Текст книги "Кладбище домашних животных"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Тогда здравствуйте, – сказал Луис и потряс маленькую коричневую руку, – Теперь поезжайте домой и ложитесь спать.

– Мы почти закончили с первоочередным списком карточек, – сказал Мастертон. – Скажем аллилуйя, Саррендра.

– Отказываюсь, – заявил Харди, улыбаясь. – Я не христианин.

– Тогда споем хором «Нынешнюю Карму» или что-то в таком роде

– Счастливо оставаться, – улыбаясь, сказал Харди и выскользнул через дверь.

Мгновение Луис и Стив Мастертон смотрели ему вслед, а потом переглянулись и снова рассмеялись. Что до Луиса, не смеясь, он чувствовал себя лучше.. – нормальнее.

– Так было бы хорошо покончить с этим, – сказал Стив. – Сегодня мы должны подготовиться к приему продавцов лекарств.

Луис кивнул. Первые представители посреднических компаний начнут появляться около десяти часов. Как любил шутить Стив, перед Университетом для коммивояжеров полузаповедные места, а в Медицинском Центре университета каждый четверг день – А (День Аспирина – любимца всех времен и народов) – Позвольте мне дать вам совет, о Великий Босс, – улыбнулся Стив. – Не знаю, как ведут себя толкачи в Чикаго, но здесь они пойдут на любые ухищрения, начиная от сувениров с южных курортов в ноябре, до абонементов на бесплатные занятия спортом в Бангоре. Один из этих парней даже пытался купить меня на Джуди 11  11 – Резиновая кукла для сексуальных развлечений (прим. переводчика).


[Закрыть]. А я всего лишь Помощник Администратора. Если вы не купите у них лекарств, то они заставят вас глотать их горстями.

– Ты должен был согласиться на куклу.

– Ха, она рыжая, не мой тип.

– Ладно. В крайнем случае, отдамся без крика, – сказал Луис. – Главное, чтоб день был поспокойнее, чем вчерашний.

Глава 18

Когда толкачи не появились ровно в десять, Луис сдался и позвонил в регистратуру. Он поговорил с миссис Стаплетон, которая сказала, что пошлет копию медицинской карточки Виктора Паскова немедленно. Когда Луис положил трубку, появился первый из этих парней. Он не пытался что-то всучить Луису, только спросил его, хочет ли он купить абонемент на бейсбольные Патриотические Игры Новой Англии на весь предстоящий сезон.

– Нет, – ответил Луис.

– Не думал, что вы откажетесь, – нахмурившись, заметил посетитель и ушел.

Где-то в полдень Луис прогулялся в кафе «Берлога Медведя» и взял сэндвич с тунцом и коку. Вернувшись в кабинет, он перекусил, одновременно просматривая историю болезни Паскова. Луис пытался найти что-то общее между ним, Пасковым или Северным Ладлоу, где пряталось хладбище домашних любимцев.., что-то неопределенное, как он предполагал. Должно существовать рациональное объяснение этим сверхъестественным событиям. Может, парень вырос в Ладлоу.., может, похоронил на хладбище свою собаку или кота.

Просмотрев историю болезни, Луис ничего не обнаружил. Пасков приехал в университет из Бергенфсльда (Нью-Джерси) и учился на факультете, выпускающем инженеров-электриков. На нескольких типовых листах карточки Луис не нашел ничего, что могло связывать его, Луиса, с молодым человеком, умершим в фойе лазарета.., единственное, что у них было общего, – они оба были смертными.

Допив остатки колы из стаканчика, послушав, как соломинка вытягивает последние капли со дна, Луис бросил стаканчик в мусорное ведро. Ленч оказался легким, но Луис съел его с аппетитом. Направление, по которому он отправился, исследуя случай с Пасковым, оказалось ошибочным. Но сейчас Луиса больше не трясло от страха. Даже утренний ужас стал казаться ему дурацкой, бессмысленной шуткой, более похожей на сон, а не на последствия каких-то реальных событий.

Луис постучал пальцами по книге регистрации пациентов, пожал плечами и снова взялся за телефон. Он позвонил в МЦВМ и попросил соединить его с моргом.

Потом он попросил к телефону патологоанатома, назвал себя и спросил:

– У вас один из наших студентов, Виктор Пасков?..

– Нет, – ответил голос на другом конце. – Его у нас нет.

У Луиса ком подкатил к горлу. Наконец, справившись с собой, он спросил:

– Что?

– Тело поздно ночью забрали родители. Оно в морге Брукингса-Смита. Они поместили его в «Дельту», так, – зашуршали бумаги. – «Дельта» 109. Вы думаете труп куда-нибудь удрал? Танцевать на Ринг-Шоу?

– Нет, – сказал Луис. – Конечно, нет. Только… – Так что же «только»? За чем, черт возьми, он гоняется? Невозможно, оставаясь в своем уме, вести подобное расследование. Все пройдет, сотрется в памяти, забудется. Что-то еще беспокоило Луиса.

– Просто мне показалось, что все произошло слишком быстро, – неубедительно закончил Луис.

– Вскрытие было произведено вчера днем. – снова послышался слабый шорох бумаг. – Где-то в три двадцать, доктором Резником. Пока отец Паскова оформлял бумаги. Я думаю, тело привезли в Неварк часа в два ночи.

– Хорошо, в таком случае…

– Если, конечно, водители не напутали и не отвезли его куда-нибудь еще, – живо заметил патологоанатом. – Такое у нас иногда случается, хотя с «Дельтой» таких случаев никогда не было… Например, один парень погиб на рыбалке в Арустуке в одном из тех богом забытых мест, у которых на карте нет даже названия – только координаты. Так вот, эта жопа задохнулась, проглотив крышечку от пивной банки. Два дня приятели вытаскивали труп из диких мест, и, когда его вытащили, трудно было даже сказать, можно ли его обработать формалином так, чтоб он дальше не разлагался, или нет. Они спихнули его, понадеясь на лучшее. Послали его домой в Гранд Фоллс (Миннесота) как багаж по какой-то авиалинии. Но была пересадка, и труп морем отправили сперва в Майами, потом в Дес Моинес, потом в Фарго (Северная Дакота). Наконец, кто– то попался поумней и отправил гроб по месту назначения, но прошло уже три дня. И ничего. С тем же успехом они могли вместо формалина впрыснуть ему кока-колы. Парень совсем почернел и пахнул, словно испорченное свиное жаркое. Вот так. Было шесть случаев, когда наши клиенты превращались в тошнотворное мясо.

Патологоанатом на другом конце провода захихикал.

– Хорошо, благодарю, – зажмурившись, ответил Луис.

– Могу дать вам домашний телефон доктора Резника, если хотите, но обычно по утрам он играет в гольф в Ороно.

– Тогда не стоит. Спасибо, – сказал Луис.

Он положил телефонную трубку. «Продолжать? – подумал он. – Когда ты увидел безумный сон или что-то похожее, тело Паскова уже было в морге Бергенфельда. Поэтому все можно забыть, можно положить этому конец».

* * *

По пути домой у Луиса появилось простое объяснение появлению грязи у него на ногах. И тогда он почувствовал облегчение.

Просто он отправился гулять во сне, расстроенный тем, что смертельно раненый студент умер у него на руках, в то время как он сам не мог ничего сделать, ни на что решиться в свой первый по-настоящему рабочий день в университете Мэйна.

Это кое-что объясняло. Сон казался почти реальным, потому что большая часть его и была реальной – ощущение коврика под ногами, холода и, конечно, сухая ветка, которая поцарапала руку. Это объясняло, почему Пасков мог проходить сквозь дверь, а Луис нет.

У Луиса возникла мысль, что Речел могла спуститься поздно вечером по лестнице и поймать его на кухне, когда он пытался во сне пройти сквозь дверь. Такая картина заставила Луиса усмехнуться. Вот, черт возьми, был бы номер!

Вооружившись гипотезой о прогулке во сне, Луис смог проанализировать причины сна, с рвением взявшись задело. Во сне он отправился на хладбище домашних любимцев, потому что оно ассоциировалось для него с пережитым скандалом. Ведь оно стало причиной ссоры с женой.., и еще, – думал Луис с растущим волнением, – события ассоциировались у него в голове с первым столкновением его дочери с идеей Смерти… Что-то в его подсознании, должно быть, сместилось в прошедшую ночь, когда он стал засыпать.

«Черт возьми, какая удача, что я нормально вернулся домой. Даже не помню, как это случилось. Должно быть, возвращался на автопилоте».

Ладно. Луис не представлял, на что это было бы похоже, если бы он утром проснулся нам могиле кота Смаки, не понимая, где он, весь мокрый от росы: возможно, обосрался бы от испуга, последнее, без сомнения, случилось бы и с Речел, если бы она увидела его возвращающимся из леса в таком виде.

Но теперь все позади.

«Предположим, все именно так, – с неизменной решимостью подумал Луис. – Да, но как быть с тем, что Пасков говорил перед смертью?» – сперва он попытался ответить на вопрос, а потом решил не брать дурное в голову.

* * *

В этот вечер Элли и Гадж, сидя в кресле, погрузились (любимое словечко Речел) в «Маппет Шоу». Луис сказал Речел, что должен совершить небольшую прогулку.., немного подышать воздухом.

– Ты вернешься, чтобы помочь мне уложить Гаджа? – спросила она, с иронией глядя на мужа. – Ты знаешь, у тебя он засыпает быстрее.

– Точно, – согласился Луис.

– А куда ты идешь, папочка? – спросила Элли, не отрывая взгляд от телевизора. Ремит как раз ударил кулаком в глаз мисс Пигги.

– Пройтись.

– А…

Луис вышел.

Через пятнадцать минут он был уже на хладбище домашних любимцев, с любопытством оглядываясь и чувствуя нечто вроде Дежа Вю. То, что он побывал тут ночью – несомненно, маленькое надгробие в память о коте Смаки было свернуто. Луис свернул его «во сне», в самом конце, когда призрак Паскова стал приближаться к нему. Рассеянно поправив надгробие, Луис подошел к бурелому.

Бурелом Луису не понравился. Воспоминание о выбеленных погодой ветвях и стволах деревьев, превратившихся в груду костей, вызвало холодок. Собравшись с духом, Луис подошел еще ближе и потрогал одну из ветвей. Осторожно качнувшись, она отломилась и упала, подскочив при ударе об землю. Луис отпрыгнул назад раньше, чем она коснулась носков его сапог.

Потом он прошелся вдоль бурелома, сперва налево, потом направо. По обе стороны бурелома подлесок оказался густым и непроходимым. «Но, возможно, раздвинув листву, удастся протиснуться дальше.., если вы одеты соответствующе», – подумал Луис. Буйные заросли ядовитого плюща стояли стеной (всю жизнь от различных людей Луис слышал похвальбы о том, что у них иммунитет на ядовитый плющ, но в жизни Луис не видел ни одного человека, обладавшего этим иммунитетом на самом деле).

Луис вернулся к бурелому. Он посмотрел на него, засунув руки в карманы джинсов.

«Если попробовать на него забраться?.. Нет, не я. Почему мне всегда хочется делать разные глупости?.. Замечательно. Побеспокоим их, только на минуточку, Луи. Выглядит бурелом как хороший трамплин к перелому лодыжки, не так ли?.. Но надо убедиться, а то уже начинает темнеть».

Поколебавшись, он все-таки начал карабкаться через бурелом.

Он был на полпути к вершине, когда почувствовал движение под ногой и услышал треск.

Покатаем кости, док?

Когда под ногой сломалась вторая ветка, Луис стал спускаться. Рубашка хвостом выехала у него из штанов.

Без происшествий он спустился на землю и отряхнул кусочки коры, пылью покрывшие костюм. Он пошел назад к тропинке, ведущей домой; к детям, которые хотели услышать сказку перед сном; к Черчу, который последний день получал наслаждение самца и грозы окрестных дам; к молоку, которое станет пить с женой на кухне, после того как дети лягут спать.

Перед тем как уйти с кладбища, Луис еще раз огляделся, пораженный лесной тишиной. Откуда-то появились нити тумана и ветер потащил их между могил. Эти концентрические круги.., словно детские руки многих поколений Северного Ладлоу построили своеобразную модель Стоунхенджа.

Ну, Луис, неужели это все?

Он лишь мельком бросил взгляд на вершину бурелома, и тут у него возникло странное ощущение, которое заставило его занервничать. Луис мог бы поклясться, что видит, как можно перебраться через бурелом.

«Нет, это дело не для тебя. Луис. Тебе это не по плечу».

Ладно.

Луис повернулся и отправился домой.

* * *

В эту ночь он задержался на час, после того как Речел пошла спать, сославшись на то, что ему надо прочитать кипу медицинских журналов, так он считал. На самом же деле он боялся ложиться спать. Мысль о том, что пора спать заставляла его нервничать. Раньше он никогда не считал себя сомнамбулой. Но у него не было уверенности, что происшедшее с ним – отдельный случай.., до тех пор, пока это подтвердится (или не подтвердится).

Он услышал, как легла Речел, потом она нежно позвала его:

– Луи? Дорогуша. Ты идешь?

– Да, сейчас, – ответил он. Выключив лампу на своем рабочем столе, он встал.

* * *

В эту ночь, чтобы заснуть, Луису понадобилось намного больше семи минут. Когда он лежал, прислушиваясь к глубокому, ровному дыханию Речел, спящей рядом, привидение Виктора Паскова не казалось ему порождением сна. Луис закрыл глаза и увидел, как открывается дверь, а на пороге стоял он – Его Особый Гость – Виктор Пасков. Он был в спортивных трусах, загорелый с выпирающей, выбитой костью.

Луис уже начал засыпать, думая о том, что вполне может проснуться на Хладбище Домашних Любимцев и увидеть грубые концентрические круги надгробий, залитые лунным светом, пойти назад, проснувшись, по тропинке через лес. Представив все это, он отогнал сон.

Где-то после полуночи сон окончательно захватил его. Никаких сновидений. Проснулся Луис в семь тридцать от звуков холодного, осеннего дождя, стучащего в окно. Со страхом он откинул простыню. Никакой грязи. Ноги оказались стерильно чистыми.

Луис пришел в себя окончательно, только приняв душ.

Глава 19

Мисси Дандридж посидела с Гаджем, пока Речел отвозила Уинстона Черчилля к ветеринару. В эту ночь Элли не могла долго уснуть. Уже было одиннадцать, а она, жалуясь, что не может спать без Черча, просила воды и пила стакан за стаканом. Наконец Луис отказался носить ей воду. Он сказал, что боится, что Элли уписается. Такое объяснение вызвало столь яростные крики, что Речел с Луисом в недоумении переглянулись.

– Она боится за Черча, – сказала Речел. – Пусть засыпает сама, Луис.

– Она не может все время так скандалить, рано или поздно она выдохнется, – проговорил Луис. – Я надеюсь.

Он оказался прав. Хриплый, громкий плач Элли начал затихать; она начала икать и постанывать. Наконец, наступила тишина. Когда Луис поднялся проверить, как там Элли, он обнаружил ее спящей, крепко обняв кошачью кроватку, где иногда соизволял спать Черч.

Луис взял дочь на руки, положил ее назад на кровать, нежно убрал волосы с ее вспотевшего лба и поцеловал. Повинуясь мгновенному импульсу, он быстро написал на бумажке большими буквами: «Я вернусь домой завтра, дорогая. Черч.» – и положил записку на дно кошачьей кроватки. Потом он вернулся в спальню к Речел. Она его ждала. Они занялись любовью, а потом уснули, крепко обняв друг друга.

* * *

Черч вернулся домой на той же неделе в пятницу. Элли многое сделала для него, использовав часть своих карманных денег, чтобы купить Черчу коробку кошачьего угощения, и едва не отшлепала Гаджа, который попытался прикоснуться к коту. Гадж из-за этого расстроился, как никогда. Получить выговор от Элли для него означало то же, что получить выговор от Бога.

Взглянув на Черча, Луис почувствовал печаль. Кот был кастрирован, но пока сильно не изменился. У Черча не появилось этакой декоративности. Однако, больше он не станет гулять сам по себе: теперь он будет лениво прогуливаться, осторожно прохаживаться, пока не выздоровеет. Кот теперь ел у Элли из рук и не выказывал желания выйти наружу, во двор, даже в гараж не стремился. Он изменился. Возможно, изменился в конечном счете, к лучшему.

Никогда ни Речел, ни Элли не относились к нему с таким вниманием.

Глава 20

Бабье лето пришло и ушло. Деревья окрасились медью, взыграло буйство красок, а потом все увяло. После холодного дождя в середине октября опала листва. Элли завалила дом украшениями к Хеллоуину 12  12 – Праздник Всех Святых – Колдовская Ночь, когда дети, одевшись в маскарадные костюмы, превратившись в ведьм, домовых и привидений, толпой заходят во все дома, требуя, чтоб взрослые отдавали им сладости и т.п.


[Закрыть], которые она делала в школе, и рассказала Гаджу историю о безголовом всаднике. Гадж счастливо лепетал весь вечер про Зудящего Брайна. Речел попыталась скрыть усмешку, но не смогла. Для Кридов эта ранняя осень оказалась очень удачной.

Работа Луиса в университете отнимала много времени, но была приятной. Он осматривал пациентов; участвовал в заседании Совета Колледжа; писал обязательные служебные письма в студенческую газету, советуя университетскому населению обоего пола конфиденциально пройти курс обследований, а если понадобится, и курс лечения от венерических заболеваний; убеждал студентов сделать прививки против гриппа, так как вспышка гриппа А-типа ожидалась к зиме. Он следил за работой своих подчиненных. На второй неделе октября он отправился на Конференцию Колледжей Новой Англии и Медицинского Университета Провиденса, и подготовил приказ о необходимости неофициального проведения всеобщего медосмотра. Виктор Пасков упоминался в его докладе под вымышленным именем «Генри Монтез». Доклад был хорошо принят. Луис начал работать над бюджетом лазарета на следующий академический год.

Вечером у него было два любимых дела: позаниматься с детьми после ужина, и поздно вечером выпить банку-другую пива с Джадом Крандоллом. Иногда к Крандоллам вместе с Луисом ходила и Речел, иногда Норма составляла им компанию, хотя обычно Луис и Джад были одни. Старик был для Луиса таким родным, как любимые старые тапочки. Джад рассказывал Луису истории, происходившие в Ладлоу в разное время, иногда уходя в прошлое почти на три сотни лет так, словно сам видел это. Он ни разу не наскучил Луису, хотя тот видел, как достаточно часто, прикрыв ладошкой рот, зевает Речел.

Возвращаясь, Луис обычно пересекал дорогу около десяти, а вернувшись домой, хотелось ему этого или нет, занимался с Речел любовью. Никогда, с первого года их женитьбы, они не занимались любовью так часто и никогда это не доставляло им столько удовольствий. Речел сказала, что верит: это из-за хорошей воды из артезианского колодца. Луис подозревал, что причина – воздух Мэйна.

Воспоминания об ужасной смерти Виктора Паскова в первый день семестра стали увядать в памяти студентов, да и в памяти Луиса тоже; семья же Паскова, без сомнения, горевала до сих пор. Луис даже поговорил по телефону с отцом Паскова, и голос Паскова-старшего срывался от рыданий. Луис заверил его, что все в лазарете пытались все сделать, чтобы спасти жизнь его сыну. Луис не стал рассказывать о расползающемся пятне на ковре и о том, что его сын уже был практически мертвым, когда его принесли, хотя именно это сам Луис никогда не забудет. Для Виктора Паскова это был несчастный случай: он почти сразу потерял сознание.

Луис вспомнил сон и прогулку во сне, но ему показалось: это случилось с кем-то другим, в телевизионном шоу, которое он смотрел когда-то. Его визит к проститутке в Чикаго шесть лет назад казался сейчас чем-то похожим на ту прогулку. Оба события были одинаково важными и содержали в себе нечто фальшивое, словно порожденное эхом.

Он не думал об умирающем Паскове и не хотел говорить о нем.

Ударили первые морозы Хеллоуина. Криды встречали праздник у Крандоллов. Элли, хихикая все время, пыталась проехаться на метле по кухне Нормы, чтобы та не заметила.

– Такой милашки я еще не видела.., да, Джад?

Джад согласился и закурил.

– А где Гадж и Речел, Луис? Ты собирался и их прихватить.

Супруги хотели взять с собой Гаджа. В основном Речел хотела, потому что она и Мисси Дандридж соорудили малышу костюм жука с двойными, скрученными из плечиков и обмотанными бумагой усиками. Но Гадж приболел, стал покашливать, и, послушав его легкие, которые звучали почти нормально, взглянув на термометр за окном, показывавший всего восемь градусов тепла уже в шесть часов вечера, Луис решил оставить его дома. Разочарованная Речел рассердилась.

Элли пообещала отдать Гаджу кое-что из своих сладостей, но она не преувеличивала свое разочарование, и Луис удивился: разве она не должна радоваться тому, что Гадж не будет висеть у нее на хвосте.., и отнимать часть общего внимания?

– Бедный Гадж, – сказала Речел тоном, которым обычно обращаются к законченным страдальцам. Гадж не понимал, что он пропускает, и сидел на диване, смотрел «Горку» вместе с Черчем, дремавшим рядом.

– Элли – ведьма, – заметил Гадж без всякого интереса и продолжал смотреть телевизор.

– Бедный Гадж, – снова сказала Элли, испустив еще один вздох. Луис подумал о крокодильих слезах, которые иногда по пустякам лила Элли, и усмехнулся. Взяв отца за руку, Элли потянула его. – Пошли, папочка! Давай.., пойдем.., давай пойдем.., давай пойдем!

* * *

– Гадж остался дома. – объяснил Луис Джаду.

– Ах, как жаль, – заявила Норма, – но когда он подрастет, этот праздник станет для него значить намного больше. Давай-ка свою сумку, Элли.., ух…

Старушка взяла яблоко и шоколадку на один зуб из вазочки на столе, но то и другое выпало у нее из рук. Луис немного удивился: как ее рука похожа на клешню! Наклонившись, Луис поднял яблоко, не дав ему покатиться по полу. Джад поднял шоколадку и опустил ее в сумку Элли.

– Ах, милочка, я дам тебе другое яблоко, – сказала Норма. – Это побилось.

– Вполне нормальное, – возразил Луис, пытаясь засунуть яблоко в сумку Элли, но та оттолкнула папу, протестующе закрыв сумку.

– Я не хочу битое яблоко, папочка, – заявила она отцу так, словно он сошел с ума. – Коричневые пятна.., бррр!

– Элли, что за поведение!

– Не ругайте ее за правду, Луис, – сказала Норма. – Только дети говорят всю правду, вы знаете. Это и делает их детьми. «Коричневые пятна.., брррр!»

– Спасибо, миссис Крандолл, – поблагодарила Элли, бросив победоносный взгляд на отца.

– Можешь выбрать себе любое другое, дорогуша, – поддержала Норма.

Джад проводил их с веранды. Два маленьких духа пришли по дорожке, и Элли узнала в них своих школьных приятелей. Она отвела их в кухню, и, на мгновение, Джад и Луис остались на веранде одни.

– Ее артрит совсем плох, – заметил Луис.

Джад кивнул и погасил свою сигарету в пепельнице.

– Конечно. Он становится хуже к зиме, но так плохо ей никогда не было.

– А что говорит ее доктор?

– Ничего. Он ничего не может сказать, потому что болезнь Нормы не может повернуть вспять.

– Что? Почему нет?

Джад посмотрел на Луиса, и в свете фар ожидающей духов машины, старик выглядел совсем беззащитно.

– Я хотел поговорить об этом с вами, Луис, в другое время, но я считаю, нехорошо обманывать друзей. Вы же осмотрите Норму?

Луис слышал, как на кухне два духа завывали, а Элли хихикала им в ответ… так хихикать она практиковалась всю неделю. В вечер Хеллоуина это звучало просто здорово.

– Так что же с Нормой? – спросил Луис. – У нее что-то еще, Джад?

– У нее появились боли в груди, – тихо сказал Джад. – Она не стала говорить об этом доктору Вейбриджу. Я немного беспокоюсь.

– Беспокоитесь из-за Нормы?

Джад поколебался, а потом ответил:

– Думаю, она боится. Думаю, именно поэтому она не хочет обращаться к врачам. Одну из ее старинных подруг – Бетти Костлав, увезли в МКВМ и там она умерла в прошлом месяце. Рак. Она и Норма – одного возраста. Вот Норма и боится.

– Я бы с радостью осмотрел ее, – сказал Луис. – Нет вопросов.

– Спасибо, Луис, – с благодарностью сказал Джад. – Если мы поймаем ее как-нибудь вечерком, навалимся на нее, я думаю…

Джад замолчал, насмешливо склонив голову набок. Они с Луисом переглянулись.

Луис позже вспоминал, что им тоже владело только одно чувство. Но какое? Попытавшись проанализировать его. Луис почувствовал только головокружение. Все, что он мог вспомнить: странное неуловимое изменение, когда стало казаться, что где-то рядом происходит что-то не то. Глаза Луиса встретились с беззащитным взглядом Джада, и ему захотелось сделать старику что-то приятное.

– Хууу…хуууу, – завывали на кухне призраки Хеллоуина. – Xyyyу.., хуууу, – а потом внезапно звук "х" пропал. Крики стали громче, пугающе. – Уууу-уууу…

И тут один из призраков просто закричал.

– Папочка! – завопила Элли ужасным голосом, полным тревоги. – Папочка, миссис Крандолл упала.

– О, боже! – выдохнул Джад.

Элли выбежала на веранду, ее черное платье развевалось. Одной рукой она сжимала свою метелку. Ее лицо, выкрашенное в зеленый цвет, вытянулось от страха и напоминало лик пигмея-алкоголика в последней стадии опьянения. Два маленьких духа, крича, неслись следом за ней.

Джад бросился на кухню удивительно проворно для человека восьмидесяти лет. Нет, гораздо быстрее, чем просто проворно. Он звал свою жену.

Луис наклонился и положил руки на плечи Элли.

– Оставайся тут, на веранде, Элли. Понятно?

– Папочка, я боюсь, – прошептала девочка.

Два призрака проскочили мимо них и побежали к дороге, грохоча сумками со сладостями и зовя маму.

Луис проскочил в гостиную, а оттуда в кухню, не обращая внимания на то, что Элли звала его.

Норма лежала на полу, на пузыристом линолеуме рядом с яблоками и маленькими шоколадками. Видимо, падая, она толкнула рукой чашу с угощением, перевернула ее. Чаша теперь лежала рядом, словно маленькая пластмассовая летающая тарелочка. Джад растирал запястья жены. Он повернулся к Луису.

– Помогите мне, Луис, – попросил он. – Помогите Норме! Она умирает. Я так думаю.

– Отодвиньтесь, – приказал Луис. Он опустился на колени и, нагнувшись, стал искать пульс старухи, почувствовал, как яблочный сок пропитывает коленки его брюк из рубчатого плиса. Запах яблочного сидра неожиданно наполнил кухню.

«Опять как с Пасковым. Все начинается сначала», – подумал Луис. Эта мысль промелькнула у него почти сразу.

Луис нащупал пульс Нормы, который казался то слабым, сбивающимся, то чересчур быстрым. Аритмия, предшествующая полной остановке сердца. «Ты, Норма, как Элвис Пресли», – подумал он.

Расстегнув ее платье, Луис увидел комбинацию желтого шелка. Двигаясь в особом ритме, он повернул набок голову Нормы и начал делать полный комплекс искусственного дыхания и массажа сердца.

– Послушай меня, Джад, – сказал он. Ладонь его левой руки третий раз наваливалась на грудную клетку Нормы. Правой рукой Луис держал ее левое запястье, живительным, нежным жестом. «Давить надо крепко, но достаточно осторожно, чтобы не сломать старые кости.., не надо паниковать».

– Я тут, – отозвался Джад.

– Возьмите Элли, – начал Луис, – переведите ее через дорогу. Осторожно.., чтоб ее не сбила машина. Расскажите Речел о том, что случилось. Скажите, чтоб она дала вам мой саквояж. Не тот, что в кабинете, а тот, который на верхней полке в ванной, на втором этаже. Речел знает. Пусть она еще позвонит в больницу Бангора и вызовет «скорую помощь».

– Бакспорт ближе, – заметил Джад.

– Из Бангора быстрее приедут. Идите. Но сами вы в больницу не звоните: пусть позвонит Речел. Мне срочно нужен саквояж. «Когда она узнает, что тут произошло, – подумал Луис, – сама прыжками принесет его».

Джад ушел. Луис слышал, как хлопнула дверь веранды. Он остался один на один с Нормой Крандолл и запахом яблок. В гостиной часы пробили семь.

Норма неожиданно издала протяжный, фыркающий звук. Ее веки поднялись. И у Луиса неожиданно появилась холодная, ужасная уверенность.

«Она открыла глаза.., о, боже, она открыла глаза и сейчас начнет говорить о хладбище домашних любимцев».

Но Норма только посмотрела на Луиса, непонятно, то ли узнав, то ли не узнав его, а потом ее глаза снова закрылись. Луис застыдился своего страха, который так ему самому не нравился. Через некоторое время он почувствовал облегчение. В глазах Нормы была боль, а не агония. Тогда он решил, что до могилы ей еще далеко.

Луис стал дышать ровнее и вспотел. Только врачам по телевизору с такой легкостью давался массаж сердца и искусственное дыхание. Реанимационные процедуры отнимают много сил, завтра у него будут болеть руки и плечи.

– Могу ли я чем-нибудь помочь?

Луис оглянулся. Женщина в стренчах и коричневом свитере стояла в дверях кухни, прижимая кулачки к груди. «Мать тех духов», – решил Луис.

– Нет, – проговорил он, а потом, – да. Намочите полотенце, пожалуйста, выжмите его, и мы положим его ей на голову.

Женщина занялась поисками полотенца. Луис снова повернулся к Норме. Глаза старухи были открыты.

– Луис, я упала, – прошептала она. – Думаю, я ослабла.

– У вас был приступ тахикардии, – объяснил Луис. – Не смотрите на меня так серьезно, расслабьтесь и постарайтесь не разговаривать, Норма.

Мгновение передохнув, он снова нащупал ее пульс. Сердце билось чересчур быстро. Оно отбивало код Морзе: сердце должно биться равномерно, как метроном, а тут оно сокращается то слишком быстро, как при мерцательной аритмии, то начинает снова работать в нужном режиме. Удар-удар-удар. Чвак– чвак-чвак. Удар-удар-удар. Не здорово, но, по крайней мере, лучше чем настоящая аритмия.

Женщина принесла полотенце и положила его на лоб Нормы, а потом рассеянно отступила. Появился Джад с саквояжем Луиса.

– Луис?

– Уже лучше, – сказал Луис, глядя на Джада, но говорил он естественно о Норме. – В больницу звонили?

– Ваша жена звонит им, – ответил Джад. – Я не стал ждать.

– Больница… нет… – прошептала Норма.

– Да, больница, – сказал Луис. – Пять дней под наблюдением, медицинское обслуживание, и вас поставят на ноги, Норма, моя девочка. А если вы захотите чего-нибудь еще, я сделаю так, что вы сможете съесть все эти яблоки, вместе с косточками.

Норма слабо улыбнулась, потом ее глаза снова закрылись. Луис открыл саквояж, порылся в нем и нашел нитроглицерин, вытряхнул одну таблетку, такую крошечную, что, казалось, ее легко можно зашвырнуть на Луну одним щелчком ногтя. Убрав склянку, Луис зажал таблетку между пальцами.

– Норма, ты слышишь меня?

– Да.

– Открой рот. Как только выполнишь этот трюк, получишь угощение. Я положу пилюлю тебе под язык. Только одну крошечную таблеточку. Я хочу, чтобы ты держала ее под языком, пока она не рассосется. После этого ты станешь чувствовать себя немного лучше, только не думай об этом. Понятно?

Старуха открыла рот. Несвежий запах зубов. Луису на мгновение стало очень грустно. Лежать тут, на полу, на кухне в яблочном соку и угощениях Хеллоуина. Луису вдруг подумалось о том, что и Норме когда-то было семнадцать, соски ее грудей тогда вызывали большой интерес парней, живущих по соседству; тогда у нее были все зубы и сердце под комбинацией стучало, словно маленький двигатель. Получив пилюлю под язык. Норма чуть поморщилась. Пилюля немного горчила. Все правильно. И все! Она – не Виктор Пасков, который, когда его принесли, не нуждался ни в помощи, ни в госпитализации. Луис подумал, что Норма завтра вернется к жизни. Ее рука поднялась, и Джад нежно сжал ее.

Луис встал, взял перевернутую чашу и начал собирать рассыпавшиеся сладости. Женщина, вызвавшаяся помогать ему, а потом представившаяся, как миссис Баддингер, сказала, что теперь она лучше вернется к машине. Два ее мальчика так напуганы.

– Спасибо за помощь, миссис Баддингер, – поблагодарил Луис.

– Не думаю, что смогла чем-то помочь, – вяло сказала она. – Но в полночь я преклоню колени и поблагодарю господа Бога за то, что вы оказались тут вовремя, мистер Крид.