Текст книги "Отец яблок (СИ)"

Автор книги: Светлана Люльчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Отец яблок

   Хочешь я расскажу тебе историю?

   Жил был мальчик. Жил он бедно. Наверное, его семья была одной из самых бедных на улице. Их семья жила так бедно, что фрукты мальчик видел только на Новый год, ну, вы знаете, эти подарочные наборы, полные конфет и пары мандаринок. Вот и все. И ладно только фрукты, мальчик часто ловил себя на мысли, что просто голоден. Особенно было тяжело зимой, холод пробирался сквозь тоненькие и старые одежонки и, казалось, охватывал все тело мальчика.

   И может мальчик бы и не обращал внимание ни на холод, ни на бедность, если бы ему на это не указывали мальчишки со двора, которые каждый раз беспощадно дразнили его.

   В один из морозных дней мальчик шёл и ужасно хотел есть. Он проходил мимо помойки полной разного хлама и остановился возле одной из куч. Он заметил на грязном снегу огрызок яблока. Огрызок выглядел чистым. Он огляделся по сторонам, в желудке громко заурчало. Недолго думая, мальчик поднял со снега огрызок и откусил. Он съел весь остаток яблока до конца, и косточки, и даже хвостик, все было в этом огрызке было вкусным, потому что он не помнил ел он в тот день или нет. И он бы ещё простоял какое-то время, смакуя послевкусие этого ледяного огрызка, как если бы не смешок позади. Это были мальчишки со двора.

   – Ха-ха! Да, ты ещё и побираешься! Так низко ты ещё не падал! – закричал один из них, с самый старший, в новой куртке и зимних кроссовках.

   Мальчик повернулся и покраснел. Он знал, что они все видели, эти мальчишки, и ему нечем крыть. Он не выше, не сильнее ни одного из них. Он видел, как они стали подходить ближе и побежал. Бежал он долго. Он слышал их тяжелые шаги позади, слышал их крики и улюлюкание, и просил молил кого угодно, чтобы это все было неправдой, что это ему только снится. Он бежал так долго, что у него болела грудь, горло, горели от холода уши, щеки обжигали слезы. Как? Как он теперь появится во дворе? Он не сможет избегать их вечность, он не сможет ничего отрицать. И вдруг ужас охватил его, и он вспомнил про школу. Как же он мог так оплошать? Он хотел злиться на себя, хотел бить себя от досады, но потом вспомнил вкус этого огрызка яблока и понял, что оно того стоило. Где-то там глубоко в душе он знал, что оно того стоило.

   Он стал оглядываться, где он находится и понял, что оказался на центральном кладбище. Наверное, это и помогло ему оторваться от мальчишек. Здесь он себя чувствовал намного свободнее, здесь ещё можно поживиться конфетами в любое время года. Он шёл среди памятников, тут и там подбирая конфеты, разворачивал их, совал торопливо фантики в карманы и жадно ел.

   – Стой, где идёшь, – вдруг он услышал голос из ниоткуда.

   И остановился. Кладбище как-никак, мало ли.

   Вокруг стояла тишина, стемнело.

   Ему следовало бы возвращаться домой.

   – Никуда ты не уйдёшь, – прогремел голос, так громко, словно у него в голове.

   – Кто ты? Почему не уйду?

   – Тебе некуда идти.

   – Есть, я домой пойду.

   – У тебя нет дома, – продолжал греметь голос у него в голове. И тут ему стало холодно, по-настоящему. И мальчик побежал. Он не разбирал дороги, спотыкался о памятники, пытался кое-как ориентироваться, но никак не мог найти выхода из кладбища, хотя знал их все.

   – Помогите! Помогите! – мальчик кричал так долго, как только мог. И в итоге, когда уже не чувствовал сил, опустился на скамейку между могил.

   – Тебе никто не поможет, – спокойно проговорил голос.

   – Кто ты? Что тебе надо?

   – Я Отец яблок. И мне нужна плата.

   – Кто? Какая плата?

   Мальчик пытался сдержаться, но слезы предательски наворачивались на глаза.

   – Ты не увидишь дома, пока не принесёшь плату. Ты уйдёшь сегодня с кладбища и принесёшь завтра плату, и тогда ты и твоя семья будут сыты.

   – А если я не соглашусь?

   – Ты можешь не согласиться. Но подумай.

   Мальчик ушёл. Как и обещал Отец яблок, он не смог дойти до дома. Он просто его не нашёл на обычном месте. И пошёл бродить куда глаза глядят по двору. Через пару кварталов он увидел компанию мальчишек, которые дразнили его. И услышал в себе голос: «плата».

   Он почувствовал силу, он не знал: от голоса он ее почувствовал или она в нем появилась. Сила чувствовалась в каждом его шаге, в руках, в спине, и даже в шее. Он уверенной походкой направился к компании. И чем ближе он подходил в своей тоненькой куртке, тем не увереннее становились смешки его обидчиков. Пока до них не осталось всего пяти шагов. Тогда он взревел и побежал на самого высокого. И руки его стали ветвями, и ноги его стали корнями, и он вспахивал каждым шагом асфальт, и ветви схватили мальчишку в новых кроссовках за шею. Остальные испугано разбежались. Мальчик сказал голосом Отца яблок: «плата». И сжал ветви вокруг шеи обидчика ещё крепче. Тот завертелся и не мог выговорить ни слова, он краснел и задыхался.

   – Плата, – повторил Отец яблок и разжал ветви, – обидчик безвольно упал на асфальт.

   Отец яблок стал мальчиком опять и пошёл на кладбище.

   – Ты принёс плату? – спросил голос в его голове.

   – Принёс.

   – И где она?

   Мальчик посмотрел себе под ноги, на них были новенькие зимние кроссовки.

   – Молодец, – проговорил голос в голове.

   И мальчик пошёл домой.

Плата

   – Плата, мальчик, плата, я жду от тебя платы, – сказал голос Отца яблок в голове подростка. Он торопился этим осенним днём в школу. Скоро будет год, как он получил силу Отца яблок, уже почти год как его семья не голодала, но мальчик решил бороться с этой силой у себя в голове, он решил не платить.

   – И с чего ты взял, что у тебя получится? – издевался дальше голос Отца яблок, пока мальчик бежал по лужам и старался, всеми силами старался держать в себе это все.

   – Что все?! Что все?! Скажи это в слух, ты трус! Ты не сможешь долго меня сдерживать! Я был и буду на этой земле столетия после тебя, и если я захочу – и при этих словах правая рука мальчика резко превратилась в огромную ветвь, он поморщился и ветвь снова превратилась в его руку, – и если я ЗАХОЧУ, ты будешь делать как я тебе сказал!

   Ноги мальчика резко превратились в корни и прорыли асфальт на три метра вперед. Хорошо, что никого не было на улице.

   – Нет! – крикнул у себя в голове мальчик, – нет! – он остановился, и стал дышать, глубоко, он закрыл глаза и пытался отвлечься, найти уголок в своём разуме, где помещалось что-то спокойное. Он вспомнил лето, он вспомнил речку, как они ездили на рыбалку, как там было тихо, как спокойно, он сидел с удочкой в руках и глядел на поплавок. Тот мерно покачивался на водной глади, мальчик почувствовал запах речки, камней вокруг, он услышал, как волны ласкали камни у его ног. Он открыл глаза и увидел свои ноги в кроссовках на асфальте. Как-будто ничего и не было, только колея развороченной дороги впереди.

   -Ты думаешь, что это так просто? – продолжил голос Отца яблок. – Нет, я не думаю так, – мальчик продолжил свой путь к школе.

   – Ты прекрасно знаешь, что за все надо платить!

   – Я не просил тебя в мою жизнь. Я не просил этого! – крикнул в своей голове мальчик, и он увидел, как его ладонь покрылась корой. Он погладил другой рукой это место, кора исчезла. Он огляделся вокруг, видел ли кто это? Нет, все шли по своим делам, в наушниках. Он подходил к школе.

   – Ты неблагодарный ребёнок! Плата будет сегодня, хочешь ты этого или нет! Час пришёл!

   Мальчик зашёл в здание школы. Он чувствовал, как от криков Отца яблок у него вся спина покрылась корой, он не знал, сколько сможет это сдерживать. Но он не мог больше, не мог больше делать того, что требует Отец яблок.

   Он встречал одноклассников, те оборачивались на бледного мальчика и даже не стали его дразнить, что-то в его виде подсказывало им, что его не стоит трогать. В его кругах под глазами, отрешенном взгляде, в опущенных плечах – что-то в этом говорило детям вокруг, что парню достаётся и без их издёвок.

   Он прошёл в класс и сел на своё место. Он чувствовал, как волна злости поднимается в нем, не его злости, а Отца яблок. Того самого духа, который был на этой земле ещё до того, как пришли первые люди, ещё до того, как они построили город, ещё до того, как они вырубали его сады, ещё до того, как они продолжают топтать и не ценить его плоды, и называть город ЕГО именем!

   – Итак, у нас сегодня контрольная, – начала учительница и перешла к объяснениям условий, – мальчик слушал ее голос и для него это звучало, как радио в соседней комнате, он изо всех сил старался вникнуть в то, что она говорит, чтобы отвлечься от той ярости, что только набирает в нем силу.

   – Если ты будешь сопротивляться, то будет хуже, – шепнул, втаптывая каждое слово в голову мальчику, Отец яблок.

   – Итак, убираем тетради и достаём двойные листочки... – учительница где-то в другой вселенной.

   Он смотрел на неё, на ее блузку, очки и пытался зацепиться взглядом хоть за одну деталь, только одну, когда все произошло.

   Он увидел, как выросли его руки в ветви, как пронзили собой нескольких детей, один за другим. Мальчик видел брызги крови, он видел, как из его ног появились корни и они перевернули парты вокруг, он услышал как вылетели окна, как посыпались осколки на пол, как слетела доска на пол. Вся комната превратилась в хаос, кровь, и крики.

   – Итак, первое задание будет на странице 84, – есть, он видит учительницу, он держится за деталь взглядом, это блик на ее очках, он держится всем своим существом за этот блик и возвращается назад, в реальность. Он чувствовал, что злость никуда не делась, его ноги покрылись корой под школьной формой, и ему было тесно в кроссовках, так как там рвались наружу корни. Но он будет изо всех сил держаться за этот блик на очках учительницы, потому, что это единственное, что может спасти его класс, остановить то, что он только что увидел. Он увидел то, что с ними сделает Отец яблок.

   – Кайрат? Что с тобой? Ты меня слушаешь?

   – Да, Татьяна Николаевна, – ответил мальчик, стараясь не отводить взгляд от блика на ее очках.

   – Ну– ка повтори то, что я сказала.

   Он повторил слово в слово за ней, как автоответчик.

   Она посадила его.

    – Всем все понятно? Тогда пишем, у вас есть 40 минут.

   – Ты не сможешь меня долго сдерживать, – проговорил голос Отца яблок, – я чую кровь, и я ее получу.

   – У меня сорок минут, – мальчик начал писать задание, он знал, что пока он в безопасности, пока он держится за что-то в этой реальности. Сейчас это тиканье часов, он концентрируется на нем. Тиканье часов против силы, которая готова разорвать весь класс на части. А пока ему надо учиться.

   – Тик, так, тик так.

Однажды в парке

   Ваня бился головой об пол не в силах себя сдержать. Он лежал на спине дома и бился головой об пол. Где он ошибся? Что он сделал не так? Почему она ушла? Может, он лишний раз сказал «люблю»? Может, он недостаточно уделял внимания? Может, с ней что-то случилось? Нет, записка говорила ясно – ушла. Просто ушла.

   Ваня начал ходить из стороны в сторону по дому. Он мысленно обследовал каждый угол и вспоминал события из прошлого и пытался понять, где он допустил ошибку, где он повёл себя не так. Ведь, если ему удастся ее вернуть, то только потому, что он догадается – что он сделал не так, что она ушла.

   Ваня проверил компьютер. Она везде вышла со своих аккаунтов. Реклама в браузере была самая безобидная – они планировали взять пылесос, чайник. Они хотели съездить вместе отдохнуть на озеро. Теперь нет. Теперь этого не случится. Он попытался просмотреть историю в браузере – там чисто.

   Ваня вышел из дома и зашёл в их любимую кофейню. Все внутри неё напоминало ему о Наташе. Они сидели за одним и тем же столиком. Парень уселся за него, потрогал стол, выглянул в окно, как выглядывал, когда они весело болтали. Посмотрел на пустой стул перед собой, и ушёл. Не выдержал. Шум в кофейне был точно такой же, словно, ничего не произошло. Словно, он и не потерял ее сегодня. Этим людям вокруг все равно на него, на неё, на них. Даже запах в кофейне не поменялся.

   Он вышел на улицу и поправил шарф от порыва ветра. Ваня повернулся, чтобы сказать ей что-то. Но потом, увидев рядом пустоту, остановился на полуслове и пошёл дальше.

   Он провёл в раздумье весь день. Ваня вспоминал свои грезы об их будущем и вдруг понял, что это его только грезы. Ваня так ни разу их не рассказал Наташе. Он сел на их любимую лавочку в парке в надежде, что может он ее встретит. Может, она передумала. Или может она пошутила. А вдруг это все ему приснилось? Вдруг эта записка – неправда? Он достал клочок бумаги и посмотрел на слова, это был ее почерк. Этим почерком она подписывала открытки ему на день рождения. Он смотрел на записку в попытке понять в линиях слов, в округлении чернил ответ – почему? И не видел ничего. И как он ни старался, насколько бы сильно он не хотел узнать ответ, тот не приходил ему в голову. Ваня смотрел на безучастных прохожих, спешащих по своим делам в этот выходной и не мог их понять. Не мог ее понять. Куда она спешила сегодня? Уезжает в другой город или всё-таки решила остаться? Будет ли она встречаться с кем-то ещё?

   – Конечно, да! – уничтожающе крикнул внутренний голос, – что она обет безбрачия что ли дала? Да, кто ты такой, чтобы по тебе горевать? Долго не будет. Лох ты, вот кто! Она только рада, что ушла, неудачник, – Ваня поморщился, выслушав эту тираду внутри.

   Пошёл дождь. И он забрёл в глубь парка. Через некоторое время дождь превратился в ливень, и его ноги начали утопать в грязи. Ваня пытался понять, куда он забрёл, но дождь пеленой заволакивал все вокруг. Ваня продрог, и пытался выйти из грязи, но это никак не удавалось. С каждым шагом парень все глубже увязал в ней. И как это только возможно? В одном из старейших парков Алматы? Он стал кричать, звать на помощь. Но никого вокруг не было. Он не видел никого, только дождь и силуэты деревьев. Грязь дошла ему до пояса. Он пытался идти, но делал только хуже. Его охватило отчаяние, когда на поверхности оставалась только голова, он схватился за ветку или корень дерева. И почувствовал, что ветка была тёплой, как будто живой. И она пронзила его руку, кровь потекла в грязь, потом он почувствовал, как что-то вонзилось в увязшую в грязи ногу. Он охрип от крика.

   – Ты хочешь узнать ответ, человек? – прозвучало у него в голове.

   Ваня не смог ответить, все тело его горело от боли, и он захлебывался дождевой водой.

   – Ответа нет. События просто случаются.

   И толстый корень пронзил живот Вани. Он отключился.

   Дерево вытащило тело из грязи. И корни начали обволакивать тело Вани со всех сторон, а потом пронзать каждую его клетку маленькими корнями, пока не слились воедино с ним, пока он не стал сначала бревном, обычным толстым бревном, а потом человеком. Он встал на ноги, они были без царапинки. Дождь прекратился. Ваня оказался посреди тропинки, в парке. Где-то вдалеке послышались голоса людей, детский смех. Ваня слышал кое-что ещё, ах, да – он поднял голову и увидел, услышал шелест листьев. Деревья с ним разговаривали. Ваня посмотрел на свою руку и увидел, как через кожу проступает кора, он провёл второй рукой, кора исчезла. Что-то никогда уже не будет прежним в Ване. Но теперь, он хотя бы не задается вопросом – почему?

Ты не один такой, парень

   Мальчик не мог проснуться, ноги сводило судорогой, он скрючился в кровати и с закрытыми глазами массировал икры. Антон хотел кричать от боли, но он не мог, у него не получалось. Он хотел позвать родных, чтобы они сделали что-то с этой невыносимой болью в ногах, но крик застрял где-то внутри, словно он онемел.

   В окно тревожно билась ветка дерева, которое росло у них во дворе. Ветер нетерпеливо толкал ее на окно, она царапалась, стучала, словно, пыталась пробиться в комнату к мальчику, словно, слышала о боли Антона.

   Он закусил одеяло, так и не открыв глаза. Ему снилось, как они в детстве, когда он был мальчишкой лет так пяти, с друзьями во дворе ели яблоки, и ему снилось яркое солнце, дружный гогот ребятни, и как его друг со двора, смеясь рассказал, что если съесть семечко от яблока, то дерево вырастет прямо в животе. Потом ему снилось, как он лежал в ту ночь в своей комнате, четко понимая, помня, что съел пару семечек. Он лежал в кровати и боялся, ждал, когда в животе что-то зашевелится, когда начнёт расти дерево. Но тогда заболели ноги, их скрутило судорогой так, что он не сразу опомнился, что надо звать на помощь.

   Потом ему снилось, как он сидит на кладбище и разговаривает с незнакомым мужчиной. Он чуть старше своих 12 лет, и мужчина был с бородой, в кожаной куртке, почему-то в рваных книзу джинсах. Мужчина ему рассказывал о превращении, и Антон увидел, как ноги мужчины превратились в корни, как его рыжая борода стала яркой листвой, как сильные руки стали ветвями. И ещё через мгновение мужчина вернулся в свой обычный вид и продолжал пить чай, как ни в чем не бывало.

   – Ты не один такой, парень, – сказал он с улыбкой, и Антон увидел кусочек листочка в зубах собеседника.

   Ноги болели, по лицу Антона стекал пот, он слышал, как стучало дерево по стеклу, но не мог проснуться. Он перевернулся на другой бок, левую ногу пронзило, как электричеством до самой пятки, Антон замычал, не в силах крикнуть.

   Ему снилось, как он подрался со своим другом два года назад. Он уже не помнил, что было причиной. Антон ударил друга в бок, тот упал на землю, схватил палку, и кинул в Антона. Тот не ожидал, и палка поцарапала ему лицо, он вытер кровь с щеки, развернулся и ушёл. Что-то было неправильное в этом во всем, то ли тот факт, что друг использовал палку в драке, то ли то, что Антон понимал, как сильно обидел друга, раз тот так себя повёл. Антон ушёл и больше никогда не видел друга, на лице у него почему-то осталась тоненькая полоска шрама, хотя рана была неглубокой. Сейчас это место просто горело от боли, как и ноги Антона. Он морщился и извивался под одеялом, потом сбросил его на пол и лежал на мокрой от пота простыне.

   – Если съесть семечки от яблока, то дерево прорастет у тебя в животе.

   – Ты не один такой, парень.

   Кровь на руках, его кровь с щеки, и палка.

   Он схватил палку и пошёл на своего друга, уже бывшего друга, и занёс, чтобы ударить.

   Он так устал от боли в ногах каждую ночь, он так устал от того, что не знал, что с ним происходит. Он устал, что бегает медленнее всех мальчишек во дворе, он устал, что не может играть в футбол, и он был зол, зол, что друг посмеялся над ним. Он был зол, что друг мог спокойно убежать от Антона, тот бы в жизни не догнал, с его тяжелыми ногами. Он занёс палку, чтобы сравнять счёт, чтобы друг тоже не мог бегать.

   – Если съесть косточку от яблока, то дерево прорастет у тебя в животе.

   – Ты не один такой, парень.

   Друг пятился от Антона во сне и уже повернулся, чтобы бежать. Когда Антон увидел, как его ноги разорвали корни. Он уронил палку, та с гулом упала на землю. Антон упал на колени и закричал от боли. Он увидел ужас в глазах друга. Он увидел улыбку байкера, с его листиком между зубами. И он посмотрел на свои руки, их не было, там были ветви.

   Антон лежал в своей кровати и мычал, корни порвали его простыню, ветви испещрили подушку.

   В окно беспокойно стучала ветвь дерева.

   Антон закричал и разбил окно, его ветви вырвались наружу и сломали по пути ветку, которая все время стучала по окну. В комнату ворвался холодный воздух. Мальчик проснулся. Окно было целым, простыня и подушка тоже, только мокрыми. Он продрог от холода, и хотел поднять одеяло с пола, когда увидел, что он усеян листьями. Было тихо, ветка за окном не стучала в стекло, она была сломана. Антон лёг спать.

Флорист

   В пять часов утра вставать на работу – было настоящим мучением. Но Саше нужна была эта подработка, чтобы закрыть выплаты по обучению в колледже. И она вставала рано, как положено, чтобы к 6.30 быть на месте. И кто бы мог подумать! Работа ее была связана с самыми для неё ненавистными существами – растениями. Она приезжала ещё засветло в офис, и таскала тяжеленые ведра с водой, чтобы все их полить. Больших «монстров», так она их называла, надо было ещё полностью протереть, каждый листочек увлажнить, побрызгать, землю взрыхлить. Как же она их ненавидела, кто бы знал. Так и вспоминала, как мама с любовью за ними ухаживала все ее детство. Как она украдкой крала ростки в школе, чтобы обрадовать маму, но та их принимала, как само собой разумеющееся. Саша вспоминала в этих темных, тихих коридорах, как веселилась, когда котята обгрызали кактусам колючки. Это было странно, но столько радости она давно не испытывала. А когда сорванцы сталкивали цветочные горшки с подоконника на пол, ликованию Саши не было предела. Правда, она это держала в себе и молча убирала беспорядок. И думала о том, какие же коты сообразительные существа. Каждый раз, когда она набирала воду в ведро в чистом офисном туалете, где все сверкало и вкусно пахло всякими прыскалками, Саша почему-то вспоминала о том, как боялась быть пойманной в школе со своими «детками» цветов для мамы. Как ей было стыдно, когда это все-таки произошло, как она краснела, сгорала от стыда, когда на неё кричала учительница на весь класс. Все тогда замерли, сидя за своими партами, не осмеливаясь пошевелиться. А она стояла и принимала «удар» про то, как плохо воровать, как ужасно говорит это о ней, как о личности, как ей должно быть стыдно и тому подобное. Она стояла, смотрела себе под ноги и молилась, чтобы маму не вызвали в школу. Таскать ей цветы это одно, а попадаться это совсем другое. За это может и влететь. Дурацкий повод получить по самое не хочу – цветы. От досады Саше хотелось плакать, и слезы сами по себе предательски текли по ее лицу, и она их вытирала так, чтобы не было заметно окружающим, делала вид, что зевает. Чем вызывала смех в классе и злость у учителя. Ну, все пропадать, так пропадать. Саше хотелось реветь от досады, но теперь ее роль – задрать нос, как можно выше и показать, что ей все равно. Все равно, что вызовут родителей, все равно, что о ней думают, все равно какие будут неприятности. Все пропало.

   Саша плакала пока поливала особенно огромного «монстра» в тишине офиса, в окружении компьютеров, шкафов полных папок, степлеров. В молчании коридоров, занавесок, в первых отзывах оживления на улице за окном. И она почувствовала, как один из больших листьев коснулся ее плеча, оставляя мокрый след на кофте. И ей казалось, что это кто-то положил руку, чтобы успокоить. Девушка не услышала, как треснула ветка, Саша не увидела сквозь слезы в глазах, как корни дерева увеличились и выползли из огромного горшка, она только очнулась от своих воспоминаний, когда кусок земли упал ей на ботинок. Девушка нагнулась, чтобы его поднять, когда корни обвили ее шею, потом пронзили тело насквозь, скрутили, обхватили и выдавили всю жизнь из рук и ног. Она не успела крикнуть, шея хрустнула, потом ещё пару костей и ее засосало куда-то в горшок. В офисе была тишина, ведро с водой осталось возле дерева, которое ещё содрогалось от мелкой дрожи, но уже вернулось к своим обычным размерам. Вскоре офис наполнился светом, разговорами, запахом кофе. Люди обходили ведро, не обращая внимания, через какое-то время охранник убрал его в туалетную комнату, подозревая, что это место проклято и эта девочка Саша от них сбежала, как и несколько флористов до этого.

Гадалка

   Оля была очень смышлёной девочкой восьми лет. Просто она устала и может потому совершила ошибку. Очень большую ошибку. Она должна была быть особенно осторожной, когда оба родителя постоянно дома. Теперь и офис дома, и дом дома. Это и для мамы с папой было тяжело, она догадывалась об этом. И им все некогда было возиться с ней. У них свои взрослые проблемы, которые, как они думают, она не понимает. А Оля понимает, очень многое понимает. Она даже, бывало, представляла, что умеет читать мысли. Только не как та старушка напротив супермаркета, та женщина Олю сильно напугала.

   Дело было прошлым вторником, они шли с мамой в магазин. Маленькие пальчики Оли сильно потели в огромных резиновых перчатках, но мама сказала терпеть, и что для детей нет перчаток, но носить их надо, потому что вокруг Зараза.

   На лице у Оли была маска, и нос очень сильно чесался, она пыталась почесать его через маску, но это было не то. Оля ждала, когда мама отойдёт за стеллаж, чтобы сделать это быстро, пока та не опомнилась и не вернулась. И вот – настал момент, Оля начала стягивать перчатки, они хоть и были большие, но мама скрепила их резинками на запястье, и руки вспотели, так что все удавалось с трудом. Она вся вспотела, пока освободила руку. Сердце заходило громкими ударами, она боялась, что вернётся мама и она не успеет почесать нос, или ещё хуже – мама увидит. Девочка отвернулась и смотрела на прилавок, она стянула маску и почесала нос. Вздох облегчения вырвался из её груди, она вдохнула свежий воздух и тут услышала маму.

   Мама, конечно, ничего не сказала, но Оля знала, что дела ее плохи. Она могла это прочитать по плотно сжатым губам мамы, по стеклянному, безучастному взгляду, который казалось выжигал дыры на лице девочки. Девочка не могла вынести это напряжение и потому не стала помогать упаковывать продукты на кассе – ещё один промах, ещё одна ошибка. Но после маски, после того, как она нарушила правила и почесала нос, потрогала лицо руками – ей терять было нечего. Оля вышла на улицу, возле супермаркета стоял патруль, который их встретил всего 10 минут назад на углу. Один из мужчин вопросительно взглянул на девочку, та, на всякий случай, сказала, что мама внутри. Они продолжали болтать, то и дело поглядывая на неё. Оля подошла к старой женщине в грязной одежде, которая просила милостыню. У Оли не было мелочи, но что-то в этой незнакомке с грязными руками и лицом манило девочку.

   – Хочешь я тебе погадаю, девочка?

   Оля сначала испугалась, а потом оглянулась на маму, которая запаковывала продукты всего в десяти шагах от неё, и успокоилась.

   – Да.

   – Тогда дай свою ручку.

   Девочка сделала шаг назад, и отвела взгляд.

   – У меня нет денег.

   – Можно платить не только деньгами.

   Девочка не поняла, о чем речь и тут её за руку схватила эта женщина. Оля испугалась и вскрикнула, женщина отпрянула, к ним подбежал один из патрульных и встал между ними. Все произошло слишком быстро, мама вернулась из магазина и ее лицо излучало страх, патрульный начал отчитывать женщину, что она без маски, мама взяла за руку Олю.

   Оля плелась за мамой, как во сне, ощущая острую боль в той руке, что схватила женщина. Она зажала крепче кулачок, она не хотела ещё больше неприятностей в тот день. Ладонь горела от боли, сжимая что-то маленькое, что оказалось яблочной косточкой, что начала прорастать в руке девочки.

Паутина

   Оля ещё не могла решить строгое это для неё наказание – быть под домашним арестом, когда весь город на карантине или нет. Родителям приходилось выходить из положения, и потому они решили, что ей нельзя выходить из комнаты. Три дня предоставленная сама себе, она думала. Думала о том, что могло быть и хуже, что обстоятельства на её стороне. Ведь скоро школа, и ей будет не так скучно, она по-прежнему не будет выходить из комнаты, но быть на связи с другими детьми сможет. Ах, да, помимо того, что ей нельзя покидать комнату, её лишили интернета. А это было весомо. А все из-за этого случая в магазине, из-за того, что она ослушалась маму и почесала руками лицо. Когда это везде запрещено, передача Заразы и все такое.

   Оля вела себя странно эти дни заточения, и она была даже рада, что родители этого не видят. Иначе было бы сложно скрывать. Скрывать то, как она замирала посреди комнаты и вдруг ясно слышала, как шелестят деревья на улице, как они раскачиваются из стороны в сторону в этом едином танце с ветром. Сначала она подумала, что ей показалось, почудилось, но потом снова завопила от боли ладонь, и девочка вспомнила. Вспомнила гадалку, и вспомнила свой секрет. Её рука иногда покрывалась корой, как у дерева, но если Оля сильно-сильно зажмурит глаза и представит, что этого нет, то все исчезало. Хорошо, что родители были заняты работой в соседней комнате, иначе она бы попала.

   Ещё странное, что делала девочка, в один из дней, она взяла моток ниток и начала плести паутину. Она завязала один конец нитки вокруг спинки стула и провела к ножке стола, потом привязала к батарее, оттуда дело пошло к шкафу. Девочка сама не заметила, как моток закончился, она взяла ещё одни нитки, другие, третьи, а паутина становилась все более плотной, линии пересекались все чаще, заполняя собой пространство. И в какой-то момент она села посередине комнаты, закрытая от всего мира своей собственной паутиной из разноцветных ниток. Девочка чувствовала себя хорошо, спокойно, было ощущение, что так оно и должно быть. Она прислушивалась к тому, как отец что-то печатал на клавиатуре в зале, как мама проводила совещание на кухне. Потом она мысленно вышла на улицу и бродила среди деревьев, чувствовала ветер на своих волосах, ощущала мокрую траву под ногами, лицо грелось в лучах солнца. Девочка улыбалась. Вся её правая рука покрылась корой дерева, и она чувствовала силу, которая разливалась внутри. Боли не было, все наконец-то становилось на свои места. Она наполнялась радостью, когда вдруг одна из ниточек над её головой дернулась. Оля открыла глаза и увидела, как ниточка дернулась ещё раз. Она коснулась рукой ниточки и вдруг увидела мальчика, такого же как она, Оля точно знала, что они похожи, только он старше. И она увидела, как он превратился в монстра, как его ноги стали корнями, которые вспахивали асфальт вокруг, как он душил своими ветвями-руками другого, обычного мальчика. И она закричала. Она так напугалась, что казалось её сердце выскочит, слезы текли по ее щекам. И мальчик-дерево в её видении повернулся к ней, словно услышал её крик, и в растерянности отпустил простого мальчика.

   Оля мысленно вернулась в комнату, и ей показалось, что мир вокруг рушился, она слышала грохот и не понимала, что происходит, она ещё задыхалась от своего видения. Потом она поняла, что это мама пробиралась к ней через паутину и похоже снесла часть мебели.

   – Что, что случилось? Все хорошо? – спросила мама, Оля ничего не ответила, только всхлипнула.

   – Дорогая, почему она кричала? – спросил отец в дверях.

   – Я не знаю, она тут сидит, плачет.

   Мама обняла девочку, пытаясь ее успокоить, совершенно не понимая, что происходит. Девочка уткнулась в плечо мамы, сильно-сильно зажмурилась и представила, как кора исчезает с её руки. Трюк сработал.