим. Ведь есть что. Ответ: «Кино как кино». Действительно, это ж не футбол, чего его обсуждать.
– Просто нам с тобой, Маша, больше подошли бы представители творческих профессий. С развитым художественным вкусом. Более тонко чувствующие, понимающие. А нашим мужьям нужны женщины попроще. Мне, кажется, что мы для них слишком «сложные». И оттого кажемся им капризными, слишком много от них требующими.
– Мне вот скоро сорок лет. Старая уже. Но ведь быть счастливой хочется в любом возрасте.
– Почему старая?! Маша, мы же с тобой одногодки. И мне недавно в голову приходила мысль: а не родить ли еще ребенка.
– Ну ты, Мила, даешь!
– Маша, а ты помнишь эту знаменитую фразу: в сорок лет жизнь только начинается!
– А между прочим, Мила, я уже думала: неужели я так и буду прозябать всю свою оставшуюся жизнь? Когда вокруг бушуют «настоящие страсти», как говорит Малахов! Я тоже хочу сгорать от любви.
Марина слушала подружек, переводя взгляд с Маши на Милу и наоборот. «Что-то здесь не так, – заподозрила она. – Про страсти и сгорание от любви – это неспроста. У них от меня есть какая-то тайна...»
– А что, может, кто-то из вас готов отдать мне своего «односторонне развитого» мужа? Ну, раз уж вам с ними все равно не повезло. А, девочки? – решила вклиниться в разговор Марина.
И девочки прикусили языки. Кажется, они наговорили лишнего.
* * *
Полной уверенности в том, что у Милы появился мужчина, у Андрея сначала не было. Но стали припоминаться какие-то моменты, которые все больше подтверждали его догадку. Последнее время Мила перестала самаобнимать и целовать его. А временами ему казалось, что жена пережидаетего ласки. Просто ждет, когда все закончится. У нее появились новые украшения. Серебряный браслет в виде двух переплетенных змеек, с глазками-изумрудами. И серебряное кольцо. Тоже в виде змейки с зелеными глазками. Змейка держала ртом саму себя за хвост. Может, Мила и сама их купила, а может, и нет.
«А что мешало тебе, чудиле, делать жене подарки? – снова спросил он себя. – У тебя такая жена! Надо было водить ее в ресторан, хотя бы по воскресеньям. На выставки в галереи. Мила это любит. А ты, козел, бокс смотришь и журнал «Транспортные перевозки» читаешь! Конечно, козел! И рога свои ты заслужил. Что же теперь делать? Что делать? Спрашивать ни о чем нельзя! Ни в коем случае! Стоит спросить, и все: обратной дороги не будет! А так есть вероятность, что Мила «перебесится».
Даже в этот момент Андрей не думал о жене плохо. Потому что он любил ее. Вернее, любит.
Андрей прекрасно понимал, что Миле с ним скучно. И что с каждым днем ей становится все скучнее. Но он, заместитель директора крупного завода, дома стал чувствовать себя неуверенно. Появился комплекс эстетической недоразвитости. Он стал робеть перед своей женой. Андрею казалось, что если он с ней заговорит, то это обязательно будет не так и не о том. Даже не решался лишний раз прикоснуться к жене. Конечно, в таких условиях физическая близость случалась все реже. Андрей стал бояться, что Мила может не получить от него то, чего ей хочется. Хотя до этого «проколов» у него практически не было. Потому что он любил свою жену. Вернее, любит.
* * *
– Андрей, смотри!
– Что, Милочка? – Андрей был сейчас рад любому обращению к нему.
– Я тут у Макса уборку делаю. А это у него на столе лежало. Интересно, сам написал или нет? Если сам, то наверняка влюбился.
На листке бумаги было написано четверостишие:
