Текст книги "Золотая книга романов о любви для девочек"
Автор книги: Светлана Лубенец
Соавторы: Ирина Щеглова,Елена Нестерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
6
Андрей
Несмотря на неудовольствие Андрея, Наташа Лазарева все-таки приехала к Разумовским. Когда она вошла в комнату, саркастическое выражение тут же сползло с лица Андрея. Наташа была необыкновенна. Красива ли? Андрей не мог понять. Она была совершенно не такой, как все. Снежная девушка, Снегурочка, будто явившаяся из сказки. Абсолютно белые прямые волосы до пояса. Не золотистые, как у многих натуральных блондинок, а именно белые. И не блестящие, а матовые. Под такими же белыми бровями ясные серые, с темной каемочкой глаза в опушке из густых, длинных и тоже белых ресниц. Прозрачная розовая кожа. Никакой косметики. Даже бледные губы не накрашены.
– Наташа! – воскликнула мама. – Какая красавица стала! Прямо Сольвейг! Проходи. Раздевайся.
Девушка подняла руку к язычку «молнии» на куртке, и Андрей поразился, какие у нее длинные, тонкие и тоже прозрачные пальцы с нежно-перламутровыми ногтями.
– Это Андрей, – указала мама на сына. – Помнишь его?
– Конечно, помню, – улыбнулась Наташа, и ее голос прозвенел, как струны неведомого северного инструмента.
– Вы раньше все время ссорились, – продолжила мама.
– Я думаю, что теперь мы не будем этого делать, – полуутвердительно-полувопросительно произнесла Наташа и взглянула в глаза Андрею.
– Не будем, – решительно сказал он и понял, что тает, будто весенний снег, под взглядом сказочной девушки. Ему уже совсем не было жаль своей комнаты. Он, пожалуй, согласился бы спать в ванной или даже в кладовке, только бы эта Сольвейг осталась у них жить, и как можно дольше.
Потом они все вместе ужинали. Наташа рассказывала о житье-бытие в Медвежьегорске, о маме, об отце, о своей школе. Говорила просто, уверенно, не стесняясь.
– На какой факультет ты собираешься поступать? – спросила мама.
– Английского языка, – ответила Наташа.
Андрей присвистнул и заметил:
– Туда можешь и не поступить. Конкурс – сумасшедший!
– Поступлю, – убежденно сказала Наташа. – Я много занималась языком, к репетитору с пятого класса ходила, а потом... У меня неплохая разговорная практика. На нашей площадке, дверь в дверь, живет парень, Сергей. Он в прошлом году женился на американке, представляете?
– С трудом, – покачал головой отец Андрея. – В вашей-то глухомани и – американка? Каким ветром занесло?
– Ой! Это целая история! – Наташа рассмеялась. – Эта американка, Одри – переводчица. Приезжала, как она говорила, пообщаться с носителями языка.
– Неужели поближе носителей не нашла? Или теперь «Боинги» из Америки в Медвежьегорске садятся? – продолжал иронизировать отец.
– Дело в том, что у нее бабушка – русская, – рассказывала Наташа дальше. – Ну... война, второй фронт... и все такое... А бабушка как раз из наших мест и даже жила по соседству. Конечно, ее старый дом уже давно снесли, но знакомых она все-таки нашла и, представьте, прямо на нашей лестничной площадке! Оказалось, что наша соседка Антонина Ивановна училась с бабушкой Одри в какой-то там школе... первой ступени, кажется... и они даже дружили. Так вот: Одри с бабушкой приходят в гости к Антонине, а у той внук, Сергей... Он такой необыкновенный! Как викинг! Одри сразу влюбилась, а он, естественно, в Одри. Она удивительная красавица! Черноволосая с настоящими фиалковыми глазами. Смешно, но глаза такого цвета я только один раз в жизни видела – и то у сиамского кота!
Все рассмеялись, а Андрей с удивлением почувствовал, что испытывает к этому незнакомому викингу по имени Сергей нечто вроде ревности. Наташа рассказывала о нем с таким восхищением, что Андрей тут же незаметно глянул на свое отражение в зеркале серванта. Жаль, но ничего от викинга в нем нет: темные прямые волосы, карие глаза. Наверное, он не понравится Наташе. Слишком прост, никакой изюминки. По внешности ни за что не определить, какой он национальности: не викинг, не ариец, не русский, не итальянец. Так себе... Ни то ни се. Среднестатистический невыразительный европеец. Впервые в жизни это показалось Андрею обидным.
Появление в 9-м «Б» Андрея Разумовского в паре с живописной Наташей Лазаревой вызвало у одноклассников состояние легкого шока. Наташа, очевидно, уже привыкшая к реакции незнакомых людей на свою необычную красоту, спокойно и приветливо всем улыбалась. Андрей, чувствуя себя лицом, сопровождающим особу чуть ли не голубых кровей, несколько нервничал, но и одновременно гордился выпавшей на его долю миссией.
Первым от столбняка отошел Макс Осипенко и, подойдя поближе к вошедшим в класс, несколько развязно спросил:
– Андрюха! Срочно познакомь меня со своей спутницей... Впрочем... – Он жестом остановил Разумовского и обратился к Наташе: – Я сейчас сам угадаю, как вас зовут: очевидно, Синильга... или Изольда... или, в крайнем случае, Герда. И вы прилетели за пазухой Снежной королевы прямо из-за Полярного круга, верно?
– Почти угадал, – рассмеялась девушка. – Я из Медвежьегорска. Приехала, правда, самым обычным способом – на поезде. А зовут меня Наташей. – И она протянула Максу руку.
Осипенко этого не ожидал. Подобные жесты не были приняты в их обществе, поэтому он не смог придумать ничего лучшего, как осторожно взять девичью руку в свою и поцеловать тонкие пальчики. При этом он церемонно присел, выставив вперед одну ногу и вытянув в сторону свободную руку. Все засмеялись, а Наташа залилась нежно-розовым румянцем.
– Ладно, Макс, хорош придуриваться. – Андрей отодвинул в сторону Осипенко и обратился к классу: – Познакомьтесь. Наташа будет учиться с нами. Во избежание кривотолков сразу хочу все разъяснить: она дочь друзей моих родителей, поэтому живет... у нас... и...
– ...и ты как владелец жилплощади являешься ее господином и повелителем! – закончил за него Осипенко. – Наташа! – Максим дурашливо прижал к груди обе руки. – Переходи жить ко мне! Я (кстати, меня зовут Максом) не побоюсь никаких кривотолков! К тому же в отличие от Разумовских у нас целых три комнаты. В одной, правда, живет бабушка. Но она – сущий ангел по сравнению с Андрюхой!
– Она подумает над твоим предложением, – отшил Макса Андрей и провел девушку к своему столу, за которым довольно давно уже сидел один.
Наташа с Андреем сели на места, к своему столу отошел и Осипенко, а одноклассники продолжили разглядывать новую девушку и делиться впечатлениями.
– Не иначе, как эта провинция думала, что Максик ей руку пожмет, как господину президенту, – заметила Ира Лутовинова своей соседке Тане Брайлович.
– Да, – согласилась Таня. – А как зарделась-то, когда Осипенко ручку ей облобызал! Видать, такое с ней впервые. Там у них, в... тундре, небось только по плечу похлопывают!
– Там и примерзнуть к ручке недолго, – подхватила тему повернувшаяся к подругам Настя Ивлева.
Дружный смех трех девушек и обрывки их разговора долетели и до Андрея с Наташей. У Наташи красной стала даже шея, а Андрей дикими глазами посмотрел на одноклассниц.
– Молчим, молчим, молчим, – кривляясь, закивала Ивлева.
Андрей не понимал, чем Наташа не приглянулась девчонкам. Как она вообще могла кому-то не понравиться? Ему, мало общавшемуся с девушками, даже в голову не могло прийти, что не понравилась как раз ее необычная экзотическая красота, выделяющая ее среди всех.
Увлекшись Наташей, Андрей совершенно забыл про Ларису, которая уже минут пять нервно барабанила по столу пальцами.
– Да-а-а! Умыл нас Андрюшка, ничего не скажешь, – пихнула ее в бок Ольга Карпова. – Вот, оказывается, для кого он себя берег. Хороша!
– И чего хорошего? – буркнула Лариса. – Будто в «Тайде» выстирали. Кипяченая простыня...
– «Тайд», Ларик, кипячения не требует, – возразила Ольга. – Рекламу надо смотреть регулярно, а не чай в это время наливать!
– Бледная моль... плесень... белая мышь... – продолжала сквозь зубы цедить Лариса.
– Ларка! – всплеснула руками Ольга. – Да ты, никак, ревнуешь?
– Еще чего!
– Того! Никакая она не плесень. Она – Снегурочка, вот она кто! – Ольга, не блиставшая особой красотой, в отличие от многих других умела восхищаться чужой, в том числе и Ларисиной. – Но ты, Ларик, не хуже! Ты тоже красавица, но...
– «Но царевна всех милее, всех румяней и белее», – перебила ее Лариса. – Тоже, знаешь, образованные, почитывали Александра Сергеевича.
– Брось, Лариска. Вы разные и обе красивые. А если Андрюха на нее повелся, а не на тебя, так нечего было выпендриваться.
– Ну-ка, ну-ка, «свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи»... Что ты имеешь в виду?
– Сама знаешь, – сникла Ольга. Ей вдруг стало жалко подругу. – Ладно, это я так... не расстраивайся. Завтра иду на олимпиаду, приглашаю Разумовского в гости и – он наш! Куда там этой... простыне...
– Ты на них не обижайся, – по пути домой начал убеждать Наташу Андрей. – Они, в общем-то, хорошие ребята... и девчонки тоже... У нас вообще хороший класс. Я это точно знаю, потому что мы все вместе учимся с первого класса. Не понимаю, что на них нашло. Это, знаешь, как всегда, новеньких проверяют... на вшивость. Ты, главное, не впадай в уныние. Все образуется, вот увидишь!
– Я никуда не впадаю, Андрей, – спокойно ответила Наташа. – Я уже привыкла. В новом коллективе меня всегда принимают в штыки, а потом действительно все постепенно образовывается.
– Это хорошо. А то я испугался: ты вся огнем горела. Думал, вот-вот взорвешься и кому-нибудь врежешь по физиономии или убежишь домой.
– Я очень легко краснею. Все блондинки такие. Конечно, не просто выдержать перекрестный огонь двадцати пяти взглядов, но мне не впервой. Привыкну.
– И все же мне непонятно, почему...
– А я вот давно поняла. Я – белая ворона в прямом и переносном смысле. Слыхал про таких? Аль-би-нос-ка!
– Ну и что?
– Люди не любят таких... ну, которые не как все. Кого-то это раздражает, у кого-то вызывает отвращение, как шестой палец или волосатая бородавка на носу.
– Наташа! Какая бородавка! Что ты городишь? Девчонки просто завидуют. Ты же красавица! – Андрей замолчал и виновато посмотрел на девушку. Он вовсе не собирался ей этого говорить. По крайней мере сегодня. У него вырвалось, но Наташа, будто не заметив его волнения, посмотрела на него и очень серьезно ответила:
– Не всем так кажется, Андрюша.
От этого ее «Андрюша» Разумовский окончательно оглох, ослеп и онемел одновременно. Он в замешательстве сделал шаг назад и на кого-то наткнулся. Обернулся, чтобы извиниться... Перед ним стоял Романенко.
– Кто такая? – Никита кивнул на Наташу.
– Будет учиться в нашем классе, новенькая... – миролюбиво начал Андрей и осекся.
Вид Романенко ему не понравился. С Никиты вдруг слетела вся его обычная нагловатая уверенность. Великий сердцеед смотрел на Наташу удивленно и растерянно.
7
Лариса
Лариса шла домой совершенно уничтоженная и раздавленная. Откуда вылетела эта белая куропатка? Полярная сова! Рыба! Бабочка-капустница! Дрозофила! Или нет, дрозофила не белая... А Разумовский-то, Разумовский! Как он вился вокруг этой... простыни. Лариса скривилась.
Она понимала, что не права. Можно придумывать для Наташи сколь угодно гадкие прозвища, она от этого хуже не станет. Эти белые волосы... Лариса вытащила из сумки зеркальце и прямо на ходу оглядела свою от природы кудрявую голову. Собственные кудри показались ей вульгарно-яркими и блестящими. А глаза... Зачем они такие темные? А губы? Они так насыщены цветом, что ей приходится специально использовать бледную помаду. И все зря! Лариса раздраженно швырнула зеркальце мимо сумки и не заметила этого. А вообще-то говоря, что случилось? Какое ей дело до Разумовского? Подумаешь, с Ольгой поспорила! Ну... проиграла... И что из того?
Лариса уже почти бежала, потому что к глазам почему-то подкатывали слезы. И не злые слезы из-за проигрыша пари, а горькие-горькие слезы... несчастной любви. Неужели это все же произошло? Неужели она, Лариса Нитребина, наконец влюбилась? И в кого? В этого дурака Разумовского? Нет! Нет! Нет! Не может такого быть!
Лариса уже не могла сдерживать слез. С размазанной косметикой, задыхаясь от едва сдерживаемых рыданий, она влетела в квартиру. Хорошо, что мама уехала в гости к подруге. Ларисе не хотелось, чтобы она видела ее в таком виде и лезла с утешениями. Девушка бросилась на неубранную с утра постель и наконец дала волю рыданиям. Она вспоминала поцелуи в беседке и корила себя за наглое высокомерное поведение. Как это она ему сказала: «Ты понимаешь, что это ничего не значит?» – а он ответил: «Еще бы!» – и посмотрел на нее такими удивленными печальными глазами. Дура! Идиотка! Но разве она могла знать, что влюбится? Она вспомнила его губы, легкий запах какой-то мужской косметики и даже ощутила тяжесть его ладоней на своей спине. Ну, нет! Лариса мгновенно перестала плакать и села в постели. Нет! Она не допустит, чтобы какая-то... белая нерпа... увела у нее Андрея! Ты еще пожалеешь, Наташа Лазарева, что сюда приехала!
На следующий день Наташа сидела за столом одна. Ларисе тоже принадлежал целый стол – Андрей с Ольгой отправились в другой район Петербурга на олимпиаду по математике. Лариса пялилась в затылок Лазаревой и никак не могла сосредоточиться ни на одном предмете. Она получила «три» по биологии, написала бездарную работу по английскому, а вызванная к доске на химии не смогла решить простейшую задачу. Когда она возвращалась с «двойкой» на место, то бросила на Наташу такой огненный взгляд, что та удивленно отпрянула, будто от занесенной для удара руки.
На перемене между двумя математиками, когда не надо было переходить в другой кабинет, перед Наташей уселись Осипенко с Димкой Карнауховым и завели веселый разговор. Наташа, как всегда, улыбалась и даже показывала ребятам какие-то фотографии. Стайка девушек, собравшихся в другом конце класса у стола Ларисы, выглядела совсем не весело.
– Нет, вы посмотрите, как наши парни делают стойку перед этой... тундрой! – исподлобья глядя в сторону Лазаревой, зло сказала Таня Брайлович.
– Тундрой? – улыбнулась лишь уголками губ Лариса. – А что? Классная кликуха – Тундра!
– Ага! «Девочка с Севера, девочка ниоткуда...» – пропела Настя Ивлева. – Что-то я запамятовала, подружки, чего она там жаждет?
– Ясно чего, – подхватила Лутовинова и допела: – «Вся в ожидании чуда и любви!»
К компании у Наташиного стола присоединился Стас Белявский.
– Ну, это уже слишком! – Глаза Брайлович сузились до щелок. – Стасик! – громко окликнула она Белявского. – Подойди, пожалуйста, ко мне!
Стас кивнул, вернул Наташе ее фотографии и подошел к девушкам:
– Что случилось, драгоценная моя? По какому случаю визг?
– Визг?! – Танины глаза из щелок трансформировались в два блюдца. – Ишь как заговорил! Чем эта, – она ткнула пальцем в Лазареву, – эта... бледная немочь вас околдовала?
– А-а-а, вот в чем дело! – Стас с иронией оглядел девушек. – А я-то думаю, чего Наталья все одна да одна. А у вас, оказывается, заговор? Бойкот? Ревнуете, крошки?
– Да ты... ты что? Да как ты... – захлебнулась возмущением Брайлович. – Сам... ведь... Предатель!
Из Таниных глаз брызнули слезы, и она выбежала из класса.
– Ты не переборщил, Стасик? – напряженную тишину в классе разорвал громкий голос Ларисы.
– А нечего на меня визжать! Прямо как законная жена на пенсии! – У Стаса нервно задергалась бровь и на щеках заалели пятна с неровными краями.
– Понятно! – Лариса встала со стула, уперла руки в бока, смерила Стаса глазами, но обратилась к Лазаревой: – Эй ты, «девочка с Севера», гляди, какое тут шоу с выходом для тебя разыгрывают!
Наташа тоже встала со стула. Она, как и Стас, покраснела, но смотрела на Ларису спокойно.
– Я ничего не понимаю, – сказала она. – Объясни, пожалуйста.
– «Пожалуйста...» – Лариса передразнила ее интонацию. – Тут у нас без тебя, – она особо выделила голосом последние два слова, – уже сложились кое-какие отношения, и не стоит их разрушать.
– Я ничего не разрушаю, – все так же спокойно ответила Наташа. – Во всяком случае, не желаю этого. А если что и разрушается, значит... – Наташа замолчала.
– Договаривай, договаривай! – угрожающе произнесла Лариса.
– Значит – непрочно было или... и вовсе не было, – Наташа посмотрела прямо в глаза Нитребиной.
Лариса опешила. Неужели эта Тундра догадалась о Разумовском? Или, может быть, Андрей сам ей все рассказал? Про Ларисины приставания, про поцелуи в беседке?
– Не тебе судить, что здесь было, а чего не было! – яростно отрезала Лариса. – Ты здесь без году неделя!
– Юпитер, ты сердишься, а потому не прав, – все так же спокойно отреагировала Наташа, села за стол и углубилась в учебник.
Неизвестно, что еще выкрикнула бы разъяренная Лариса, если бы не прозвенел звонок и в класс не вошла учительница математики.
– Ларик! Я его уговорила! – весело прощебетала Ольга, зайдя вечером к Ларисе. – Ты представляешь? Между прочим, это было непросто! – кокетливо заметила она.
Лариса, не реагируя, смотрела в одну точку.
– Да что с тобой, Лариска? – возмутилась Ольга. – Я ведь для тебя старалась. Андрей обещал прийти, а за Колесникова все же не ручался. Так что все для тебя! А ты... Случилось что-то?
– Случилось, Ольга. Разумовский не придет.
– Почему?
Лариса рассказала ей о происшедшем в классе.
– Ну, ты даешь! – покачала головой Ольга. – Чего тебя понесло? А что было после математики?
– Тоже ничего хорошего. Я заставила себя замолчать, зато Брайлович со Стасиком расплевались окончательно.
– Не может быть! Такая любовь была...
– Знаешь, может, эта... Тундра права? Может, и не было любви-то, коль из-за такого пустяка кончилась?
– Нет, Лариска! Это просто бывают такие роковые женщины, из-за которых поголовно все мужчины с ума сходят. Наверно, Лазарева из таких. Но мне все-таки кажется, что сама она для этого ничего не делает...
– То есть?
– Она просто очень красивая – и все. Куда ни придет – все парни ее.
Лариса нервно сглотнула:
– Я вообще-то тоже куда ни приду... Но я не лезу ни в любовь Брайлович, ни в какую другую!
– Перестань, Ларик. Мы вместе уже сто лет учимся. Все парни давно знают, что ты занята Романенко, вот и все. Так что им зря пыл переводить? А эта Наташка – на новенького. И каждому хочется с такой красоткой хоть рядом пройтись.
– Скажи, Оль, честно, неужели она в самом деле кажется тебе такой красивой?
– Мне не кажется, Лариса. Она действительно очень хороша, независимо от того, что ты о ней думаешь. А почему ты решила, что Андрей не пойдет на день рождения? Его же сегодня не было в школе!
– Если у него с Лазаревой какие-то отношения, – Ларису передернуло, – то она наверняка ему все расскажет. Даже представляю, какими словами...
– Ну и что? Я же его приглашала, а не ты.
– Он же знает, что мы подруги.
– Ну и что? – повторила Ольга. – Разумовский – человек воспитанный. Он мне обещал и не прийти посчитает неприличным. Вот увидишь!
– А мне-то что делать?
– Знаешь, Лариска, по-моему, наш спор – ерунда. А вот ты... ты втюрилась в Андрюху по самые уши!
В ответ Лариса неожиданно для себя кивнула и расплакалась.
– Ой, Ларка. – Ольга плюхнулась на диван рядом с подругой. – Неужели до такой степени?
Лариса говорить не могла. Ольга погладила ее по гриве тяжелых глянцевых волос и осторожно спросила:
– Ларис, а ты случайно не из-за Лазаревой? Может, тебе обидно стало, что она ему понравилась вместо тебя? Может, ну его, Разумовского? Может, ну и ладно? Пусть Наташка с ним водится, а?
Лариса перестала всхлипывать, подняла голову и посмотрела Ольге в глаза.
– Я сто раз задавала себе этот вопрос... про Лазареву, – наконец выдавила она.
– Ну и?
– Может, сначала так и было... Меня задело, что он смог устоять, когда я его откровенно и вульгарно завлекала. А теперь все по-другому...
Ольга расстроилась за подругу и всерьез рассердилась на Лазареву:
– Ишь, явилась тут... не запылилась... ждали ее тут...
– Если честно, Оль, я еще до ее приезда поняла, что... – Лариса не договорила, а по лицу ее опять потекли слезы. – Просто до ее приезда у меня была надежда, а теперь...
– Ну нет! – Ольга хлопнула кулачком по спинке дивана. – Как там говорится? Надежда умирает последней, вот! А может и вообще не умереть. У нас еще в запасе день рождения. Знаешь, я думаю, у тебя только один выход...
– Какой?
– Признаться ему в любви на дне рождения.
– С ума сошла?! – гневно сверкнула влажными глазами Лариса.
– А мне так предлагала Колесникову признаться!
– Колесникову – другое дело! Он никем другим не увлечен и наверняка обрадуется твоему признанию. А Разумовскому я не могу. Это унизительно! Он меня презирает!
– Ой-ей-ей, какие мы гордые! Ну и нечего тогда стонать. Просто подари его Лазаревой и научи, как пользоваться.
