Текст книги "Томминокеры. Трилогия"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Глава 10
Гарденер принимает решение

1

– Великий Боже. – Гарденер тяжело опустился на свежий пенек. Как будто он проваливался в пустоту. Или получил сильнейший удар под дых. Нет; ощущения были несколько иными и более сильным. Как будто Джим проглотил шланг вакуумного промышленного насоса, включенного на полную мощность; теперь тот отсасывал воздух из груди. – Великий Боже, – повторил он ослабевшим бесцветным голосом. Похоже, это все, на что он был способен в тот момент.

– Это уже кое-что, не правда ли?

Они были на полпути вниз по склону, около того места, где Андерсон увидела мертвого бурундучка. Прежде склон был густо покрыт лесом. Сейчас между деревьями была прорублена просека, и Гарденер углядел вдали некий странный предмет, показавшийся ему странно знакомым. Тот стоял на краю котлована, выкопанного Андерсон, и казался маленьким на фоне обнажившегося из-под земли предмета.

Канава достигла 200 футов длины и 20 ширины с обоих концов. Разрез в форме женского бедра на протяжении 40 футов в ширину достигал 30 футов. Поверхность корабля, который горделиво вздымался из земли, напоминала гигантское серо-стальное чайное блюдце.

– Боже мой, – выдохнул Гарденер. – Вы только поглядите на эту штуку.

– Я уже глядела, – ответила Бобби с чуть заметной сдержанной улыбкой на губах. – Неделя, как я гляжу на нее. И эта вещь прекраснее всего, что я когда-либо видела. С ее помощью решатся многие вопросы, Гард. «Прискачет всадник…»

Это кратчайший путь во мгле. Гарденер посмотрел на Андерсон, которая должно быть витала в том темном неизвестном пространстве, откуда прибыл этот потрясающий корабль. Но лишь один взгляд в глаза Бобби остудил его фантазии. Взгляд был не просто устремлен куда-то вдаль. Глаза были похожи на два пустых окна.

– Что ты хочешь сказать?

– А? – переспросила женщина, оглядываясь вокруг, как будто выходя из глубокого забытья.

– Что ты этим хотела сказать – придет всадник?..

– Я хотела сказать, что это… про нас. Но мне кажется… мне кажется, что думала я именно о тебе. Пойдем со мной вниз, посмотрим.

Андерсон стала спускаться с небрежной грацией, достигнутой многочисленными предыдущими тренировками. Она прошла по крайней мере футов 30, когда поняла, что Джим не следует за ней. Женщина оглянулась. Джим лишь поднялся с пенька.

– Оно тебя не укусит, – крикнула Бобби.

– Не укусит? А что оно со мной сделает? – переспросил он.

– Ничего! Они все мертвы. Гард! Твои Томминокеры действительно жили, но они были смертны, а этот корабль провалялся здесь по меньшей мере 15 миллионов лет. Здесь был ледник! И разбился о него, так и не сдвинув с места. Даже всем тем массам льда не удалось приподнять корабль. И ледниковые потоки расступились. Загляни в разрез, и ты все увидишь, это как застывшая волна. Доктор Борис из университета рехнулся бы от всего этого… но они же действительно мертвы. Гард.

– А внутри ты уже была? – поинтересовался тот, не двигаясь с места.

– Нет. Люк – а мне кажется, я чувствую, что он есть – все еще погребен. Но это не меняет того, что я знаю. Они умерли. Гард. Умерли.

– Они умерли, на корабле ты не была, но ты, как и Томас Эдисон, в конце своего «запоя» и к тому же читаешь мысли. Я повторяю: что этот предмет сделает со мной?

И тут Роберте пришлось ужасно солгать – солгать спокойно и без сожаления. Бобби ответила:

– Ничего такого, что бы ты сам не захотел. – И стала спускаться вниз, больше не оглядываясь на Джима, чтобы узнать, следует ли тот за ней.

Гарденер постоял в нерешительности с несчастным видом еще некоторое время и направился за ней вслед.

2

Непонятным транспортным средством на краю траншеи была старая вагонетка, которая перед переселением к Бобби достойно служила в качестве вагона в компании «Кантри Сквайр». Андерсон пригнала ее из Нью-Йорка в тот же год что и бросила колледж. Это произошло 13 лет назад, и уже тогда машина была не нова. Бобби нещадно гоняла ее по дорогам до 1984 года, пока Элт Баркер, владелец единственных в Хэвене гаража и бензоколонки, не отказался опекать и обслуживать колымагу. Затем, после одного безумного выходного дня – они пили большую его часть, и до сих пор Гард был уверен, что только чудо спасло их от взрыва старой паяльной лампы Фрэнка Гаррика, – они сняли часть крыши вагонетки и превратили ее в грузовичок придурковатого вида.

– Погляди-ка на это, старина Гард, – торжественно продекламировала Бобби Андерсон, глядя на остатки вагонетки. Затем она наклонилась вперед, и ее стошнило. Гарденер подхватил женщину и потащил к платформе (Питер беспокойно постоянно вертелся у него под ногами). К тому времени, как Джим добрался до цели, Бобби потеряла сознание. Он осторожно опустил ее на пол и вырубился сам.

В конце концов придурковатая платформа вышла из строя, и Андерсон поместила ее на блоки в конце сада, сетуя, что никто не купит ее даже на запчасти. Гарденер подозревал, что она сентиментальничала.

Сейчас механизм воскрес – хоть он и утратил первоначальный облик за исключением голубой краски и наружной обшивки под дерево, что являлось торговой маркой Кантри Сквайр. Практически вся передняя часть и дверца машиниста были убраны. На месте последней было расположено скопище копающих и землеуборочных приспособлений. Обеспокоенному взгляду Гарденера машина Бобби сейчас напоминала раскуроченный детский бульдозер. На месте решетки торчало острие гигантской отвертки. Мотор выглядел так, как будто был целиком выдернут из старой модели гусеничного трактора.

Бобби, откуда ты приволокла этот мотор? И как ты дотащила его сюда? Боже мой!

И все же этот факт, примечательный сам по себе, только на мгновение приковал его внимание. Взгляд его продвинулся дальше по вскопанной земле до того места, где стояла Бобби, засунув руки в карманы и глядя в яму перед собой.

– Ваши мысли по этому поводу, Гард?

У него не было никаких мыслей по этому поводу, и он остался нем как рыба.

Яма была удивительно глубокой: 30 или 40 футов, как он прикинул. Если бы лучи солнца не падали прямо, Джим даже не разглядел бы ее дна. Между стеной котлована и гладкой поверхностью корабля был зазор фута в 3. И корпус тарелки был абсолютно гладким. Ни цифр, ни символов, ни рисунков или иероглифов.

На дне ямы предмет по-прежнему уходил под землю. Гарденер покачал головой, открыл было рот, но не смог издать ни звука.

То место корабля, о которое Бобби споткнулась в самом начале и вокруг которого стала расковыривать землю, приняв это за банку из-под консервов, оставшуюся после корчевщиков, находилось в 3 футах от Джима. Он уставился на него так же, как две недели назад это сделала Бобби… с одной лишь разницей: когда та впервые заметила краешек металлической обшивки корабля, она стояла на коленях. Гарденер стоял на ногах. Он лишь краем глаза отметил ущерб, нанесенный склону – деревья были срублены и оттащены в стороны, пни торчали как остатки гнилых зубов – он не думал об этом до сего момента. Джим пригляделся бы повнимательней, если бы Андерсон пояснила ему, какой объем склона ей пришлось попросту снести… Само существование холма затрудняло извлечение корабля из земли… поэтому она просто удалила половину для облегчения своей работы.

«Летающая тарелка, – слабо шевельнулась мысль, а потом: Я уже умер. Все это иллюзии смерти. Каждую секунду я могу очнуться и обнаружу, что умею дышать в соленой воде. Каждую секунду. Каждую невероятно долгую секунду».

За исключением того, что такое никогда не случится, потому что все, располагающееся перед глазами, было вполне реально. Действительно летающая тарелка.

И в какой-то мере этот факт был хуже всего. Не космический корабль, не инопланетный грузовой корабль, а именно летающая тарелка. Они были развенчаны представителями Воздушных сил, мудрыми учеными, психологами. Ни один уважающий себя писатель-фантаст не поместит героев своего произведения внутри нее, а если даже он это сделает, то ни один уважающий себя редактор не поставит на полях рукописи жирный знак одобрения. Летающие тарелки вышли из моды одновременно с Эдгаром Р. Бэрроузом и Отисом А. Клайном. Популярность темы дышала на ладан. Летающие тарелки уже ушли в историю; идея как таковая воспринималась не более чем шутка, всерьез воспринимаемая лишь чокнутыми, религиозными фанатиками и, конечно же, постоянно массировавшаяся бульварными газетенками, публиковавшими каждую неделю историю о летающих тарелках типа «Шестилетняя девочка изнасилована инопланетянином, о чем в слезах сообщает ее мать».

Большинство подобных происшествий, по чертовски странному стечению обстоятельств, происходило либо в Бразилии, либо в Нью-Хэмпшире.

А здесь перед ними лежала эта штуковина – лежала с давних пор, и века проносились над ней, как минуты. Неожиданно на ум пришла строчка из Книги Бытия, заставившая Гарда вздрогнуть как от порыва холодного ветра: и в те дни на земле жили титаны.

С вопрошающим взглядом он повернулся к Андерсон.

– Она действительно существует? – он смог лишь прошептать.

– Вполне. Дотронься до нее. – Женщина постучала по тарелке костяшками пальцев, извлекая тот же звук красного дерева. Гарденер потянулся вперед… затем отдернул руку за спину.

Тень раздражения и досады пробежала по лицу Андерсон.

– Я же говорю. Гард, что она не кусается.

– И она не сделает со мной ничего такого, что я не захочу.

– Совершенно верно.

Гарденер задумался, насколько это возможно в состоянии все возрастающего смятения – однажды он уже поверил ей в том памятном эпизоде с выпивкой. Стоит крепко подумать обо всем, ведь он встречался с людьми – большинство из них его студенты колледжа начала 70-х, которые говорили те же слова о наркотиках. Многие из них закончили свой путь в клиниках или приютах для наркоманов с тяжелыми последствиями от употребления кокаина.

Бобби, скажи мне, неужели ты действительно хотела работать до изнеможения? Неужели ты хотела так похудеть и стать похожей на скелет? По-моему, я хочу знать только одно – ты была свободна в своем решении или тобой управляли? И солгала ли ты мне о Питере? И почему не слышно пения птиц в лесу?

– Ну давай же, – проговорила женщина теряя терпение. – Нам еще предстоит о многом поговорить и принять непростые решения. И мне не хочется, чтобы ты прерывал меня на середине своими заявлениями о том, что все увиденное здесь галлюцинации после лишней бутылочки.

– Я буду последним дерьмом, если скажу это.

– Но именно это обычно и говорят люди. Ты же был хроническим алкоголиком. Мы оба это знаем.

Да, но прежняя Бобби никогда бы не стала говорить об этом… по крайней мере такими словами.

– Только дотронься, и ты сразу поверишь. Это все, о чем я прошу.

– Ты говоришь так, как будто это очень важно для тебя. Андерсон нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

– Ну, хорошо, – ответил Гарденер. – Ну, хорошо, Бобби, Он приблизился и крепко ухватился за поверхность корабля, точно как Андерсон в самый первый день. Он совершенно точно видел, что выражение неприкрытой долгожданной радости разлилось по лицу Роберты. Как у человека, ожидавшего взрыва хлопушки.

Одновременно произошло несколько вещей.

Первая – ощущение вибрации под пальцами, как будто дотрагиваешься рукой до столба с высоковольтными проводами. На секунду показалось, что она ввергла его плоть в оцепенение, с невообразимо высокой скоростью растекавшееся по телу. Затем это ощущение прошло. В тот же момент в голове Гарда грянула музыка. По сравнению с ней все, что он слышал прошлой ночью, показалось шепотом – сейчас он как будто находился внутри стереоприемника, включенного на полную мощь.

 
День выключил меня, и, возможно,
С девяти до пяти я жду,
Когда все будет кончено,
И я домой пой…
 

Он открыл было рот, чтобы закричать, как все в одно мгновение смолкло. Гарденер узнал песенку, популярную в те времена, когда он ходил в начальную школу; и впоследствии он не раз напевал этот услышанный отрывок, поглядывая на часы. Последовательность событий была такова: секунда-две вибрации, примерно секунд 12 оглушающей уши музыки, затем кровотечение из носа.

Все верно, кроме того, что музыка оглушала. Мелодия раскалывала на части голову. Она совсем не проходила через уши. Она вонзалась в голову прямо из этого чертова куска стали во лбу.

Он увидел, что Андерсон отшатнулась назад и взмахнула руками, как будто отводя что-то от себя. Выражение радостного ожидания сменилось удивлением, ужасом, замешательством и гримасой боли.

Последним ощущением было прекращение головной боли.

Она исчезла полностью.

Но кровь из носа не просто текла: она лилась в три ручья.

3

– Вот, возьми. Боже мой, Гард, с тобой все в порядке?

– Все будет хорошо, – ответил Гарденер голосом, слегка приглушенным ее носовым платком. Он сложил его пополам и осторожно прижал к переносице. Затем задрал голову и почувствовал приторный вкус крови, текущей в горло. Бывало и похуже. Бывало… но недолго.

Они отошли шагов на десять от края разреза и уселись на поваленное дерево. Бобби озабоченно поглядела на него.

– Боже мой, Гард, я не знала, что произойдет что-либо подобное. Ты мне веришь, правда?

– Да, – ответил Гарденер. Он в точности не знал, что Бобби ожидала… но, пожалуй, не это. – Ты слышала музыку?

– Я не слышала ее напрямую, – ответила она. – Я получила представление о ней из твоей головы. Она почти разорвала меня.

– Правда?

– Да. – Бобби оживленно засмеялась. – Когда вокруг меня много людей, я отключаю их…

– Тебе удается? – Он отнял платок от носа. Тот насквозь промок от крови хоть отжимай. Но, слава Богу, кровотечение становилось слабее. Он отбросил платок и оторвал полоску от рубашки.

– Да, – подтвердила Андерсон. – Конечно… не совсем. Я не могу полностью закрыть дверь и отключить восприятие окружающих мыслей, но могу сделать их тише, как… как легкий шепот в глубине головы.

– Это невероятно.

– Это необходимо, – ухмыляясь, промолвила женщина. – Если бы я не могла делать это, я бы никогда не смогла выйти из этого Богом забытого дома. В субботу я ездила в Огасту и сняла мозговой барьер, чтобы прочувствовать, каково же на самом деле.

– И ты прочувствовала.

– Да. Это похоже на ураган, бушующий в голове. Но самое страшное, насколько тяжело потом опять поставить защиту.

– Дверь… барьер… как тебе удается его создавать? Андерсон пожала плечами.

– Не могу объяснить, так же как и мальчишка, шевелящий ушами, не может объяснить, как у него это получается.

Она прокашлялась, чтобы прочистить горло и на секунду посмотрела вниз на ботинки, заляпанные грязью, как успел заметить Гард. Они выглядели так, как будто женщина не слишком часто снимала их за последние 2 недели.

Бобби слегка ухмыльнулась. Улыбка была одновременно смущенной и игривой, в этот момент она стала похожа на прежнюю Бобби. Ту, которая осталась другом для него, когда остальные отвернулись. Ее смущенная улыбка – Гарденер отметил ее в тот миг, когда впервые увидел Бобби, тогда еще первокурсницу. Сам он был новоиспеченным преподавателем, безжалостно разбивающим голову о тезисы к своей диссертации, которая, как он подозревал уже тогда, никогда не будет завершена. Угрожающе и с чувством раздражения он спрашивал первокурсников, что такое дательный падеж. Никто не отвечал. Он подумывал, как бы хорошенько встряхнуть их, когда Андерсон, Роберта, ряд 5, место 3, подняла руку и кратко ответила.

Ответила робко… но верно. И неудивительно, оказалось, что она единственная изучала в школе латынь. И та же смущенная улыбка, что и сейчас, была на ее лице тогда; вдруг Гард почувствовал нахлынувшую волну нежности и любви. Черт возьми, Бобби провела трудное время… но это БЫЛА Бобби. Никаких вопросов по этому поводу.

– Я всегда поддерживаю барьер, – говорила она. – Иначе это как подглядывать в чужие окна. Ты помнишь, я говорила тебе, что почтальон Полсон гуляет на стороне?

Гарденер кивнул.

– Но я не хочу об этом знать. Как не желаю знать, что какой-то бедняга страдает клептоманией или какой-то парень тайно закладывает за воротник… Как твой нос?

– Кровь остановилась. – Гарденер положил окровавленный обрывок рубашки рядом с носовым платком. – Итак, ты постоянно держишь блок.

– Да. По многим причинам – моральным, этическим или просто чтобы не связываться с этим шумным дерьмом в голове – я постоянно поддерживаю его. В случае с тобой я сняла его, потому что ничего не могла подслушать даже когда хотела. Я действительно попробовала пару раз, и если это сводит тебя с ума, как я поняла… но только из любопытства, потому что… я не смогла ничего подслушать… ты такой один, подобных тебе больше нет.

– Ни одного!

– Ни одного. Этому должно быть объяснение, может, это что-то типа редкой группы крови. Может, так оно и есть.

– Прости, что я нулевой группы. Андерсон засмеялась и поднялась на ноги.

– Ты в состоянии двигаться, Гард?

Это кусок металла в моей голове, Бобби. Он был готов произнести это вслух, но потом по какой-то причине передумал. Это она не впускает тебя. Я не знаю, откуда мне это известно, но я знаю, что это так.

– Да, все хорошо, – ответил он. – Я хотел бы

(чего-нибудь

Крепкого)

Чашечку кофе, вот и все…

– Ты получишь ее. Пошли.

4

В то время как одна часть Бобби относилась к Гарду с теплотой и заботливостью прежних времен, сохранявшиеся даже в худшие времена, другая ее часть (которая, по правде говоря, совсем не была Бобби Андерсон)отчужденно, как бы со стороны, пристально наблюдала за всем. Оценивая. Вопрошая. И первый вопрос действительно ли (они) она хотела, чтобы Гарденер находился здесь. Она (они)думала сначала, что теперь все ее проблемы будут решены. Гард присоединится к ней в раскопках, и ей больше не придется копать самой… ее первой составляющей… в одиночестве. Он был прав в одном: стремление сделать все самой почти убило ее. Но той перемены, которую Бобби так жаждала увидеть в нем, не произошло. Лишь это болезненное кровотечение из носа.

Он ни за что больше не дотронется до корабля, раз его нос так реагирует на это. Он не коснется его и уж тем более не войдет внутрь.

До этого может и не дойти. В конце концов Питер же не дотрагивался до корпуса. Питер и близко не хотел подойти к кораблю, но тем не менее его глаза… и омоложение…

Это не одно и то же. Он ведь человек, а не старый пес. И погляди-ка, Бобби, кроме кровотечения из носа и всплеска музыки в голове больше ничего не изменилось.

Никаких мгновенных изменений.

Действительно ли у него в черепе обосновалась летающая тарелка?

Возможно… Но почему такое нечто обязано делать различия?

Отчужденная часть Бобби не знала; она знала, что такое возможно. Корабль сам по себе излучал некую огромную, живую силу; то, что находилось в нем, погибло, Бобби была уверена, что не лгала в этом, но сам корабль был как бы живым, излучая невообразимой силы энергию через корпус… и женщина знала это; радиус действия корабля понемногу увеличивался, по мере того как все большая его часть освобождалась из-под земли. Эта энергия вступила в контакт с Гардом. Но затем она… что?

Как-то преобразовалась им. Вначале преобразовалась, а затем разрядилась в звучании мощнейшего радио.

Что же я сделала?

Роберта не знала, но была уверена, что это не столь важно.

Они скажут ей.

Когда наступит время, они скажут ей.

А тем временем он будет нести груз увиденного. Если бы она смогла прочитать его мысли! Было бы намного проще, если б она смогла, твою мать, просто прочитать его мысли!

Голос холодно заметил: Заставь его напиться. Тогда ты сможешь залезть к нему в голову. Тогда тебе удастся залезть туда.

5

Они вышли из «Томкэта», который не летал, а просто катился, как обычно, по земле, но вместо прошлого рева и дребезжания мотора сейчас ничто не нарушало давящей тишины.

Они выехали из леса и протиснулись в ворота ограды. Андерсон бросила машину там же, где та стояла сегодня утром, Гарденер взглянул на небо, постепенно затягивавшееся облаками, и проговорил:

– Поставила бы ты ее под навес, Бобби.

– Сегодня будет ясно, – коротко бросила женщина. Она положила ключ в карман и направилась к дому. Гарденер покосился на сарайчик, двинулся за Бобби, а потом оглянулся назад. На двери появился висячий замок. Опять новое усовершенствование. Леса, прошу прощения за каламбур, казалось, кишели ими.

Что же у тебя там спрятано, Бобби? Машина времени? Что Новая Усовершенствованная Бобби могла прятать там?

6

Когда он зашел в дом, Бобби копалась в холодильнике. Затем она повернулась, держа в руках две банки пива.

– Ты пошутил про кофе или выпьешь вот это?

– А как насчет «Коки»? – спросил Гарденер. – Летающие тарелки идут лучше под «Коку» – таков мой девиз. – Джим диковато засмеялся.

– Ты прав, – сказала Бобби, затем замерла на полпути, ставя банки пива в холодильник и меняя их на «Коку». – Я это сделала, так ведь?

– А?

– Я вытащила тебя в лес и показала ту штучку. Корабль. Ведь так?

Боже, пронеслось в мыслях у Гарда. Боже мой.

В ту минуту, стоя с двумя банками в руках, она была похожа на больного неизлечимой болезнью.

– Да, – подтвердил Гарденер, чувствуя, что холодеет. – Так.

– Хорошо, – проговорила Бобби, расслабляясь. – Я так и думала.

– Бобби? С тобой все в порядке?

– Абсолютно, – ответила Андерсон и затем бросила небрежно, как будто говоря о малозначимой вещи:

– Я просто не могу вспомнить, что я делала с того момента, как мы вышли из дома. Но, по-моему, это не столь важно, не так ли? Возьми свою коку. Гард, и давай выпьем за жизнь на других звездах, как ты считаешь?