Текст книги "Отец яблок (СИ)"

Автор книги: Светлана Люльчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

   – Нет! – и сильно топнула ногой.

   И поезд повиновался, тормоза загремели. Но он был слишком близко. Веню отбросило на другую сторону дороги. Оля стояла и смотрела как поезд замедлял ход, она чувствовала горячий воздух, который исходил от состава. Она смотрела на то, как жители деревни стали выбегать из домов. Девочка увидела маму, которая бежала, расталкивая остальных. Оля вдруг почувствовала, как муравей укусил ее за палец и оказалась на грядке в огороде. Птицы щебетали свои песни, курицы кудахтали в курятнике. Оля разжала руку, и раздавленная клубника упала на грядку.

Поезд

   Девочка сидела в шатре из паутины, сотканной из цветных нитей для шитья. Чаще попадались ярко красные, они переплетались с нитями потолще, которые были из мотков пряжи для вязания. Нити были натянуты, скрещивались, цеплялись друг за друга, отбрасывали тени, и самое главное – прятали девочку от мира. Или скорее подключали её к нему. Кто-то скажет это особая медитация, то как она погружалась в воспоминания свои и чужие, как могла мысленно пробегать в будущем, настоящем, прошлом. Она могла присутствовать в жизни всех, кто был связан общим – Отцом яблок. Древним духом, которым была пропитана сама земля её родного города, который витал в высоких горах вокруг мегаполиса, который был самим воздухом. Нити собирали этот дух, его силу, они впитывали его историю, они концентрировали его внимание, на девочке, которая недавно сама стала носителем духа Отца яблок. И вы скажете – зачем ей гулять по воспоминаниям людей, если она может превращаться в дерево и крушить все вокруг, спасать, уничтожать, добиваться власти? Затем, что в отличие от многих других детей этого города её не волновали подобные вещи. По крайней мере пока. И в этот летний вечер, когда красные нити пропитывало собой такое же красное солнце из окна. Девочка сидела, хмурилась, погружённое в одно воспоминание, своё. Это произошло два года назад. С тех пор родители не смотрели на неё, как прежде. Они словно скользили взглядом по дочери, замечая, что она в комнате и отводя взгляд, словно она напоминала им о чем-то. И Оля знала, о чем. Её брат погиб два года назад, попал под поезд. Девочка не знала винят ли её родители. Они ей никогда об этом не говорили. В их семье они вообще не говорили о несчастном случае. Они стали немыми заговорщиками в своём горе.

   Оля сидела этим ярким вечером, пытаясь совершить трюк. Иначе зачем ей такая большая сила в её восемь лет? Она вернётся назад и спасёт брата.

   Но каждый раз, оказываясь на грядке среди клубники, девочка закрывала глаза и снова, снова оказывалась перед путями. Она слышала, как нёсся поезд, видела, как братишка выбежал на пути, пытаясь догнать родителей. Видела, как он замер, пытаясь решить, что сделать, как застревала его нога между досок.

   И каждый раз она кричала:

   – Нет!

   И сила прожигала все внутри девочки, она чувствовала, как мысленно останавливает поезд. Но он слишком сильный, сопротивление метала, не поддавалось. И сколько бы раз она ни возвращалась, сколько ни пыталась – итог один.

   Она возвращалась на два года вперёд, в свою комнату, окружённая нитями, загораживающими её от мира. От тишины дома. Родители работали каждый в своём компьютере, а Оля чувствовала, как от одиночества стыли вены.

   И тогда она возвращалась. Она прикасалась руками к нитям, они вбирали энергию этого города, соединялись с её силой, источником Отца яблок в её крови и уносили её на два года назад. Она оказывалась на одной и той же грядке с клубникой, девочка уже терпеть не могла эту ягоду. Она наизусть знала, что происходит и в какой момент. Оля сжимала ягоду в руке, так что тёк сладкий сок сквозь пальцы и пыталась ещё раз, оказывалась у путей, когда выскочил туда братишка, за которым она не углядела, который выскочил из сарая, где она его оставила, и которого она не проверила, увлечённая этими ягодами, ненавистными ягодами.

   Девочка чувствовала, как злость поднимается из самой земли. Ноги Оли превращаются в корни, которые впиваются в почву, они поднимают её и несутся навстречу поезду вдоль путей. Она надеется, что сможет сбить, согнать его с путей, чтобы спасти Ваню. Но что-то внутри неё знает, что ничего не получится. Что это неправильно. Что если Веня будет жив, то скорее всего через два года, когда весь город будет заперт на карантин. Оля с мамой не пойдут в магазин у дома, и мама не отругает девочку, что та сняла маску, и тогда Оля не встретит женщину у входа в магазин, и та не даст ей яблочное семечко, которое в ту же ночь вросло ей в кожу и пробиралось по всему тело, разнося боль и отчаяние. Ничего бы этого не произошло, и она не смогла бы вернуться, чтобы попытаться спасти братишку.

   Девочка упала на колени, корни исчезли, превращая её ноги в обычные, детские, маленькие. Поезд пронёсся мимо неё, отбрасывая тело мальчика на другую сторону дороги. Она столько раз видела этот момент, и злилась на себя, что он не убивал это чувство надежды, что она может что-то исправить. Что у неё внутри продолжало что-то светить, детская вера в чудо. Ведь у неё есть такая сила, такая мощь. Почему бы не попробовать ещё раз?

   Оля снова оказалась у себя в комнате. От напряжения болела голова. Из носа текла кровь. Сколько раз она вернулась за этот вечер? Восемь-девять? Температура в комнате заметно упала. Руки девочки дрожали, обессиленные. Но она слышала тишину дома. И ей была невыносима мысль, что она выйдет из комнаты и они снова будут делать вид, что ничего не произошло. Что они обычная семья. Никто никого не обвиняет, никому слова не говорит. Ей было невыносимо, что ничего не происходит. Она схватилась за нити. И ничего не сработало. Может потому, что она слишком много раз за сегодня «вернулась», может ещё по какой-то причине. Не сработало. Она опять схватила. Нити были просто нитями. Паутина потеряла свою магию.

   И тогда она почувствовала ещё одну волну злости. И эта злость заволакивала все перед её глазами чёрным облаком.

   Как это так? У неё же есть сила, доступная единицам! Она может бродить по своей жизни по всем временам, она может гостить, вторгаться в чужие, а тут не работает!

   Она схватила нити в пучок, и её рука покрылась корой, девочка поднялась, разрывая руками паутину. Из ног вырвались корни, которые разнесли паркет в комнате в щепки. Руки превратились в ветки. Она злилась. Злилась, что со всей своей мощью и силой не может ничего изменить. Девочка обрушила шкаф, разнесла вдребезги окно. Родители бились в дверь, которую она закрыла кроватью. Девочка парила над полом, держась корнями за стены комнаты. Она раздирала обои, разрывала книги, не замечая боль в ногах, не замечая порезы, не замечая отчаяния, которое текло по её венам. И сколько бы она ни била, ни крушила вокруг. Внутри ничего не успокаивалось, и сердце бешено билось, она задыхалась от ярости. Вскоре девочка упала на пол, обессилев. В комнату ворвались родители, и схватили ее в объятия. Оля открыла глаза и увидела над головой паутину. Комната была целой, родители обеспокоено держали её на своих руках. Над губой у девочки запеклась кровь. Все тело болело. Она как сквозь туман услышала голос мамы:

   – Боже, ты так кричала, все хорошо? Что случилось?

   – Ты так напугала нас, малышка, – прошептал папа.

   Девочка почувствовала, как тепло ей было в комнате и расплакалась. Она горько плакала на руках родителей. Плакала впервые за два года.

Палисадник

   Ноги болели у бабушки Фёклы, особенно по ночам. И руки, суставы ломило после мытья полов или посуды. Злилась бабушка на свою немощность, но тело старое и уже не всегда слушалось. Особенно страшно было, что если заплохеет, то не успеет помыться и в чистое переодеться, чтобы не так было стыдно перед врачами. Каждый раз, когда ей становилось худо, вечером она собирала сумку с чистым бельём и необходимыми принадлежностями, чтобы если что забрать с собой. То сердце прихватит, то почки. То травку заварит, а от неё желудок болит. То сын позвонит и вся за него распереживается. Она каждый раз себе говорила, не задавить вопросы ему, чтобы не волноваться. Но нарушала данное себе обещание. Одна радость у неё была – палисадник возле подъезда. Каждый год она там и фигурку поставит, и новые цветы посадит, с удовольствием ухаживает. Так что на душе легче становится. И вокруг как будто не городские стены, и вся эта молодая суета. Совсем все другое становится. Но в этом году совсем заплохело бабушке Фёкле и боялась она, что не доживет, не увидит, как палисадник её разными цветами зацветёт, словно оркестр, будет звучать и переливаться красками. Каждое утро выходила на улицу бабушка Фёкла и копала, пересаживала, полола, и как будто торопила цветочки. Приговаривала:

   – Ну, что же вы родимые? Что же вы не порадуете старушку?

   И они, как назло, невпопад цвели. То один зацветёт, а второй усохнет, то другой раньше будет цвести. И все невпопад, не так как ей хотелось. Потом в один из дней налетела гроза, град пошёл, не виданное дело – в мае. Хотя, в их краях такое бывает, все равно не ожидала бабушка Фёкла и искренне горевала по побитым стебелькам на следующее утро. И пыхтела, и крутилась она вокруг своих подопечных по утрам, а потом и днём стала выходит. Сад рос, красовался, появлялись новые фигурки, и он становился похож больше на волшебное место. Но бабушке Фёкле все было недостаточно, все мало. Не там цветок один сидит, надо пересадить, кустик постричь, сирень совсем не радует. Она возилась на корточках, спину ломило, коленки выли, пот струился по её старому лицу, она тяжело дышала и продолжала свой труд.

   Однажды к ней в палисадник забрёл малыш, никто не знает, как он туда попал, потому что ключ был только у бабушки Фёклы. Да, и по правде сказать окружающие хоть и любовались садом, заходить в него даже и не думали. Все казалось там лежит на своих местах, по определенному принципу, закону, что не потревожить, не вмешаться, так чтобы остаться незамеченным. Никто этого в слух не говорил, но того усердия вокруг сада от бабушки Фёклы вокруг все боялись, и её тоже. А тут забрёл малец. И давай играть в машинку, один из экспонатов бабушки. Машинка стояла на пеньке, рядом с розами и очень подходила своим цветом общей картине. А тут малец, не скрываясь давай шуметь, бубнить себе под нос.

   – Бум-бум бум, бррорррр.

   Бабушка Фёкла замерла, когда услышала это. Даже на соседней детской площадке, кажется, все приостановились. Мальчишка продолжал ещё громче.

   – Бброороооо ииии уа уа.

   Бабушка опёрлась на свои старые колени и с трудом поднялась на ноги. Она отряхнула пыльные штаны, взяла лопатку, бог знает для чего и пошла на звуки. Хотя и без того ясно себе представляла откуда они, ведь это её машинка, на её пеньке, в её саду. Она кряхтела и стонала громче обычного, чтобы мальчишка мог улизнуть и ей не пришлось бы с ним разбираться. Но нет, тот был увлечён погоней невидимых полицейских и перестрелкой.

   – Что ты здесь делаешь? – ледяным тоном спросила бабушка. На соседней площадке все замерли в ожидании грандиозной разборки. Кое-кто из ребятишек хихикал, другие же замерли от страха. Кое-кто из взрослых начал переговариваться стоит ли им пойти и вмешаться. Но мальчик, кажется, был с другого двора и потому его судьба в руках бабушки Фёклы, к кому он так неудачно вломился в сад.

   – Я вижу, что ты играешь, но это возмутительно! Положи мою машинку.

   Мальчик положил и встал, он посмотрел на бабушку и извинился.

   Бабушка Фёкла не ожидала, она готовилась к баталии, к причитаниям, к лекции про уважение взрослых, но не к извинениям.

   Мальчик развернулся, чтобы пойти к выходу.

   – Как ты сюда попал?

   – Калитка была открытой.

   Бабушка Фёкла, наверное, забыла закрыть, так торопилась пересадить тюльпаны, они все не приживались. Мальчик побрел к калитке, и бабушка Фёкла вернулась к своим цветам. Раздосадованные обитатели детской площадки побрели по своим качелям.

   На следующий день мальчик вернулся, он подошёл к калитке и посмотрел на бабушку Феклу, та продолжала что-то копать. Машинка стояла на своём месте на пеньке. Мальчик спросил может ли он войти. Бабушка Фёкла задумалась, и сказала, что если не потопчет ей цветы, то да. Мальчик постарался и аккуратно прошёл к машинке, где продолжил свою игру. После некоторого времени он подошёл к бабушке. Она не без раздражения обернулась к нему, готовая к детским глупостям, которые отвлекают ее от сада.

   – А что вы делаете?

   – Пересаживаю.

   – А для чего?

   – Чтобы цветы лучше росли.

   Мальчику этого ответа оказалось достаточно, он пошёл играть дальше с машинкой.

   Так у них прошёл следующий день, потом ещё и ещё. И через какое-то время бабушка Фёкла заметила, что ждёт, когда с утра придёт мальчик, его звали Али, и будет играть с машинкой. Он, казалось, никогда не уставал и находил тысячи разных историй и приключений. Машинка была летающей, она даже плавала в открытом океане, она путешествовала во времени, воевала с немцами, спасала животных. Бабушка Фёкла даже предложила пару историй, на что Али улыбался и играл. Она рассказала ему про каждый цветок, про каждую фигурку, про весь свой сад. А он неизменно приходил играть с машинкой. Бабушка Фёкла перестала с таким усердием следить за садом и иногда садилась рядом с мальчишкой, чтобы поиграть. Он радовался компании и изобретал новые идеи и приключения.

   Первое время многие во дворе смеялись, что бабушка Фёкла разговаривала сама с собой и играла в машинки. Но потом все привыкли. Она перестала ругаться с окружающими, что они топчут её цветы и разрешала детям забегать в сад.

Бабушка Фекла

   Бабушка Фёкла торопилась к телефону, тот нетерпеливо звенел на всю квартиру. Она бежала, насколько это возможно, в ужасе, что заставляет кого-то ждать. Половицы недовольно скрипели под её неловкими шагами, тапки заплетались одна в другой, но бабушке Фёкле удавалось сохранить равновесие, она чувствовала какую-то легкость, которой все не могла нарадоваться в последнее время. Она не сразу разобралась как правильно нажимать на кнопки в телефоне, и не сразу нашла очки, которые висели на груди на веревочке.

   – Ало? – крикнула бабушка и выглянула в окно, она обрадовалась, когда увидела мальчика лет семи в саду, он играл со своей любимой машинкой.

   – Мама с тобой все хорошо? – услышала она обеспокоенный голос сына.

   – Да, а что такое? – бабушка чувствовала досаду, что она находится в тёмной квартире, а на улице уже вовсю играет её семилетний компаньон, Али.

   – Ты мне давно не звонила, я беспокоюсь.

   – А что беспокоиться? Я вот сейчас как раз в сад собираюсь, приходи поболтаем, – с улыбкой продолжила бабушка, она помахала мальчику в окно, тот ответил своей лучезарной улыбкой.

   – Опять в сад? Мама, ты же знаешь, что его не существует?

   – Ты с ума сошёл? Я этот сад сама посадила, не говори глупостей! – бабушку Фёклу всегда пугали разговоры, которые так начинались, она чувствовала, как земля потихоньку уходит из-под ног.

   – Я говорю про мальчика, про Али, его не существует, – зло напирал голос сына в трубке.

   – То, что ты его ни разу не видел не значит, что его не существует! – обижено запротестовала бабушка, она чувствовала, как у неё отнимается рука то ли от возмущения, то ли от того, что она напряжённо сжала телефон.

   – Мама, ты же знаешь, что я не могу днём приезжать, я на работе, – начал оправдываться Серёжа по телефону.

   – Да, тебе очень удобно, что ты только вечером приезжаешь, когда Али уже уходит домой, – продолжила бабушка.

   – Мама, нет никакого дома, нет этого мальчика! Он только раз зашёл к вам во двор, и ты его прогнала из сада! – уже кричал в трубку сын.

   – Зачем ты будешь говорить такие вещи, сына? – растерянно пролепетала бабушка, она чувствовала, как ноги подкашивались и села на стул. Она смотрела в окно, где Али улыбался так радостно, что от его улыбки слепило в глаза, как от солнечного блика. На глаза бабушки навернулись слезы, в сердце стало больно, одиноко и тоскливо. Она закрыла шторы, комната погрузилась в темноту.

   – Зачем ты такое говоришь, сынок?

   – Мама, прости, но это правда, – проговорил Серёжа, – мама, мне надо идти, я буду вечером.

   Он повесил трубку. И та легкость, что радовала бабушку при мысли, что скоро в сад, где она сможет ухаживать за цветами и проводить время в компании Али, эта легкость стала тяжестью. Чернотой, которая давила на грудь, которая врывалась в комнату звуками безучастного телевизора и поселялась раз и навсегда, пригвоздив к дивану. Все пришло в жизнь, все вернулось, и беспокойство за единственного сына, и боли прожитых лет, и вдруг усталость в руках и ногах. Мысли о скорой смерти заполнили собой голову бабушки, она сгорбилась и легла на диван.

   – Зачем ты такое говоришь, сына? – прошептала она и погрузилась в очередную передачу про похищение детей в столице на первом канале.

Али

   – Слушай, Серёжа, может не стоит, когда мы приходим к твоей маме так спорить из-за этого Али?

   – В смысле не стоит? – Сергей знал куда идёт этот разговор с женой и ему это не нравилось. Он угрюмо мял картошку вилкой в своей тарелке и наблюдал, как жена тихо мыла посуду, чтобы не разбудить детей.

   – Ну, я просто думаю о том, как она радостно о нем говорит, – Наташа почувствовала злой взгляд мужа, она знала насколько тот быстро заводился, но считала справедливым продолжить разговор.

   – Дорогая, это же сумасшедший дом, почему мы должны потакать ее сумасшествию? Мальчика не существует! Она разговаривает сама с собой и все это знают! Я не позволю, чтобы это продолжалось!

   – Но, мы живём отдельно, дорогой, зачем нам вмешиваться? А ей стало намного легче, как этот мальчик появился, существует он или нет.

   – Конечно он не существует! – зашипел, чтобы не разбудить детей, Сергей.

   – Но ты просто подумай, он ведь ничего плохого не делает, это как воображаемый друг, зачем ты всегда так жестко обрываешь её разговоры?

   – Потому что это неправда! – хлопнул по столу Сергей, Наташа вздрогнула и выключила воду.

   Сергей неслышно выдохнул, положил вилку в тарелку и продолжил.

   – Али не существует. Ты это знаешь, я это знаю, даже наши дети это знают, да, весь двор знает, что она сама с собой разговаривает. И я не позволю ей выставлять себя на посмешище.

   – Но никто над ней не смеётся, наоборот соседи, кажется, рады, она стала более приветливой.

   – Наташа, это не обсуждается, завтра мы едем к врачу, ей выпишут таблетки и никакого Али не будет.

   – А тебе никогда не было интересно почему именно Али? – мечтательно начала Наташа, а потом увидев нахмуренное лицо мужа, продолжила – я не спорю с тобой, я просто спрашиваю.

   – Какая разница кто он? Почему нам стоит вообще задаваться этим вопросом, если завтра его не будет?

   – Хотя бы потому, что сегодня он ещё существует и он почему-то дорог твоей маме реален он или нет, – проговорила Наташа и тихонько вышла из кухни, проверить детей.

Девочка, которая хотела читать

   Бабушка Фёкла сидела на стульчике в палисаднике. Ветер трепал её легкие седые волосы. Она немного щурилась, но в основном сидела с закрытыми глазами. Она любила это время утра, когда солнце стремилось к полудню. Когда запахи цветов ткали сам воздух, когда Али рассказывал свои истории.

   Бабушке Фёкле говорили, что мальчика не существует. Сын приезжал, сказал пить таблетки, не то она с ума сойдёт. Соседи шушукались, но не приставали, просто оставили её в покое. За что она была им благодарна.

   – О чем сегодня история, Али?

   Мальчик лукаво улыбнулся, и задумался, через некоторое время ответил.

   – Это история о девочке, которая хотела читать.

   – Рассказывай, – бабушка Фёкла аж вся собралась, чтобы послушать.

   – Жила была девочка, самая обыкновенная. Она очень любила читать. Она радовалась тому, как солнце припекало её макушку, когда девочка с головой уходила в чтение в саду. Она не замечала, как её покусывали муравьи, которым она преграждала путь. Она часто пропускала время обеда. Девочка мечтала, она улетала в далекие края, туда, где она могла летать, быть волшебницей, кладоискательницей, разбойницей.

   Часто герои были такими живыми для неё, что она пыталась копировать их жесты, повторить их подвиги, быть похожей на них.

   И была мечта у девочки, что у неё будет подоконник, где она могла бы разложить много подушек и читать там. К её радости она вместе с семьёй переехала в новый дом. И там были широкие подоконники, как она и мечтала. Девочка крутилась вокруг родителей перечисляя как она хочет расставить мебель в комнате, какие обои, какой ковёр и конечно – подоконник, где можно будет читать.

   Но что-то пошло не так. Когда они переехали в городе объявили карантин, мебельные магазины закрыли, строительные тоже. Семья застыла на чемоданах. Родители разошлись по комнатам, оборудовали себе там кабинеты. Чемоданы были хоть и открыты, но оставались на своих местах. К ним подходили, как к шкафам, чтобы достать нужное и забывали про них.

   Девочка не понимала. Как же так? Ей хотелось что-то сделать, не спать в полуразобранной комнате со старыми обоями. Тогда мама разрешила девочке разрисовать обои, как ей захочется. Девочка увлеклась, там появились деревья, динозавры, машины.

   Но время проходило, и девочка понимала, что динозавры у неё получились какие-то неровные. Деревья совершенно ей не нравились, а машины и подавно. Ей хотелось комнату своей мечты. Но жизнь в городе встала и вместе с ней и ремонт дома.

   Тогда она стала искать чемоданы, доставать их, переворачивать, подходить к родителям и спрашивать где и что лежит. Она стала доставать одеяла, подушки, чтобы обустроить подоконник, так как ей хотелось. Родители отмахивались быстрыми ответами, чтобы она не мешала работать, и были рады, что она нашла чем себя занять взаперти.

   Она обустроила подоконник своей мечты из подручных средств. Не совсем такой, как ей мечталось, но девочка осталась довольна. Она погрузилась в чтение, периодически прислушиваясь к звукам печатания на клавиатуре со стороны маминой комнаты. Или к глухим переговорам со стороны папиной комнаты. Девочке казалось, что чего-то не хватает. Не только сам факт, что она не может выбраться на улицу. А что-то ещё. Чего она ещё не понимала.

   Она погрузилась в очередную книгу и забыла про закрытые двери, про проблемы дома, про друзей, которых она давно не видела. Все ушло. Исчезло. И она увидела посреди своей комнаты девочку. Другую, не себя. Наша героиня подняла взгляд, убрала книгу в сторону, но незнакомка посреди комнаты никуда не делась. Нам надо было её назвать, нашу девочку, дай подумать, пусть будет Карина. Хорошее имя. Так вот, Карина смотрела на девочку посреди комнаты и хотела было закричать, но та прижала указательный палец к губам.

   Это было странно, девочка в комнате Карины, посреди неразобранных вещей.

   – Что ты здесь делаешь?

   Девочка помотала головой из стороны в сторону, и показала жестом, что не может говорить.

   – Но ты меня слышишь? – спросила Карина. Ну, да, кто ещё может спросить, если её гостья – не говорит.

   Девочка кивнула. Она стала оглядывать комнату, Карина за ней наблюдала. Девочка была чуть младше Карины, на вид, ей было около восьми. Девочка кивнула.

   – Ты слышишь мои мысли?

   Девочка кивнула. Она долго и внимательно смотрела на рисунки на стене над кроватью Карины. Потом она подошла к столику и взяла нитки. Она обернулась и показала Карине, как обвязывает ножку столика.

   – Зачем ты это делаешь?

   Девочка показала жестами, что разговаривать некогда и протянула нить до шкафа, обвязала ножку. И тогда Карина увидела, как обычная красная нитка засветилась. Девочка села на пол и положила ладонь на сияющую нить. Сияние передалось на её руку, и осталось блестками до локтя.

   – Вау!

   Девочка жестом пригласила Карину сесть рядом. Той было так интересно, что она не стала останавливаться и тут же уселась напротив своей гостьи. Девочка предложила Карине коснуться нитки. И та, немного подумав, ощутив какой-то великолепный прилив радости внутри, что вот оно, тот момент – приключений, прикоснулась нити. Раздался хлопок и обе девочки исчезли. Через некоторое время сияние нити потухло, и она стала обыкновенной ниткой для шитья, которую и не заметишь на фоне ковра, если не приглядеться.

   И где-то в совсем другом городе, а может и стране, в комнате полной ниток, которые соединялись через всю комнату, образуя паутину, появились две девочки.

   – Меня зовут, Оля.

   – А меня Карина.

   Они улыбнулись друг другу. И Карина, наконец, поняла, чего ей не хватало у себя в новой комнате – свободы.

   Али замолчал, увлечённый своими мыслями.

   – А дальше? – спросила бабушка Фёкла.

   – Тебе уже пора домой, смотри как припекает, – сказал Али и внимательно посмотрел на старушку.

   -ты мне не тыкай, я старше, и лучше расскажи, что там дальше, – пробурчала бабушка Фёкла.

   – Думаю, что дальше, как обычно, приключения, опасности, но это уже история на другой день, – проговорил Али и исчез.

   Бабушка Фёкла ещё долго дома возмущалась, что зачем ей такой воображаемый друг, который и историю до конца не расскажет, и ещё исчезает, когда ему вздумается. Но история у неё никак не выходила из головы, и почему-то ей эта история казалась знакомой.

Сила

   Антон вернулся на место аварии спустя две недели. Сны, которые мучили его в детстве вернулись и тревожили не только ночью, но и днём, среди бела дня. Он чувствовал, как его звало это место. Парень мог замереть во время разговора на работе с коллегами, и видеть своим внутренним взором это место. И тысячи криков пронзали все его тело, проносились сквозь него, оставляя эхо, опустошая его, приводя к усталости.

   Антон не понимал, как это все было связано. Девочка, которая пришла к нему в видении, албасты и его собственная сила, которая была раньше только кошмаром. Или нет?

   Парень был сам не свой, он не мог надолго ни на чем сосредоточиться. Плохо спал, если спал вообще, и почти не ел. Ничего не хотелось, ничто не интересовало, только мысли, вопросы, и преследование этих криков из ниоткуда.

   В детстве он помнил, он хотел обладать силой, помогать людям, спасать их, приносить добро. Но как он мог приносить добро, когда сама сила, дух Отца яблок, был силой злой, жаждущей крови, жертв, платы. Он это чувствовал, видел в видениях и снах. Не было никакой инструкции, нигде и никто ему не объяснил, что делать, когда вдруг узнаешь, что можешь крушить все вокруг, и из ног вырастают корни, а руки становятся мощными ветвями.

   И эти боли, которые раздирали его изнутри, эти противоречия. Сила Отца яблок, которая то и дело просыпалась и его руки обрастали корой, вся кожа болела и горела, и ноги пронзали, словно иглами, корни. Он просыпался в кровати полной песка и листьев. Антон пытался научиться сдерживать эту силу, эту жажду крови, эту ярость. Он словно кожей чувствовал каждое срубленное в этом городе дерево, каждую сломанную ветку, каждое имя, вырезанное на коре, появлялось красными надписями на его коже и исчезало. И эта ярость была безумной, которая не слышит разума, что эти истории произошли давно, десятки поколений ошибались, или же намерено уничтожали род Отца яблок, а кто-то это делал потому, что нужен был кров. Ярость была одна. Неважна причина, приговор один – убить, уничтожить, испепелить.

   И эти крики загубленных деревьев, которые пронзали парня, они, лишь, они по парадоксальной случайности – лишали его силы приводить в исполнение приговор.

   Антон вернулся к месту аварии спустя две недели, он прислушивался к тишине вокруг, к умиротворению. В степи не так много деревьев, не так много ярости, боли. Один только ветер и трава вокруг, чтобы рассказать свои истории. Он блуждал, вспоминая ночь аварии, появление албасты и где она могла погибнуть. Он нашел место, окружённое травой, там была жидкая грязь, которая словно двигалась, повинуясь внутреннему течению. Кое-где появлялись пузыри, которые лопались и в воздухе появлялся запах гнили. Антон узнал место, в нем растворилась албасты, превратилась в эту жижу. Он вспомнил детей, водителя, который умер от рук монстра.  Парень закрыл глаза, прислушался к звукам редких машин на дороге, которая осталась позади. Антон присел и поднёс руку к грязи, та откликнулась, зашевелилась и раздался всплеск, и какой-то кусочек попытался коснуться его. Антон отпрянул, отошёл на пару шагов назад и занёс руки перед собой. Ноги пронзила знакомая боль, но на этот раз он не стал себя останавливать, и ярость прокатилась о всему его телу, освобождая корни, вонзаясь ими в землю, вскапывая перед собой жижу, перемалывая ее. Руки Антона превратились в ветви, он слышал крик тысячи деревьев внутри себя, один единый крик, невыраженный, не услышанный, пронзал его, поднимал над землёй, дарил силу.

   Как он может использовать эту силу, если она приносит ему столько боли? Антон не видел ответа на этот вопрос перед собой. Он понимал, что молотил ветвями по грязи, поднимал землю своими корнями, чтобы вернуть к жизни то, что сам недавно разрушил. Он вспомнил запах албасты, вспомнил удушающую силу существа, как его воротило от омерзения при виде него. И создавал, лепил из грязи, бросал куски обратно, хватал и лепил. Антон был нетерпелив, как никак он возвращал страшное существо к жизни, наверное, такое же старое, как и Отец яблок.

   Скоро месиво прекратилось, перед ним стояла албасты, такая же страшная, как и в первую встречу. Существо опешило, щурилось от яркого солнца, пялилось с момент на уставшего Антона, который возвращался в свою обычную человеческую форму. Развернулось и убежало. Антон из последних сил ринулся за чудовищем, чтобы поймать, наказать, отомстить. Но через несколько шагов упал в траву. И в этот момент он подумал, что везунчик, ведь монстр мог вернуться, но вместо этого удалялся все глубже в степь.