Текст книги "Золотая книга романов о любви для девочек"

Автор книги: Светлана Лубенец

Соавторы: Ирина Щеглова,Елена Нестерина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Ой, Женечка, какая же Лера умница! – похвалили меня девушки. Женя улыбнулась, а я покраснела. До чего же приятно!

Мне даже уходить не хотелось. Так бы и осталась здесь с этими веселыми девушками. Не такие уж они и взрослые: студентки, всего-то лет на пять старше меня.

Но у Жени было еще много дел сегодня. С работы мы направились в галерею к Татьяне. Утром мы не успели увидеться. Когда приехали, Татьяна еще спала. Теперь нам предстояло познакомиться с ней поближе. Я еще никогда не была знакома с владелицами галерей и поэтому немного ее побаивалась. Татьяну я видела лишь мельком. Это была высокая худая рыжеволосая женщина. Она одевалась в какие-то немыслимые балахоны с вышивками, кистями и бисером. Когда я увидела ее впервые, она показалась мне нереальной. Какой-то отстраненной.

Но не в этот раз. Едва мы вошли в небольшое помещение, сплошь заставленное стеллажами и витринами, как Татьяна, возникнув внезапно, обрушилась на нас с бесконечным потоком слов, половины из которых я не понимала.

Одно до меня дошло: Татьяна нам обрадовалась, потому что нуждалась в помощи. Женя подтолкнула меня вперед:

– Вот тебе помощница, а мне надо еще забежать в одно место.

Татьяна с сомнением оглядела меня, особенно обратив внимание на красный маникюр. Я спрятала руки за спину.

– Я представляла тебя несколько иначе, – загадочно сообщила галеристка. Я тоже ее иначе себе представляла. Вместо вышитого балахона или шали с кистями Татьяна была одета очень просто: брючки и простенькая кофточка, волосы небрежно заколоты на затылке, на ногах разношенные кроссовки.

– Мы готовимся к выставке, – сказала она, – совсем зашиваемся! Можешь помочь?

– Конечно, – кивнула я.

Татьяна сразу же потащила меня в другую комнату, там стояли ящики с цветами. Их надо было разобрать, составить букеты и эти букеты расставить в галерее. Ничего сложного. Я присела на корточки возле первого ящика и стала аккуратно извлекать из него цветочные кустики.

– Э, да ты, я вижу, вполне справишься, – обрадовалась Татьяна и сразу же исчезла. Конечно, я справилась. Дело-то привычное. У нас весь балкон усажен цветами. Мы с папой вырастили несколько карликовых сосен. По-японски карликовое деревце называется – бонсай. Я знаю названия разных цветов, умею составлять букеты. Научилась этому еще в те времена, когда интересовалась оригами.

Я быстренько справилась с пересаживанием цветов из ящиков в специальные напольные вазы. Сломанные головки аккуратно приделывала к стебелькам при помощи былинок. Так что, когда Татьяна появилась в комнате и оглядела результаты моего труда, она осталась очень довольна.

– Надо же, совсем нет мусора! – восхитилась она.

Тогда я показала ей, как восстанавливала сломанные цветы.

– Ты умница, девочка! – Татьяна посмотрела на меня с уважением.

Потом мы украшали галерею. Я помогала расставлять вазоны, украшала витрины, двигала всякие керамические фигурки.

Мы провозились до вечера. Женя, когда вернулась, тоже помогала нам. Так что мы полностью подготовились к выставке.

Татьянина галерея не совсем обычная. В моем представлении «художественная галерея» – это что-то большое, монументальное и торжественное, как Третьяковка, куда водили меня родители: «У девочки должен быть художественный вкус».

Татьянина галерея была совсем другой. Вместо эпических полотен в золоченых рамах, полупустых залов с чопорными старушками по углам и табличками «руками не трогать» – маленькое узкое помещение с металлическими лестницами, ведущими на второй уровень, сплошь заставленное стеллажами. А на них такие милые смешные глиняные зверушки: собачки, коты, лягушки, птицы. Были и удивительной формы вазы и светильники из папье-маше; витражи из цветных стеклышек, наподобие того, в кухонном окне Жениной квартиры. На полках и столиках сидели и стояли куклы – фарфоровые, глиняные и тряпичные, под потолком летали большие и маленькие ангелы с белыми крыльями... На стенах висели куски кожи с рисунками, напоминающими детские. Татьяна объяснила, что так делается специально, прием называется стилизацией.

А еще оказалось, что вся мебель в галерее кованая: стулья, стеллажи, лестницы, столики. Были даже металлические розы, они стояли большим букетом в напольной кованой вазе. А Женя сказала, что такая мешанина стилей, как у Татьяны в галерее, называется фриковостью, или фриком: соединение несоединимого, роскошь и кич, примитив и абсурд. Как если бы рядом поместили картину известного художника и рекламную листовку, выдранную из журнала. Или на персидский ковер повесили сиденье для унитаза. Я потихоньку хихикнула, представив, как бы это выглядело. На что Женя тут же предложила показать мне интерьер Московского клуба, где на самом деле использована унитазная тема. Наверное, она ждала вопросов, но я их не задавала. Какое мне дело до унитазных крышек на стенах?

Больше всего мне понравились керамические свистульки. Татьяна называла их окаринами.

Она сыграла на такой свистульке чудесную мелодию. Мне тоже захотелось попробовать. Свистулька была сделана в виде кота с дырочками на боку. Дуть надо было в хвост, зажимая попеременно пальцами боковые отверстия.

Я старалась изо всех сил, и у меня получилось! Я же когда-то занималась флейтой, правда недолго. У меня совершенно не оказалось музыкального слуха.

Татьяна рассмеялась и подарила мне кота.

– Вот что, девонька, а отвезу-ка я тебя во Владимир. К тем самым художникам, что делают этих поющих котов, – предложила Татьяна.

Я посмотрела на Женю.

– А что, – согласилась она, – хорошая идея!

– Договорились, поедем сразу после выставки! – И Татьяна весело подмигнула мне. А потом предложила: – Ну что, девочки, обмоем это дело? Мы славно поработали и славно отдохнем. Предлагаю пойти куда-нибудь и выпить кофе.

Женя сразу согласилась. А мне что было делать? Я согласилась тоже.

Женя часто употребляет слово «пафосное»: пафосное место, пафосное кафе, выставка... Даже квартира у них с Татьяной пафосная.

На этот раз она так назвала кофейню. Я не знаю, чем отличается обычная кофейня от пафосной. У нас в городе тоже есть всякие кафешки и рестораны. Но я в них никогда не была, если не считать нескольких походов в «Макдоналдс». Да и то втихаря от мамы. Она противница фастфуда.

Судя по всему, Женя и Татьяна к кафешкам относились вполне положительно. Например, сегодня в течение дня еду нам приносили именно из близлежащих кафе. О, если бы видела мама!

И вот мы направились во французскую кофейню. Она называлась «Парижская жизнь».

Мы зашли, заняли маленький столик. Уютно, людей немного. На столике скатерть беленькая, мы сидели на стульчиках с гнутыми спинками и ножками. К кофе нам принесли по стакану холодной воды. И еще пирожные были очень вкусные.

Женя и Татьяна щебетали, то и дело обращались ко мне, спрашивали, нравится ли мне здесь. Мне нравилось. Только сравнивать было все равно не с чем. Раз они говорили, что это круто, значит – круто, я им на слово верила.

Женя шутила. Спрашивала, сколько раз я сегодня говорила с мамой. Я пожала плечами: «Не помню, много...» Мама звонила нам обеим, примерно раз в час. Я привычная, а у Жени оказалось просто ангельское терпение. Папа тоже звонил, но он ограничился одним разговором, убедился, что у нас все нормально, и больше не доставал.

Маму же интересовало все. Она добивалась от Жени «культурной программы». Женя отшучивалась. На настойчивые мамины указания непременно посещать музеи она почти не реагировала. Зато она отчитывалась в каждом моем шаге и постоянно хвалила меня.

Татьяна старательно не реагировала на эти звонки, хотя по ее лицу было видно – недовольна.

Покончив с кофе, мы вышли на вечернюю улицу и направились пешком к дому. «Хоть посмотришь на вечернюю Москву. Это так романтично!» – сказала Женя.

По дороге они рассказывали мне, как летом катались на велосипедах по набережным Москвы-реки. А Татьяна, оказывается, была в Финляндии, Польше, Дании, Индии, Турции... Где она только не была!

Все это меня безумно интересовало. Хотелось задавать вопросы, но я стеснялась. Все больше помалкивала, смотрела под ноги да изредка поддакивала.

Они решили, что я устала. На самом деле я, конечно, устала. Но мне еще хотелось гулять по городу. Когда еще удастся?

Дома нас ждали. Оказалось, приехал старый друг Татьяны, у него есть свой ключ от квартиры. Так что окно на кухне светилось, а Татьяна даже не удивилась. Друг был не один, с ним пришел еще какой-то мужчина. Он драматург. То есть самый настоящий драматург, человек, который пишет пьесы для театра. А друг Татьяны – художник и сказочник. Они пока нас поджидали, приготовили ужин. И хотя есть мне уже не хотелось, я все-таки присела со всеми на кухне, потому что никогда раньше не видела драматургов и сказочников.

Дядя Саша, который потребовал называть себя Сашей, рассказал мне смешную сказку о том, как один дед случайно изобрел валенки. Зимой замерз и стал в свои лапти шерсть подкладывать. Шерсть свалялась, вот и получились валенки.

Я смотрела на новых людей во все глаза. Они, наверное, тоже пафосные? Женя посмеивалась: «Погоди, то ли еще будет... вот завтра поедем с моими друзьями в одно замечательное место!»

У меня слегка кружилась голова от пережитого сегодня. А она уже обещала мне новые впечатления.

Спать отправились за полночь.

3
Джинсы и Сэлинджер

Утром Женя поднялась рано. Было около девяти. Она не стала меня будить. Но я тоже проснулась, просто потому, что больше спать не могла. Все перебирала и перебирала собственные мысли.

Я слышала, как Женя говорит с кем-то по телефону. Вроде бы они договаривались о чем-то. Я потихоньку встала, выглянула в коридор, прислушалась. Женя была на кухне, чтоб никому не мешать спать. Она сидела у стола с чашкой зеленого чая со смешным названием «носочки императора». Я еще вчера обратила внимание на этот чай, правда, пить его не стала, только попробовала. Он и правда немного пах носками. Не грязными потными носками, а именно шелковыми носочками с императорских ног.

– А, проснулась, – обрадовалась Женя. – Доброе утро!

– Доброе.

– Ну, как ты себя чувствуешь? Готова к новым приключениям?

Я кивнула.

– Тогда так: сейчас мы пойдем по магазинам. У нас времени часа три-четыре. А потом за нами заедут мои друзья. Любишь лошадей? – неожиданно спросила Женя.

Я пожала плечами.

Она хмыкнула неопределенно и сказала:

– Ничего, в любом случае скучно тебе не будет.

– Можно мне умыться?

Она хотела что-то добавить, но только открыла рот и сразу же закрыла его. Аж зубы щелкнули.

– Послушай, зачем ты меня все время спрашиваешь? Можно то, можно это... Так свихнуться недолго. Иди, умывайся!

– Хорошо, – кивнула я и отправилась в ванную.

Что же такое сегодня будет?

И при чем здесь лошади?

Но я предпочитала молчать, как всегда...

Женя уверенно затащила меня в огромный магазин, где на нескольких этажах были расположены бутики разных фирм.

Сначала у меня просто рябило в глазах, и я ничего не понимала. Но потом немного привыкла, пятна и полосы яркого цвета постепенно приобрели очертания букв, буквы складывались в слова-названия. Некоторые я знала, другие были мне неизвестны.

Мы искали джинсы. Мама передала Жене деньги и просьбу помочь мне. Я не знала, сколько там денег, а спросить, понятное дело, не рисковала.

К тому же я вошла во вкус, блуждая по этому царству торговли. Я совершенно не представляла, чего хочу, просто перебирала вещи все подряд, прикасалась пальцами, вдыхала запах новой ткани, запах магазина, такой особенный, его ни с чем не спутаешь. Это не рынок с длинными рядами ржавых контейнеров, сплошь в развешенном тряпье. Продавцы выглядывают, как животные из джунглей. И никогда не знаешь, что тебе всучили, пока домой не вернешься. А тогда бывает уже поздно.

Мама боится рынков, не говоря уже о бабушке. Правда, в нашем городе тоже стали появляться нормальные магазины. Но я помню наши героические походы на рынок. За продуктами и теперь еще ходим. Благо от нашего дома это не очень далеко. Если без сумок, то можно и пешком дойти.

Наконец я нашла то, что хотела. Я стояла в примерочной перед зеркалом и восхищенно смотрела на свое отражение. Женя, кажется, одобрила мой выбор. Но на ее лице застыло несколько озабоченное выражение.

– Лера, ты видела ценник? – спросила она.

Я спохватилась. Испуганно покачала головой. Сколько могут стоить джинсы? Я не знала. Эти стоили больше ста долларов. Я вспыхнула и стала поспешно стаскивать с себя тугие штаны.

Женя прикоснулась к моему плечу:

– Лера, если они тебе нравятся, давай возьмем.

Я затрясла головой.

– Чего ты испугалась? – мягко сказала Женя. – Цены? Послушай, давай-ка я тебе кое-что объясню...

Я переоделась, избавилась от дорогих штанов, но поглядывала на них с опаской.

– Лера, как ты думаешь, сколько могут стоить джинсы? – спросила Женя.

– Не знаю... по-разному...

– Хорошо, давай так: сколько ты готова заплатить за них? – не унималась Женя.

И чего она от меня хочет? Мораль станет читать? Только этого не хватало! Затащила зачем-то в дорогой магазин, а теперь еще и издевается.

Я опустила голову и выбралась из примерочной.

– Да погоди же! – Женя схватила меня за руку. – Почему ты ничего не отвечаешь?

– А что я должна сказать? Я не зарабатываю денег, поэтому не могу рассуждать о том, сколько бы я заплатила за какую-то вещь.

Я думала, она обидится, а Женя рассмеялась.

– Наконец-то! – сказала она.

Вот как, значит, она меня спровоцировала?

– Давай уйдем отсюда, – попросила я.

– Тебе не нравится магазин? – усмехнулась Женя.

– Нормальный магазин...

– Ты обиделась? – Она всплеснула руками.

– Да нет же! – Я была раздосадована. Мне больше не хотелось заниматься примерками. Все кончится, как обычно: купят мне голубенькие штанишки с поясом до пупка и на размер больше чем надо.

Я вздохнула и страдальчески подняла к потолку глаза. Но не тут-то было!

– Лера, мы с тобой находимся в одном из лучших магазинов. И я специально привела тебя сюда. Я спросила о цене не затем, чтоб обидеть. Я просто хотела выяснить, до какой степени тебе нравятся именно эти джинсы. Наверное, я была не права, извини...

Я удивилась. Что это? Какая-то новая игра? Чего она от меня хочет?

Когда Женя взяла меня под руку, я не сопротивлялась.

– Послушай меня внимательно. Твоя мама передала мне две тысячи рублей. Видимо, она рассчитывала, что мы с тобой купим джинсы именно за такие деньги.

Я снова промолчала. Надо же, мама, оказывается, дала две тысячи! Откуда мне это было знать? Я знала только, что денег дали, и все. Мне никогда ничего не сообщают.

– А теперь давай еще раз померяем те джинсы, которые тебе понравились.

Я вздохнула обреченно и пошла в примерочную. Джинсы мне разонравились. Во-первых, это были совершенно обыкновенные штаны. Ничего особенного, кроме громкого бренда. Женя, казалось, читала мои мысли.

– Я думаю о том же, – призналась она, – за эти деньги можно купить более интересную модель.

– А тебе какие понравились? – преодолевая себя, спросила я.

– Нет, дружок, так не пойдет! Я тут ни при чем. Нравится должно тебе.

– Но хотя бы просто скажи...

– Если просто, то...

И она отвела меня в магазинчик с молодежной одеждой. Выбрала несколько штанов и сунула мне:

– Вот, посмотри, если хочешь...

Это было экстремально! Я захихикала, высунулась из примерочной, позвала Женю:

– Ой, смотри!

Она улыбалась.

– Только меня мама домой не пустит в таких, – вздохнула я.

– Конечно, не пустит, – совершенно спокойно согласилась Женя.

– А зачем же тогда... если ты знала, то... – Я удивленно смотрела на нее и ничего не понимала.

– Глупенькая! У нас же шопинг! Наслаждайся! – рассмеялась Женя. – Почувствуй себя разной. Расслабься.

Но расслабиться нам не дали, потому что у нас с Женей одновременно зазвонили телефоны. Мне звонила мама. Пока я ей рассказывала, как мы выбираем джинсы, Женя уже закончила свой разговор.

– Ну, время у нас еще есть, но немного. – И она, подхватив меня под локоть, понеслась вдоль витрин.

В итоге джинсы мы купили. Не слишком броские, но и не надоевшую классику. Они сидели на мне, как кожа на барабане. Но Женя утверждала, что джинсы именно так и должны сидеть на примерке, потому что любая натуральная ткань растягивается, значит, после носки джинсы будут в самый раз. Пояс на бедрах. Наконец-то! Здесь мы с Женей были единодушны. Мама должна смириться и привыкнуть. Кстати, и стоили эти джинсы несколько дешевле тех, что понравились мне вначале. Женя еще подарила мне красную кофточку, купила здесь же.

– А теперь нам еще надо зайти в книжный, – сказала она.

В книжный так в книжный. Я вздохнула, вспомнив своего Хемингуэя.

Книжный нашелся на первом этаже. Чтоб не тратить время на поиски, Женя сразу же обратилась к продавцу:

– Скажите, пожалуйста, у вас есть Рафаэль Сабатини «Приключения капитана Блада»?

Парень лихо прошелся пальцами по клавиатуре, глянул на монитор, кивнул, назвал раздел и номер.

– Отлично, спасибо.

Она повернулась ко мне:

– Так, а тебе что купить?

– Ничего...

– Уверена?

Я закатила глаза, давая понять, что меня уже все достало.

– У меня есть Хемингуэй...

– Как знаешь, – Женя развернулась и пошла к полкам с книгами. Она быстро нашла то, что ее интересовало. Я стояла рядом и рассеянно оглядывалась. Вдруг мой взгляд зацепился за книжный корешок, я всмотрелась и прочла: Сэлинджер.

Дело в том, что я очень люблю этого писателя. Недавно мне удалось выпросить у одной девчонки «Над пропастью во ржи». Прочитала на одном дыхании. Я упивалась героями, понимала и принимала каждое слово, каждую мысль. И даже больше того: все, что там было написано – это написано для меня. Я так чувствовала.

Если бы я не увидела книгу, то не стала бы просить. Но я ее увидела. Дрогнула. Не выдержала:

– А можно мне...

– Что? – переспросила Женя.

Я достала с полки книгу и прижала к груди.

– Конечно, бери, и пойдем.

– Женя, можно мне читать эту книгу? – настойчиво переспросила я.

Только тогда она взглянула на название, на автора.

– Сэлинджер? – Женя равнодушно пожала плечами. – Разумеется, можно. Тебе он нравится?

– Да, – с трудом призналась я.

– А Хемингуэй?

Я промолчала.

– Понятно, – усмехнулась Женя. – Знаешь, я не люблю ни того, ни другого, зато буквально зачитываюсь Ремарком.

Она расплатилась у кассы, протянула мне пакет с Сэлинджером и поторопила:

– Давай еще в продукты забежим!

Она двигалась стремительно, я семенила за ней, стараясь не отстать.

В продуктах Женя купила шоколад и фрукты. Я ходила следом, размахивая красивым пакетом с обновками, и предвкушала, как сегодня же наряжусь.

И даже если до самого конца каникул не произойдет ничего хорошего, главное уже случилось: со мной любимый писатель. И можно забиться в уголок, поджать ноги, заслониться от всех распахнутой книгой, нырнуть в мир глубоких переживаний, настоящей жизни. Дружить с героями, разговаривать с ними, быть там, а не здесь. Как же это чудесно!

4
Первый поцелуй

– Вот они, – сказала Женя, кивнув на синюю машину на той стороне дороги. Машина неизвестной мне марки, похожая на большого жука, ждала, прижимаясь к бордюру.

– Люди замечательные, – говорила Женя, – журналисты. У них сын чуть постарше тебя. Хороший парень, вот увидишь! А поедем мы в гости к женщине, у которой своя конюшня. Это потрясающе!

Мы взялись за руки и побежали через дорогу. Дверца со стороны водителя открылась, оттуда выглянул бородатый дядька и приветливо махнул рукой:

– Привет! Справишься с дверью?

– А то!

Женя распахнула дверцу.

– Давай в середину! – скомандовала она.

Я посмотрела на сиденье, подняла глаза и увидела! Его!

Сзади меня подталкивала Женя, да еще и тетенька с переднего сиденья оглянулась на меня и, улыбаясь, сказала:

– Надо же, какая ты взрослая стала!

И откуда она меня знает? Я ее видела впервые.

Машина была высокая, новые узкие джинсы мешали мне поднять ногу. Я забралась как-то боком, уселась, стараясь не касаться парня, который бросил на нас довольно равнодушный взгляд, поздоровался и уставился в окно.

– Пристегнитесь, – велел бородатый дядька.

Я не знала, что на задних сиденьях надо пристегиваться, и не имела представления, как это делается. Но парень быстренько нашел мой ремень и пристегнул меня.

– Спасибо, – робко кивнула я.

– Ну, поехали! – сказал дядька. Машина тронулась, выкатилась на соседнюю полосу и деловито понеслась в потоке таких же, как и она, спешащих, разноцветных, прячущих своих водителей и пассажиров за отсвечивающими стеклами.

– Так, знакомлю всех со всеми, – начала Женя. – Моя племянница Лера, вы о ней слышали. – Лера, это мои друзья: Володя, – она показала на бородатого дядьку, – Катя, – понятно, это его жена, – и Андрей!

Его зовут Андрей?!

Теперь я поняла, кто это. Нас давно хотели познакомить. Женя часто рассказывала о своих друзьях, и, хотя я мало интересовалась ее разговорами с мамой, все-таки кое-что улавливала. Значит, я сейчас еду в машине с тем самым Андреем, о котором постоянно твердит мама. «Какой мальчик! Учится в киношколе, сам пробует снимать кино! Ах! Ах!». Вот кого мне приводят в пример! «С таким мальчиком можно дружить», – говорила мама.

Я осторожно посмотрела на него из-под ресниц. Старалась не поворачивать голову, чтоб он не думал, что я его разглядываю.

Да-а-а... Честно говоря, я таких еще не видела. Нет, неправда, видела, но... Не общалась. В моей школе таких парней точно нет. Он был как с обложки молодежного журнала: густые темные волосы, челка закрывает брови, карие глаза с длинными ресницами, чуть заметный пушок над верхней губой... О! у него в ухе серьга – у мамы сейчас просто обморок случился бы!...темно-синяя толстовка, драные джинсы, напульсники на загорелых запястьях. Он сидел и смотрел в окно. А потом они с Женей заговорили как ни в чем не бывало. Какие-то компьютерные программы стали обсуждать. Я сидела между ними и молчала, потому что не понимала, о чем они говорят. Компьютера у нас не было. Я знаю, сейчас все помешаны на Интернете. Но у нас в городе компьютер не каждый может себе позволить. Это же не то, что в столице, где они есть просто у всех. Я как-то не задумывалась раньше. Ну нет и нет. Я даже телевизор дома не смотрю, так что мне все это...

Но как же удивился Андрей, когда узнал о том, что у меня нет электронного адреса! Женя даже рассердилась на него: «Помимо Москвы, есть еще и другие города, причем там большинство людей вообще не знают, что такое компьютер!» – заявила она.

Андрей выслушал ее и усмехнулся, а мне почему-то стало стыдно.

Москва казалась бесконечной. Мы ехали, ехали, стояли в пробках и на светофорах, а она все не кончалась.

Потом мы выбрались на широкую дорогу, где поток машин двигался на большой скорости. «Кольцевая», – сказала Женя, я кивнула и сделала вид, что поняла.

Потом мы еще постояли в пробке, потом свернули на заправку, затем ехали по шоссе, а вокруг уже не было Москвы. Я спросила, куда ведет эта дорога, и Андрей мне ответил: в Ригу.

Больше я ничего не спрашивала. Надо будет, сами расскажут.

Мы свернули направо и покатили по узкому шоссе среди леса. Я вздохнула свободнее. Меня немного укачало в пробках. Наверное, с непривычки.

Я внимательно следила за дорогой и успела прочесть на указателе «Звенигород». Надо же, какое красивое название – «звени город». Город звенящий, звонкий... Женя снова угадала мои мысли:

– Звенигород – город старинный, – сказала она, – здесь очень много церквей и знаменитый монастырь. Ты его увидишь, мы будем проезжать под горой, на которой он стоит. Только представь, сколько здесь колоколов?!

Мы уже въехали в город. Он казался почти игрушечным по сравнению с Москвой. Пока проезжали по улочкам, я насчитала три церкви и еще одну, строящуюся, заметила. Дорога пошла под гору. Над нами был лес, а с другой стороны дороги – река. Вереница машин у обочины.

– Здесь родник, – объяснила Женя, – люди специально сюда за водой приезжают.

Я хотела было заикнуться о том, что, может, и нам набрать.

– Пить хочешь? – спросила Катя. – Андрей, достань бутылки с водой.

Вот так, вместо родниковой святой воды мы пили кока-колу. Точнее, кока-колу пил Андрей. Мы с Женей предпочли холодный чай, как и родители Андрея.

– Почти приехали, – сообщила Катя. Как же тяжело было называть ее Катей! Все время так и подмывало сказать «тетя», ну или отчество спросить. Невозможно! Дома мне все мозги продолбили: «Тетя, тетя... ты должна быть вежливой! Человек намного старше тебя...» А сюда приехала: «Какая я тебе тетя? Зови меня просто по имени...» А если я нечаянно обмолвлюсь, начинали смеяться.

Мы проехали Звенигород с его монастырем на горе. Взрослые говорили о Достоевском и о Чехове; оказывается, оба писателя здесь были и оба об этом писали. Якобы в «Братьях Карамазовых» Достоевского описан именно этот город и этот монастырь, а у Чехова есть несколько рассказов, созданных во время посещения Звенигорода или после него, под впечатлением, так сказать. Я ловила краем уха все эти взрослые разговоры. На всякий случай. Вдруг пригодится...

По обеим сторонам дороги растянулись то ли деревни, то ли дачные поселки, не поймешь. В обе стороны длинные гусеницы из машин. Миновали железнодорожный переезд, свернули налево, подкатили к глухому серому забору. Из-за забора выглядывали крыши.

Папа Андрея выбрался из машины и позвонил в звонок на воротах. Залаяли сразу две собаки. Я сидела и ждала.

Ворота распахнулись, и я увидела стройную молодую женщину, загорелую, с короткой стрижкой, а за ней, в глубине двора, деревянный домик, скрытый желтыми ветками ивы.

«Интересно, где же тут лошади?» – подумала я. Все вышли из машины, здоровались с хозяйкой. Все эти взрослые давно друг друга знают, это было видно. Даже Андрей расцеловался с Ирой – так звали женщину.

– Проходите, проходите, – приглашала она, пока родители Андрея разгружали багажник. – Вы просто молодцы! – радовалась хозяйка. – Как раз сегодня утром я проводила мужа в командировку, и так мне стало грустно. Думала, с ума сойду!

Андрей взял какие-то сумки и направился к дому, я побрела за ним. Но в дом мы не зашли. На лужайке с все еще зеленой травой стояли стол и несколько стульев, мангал, за ними – беседка, увитая сухими стеблями дикого винограда. Справа какой-то домик.

Я еще покрутила головой и увидела их. Лошади стояли за проволочной сеткой. Сетка отгораживала часть двора, чтоб лошади могли погулять.

Андрей, бросив пакеты, сразу же пошел к сетке. Он стоял там и смотрел на двух лошадей, спокойно жующих сено. Возле них бегала здоровенная лохматая собака. Едва заметив Андрея, собака бросилась на сетку и стала яростно, взахлеб, лаять.

Я немного постояла у стола, но как только сюда явились взрослые, незаметно, бочком, направилась к узенькой тропинке среди смородинных кустов. Андрей стоял ко мне спиной и не обращал на меня внимания.

– А она не вырвется? – спросила я о собаке.

– Не бойся, забор рассчитан на лошадей, значит, и собака не вырвется, – ответил Андрей.

– Ты любишь лошадей? – Я старалась поддержать разговор.

Он пожал плечами:

– Красивые животные...

Да, они были красивые. И еще очень большие. Я бы не рискнула приблизиться к ним. И потом меня больше интересовал Андрей.

– Женя говорила, что ты снимаешь кино, – неуверенно начала я.

– Да, я учусь в киношколе, – он ответил просто, как если бы сказал: «Да, я люблю шоколад» или что-то в этом духе.

– Интересно?

– Конечно, иначе бы я этим не занимался.

Я подумала, о чем бы еще спросить.

– А ты давно там учишься?

– Давно...

На лужайке смеялись, разговаривали громко, как никогда не говорят в городских квартирах, только если ругаются, как моя мама.

– Эй, детеныши, – крикнула нам Катя. Очень смешно, она вообще смешная. – Идите фрукты есть!

Я посмотрела на Андрея, он поморщился, но пошел к матери. Я тоже вернулась на лужайку, присела на стул рядом с Женей.

В бокалах было разлито вино. Мне предложили глоточек. Хотелось попробовать, я не отказалась. Взрослые пили вино, заедали его фруктами и шоколадом, говорили о каких-то своих делах, общих знакомых, работе. Андрей ничего есть не стал, буркнул, что хочет пройтись.

– Леру возьми! – напомнила Катя.

Он кивнул.

– Сходите на реку, – крикнула вслед Ира.

Андрей отворил калитку и исчез в высоких зарослях кустарника. Я замерла, но потом смело шагнула следом. И правильно сделала, он протянул мне руку. Там дальше была чуть заметная тропинка, круто сбегавшая вниз к заболоченному ручью.

– Как в сказке, – шепнула я.

Андрей неопределенно хмыкнул. Он шел впереди, помогая мне, чтоб не оступилась. Мы благополучно перебрались через ручей, вышли из зарослей и оказались в поле.

Слева была дорога, по которой мы приехали, а справа – лес. Мы пошли к нему.

– Сколько тебе лет? – спросил Андрей. Я так обрадовалась, что на этот раз он заговорил первый.

– Шестнадцать скоро будет. А тебе?

– Через две недели семнадцать...

– Ты уже заканчиваешь?

– Ага... а ты в десятом?

– Да.

– Ну и как? – равнодушно спросил он.

Что надо отвечать, если парень спрашивает: «Ну и как?»? Меня раньше не спрашивали. Не знаю, мне казалось, раз спросили, надо рассказать подробно. Человек же интересуется. И я начала рассказывать: о нашей школе, классе, учителях. Он не перебивал. Шел чуть впереди и смотрел себе под ноги. У него были такие смешные кроссовки из черной кожи с оранжевыми шнурками.

Мы поднялись на холм, а я все говорила и говорила. Внезапно он оглянулся и сказал:

– Стой где стоишь.

Я замерла, удивленно уставившись на него. Андрей отступил на несколько шагов и сфотографировал меня.

Вот это да! Значит, я ему понравилась?

– Это у тебя телефон такой? Можно посмотреть?

Он показал мне свой навороченный мобильник с фотоаппаратом, камерой и плеером; кучей каких-то непонятных функций, о которых Андрей говорил с очень умным видом. Я смотрела на дисплей телефона, где едва узнавала себя в худенькой девушке с грустными глазами.

– А почему снимок не цветной? – решилась спросить.

– Мне так больше нравится, – ответил Андрей и снова пустился в объяснения о возможностях своего телефона.

Он еще несколько раз снимал меня: на фоне осеннего леса, со спины, в профиль, сидящей на каком-то бугорке. И каждый раз это были странные снимки: то как негативы, то снова черно-белые, а то вообще зеленые.

– Ты красивая, – ни с того ни с сего вдруг заявил Андрей, рассматривая то, что у него получилось.

– Спасибо, – я немного растерялась.

– Не за что...

Он снимал и себя. Тоже как-то странно: свои ноги в черных кроссовках с оранжевыми шнурками, лицо среди сухой травы, для этого ему пришлось лечь. Хорошо, что давно не было дождя и земля сухая.

Я снова попыталась рассказать о себе, но Андрей вдруг заявил, что надо возвращаться.

– Солнце садится, – он ткнул пальцем в небо, – скоро начнет темнеть.