Текст книги "Школьная любовь (сборник)"

Автор книги: Светлана Лубенец

Соавторы: Ирина Щеглова,Анна Антонова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Ну и что? Какие идеи?

Судя по напряженному молчанию, идей ни у кого никаких не было. Ирка тихонько заиграла что-то из классики.

– Слушайте! – вдруг осенило меня. – Я вспомнила приветствие из нашего КВНа в лагере…

– О, КВН в лагере! На свободу с чистой совестью! – искрометно пошутил Орещенко.

Я смерила его презрительным взглядом:

– Очень смешно! – и повернулась к Ирке:

– «Очи черные» знаешь?

Она кивнула.

– Короче, на этот мотив исполняется такой текст:

Жюри доброе, жюри страстное,

благородное, беспристрастное,

Как мы любим вас, как боимся вас,

Подсудите нам в этот трудный час!

– А что, нормально! – одобрили плоды чужих трудов Светка с Ольгой.

Парням, судя по всему, было все равно, даже Орещенко воздержался от комментариев.

– Ну что, репетируем? Встанем на сцене в шахматном порядке, сначала название с девизом, а потом обращение к жюри… ой, а давайте на колени упадем! – придумала я. – Только надо будет синхронно в музыку, всем одновременно. А то некрасиво получится.

Мы пару раз проиграли эту композицию.

– Как-то слишком коротко, – озвучила мои мысли Ирка.

Но времени придумывать что-то еще не было – в зал стали заходить «ашки».

К нам подошла озабоченная Татьяна Дормидонтовна:

– Готовы?

– Ну так… – без энтузиазма отозвались мы.

– Кстати, – спохватилась она, – а я вам сказала, что это математический КВН?

Повисла пауза.

– Та-ак, – зловеще протянула Ольга. – И что нам теперь, алгебру с геометрией в приветствие втыкать?

– Все, некогда, – решительно сказала я. – Лучше меньше, да лучше. Краткость – сестра таланта.

– Точность – вежливость королей, – невозмутимо вставил Ромка.

Я смерила его взглядом и отвернулась. Тоже мне шутник!

«Ашки», похоже, домой не ходили – на них была обычная школьная одежда, да и вид они имели весьма утомленный. Зарепетировались без обеда! И это при том, что наверняка не первый день готовятся, все же у них классный – историк, а он не такой бестолковый, как наша Дормидонтовна, наверняка напомнил им пораньше. Впрочем, «ашкам», наверное, и напоминать не пришлось…

Так, стоп, я не о том. Нам выступать, считай, без репетиции, а я «ашек» разглядываю. Впрочем, противника надо знать в лицо. Так-то я на них, конечно, мало насмотрелась…

В зал подтянулось жюри: все школьные математики, Татьяна Дормидонтовна с Яблоковым, Римма, само собой, обе культмассовички, куда ж без них… Еще какой-то народ набился, но все равно аншлага, конечно, не наблюдалось. Ну и хорошо, чем меньше свидетелей нашего позора, тем лучше.

Математичка Наталья Евгеньевна произнесла краткую приветственную речь и в конце добавила:

– А сейчас на сцену приглашаются капитаны команд для жеребьевки!

По лесенке уже поднимался главный «ашкин» отличник Сашка Любимов.

– Ждем десятый «Б»! – поторопила математичка.

Возникла заминка.

– Давайте Орещенко! – мстительно предложила я.

– А чего сразу я! – возмутился он.

– Да иди же! – поддержали меня все. Видимо, тоже не забыли про конкурс капитанов.

– Ждем Романа! – заметила наши телодвижения математичка, и пришлось Орещенко выползти на сцену.

Он не подвел, вытащил второй номер. И мы, на время облегченно вздохнув, стали смотреть приветствие конкурирующей фирмы.

«Ашки» развернулись на славу! Их команда под оригинальным названием «Синус», что тоже как-то там расшифровывалось, со старательным азартом долго выступала на тему этого самого синуса, а также остальных тригонометрических функций.

Наше выступление оказалось короче раза в три. И, конечно, мы сбились, не вступили вовремя на «Жюри доброе». Еще бы, после одной репетиции!

– Ребят, ну что? – спасая ситуацию, демонстративно всплеснула руками Тезикова.

– Соберитесь! – подхватили мы со Светкой.

– Обыгрывают! – громко догадался кто-то в жюри.

Ирка заиграла сначала, и со второй попытки нам удалось вступить вовремя. Мы упали на колени – я боялась, что будет больно, но это оказалось совершенно не страшно – и заголосили, озвучивая, чего мы хотим от жюри, вызвав в этом самом жюри дружный смех и робкие хлопки.

– Ребята, вы молодцы! – подбежала к нам классная во время подсчета баллов. – Здорово смотрелись!

– Да куда там здорово, – вяло отмахнулась я. – Завалили начало…

– Это ерунда, если учесть, сколько вы готовились… Зато дальше пойдут конкурсы без подготовки, и вы уже будете в равных условиях.

– Результаты конкурса «Приветствие»… – громко объявила математичка голосом тетеньки из настоящего КВНа.

Конечно, мы отстали от «ашек» по очкам. Но не так катастрофически, как могли бы.

Следующим конкурсом была, как водится, разминка. И мы, и «ашки» поднялись на сцену и встали в противоположных углах.

От «ашек» выступил Сашка Любимов и задал первый вопрос:

– Сколько диагоналей в семиугольнике?

Мы, неосознанно копируя телевизионный КВН, сгрудились кучей и начали совещаться.

– В квадрате две диагонали… – неуверенно, пока мысль еще не оформилась, проговорила я. И уже гораздо бодрее закончила: – Скажите нам, сколько в семиугольнике квадратов, и мы вам скажем, сколько в нем диагоналей!

– Круто! – одобрили парни.

Я довольно улыбнулась. Так-то, Ромочка!

Озвучивать ответ отправили Светку.

– А теперь – свой ответ, – сказала математичка «ашкам».

– Как вас зовут? – церемонно спросил Любимов.

– Света, – слегка удивленно ответила она. Как будто он не знает!

– Это элементарно, Света, – с пафосом сказал он. – В семиугольнике четырнадцать диагоналей!

Наши парни фыркнули.

– Это что, типа, остроумный ответ? – скептически поинтересовался Крохин.

В общем, после разминки мы сравняли счет.

– Нельзя забывать, что это хоть и математический, но все же КВН, – заметила Наталья Евгеньевна, объявляя результаты.

Мы довольно улыбались. Даже парни, судя по всему, увлеклись и втянулись в процесс.

– А теперь, – сказала математичка, – следующее задание: сочинить признание в любви. Но не простое, а, как вы уже могли догадаться, математическое, в нем должны обязательно присутствовать слова: плоскость, прямая, параллельность, равенство, луч…

Мы только ахнули. Вот это да!

– Времени на подготовку – пять минут.

Мы опять придвинулись друг к другу.

– Здравствуй, плоскость, я прямая, – хихикнул Крохин.

– А что, давайте в стихах! – загорелась Ольга. – И тут же продолжила: – Познакомимся с тобой…

Общими усилиями мы сочинили продолжение:

Наше равенство неверно,

Параллельны мы с тобой…

– «Тобой – тобой» – это вообще не рифма, – угрюмо заметила я.

И здесь стишки! Прямо деваться от них некуда.

– Значит, не «познакомимся с тобой», а «познакомься ты со мной», – легко решила проблему Ольга.

Я скривилась.

– Что опять не так?

– Да вообще бред какой-то, – откровенно высказалась я.

– Время! – возвысила голос математичка.

Ольга торопливо дописала последнюю строчку и сунула листок Ромке:

– Иди!

– Почему я? – опять возмутился он и неосмотрительно поинтересовался: – Кому я это читать-то буду, жюри?

– А вот Насте, – не растерялась Тезикова.

– Команда «Шип»!

– Да идите же! – чуть ли не силой выпихнули нас.

– Здравствуй, плоскость… – уныло начал Ромка, не отрывая взгляда от бумажки.

Я стояла на сцене, слушала всю эту белиберду и чувствовала себя дура дурой. Страшно мешали руки, я не знала, куда их деть, и в итоге засунула в карманы.

– Ну что, довольны? – зло спросила я, когда мы наконец убрались со сцены.

– Мы тобой, Настя, очень довольны, – язвительно отозвалась Тезикова.

На сцену поднялись «ашки». Любимов читал какое-то пространное любовно-геометрическое объяснение Олеське Петренко, а она кокетливо вертелась и хлопала глазками, в общем, живо реагировала на происходящее в отличие от некоторых, которые даром что в театральной студии занимаются…

– А теперь – конкурс капитанов!

– Ну ни пуха! – напутствовали парни Ромку. И, совсем как на физике, уважительно протянули: – Смертник…

– Итак, капитаны должны загадать некую профессию и рассказать о присущих ей качествах. А капитан-соперник должен отгадать, о ком идет речь.

– Наш герой, – степенно начал Любимов, – ходит на работу не в одно и то же время, имеет дело с разными людьми и в процессе работы часто моет руки…

Ромка задумался. Почему-то стало… не то чтобы жалко его, а как-то неловко. Что он ответит какую-нибудь глупость или вообще не ответит…

Крохин вдруг фыркнул от смеха и что-то сказал сидящим рядом парням. Те заржали.

– Что? – ревниво поинтересовались мы.

– Наемный убийца, – сквозь смех выговорил Крохин.

Мы тоже покатились со смеху. Ромка растерянно смотрел на нас со сцены и делал какие-то знаки, но ничего подсказать мы ему, к сожалению, не могли.

– Команда «Шип»! – прикрикнули на нас из жюри.

Команда «Шип» была полностью деморализована, и пришлось Любимову отвечать самому:

– Учитель.

– Кто? – по новой расхохотались мы.

– Школьный учитель, – невозмутимо пояснил он.

– А почему ходит на работу в разное время?

– Так или в первую, или во вторую смену…

– А руки часто моет?..

– Из-за мела.

Похоже, жюри тоже не очень-то удовлетворило это смехотворное объяснение.

Ромка, в свою очередь, глядя почему-то на меня, описал нечто ходящее по подиуму, носящее красивую одежду и привлекающее внимание, в чем Любимов без труда опознал манекенщицу, сам при этом глядя на Олеську Петренко.

В итоге мы проиграли «ашкам» два очка. За это нам вручили торт, а им – два торта. Такие результаты нас вполне устроили, мы даже не расстроились. А Дормидонтовна на радостях, что мы не завалили мероприятие, организовала чай в кабинете информатики.

Мы вышли из школы все вместе, как дружные «ашки». Заметив, что Ромка застрял на крыльце и нетерпеливо оглядывается на моих девчонок, я остановилась и нарочно завела с ними разговор о предстоящем концерте. Помаявшись, он прошел мимо. Вот так-то! Пусть не думает, что я все забыла из-за какой-то там дурацкой «здравствуй, плоскости»!

13 Полюбила Парашка Андрияшку

На сегодня была назначена генеральная репетиция, и Юля велела взять с собой одежду для выступления. Конечно, никаких особенных костюмов у нас не предполагалось – все-таки сценки из школьной жизни разыгрываем, а не «Ромео и Джульетту», – но какое-то минимальное единообразие требовалось. Сначала мы решили приодеться как на КВН – в джинсы и рубашки, – но Юля сказала:

– Насколько я поняла, ваша директриса не очень-то брюки на девочках уважает. Так что давайте лучше юбки.

– Короткие юбки она тоже не уважает, – вздохнула Ольга.

– А вы некороткие наденьте, – прищурилась Юля.

– А смысл тогда? – возмутилась Тезикова. – На сцене в длинных юбках!

– Девчонки, ну уж разберитесь сами, – махнула рукой преподавательница. – Уверена, вы справитесь!

Мы, конечно, справились. Юбки надели умеренной длины – и не слишком короткие, так, чтоб Римма не придралась, но в то же время вполне позволяющие полюбоваться не только нашими талантами, но и красотой.

В общем, настроение с утра было вполне радужное, и омрачало его только одно – лабораторная работа по химии, которую у нас вела не кто-нибудь, а сама Римма.

Лабораторная по химии, впрочем, как и по физике с биологией, – страшно унылое и утомительное занятие. Независимо от того, что ты там наколбасишь во время так называемых опытов, оценивается только результат, который напишешь в тетради, а он, естественно, заранее известен. Поэтому можно, по правде говоря, вообще не париться, просто нарисовать в тетрадке формулы с выводами, и все.

Правда, один раз я накололась по-крупному. Биологичка решила провести лабораторную «по-честному» – выдала нам по микроскопу и задала изобразить в тетради то, что мы там разглядим. Я не видела в этом дурацком микроскопе ровно ничего, напрасно щурилась и до красноты терла глаз, надеясь таким образом навести резкость. А Дудинов даже смотреть не пытался, сидел и ждал, что изображу я, намереваясь потом перерисовать.

В итоге он ничего не дождался и вообще не стал сдавать тетрадь, а я в спешке, уже после звонка, воспроизвела в тетради картинку из учебника, представлявшую собой сообщество клеток.

На следующем уроке выяснилось, что увидеть в микроскопе надо было банальную клетку с ядром, цитоплазмой и прочим добром. В итоге я получила за свое художество трояк, а не сдавший тетрадь Дудинов – просто ничего! Вот и где после этого справедливость?

Короче, когда мы пришли в класс, на столах уже стояли спиртовки, реторты и флакончики со всякими страшными веществами.

Чтобы не терять время, мы с Иркой привычно разделили обязанности: она писала формулы, а я возилась с реактивами и вспоминала вчерашний КВН – мысли о нем против воли лезли в голову. Неплохо мы все-таки сыграли, особенно если учесть отсутствие всякой подготовки. Вот только конкурс с признанием в любви завалили. Мало того что стих дурацкий сочинили, так еще исполнение подкачало, наверняка мы с Орещенко смотрелись полными дураками. Я так ярко все это себе представила – как я стою на сцене и…

Ой, блин! Я что-то плеснула из флакончика мимо пробирки, прямо себе на руку. Повернув пузырек, я прочитала этикетку: «Концентрированная серная кислота».

Дальнейшее происходило словно в замедленной киносъемке. Я оглядела класс: Ирка как ни в чем не бывало строчила в тетради, Римма ходила по рядам и контролировала процесс – у кого что получается. Жалко, до нас еще не добралась, уж в ее-то присутствии я бы наверняка думала о химии, а не о всякой ерунде….

Господи, что ж я так торможу, ведь надо что-то делать, вспомнить, как там положено по технике безопасности. Для начала смыть большим количеством воды, кажется…

И, не раздумывая больше, я вскочила и направилась в примыкавшую к классу лаборантскую. Там я метнулась к раковине, открыла воду, сунула руку под струю и только после этого объяснила обалдевшей лаборантке:

– Я серную кислоту на руку пролила.

Ответить она не успела, в лаборантской появилась Римма, видимо, все-таки заметившая мой маневр:

– Что случилось?

– Я серной кислотой…

– Понятно, – не дослушав, директриса бросила лаборантке: – Свет, смажь ей руку, – и снова ушла в класс.

Я аккуратно вытерла руку о висевшее рядом с раковиной вафельное полотенце, наблюдая, как Света лезет в аптечку.

Обработав мне руку, она недовольно бросила:

– И зачем только рассказала, и так ничего бы не было.

Я замерла с открытым ртом. Ничего себе! Концентрированная серная кислота! Это что же они вместо реактивов наливают? Понятно теперь, почему у нас опыты никогда не получаются. Да, но ожог-то у меня на руке вполне настоящий…

Так ничего и не поняв, я обиженно сказала:

– Спасибо, – развернулась и пошла в класс.

Ирка встретила меня неласково.

– Ты где была? – прошипела она. – Я тут уже запарилась, а она где-то шляется!

Вместо ответа я сунула ей под нос заклеенную пластырем руку.

– Это что?.. – начала было она, но я коротко бросила:

– Потом расскажу. Некогда, работать надо, а то уже пол-урока прошло.

– Кто бы говорил! – обиженно фыркнула она.

– Ирк, я серной кислотой облилась, – коротко объяснила я. Почему-то вдаваться в подробности и выглядеть совсем уж неловкой дурой не хотелось. – Так что дальше опыты делай сама. А мне пока формулы дай списать!

Но тут, как назло, у нашей парты нарисовалась Римма да так и паслась вблизи до самого конца урока. Понятно, доверия ко мне больше нет… Так что пришлось писать формулы самостоятельно, пока директриса помогала Ирке с опытами.

Периодически скашивая глаза на тетрадь, которую добрая Ирка как бы случайно отложила на середину парты, я радовалась, что налила кислоту на руку, а не на рукав новой блузки, надетой специально для репетиции.

– Поднимаю голову – Настьки нет, – рассказывала Ирка.

– Что, ты даже не заметила, как я ушла? – недоверчиво переспросила я.

– Говорю же – нет!

Светка и Ольга слушали ее с веселым ужасом.

Мы сидели в актовом зале и ждали начала репетиции. На сцене настраивали микрофон – он опять не работал, и из колонок доносился только оглушительный треск. В углу какие-то девчонки в кокошниках повторяли народный танец, за кулисами распевался хор.

Только мы ничего не делали – и так все готово! Вот только Юля возилась у музыкального центра, настраивая музыку для нашего номера.

На сцену поднялась Светлана Юрьевна.

– Начинаем прогон номеров, – осторожно сказала она в микрофон и прислушалась к получившемуся звуку. Микрофон судорожно всхрипнул вначале, но потом повел себя вполне адекватно.

Весь концерт, на мой взгляд, был полной чушью, и единственным нормальным номером в нем я считала, конечно, наш. Вот взять хотя бы ансамбль народной песни. Ну какая девчонка в здравом уме нарядится в парня в косоворотке и картузе и будет распевать в компании других девчонок, одетых деревенскими девушками, совершенно дурную песню «Полюбила Парашка Андрияшку…»?

Или кружок современного танца. Вообще тихий ужас – разнокалиберные девицы-одиннадцатиклассницы неумело, но старательно машут руками-ногами.

– А вот та, в углу, смотрите, какая толстая, – хихикала Тезикова.

– Поэтому ее в угол и поставили, – заметила Светка.

– Нет, а зачем она им вообще? – недоумевала я.

– Для количества!

– А вот эта, на первом плане, ничего двигается, вполне даже в музыку…

– Поэтому она и на первом плане!

– Вот и танцевала бы одна, без массовки.

– Девочки, вы готовы? – раздался строгий голос Светланы Юрьевны.

Мы аж подпрыгнули от неожиданности. Интересно, давно она подошла и слушает наши лестные комментарии?

– А… музыка готова? – срочно перевела разговор в другое русло Ольга. И закричала: – Юля!

Преподавательница подошла к нам и успокоила:

– Все в порядке, я буду сидеть со звукооператором и сама за всем следить.

Успокоившись, мы пошли за сцену готовиться.

С диском и правда все оказалось в порядке, так что мы весело и задорно отыграли свой номер.

Вернувшись в зал, мы увидели, что около Юли стоят Светлана Юрьевна, вторая культмассовичка и почему-то Олеська Петренко. А она-то что тут делает, я ее вообще среди выступающих не помню… Но тем не менее говорила как раз Петренко.

– Нет, ну я не знаю, может, для твоего училища это и нормально, – обращалась она к Юле. – Но вообще, честно говоря, какой-то отстой. Это все уже давно устарело…

Почему-то сильнее всего меня задело, что она говорит Юле «ты». Мы, конечно, вполне понимали, что преподавательница совсем чуть-чуть старше нас, но все равно обращались к ней на «вы», соблюдали субординацию.

Светлана и вторая культмассовичка нас почему-то совсем не защищали, и я поинтересовалась:

– Олесь, а у тебя какой номер? Что-то я не помню, с балалайками, кажется?

Лицо Петренко вытянулось, а Светлана поспешно сказала:

– Нет, Олеся в концерте не участвует, просто она член совета школы…

– И что? Занимается цензурой?

– Настя!.. – попыталась остановить меня Юля.

– Нет, мне просто интересно, – не унималась я. – Вдруг на последней репетиции появляется какой-то член совета школы и говорит, что…

– Олеся, мы с тобой позже поговорим, – поспешно сказала Светлана. – А вам, девочки, спасибо, можете быть свободны!

Мы вышли из зала и уселись на подоконнике в коридоре.

– Ну и что? – наконец сказала я. – Нас теперь с концерта снимут?

– Ага, – скептически усмехнулась Ольга. – А чем заменят? Выступлением Петренко с рассказом, какой на этом месте должен быть номер?

Ждали мы долго, но так ничего и не дождались, разошлись по домам в полнейшей неизвестности.

14 В упорной борьбе

Войдя в школу, я первым делом увидела плакат, рекламирующий юбилей. То есть это был даже не плакат, а здоровенная стенгазета, плотно покрытая приветами и поздравлениями. Красовался там и мой стих. Я присмотрелась и… Нет, надо же, они его подписали! «Анастасия Антипова, 10 „Б“. Ну спасибо! Я-то надеялась, будет скромненько висеть неопознанный стих, творчество, так сказать, коллективного бессознательного. А теперь… Все, мне не жить!

Я не ошиблась. Не успела я войти в класс, началось.

– О, Антипова! – возликовал Крохин. – Величайший поэт земли русской!

– «В нашей школе юбилей», – кретинским голосом подхватил Пименов.

Да, кажется, с иллюзией, что к старшим классам парни умнеют, можно распрощаться окончательно. А главное, кто: Крохин и Пименов, с которыми мы так дружно и весело играли в КВН! Я даже порадовалась, подумала, что исправляются наконец, так, глядишь, и по именам начнем друг друга называть…

Оставив без ответа дурацкие замечания, я прошла к своей парте. Сегодня мне предстояло весьма ответственное мероприятие – ответ по истории. Оценки у меня были спорные – половина пятерок, половина четверок, – насколько я могла заметить, воспользовавшись возможностью заглянуть в журнал.

Юльке Щегловой как старосте однажды поручили отнести журнал в учительскую, и она гостеприимно предоставила его на обозрение всем желающим. Чем мы незамедлительно и воспользовались, столпившись вокруг журнала, разложенного на подоконнике в коридоре. Отпихивая друг друга, мы заглядывали в него из-за спин и голов друг друга, пока нас не разогнала какая-то училка.

Вот, кстати, интересно, почему журнал так тщательно охраняется? Что они там пишут такого секретного? Или мы не имеем права свои оценки знать? Учителя, наверное, боятся, что мы там что-нибудь исправим! Вот только это интересное занятие требует тщательности и вдумчивого подхода и вряд ли реально осуществимо на подоконнике в коридоре…

В общем, мне чудом удалось заглянуть в журнал и убедиться, что оценки у меня по истории спорные, а конец четверти не за горами. В таких случаях учителя поступают по-разному: кто-то обязательно вызывает к доске, чтобы выявить перевес, а кто-то, не мудрствуя, ставит оценку, ориентируясь на последнюю. Второй вариант меня решительно не устраивал, так как последней у меня стояла как раз четверка. И я решила осуществить первый – выучить все как следует и поднять руку. Правда, была опасность, что кто-то еще, находясь в сходном положении, выучил то же самое с перспективой яростно трясти рукой. В конце четверти бывает настоящий аншлаг.

В начале урока – как положено, а не в конце, как разные там псевдофранцузы! – историк сказал:

– А теперь вернемся к теме прошлого урока.

Я спешно подняла руку и оглянулась – конкурентов вроде не наблюдалось.

Яблоков посмотрел в журнал, поднял глаза на меня и сказал:

– Ну что ж, ваше желание мне понятно… Прошу!

Я вышла к доске и начала уверенно вещать:

– В упорной борьбе с метрополиями колонии отстаивали свою независимость…

Мы сейчас проходили политический раздел мира, но в учебнике не разъяснялось, что такое метрополия. Я сама посмотрела в словаре иностранных слов и очень этим гордилась.

Покончив с изложением учебника, я сказала:

– Таким образом…

– Да, – подхватил историк. – Самое интересное, что прозвучит после «таким образом».

В классе раздались невнятные смешки.

– Таким образом, – уверенно продолжила я, – политический раздел мира в период с 1871-го по 1914 год имел очень серьезные последствия, которыми стали в том числе Первая и Вторая мировые войны.

Меня заклинило, и я опять сказала:

– Таким образом…

Смешки усилились.

– …последствия этого раздела мы ощущаем до сих пор.

– Ну что же, – улыбаясь, сказал Яблоков. – Таким образом…

Класс полег окончательно.

– Анастасия Антипова в упорной борьбе со мной, – передразнил он, – все же получает решающий перевес и пятерку в четверти!

Я, ликуя, вернулась на место.

– Нормально я отвечала? – шепотом спросила я у Ирки.

– Нормально, – кивнула она. – Только непонятно, почему англичане подавляли восстания, используя танки.

– Танки? – ужаснулась я. – Какие танки? Разве я сказала не «артиллерия»?

Ирка только хмыкнула в ответ.

После уроков мы делегацией направились к кабинету Светланы Юрьевны – узнавать судьбу нашего номера. Настроены мы были весьма решительно и в случае чего готовы были разбить под ее дверью лагерь и объявить голодовку.

– Да ну, чего унижаться, – воспротивилась поначалу Ирка. – Как будто мы бедные родственники какие-то и всех достаем своим отстойным творчеством!

– И вовсе нет! – возразила я. – Дело в том, что все было нормально, всем все нравилось, и тут вдруг на последней репетиции появляется какая-то Олеся Петренко из совета школы и говорит, что…

– Да что вы спорите, – вмешалась Ольга. – Идем и все узнаем.

– Ой, девочки! – засуетилась Светлана, когда мы нарисовались на пороге ее кабинета. – Только собиралась вас найти! Вы не волнуйтесь, пожалуйста, все в порядке, ваш номер никуда не делся…

– Ну и к чему тогда все это было? – ворчливо заметила я.

– Да вы не обижайтесь на Олесю, она просто такой человек… Она вам больше слова не скажет, – заверила культмассовичка.

– А нас в день концерта от уроков не освободят? – пользуясь тем, что она признала свою вину, влезла предприимчивая Ольга.

– Я поговорю с директором, – важно кивнула Светлана Юрьевна.

На следующей химии Римма раздала тетради. Под моей злополучной лабораторной красовалась «четверка». Все бы ничего, если бы Ирка не получила «пять»! И это при том, что в тетрадях у нас было ровно одно и то же! То ли химичка видела, что я у Ирки списываю, то ли снизила оценку за злостное нарушение правил техники безопасности.

Между прочим, что бы там ни говорила глупая лаборантка, ожог у меня на руке имелся приличный, и я с гордостью демонстрировала его всем желающим, рассказывая героическую историю, как я облилась концентрированной серной кислотой, а мне было предложено не обращать на это внимания.

А вопрос нашего освобождения от уроков так и повис в воздухе. Светлану мы уже найти не смогли, видимо, ее поглотила предконцертная подготовка, а сама подкатиться с этим к Римме я после известных событий на лабораторной да еще и «четверки» за нее не решилась. Я предложила сделать это кому-нибудь из девчонок, но никакого понимания не встретила.

15 В нашей школе юбилей

Все-таки Светлана Юрьевна поимела совесть и забрала нас с двух последних уроков. Особо ценно было, что это оказались две физики! Культмассовичка пришла вместе с классной и объявила, что мы участвуем в концерте. А физик перебьется. И мы с триумфом покинули класс, провожаемые завистливыми взглядами.

В актовом зале царили суета и суматоха. И на этот раз мы не стали выпендриваться и приняли в ней участие по полной: Ирка тихонечко бубнила слова, Светка с Ольгой повторяли нашу мизансцену. А у меня не осталось сил даже волноваться, я просто сидела, наблюдая, как над сценой растягивают приветственный плакат «…с юбилеем» – не могли раньше повесить!

Добавляло острых ощущений отсутствие Юли. Даже Светлана Юрьевна уже прибегала, выражала беспокойство. Но мы не сильно волновались – наша преподавательница частенько опаздывала.

К нам опять подошла культмассовичка.

– Девочки, – торжественно сказала она, – будете выступать с микрофонами.

– С ка… ка… – заклинило Светку, – какими еще микрофонами?

– Обыкновенными, – пожала плечами та. – А то будет полный зал, и в последних рядах вас не услышат.

– А почему только сейчас… – возмущенно начала я. – Мы же репетировали без всяких…

– Ничего страшного, – заверила Светлана. – Номер ведь от этого не меняется.

– Нам надо порепетировать, – решительно заявила я.

– Да некогда уже репетировать, – отрезала культмассовичка. – Вот-вот концерт начнется!

– Эти ваши микрофоны вечно не работают, – угрюмо заметила Ирка. – Они вырубятся, а мы будем, как дуры, по ним стучать и орать «раз, два, три»?

От представленной картины стало жутко, я даже зажмурилась, чтобы отогнать видение нашего позора.

– Нормальные у нас микрофоны, – обиделась Светлана Юрьевна. – Новые. В прошлом году покупали. Ладно, некогда мне тут с вами, – бросила она и пошла к сцене, крича: – Ну как вы вешаете? Разве не видно, что криво?

– Мы все Юле расскажем! – обиженно крикнула ей вслед Светка.

– Кстати, Юля пришла? – обернулась культмассовичка.

– Нет еще…

– Звонили ей?

– Нет…

– Так чего же вы ждете?

– Да мы и сами все прекрасно помним, – возмутилась я. – Нам суфлер не нужен!

– Суфлер вам, может, и не нужен. А как насчет музыки?

– А что, музыки нет?

– Да, Юля забрала диск, что-то там дописать. Не будет музыки – не будет номера!

И Светлана Юрьевна убежала руководить дальше. В зал уже начали заходить первые зрители, так что мы убрались за кулисы и смешались там с разнокалиберной толпой выступающих.

Ирка набрала Юлин номер – нам сообщили, что абонент недоступен. Вот тут-то мы и забеспокоились по-настоящему. Даже не стали переодеваться, просто потихоньку выбрались из-за кулис, через второй вход вышли из зала и побежали вниз, на первый этаж. Конечно, мы не сомневались, что Юля найдет дорогу самостоятельно, но ждать в нервничающей толпе да еще под сверлящим взглядом Светланы Юрьевны было бы куда тягостнее.

Мы повисли на подоконнике и уставились в окно. Со второго этажа донеслась приглушенная музыка.

– Концерт начался, – с тоской протянула Ирка.

– Ну и ладно, – чересчур оптимистично заметила Ольга. – Подумаешь, выступим и без музыки. Она нам ведь только для красоты нужна…

– Ага, без музыки! – возразила я. – Слышала, что Светлана сказала?

Повисло угрюмое молчание.

– О, артистки! – вдруг услышали мы, обернулись и увидели Орещенко.

Он стоял в своей излюбленной позе – засунув руки в карманы – и окидывал нас фирменным прищуренным взглядом.

– А вы что тут делаете? Концерт-то уже начался!

– А ты что тут делаешь? Кино-то уже кончилось, – передразнила я.

– Вот и я думаю – неужели ваше выступление пропустил! А вы, оказывается…

– Слушай, иди отсюда, а? – устало попросила Ольга. – Без тебя тошно…

Я уже хотела возмутиться, что это она моим парнем… – стоп, я действительно подумала «моим»? – командует, как Ирка вдруг завопила:

– Смотрите!

Мы снова прилипли к окну и увидели, как у школьных ворот затормозила машина, из нее выскочила Юля и побежала к крыльцу.

– Вы где были? Концерт уже начался! Светлана сказала… – наперебой завопили мы, когда она влетела в двери.

– Извините, девчонки, – запыхавшись, проговорила она. – До последнего диск доделывала!

Конечно, неплохо бы выяснить, почему она озаботилась этим только в последний момент, но было уже некогда. Поднимаясь по лестнице, мы с возмущением рассказали про микрофоны.

– Да ладно вам, – сказала Юля. – Подумаешь, микрофоны! Вот мы на одном концерте должны были играть сцену из пьесы Островского, а нам костюмы не привезли. Так и пошли на сцену в чем были!

Мы тихонько просочились в зал. Юля сразу направилась к звукооператору, а мы – за кулисы, переодеваться.

– Девчонки, – сказала Тезикова, когда мы уже ждали своего выхода. – А ведь микрофоны еще надо под свой рост подстраивать!

– Ну да, – вздохнула я, вспомнив, какими дураками обычно выглядят те, кто пытается подогнать под себя стойку, а она или заедает, или, наоборот, падает…

Ничего этого с нами, к счастью, не случилось.

Мы уже миллион раз стояли на этой сцене – и на репетициях, и на КВНе, – но тогда перед нами был пустой или полупустой зал, не то что сейчас… Начав говорить, я не узнала свой голос, слышала себя словно со стороны. Хорошо хоть текст был выучен до такой степени, что произносился сам собой, не требуя дополнительных усилий.