Текст книги "Принцесса Иляна"

Автор книги: Светлана Лыжина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Часть V
Трудное супружество

I

Никогда ещё праздник Посещения Святой Елизаветы Пресвятой Девой Марией не казался Илоне таким длинным. Целых восемь праздничных дней подряд, из которых на свадьбу израсходовалось только три. Когда новобрачная переехала в дом к мужу, шёл четвёртый день, и оставалось ещё четыре. Хорошо, что восьмой день был воскресеньем, которое накладывало на супругов ограничения.

Пусть в этот день совершались бракосочетания, но возможность совершить обряд в церкви вовсе не означала, что воскресенье надо превращать в вакханалию, которую нередко напоминал свадебный пир. Подобные пиры нарушали церковную традицию. Воскресенье следовало посвящать Богу, а не утехам, и лишь после захода солнца супругам разрешалось отвлечься от благочестивых мыслей и подумать друг о друге.

Ах, как ждала Илона воскресного дня! Ведь уже в субботу вечером она могла с полным правом закрыть дверь своей спальни на ключ. А муж пусть ночует у себя. Он, наверное, успел забыть, что у него есть собственная спальня.

Ночь с субботы на воскресенье – спокойная ночь, а затем ожидался такой же спокойный день, когда можно было не опасаться, что муж ради забавы поймает супругу в одной из комнат, прижмёт к стене и предложит снова отправиться в постель.

Увы, уже вечером воскресенья это спокойствие закончилось бы. А дальше оставалось ждать постного дня, то есть среды, чтобы накануне – вечером вторника – с полным правом запереться.

В постный день – так же, как и в воскресный – муж не вправе требовать от жены, чтобы она исполняла супружеский долг, и теперь казалось даже досадным, что постных дней в неделе всего два – среда и пятница. Только в эти дни, не считая воскресенья, можно было призвать Ладислава Дракулу вести себя прилично.

«Это надо перетерпеть, – успокаивала себя Илона. – Он не так давно оказался на свободе, поэтому голоден до женщин. Пройдёт совсем мало времени, и он станет гораздо спокойнее. Это надо просто перетерпеть».

Тётя Эржебет оказалась права, когда говорила, что Ладислав Дракула – очень несдержанный человек. Он оказался несдержан и в отношении супруги. И даже слуг не стеснялся. Если вместе с Илоной в комнате был слуга или служанка, то Дракула на правах хозяина дома делал лишним людям знак удалиться, а сам начинал «ухаживания».

Только если Илона вела со слугами какой-то разговор, то муж, внезапно появившийся в комнате, отсылал челядь прочь не сразу, а садился где-нибудь в углу и терпеливо ждал. Но он не столько ждал, сколько выжидал, как хищный зверь, который выслеживает добычу. И забавляется охотой.

Илона, несмотря на все тётушкины слова о милом личике племянницы, никогда не считалась настоящей красавицей, поэтому никогда прежде не испытывала на себе столько мужского внимания. И вот оно обрушилось на новобрачную, как гроза с ливнем. «Куда бы спрятаться?» – порой думала супруга Дракулы. А особенно смущало её то, что внимание зачастую проявлялось среди бела дня! И никакие отговорки не помогали избежать его.

– Если я сниму платье, кто поможет мне его снова надеть? – спросила Илона ещё в первый день, когда муж, положив ей руку на талию, предложил «внимательнее осмотреть спальню».

– Платье можешь не снимать, – невозмутимо ответил Ладислав Дракула. – Я ослаблю тебе шнуровку, чтобы ты могла свободно дышать, а после затяну обратно.

В другой раз Илона сказала мужу, что не может постоянно уступать его просьбам, потому что должна заниматься домашними делами, но и тогда не нашла понимания:

– А слуги тебе на что? – возразил Дракула. – К примеру, вот та твоя служанка... Как же её по имени? Она привезла в дом твои вещи вскоре после того, как мы сами приехали сюда с твоей роднёй.

– Йерне?

– Да, она. Такая бойкая. Если что, она сумеет приструнить всех.

– И будет хозяйкой дома вместо меня? – в свою очередь возразила Илона. – Нет уж.

– Нет, хозяйкой она не будет, – многозначительно произнёс супруг. – У хозяйки дома есть обязанности по отношению к хозяину дома.

Ладислав Дракула всегда находил, что возразить, и, наверное, поэтому Илона очень долго оттягивала разговор о том, что в воскресенье и накануне ночью желает быть благочестивой.

В итоге эта беседа состоялась в субботу днём, когда по настоянию мужа они опять оказались в спальне Илоны, и он начал ослаблять жене шнуровку спереди на платье.

– Послушай, – сказала Илона, – я хочу напомнить тебе кое о чём.

– О чём? – спросил муж, увлечённо занимаясь одеждой супруги.

– О том, что сегодня вечером мы уже не сможем делать то, что делаем сейчас.

– Почему? – насторожился он и, наконец, поднял глаза на Илону.

– Потому что завтра воскресенье, – ответила она. – Я пойду в церковь, а если ты проведёшь эту ночь у меня, то завтра я не смогу причаститься. Я не хочу пропускать причастие. Поэтому сегодня ты ночуешь у себя в спальне.

– Хорошо, – произнёс муж и заметно погрустнел. Теперь он ослаблял шнуровку уже без увлечения, скорее задумчиво.

Илона больше ничего не говорила и мысленно радовалась, что разговор оказался таким простым, а ведь она ожидала, что будет трудно.

– А если я просто переночую у тебя? – вдруг спросил муж. – Если я не попрошу делать ничего, что помешает тебе завтра причаститься, тогда мне можно прийти?

– Но почему ты не хочешь ночевать в своей спальне? – спросила Илона.

Ладислав Дракула фыркнул и проговорил сквозь зубы:

– Как же я ненавижу ту комнату...

Илоне удивилась:

– Ненавидишь?

Он вздохнул и, будто нехотя, ответил:

– Я провёл больше десяти лет в одной комнате. И никого рядом. Не хочу снова быть в таком же положении.

То есть муж говорил о своём недавнем заточении в Вышеградской крепости, в одной из комнат Соломоновой башни. «Женщин в той комнате не было», – подумала Илона, но ей совсем не хотелось жалеть недавнего узника, вынужденного провести много лет в воздержании. Несколько дней, проведённых в постоянном ожидании «ухаживаний», убили в ней всякое сочувствие к «горю» Ладислава Дракулы.

– Но ведь твоя спальня в этом доме – совсем не та комната, в которой ты провёл много лет, – вкрадчиво произнесла Илона. – В твоей нынешней спальне ты впервые оказался всего месяца полтора назад, когда поселился в Пеште. Да? Неужели, за такой малый срок она тебе надоела?

Муж улыбнулся. Наверное, он думал, что жена пытается его понять, а ведь на самом деле она стремилась от него избавиться.

– Днём я вполне могу находиться в любой комнате и не вспоминать прошлого, – сказал Ладислав Дракула, – но ночью всё по-другому. – Он опять вздохнул и снова заговорил через силу: – Знаешь, когда я только оказался в Пеште... когда меня сюда привезли и заперли в этом доме, я... мне было очень трудно спать. По ночам, лёжа в той спальне, куда ты меня сейчас выгоняешь, я часто просыпался и не мог понять, где нахожусь. В темноте мне казалось, что я по-прежнему в Вышеграде, в верхней комнате Соломоновой башни. Мне казалось, что всё вернулось, и что никто не станет меня освобождать. Я вскакивал и начинал в темноте ощупывать стены, предметы, чтобы убедиться, что обстановка не та, а с тобой... – Ладислав Дракула вдруг улыбнулся и погладил Илону по щеке, – с тобой всё иначе. Я просыпаюсь и вижу – ты рядом. Значит, теперь всё хорошо. Я свободен. Ты – моя свобода.

Муж крепко обнял её, поцеловал в плечо, а затем в шею, говоря:

– Ты – моя свобода. Ты даже не понимаешь, как сильно мне помогла.

Теперь настал черёд Илоны вздохнуть. Разговор, который поначалу был лёгким, теперь оказался даже труднее, чем она предполагала с самого начала. Муж рассказал ей то, чему она могла сочувствовать и сочувствовала. Как выгнать такого из спальни? Как?

– Я знаю, что это ребячество, похожее на детский страх темноты, – продолжал Ладислав Дракула, поцеловав жену в мочку уха, – но... позволь мне перебороть этот страх позже... не сейчас.

Жёсткая щетина на подбородке мужа по-прежнему царапала Илоне кожу, и это ощущение, будто трёшься о кирпичную стену, напомнило супруге Дракулы о том, от чего ей хотелось бы избавиться хоть на одну ночь.

– Я понимаю, – произнесла Илона, – но я не могу позволить тебе всё время оставаться у меня. Дело не только в завтрашнем причастии. Подумай, что люди скажут.

– А что они скажут? – муж перестал её целовать и теперь просто смотрел ей в лицо, обнимая за плечи.

– Скажут, что мы не соблюдаем посты, потому что ты всё время в моей спальне.

– А как они узнают?

– Через слуг, – ответила Илона и грустно улыбнулась. – Слуги всё время болтают о господах. Наши слуги будут знать, что ты не ночуешь у себя, и случайно скажут об этом кому-нибудь из соседских слуг, а соседские слуги проболтаются своим господам, и так об этом узнают все, пойдёт молва. Я этого не хочу.

– Ты вышла замуж за Ладислава Дракулу, но тебя беспокоит, что скажет молва? – муж удивлённо поднял брови.

– А если эта молва дойдёт до священника в храме, куда я буду ходить? – строго спросила Илона. – Что если он из-за молвы не захочет допускать меня к причастию? Решит, что я – грешница.

– Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что это не так, – хитро улыбнулся супруг.

– Если бы это оказался священник, который меня давно знает, то он бы, наверное, не поверил молве, но этот меня не знает, – всё так же строго возражала Илона и напомнила о событиях минувшего дня: – Я только вчера ходила, чтобы представиться настоятелю храма и сказать, что теперь буду посещать службы, потому что поселилась неподалёку.

– И что?

– Настоятель спросил, будет ли кто-то приходить вместе со мной, а когда я сказала, что замужем за некатоликом и назвала твоё имя, этот священник очень насторожился. Я хочу заслужить его доверие, поэтому... не могу выполнить твою просьбу и позволить прийти ко мне сегодня вечером.

– Что ж. Я понял, – ответил Ладислав Дракула. Он произнёс это очень спокойно, хоть и разочарованно.

«Не рассердился, – обрадовалась Илона. – А то, что будет сейчас, я вполне потерплю». Однако терпеть ничего не пришлось, потому что супруг оставил жену в покое и вышел из комнаты. Неужели, обиделся? Илона даже почувствовала себя виноватой, но это ощущение быстро прошло, потому что она вдруг обнаружила – обиженный муж так и оставил шнурки на её платье сильно ослабленными. Привёл всё в беспорядок и ушёл! Значит, супруге теперь следовало самой кое-как затянуть их, а затем позвать служанку, чтобы та сделала всё хорошо.

«Ах, он обиделся! – насмешливо думала Илона. – А как я выгляжу в глазах челяди, ему и дела нет. К примеру, я растрёпана и в мятом платье, а он как будто не понимает, что слуги решат, глядя на меня такую».

Впрочем, обида недавнего узника оказалась совсем не сильной. На следующий день вечером он уже вёл себя как ни в чём не бывало.

* * *

Наверное, Ладислав Дракула проявлял повышенное внимание к своей супруге не только потому, что за минувшие тринадцать лет стосковался по женщинам, но и от безделья. Илона вдруг догадалась об этом утром в среду, то есть в постный день, когда увидела, что муж сидит на крыльце и рассеянно наблюдает, как слуги по очереди выводят лошадей из конюшни и чистят. Ладислав Дракула явно не знал, чем заняться!

Илона, остановившись в дверях дома, несколько мгновений смотрела на широкую спину своего супруга, сидевшего на ступеньках, и на ту картину, которая разворачивалась перед ним. Наверное, могла бы смотреть и дольше, но он почувствовал её взгляд, обернулся. Поначалу заулыбался, но затем, очевидно, вспомнил, что сегодня среда, как-то сник и снова принялся смотреть, как чистят лошадей.

«А ведь я так мало знаю о нём», – в очередной раз напомнила себе Илона. И вот именно теперь представился случай побеседовать, поскольку она могла быть уверена, что её случайная улыбка или слова сочувствия не окажутся истолкованы как согласие немедленно идти в спальню.

Супруга Дракулы решительно двинулась вперёд и, подобрав юбки, села на ступеньках рядом с мужем. Тот вопросительно посмотрел на неё, а Илона поспешно заговорила:

– Я давно хотела тебя расспросить о том, как ты жил раньше.

– О том, что я делал в Валахии? – усмехнулся муж. – Об этом до сих пор ходит молва. Неужели, она до тебя не дошла?

– Нет, я хотела спросить о том, что было ещё раньше, – серьёзно ответила Илона. – Я слышала, что ты не всегда жил в Валахии. Твои детские годы прошли в Эрдели, как и мои.

Муж понял, куда она клонит, но всё равно оказался вынужден разочаровать её: «Нет, мало у нас общего, моя супруга»:

– Не все годы, – сказал он. – Мне не было и восьми, когда я покинул те места.

– А в Эрдели твоя семья жила в Сегешваре[9]9
  Сегешвар – так венгры называли Сигишоару.


[Закрыть]? – продолжала спрашивать Илона. – У твоей семьи там был дом?

– Да.

– Такой же, как этот? – она мельком оглядела двор и многочисленные окна, которые сюда выходили.

– Поменьше.

– Иногда мне кажется, что наш нынешний дом слишком велик, – сказала Илона. – На втором этаже столько пустых комнат, в которых никто не живёт.

– Когда здесь поселится мой сын, станет на одну меньше, – напомнил Ладислав Дракула.

– А когда это будет? – оживилась Илона. – После свадьбы прошла уже неделя. Я думала, что он поселится у нас раньше. В его комнате всё готово. Может быть, нам следует напомнить моему кузену, что...

– Ты хочешь, чтобы мой сын поселился здесь поскорее? – удивился муж.

– Да. А что? – произнесла Илона и в свою очередь посмотрела на своего супруга с удивлением.

– Он же не твой сын, – напомнил Ладислав Дракула.

– Будет мой, – возразила Илона. – Я же его мачеха.

– Не забивай себе этим голову. Мачеха ему не нужна.

– Не нужна?

– Нет.

Илона сразу погрустнела, и это оказалось так заметно, что муж обеспокоенно спросил:

– Что случилось?

– Ничего, – вздохнула Илона, поспешно встала и скрылась в доме. Захотелось плакать, но следовало дойти до спальни и только после этого дать волю слезам.

Это удалось не вполне. Ещё только поднимаясь по лестнице, супруга Дракулы почувствовала каплю на левой щеке и поспешила смахнуть. За этой каплей уже готовились последовать другие, и потому надо было спешить, скорее дойти до двери. Скорей!

Илона так торопливо бежала по ступенькам, что за звуком собственных шагов не услышала чужие. Она уже взялась за дверную ручку, когда за спиной раздался голос:

– Я обидел тебя? Чем?

Супруга Дракулы уже вошла в спальню, хотела запереться, но муж удержал рукой дверь и тоже вошёл в комнату:

– Я обидел тебя?

Илона уже не могла сдержаться, зарыдала. Перед глазами у неё сейчас стояла соборная площадь в Буде, а на площади находился маленький четырёхлетний мальчик, казавшийся ничьим. И пусть сейчас речь шла не о мальчике, а о девятнадцатилетнем юноше, Илона живо вспомнила то чувство, которое испытала, когда мальчика пришлось вернуть матери.

Супруга Дракулы тщетно пытаясь вытереть слёзы тыльными сторонами ладоней. Даже возникла мысль использовать край бархатного кроватного полога вместо платка.

– Почему ты не хочешь, чтобы я о нём заботилась? – спросила Илона. – Почему? Разве моя забота чем-нибудь повредит? Или я займу чужое место? Ведь у твоего сына нет матери. Почему я не могу стать ему матерью, если матери у него нет? Ты же знаешь, что у меня никогда не было детей. Никогда. Но я всё время просила Господа о них. А когда я узнала про твоего сына и про то, что он воспитывался монахами при дворе епископа, то подумала: «У этого мальчика нет матери. Значит, мои молитвы услышаны. У меня появится сын». Почему ты не хочешь, чтобы он был у меня? Или у него всё-таки есть мать?

– У него была мать, – медленно произнёс Ладислав Дракула, и по всему стало видно, что внезапные женины слёзы озадачили его и даже ошарашили. – Была в Турции. Но так случилось, что мне пришлось увезти сына из турецких земель, а мать осталась там, и больше он её не видел. Ему было три года, когда я увёз его. А затем его воспитывала другая женщина, но когда ему исполнилось шесть, с ней он тоже разлучился. Не по моей вине. Решал не я. Решали люди Матьяша, а я к тому времени уже ничего не мог решать, потому что находился под арестом.

– Значит, он с шести лет лишён материнской заботы! – воскликнула Илона, на минуту успокоившись. – Бедный мальчик!

– Да в том-то и дело, что уже не мальчик, – осторожно возразил Ладислав Дракула. – Ему девятнадцать. Даже будь у него мать, в такие годы пора отвыкать от... – он не договорил, потому что супруга опять заплакала навзрыд:

– Значит, по-твоему, я испорчу его своей заботой? Испорчу? Скажут «маменькин сынок»?

Илона оглянулась по сторонам, увидела вдали на столике тазик с кувшином для умывания, и там же – полотенце. Слёзы лились таким потоком, что только полотенце могло помочь. Она бросилась туда, схватила полотенце, прижала к лицу, а между тем муж подошёл справа и положил ей руку на плечо, успокаивая:

– Ну, зачем ты плачешь? У тебя наверняка появятся свои дети.

– Нет, – рыдала Илона. – Почему ты говоришь так, будто ничего не знаешь? У меня не будет своих детей, ведь я уже выходила замуж до тебя, и детей не родилось. Я даже ни разу не забеременела. И моя старшая сестра уже много лет живёт со своим мужем, а детей у них нет. И она тоже не беременела ни разу. Неужели, тебе никто этого не рассказал?

Дракула помолчал несколько мгновений, будто его по-прежнему удивляло поведение супруги, а затем успокаивающе произнёс:

– Рассказал. Матьяш рассказывал мне про тебя. Про твою сестру, правда, умолчал. А может, говорил, но я прослушал. И всё-таки я даже теперь думаю, что всё в руках Божьих. Мы сыграли свадьбу только неделю назад. А вдруг у нас получится то, что не вышло у тебя с твоим прежним мужем? Но нам придётся стараться, – в его голосе послышалась хитрая улыбка. – Если не стараться, то и не получится ничего.

– Вот, значит, как! – супруга Дракулы, не глядя, стряхнула мужнину руку со своего плеча и продолжала: – Вот, что тебе от меня нужно! Чтобы я раздвигала ноги, будто шлюха, которую тебе кто-то оплатил! А считать меня частью своей семьи ты не хочешь. Твоя семья – это ты и твой сын. А я для тебя кто, если к своему сыну ты меня не подпускаешь? Если я для тебя, как шлюха, тогда, может, мне лучше уехать из этого дома, а ты найдёшь себе настоящую шлюху? И живи с ней!

Илона всё же отняла полотенце от лица, чтобы гневно посмотреть на собеседника, а затем она вдруг вспомнила слова тёти: «Ты уронишь свою честь, если забудешь, что ты – Силадьи и исполняешь долг перед своей семьёй».

Меж тем муж ничего не говорил и даже не гневался, хотя слова о шлюхе могли считаться оскорбительными. На его лице отражалось лишь удивление, как будто Илона говорила полнейшую чушь – такую чушь, на которую и обидеться невозможно. «Женщины всегда мелют вздор», – как будто думал он.

Супруга Дракулы потупилась и ощутила себя такой униженной! «Я действительно забыла, кто моя семья на самом деле. Я не принадлежу к влахам, но решила, что принадлежу. И вот итог, – подумала Илона, после чего вспомнила ещё и о Вацлаве: – Он тоже моя семья, хоть и находится на небесах. Он, а не этот... Дракула».

Она снова прижала полотенце к лицу и даже успела пообещать себе, что больше не забудет, что является частью семьи Силадьи. И вдруг услышала слова, которых не ожидала услышать:

– Ну, прости меня. Прости. Хочешь заботиться о нём – заботься. Ты – моя жена, и если решила принять моего сына, как родного, я не должен тебе мешать.

Супруга Дракулы почувствовала, что муж теперь стоит совсем близко к ней и мягко отнимает полотенце.

– Не плачь, – уговаривал он. – Хочешь быть матерью – будешь, даже если не родишь сама. Но ты должна верить: если Бог захочет, чтобы ты родила, так и случится. Несмотря на твой прежний брак и на брак твоей сестры. Если ты не веришь, что Бог всемогущ и милостив, это большой грех.

Ладиславу Дракуле, который мягко, но настойчиво продолжал тянуть за полотенце, всё же удалось чуть отнять его от лица Илоны. Она почувствовала на своей левой щеке поцелуй и прикосновение жёстких усов. Плакать почему-то расхотелось.

– Мне можно заботиться о Ладиславе-младшем? – Илона выглянула из-за полотенца, которое держала в руках, будто из-за укрытия. – В самом деле?

– Да, – ответил муж и примирительно улыбнулся. – Всё? Тебя больше ничего не тревожит?

Илона улыбнулась и помотала головой. Ладислав Дракула вынул полотенце из рук жены, бросил на столик, обнял её за талию и дальнейшими действиями ясно указал, что задумал.

– Не сейчас, – тихо произнесла Илона, уворачиваясь от его поцелуев. – Сейчас ведь среда, постный день. Нельзя. Вот вечером день закончится...

– А почему мы не можем хоть разок нарушить пост? – уговаривал Ладислав Дракула. – Ничего, после покаемся.

– Нет, – умоляюще произнесла Илона и подумала: «Как так можно? Только что рассуждал о вере и Божьей милости, а теперь уговаривает меня грешить. Что за человек!»

Меж тем муж не слушал её, пытался поцеловать в губы, и тогда супруге Дракулы вспомнилось то, о чём она думала недавно, стоя в дверях дома: «Муж всё время докучает мне своим вниманием, потому что не может придумать себе другое занятие». А ещё она подумала, что занятие для Дракулы есть.

– Послушай, – торопливо заговорила Илона, продолжая уворачиваться, – я понимаю, что ты был в Вышеграде один, без жены много лет, и сейчас тебе хочется наверстать упущенное. Но ведь есть много всего, что ты должен наверстать.

– О чём ты? – Ладислав Дракула, наконец, прекратил попытки поцеловать её, но продолжал обнимать.

– Вот помнишь, как неделю назад мы переправлялись через Дунай? – меж тем говорила Илона. – Я спросила тебя, насколько велик Пешт. А ты сказал, что не знаешь, потому что раньше, пока жил в Пеште, ходил только в храм и на пристань – стража больше никуда не пускала. Но ведь теперь ты свободен! Стражи больше нет. Так почему же ты никуда не ходишь? Сидишь в этом доме, как будто тебя кто-то стережёт.

– А ведь верно, – Дракула даже рассмеялся. – Ты верно заметила, моя супруга. Я сохраняю повадки узника, а от них надо избавляться.

– Вот и избавься сейчас, – подхватила она, осторожно высвобождаясь из его объятий. – Пройдись по городу. Вернёшься к обеду. И не придётся ни в чём каяться. Сам не заметишь, как день пройдёт.

* * *

Муж всё-таки признал, что прогуляться надо, и вышел из комнаты, чтобы надеть плащ, а Илона подошла к зеркалу посмотреть, высохли ли слёзы, и не растрёпана ли причёска.

Убедившись, что лицо и причёска в надлежащем порядке, супруга Дракулы всё же чуть-чуть поправила белую ткань, закрывавшую волосы, и тоже вышла из комнаты, чтобы проверить исполняется ли распоряжение, данное ещё вчера – вымыть пол в столовой.

Илона как раз спускалась со второго этажа, когда внизу лестницы показалась Йерне:

– Госпожа, у наших ворот королевская стража, – доложила служанка.

– Что? – удивилась супруга Дракулы. – Что нужно страже?

– Не знаю, – ответила Йерне. – Мне сказал наш конюх, а я передаю вам.

«Зачем явилась стража, если мой муж больше не узник?» – насторожилась Илона и, напустив на себя строгий вид, вышла во двор, а затем по широкому каменному коридору, в стенах которого виднелись ниши для сидения, направилась к воротам дома, который теперь считала своим и приготовилась его защищать.

Возле ворот стоял конюх и некоторые другие слуги, которые слышали настойчивый стук со стороны улицы, но открыть не решались, поэтому Илона сама отодвинула засов, закрывавший калитку в левой створке ворот, и выглянула на улицу:

– Что вам нужно? – спросила она так важно, как только могла.

Супруга Дракулы ещё не успела оглядеть всю стражу, поэтому с удивлением услышала знакомый молодой голос:

– Доброе утро, госпожа Илона. Вы меня помните?

Перед воротами, со всех сторон окружённый королевской стражей, стоял юноша в тёмной скромной одежде, а подмышкой держал узел с вещами. Илона сразу узнала говорившего: тёмные волосы, тёмные глаза, как у его отца, но лицо широкоскулое, и нос с горбинкой, не как у отца. Да и ростом юноша был выше, чем Ладислав Дракула. Перед ней стоял Ладислав-младший.

Илона улыбнулась:

– Конечно, я тебя помню. Ты – мой пасынок.

Башмаки у юноши покрылись пылью, как и сапоги стражи. Значит, он пришёл сюда пешком. Пешком и под конвоем? И так всю дорогу? И это видели и в Буде, и в Пеште? И кто же такое придумал!?

Супруга Дракулы вышла на улицу и уже собралась обратиться к стражникам, но тут один из них – очевидно, главный – поклонился и заговорил сам:

– Госпожа, согласно распоряжению Его Величества, этот человек, – он указал на Ладислава-младшего, – доставлен в ваш дом. В целости и сохранности.

– Матерь Божья! – воскликнула Илона, всплеснув руками, и снова напустила на себя строгий вид. – Неужели вы хотите сказать, что мой кузен Матьяш отдал вам такое нелепое распоряжение!? Вести моего пасынка по улицам под конвоем! Он разве преступник!?

– Не под конвоем, а под охраной, госпожа, – поправил стражник.

– Ах, под охраной! И вы станете объяснять это всей Буде и всему Пешту? – продолжала возмущаться Илона, причём так громко, что услышали даже прохожие. Они начали скапливаться на улице и явно любопытствовали, для чего пришла стража.

– Госпожа, я получил распоряжение не от Его Величества, а от своего начальника, – оправдывался стражник. – Как мне сказали, так я и сделал.

Меж тем Ладислав-младший начал растерянно оглядываться по сторонам. Быть в центре внимания многих людей он явно не привык, поэтому Илона умерила гнев:

– Ну, хорошо, – сказала она стражнику. – Можете сказать во дворце, что распоряжение исполнено. И идите, идите отсюда поскорей. И так уже наделали шуму. Теперь мои соседи наверняка станут говорить, что в нашем доме живут одни преступники. То мужа моего под конвоем сюда водили. Теперь вот пасынка моего... Идите.

– Как прикажете, госпожа.

Илона снова улыбнулась и распахнула перед Ладиславом-младшим калитку:

– Ласло, проходи, не смущайся. Это же и твоё жилище.

Тот, несмотря на приглашение, всё же пропустил мачеху вперёд. Илона зашла, велела одному из слуг задвинуть засов, а сама вместе с пасынком направилась во двор, но не успела пройти и половину пути, как навстречу вышел Ладислав Дракула. На его плечах виднелся плащ, но стало ясно, что сегодняшняя прогулка по городу отменяется.

– Сын... – только и выдохнул Дракула.

Отец и его отпрыск крепко обнялись. Узел, остававшийся у Ладислава-младшего подмышкой, упал на камни, которыми был вымощен двор.

– Наконец-то, – продолжал Ладислав Дракула. – Я всё думал, когда же тебя передадут мне. Матьяш обещал, что после свадьбы.

– Насколько я знаю, Его Величество хотел дать тебе время побыть вдвоём с супругой, отец, – ответил Ладислав-младший, а Илона, слушая их, насторожилась.

Сын говорил о Матьяше очень почтительно, а отец – небрежно, и это различие, которое было мало заметно во дворце, теперь проявилось в полной мере. Со временем оно могло бы стать причиной размолвки.

– Пойдёмте в дом, там удобнее говорить, – предложила Илона, и они направились к крыльцу. Но Ладислав Дракула теперь молчал, не пытался ни о чём расспросить сына.

«Наверное, уже не доволен, что сын так почитает короля», – подумала супруга Дракулы, и сама решила поддержать беседу, чтобы пасынок не чувствовал себя неловко:

– Ласло, ты сегодня ел?

– Да, благодарю, госпожа Илона, – вежливо ответил юноша.

– А может, ты снова успел проголодаться? – продолжала допытываться мачеха. – Ведь у тебя была долгая пешая прогулка. Обычно такие прогулки пробуждают аппетит.

– Нет-нет, госпожа Илона, – возразил юноша, – я прошёл пешком не так уж много. К тому же при дворе епископа Надьварадского меня приучили быть умеренным в пище.

– Всё равно позволь мне тебя угостить, – настаивала Илона. – Хотя бы кусочек рыбного пирога. И немного вина тебе не повредит.

Пасынок согласился, а чуть позднее, когда тот уже сидел за столом, мачехе показалось, что этот юноша излишне скромен. Судя по тому, как он налегал на угощение, всё, что было сказано об отсутствии аппетита и привычке к умеренности, являлось правдой едва ли наполовину.

Илона и её супруг, сидя рядом слева и справа соответственно, смотрели, как Ладислав-младший ест, и пытались задавать вопросы, а тот поначалу отвечал не очень охотно. Лишь насытившись и выпив вина, юноша разговорился. Он рассказал, что, много лет проведя при дворе епископа Надьварадского, в прошлом месяце оказался внезапно привезён в королевский дворец и встретился с отцом, а затем узнал, что отцу скоро предстоит свадьба. Всё это стало для Ладислава-младшего весьма неожиданным! Он признался, что до сих пор не вполне осознал перемены.

– Мне и самому временами трудно поверить, что я женат, – усмехнулся Ладислав-старший и обратился к Илоне: – А тебе, моя супруга? Ты уже привыкла к мысли, что у тебя есть муж?

Илона смутилась и ничего не сказала, а Ладислав Дракула продолжал:

– Вот сидим мы тут... А если вспомнить, где был каждый из нас ещё в мае? Я находился в Вышеградской крепости и даже помыслить не мог, что в середине лета буду в собственном доме сидеть за одним столом с сыном и супругой. А ты, Илона? – он снова обратился к жене. – Где ты была весной? В Эрдели?

– На пути из Эрдели в Буду, – смущённо ответила та.

– А если б тебе сказали, что к июлю у тебя будет муж и пасынок, ты бы поверила?

– Думаю, нет, – улыбнулась Илона и обратилась к пасынку: – А ты, Ласло? Если б весной ты сразу узнал обо всём, что тебя ждёт летом, то что бы сказал?

– Я сказал бы то же, что спросил у королевских посланцев, когда они явились за мной ко двору епископа, – улыбнулся юноша. – Я спросил, не перепутали ли они меня с кем-нибудь.

Когда все трое убедились, что чувствуют то же самое, разговор стал весёлым и непринуждённым, но затем они вспомнили о Матьяше, и лёгкость постепенно начала исчезать.

Ладислав-младший рассказал, что, живя во дворце, «удостоился чести» помогать хранителям королевской библиотеки, и уже от этих слов старший Ладислав нахмурился.

– Только одного я не могу понять, – меж тем говорил сын. – Там такие ценные и красивые книги, что я держал их в руках с опаской. Боялся оставить следы от пальцев. И поэтому мне очень странно было иногда находить на полях чернильные пометки и надписи, сделанные рукой Его Величества. И вправду странно. На изготовление книги было затрачено столько труда, а Его Величество так легко к этому относится. Конечно, книги принадлежат Его Величеству, и он может делать с ними всё, что пожелает, но... – Ладислав-младший замолчал, не решаясь прямо признать, что не одобряет поведение короля.

Отцу такая нерешительность тоже не понравилась, но он сказал об этом с иронией:

– Я вижу, ты умнее меня, сын. Следишь за языком. Вот я в своё время говорил прямо о том, чем недоволен в поведении Матьяша, и это обернулось против меня.

– Отец, – серьёзно ответил Ладислав-младший, – я, конечно, знаю Его Величество не так хорошо, как ты, но мне всегда казалось, что король отнюдь не глух к чужим словам, даже неодобрительным. Единственное, чего не терпит Его Величество, так это навязчивости. Когда кто-то начинает настойчиво советовать что-либо или часто напоминать об обещании, полученном от Его Величества, король склонен гневаться.