Текст книги "Принцесса Иляна (СИ)"

Автор книги: Светлана Лыжина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Тогда я хочу, чтобы этого юношу представили мне в день моей свадьбы после церемонии, – твёрдо произнесла Илона.

– Что ж, – Матьяш развёл руками, – пусть будет так.

И вот теперь Илона, почти ставшая супругой Ладислава Дракулы, представила себе положение человека, который назовётся её мужем. Она представила его одного перед толпой богатых и влиятельных персон. Все такие сильные и уверенные, а возглавляет их кузен Матьяш. И вот Дракула стоит перед ними – одинокий человек, которому не на кого опереться, потому что девятнадцатилетний юноша, находящийся рядом, не настоящая опора.

Илона где-то слышала, что младший Ладислав, пока его отца держали в тюрьме, воспитывался при дворе епископа Надьварадского, всё равно как в монастыре, а воспитание продолжалось около двенадцати лет – почти две трети жизни, если тебе девятнадцать.

«Что этот мальчик знает о людях? Ничего, – думала Илона. – И он не сможет помочь отцу, даже если захочет. Просто не сообразит, как. А я могу помочь им обоим. И с чего я взяла, что может возобновиться вражда? Её не будет, ведь человек, который сейчас наденет мне на палец кольцо, неглуп и понимает, что окажется раздавлен, если попытается сделать что-то наперекор моему кузену Матьяшу. Может быть, со временем, когда наберёт силу и снова станет править в Валахии?.. Но что такое маленькая Валахия по сравнению с огромным Венгерским королевством? Нет, не будет вражды. Её и сейчас нет, а есть свадьба как символ примирения, и есть два потерянных человека, отец и его сын, которым я могла бы помочь».

Затем она в который раз вспомнила о своём первом муже и, мысленно обращаясь к нему, пообещала: «Вашек, я просто помогу им. Просто помогу. Ведь христианский закон велит нам оказывать помощь тем, кто в ней нуждается».

* * *

Всё на нынешней свадьбе шло не так, как семнадцать лет назад. Невеста уже не была невинной девочкой, а являлась женщиной, которая выходит замуж вторично, поэтому гости не собирались отказываться от своего любимого развлечения – смотреть, как новобрачные целуются.

Илоны знала это и потому радовалась, что свадебная месса длится долго и после обмена кольцами отнюдь не заканчивается. Пусть пришлось в общей сложности больше часа стоять в новой, не очень удобной обуви, но всё равно казалось лучше стоять в храме, чем сидеть на празднике во дворце и развлекать гостей, целуясь напоказ и отвечая на нескромные вопросы. Эти вопросы нарочно задаются, чтобы вконец смутить новобрачную и раззадорить её мужа. Редкая свадьба обходится без подобных вещей.

Вот почему новобрачной хотелось, чтобы никогда не заканчивалось причастие, во время которого она и муж, уже получив облатки, стояли на коленях перед алтарём, а к архиепископу всё подходили и подходили люди, чтобы вкусить Тела Христова.

«Вот сейчас последний гость причастится, и свадьба станет совсем другой, не торжественной, а стыдной», – думала Илона, наблюдая за происходящим, потому что вспомнила, что вскоре после этого придётся целоваться с мужем.

Она никак не могла смириться с тем, что прямо возле алтаря придётся целоваться напоказ, много думала об этом и уговаривала себя не волноваться, но у неё, конечно, не получилось уподобиться каменной статуе, которую сколько ни целуй, она не покраснеет. А ведь поцелуй был очень скромный, как и положено в доме Господнем.

Во второй раз пришлось целоваться на выходе из храма. Гости, уже вышедшие на площадь, залитую полуденным солнцем, и образовавшие полукруг у главных храмовых дверей, очень настаивали, поэтому новобрачной пришлось покориться, когда супруг мягко развернул к себе её лицо и дотянулся губами до её губ.

В то же время показалось странно и неожиданно, что второй поцелуй мужа был таким же сдержанным, как первый. Больше ощущалось прикосновение усов, довольно жёстких, чем сам поцелуй. Наверное, супруг тоже не радовался от мысли, что придётся целовать жену всем напоказ.

Илоне понравилось, как тот себя ведёт, но она сказала себе: «Не обольщайся. Во дворце за праздничным столом он после одного или двух кубков, конечно, изменит мнение». Ей тут же представились эти полупьяные поцелуи и медвежьи объятия, и подумалось: «Ах, как же хорошо было на прошлой свадьбе!» На той свадьбе новобрачная ещё не считалась по-настоящему взрослой, поэтому Вацлав во время пира не целовал жену, а первую ночь пришлось отложить на несколько месяцев.

Семнадцать лет назад Илона немного сожалела о том, что после пира отправилась спать в одиночестве, зато сейчас с огромной радостью отложила бы брачную ночь на неопределённый срок, но достойную причину найти не получалось.

«Может, зря я согласилась снова выйти замуж?» – думала Илона, а меж тем новоявленная супружеская чета и все, кто присутствовал на церемонии в церкви, торжественно, с музыкой, переехали во дворец, где уже ждало праздничное угощение, а в другом зале были выставлены подарки новобрачным.

Илона увидела резную мебель, серебряную посуду, ковры, бархатные кроватные пологи и даже постельное бельё очень тонкой работы. Всё должно было стать частью обстановки дома в Пеште, а пока гости осматривали это, Матьяш выполнил обещание и представил кузине юношу, который теперь стал её пасынком, а она ему – мачехой.

Пожалуй, Ладислав-младший и впрямь не очень походил на отца, что проявилось особенно явственно, когда отец и сын оказались друг напротив друга. Ладислав-старший стоял под руку с супругой, а Ладислава-младшего по знаку Его Величества подвёл к ним кто-то из придворных, и вот появилась возможность сравнить.

Сын оказался выше ростом и не такого крепкого телосложения. Тёмные волосы и карие глаза очень напоминали отцовские, но нос был не прямой, а с горбинкой, и само лицо выглядело не узким, а широким.

По характеру этот юноша показался Илоне скромным и даже застенчивым, чего она никак не ждала от сына Дракулы, однако не стала делать поспешных выводов, ведь ей удалось поговорить с пасынком всего минуту, а затем Матьяш, который их познакомил, сказал:

– Ну, хватит. Пора садиться за стол. Гости ждут.

Пришлось подчиниться, несмотря на то, что новоявленная мачеха предпочла бы, присев со своим пасынком где-нибудь в уголке, долго расспрашивать его о годах, проведённых при дворе епископа Надьварадского и о раннем детстве. Увы, на нынешнем празднике ей отвели совсем другую роль – следовало изображать счастливую новобрачную.

Покорно направляясь к столу, Илона вдруг подумала, что только в сказках мачеха непременно злая: «Я буду доброй. Буду. И если уж не могу родить, то, возможно, сын Дракулы станет мне сыном, ведь матери у него нет. Господь, прошу Тебя, пусть никто не отберёт у меня этого мальчика! Пусть этот мальчик не отвергнет мою заботу! Господь, сделай так, чтобы эта забота стала мне утешением в новом браке!»

* * *

Во время застолья Илоне опять пришлось целоваться и не раз, но муж оставался таким же сдержанным, как на площади перед церковью, и лишь тогда, когда гости стали кричать: «Не робей! Целуй сильнее!» – он виновато улыбнулся супруге и поцеловал её долгим поцелуем, после которого она не сразу смогла восстановить дыхание. «Вот! Другое дело!» – кричали гости, а Илона не могла не думать о том, что в этом самом зале она семнадцать лет назад сидела с Вашеком, и всё было совсем не так.

К примеру, на прошлой свадьбе она не только не целовалась, но и не страдала от назойливого внимания со стороны мужа, а вот нынешний супруг за столом постоянно пытался поймать левую руку жены, покоившуюся на скатерти.

Илона первое время пыталась этому противостоять. Только заметив «опасность», она левой рукой тянулась к ближайшему блюду или брала платок и обмахивалась, потому что в зале в разгар лета было душно, однако очень скоро такие уловки стало невозможно использовать. Туго зашнурованный лиф позволял новобрачной съесть ещё меньше, чем она съедала обычно, а от постоянного махания платком запястье, в конце концов, занемело, и пришлось сдаться. Илона уже ничего не предпринимала, когда муж накрывал её руку своей ладонью.

Танцевать новобрачных никто не заставлял, но к удивлению Илоны новый муж, услышав очередной мотив, который наигрывали музыканты, сам вытащил её из-за стола:

– Этот танец я знаю. Пойдём.

Она пробовала отказаться, произнеся шёпотом:

– Не надо, прошу тебя. Я уже позабыла движения, – но муж так же еле слышно ответил:

– Это простой танец. И я стану тебе подсказывать.

Под одобрительные крики гостей он повёл её в центр зала, а Илона проклинала сама себя за то, что перед свадьбой не догадалась вспомнить несколько танцев хотя бы с помощью старшей сестры, которая танцевала очень хорошо. «Меня никто не предупреждал, что придётся танцевать, – мысленно повторяла новобрачная, будто оправдывалась. – Никто не предупреждал», – а между тем музыка уже играла, и слышался успокаивающий голос мужа:

– Кланяемся. Два шага налево по кругу. Дай мне руку. Шаг вперёд. Теперь назад. Два шага направо. Теперь обойди меня по кругу. Видишь? Всё просто.

Это оказалось не так уж просто, ведь Илона почти сразу ошиблась, когда прекратились подсказки – шагнула не туда, а через некоторое время ещё раз не туда, так что мужу снова пришлось начать подсказывать.

– Когда ты последний раз танцевала? – спросил он, когда они вернулись за стол.

– Больше пяти лет назад, – ответила Илона.

– В самом деле? – это прозвучало с неподдельным удивлением.

– Пять лет назад умер мой прежний муж, и с тех пор я не танцевала, – грустно пояснила Илона.

Услышав это, новый супруг озадаченно притих, и Илона даже обрадовалась, что не нужно больше разговаривать с ним. Она молча смотрела, как в центре залы уже выстраиваются пары для нового танца, и сохраняла на лице печальное выражение.

Возможно, молчание продолжалось бы ещё долго, но Матьяш, сидевший совсем рядом, почти сразу заметил, что у новобрачных некое подобие размолвки. Он поднял кубок с вином и провозгласил очередной тост в честь новой супружеской четы, повелевая им снова целоваться.

Илона уже собралась подняться из-за стола и исполнить повеление, как вдруг услышала, что муж обратился к королю:

– Ваше Величество, дозвольте мне просьбу.

– Все просьбы после, – отмахнулся Матьяш. – Целуйтесь! – но муж Илоны, поднявшись на ноги, продолжал настаивать и говорил очень громко:

– Я рискну просить. Дозвольте моей супруге выбирать: поцелуй или танец.

– Не дозволяю! – сказал король. – Она станет делать и то, и другое.

Это прозвучало грубовато, и Илона даже хотела возмутиться, но сдержалась, а её супруг произнёс:

– Я всё-таки хочу, чтобы она выбирала, кузен.

Последнее слово будто заставило Матьяша опомниться, или вмешалась Эржебет, сидевшая рядом с сыном, но Его Величество вдруг изменил мнение:

– Ну, хорошо. Пусть выбирает. Посмотрим, что из этого выйдет.

Теперь все смотрели на Илону, тоже успевшую подняться на ноги. Даже те, кто в эти минуты танцевал в центре зала, как будто приостановились, а музыканты стали играть тише. Возможно, новобрачной только показалось, что она сделалась предметом внимания всех вокруг, но она недоумевала так же, как Матьяш: «Что это ещё за шутка? Зачем мне выбирать?»

– Поцелуй или танец? – вкрадчиво спросил муж, и Илона вдруг подумала, что целоваться – не так уж плохо. Гораздо лучше, чем пытаться вспоминать замысловатый порядок шагов и поворотов. К тому же танец длится довольно долго, а поцелуй – несколько мгновений. В обоих случаях стыдно. В обоих случаях ты у всех на виду, но если целоваться, то стыд не такой долгий.

– Поцелуй или танец? – громко переспросила Илона. – Выбираю поцелуй, – и прежде, чем муж успел опомниться, развернула его к себе, быстро чмокнула в губы, а затем так же быстро села на место.

Тот в растерянности ещё оставался на ногах, когда со всех сторон грянул хохот. «Гостям шутка понравилась, но этого ли от меня ждали? – спросила себя новобрачная. – Может, мой муж хотел, чтобы я всё-таки танцевала?»

Илона в очередной раз подумала, что с новым мужем всё не так, как с Вацлавом. Про Вашека она знала очень многое ещё до венчания, поэтому довольно легко могла угадывать, о чём тот думает, и что предпочтёт в том или ином случае. Другое дело – Ладислав Дракула. Появилась мысль: «А ведь я почти ничего о нём не знаю кроме каких-то глупых сплетен, которые совсем не помогают его понять».

Чтобы хоть как-то восполнить этот недостаток знаний, супруга начала приглядываться к новому мужу и вот тогда заметила, что он избегает пить вино. С того мгновения, как она начала свои наблюдения, супруг только раз осушил кубок до дна, а если пить до дна не просили, то не пил вовсе – только притворялся, смачивая губы, но при этом не делал ни глотка, ведь количество напитка в кубке не уменьшалось.

Когда рядом появлялся мальчик, разливавший вино из большого кувшина, муж делал знак, что в питье не нуждается, а однажды, когда маленький виночерпий улучил минуту и хотел подлить незаметно, у мужа сделался такой суровый взгляд, что мальчишка в страхе отпрянул.

Таким же умеренным муж был в пище. Но зачем так делать на пиру? Поначалу Илона не понимала, а затем начала подозревать, что умеренность впоследствии обернётся безудержным проявлением кое-чего другого: «Кажется, мой муж бережёт силы для брачной ночи, и потому не тратит их сейчас на веселье... Боже Всемогущий, когда же закончатся мои мучения!»

Новобрачная уже сейчас чувствовала себя утомлённой шумным праздником, а от мысли, что даже ночью не получит отдыха, стало немного дурно. К тому же она вдруг засомневалась, что даже под влиянием смертельной усталости сможет уснуть рядом с человеком, которого почти не знает. А муж меж тем продолжал вести себя так, что только подтверждал опасения жены – часто брал её за руку и иногда даже обнимал за талию. Он делал это будто бы невзначай, когда наклонялся к уху своей супруги и тихо расспрашивал её о том или ином госте, но Илона почему-то была уверена, что расспросы – лишь предлог для проявления нежностей. И ведь не скажешь «перестань», потому что это муж. К тому же тётя Эржебет советовала не отказывать без особой причины.

И всё же от обращения, за минувшие пять лет ставшего непривычным, у Илоны все мысли путались. Отвечая на вопросы своего нового супруга, она с трудом вспоминала имена людей, ей хорошо знакомых, и позволила ему уговорить её на ещё один танец, а затем на ещё один, хоть поначалу не собиралась больше танцевать.

– Я буду тебе подсказывать, – обещал муж.

Тем временем начало темнеть. Это случилось как-то незаметно, поэтому многие гости искренне удивились, когда прислуга начала вносить в зал зажжённые свечи.

К вечеру гости совсем развеселились, и началось то, чего Илоне особенно не хотелось – шутки на грани пристойности. К примеру, жениха спросили, что влахи ценят в женщинах, и что из этого есть в новобрачной. Илона почему-то смутилась так сильно, что даже не услышала, что ответил муж, а помнила только то, что каждая его фраза вызывала хохот. Затем гости начали расспрашивать уже саму новобрачную – вызнавали, что она чувствует в преддверии брачной ночи, и давали советы вроде:

– А когда закончите, ложись спать на правый бок. Тогда наверняка родится мальчик.

«Разве вы не знаете, что детей у меня не будет?» – думала Илона, но не могла сказать такого вслух. Все советы подобного рода оказывали на неё лишь одно действие – заставляли вспомнить, что ей ничего не поможет.

Эта пытка прекратилась лишь тогда, когда Матьяш громогласно объявил:

– Всё! Хватит разговоров! Новобрачным пора продолжить празднование свадьбы, но уже наедине. Сейчас моя кузина отправится в спальню, куда вскоре явится и супруг.

Смех гостей не прекращался, когда Илона встала из-за стола и направилась к выходу из зала вместе с тётей Эржебет, своей матерью и старшей сестрой. Новобрачную продолжали подбадривать шутками, и она уже знала, что с её уходом разговоры начнутся совсем уж непристойные.

Последнее, что слышала Илона, были слова Иштвана Батори, видного королевского военачальника. Под громовой хохот гостей-мужчин он обратился к её мужу, очевидно, стремившемуся последовать за женой:

– Погоди-ка, братец! Ишь, как ты торопишься ринуться в бой. А стратегия-то у тебя есть?

Новобрачная готова была закрыть уши ладонями, чтобы не слышать, что за стратегию собрались предложить пьяные гости. Может ли быть стратегия на брачном ложе? А если и может, то неужели муж станет рассказывать?

По счастью, большие двустворчатые двери пиршественной залы успели плотно закрыться за спиной у Илоны прежде, чем прозвучал ответ на счёт стратегии. Ничего из сказанного на пиру уже не было слышно.

II

Покои, которые занимала Илона, пока гостила во дворце, теперь преобразились. То, что ещё утром накануне свадьбы было комнатой одинокой женщины, теперь стало спальней для новобрачных.

Исчезли разбросанные в суматохе женские вещи, и даже портрет, успевший обосноваться в углу и накрытый сукном, куда-то исчез. Всё было убрано с необыкновенной тщательностью, повсюду стояли цветы, но Илона отметила это лишь мельком. Она устало остановилась посреди комнаты, ожидая, пока служанки во главе с Йерне расшнуруют ей лиф и расплетут волосы, уложенные в причёску.

Мать, старшая сестра и тётя Эржебет присутствовали при этом и следили, чтобы всё было в порядке.

– Да не тяните вы её так за волосы, – сказала тётя, увидев, что племянница чуть заметно скривилась. – Осторожнее. Не торопитесь. Времени ещё достаточно.

– Ночную рубашку принесли? – осведомилась Маргит у Йерне.

– Да, госпожа, вот, – ответила служанка с лёгким поклоном и указала на постель, где на одеяле аккуратно положили белую рубашку тонкого полотна, плохо различимую под тенью кроватного полога.

Старшая сестра Илоны, взяв свечу, стоявшую на окне, подошла к кровати чуть ближе, посмотрела и осталась довольна тем, что увидела.

– А если он всё же попробует сделать что-то, что запрещено церковью? – вдруг спросила мать Илоны, имея в виду нового мужа своей младшей дочери и его поведение во время предстоящей брачной ночи.

– Матушка, мы уже говорили об этом, – спокойно произнесла Маргит, ставя свечу на место. – Он предупреждён Его Величеством, что должен вести себя пристойно, а если забудет, то тем хуже для него. – Старшая сестра посмотрела на младшую: – Илона, не бойся. Всё будет хорошо.

– Да вы её только больше пугаете своими разговорами, – проворчала Эржебет и ласково обратилась к племяннице: – Девочка моя, ни о чём не беспокойся. Мы тебя не за зверя замуж выдали, что бы ни думала твоя матушка, – тётя наклонилась к уху Илоны и еле слышно прошептала: – Просто помни, что я тебе рассказывала про мою родственницу, за которой когда-то ухаживал твой нынешний супруг.

Новобрачная кивнула.

– Вот и умница, – улыбнулась Эржебет.

Меж тем служанки принесли ширму, чтобы Илона могла в присутствии посторонних сменить ту рубашку, которая была у неё под подвенечным платьем, на ту, что ещё минуту назад лежала на кровати.

Все молча ждали, а когда Илона, на которой уже ничего не было кроме рубашки и домашних туфель без задника, вышла из-за ширмы, тётя поправила племяннице пряди распущенных волос и сказала, обращаясь к остальным присутствующим дамам:

– Ну, что ж. Теперь мы можем идти.

Служанки помогли Илоне лечь в кровать, расправили одеяло, погасили освещение, оставив только одну свечу на туалетном столике, а затем собрали одежду новобрачной, уже не нужную, и вышли вслед за знатными дамами.

Теперь супруге Ладислава Дракулы оставалось только ждать, глядя, как огонёк единственной зажжённой свечи отражается в зеркале. «Как жаль, что нельзя просто уснуть. Как же я устала!» – думала Илона, но понимала: то, что предстоит ей совсем скоро, просто необходимо сделать хотя бы один раз, чтобы брак считался действительным.

Очевидно, новобрачная ждала довольно долго и даже задремала, потому что вдруг обнаружила, что вокруг темно, то есть свеча догорела и погасла, но в то же время было видно, что темноту всё больше разгоняет другая свеча, которую держит мужчина, входящий в комнату.

Вот мужчина, стараясь ступать тихо, закрывает за собой дверь, подходит к туалетному столику и ставит зажжённую свечу рядом с догоревшей. Затем всё так же тихо снимает с себя верхний кафтан, накинутый на плечи, и небрежно бросает на резное деревянное кресло. Затем расстёгивает ремень, надетый поверх нижнего кафтана.

Илона увидела, что на поясе нет кинжала, и вспомнила слова, сказанные не так давно: «Носить оружие мне пока не разрешается». То есть Ладислав Дракула, который сейчас явился в супружескую спальню, пока ещё оставался узником, а завтра с утра должен был выйти отсюда свободным человеком. «До чего же странный способ обрести свободу», – подумала новобрачная, а её муж тем временем успел снять нижний кафтан и, стоя возле кресла, начал стаскивать с себя сапоги – всё так же молча, сосредоточенно и почти бесшумно.

«Он думает, что я сплю», – вдруг поняла Илона и решила, что должна как-то дать знать о своём бодрствовании. Она вытащила руку из-под одеяла и откинула его край на свободной стороне кровати.

Муж, в это время стаскивая с себя второй сапог, так и замер, стоя на одной ноге, а затем поднял голову:

– Ты не спишь?

– Нет.

Второй сапог упал на ковёр рядом с первым, муж распрямился, улыбнулся:

– Ну, раз не спишь, тогда иди сюда.

– Сюда? – удивлённо переспросила Илона.

– Да, подойди ко мне, – попросил супруг и, видя, что жена медлит, добавил: – Твой муж просит тебя.

* * *

Илона вылезла из-под одеяла, совершенно ничего не понимая. Даже позабыла надеть домашние туфли, стоявшие возле кровати, и пошла по ковру, как есть, босая, а когда вспомнила об обуви, то возвращаться было уже поздно.

– Подойди, – снова попросил муж, а когда жена сделала ещё несколько шагов и, наконец, вступила в круг света, то поняла, зачем. Взгляд у Ладислава Дракулы сделался такой, как если бы у неё просвечивала ткань рубашки, и Илона даже начала подозревать, что так и есть, а ведь точно помнила, как примеряла эту рубашку несколько дней назад, и сквозь ткань ничего не было видно.

Захотелось закрыться руками, но всю себя не закроешь. Илона потупилась, распущенные волосы упали вперёд, а Дракула подошёл, откинул пряди ей за спину, провёл тыльной стороной ладони по щеке супруги, взял за подбородок, заставил поднять голову и поцеловал в губы. Этим поцелуем он будто говорил: «Вот я. А где ты?» Илона не решилась ответить.

Между тем его руки легли ей на плечи, а через несколько мгновений двинулись вниз, и она почувствовала, как ткань рубашки, только что висевшая свободно, теперь соприкасается с кожей то в одном месте, то в другом. Вполне ожидаемо.

Новобрачная уже не опасалась, как бы от неё не потребовали того, чего добродетельная христианка делать не должна. Она даже перестала бояться, что предаст память о Вацлаве, и теперь боялась только одного – как бы не расхохотаться, ведь то, что сейчас делал Ладислав Дракула, напомнило ей нечто иное. «Он женился или купил себе лошадь?» – подумала Илона.

Ей доводилось видеть в Эрдели на деревенской ярмарке, как странно порой ведут себя люди, только что совершившие удачную сделку. Помнится, один дворянин, купив лошадь, на радостях с этой же лошадью и обнимался, поцеловал в морду, любовно оглаживал лоснящуюся шею...

Действия мужа сейчас странным образом напомнили Илоне именно это. Торг окончен, и теперь покупатель, уже не скрывая восхищения своей покупкой, оглаживает ей бока, зарывается пальцами в гриву, шепчет в ухо нежные слова, но лошадь не понимает смысла и лишь встряхивает головой, потому что от дыхания человека ей щекотно.

«Смех! Просто смех!» – думала новобрачная, невольно улыбаясь, однако стало уже не смешно, когда муж принял улыбку за ободряющий знак и, смяв в руке подол рубашки своей супруги, потянул вверх.

– Нет! – в испуге воскликнула Илона, а через мгновение, опомнившись, добавила: – Здесь слишком светло.

– Ну, хорошо, – согласился супруг. – Пойдём туда, где темнее.

Он потянул её за руку к кровати, но увидел, что Илона робеет даже теперь, когда круг света остался позади.

– Если ты стыдишься, то можешь сначала лечь и накрыться одеялом, а затем снять рубашку, – предложил муж.

Илона так и поступила, причём старательно отворачивалась, чтобы не смотреть, как Ладислав Дракула, стоя рядом с кроватью, избавляется от своей одежды. Пусть в полутьме был виден только силуэт, казавшийся совсем чёрным из-за яркого света свечи, продолжавшей гореть вдалеке, для Илоны даже это показалось слишком. Она всё думала о своём прежнем муже: «Вашек, я тебя не предаю. Я согласилась на новый брак только ради своих родственников. А то, что случится сейчас, нужно сделать, чтобы брак считался действительным».

Ей вспомнилась её первая брачная ночь. Ночь семнадцатилетней давности. Такая же июльская ночь, как нынешняя. Илоне было тринадцать, а Вацлаву – всего лишь на три года больше.

Никто из них не чувствовал стеснения, лишь большую ответственность – они оба были обязаны сделать так, чтобы у них всё получилось. Вот почему, когда Вацлав пришёл в комнату, Илона, одетая в одну лишь спальную рубашку, не заставила себя упрашивать, а сама выскочила из-под одеяла и, подойдя к шестнадцатилетнему мужу, начала сосредоточенно расстёгивать пуговицы на его кафтане.

Расстегнув несколько, она подняла глаза:

– Я правильно делаю?

– Да, – ободряюще произнёс Вацлав, – я ведь как раз собирался просить тебя об этом.

Илона продолжила своё дело, а шестнадцатилетний супруг простодушно признался:

– Мой отец сказал мне, что будет хорошо, если я попрошу тебя сделать так.

Илона тоже решила признаться:

– Моя мать тоже говорила со мной об этом и сказала, что будет хорошо, если я тебе предложу.

– Значит, мы всё сделали верно, – улыбнулся Вацлав.

– Да, – улыбнулась Илона, стаскивая с него кафтан, и вежливо осведомилась: – Помочь тебе снять обувь? Моя мать не говорила мне об этом, но я могу. Мне совсем не трудно.

Юные новобрачные сделались такими довольными! Будто два ученика, хорошо выучившие урок. А затем настало время делать то, в чём Илона уже не могла помочь своему мужу. Могла только не мешать.

– Не беспокойся. Я знаю, как нужно, – произнёс Вацлав, старясь казаться небрежным, но по всему было видно, что он слегка озадачен.

Конечно, Вацлав уже пробовал это делать до свадьбы. Наверняка, ещё в Липто родители нашли среди своей челяди честную служанку, вдову, которой посулили хорошее вознаграждение, если она «поможет»: «У нашего сына скоро свадьба, а он ещё не знает, как и что делать. Ты должна объяснить ему доходчиво, научить его, а мы в долгу не останемся».

Увы, вдова – совсем не то же самое, что тринадцатилетняя девственница. Вацлаву оказалось даже труднее, чем он думал, но мать Илоны, зная, что так будет, дала дочери наставление и на этот случай:

– Ты должна проявить покорность и много терпения. Очень много. Если тебе не понравится то, что произойдёт, не говори своему мужу. А если спросит, улыбнись и ответь, что ты счастлива. Тогда твой брак будет счастливым.

Тот давний совет подходил и для нынешней брачной ночи, поэтому Илона проявляла покорность и терпение, но поступать так пришлось совсем по другим причинам.

Нынешний супруг, конечно, знал, как обращаться с женщинами. Никакими тайными недугами, отнимающими у мужчины силу, этот человек не страдал. К тому же, за минувшие дневные часы он не позволил себе сильно опьянеть и не наедался. Значит, длительность брачной ночи зависела только от его решения, а оно заключалось в том, чтобы растянуть себе удовольствие, и вот это Илоне не нравилось. Новобрачная предпочла бы, чтобы всё закончилось быстро, потому что хотела спать, но ей ничего не оставалось, кроме как проявлять покорность и терпение, терпение и покорность.

Супруг, который был в полтора раза старше Илоны, показывал почти юношеский пыл, и это заставило её поверить, что она – первая женщина, которую Ладислав Дракула узнал после тринадцати лет воздержания. Правда, это обстоятельство нисколько Илоне не льстило, ведь получалось, что даже если она попросит отложить долгие утехи до другого раза, муж вряд ли согласится. Он мог бы даже рассердиться, а сердить Ладислава Дракулу не следовало. Это было то самое, о чём предупреждала тётя Эржебет: «Не отказывай без веской причины», – а усталость после свадебного торжества, конечно, не причина.

Меж тем утехи длились и длились. Илоне казалось, что её заставляют карабкаться на невообразимо высокую гору, и только на самой вершине возможен отдых. Уже нет сил, ты задыхаешься, но тебя всё подгоняют и подгоняют. Зажжённая свеча, стоявшая на туалетном столике, давно догорела, и только поэтому Ладислав Дракула не видел, что на лице его жены временами появляется выражение крайней неприязни.

Илона с благодарностью вспоминала прежнего мужа, ведь с ним всё было иначе. Если случалось, что их желания не совпадали, то есть Илона хотела спать, а Вацлав – нет, то это решалось довольно просто. Он умел стать незаметным для своей супруги, так что она, закрыв глаза и уже начиная дремать, чувствовала лишь то, как по телу распространяется приятное тепло, а затем проваливалась в сон.

Почему же нынешний муж не мог сделать так!? Он будто нарочно старался, чтобы она не спала и принимала осознанное участие в том, что совершается. Зачем!? Неужели, Ладислав Дракула полагал, что если он за минувшие тринадцать лет соскучился по постельным утехам, то Илона за пять лет своего вдовства тоже соскучилась? Да с чего он это взял!?

Увы, сказать такое вслух новобрачная не могла. Приходилось терпеть, поэтому, когда всё, наконец-то, завершилось, она облегчённо вздохнула и непритворно обрадовалась. «И почему я боялась, что в одной постели с новым мужем буду слишком взволнована, чтобы уснуть? – думала Илона. – Я так устала, что даже если бы меня сейчас заперли в одной клетке с медведем, уснула бы и там».

* * *

Увы, мучения новобрачной не закончились даже тогда, когда муж, тяжело дыша, повалился рядом навзничь. Вот он немного перевёл дух, а затем, судя по всему, перелёг на бок лицом к ней. Илона поняла это, когда супруг нащупал в темноте её руку, но так и не отпустил, а задумчиво поглаживал пальцами.

Илона попыталась осторожно высвободиться, но ей не позволили, а затем она услышала:

– До свадьбы мы с тобой говорили так мало, и почти всё время были на людях, поэтому я не успел спросить... Почему ты вышла за меня?

Илона растерялась. Она не понимала, почему муж спрашивал её об этом. Ведь речь шла о договорном браке, где каждая из сторон действует ради выгоды – своей собственной или ради выгоды своей семьи. Однако ласковый голос мужа подсказывал, что совсем не такой ответ следует дать.

Новобрачной снова вспомнилось наставление матери, данное семнадцать лет назад совсем не для брака с Ладиславом Дракулой, но, кажется, этот совет подходил и для нынешнего случая: «Ответь, что ты счастлива». Хороший совет, но как его исполнить?