Текст книги "Великолепная Алиса"

Автор книги: Светлана Галашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Галашина Светлана
Великолепная Алиса

Светлана ГАЛАШИНА

ВЕЛИКОЛЕПНАЯ АЛИСА

Анонс

Есть книги об авторах, которых трудно сказать что либо кроме их имени, и так же трудно проверить их существование, лишь иногда узнаешь что под красивым именем скрывались десятки никому не известных писателей вынужденных писать, что бы выжить, не многие знают или хотят говорить о существовании литературных "негров", об одной из таких писательниц и пойдет разговор

Предмет искусства – правда, неразрывно связанная с прекрасным... Основная добродетель художника – честность, необходимое условие творчества – свобода.

Айрис Мердок.

Светлана Полякова

PERLA NEGRA ИЛИ ИГРА НА ЧУЖОЙ СТОРОНЕ

Любое совпадение фактов, имен и событий случайно. Образы данного произведения собирательны, и события вымышлены.

Безжалостные! В жаркий день, в такой сонливый час, Когда бы только подремать, не размыкая глаз, Вы требуете, чтобы я придумывал рассказ

Льюис Кэрролл

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Господи, какая же получается абракадабра!

Читать написанное было невыносимо. Будь Алисина воля, она начала бы все переписывать, начисто, меняя все, но... Сроки. Чертовы сроки, установленные сверху! Вторая просит: Поглупей пусть будут приключенья...Приключения-то получались до такой степени глупые, что удовлетворили бы даже самого наиглупейшего из читателей. Да фиг с ними, отмахнулась Алиса. Дело в другом. В словах. Она же раньше получала наслаждение, играя с ними, почему же теперь слова отказывались ей подчиняться? Стоило только сделать робкую попытку придать фразам осмысленность, они начинали бунтовать. То, что она писала сейчас, любой человек посчитает бредом. Мир перевернулся, подумала Алиса. Почему они это читают? А почему они все время жуют Дирол? Приметы времени, моя дорогая! Мыльные оперы и жвачка... Любой приказчик и лабазник. О, ну просто вылитый Нерон! Это было всегда.

А мне не нравится Нерон, проговорила Алиса вслух. Если посмотреть на него повнимательнее, так он мало чем отличается от приказчиков и лабазников! Те самодовольные и недалекие, и этот недалеко ушел...

Ну, дорогая моя, пропел внутри ехидный голосок. Легче сидеть и размышлять о недостатках Нерона, чем работать...

Может быть, я исписалась, хмуро пробормотала несчастная Алиса, испытывая к своему внутреннему голосу отвращение. Что за зануда в самом деле? подумала она и написала это что-зазануда-черт-меня-побери...

Как ни странно, фраза оказалась кстати и придала написанной белиберде смысл.

Что за зануда черт меня побери, подумала Элайза, наблюдая за пальцами Роберта, все мысли исключительно о сексе, как будто больше думать не о чем...

Алиса рассмеялась. Так вот и становятся концептуальными писателями, прошептала она, потягиваясь, чтобы размять немного затекшую спину.

Больная спина, подумалось ей, это профессиональная хворь писателей и программистов...

Интересно, кто Алиса больше? Иногда ей начинало казаться, что мозг из головы уже давно вынули, поместив в маленькую стеклянную колбу до лучших времен, а вместо мозга вживили крошечный компьютер последней модели. Так что теперь внутри Алисы постоянно присутствовала вечная Элайза.

Алиса все чаще ловила себя на мысли, что она думает, как Элайза. Говорит, как Элайза. Вот только внешность не получалась такой же – а в сущности, это было то единственное, что Алиса у этой непроходимой тупицы Элайзы взяла бы с радостью.

Да и то – зачем? Вся беда в том, что я не люблю своих героев... Я не люблю их, и поэтому они мстят мне. Они же не виноваты, что их создали под заказ...

Алиса тихо пробормотала:

– Ты их лепишь плоховато, ты их любишь маловато – ты сама и виновата, а никто не виноват...

– Грустно ей стало, обидно, и так захотелось, чтобы Элайза перестала быть надменной красавицей, приобрела нормальные, человеческие черты... А мерзкий Роберт стал похожим на Лизиного Пафнутия... Такой рыжий, длинный, нескладный – и с настоящей любовью во взгляде, с постоянным страхом потерять свою Елизавету.

– – Кому они такие нужны? – сказала Алиса. – Кто про это будет читать? Человечество как всегда хочет получить конфету в ярком фантике, и неважно, каково будет содержание. Фантик должен быть как можно более ярким. Желательна некоторая аляповатость...

Она посмотрела в окно. Туман властвовал над городом, туман пытался съесть его, как кит Иону. Туман съедал Алисины мысли, проникал внутрь и собирался проглотить ее тоже. Вместе с городом. Вместе с миром.

День был похож на старую, усталую шлюху, написала она. И тут же стерла, сама испугавшись собственных строк. Она шагнула к балкону, исчезая в темноте ночи, позволяя замкнуться на своей тонкой шее сладким объятиям темноты... Это не нравилось Алисе, но нравилось трем толстякам. Толстяки платили деньги, и бедняжка старательно изображала из себя мастерицу любовных романов. То есть переводчицу бессмертных творений Сары Мидленд.

Которой может и не быть, поскольку быть не может, проговорила Алиса, задумчиво глядя на монитор, оставивший свидетельство ее маразма. Знали бы наши дамы, что Сара сидит в районе Девятой линии, в скромном старом особнячке не путайте с нуворишскими! Рядом с компьютером клетка с попугаем, на коленях огромный кот Фаринелли, а на кресле мирно дрыхнет его престарелая мать, леди Маргарет. Вот такая Сара Мидленд, причем если Сара не сдаст завтра новую шедевру, придется жить на Дедулину получку... Дедуля же у Сары служил в храме неподалеку священником, и его получка была скромной, как любой результат бескорыстного служения. Дедуля по этой причине смотрел на Алисины греховные писания сквозь пальцы.

Иногда, впрочем, на него находила стихира, и тогда он начинал робко рассуждать о зарытом в землю таланте.

Де-ду-ля, отвечала она ему. Пусть уж тогда Господь устроит так, что людям надоест читать всяческую бурду про Элайзу, ага? На такое замечание обычно ни Дедуля, ни Господь не отвечали. Справиться с публикой, желавшей узнать побольше о златокудрой красотке, они не могли.

Раскинув руки, Элайза упала на диван, подумав: Хорошо бы мне стать птицей, черт побери! Птицей она стать не успела, поскольку обнаружила себя мирно лежащей на полу, и единственной мыслью, оставшейся в испуганном сознании, была, когда я успела так нализаться?

Прочитав написанное, Алиса засмеялась. Кот поднял голову и уставился на нее с испугом:

Господи, да это у тебя в мозгах замкнуло, дорогая Али-сочка!

Конечно, замкнуло, согласилась Алиса с легким вздохом. Ничего удивительного, если учесть, что я сижу над этим любовным шедевром уже вторые сутки, и спать хочется сразу, стоит только моему взгляду остановиться на этих словах. В конце концов, я же все-таки не компьютер!

И не Сара Мидленд, сказала она, стирая написанное. И вообще я исписалась. Я перевоплощаюсь на глазах в Тома Шарпа, чтобы спасти остатки разума!

Спасти остатки разума она могла только одним способом. Включить хорошую музыку и сварить кофе.

Хорошая музыка отчего-то созданию эротоманки Элайзы не способствовала. Она хорошо писалась под попсовый аккомпанемент.

Ох, как же Алисе стало себя жалко! Бедная Алиса, дитя, старательно воспитанное на музыке Баха и Моцарта, потом полюбившая в тусовке хиппи психоделический рок, должна включить МУЗ ТВ, и вкушать попс-гамбургеры, чтобы ...

– Для создания шедевры масс-культуры надо самой стать частицей массового разума, – пробормотала Алиса. – А вообще-то – есть ли он, массовый разум? Вот стадные чувства есть, я знаю... А – именно разум?

– Она так и не смогла решить для себя этот вопрос. Для того, чтобы заработать, она должна была лишать себя собственного разума. И прекрасно знала, что получает лишь четверть того, что платят издатели за постоянное насилие над ее, Алисиным, разумом. Как же ей это надоело!

Обида на жизнь была чересчур сильна. В носу предательски защипало, и ей стало очень жаль несчастное создание по имени Алиса Павлищева. Что у нее за жизнь? Сидит круглыми сутками, таращит глаза в компьютер, тогда как вся остальная часть человечества наслаждается отдыхом...

Где-то рядом заиграла музыка. Музыка была такой громкой, навязчивой, и доносилась из машины, остановившейся неподалеку. Нестройный хор пьяных женских голосов старательно подвывал:

– Мадам Бро-о-ошкина! А я такая – разтакая-всятакая...

– Точно наяву предстала мысленному взгляду Алисы эта самая бессмертная мадам – и она отчего-то стояла в бигуди, дорогом махровом халате, а в ладонях сжимала самую главную драгоценность – книжицу с изображением чертовки Элайзы. И сама при этом чувствовала себя копией Элайзы, и, что самое главное, была совершенно права.

– – Какая тоска! – вырвалось у Алисы. – Получается, что я Франкенштейн какой-то!

Может, и в самом деле последовать примеру несравненной Элайзы, рвануться к окну и сгинуть во мраке? Прочь, прочь от ненавистной госпожи Мидленд с ее невыносимо прекрасной Элайзой! Сил больше нет писать сто-какую-то там историю о страданиях этой красавицы с зелеными глазами и золотистыми кудрями!

– Вот если бы у Элайзы были, скажем, проблемы с обменом веществ, мечтательно пробормотала Алиса. Или она начала бы терять волосы или зубы... Гораздо стала бы симпатичнее! Или вдруг иногда позволяла себе грязные ругательства... Если подумать, какая разница между ней и этой Брошкиной?

Ни-какой... Так что, раз уж от меня постоянно требуют реалистических подробностей, почему я должна игнорировать их в контексте Элайзы? Скажем так – Элайза, закончив филологический факультет, не смогла найти работу с достойной оплатой. И пошла продавать книги. Там от мороза кожа на ее лице огрубела, денег на дорогую пасту не хватало, поэтому зубы Элайзы были поражены кариесом...

Постоянные холода зимой приучили Элайзу согреваться с помощью ста граммов водки, и каждый день доза возрастала все больше и больше... Грязным ругательствам Элайзу научила жизнь в лице книжных воришек и грубых мужланов, одним из которых , несомненно, был сэр Роберт... Вот такой менталитет.

А душа у Элайзы была красивая, добрая, нежная. Вообщем, белая и пушистая. И она мечтала о любви, чистой, нежной, мечтала о том времени, когда ее страдания закончатся. Или хотя бы о том, что сегодня вечером ей не вырубят свет и она успеет пожарить путассу... Потому что каждый вечер в городе происходили веерные отключения...

– Образ Элайзы теперь Алисе показался более человечным, забавным и трогательным. Ах, если бы она набралась решимости, и так вот все и написала...

Но несравненная Элайза не собиралась терять ни зубов, ни волос, и, если у нее и были проблемы с кожей, плодовитая Сара Мидленд про то обязана была помалкивать.

Иначе стоять Алисе Павлищевой рядом с вечно молодым и вечно пьяным Андрюхой-кассетником...

Это у тебя тогда скоро не будет зубов, волос и ...

Она подперла щеку ладонью и пригорюнилась, уставившись в окно, за которым сгущались дождливые сумерки. Одна, совсем одна, даже мысли куда-то сгинули!

Разве что верная Марго и Фаринелли не покинули ее... Она покосилась на трехцветную кошку, бесстыдно спящую на диване. Алисины проблемы ее не занимали. Вздохнув, она снова уставилась в окно.

Вот еще отражение со мной веселая компания, ничего не скажешь... Отражение с немым укором взирало из своего зазеркалья. Словно предлагало Алисе забыть про всякие глупости и отправиться вслед за ним, туда, где гораздо интереснее.

Не могу, развела руками Алиса. Говорят, взрослым барышням в сказки верить не пристало. Жалко, но что поделаешь!

А за окном творилось невесть что. Дождь лил и лил. Сырость проникала в душу, и где-то в недрах этой самой души отчетливо нарождался отвратительный насморк. Ну и тоска! В такую погоду умные люди заворачиваются в пледы, и сидя перед камином, мечтательно наблюдая, как язычки огня отплясывают свои странные и затейливые танцы, да лениво потягивают грог из глиняных кружек, вспоминая дни своей юности... В дождь работать глупо и грешно. Да и вообще трудовые порывы не были Алисиной стихией. Она по натуре человек ленивый, меланхоличный, склонный скорее к философским рассуждениям на диване, чем к трудовым подвигам. А когда за окном сутки напролет моросит мелкий и противный дождь, о какой работе может быть речь? Алиса и в солнечные-то дни не страдала трудовым энтузиазмом, а сейчас... Вздохнув, она все-таки снова обратила внимание на компьютер, и несколько минут тупо смотрела на белый экран.

Гениальные мысли не спешили выливаться в слова, точнее, они вообще не спешили. Шлялись где-то в свое удовольствие, тогда как она вынуждена была страдать. Голова ее была блаженно пуста, и все попытки заставить ее работать, были тщетны.

Алиса снова скосила взгляд в сторону уютного дивана, расположенного прямо напротив телевизора.

Хорошее местечко, уютное, так и манит в свои сладкие объятия приди, дорогая, забудь об Элайзе, о толстяках, о работе, не думай о такой тщете, как деньги...

Что есть деньги? вопросила Алиса, обращаясь к спящей Марго. Тщета!

Хм, какие-то мысли в голове остались. Правда, в основном вредные для работы, поскольку, увы, оторваны от реальности. Это грозные толстяки реальность, как и деньги, без которых жить все-таки скучновато... Что ж, придется собрать волю в кулак, и...

Взгляд снова уперся в пустой экран. Алисе вдруг стало его жалко, и она расщедрилась на предложение из трех слов. Наклонив голову, изучила сей литературный изыск, и осталась им недовольна. Слишком коряво вышло. Изыск был безжалостно уничтожен. Талант просыпаться не спешил, подражая Марго.

– Заснул талант, не выдержав насилья, – проворчала Алиса. – Похорони ж его под грудой тщетных мыслей!

Компьютер тихо и не очень довольно урчал, ожидая продолжения.

Все, дорогой. Таймаут. Госпоже Саре Мидленд придется подождать, объяснила ему Алиса. Надо выпить кофе. И выкурить сигарету. И подумать, как нам обойти этот подводный риф, именуемый эротической сценой. Сам понимаешь, брат, отчего-то у нас с этими эротическими сценами вечно случаются незадачи...

Она плюхнулась в кресло на балконе, закурила, и уставилась в начинающие чернеть небеса, словно вымаливая помощь у какого-нибудь свободного божества. Черт, и почему у нее совсем не получается ничего сладострастного? Вот Джудит Макнот у нее через каждые пять страниц случается "секстетрис"... А Алисины мысли убоги, скучны, и робки, как у монахини... Так комплекс неполноценности можно заработать! Кстати, есть ли в природе эта Макнот? Последнее время Алиса начинала думать, что нет на белом свете никого.

Только Алиса, Елизавета и еще сотня-другая идиоток, согласных работать днями и ночами на толстяков...

Думать Алиса могла сколько угодно. Хоть сутки напролет. Совершенно бесплатно. Поскольку в конторе платили лишь за оформленные на бумаге результаты мыслительных процессов. Придется тебе, Алиса Павлищева, снова садиться за компьютер и вымучивать сцену...

Придется. Завтра надо сдать этот отрывок в издательство, иначе Паршивцев сообщит Алисе, что она не соответствует его понятиям о хорошем писателе. Господи, и почему она не Щепкинакуперник?

Переводила бы сейчас Лоуренса... Впрочем, у Лоуренса тоже хватает любовных сцен. Ну, тогда трудилась бы над экзистенциальными опусами Айрис Мердок. Скромная леди. Совсем как Алиса. Денег только за нее не платят.

Из комнаты доносилось бормотание радио. Ди-джей сообщил, что отправляется пить кофе. Алиса встрепенулась. Кофе! Вот что ей надо... Кофе, как известно, стимулирует творческие порывы. Ди-джей тем временем, позвякивая в эфире ложечкой, молол языком. На него явно снизошло вдохновение. А что же она теряет время?

– Это идея... Может быть, у меня тоже после кофе начнется просветление, мысли хлынут, как водопад, не может же такого быть, чтобы их совсем в моей голове не осталось... решила Алиса.

– Она тряхнула головой, словно проверяя, остались ли там мысли.

– – Впрочем, от такой работы их запросто могло не остаться, рассудила она трезво. – Когда долго общаешься с глупым человеком, и сам становишься глупым. Глупость и жадность заразны... Элайза же несомненно глупа. А я последнее время больше всего времени провожу именно в ее обществе.

– Она встала и отправилась на кухню.

Ее кошка Марго, доселе мирно дремавшая в кресле, расценила Алисин поход в сторону кухни не правильно, и тут же начала путаться под ногами, всячески намекая, что ей пора пообедать.

И откуда только у тебя столько энергии? посетовала Алиса, накладывая ей в миску рыбу, и наблюдая, с каким ажиотажем Марго встречает это радостное событие. Мне бы хоть немного...

Марго накинулась на рыбу, а ее хозяйка занялась кофе. Вспомнив, правда, что кофе она уже пила, а мыслей, как ни бывало, Алиса приуныла. Что ж, никто не нарушит ее одиночество? Может, отправиться куданибудь? посмотрев в окно, Алиса вздохнула. Дождь... Нет! Сначала дело. Остальное потом, в том числе и развлечения.

Включив кофеварку, Алиса вернулась к компьютеру и к разнузданному сэру Роберту. К тому моменту сэр Роберт окончательно дозрел и вознамерился сотворить с несравненной Элайзой нечто непристойное.

У тебя такое нежное тело, Роберт разлил вино по бокалам.

О, совсем неплохо! Похоже, появилось вдохновение. И несмотря на то, что вдохновение стоило ровно триста пятьдесят рублей, не больше и не меньше – строго по тарифу, Алиса счастливо улыбнулась.

Улыбка прожила недолго, и спустя минуту так и умерла на Алисиных губах.

Глотнув вина, сэр Роберт с похотливой улыбкой принялся снова мучить бедняжку Элайзу.

Сексуальная атака явно затягивалась. Сэр Роберт отказывался подчиниться Алисиной воле, твердо решив понравиться Паршивцеву.

Алиса застонала.

Яду мне, что ли, выпить? спросила она тоскливо. Ведь все равно завтра не жить...

Знала бы она, что ей уготовано судьбой, точно бы выпила яду! Но в тот миг ей казалось, что самое страшное с ней происходит именно сейчас сидит перед компьютером, и переводит книгу о похождениях несравненной Элайзы, отчаянно пытаясь хоть на мгновение перевоплотиться в разнузданную распутницу.

Образ свирепого Паршивцева подстегивал воображение, пальцы ее проворно забегали по клавиатуре прочь, стыдливость, прочь!

О, Паршивцев, страшный и ужасный! С очами Зевса-громовержца, неуместными на благодушном, круглом личике, обрамленном косматой бородой и жидкими кудрями! Алиса чувствовала себя рядом с ним маленькой и беззащитной, хотя не далее, как вчера утром была выше на целых две головы. У страха, как говорится, глаза велики, что же говорить об ужасе?!

Все, Павлищева, бормотала Алиса себе под нос, молотя по клавишам. Пока не напишешь пятьдесят строк самого разнузданного, самого похотливого текста, рассчитывать тебе не на что. Пощады не жди.

Но вдохновение уже покинуло ее снова, уступив место мыслям об одиночестве. Господи, пусть хоть кто-нибудь нарушит его!

Ведь тогда у меня появилось бы замечательное оправдание безделью. И бросила бы я хоть на время несравненную Элайзу... Как было бы здорово, если б заявилась Елизавета. Или на худой конец позвонила.

Алисина подруга человек словоохотливый, и пока она станет вываливать на нее все свои беды, пройдет не один час... Блаженство! Алиса мечтательно посмотрела на телефон. Нет уж, никаких телефонных звонков, пусть приходит! Бед у Лизаветы всегда целый ворох. Узнать бы, как с мыслями. Вдруг завалялась парочка лишних!

С кухни доносилось бульканье кофеварки. Алиса налила кофе, устроилась на кухне в стареньком кресле, пододвинула к себе телефон и решительно набрала Елизаветин номер.

В трубке раздавались длинные гудки, телефон занудствовал, пытаясь убедить Алису в том, что Елизаветы нет дома. Но чутье подсказывало обратное: вряд ли ее подруга в такую дождливую погоду отправится по делам. Скорее уж пошлет их куда подальше. Елизавета большая любительница откладывать дела в долгий ящик, а уж в дождь ее точно не выманишь из дома такими глупостями. Она даже к Паршивцеву находит убедительные доводы не являться. То нога подвернется очень кстати, то голова закружится, а то и вовсе одолеют человеконенавистнические настроения, которые негоже выплескивать на любимого начальника... Паршивцев терпит все ее выкрутасы стоически, поскольку в своем деле у Елизаветы равных нет.

Так что, попивая кофе маленькими глоточками, Алиса терпеливо ждала, когда подруга все-таки соблаговолит обратить внимание на телефонные гудки. И терпение ее было вознаграждено.

Алло, недовольно буркнула Елизавета.

Привет.

Алиска, солнышко! обрадовано завопила Елизавета. Как мило с твоей стороны позвонить! Я как раз намеревалась рвануть к тебе, чертова проблема одолела, а в голове ни одной путной мысли!

Ну, слава Богу... Не только у Алисы проблемы с головой...

Что случилось?

Не знаю, куда мне спрятать труп, деловито сообщила подруга.

В подвал, так же деловито посоветовала Алиса.

Банально... Придумай что-нибудь еще, а?

Спрячь в кухонный шкаф.

Алиса посмотрела на свой "пенал". Глупость какая-то. Разве ж поместится нормальный труп в кухонном шкафу? Там и места-то нет... Сплошные кастрюльки и банки... Некуда подеваться бедному трупу! Не разместится он там.

Бред, отмела и это предложение Елизавета. Как и у меня. Говорила я тебе, Павлищева, что мы, в конце концов, начнем расплачиваться за собственную меркантильность! Вот он час расплаты, не заставил долго себя ждать. Станем глупыми и пошлыми. Ты, кстати, никуда не собираешься?

Нет. Не рискну показаться в таком виде на улице...

Я сейчас приеду, обрадовала ее Елизавета. Может быть, вдвоем мы что-нибудь придумаем?

Она повесила трубку.

Ну, Павлищева, добилась своего, сказала Алиса своему Отражению.

Отражение скорчило кислую мину. Теперь-то уж ты застрахована от работы Елизавета постарается отвлечь тебя от нее до глубокой ночи. Мало тебе, Алиса, было своей несравненной Элайзы, теперь будешь решать Елизаветины проблемы с трупом, последние мысли истратишь...

Ну и прекрасно, сказала Алиса обиженно и показала Отражению язык. Лучше уж чужие проблемы, чем мои. А от одиночества, между прочим, люди с ума сходят.

Отражение взглянуло на Алису с укоризной. На его месте она бы помалкивала в тряпочку. Такую зануду, как Алисино Отражение, днем с огнем не сыщешь. Одно расстройство от него, нет чтобы хоть разок утешить. Каждое утро она подходила к зеркалу с надеждой увидеть там роскошную блондинку с сияющими изумрудными глазами, и каждый раз Отражение подсовывало ей черт знает что. Не то чтобы все было так уж плохо справедливости ради придется признать, что бывают физиономии и хуже, но Алисины желания по поводу внешности ни родители, ни небеса не учли. Вот нос... Алиса бы выбрала такой, знаете ли, ровный, умеренной длины, а не такой короткий и вздернутый, как у нее. И никаких веснушек! Губы вроде бы ничего, вполне сносные, но и не зовущие к поцелуям, как ей бы хотелось... И с этим, тем не менее, вполне можно смириться. Не зовут, так не зовут...

Но вот волосы!

Алиса предпочитала это безобразие закручивать в узел на затылке, чтобы не привлекать к нему излишнего внимания. Благодарить за огненный цвет шевелюры она могла только одного человека на свете своего бедного дедулю, поскольку у ее родителей по странной и причудливой прихоти Фортуны с волосами обстояло все нормально. Оба они были брюнетами, и Алисины страдания были им неведомы: их никто никогда не обзывал морковками, рыжими ведьмами, и не обвинял в том, что они убили дедушку садовым инвентарем!

Будь Алиса истинной дамой, как жена ее брата, увлеклась бы косметикой, и тогда все ее изъяны были бы надежно закамуфлированы. Но вот беда Алиса никак не могла понять, как Верочке удается каждое утро наносить на себя всю эту пакость, тратя не один час? Такого терпения у Алисы отродясь не было, так что она ограничивалась легкими штрихами, не слишком обременявшими ее внешность, а попросту оставлявшими ее неизменной.

От самосозерцания Алису оторвал какой-то странный звук. Она прислушалась. Звук повторился. Он доносился из комнаты Дедули.

Алиса обвела глазами кухню. Марго здесь, посапывает, сытая и довольная. Фаринелли рядом с ней...

Алиса поежилась. Хотя и считалось, что ее дом находится в черте города, но на самом деле до ближайшего жилья идти и идти. Когда-то, еще до революции, на этом месте был дачный поселок, не роскошный, но вполне респектабельный, здесь любили проводить летние месяцы врачи, адвокаты и прочая интеллигентная публика. С тех пор много воды утекло, большинство домов канули в Лету, а этот остался. Старый, чуть нелепый дом с мезонином, с одной стороны лес, с другой луг, а за ним река. От трамвайной остановки минут пятнадцать пешего ходу, не так уж и много, но в дождь... Бедная Елизавета!

Из комнаты Дедули снова донесся непонятный звук. Алиса вздрогнула. Да что там такое? В голове зароились неприятные подозрения. Воображение услужливо нарисовало злоумышленника в черной шапочке "аля киллер", сквозь прорези которой сверкают глаза графа Дракулы. Что понадобилось злодею в Дедулиной комнате, Алиса додумать не успела. Снова раздался неясный стук, и какие-то шаркающие звуки, словно кто-то ходил, пытаясь остаться неуслышанным.

Схватив в руки попавшийся ей под руку увесистый том "Старше-младшей Эдды", Алиса, будто впитав в себя героический дух викингов, бросилась в комнату. Распахнув дверь, она ощутила, что ее героический пыл иссяк. Дедуля не выносит верхний свет, а потому люстры у него в комнате попросту нет. Чтобы добраться до настольной лампы, пришлось бы преодолеть всю комнату, где уже во всю властвовали сумерки, придавшие мебели зловещие и смутные очертания. С воображением же у Алисы все было в порядке, так что даже стул в углу комнаты немедленно перевоплотился в злого горбуна, застывшего в позе льва, готового к прыжку. Более того, стул откуда-то разжился огненными глазницами, и начал ей подмигивать! Чертово воображение... Алиса иногда начинала завидовать людям, обходившимся без оного! Занавеска плавно взметнулась вверх, и на какое-то мгновение Алисе почудилось, что рядом с окном кто-то стоит. Не стул-горбун с ним она к тому моменту уже разобралась, поняв природу явления огненных глазниц. Не глазницы это были, а окна в доме Алисиного соседа-гоблина. А там, за занавеской, стоял вроде как человек, и это было пострашнее горбуна-уродца! Пытаясь разглядеть очертания силуэта, все больше и больше напоминавшие Алисе абрис человеческой фигуры, она хрипло прошептала:

Кто здесь?

Молчание.

Занавеска продолжала зловещее колыхание. Зажмурившись, чтобы не видеть последствий своего отчаянного поступка, Алиса шагнула вперед, выставив, словно щит, увесистый фолиант. В действенность его она не очень-то верила, поскольку слово, конечно, оружие, кто спорит, но вдруг злодей, спрятавшийся за дедулиной занавеской, не умеет читать?

На ощупь Алиса добралась до стола, и включила лампу.

Уф!

Вот видишь, объяснила она Марго, которая была тут как тут, и с бестактным любопытством наблюдала за Алисиными маневрами. Никого нет. Просто Дедуля забыл закрыть окно на шпингалет... Всего лишь сквозняк, а мы с тобой черт знает что напридумывали...

Марго снисходительно посмотрела на хозяйку, будто намекая, что глупые мысли не по ее части, и принялась умываться. Алиса ликвидировала последствия сквозняка: вся комната была усеяна листами бумаги, спланировавшими с письменного стола, ваза с цветами лежала на боку, посреди стола темнела лужица. На полу валялась газета с вырезанным листом: Алиса удивилась, прочтя название, и пробормотала:

Интересно, почему Дедулю потянуло на светские газеты?

Покончив с уборкой, она закрыла окно. И тут задребезжал дверной звонок.

Елизавета! с облегчением выдохнула Алиса.

Ей ничуть не улыбалось и дальше сидеть одной!

Елизавета предстала в весьма плачевном виде.

С нее ручьями стекала вода, а в глазах застыл немой укор, слегка приправленный восхищением собственной жертвенностью.

Что-то ты долго раздумывала, впускать меня или нет, проворчала она, входя и отряхиваясь, как кошка.

Вы вместе со своим Богом явно решили меня утопить... Мало того что на улице Всемирный Потоп, так еще и ковчег заперли и не спешат пускать бедную, дрожащую тварь, у которой даже нет пары... Где Дедуля? Я выскажу ему все, что думаю по поводу его разгильдяйства! Разве он не знает, что коли в твой дом стучится мокрый странник, надо бросать все дела и кидаться навстречу несчастному? Наверняка ведь развлекается молитвами! Пристает к Господу, да?

Его нет, улыбнулась Алиса.

Как нет? искренне удивилась Елизавета. И это говоришь ты, внучка священника?! Вот так в лоб заявляешь: Бога нет! Куда катится мир?!

Да не Бога, а Дедули нет, поправилась Алиса.

У тебя прямо по Булгакову, усмехнулась Елизавета. Чего не хватишься, ничего нет! Ни Бога, ни Дедули... А с Дедулей-то что? Еще не воротился из дальних странствий?

В голосе подруги появилось что-то похожее на отчаяние.

Нет.

Елизавета испустила трагический вздох и пробормотала:

А я так надеялась, что хотя бы сегодня не лягу спать голодной... Ведь от тебя, дорогая Павлищева, не дождешься, что ты, наплевав на творческие порывы, рванешь на кухню готовить ужин? Уж твой дед точно изобразил бы скромненький кулинарный шедевр.

Рвану, пообещала Алиса. Творческие порывы нынче в дефиците. Так что жареная картошка тебе обеспечена.

Да ты ангел! Так и быть, останусь у тебя ночевать. Не выгонишь?

Под такой ливень? ужаснулась Алиса, искренне радуясь тому, что сегодня ей не придется ночевать одной, вслушиваясь в пугающие звуки.

Елизавета стянула с себя свитер, и потребовала замену.

Ее вымокший до последней нитки шедевр народного творчества широкий и бесформенный уродец, украшенный на груди огромными красными пятнами, выдаваемыми Елизаветой за райские яблоки, они вывесили для просушивания на кухне. Сама же Елизавета поместилась в Алисином свитере едва ли не с головой.

Хорошо иметь высокую подругу, удовлетворенно мурлыкнула она. Конечно, гулять с тобой по улицам не очень выгодно, поскольку рядом с тобой меня можно принять за карлу, которую вывели на прогулку. Зато можно разжиться свитером, в котором некоторые особы могут спрятаться с головой.

Могла бы не бить по больному, проворчала Алиса. Хорошо быть нормального роста... Впрочем, разве тебе понять? У тебя-то с ростом все в порядке!

Ага, хихикнула подруга. Муж может носить меня в кармане...

Пафнутий, благоверный Елизаветы, и впрямь отличался высоченным ростом: свыше двух метров это не шутка! Зато сама Елизавета с трудом дотягивала до полутора метров. Так что вдвоем они являли весьма примечательную парочку.

Он может спокойно носить тебя на руках, завистливо напомнила Алиса.

Хватит меня успокаивать, отмахнулась Елизавета. Я же не мешаю тебе предаваться комплексам, вот и ты мне не мешай...

И она запела, растягивая слова:

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал... Что из сигаретной пачки сделал он крутую тачку и катал!