Текст книги "Колыбельная для вампиров - 3 (СИ)"

Автор книги: Светлана Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Товарный вид?.. Даже не знаю, оскорбиться на это бакалейное сравнение или принять его за комплимент…

– Хватит трепаться, мисс Алис! Времени в обрез, давай ближе к телу, – перебил её Анжей, видя, что она настроилась поболтать.

Пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, он отбросил широкий лаковый пояс, стягивающий талию Алисы, и, расстегнув массу мелких пуговиц у ворота, потянул наверх полы её целомудренной блузки.

– Ты что, специально напялила эту чёртову прорву тряпок? – возмутился он, обнаружив под блузкой не бюстгальтер, а самый настоящий корсет, и его рука скользнула вниз. – Слава богу, хоть трусов верности не напялила.

– Не нравится, иди к своим подружкам-сверстницам, – парировала Алиса. – С их одеждой у тебя не будет проблем. Они и так почти голые.

– Что есть гуд! Быстро трахнулись, быстро разбежались, а с тобой с ума сойдёшь, пока разденешь, – фыркнул Анжей и потребовал: – Поцелуй меня!

– Что? – Алиса, которая ожидала вчерашнего повторения, с недоумением посмотрела на него.

Анжей наклонился к ней и его губы с неожиданной нежностью коснулись её губ. Отчего-то его целомудренное прикосновение вызвало такое смятение в душе Алисы, что она испуганно отпрянула.

– Ты чего? – удивился он и, не дождавшись ответа, впился в её губы уже совсем другим поцелуем.

Дальнейшее мало отличалось от того, что было в коттедже Сары, разве что парень действительно торопился. «Всё, мне пора!» – воскликнул он, посмотрев на жетонные часы, и бросился одеваться. Правда, было ещё одно отличие. Перед уходом он подошёл к Алисе и дунул ей в ухо. Это вызвало у неё волну сладострастной дрожи, которую она не сумела скрыть, и он, засмеявшись, поцеловал её на прощание – страстно и нежно. Когда Алиса открыла глаза, его уже не было. Она обняла подушку, на которой лежал Анжей, и, отстранившись, озадаченно на неё посмотрела. Затем она понюхала свои руки и, помимо здорового мужского мускуса, на неё снова пахнуло солнцем, цветами и мёдом.

Вытянувшись, Алиса прижала ладонь к груди. Сердце ещё не успокоилось и билось быстрыми неровными толчками. Пребывая в смятении, она закрыла глаза и её губы зашевелились, читая привычную с детства молитву.

Анжей вернулся на исходе ночи. Он потеснил её на кровати, и она без принуждения скользнула в его объятия. В нос ей ударил запах по́та, пороховой гари, вонючих химикатов и свежей крови, но даже сквозь них она уловила исходящие от него едва уловимые ароматы весны.

– Hi, seemly old maiden![2] – пробормотал он и без промедления вошёл в неё.

– Ну что, согрелся, мистер храмовник? – поинтересовалась она, когда он с блаженным стоном улёгся рядом с ней.

– Спрашиваешь! Тренировка была на поверхности, а там чертовски холодно. Минус шестьдесят это тебе не шутки, – повернувшись на бок, Анжей с любопытством посмотрел Алису. – Чего это ты вспомнила храмовников? Боишься, что я запру тебя в башне, как этот недоумок Бриан де Буагильбер запер Ревекку?

– Почему же он недоумок? – спросила Алиса, приятно удивлённая тем, что он читает классику.

– Потому что нужно было не ныть Ревекке о своей любви, а лучше её трахать.

«Оба вы недоумки», – вздохнула Алиса.

– Кое в чём ты прав, – усмехнулась она и, оседлав его чресла, запечатала ладонью рот. – Ни слова! Ты достаточно на мне прокатился, теперь моя очередь.

– Эй! Только учти, что я живой в отличие от твоих мертвяков, – пробормотал Анжей и закрыл глаза.

Выдержал он только один раунд и спустя минуту уже крепко спал.

«Свинёнок!» – Алиса поцеловала своего юного любовника и укрыла его одеялом. Подперев голову рукой, она задумчиво глянула на спящего юношу. «Не такой уж ты и страшный, мой солнечный мальчик… и всё же, что-то такое в тебе есть, что лучше бы мне с тобой не связываться».

***

– Мисс Алис! Как ты можешь ходить в такой старомодной сбруе? Ты же выглядишь как институтка из девятнадцатого века! – возмутился Анжей поутру, обнаружив, что она вновь одета в пышную долгополую юбку и кофточку с воротником-стойкой.

– А я и есть институтка из девятнадцатого века.

Алиса воткнула в причёску последнюю шпильку и с невозмутимым видом задрала юбку. Из нижнего белья на ней были изумительные кружевные панталоны до колен, а поверх них было надето то, что современный мужчина видел лишь в кино и воочию в музее.

– Согласно твоему пожеланию, я надела пояс верности. Мой прапрадедушка велел его выковать для жены, перед тем как отправился в крестовый поход.

Поставив на стул ножку в белом шёлковом чулке, Алиса наклонила голову набок и кокетливо хлопнула ресницами. Анжей замер с полуоткрытым ртом, а затем согнулся от смеха. «Глупый мальчишка! – обиделась она. – А вот Адаму нравилось, как я одеваюсь. Этот подлец говорил мне, что я единственная из всех выгляжу как настоящая женщина, а не как резиновая кукла. Мол, женщина должна быть воздушной и бело-розовой, а сам изменил мне с девицей, мускулистой, как беговая лошадь, и чёрной, как головёшка».

________________

[1]Old maid (англ.) – старая дева.

[2]Hi, seemly old maiden! (англ.) – Привет, прекрасная старая дева!

Глава 10

Синяя жемчужина

«Дорогой! – сказала принцесса, с сожалением глядя на великана. – Боюсь, что у нас с тобой ничего не выйдет, всё же размер имеет значение»

Антология вампирских сказок для взрослых

ГЛАВА 23. С любимыми не расставайтесь! Лучше поздно, чем никогда

После окончания инспекторской поездки в Антверпен Палевский при некотором размышлении решил заночевать дома, а не в отеле. Час был поздний, Мари уже спала, а Рени он обнаружил в супружеской спальне. Облачённая в пеньюар она сидела у трюмо и снимала макияж. Подойдя ближе, он наклонился, чтобы её поцеловать, и растерянный взгляд, которым она встретила его появление, несколько его озадачил. Будь Палевский менее уверен в жене, то заподозрил бы, что она ему изменяет и своим неурочным появлением он нарушил её планы. И всё же, даже зная, что это чушь, он не мог отделаться от неприятного чувства. Правда, искренняя радость Рени погасила внезапную ревность, но ощущение, что она что-то скрывает, никуда не делось.

Когда они приняли душ и лежали в кровати, Рени, прежде чем пожелать ему спокойной ночи, коснулась его губ лёгким поцелуем, а затем смерила долгим любящим взглядом.

Палевский, в свою очередь, вгляделся в её осунувшееся личико и у него защемило сердце.

– Кошка, как ты себя чувствуешь?

– Нормально, моя любовь, – последовал беззаботный ответ, но во взгляде Рени было нечто такое, отчего ему стало не по себе.

Внезапная догадка заставила его резко сесть. Не давая Рени удрать, он схватил её за плечи и запустил исследовательский щуп в её ментальное поле.

– Нет! – вскрикнул он и в гневе оттолкнул её от себя.

– Не злись, мой ангел, – примирительно проговорила Рени. – Да, я это сделала. Прости. Теперь твоя очередь инициировать Аннабель.

– Что ты наделала, глупая Кошка! Ведь знаешь, что инициация ускорит распад клеток! – горестно воскликнул Палевский. – Господи! Все труды насмарку! – он схватился за голову и с ожесточением рванул себя за волосы. – Рени, я же просил тебя подождать! Ну, почему ты вечно не слушаешь меня и делаешь всё по-своему?!

– Нет смысла оправдываться, что сделано, то сделано, – потупилась она, пряча от мужа заблестевшие глаза. – Прости, мой ангел.

– Ну, нет! Будь ты проклята! – намереваясь уйти, Палевский резко отстранился, но во взгляде жены светилась такая огромная и беззащитная в своей уязвимости любовь, что он передумал и обречённо поник.

– Всё-всё, успокойся! Поверь, мой ангел, я не хотела тебя расстроить.

Рени прижалась щекой к щеке мужа, а затем заглянула в его отливающие золотом глаза – так бывало, когда он выходил из себя.

– Дорогой, я это сделала не ради Аннабель, точней, не только ради неё… Я знаю, что скоро умру. Будь хоть капля надежды, я бы не посмела ослушаться твоих указаний, – лихорадочно прошептала она и зорко глянула в страдающее лицо мужа.

Чем-то он выдал себя, и она понимающе кивнула.

– Вот видишь, я права, мои дни сочтены.

– Неправда! – вскинулся Палевский. – В запасе ещё было время, а ты взяла и пустила все мои труды псу под хвост, – расстроенно сказал он и обнял Рени. – Кошка, я же как проклятый работал дни и ночи. Я обязательно нашёл бы лекарство. Ты меня знаешь, я никогда не сдаюсь. Клянусь, я бы сделал для тебя всё возможное и невозможное.

– Знаю, любимый! Ты всё можешь, но ты не господь бог, так что нет смысла мучить себя. Лекарство, даже если оно существует, мне уже не поможет. А раз так, то я больше не позволю ему отнимать у нас драгоценное время. Правду говорят, что время как песок: утекает тем быстрей, чем сильней сжимаешь пальцы, – сказала Рени и в её голосе впервые прорвалась тоскливые нотки.

От этого Палевскому стало совсем плохо. «Так тебе и надо! – с ожесточением сказал он себе. – Дурак! Думал, что можешь пользоваться её любовью и ничего не давать взамен? Так получи теперь!.. Рано или поздно, но по счетам всё равно приходится платить». Он ещё крепче прижал к себе жену и беззвучно всхлипнул. «Милостивый Иисусе! За что? Как теперь жить, зная, что она скоро умрёт? Господи, прошу Тебя, будь милостив! Разве Эльжбеты Тебе недостаточно? Пожалуйста, не отнимай у меня ещё и Кошку!»

Монументальная корка треснула и Михаэль, вырвавшись на волю, заплакал, уже не скрываясь.

Изумлённая Рени тихо ахнула. Растроганная до глубины души она провела ладонью по обнажённой спине и распущенным волосам мужа. Волнистые пряди медового цвета, шелковистые и мягкие, слегка пружинили под её пальцами и это доставляло ей чувственное удовольствие. Прошло полвека, но она по-прежнему страстно любила мужа хотя он платил ей лишь ровной привязанностью.

– Поплачь, мой ангел, и прости за причинённую боль. Не прячь своих слёз, в них нет ничего постыдного.

– Я и не прячу.

Выпрямившись, Палевский поднял голову и сердце Рени затопила щемящая нежность: такого подарка она не ожидала. «Вот теперь можно смело умирать, – подумала она и, исполненная признательности, поцеловала мужа. – Осталось доделать лишь одно дельце…»

– Любовь моя, ведь ты позаботишься о девочке? – спросила она с замиранием сердца.

– Само собой, – отозвался Палевский, с недоумением глядя на жену, до него не сразу дошло, о ком она ведёт речь.

– Мой ангел, я говорю об Аннабель.

– Нет! – с яростью воскликнул он. – Знал бы, к чему это приведёт, убил бы сразу мерзкое отродье!

Палевский дернулся было уйти, но Рени, опасаясь за девочку, с недюжинной силой прижала его к кровати.

– Тихо-тихо, мой хороший!.. Однако ж! Какой ты у меня сегодня нервный! – воскликнула она со смешком, и чтобы успокоить мужа прибегла к безотказному средству.

Когда секс привёл его в более или менее благодушное настроение, она рискнула вновь поднять тему инициации Аннабель.

– Послушай, Мика, давай ты не будешь горячиться и включишь свою хвалёную логику. Сам подумай, причём здесь девочка? Это я так решила и не вздумай всё испортить, – Рени прильнула долгим поцелуем к губам все ещё сердитого мужа, и вновь принялась за уговоры. – Пойми, упрямец, девочка – это мой прощальный подарок именно тебе.

– К дьяволу такой подарок!

– Сердце моё, прошу, инициируй девочку.

– Не хочу! Видеть её не могу!

– Не говори так! Может это себялюбиво, но, уходя, я хочу оставить о себе ещё одну частичку памяти.

Палевский ещё немного поворчал, прежде чем капитулировать, и обрадованная Рени вознаградила его нежным поцелуем. Когда его дыхание снова участилось, она покачала головой и осторожно отстранилась.

– Подожди, мой ангел! Я хочу поговорить с тобой ещё кое о чём.

– К дьяволу! Больше ни слова о девчонке, если не хочешь, чтобы я передумал! – возмутился было Палевский, но странное выражение на лице жены, заставило его насторожиться. – Матка боска! Что ещё? – спросил он с недовольной миной.

– Мы с тобой уже говорили об этом… – Рени собралась с духом. – Думаю, мне пора. В общем, я ухожу в поиск.

– Что?! – Палевский взвился как ужаленный. – Ты снова о своей бредовой идее? Даже не думай! Я никуда тебя не пущу!

– Мика! – терпеливо позвала Рени, но он её не слушал.

– Замолчи! Если ты забыла, то хочу напомнить, что у тебя есть дом и любящая семья! А ты хочешь сгинуть неизвестно где, как подзаборная кошка? – с гневом выкрикнул он и, ударив когтями по подушке, сбросил её на пол.

– Да, хочу! – повысила голос Рени и виновато улыбнулась. – Прости, мой ангел! Я понимаю твоё расстройство…

– Нет, не понимаешь! – рявкнул Палевский. – Думаешь, я железный? Так вот ты ошибаешься! Я тоже человек и мне больно! – из его горла вырвался сдавленный рык. – Понимаешь, очень больно, когда моя женщина умирает у меня на глазах, а я ничего не могу сделать! Мало того, она не желает принимать мою заботу и бежит из дома!

Уже пожалев, что заговорила о своём уходе, Рени попыталась обнять мужа, но он с непримиримым видом уклонился от её рук.

– Не тронь меня!

– Всё-всё, только успокойся.

– Хорошо тебе говорить: «успокойся!», – с горечью воскликнул Палевский. – А сама, на моём месте, что бы сейчас делала?

– Рвала и метала, – созналась Рени, – но я…

– Да знаю я всё, что ты скажешь! Ты не любишь кладбища и похоронные процессии. А кто их любит? Это просто дань традиции и возможность для друзей проститься с тем, кого они любили или уважали.

– Верно, – тихо уронила Рени. – Но также ты знаешь, что в моём случае это превратится в помпезную и насквозь фальшивую церемонию, а я этого не хочу.

Черноволосая красавица, действительно чем-то похожая на изящную породистую кошку, выпрямилась и с королевским величием посмотрела на мужа.

– Прости, мой ангел, но здесь ты не властен, – по-прежнему ласково, но твёрдо сказала Рени. – Если ты хоть капельку меня любишь, то не будешь препятствовать и дашь мне умереть так, как я хочу, – снижая накал эмоций, она улыбнулась мужу и, протянув руку, попыталась разладить хмурые складки, залегшие на его лице. – Забыл, что я кошка? Смерть для нас – это таинство, не терпящее суеты. Так что смирись! Тем более что я не собираюсь уходить прямо сейчас. В конце концов, у меня на работе масса незавершённых проектов, которые я не могу бросить просто так. Ну а главное, я должна убедиться, что ты не натворишь глупостей. Да и за Мари нужно присмотреть. Когда она выйдет на работу, представляю, какой поднимется кипиш. Если Томас взбеленится из-за её выходок, нужно будет поддержать девочку.

– Лучше бы ты Томаса пожалела, – буркнул Палевский.

– Ну это как получится, – улыбнулась Рени, – но кого-то из них совершенно точно придётся утешать.

Они замолчали и в спальне повисла тишина, которую нарушал лишь мерный стук маятника старинного напольного брегета.

Первым не выдержал Палевский и порывисто обнял жену.

– Кошка, пожалуйста, не уходи, пока я окончательно не выясню, что тебе нельзя помочь, хорошо?

– Хорошо, мой ангел. Я сделаю, как ты просишь.

– Ну?.. И это всё?

Гроза вампирской нации смотрел на неё с такой трогательной беззащитностью, что Рени чуть было не дрогнула. И хотя взгляд мужа молил её отказаться от ухода из дома, она отрицательно покачала головой.

– Всё же уйдёшь? – угрюмо спросил Палевский.

Рени кивнула и между ними вновь выросла невидимая стена.

Лёжа с закрытыми глазами, Палевский раз за разом прокручивал в голове разговор с женой и со страхом думал, что будет, когда её не станет. «Ненавижу! Почему женщинам мало секса, и они всеми правда и неправдами норовят залезть тебе в душу и сердце? А затем, уходя, рвут их, да так, что хоть волком вой!..»

– Милый, ты злишься как ребёнок, ища виноватого там, где его нет. И я не лезла к тебе в душу и сердце, – сонно пробормотала Рени. – Так что нечего обругивать меня или, будь милостив, сделай так, чтобы я не слышала твои мысли.

– Это ещё зачем? – фыркнул Палевский – Сама же ругалась, когда я их закрывал.

– Ты же знаешь, мой девиз: «Доверяй, но проверяй!», – миролюбиво отозвалась Рени и ещё тесней прижалась к мужу. – Слушай, мне до сих пор любопытно, почему ты с ходу женился на мне? Может, перестанешь уже шифроваться и расскажешь, как оно было на самом деле? Хотя уверена, что сработало самолюбие…

– Не говори ерунды! Как будто никто до тебя не строил из себя недотрогу, стремясь привлечь моё внимание.

– Тогда что?

Палевский с любопытством посмотрел на жену.

– А сама не догадываешься? – усмехнулся он.

– Не хочу гадать, сам скажи! – потребовала Рени и Палевский, видя, что она не отстанет, наконец решился:

– После случая с Эльжбетой, я первое время ненавидел женщин – всех, без исключения. Тех, кто тогда осмеливался сунуться ко мне, можно было только пожалеть. Прозрение пришло, когда одна молодая дурочка покончила с собой из-за неразделённой любви…

– Господи! Только не говори, что она была похожа на меня! – воскликнула Рени, не спуская с мужа заинтересованного взгляда.

– А как бы ты поступила на её месте? – пряча улыбку, осведомился Палевский.

– Прости, милый, но я не настолько глупа, – вздохнула Рени. – Иначе, живя с тобой, я бы уже давно повесилась.

– Глупая ты, Кошка!

– Что-то я не понимаю. Таким образом ты намекаешь, что был с самого начала неравнодушен ко мне или на то, что я должна была повеситься, чтобы доказать тебе свою любовь?

– Милая, не глупи! Думаешь, я стал бы терпеть твои выходки, если бы ничего не чувствовал к тебе? Бывало, устанешь как собака собачья, придёшь домой, в надежде отдохнуть, а там ты с грандиозным скандалом из-за очередного слуха о моей очередной любовнице.

– Прости, – вздохнула Рени. – Это я любя.

– Вот и я терпел по той же причине, – скептический взгляд жены обидел Палевского, и он повернулся к ней спиной. – Кошка, хотя бы сделай вид, что веришь, ведь я пытаюсь признаться тебе в любви, – сказал он с досадой.

К счастью, живущий в нём романтичный мальчишка по имени Михаэль вновь вырвался на волю и нашёл нужные слова, чтобы убедить любимую женщину, что это не жалость, а истинные чувства. «Прости, родная, что за столько времени я не нашёл в себе мужества сказать, как сильно я тебя люблю!» – с раскаянием воскликнул он в конце своей несколько путанной речи, и Рени с трудом подавила желание как следует стукнуть его. Поцеловав мужа, она вытянулась на кровати и закрыла глаза.

– Кошка, ты что, злишься? – расстроился Палевский.

– Сложно сказать, – не сразу отозвалась Рени. – Я рада и в тоже время, как вспомню, сколько попортила себе крови и нервов, гадая безразлична я тебе или нет… но, как говорится, лучше поздно, чем никогда… И всё же, основное это сумасшедшая радость. Спасибо, родной, за этот последний бесценный подарок.

– Почему же последний, глупая ты преглупая Кошка? – спросил Михаэль и, не удержавшись, тоскливо выдохнул: – Господи, как же мне жить без тебя?

– Долго и счастливо! Только так и не иначе, – твёрдо сказала Рени и от взгляда её немигающих чёрных глаз, глядящих в нечто, открытое только ей, по спине Палевского пробежал суеверный озноб.

***

Наутро Мари, спустившись в столовую, смерила родителей внимательным взглядом и расплылась в ехидной улыбке.

– О! Какие вы все из себя сияющие! Не иначе кто-то сегодняшней ночью хорошо порезвился в кровати, – заметила она, опустившись на своё место.

Палевский и Рени переглянулись, а затем с дружным вздохом отвесили ей ментальную оплеуху. Правда, на этот раз её не лишили кофе, что вызвало у Мари некоторое недоумение, но она списала это на хорошее настроение родителей.

Когда завтрак закончился, и девушка убежала к друзьям, Палевский и Рени поднялись к Аннабель. Девочка сидела за компьютером; сеанс онлайн-связи с преподавателем закончился, и она с прилежанием отличницы трудилась над домашним заданием. При виде хозяина дома она вспыхнула и, вскочив из-за стола, крепко сцепила ладошки.

«Не бойся, детка! Всё будет хорошо», – сказала Рени, увидев, что девочка чуть ли не до обморока испугалась, когда Палевский приказал ей подойти к нему. Когда он пропорол вену и Аннабель всё же упала в обморок, но уже по причине потери большого объёма крови, Рени нахмурилась и тронула его за руку. «Дорогой, поторопись!»

Палевский смерил её долгим взглядом. «Обещай, что не уйдёшь из дома», – потребовал он. Но Рени была не из тех, кто поддаётся на шантаж. «Что ж, тогда я уйду вместе с ней, терять-то мне особо нечего», – резко сказала она и полоснула себя когтём по запястью.

«С ума сошла?! Ты что творишь?» – Палевский в то же мгновение оказался рядом с женой и перевязал ей руку. – «А ты что творишь? Мы так не договаривались», – процедила разозлённая Рени. «Кошка, успокойся! Я держу слово, – Палевский вздохнул, – но было бы грех не воспользоваться представившейся возможностью».

После инициации девочки, заключавшейся в возврате ей забранной крови, но уже обогащённой симбионтами обоих вампирских родителей, Рени облегчённо выдохнула и незаметно для Палевского перекрестилась. И правда, на этот раз победа досталась ей нелегко. Почувствовав сильнейшее головокружение, она схватилась за спинку стула и, сев за компьютер, сделала вид, что просматривает работу Аннабель. Но обман не удался, Палевский сразу же подошёл к ней и без лишних слов взял на руки. Когда они поднялись на крышу, там уже ожидала авиетка, которая доставила их в головной институт генетики. Пока они летели, Рени то и дело поглядывала на профиль мужа. Сердитый, он молчал, и она по привычке первой сделала шаг к примирению. Когда после небольшой перепалки он обнял её, Рени закрыла глаза и только тогда позволила себе погрузиться в беспамятство. Очнувшись уже в институте, первым кого она увидела это был опять же он.

Не выпуская её руки, Палевский спал в кресле рядом с её кроватью и Рени с замиранием сердца долго смотрела в прекрасное лицо того, кого не переставала любить все годы своего непростого замужества. Когда Эльза Тероян, её близкая подруга, спросила на что похожа жизнь с королём вампиров, она ответила, что это похоже на поездку по горному серпантину, причём в машине без тормозов. Тогда они обе засмеялись, а сейчас Рени подумала, что так оно и было, а ещё она подумала, что вряд ли что-нибудь кардинально изменилось бы, признайся он ей раньше в любви. «Разве что ему доставалось бы меньше скандалов из-за женщин», – усмехнулась она.

– Просто мне нравилось, что ты ревнуешь меня, оттого и не признавался, – сказал Палевский и, разжав пальцы, сладко потянулся.

– Ври больше! – проворчала Рени. – Придумал сказку мне в утешение и думает, что я поверю.

– Зачем мне что-либо придумывать, когда я точно знаю, что люблю тебя, – возразил Палевский и, склонившись, привлёк жену к себе. – С возвращением, милая!.. – тихо сказал он и, отстранившись, поспешно отвернулся, делая вид, что смотрит на показания приборов.

Рени молчала, не делая попытки его утешить, хотя он ощущал на себе взгляд её немигающих чёрных глаз. Как и положено настоящей кошке, его Кошка так и осталась для него загадкой. И хотя Палевский вроде бы знал её как облупленную, но бывали моменты, когда он не мог понять, о чём она думает, например, как сейчас. Впрочем, этому незнанию мыслей жены было ещё одно объяснение, о котором он старался не думать, – ведь оно превращало ложь в правду и это было горше всего. Тогда выходило, что он обманывает самого себя.

ГЛАВА 24. Люди встречаются, люди влюбляются, но вот женятся ли?

– Проходите-проходите, не стесняйтесь, дома только мы с мышонком! Идите в гостиную, а я быстренько смою шампунь с головы и сразу же присоединюсь к вашей тусовке, – сказала Мари, подслеповато щурясь. Она вышла к гостям завернутая только в одно полотенце и с мыльной шапкой волос на голове.

Иван с Соней, понимающе переглянулись, видя, что Ник Реази, пришедший вместе с ними, не сводит глаз с девушки. Правда, о чём он думает при этом было сложно судить по его лицу, но то, что он далёк от восторга, это было ясно как божий день.

– Машка, имей совесть! Что ты вводишь мужиков в искушение? Порядочные девушки не встречают гостей в таком виде, – решил Иван приструнить приятельницу.

– Так-то порядочные! А я-то здесь причём? У них, наверное, и гости порядочные и не шляются по домам без приглашения. А вы, если припёрлись без спроса, то нечего привередничать. Некоторые товарищи почли бы за счастье, что могут лицезреть хозяйку дома в натуральном виде. Идите куда сказано, а я сейчас буду. О, чёрт-чёрт! – со стоном воскликнула Мари, когда потекший шампунь попал ей в глаза, и бросилась в душевую, ловя на ходу развернувшееся полотенце.

Компания направилась в сторону гостиной по довольно длинному коридору и оказались в светлой нарядной комнате, интерьер которой был выдержан в классическом стиле дворцов конца 17 века, но без особых излишеств в лепнине и позолоте. В центре потолка висела хрустальная каскадная люстра, низко нависая над обеденным столом, инкрустированного деревом. Соня сразу же направилась туда, где у камина стояла традиционная тройка мягкой мебели – причудливый диван и пара кресел, выполненных в старинном стиле и обтянутых шелковой тканью с красивым цветочным рисунком. Молодые люди расселись уже привычным способом: Иван и Ник сели в кресла, а Соня пока ещё в одиночестве расположилась на диване.

Спустя некоторое время в комнату вошла очаровательная девочка лет двенадцати. Тоненькая, большеглазая, с копной тёмно-рыжих кудрявых волос она в своём эксклюзивном наряде походила на сказочного эльфа. Девочка сделала несколько шагов и застыла на месте, с восторгом глядя на гостей.

Ник Реази с недоумением воззрился на неё, не понимая в чём дело и Иван, видя это, вновь задался вопросом, кто же он такой. Гость из клана Ягуара был скрытен, но его выдавала реакция на такие вот всем известные вещи. Соня быстро глянула сначала на одного, затем на другого и с улыбкой заметила:

– Ник, ты забыл, какое мы производим впечатление на людей без экранирующего поля? Удивительно, что она ещё не привыкла, живя в вампирской семье.

– Ха! Имея дома такой образчик кошмара, как Машка, это совсем не удивительно. Удивительно, что ребёнок ещё не прячется от нас под диваном, – поддержал Иван любимую девушку, хотя его задело, что она поспешила на выручку его бывшему сопернику.

Переместившись, он сел рядом с Соней и по-собственнически обнял за плечи, не обращая внимания на её неодобрительный взгляд.

– Это да, она ужасна, – отозвался Ник. – Выглядит так, что хоть сейчас на улицу, к этим… – он наморщил лоб. – Как будет по-русски клошар?

– Бомж, – подсказал Иван.

– Да, хоть сейчас к этому мусору на социальном дне.

– Вообще-то я не внешность имел в виду, – заметил Иван с ухмылкой.

– Неправда, Мариэль очень добрая и красивая! – неожиданно подала голос девочка и, смутившись, густо покраснела. – Хотите, я принесу вам поесть? – чуть слышно предложила она.

И тут Ник Реази снова их удивил. Привычное высокомерие исчезло с его лица, и он с приветливым выражением похлопал по подлокотнику кресла.

– Ничего не нужно. Подойди ко мне.

Девочка подбежала к Нику, и он посадил её себе на колени.

– Как тебя зовут, малышка? – ласково спросил он.

– Аннабель, – ответила девочка и, искоса глянув на него, вспыхнула как маков цвет.

– Красивое имя, – одобрил Ник. – Ты учишься?

– Да… мама Рени водит меня в школу.

– Ну и как твои успехи?

– Плохо по математике, – созналась Аннабель и опустила голову.

– Не расстраивайся, котёнок! В математике главное это твёрдо усвоить основы. Если хочешь, я тебе помогу.

– Правда? – просияла девочка.

– Слово райделина, – улыбнулся Ник и Аннабель, засмущавшись, убежала от него к Соне.

«Слово райделина? – тут же подметил Иван. – Интересно, что это за зверь такой, этот райделин, и с чем его едят?» Заметив, что Соня с благосклонностью посматривает на Ника, он склонился к её уху и громким шепотом сказал:

– Беккер, успокойся! Ты не завербуешь Реази в ряды пацифистов, поверь мне. Может, он неплохо относится к человеческим детёнышам, а вот взрослых особей он ни во что не ставит. Я сам видел, как он спокойно убил подвыпившего парня лишь за то, что тот его толкнул, а затем прикончил всю его компанию, когда они набросились на него. Интересно, почему ему всё сошло с рук? Ведь он устроил бойню средь бела дня и вдобавок в людном месте.

– Потому что у меня есть индульгенция, подписанная шефом СБ.

Ник положил «Popular Mechanics», и потянулся за свежим номером «Scientific American», лежащим на журнальном столике.

– А! Тогда это всё объясняет. За исключением снисходительности самого шефа СБ, – сказал Иван, впечатлённый скоростью, с которой он читает.

Он не сомневался, что Реази именно читает, а не просто красуется, пролистывая страницы. Он сам пользовался такой же техникой скорочтения.

– Просто Штейн не смог мне отказать, – ответил Ник, не отрывая глаз от журнальной полосы.

– Вот именно! Кто любит детей, тот не может быть плохим человеком, – не слишком вразумительно воскликнула Соня и, чтобы больше не раздражать своего ревнивого рыцаря, переключилась на девочку, которая, робко поглядывая на неё, сидела на краешке дивана.

Лишь самую малость играя на публику – девочка ей на самом деле нравилась – она привлекла её к себе и с нежностью поцеловала в щёчку.

– Мне бы такого феникса! Аннабель, ты просто прелесть. Хорошо, что ты вышла к нам, а не дичишься, как обычно. Да, можешь звать меня Соней, а это дядя Иван, – она проследила за взглядом девочки и усмехнулась, когда та спряталась за неё, заметив, что Ник смотрит на них. – Не тушуйся, малышка! Дядя Ник у нас из тех, кто производит незабываемое впечатление на всех женщин, за исключением твоей сестры, которая не поддаётся его чарам исключительно по причине дурновкусия.

– Так уж и незабываемое? – вопросила Мари, вышедшая наконец к гостям.

Соня глянула на подругу, босую взлохмаченную, одетую в короткий чёрный топ и драные джинсы, пестрящие незапланированными дизайном дырами, и возвела очи горе.

– Господи! Ты что на себя нацепила? – не удержалась она от возгласа.

– Но-но! – Мари выразительно глянула в сторону хмурого Ивана, которому явно не нравились похвалы в адрес Ника, причём настолько, что он отсел подальше от Сони. – Мы о чём договорились? Месяц, к твоему сведению, ещё не кончился.

– Неужели? – Соня наморщила лоб, шевеля губами. – Прости! Я всего лишь хотела сказать, что у тебя очень оригинальный вкус, который дано понять немногим.

– Кто бы сомневался, что именно это ты и хотела сказать, – Мари плюхнулась рядом с Аннабель и с ревнивым видом дёрнула девочку к себе. – И вообще, Беккер, руки прочь от нашего добра! Своего феникса тискай, а нашего не тронь.

– Так говоришь, будто я собираюсь украсть её у вас, – сердито сказала Соня.

– Нет, вы только посмотрите, она ещё и обижается! – возмутилась Мари. – Друзья называются! Стоит только выйти за дверь, как тут же все косточки перемоют. И вкуса-то у меня нет, и выгляжу я так, что только фениксов пугать. Ну погоди, Ладожский! Ладно, Сонька гадости говорит, я уже привыкла, но ты-то предатель, подпевала несчастный. Всё! Больше не смей с ней встречаться. Она тебя портит.