Текст книги "Кто стучится в дверь"
Автор книги: Светлана Чехонадская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
– Это и есть ваша улика? – спросил он.
– Нет, что вы. Это просто один из этапов моего прозрения. Я увидела, что кто-то привязывал письма к конкретным людям, причем вначале подчеркивал мышьяк, а потом змею. «Зачем же это делается?» – думала я. И поняла, что вначале некто написал письма, а потом кто-то другой пытался замаскировать их содержание. Ясно, что этот другой ощущал опасность, исходящую от них. Значит, письма были для него и о нем! В тот момент я уже знала, что по мнению убитого художника письмо написала ваша жена. Свести эти две информации воедино было несложно. Кроме того, я выяснила, что ваш прибор никогда не назывался «Змеей», значит, Фатеев пользовался ложными данными, которые ему подсунули. Браслет вас сильно беспокоил, особенно после того, как я поняла, что браслет – и есть змея. Вы уводили следствие в сторону. О том, что я догадалась про браслет, вам сказал Григорий Ледовских? Он вас шантажировал, правильно?
Анюте показалось, что в обоих глазах депутата лопнули все кровеносные сосуды – глаза стали красными, как у быка. Вряд ли такую ярость вызывал у него брат убитого художника: скорее всего, это усталость накрыла его, невероятная усталость. Сама Анюта ощущала похожее. У нее сильно болела голова.
– Игорь Ледовских нашел письмо, оброненное Ольгой, уже тогда, когда ее не было в живых, – негромко сказала она. – По крайней мере, я так думаю. Он обнаружил его лежащим на полу в московской комнате. Наверное, она выронила его в свой последний приход. Игорь не знал, что Ольга уже погибла. Он сам никогда не интересовался жизнью людей, приезжавших к нему в церковь. Вначале он это письмо не связал с нею. Просто удивился. Он даже не мог понять, откуда оно взялось – может, под дверь просунули? Игорь забрал его в Клязьму, там показал брату. Тот проявил инициативу: отнес его участковому. Он ведь тоже знал, что у Игоря Ледовских появились огромные деньги – деньги, подаренные вашей женой. Так что послание с угрозами ему не понравилось. В деле о письмах с мышьяком появилось шестое письмо – письмо без конверта. Оно должно было стать для вас роковым. Если бы Игоря Ледовских не убили, это дело раскрыли бы быстро: уже после обращения к участковому художник вдруг понял, откуда взялось письмо и кто его написал…
* * *
«…Когда же я догадался, что это Ваше письмо и, скорее всего, Вы написали его мужу, все сошлось окончательно. Причиной пожертвования стало не раскаянье, а месть. Вы решили отомстить! За отданный любовнице браслет, за намерение уйти от Вас – за все прочее, о чем Вы мне раньше рассказывали. И раскаянье по поводу совершенного убийства здесь ни при чем.
Знаете, Ольга, я отказался бы от этих денег и без письма. Но с письмом моя уверенность стала еще крепче. Я никогда не буду орудием мести – даже орудием мести злу. И запомните: если Вы жертвуете чем-то во имя добра, то не Вы делаете добру одолжение – это добро выбирает, сделать ли Вам одолжение, принимая Ваш дар.
Пройденный Вами тяжелый и противоречивый путь ничему Вас не научил. В этом Ваше отличие от женщины, историей которой Вы воспользовались, чтобы обыграть собственное пожертвование. Вы по-прежнему считаете, что мир должен обслуживать ваши эмоции, что он существует только для того, чтобы обращать на Вас внимание. Но на самом деле, Ольга, миру на Вас наплевать. Он забывает о Вас, как только Вы исчезаете из поля его зрения. С Вашим характером трудно принять эту мысль, но это так, увы! Все эти близкие, далекие, любящие, ненавидящие – их любовь, их ненависть недолговечны и близоруки.
По-настоящему, Ольга, Ваша душа нужна только Богу. Только Он смотрит на Вас с неизменным вниманием и неизменным состраданием. Жаль, что Вы не чувствуете Его взгляда…»
Дальше читать священник не стал. Он отложил этот лист в сторону, чтобы дочитать свое письмо. Почерк был тот же, но голос, звучавший за буквами, запятыми, точками, казался ему совсем другим – таким, к какому он привык, по какому скучал. Теплый, спокойный, ироничный…
«Сергей Витальевич! Я рассказывал Вам о трех миллионах долларов, и кажется, Вы мне поверили – спасибо. Потом я сказал, что их больше нет – вот тут Вы не поверили, но я не обижаюсь. На самом деле, эти пожертвованные деньги я решил вернуть. Потом как-нибудь объясню причину. Держать их у себя я сейчас не хочу – пусть пока полежат у вас. Ну, а если со мной что-нибудь случится, сделайте одолжение: отошлите этот пакет жене депутата Александрова. Я не знаю ее адреса, но, думаю, его можно будет выяснить. Их дом где-то в Валентиновке».
Священник внимательно рассмотрел бумаги, лежащие перед ним, и вдруг понял, что это огромное богатство вполне реально. Все оформлено правильно, и, хотя судебные процессы могут затянуться на годы, отсудить получится не меньше половины. Полтора миллиона долларов наследникам Игоря Ледовских! Если эта московская мисс Марпл права и Григория Ледовских убили за попытку шантажа, остается его мать – старая женщина, не разгибавшая спину с десяти лет, живущая в Сергиевом Посаде в ужасной коммунальной квартире, недоедающая, недосыпающая, рано постаревшая – как большинство простых женщин по всей стране… Даже если месть депутату Александрову представлялась Игорю аморальной, что бы сказал он о помощи этой женщине – что бы сказал он, убитый людьми, мстить которым не пожелал?
Немного успокоившиеся руки снова заходили ходуном…
Пятнадцать лет назад Сергей Витальевич ушел из прежней жизни в новый мир. Он сделал это потому, что прежняя жизнь потребовала от него слишком сложного выбора. Он не справился с ним, он сбежал. Сбежал туда, где, как ему представлялось, не будут мучить выбором, где все ясно, все расписано, все заранее определено.
И вот теперь он внезапно понял, что Бог будет требовать его решений и здесь. Более того, здесь они могут быть еще тяжелее. Решение, которое ему сейчас предстоит принять, будет лишь одним из многих. Он всегда будет свободен в выборе – каким же он, получается, был еретиком все эти пятнадцать лет, если надеялся, что эту ужасную свободу у него отобрали!
У Сергея Витальевича появилась смешная мысль, что Игорь Ледовских так вот специально и подстроил – очень даже в своем духе, куда более суровом и насмешливом, чем «официальная точка зрения» (так, кажется, говорила эта московская девушка?). Подстроил так, чтобы он, Сергей Витальевич, сорокалетний мужчина, бывший университетский преподаватель физики, священник Крестовоздвиженской церкви, проживший две жизни, прочитавший сотни философских книг, выслушавший тысячи исповедей – только сегодня, две минуты назад, стал более-менее взрослым человеком.
* * *
– Вы приехали к Игорю Ледовских, чтобы договориться с ним по поводу дарственной, – сказала Анюта Барклаю. – Кстати, чтобы найти его в Клязьме, вам понадобилось время. Ведь он был прописан в Москве… Он сразу сказал, что от денег отказался и уже отправил их обратно. Ведь здесь был еще один аспект, Константин. Найдя оброненное Ольгой письмо, Ледовских вначале подумал, что это угроза ему – кто-то узнал об Ольгином подарке. Потом он догадался, что письмо не имеет к нему отношения, но при этом догадался и о другом: оформление доверенности не согласовано с мужем. Этот подарок – акт мести, а значит, подаренные три миллиона долларов прямо угрожают его жизни. Не знаю, только ли поэтому он отказался от денег, или вообще не захотел иметь дело с семейным скандалом, но он объяснил вам, что ни акций, ни доверенности у него больше нет. Думаю, вы ему поверили. Уж такое было обаяние у этого человека, что не поверить было невозможно. По крайней мере, вы не рылись в его доме, ничего не искали. Но как вам не пришло в голову спросить, знает ли он адрес Ольги?
– Он сказал, что отправил дарственную и акции в Валентиновку, – быстро сказал Барклай. Видимо, допущенная ошибка продолжала мучить его до сих пор.
– Это было единственное, что он знал! Название деревни! Но вы поверили, что дарственная отправлена. Непостижимо… Вы ведь такой недоверчивый… Все-таки, фрязинский воспитатель Ледовских был прав: Игорь обладал невероятной моральной силой… Но к сожалению, старик был прав и в другом. Игорь вызывал ненависть зла. Вашу ненависть! И вы все-таки убили его. На всякий случай. Вдруг сделал копию, вдруг передумает, вдруг еще что-нибудь! – У Анюты задергался левый глаз. Левицкому стало трудно дышать от жалости, которую он к ней испытывал. – Вы убили Игоря, а орудие убийства подбросили на наркоманский чердак, хорошо известный всем жителям Мытищ: вы ведь оттуда родом, правильно? У вас и сейчас там загородный дом… Все было закончено. Оставалось только ждать… Вам, Евгений Владимирович, – теперь она посмотрела на депутата, подумав при этом, что похожа на игрока в настольный теннис, и от постоянных поворотов туда-обратно уже болит шея, по которой пришелся удар помощника слуги народа. – Вам не понравилось только, что следствие ведется слишком медленно. Вы решили подстраховаться еще раз: позвонили в ФСБ с жалобой и даже инсценировали покушение на самого себя. Здесь был такой же сценарий, как с вашей женой. Барклай на вас как бы «наехал». Разумеется, на машине Фатеева. Неудачу объяснили тем, что Фатеев был пьян. А ведь он был трезв! Человек, по звонку которого его задерживали – сотрудник ФСБ Григорьев – общался с ним через два часа после этого «наезда» и никаких признаков опьянения не заметил.
– Это улика? – снова спросил Барклай.
– Ах да, простите! – Анюта кивнула. – Я и забыла, что этот вопрос волнует вас больше всего!
– Нет, не больше всего! – вмешался депутат. – Между прочим, идет посадка на мой рейс!
– Ну, вас-то волнуют деньги, – согласилась она. – Но Константин хотел бы иметь гарантии…
– Говорите быстрее! – раздраженно попросил Константин.
– У Фатеева был отключен телефон. Это было неудобно, и вы купили ему мобильный. Оформили на свое имя…
– Это ничего не значит! – немного побледнев, сказал Барклай.
– В одиночку – да. Но вспомните: на Фатеева было найдено так много улик только после того, как его фактически вычислили. Когда появилась его фотография, когда стал известен номер машины, свидетели пошли толпами. Так же и с вами. Вы неуловимы, пока не имеете имени. Стоило мне распечатать вашу фотографию, как вас узнал и официант кафе, и наркоманы из Мытищ. А ведь я еще не была в Клязьме!
– Можно высказать одну мысль? – сказал депутат. – Так, в порядке бреда…
– Ради Бога.
– Если бы это был ты, Константин… – он угрюмо взглянул на помощника. – Ты много наследил…
– Видите! – вдруг развеселилась Анюта. – Я же говорила, что депутаты непотопляемы! Знаете, Костя, сколько у Евгения Владимировича было помощников? Начиная с Катаева! И все думали, что перехитрят его!
– Я ничего не сказал! – предупредил Александров.
– Да! Конечно! Вы ведь продолжаете думать, что у меня в кармане диктофон! Да нет его! И опасность для вас исходит не от диктофона! Главное-то в другом: если дарственная будет обнаружена, появится другой мотив убийства вашей жены! Более того, его наконец-то смогут связать с убийством Ледовских! Ах, каким тяжелым станет ваше положение! – Она покачала головой. – Вначале я думала, что это понял и Григорий Ледовских. Но потом отказалась от своего мнения. Он был неплохим парнем и до последнего не подозревал вас в том, что вы убили Игоря. Григорий обожал брата и его смерти вам бы не простил. Просто после моих визитов он стал интересоваться Ольгой и выяснил, что она уже давно умерла. Впрочем, он мог узнать это по телевизору, когда ее стали упоминать в связи с покушением на вас. И вот тогда Григорий понял главное: Ольга умерла раньше Игоря, а значит, они с матерью – наследники. Конечно, если дарственная не у вас. Впрочем, этот парень догадывался, что отсудить всю сумму будет трудно и накладно, поэтому надо договариваться. Он нашел вас и заявил, что оригинал дарственной у него. При этом Григорий согласился на отступные. Первая их часть превратилась в одежду, съемную квартиру, походы в ресторан. Вы даже отдали ему свою машину, Константин, но оформить не успели. Тут появилась я. Возможно, это вы сами спросили у него, кто такая эта журналистка, которая встречалась с вашей женой в доме Игоря Ледовских. А может, это он рассказал обо мне: спросил, не от вас ли я приходила. Он ведь при втором нашем разговоре – в общежитии – заподозрил, что я ваша любовница, Евгений Владимирович. – Александров тускло глянул на нее, потом презрительно ухмыльнулся: Анюта явно была не в его вкусе. – Вы попросили описать и ужаснулись: это была журналистка! Судя по словам Григория, я очень много знала – и неизвестно откуда! Он даже не понял, что сам мне все рассказал! Дело буквально расползалось на глазах… Чтобы все подчистить, вы решили убить меня, а заодно и Григория. Впрочем, я-то думаю, что брат художника был приговорен еще раньше: во-первых, он оказался глуповатым, во-вторых, вы поняли, что дарственной у него нет и он блефует… Вы спросили его, как выглядят акции? – Она тихонько засмеялась. – Это у вас вопрос на сообразительность. Правда, подбрасывая ему мою сумочку, вы все-таки хорошо порылись в квартире… А потом порылись в квартире его матери. Где Григорий сейчас, Евгений Владимирович?
– Понятия не имею! – Депутат пожал плечами.
– Он жив, – добавил помощник. – Он сбежал… Догадался, как и вы… И кстати, никто не собирался его убивать…
– Зачем же тогда вы искали его под видом налогового инспектора?
– Соскучился… Посадка заканчивается. Сколько вы хотите за эти бумаги?
Оглушительно взревел самолет – где-то совсем близко.
– Сколько вы хотите за эти бумаги? – повторил Барклай свой вопрос.
– У меня их нет, – просто сказала Анюта. – Я хотела водить вас за нос еще долго, чтобы в конце концов разоблачить, но сейчас передумала. Ведь мой рассказ слышали не только вы, но и полковник ФСБ. – Два немного безумных взгляда остановились на Левицком. – Он настоящий полковник! – Анюта насмешливо покивала, подтверждая свои слова. – Вот пусть он и решает, что делать. Пусть решает хотя бы это… Между прочим, мой рейс раньше вашего…
Она даже не оглянулась, когда, подхватив свою пустую сумку, пошла к выходу. И даже не попрощалась. Анюта видела только немного удивленное лицо официанта: ему-то показалась, что она вскочила на полуслове и оставила трех мужиков сидеть с открытыми ртами и пятнистыми лицами…
Самолет на Анталию уже был в воздухе. Разумеется, билета на него у нее не было. Анюта придумала Турцию не только для того, чтобы Левицкий не стал спрашивать, зачем они едут в аэропорт, но и для другого: она должна была исчезнуть на месяц.
Анюта твердо решила, что этот месяц станет взлетной площадкой для расставания. Ей надоело играть в эту игру. История с письмами, героиней которой она стала поневоле, показала, что эта игра небезобидна.
Связь с Левицким длилась более трех лет. За эти годы она стала его второй женой, и имела при этом все недостатки положения замужней женщины и ни одного достоинства. Зачем?
Сколько будут длиться эти обещания «все решить»?
Они могут длиться до старости – Анюта знала и такие случаи.
«Я, вообще-то, не имею права вмешиваться… – осторожно сказал внутренний голос (теперь он был похож на мамин). – Но я одобряю…»
«Ах! Здравствуйте! Что это вы надолго пропадаете? Куда-то ездите, что ли? Вы тоже в туризме работаете? – она произнесла это вслух, не обращая внимания на оторопевшего парковщика. Голос хихикнул. – Значит, одобряете? А как жить без мужика, объясните?»
«Ну… Ты найдешь еще… Все впереди…»
«Так ведь надо найти! А кто будет до этого? Может, вы?»
«Я не могу! Я ангел… – застенчиво сказал голос. – Мы бесполы…»
«Как Игорь Ледовских? – спросила она. – Он был такой же?»
Ей очень хотелось, чтобы голос сказал ей: «Да». Она понимала, конечно, что это игра – с голосом, что она, как и другие одинокие люди, просто разговаривает не только с холодильниками, мониторами, голубями за окном, но и сама с собой. И все равно – так хотелось, чтобы он утешил и подтвердил: такие, как убитый художник, после смерти оказываются среди своих. Но, разумеется, секунду спустя собственная сентиментальность показалась ей нелепой.
Зачем ей утешения внутренних голосов? Ей – современной женщине, хозяйке собственного бизнеса, свободной, умной и красивой?!
«Не надо! – строго сказала она рулю. – Обойдемся без утешений!»
Обойдемся…
А так хотелось, чтобы кто-то утешил!..
Она набрала телефон, числившийся у нее под номером 2, размышляя попутно, что пора убирать тот, который идет под номером 1.
«Привет, ма, – сказала Анюта. – Я пораньше освободилась. Думаю, может, заехать?»
«Прекрасно! – ответила мама. – Я как раз собираюсь жарить блины».
Анюта посмотрела по сторонам и вдруг увидела, что вокруг зеленые листья. От неожиданности она улыбнулась: надо же! Скоро лето! Скоро горячий сезон! Сколько работы…
«И не гони! – сердито сказала мама. – И купи по дороге сметаны. Но только не импортной, Анюта! Не импортной!..»
