Текст книги "Сердце нараспашку (СИ)"
Автор книги: Светлана Головьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10
Селеста
– Дорогая, может быть, ты спустишься и поговоришь со своей матерью? – Мэрион входит в мою спальню и встаёт в проходе, сурово глядя на меня. Иногда эта милая женщина может выглядеть очень грозно.
– Зачем и о чём я вообще могу с ней разговаривать? – спрашиваю я, откладывая ноутбук в сторону. Уже неделю моя мать живёт в моём доме, и всё это время я избегаю встреч с ней. И у меня это отлично получается. Если честно, то я вообще не понимаю, что она делает здесь. Отец уехал на несколько дней в командировку в Нью-Йорк, но обещал вскоре вернуться. Мог бы и её с собой забрать, ведь это он в ней снова души не чает, а не я. Почему мне приходится страдать из-за их разбушевавшихся гормонов?
– Она всё-таки твоя мама. Спроси как у неё дела, так разговор и завяжется.
– Вряд ли. Если хорошенько подумать, то я вообще не знаю эту женщину. Если раньше я хотя бы знала, чего от неё ожидать, то сейчас я вообще не понимаю с какой стороны к ней подступить. Поэтому я просто отсижусь здесь, пока она не решит снова отправиться на острова в компании какого-нибудь молодого красавчика.
Я снова ставлю ноутбук на колени и возвращаюсь к просмотру свадебных сайтов. Как подружка невесты, я помогаю Мэди с подготовкой к свадьбе и сейчас как раз ищу лучшее место для проведения торжества. Времени остаётся всё меньше, а дел кажется только прибавляется с каждым днём.
– Селеста, так нельзя, – Мэрион подходит ко мне и захлопывает крышку ноутбука, – спустись вниз и скажи ей пару слов, большего я от тебя не прошу. Она твоя мама и пока она здесь, тебе лучше воспользоваться этим. Она изменилась, ты же видишь.
– То, что она стала одеваться, как первая леди Америки, ещё не значит, что она изменилась, – выкрикиваю я, иногда даже спокойная Мэрион может вывести меня из себя. Но, как бы мне не хотелось этого признавать, я никогда не могла ей отказать. Эта женщина воспитала меня, вырастила, в то время как моя мать кочевала с вечеринки на вечеринку. Поэтому я очень уважаю Мэрион, ведь она была со мной рядом в самые худшие моменты моей жизни. Я ей многим обязана. И когда она вот так строго на меня смотрит, я на миг превращаюсь в маленькую девочку и покорно делаю всё, что она просит. Поэтому я встаю и тихо выхожу из своей спальни. Спускаюсь вниз по лестнице в гостиную, из которой доносятся тихие звуки джаза. Моя мать всегда любила джаз, помню, когда я была совсем маленькая, она иногда брала меня на руки и танцевала. И от неё в эти моменты пахло кислым виноградом, потому что её дни никогда не проходили без бокала дорогого вина.
Медленно вхожу в комнату и вижу свою мать, сидящую в кресле. В руках у неё раскрытая книга, но она не читает её. Вместо этого её взгляд направлен в окно. Она кажется такой отстранённой, словно здесь в кресле осталось только её тело, а душа выпорхнула ненадолго. На ней спортивный бежевый велюровый костюм, что вообще не характерно для неё, а на ногах пушистые тапочки. Волосы собраны в высокий хвост, делая её лицо более вытянутым и худощавым. Я нечаянно задеваю рамку на кофейном столике, и она лишь чудом не падает на пол. Ставлю её на место и поднимаю голову, встречаясь взглядом с мамой. Она смотрит на меня так, словно видит впервые, но потом на её губах появляется какая-то печальная улыбка.
– Селеста, это ты? А я уже решила, что ты съехала из собственного дома, – она закрывает книгу и откладывает её на подлокотник кожаного кресла, – давно тебя не видела. Ты что-то хотела?
– Просто решила узнать, всё ли у тебя в порядке, может быть, что-то нужно? – чувствую себя дурой, стоя тут перед ней и переминаясь с ноги на ногу. И зачем я спустилась, сидела бы себе в спальне и ни о чём не думала.
– Это Мэрион тебя заставила? – спрашивает мама, пристально вглядываясь в мои глаза.
– Нет, с чего ты это взяла?
– Ну, может быть с того, что за последнюю неделю я тебя ни разу не видела, а сейчас тебе вдруг захотелось узнать всё ли со мной в порядке? Знаешь, я может и не была с тобой двадцать четыре часа в сутки, но я всегда знала, когда ты лжёшь. Со мной всё в порядке, можешь идти и со спокойной совестью снова избегать меня, – она бросает на меня последний взгляд и снова возвращается к своей книге. Я решаю поступить, так как она и сказала, разворачиваюсь и ухожу. Но в последний момент меня что-то останавливает. Эмоции, которые я сдерживала последнее время, рвутся наружу, и я поддаюсь им.
– В одном ты права, мама, тебя не было со мной двадцать четыре часа в сутки, – говорю я, поворачиваясь к ней. Мама смотрит на меня устало, а в глазах её я вижу печаль. Но она не вызовет у меня жалось, это меня надо жалеть, это я была без матери практически всю жизнь. Сирота при живых родителях. – Ты должна была быть рядом. Должна была залечивать мои ссадины на коленках, после того, как я упала с велосипеда. Должна была держать меня за руку, пока моё сердце разбивалось на кусочки. Должна была вытирать мои слёзы и заглушить боль от потери. Должна была помочь мне подняться и начать жить заново, но тебя не было со мной. Я могла бы умереть, но ты бы даже не заметила этого, потому что тебе всегда было плевать на меня. Где ты была, когда я нуждалась в тебе?
Я плачу, сама того от себя не ожидая. Глаза жгут слёзы, и я пытаюсь их вытереть, но всё тщетно. Внутри такая боль, которую я давно не ощущала. Хочется кричать и вопить, вся злость и обида на мать выплёскивается из меня. А она просто сидит напротив меня и выглядит такой разбитой, но даже не пытается как-то оправдаться, извиниться.
– Скажи же что-нибудь! – ору я, и голос мой срывается.
– Что я могу сказать? Ты всё уже сказала. Это правда. Я была ужасной матерью. А всё из-за того, что я просто не создана для этого. Я не могла дать тебе эту материнскую ласку, заботу, любовь, потому что не знала, что это такое. Я не умела любить тебя так как ты того заслуживала.
Она медленно поднимается и подходит ко мне. В этот момент я замечаю, насколько она постарела. Всё её лицо испещрено морщинками, а в глазах столько усталости и тоски. Из неё словно высосали все жизненные силы разом.
– Прости меня, Селеста. Я так виновата перед тобой и перед твоим отцом. Я никогда не была хорошим человеком. Моя мать была занята только собой, она не замечала меня. Моим воспитанием занимались няньки, репетиторы, учителя. Все, кроме неё. Я выросла, не зная, что такое материнская любовь. И вместо того, чтобы научиться быть мамой, я спряталась от тебя. Мне нужно было лучше стараться, но…
Она затихает, и тогда я вижу первую и единственную слезинку, скатившуюся по её щеке. Она вытирает её и натужно улыбается.
– Можно? – тихо спрашивает она, раскинув руки. Я лишь киваю, потому что мне слишком сложно говорить, сердце моё разрывается от боли и тоски. И когда мама обнимает меня неумело и осторожно, всё внутри меня осыпается. Как же мне не хватало этих объятий. Всё о чём я всегда мечтала, это чтобы мама любила меня. И вот сейчас она рядом. Конечно, мы с ней вряд ли станем подружками, как это бывает в других семьях. Но мы примирились, а это уже много значит.
– Ты расскажешь, что с тобой случилось? – спрашиваю я, когда несколько минут спустя мы сидим и пьём чай.
– Почему ты решила, что со мной что-то случилось?
– Ну не могла же ты однажды проснуться и решить начать жизнь с чистого листа. Так не бывает.
– Прямолинейна, как всегда, – мама качает головой и прячет улыбку за кружкой, отпивая свой чай, – на самом деле, всё произошло практически так, как ты и сказала. Как-то я проснулась после очередной вечеринки в доме одной своей знакомой. Огляделась по сторонам, всюду спали какие-то люди, валялись пустые бутылки и пластиковые стаканчики, в бассейне плавал мусор. На краткий миг мне показалось, что это сон. Но потом я поняла, что это не так. А ещё я осознала, что мне давно уже не восемнадцать лет и пора завязывать с таким образом жизни. Я записалась к психологу и теперь хожу на приём каждую неделю. Ещё посещаю собрания анонимных алкоголиков. Я пытаюсь измениться, Селеста, хоть в моём возрасте это очень тяжело. От старых привычек сложно избавиться.
– Значит, это серьёзно? Ты точно решила завязать с прошлым?
– Знаю тебе трудно в это поверить, но так и есть.
– И ты действительно любишь папу? Потому что я помню, через что ты заставила его пройти в прошлом. И, кажется, он действительно любит тебя, возможно всегда любил.
– Нам с твоим отцом очень хорошо. Теперь, когда я стала иначе смотреть на жизнь, я понимаю, как мне с ним повезло. Он поддерживает меня и смотрит так, словно я лучшая женщина на планете.
– Да, но ты не ответила, – настаиваю я, мне нужно знать, что это снова не перерастёт в катастрофу. Не хочу, снова становиться свидетелями их скандалов. Мама вздыхает и отворачивается к окну. На её губах блуждает еле заметная улыбка, пока она обдумывает ответ. А когда поворачивается ко мне, то я всё понимаю без слов.
– Да, Селеста, думаю, что люблю. Я больше не причиню ему боль.
– Хорошо, это я и хотела услышать, – ставлю кружку на кофейный столик и встаю. Мне стало гораздо легче, после разговора с ней. Я теперь понимаю её чуточку лучше, а это уже что-то.
Поднимаюсь к себе и беру телефон, нужно позвонить Рэю. В последние дни мы с ним не виделись и не созванивались. Всё, что я получила от него, это пару сообщений в которых он говорил, что с ним всё хорошо, но пока он не может встретиться со мной. Все эти дни я места себе не находила. Пару раз я даже хотела к нему приехать, но в последний момент отказывалась от этой затеи. Если ему нужно время, я ему его дам. Я уже знаю, что на Рэя бесполезно давить, ему нельзя надоедать. И всё же я сильно переживала из-за его пропажи. Мы встречались уже месяц и практически всё это время были на связи. Поэтому этот перерыв давался мне с трудом.
Я набираю его номер, который за последние дни заучила наизусть, и слушаю протяжные гудки. Когда же включается автоответчик, я отключаюсь и набираю другой номер. Есть только один человек, который может объяснить мне поведение Рэя и проверить в порядке ли он.
– Алло, – Кайл берёт трубку после второго гудка, чем очень меня удивляет. Обычно до них с Мэди невозможно дозвониться.
– Кайл, привет. Это Селеста.
– Привет, что-то случилось?
– Не хочу показаться истеричкой и зря паниковать, но мне кажется, с Рэем что-то случилось. Он не отвечает на звонки. Я не видела его уже несколько дней. Может, ты к нему съездишь, проверишь.
– А какое сегодня число? – голос Кайла становится взволнованным.
– Девятое, а что?
– Чёрт! Я совсем забыл. С этой суетой вокруг свадьбы у меня совсем вылетело из головы.
– О чём забыл? Что происходит? Кайл скажи мне, – прошу я, начиная нервничать.
– Я знаю, где Рэй. Я сейчас же к нему поеду, – Кайл с кем-то переговаривается, спорит, кажется с Мэди.
– Кайл, или ты говоришь мне, где он, или я за себя не ручаюсь.
– Слушай, Селеста он на кладбище.
– Что? – я шокирована, оседаю на кровать, совершенно не понимая, что происходит. – В каком смысле, на кладбище? Что он там делает?
– Мне некогда объяснять. Ты знаешь, как доехать до кладбища Сейнт Джозеф?
– Да, конечно.
– Тогда встретимся там, – сказав это, Кайл отключается, а я не сразу прихожу в себя. А потом подскакиваю с кровати, хватаю куртку и одеваюсь на ходу, спускаясь с лестницы. Хватаю ключи от машины и выбегаю на улицу. Снег, который ещё совсем недавно засыпал весь Бостон, растаял и теперь на дорогах сыро и грязно. Я еду на предельной скорости, сердце моё колотится, я вся, как на иголках. Что Рэй может делать на кладбище?
Когда ворота кладбища показываются впереди, я быстро паркуюсь и выскакиваю из машины. В этот же момент рядом тормозит автомобиль Кайла, и он выходит ко мне.
– Может, объяснишь мне всё? – кричу я, торопясь за ним. – Что он может делать на кладбище?
– Сегодня день рождение его мёртвой дочери, – говорит Кайл, и в глазах его я замечаю блеск непролитых слёз. Я останавливаюсь, как вкопанная, сердце моё замирает. Я смотрю на Кайла, словно вижу его впервые. Никак не могу понять, что он сказал. Мёртвой дочери? У Рэя была дочь? Открываю рот, чтобы что-то сказать, но не знаю что.
– Пойдём, нужно найти его, – говорит Кайл и снова прибавляет шаг. Я не сразу догоняю его. Такое чувство, что меня поглощают зыбучие пески, и я никак не могу выбраться из них. Лишь чудом мне удаётся переставлять ноги и следовать за Кайлом. А потом я вижу сгорбившуюся фигуру Рэя. Он сидит на чёрной кованой скамье, опустив голову. Его тело сотрясается, он ревёт. Кайл останавливается и стоит в небольшом отдалении от Рэя, направив на него сочувствующий взгляд. Я медленно приближаюсь к Рэю и с каждым шагом отчётливей чувствую боль, исходящую от него. Мне хочется обнять его, прижать к себе и дать ему покой, который так ему нужен. Но ещё я боюсь его потревожить. Я слышу, как он воет, словно дикий зверь. Волосы спадают ему на лицо, и я не вижу его.
– Рэй, – тихо говорю я, и он поднимает на меня красные от слёз глаза. Моё сердце болезненно сжимается, глядя на него. Бедный мой Рэй. Я даже не подозревала, сколько скорби он таит внутри себя.
– Селеста, зачем ты приехала? – хриплым, срывающимся голосом произносит Рэй, качая головой.
– Разве я могла не приехать. Кайл помог мне тебя найти, – я подхожу к нему и присаживаюсь на скамью рядом с ним.
Рэй смотрит на Кайла, потом на меня и его снова накрывают рыдания. Я осторожно прижимаю его к себе, и он стискивает меня в крепких объятиях. Он плачет, и я не могу сдержать собственных слёз, глядя на него. Как я могла не знать о его горе? Почему не спросила? Глажу Рэя по его кудрявым волосам, жалея о том, что не могу перенять хотя бы половину его боли, чтобы облегчить его страдания. Мой взгляд падает на чёрное надгробие, на котором изображён маленький ангелок. Дочь Рэя звали Изабель, и ей было чуть больше года, когда она умерла. Рэй постепенно успокаивается, но не выпускает меня из кольца своих рук. Я замечаю, как Кайл кивает мне, сочувственно глядя на друга, и уходит. Сгорбившись, спрятав руки в карманы, он бредёт по узкой дорожке назад к парковке. Мы остаёмся одни рядом с могилой маленькой девочки.
– Сегодня ей бы исполнилось два года, – тихо произносит Рэй, и я не сразу понимаю, что он сказал. – Моя Изи, мой маленький ангелочек.
Рэй смотрит на надгробие, и я вижу, что он еле сдерживает новый поток слёз. Обнимаю его за плечи.
– Расскажи мне о ней, – прошу я.
– Она была такой милой и настоящей красавицей. Изи родилась с белыми кудряшками. Ни у кого из младенцев не было таких длинных волос, как у неё. А когда я впервые взял её на руки, она посмотрела на меня так серьёзно, словно решала, можно мне довериться или нет. А когда она улыбалась, то всё вокруг становилось таким ярким. Она могла снять все тревоги одной своей улыбкой. И ей нравилось, как я пою. Она была моим фанатом номер один. Бри всегда смеялась, когда я пел, а Изи слушала внимательно, вникая в каждое слово. Она была маленькой, но взгляд у неё был осмысленным и взрослым.
Рассказывая о своей дочери, Рэй на мгновение расцветает, на его губах появляется улыбка лёгкая, задумчивая. От чего я снова чувствую этот болезненный укол в сердце. Взгляд Рэя переходит на другое надгробие, которое я не сразу заметила. Но когда я вижу имя, то понимаю, что Рэй год назад потерял не только свою дочь, но и жену. «Брианна Рейес – любимая жена и мама».
– Как это произошло? – спрашиваю я, чудом совладав с голосом. Рэй смотрит на меня красными от слёз глазами, я вижу, как больно ударил его мой вопрос. Неимоверная мука отражается на его лице. Он отворачивается в сторону и тихо произносит:
– Я их убил, – тихо произносит он, но я отчётливо его слышу. – В ту ночь Изи плохо спала. Всё плакала, не переставая. Мы с Бри были измотанными и уставшими. У Изабель резался первый зубик, и мы не спали нормально уже несколько ночей. Я где-то читал, что детей успокаивает поездка в машине. Бри закутала малышку потеплее, и мы сели в машину. Я просто кружил по ночным улицам снова и снова, проезжая по одним и тем же местам. Где-то через полчаса Изи наконец затихла. Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что Бри тоже уснула. Наша дочь была у неё на руках и тихонько посапывала. Я решил ещё поездить немного, дать им обеим выспаться. На дорогах было пустынно, ни одной машины не встретилось мне за то время, что мы катались. Это и ослабило моё внимание, а ещё то, что я сильно устал. Не знаю, как и когда это случилось. Но я заснул…
Из горла Рэя вылетает болезненный стон, его тело сотрясают беззвучные рыдания. Я тут же притягиваю его к себе, сжимая так крепко, как только могу. Я не дам ему уйти на дно. Я спасу его от этой боли, облегчу ему страдания.
– Ты ни в чём не виноват, – говорю я, поглаживая его по кудрявым волосам.
Рэй качает головой, пытается вырваться из моих объятий, но я не могу ему этого позволить. И тогда он сдаётся. Его тело прекращает сопротивляться, и он обнимает меня до боли в рёбрах. Моё сердце разбивается вдребезги из-за него. Я даже представить не могу, через что он проходит. Он больше года винит себя в смерти близких, но разве он виноват?
– Я не должен был никуда ехать в таком состоянии, – шепчет Рэй, отодвигаясь от меня. Он смотрит мне в глаза, и в тот момент я понимаю, что безмерно люблю этого человека. И мне становится ясно, почему с самого начала он вёл себя со мной так отстранённо. Он потерял семью, конечно ему совсем не хотелось вступать в какие-либо отношения. А я как дура злилась на него, считала полнейшим придурком. Как же это глупо.
– Ты хотел, чтобы твоя дочка поспала, чтобы твоя жена отдохнула. Ты сделал это из любви к ним. И то, что произошло, не твоя вина.
– Все мне об этом говорят. Но если бы я не заснул, то заметил бы, как на меня выскочил тот выпивший парень. Но я спал, а когда проснулся, вся моя семья уже была мертва. Прошло больше года, но я до сих пор чувствую запах гари, привкус крови во рту. Все постоянно твердят, что время лечит, но это полная чушь. Иногда я действительно думаю, что мои раны затянулись. Я всё чаще могу без слёз говорить о своей дочери, вспоминать улыбку Бри. Но в такие дни, как этот вся боль накатывает на меня с удвоенной силой.
– Мне так жаль, Рэй. Так жаль, – снова обнимаю его, и так мы сидим какое-то время в тишине. Кладбище пустынно, здесь только мы и необъятная боль Рэя. В воздухе начинают кружиться мелкие снежинки, медленно опускаясь на холодную грязную землю. И в этот момент я думаю о маленькой девочке, которая была похожа на такую же снежинку. Она пришла в наш жестокий мир и быстро покинула его. Растаяла так же, как эти снежинки. Маленький ангелочек.
– Хочешь, я отвезу тебя домой? – спрашиваю я осторожно.
– Да, только посидим ещё немножко? – Рэй смотрит на меня с такой надеждой, что я не смею ему отказать. У него есть всё время этого мира. И я буду с ним рядом, пока он этого хочет.
* * *
Рэй
Я никогда не думал, что расскажу о самой страшной ночи в своей жизни, кому-то кроме Джоша и Кайла. Тем более какой-то девушке. Это была моя история, мой большой уродливый шрам на сердце. И я показал его Селесте. Это было страшно, возможно даже опасно. Она могла сбежать, оставить меня, вычеркнуть навсегда из своей жизни. Но она стойко выдержала и не отвернулась, увидев, то уродство, что я скрывал от неё. В такие дни, как этот мне всегда тяжелей обычного. За то время, что мы с Селестой вместе, я чувствовал себя почти нормальным, почти исцелённым. Но чем ближе становился день рождения Изабель, тем сильнее нарастала боль в моей груди. Я отдалился от Селесты, что стало первой ошибкой, теперь я это понимаю. Открывшись ей, я понял, что зря переживал и боялся. Она способна удержать меня на плаву, она мой спасательный круг.
Мы едем ко мне домой. Селеста ведёт и это ощущается немного странно. Я давно не ездил на пассажирском сиденье, но мне нравится, как Селеста водит. Она крепко держит руль и сосредоточенно смотрит на дорогу. Скорость держит на пределе, но не превышает. Она вполне могла бы попробовать себя в гонках и составить конкуренцию многим опытным гонщикам.
– Почему ты так на меня смотришь? – спрашивает она, не отрывая взгляда от дороги.
– Думаю, что ты могла бы стать неплохой гонщицей.
– Неплохой? – она поворачивается ко мне на миг и одаривает мимолётной игривой улыбкой. – А я думала, ты скажешь великолепной.
– С такой самооценкой ты действительно всем дашь фору.
Селеста улыбается, а я разглядываю её профиль. Она такая красивая, но её красота необычная. Она напоминает красивый экзотический цветок. На неё можно смотреть вечность и даже этого времени не хватит, чтобы вдоволь насладиться ей. Ведь то, что делает её по-настоящему красивой, это её большое доброе сердце. Именно оно заставляет её светиться ярким светом. Селеста Янг сильная и смелая, она понимающая и добросердечная, и с каждым днём я люблю её всё сильней.
– Спасибо тебе, Селеста, – говорю я, когда Селеста останавливается возле моего дома. Она поворачивается и серьёзно смотрит на меня, слегка нахмурившись.
– За что?
– За то, что была сегодня рядом. Я избегал тебя всю неделю, потому что просто не мог допустить, чтобы ты видела меня таким разбитым.
– Рэй, – она придвигается ближе и кладёт свою прохладную ладонь на мою щёку, – я хочу видеть тебя всегда и в любом состоянии. Будь ты уставшим, разбитым, измотанным, слабым или больным. Это не имеет значения для меня. Я люблю тебя и всегда буду рядом. Ты больше не один в этом мире. Ты не должен сдерживать свои чувства в одиночку. Теперь у тебя есть я, и я разделю с тобой все невзгоды, все твои страхи. Понимаешь?
– Знаешь, о чём я жалею? – глажу её по щеке, чувствуя, как сердце в груди того и гляди вырвется ей навстречу. Любовь к этой девушке такая сильная, что от неё даже больно. Но это приятная боль, я хочу её чувствовать. Ведь она даёт мне знать, что я живой.
– О чём?
– О том, что так долго тебя отталкивал. Моё счастье было под носом, но я сам от него отказывался. Каким же нужно быть дураком, чтобы совершить такое?
– Это уже не важно, – она наклоняется ко мне ближе, я чувствую её тёплое дыхание на своей щеке, а потом притягиваю её к себе и целую. Тогда её дыхание становится моим, мы дышим друг другом. Мы живём ради друг друга.
Не в силах оторваться друг от друга, мы доходим до моей квартиры, то и дело, целуясь, спотыкаясь и, лишь чудом не упав. Дверь открываю на ощупь. И как только мы оказываемся в квартире, наша одежда летит на пол. Мы раздеваем друг друга с такой страстью и яростью, что одежда не выдерживает. Слышится треск ткани, стук пуговиц, которые сыплются на пол словно град. Я целую Селесту так, как кажется никогда не целовал. Сжимаю её хрупкое тело так сильно, что возможно завтра там появятся синяки. Но она не остаётся в долгу, её ногти вонзаются в мою спину, а зубы впиваются в шею. Я подхватываю её за ягодицы и несу к дивану. Опускаю её и одним рывком снимаю с нею кружевные чёрные трусики. Теперь она полностью обнажена. Помада на её губах размазалась и теперь она напоминает вампиршу. Глаза Селесты сверкают в полумраке комнаты, как изумруды. Дьявольски красива и сексуальна. Я опускаюсь на неё и осыпаю поцелуями её лицо, красивую тонкую шею, изящные плечи, пышную грудь, плоский животик, родинку в форме разбитого сердца и наконец спускаюсь к её лону. Языком пробую её на вкус, слизывая выступившие соки. Невероятно сладкая. Глажу её бёдра и осторожно развожу их в стороны, чтобы обеспечить себе лучший доступ. Ласкаю её языком и слышу, как она мелодично постанывает. Её длинные пальцы тянут меня за волосы, но я не отступаю. Беру в рот горошинку её клитора и посасываю, заставляя её изгибаться от удовольствия. Ввожу сначала один палец в неё, потом второй и массирую её внутри влагалища. Она кричит, её дыхание сбивается, она хватает ртом воздух, и всё её тело сотрясают судороги оргазма. Я чувствую, как мой член становится твёрдым. Надеваю презерватив и резко вхожу в Селесту. Приподнимаю её ягодицы и сразу же ускоряю ритм. Она извивается подо мной, её глаза затуманены, на губах блуждающая улыбка. Наклоняюсь к ней, целую в губы. Она обвивает руками мою шею, а её ловкий язычок проскальзывает мне в рот. Я ощущаю приближение оргазма. Но решаю не торопиться и сбавляю темп. Плавно вхожу в неё и так же плавно выхожу.
– Ты моё благословение, Селеста, – шепчу я ей, заглядывая в изумрудные глаза, – я считал себя проклятым, прокаженным, недостойным жизни. Но рядом с тобой я впервые за долгое время вижу свет в конце этого тёмного тоннеля. Ты моё спасение, Селеста и я не устану благословить Бога за то, что он послал мне тебя. Я так сильно тебя люблю.
– Рэй, любимый мой, – она плачет, обнимает меня и шепчет мне на ухо, – покажи мне, как ты меня любишь.
И я делаю это. Вхожу в неё последний раз, и меня накрывает оргазм, а потом и её тело сотрясается в новых конвульсиях. Наши губы соединяются, чувствую её слёзы на губах и целую её с ещё большим жаром. Наши тела кажутся единым целым. Я чувствую, как бьётся её сердце, словно птичка, пойманная в клетку и отчаянно пытающаяся вырваться на свободу. Моё бьётся точно так же. Наши пальцы сплетаются, дыхание смешивается. Мы смотрим друг другу в глаза и ничего не говорим. За нас говорят наши тела. И если это не моя награда за все мои страдания, то я не знаю, как это назвать.
