Текст книги "Кладбище домашних животных"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Луис, смущенный, махнул рукой.

– Я сделаю то же самое, – проговорил Джад и, встретившись взглядом с Луисом, удержал его. Взгляд старика был тверд. Он хорошо держался. Краткий момент сомнений, и страх прошел.

– Я буду всегда мысленно с тобой, Луис.

– Да бросьте вы, – проговорил Луис и махнул рукой уходящей миссис Баддингер. Та улыбнулась и помахала в ответ. Луис поднял яблоко и стал есть его. Оно оказалось таким кислым, что у Луиса появилась оскомина.., но это было не так уж и неприятно. «В эту ночь ты выиграл, Луис», – подумал он и с облегчением продолжал грызть яблоко. Он был голоден.

– Я все равно помолюсь, – проговорил Джад. – Когда вам понадобится помощь, Луис, вы увидите меня первым.

– Да ладно, – проговорил Луис. – Я запомню.

* * *

«Скорая помощь» из больницы Бангора появилась через двадцать минут. Когда Луис стоял на улице, наблюдая за отправкой Нормы, он увидел Речел, глядевшую через окно гостиной. Он помахал жене. Она махнула ему в ответ.

Луис и Джад стояли вместе, глядя, как отъезжает «скорая помощь». Машина сверкала огнями, но сирена молчала.

– Видимо, надо поехать следом за ними в больницу, – вздохнул Джад.

– Они не дадут увидеть ее сегодня ночью. Станут делать электрокардиограмму, а потом займутся интенсивной терапией. Никаких посетителей первые двенадцать часов.

– Так теперь с ней все нормально, Луис? На самом деле нормально?

Луис пожал плечами.

– Этого гарантировать никто не может. У Нормы был сердечный приступ. Для всех это плохо; я не думаю, что она – исключение. Но может, так и лучше. Когда-то ведь она должна была подлечиться.

– Ладно, – сказал Джад, закуривая Честерфильд. Луис улыбнулся, посмотрел на часы и удивился, увидев, что сейчас только десять минут восьмого. Казалось, прошло много-много времени.

– Джад, я хочу пойти к Элли, чтобы она поехала куда-нибудь и закончила свои Хеллоуинские проделки.

– Конечно, – прозвучало это как «кнешн». – Передай ей: пусть забирает все угощения, какие только найдет.

– Обязательно, – пообещал Луис.

* * *

Когда Луис вернулся домой, Элли еще была в костюме ведьмы, а Речел пыталась переодеть ее в пижаму, но Элли сопротивлялась, продолжая играть. Луис велел Элли собираться и одеться потеплее. Элли завопила и захлопала в ладоши от радости.

– Уже поздно, Луис.

– Мы возьмем машину, – ответил он Речел. – Поехали, Элли. Она будет вспоминать об этом весь год.

– Ладно… – улыбнулась жена. Элли услышала и снова закричала от радости, а потом побежала к стенному шкафу-гардеробу – С Нормой все в порядке?

– Думаю, да, – Луис чувствовал себя хорошо. Устало, но хорошо. – Приступ оказался не очень сильным. Теперь, правда, ей надо будет вести себя поосторожнее; особенно, когда тебе семьдесят пять и ты знаешь, что твой пульс может дать сбой.

– Как хорошо, что ты оказался там. Это судьба.

– У нас поселилась удача, – он усмехнулся, когда Элли вернулась. – Ты готова, Ведьма Хазел?

– Я готова, – ответила девочка. – Поехали.., поехали.., поехали!

Возвращаясь домой через час (Элли протестовала, когда Луис наконец сказал: «хватит», сладостей было еще мало. Но она устала), девочка обратилась к отцу.

– Это из-за меня у миссис Крандолл начался сердечный приступ, папочка? Из– за того, что я не взяла упавшее яблоко?

Луис посмотрел на нее, удивляясь, почему у детей могут возникать такие странные мистические идеи. Оступившись, ваша мать сломала себе позвоночник независимо от того, любила она вас или нет.. Папочкин желудок, папочкина голова, улыбка в полночь – папочка мертв… После таких мыслей хладбище домашних любимцев… его неровные круги… Луису захотелось улыбнуться, но он не смог.

– Нет, сладкая, – ответил он. – Когда ты с двумя призраками была там…

– Это не призраки, а близнецы Баддингеры

– Ладно. Когда ты и мальчики были там, мистер Крандолл как раз рассказал мне о том, что у его жены немного болит грудь. Факт: ты помогла спасти ее жизнь. Случись приступ позже, все могло обернуться намного плачевнее.

Элли, вздрогнув, отвела взгляд. Луис кивнул.

– Миссис Норме нужно было показаться врачу, милая. А я и есть врач. И я вовремя оказался рядом, потому что это была твоя ночь колядования.

Элли долго переваривала объяснения отца, а потом кивнула:

– Но ведь может получиться, что она умрет, – сказала девочка, словно констатировала факт. – Люди, у которых случаются сердечные приступы, обычно умирают. Даже если они остаются живы, очень скоро случается еще один приступ, и еще пока.., кувырк.

– И где ты услышала такие мудрые слова, я могу спросить?

Элли только пожала плечами – так обычно пожимал плечами он сам, когда не хотел отвечать на вопрос. Он удивился, когда понял это.

Девочка разрешила отцу нести сумку с подарками – удивительное доверие.., и Луис оценил это. Мысль о смерти Черча довела девочку почти до истерики. Но мысль о том, что умрет старушка Норма Крандолл.., смерть старушки, конечно, казалась Элли печальным событием. Как она сказала? «Еще один приступ и еще пока…кувырк».

На кухне никого не оказалось, но Луис услышал, как Речел спускается по лестнице. Он поставил сумку Элли в угол и сказал.

– Не нужно так думать, Элли. У Нормы был легкий сердечный приступ, и я смог сразу же ей помочь. Сомневаюсь, что у нее что-то серьезное с сердцем. Она…

– Да, я знаю, – почти весело согласилась Элли. – Она старая, а все старики рано или поздно умирают. И мистер Крандолл тоже старик.. – Можно я съем яблоко.

– Нет, – ответил Луис, задумчиво глядя на дочь. – Перед сном вредно кушать. Поднимайся наверх и не забудь почистить зубы, крошка.

«Разве кто-нибудь может сказать, что он понимает детей?» – удивился Луис.

* * *

Когда в доме все успокоилось и супруги Криды легли в кровать, Речел осторожно спросила мужа:

– Элли не очень расстроилась? Как она к этому отнеслась?

«Ничуть она не расстроилась, – подумал Луис. – Она знает, что старики рано или поздно умирают, так что, похоже, она знает, что к чему.., словно она знает, что если вы запнулись при счете тринадцать, прыгая через веревочку, умрет ваш лучший друг.., словно она считает, что это мы выкладывали кривые круги на хладбище..»

– Нет, – ответил Луис жене. – Она отнеслась ко всему нормально. Давай спать, Речел, ладно?

Ночью были заморозки. К утру поднялся сильный ветер, разгоняя кучи уныло бурой опавшей листвы.

Завывания ветра разбудили Луиса, и тот, сонный, посмотрел в замешательстве исподлобья. По лестнице кто-то поднимался.., медленные, шаркающие шаги. Снова пришел Пасков. «Только теперь. – подумал Луис. – Ведь прошло уже два месяца». Когда открылась дверь, Луис увидел сгнивший труп; спортивные трусы, испачканные в грязи: местами плоть прогнила, открыв огромные дыры в теле; мозг превратился в гнилую кашу. Только глаза еще оставались прежними.., адски яркие и живые. В этот раз Пасков ничего не говорил; его голосовые связки уже не могли порождать звуки. Но его глаза.., они звали.

– Нет, – выдохнул Луис, и шаги стихли.

Луис встал, подошел к двери и открыл ее толчком, гримаса страха застыла на его лице. Он был готов повиноваться. Пасков стоял за дверью с вытянутыми руками, напоминая давно умершего конкистадора, вызванного первой гремящей фразой из «Вальпургиевой Ночи».

«Такого не бывает», – сказал бы Джад. Лестничная площадка оказалась пустой, тишина царила в доме. Смолкли завывания ветра. Луис вернулся в постель и уснул.

Глава 21

На следующий день Луис позвонил в больницу, в отделение интенсивной терапии. Состояние Нормы до сих пор расценивалось как критическое, шла стандартная процедура реабилитации, которая тянется двадцать четыре часа после сердечного приступа. Луис приободрился, услышав заключение доктора, лечащего Норму.

– Не думаю, что это микроинфаркт, – сказал тот – На сердечной мышце нет рубца. Эта женщина в большом долгу перед вами, мистер Крид.

Поддавшись импульсу, Луис заехал в больницу на неделе, прихватив букет цветов, и нашел Норму гуляющей по палате – очень хороший знак. С Нормой был Джад.

Норма вскрикнула от радости, увидев цветы, и засуетилась над вазой. Потом она стала давать Джаду различные распоряжения, пока цветы не оказались в вазочке с водой, а та не оказалась на шкафчике в углу палаты.

– Матушка чувствует себя намного лучше, – сухо сказал Джад, после того как переставил цветы с места на место три раза.

– Не умничай, Джадеон, – сказала Норма.

– Ладно, матушка.

Норма посмотрела на Луиса.

– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали, – сказала она с робостью, прозвучавшей очень искренне, и от этого трогательнее вдвойне. – Джад сказал, что вы спасли мне жизнь.

Смущенный Луис проговорил.

– Джад преувеличивает.

– Не так уж и преувеличивает, черт возьми, – сказал Джад, заговорщически покосившись на Луиса. – Вы же не могли бы запретить своей матушке, Луис, поблагодарить вас?

Больше Норма не сказала об этом ничего такого, что запомнилось бы Луису.

– Норма, – проговорил Луис, – если я что-то могу для вас сделать, только скажите…

– Вы – милый человек, – сказала Норма. – Заберите от меня этого грубияна. Пусть он купит вам пива. Я хочу поспать, а другим способом я от него не избавлюсь.

Джад, разволновавшись, встал.

– Черт возьми! Я так и поступлю, Луис. Пойдемте побыстрее, пока она не переменила своего решения.

* * *

Первый снег пошел за неделю до Дня Благодарения. К двадцать второму ноября снежный покров достиг толщины четырех дюймов, но за день до начала школьных каникул небо прояснилось, похолодало. Луис отвез свою семью в Международный Аэропорт Бангора, приехав с ними первую часть путешествия в Чикаго, куда Речел с детьми решила отправиться на День Благодарения. Возвращение к родителям.

– Не здорово, – сказала Речел двадцатый раз с тех пор, как больше месяца назад начались разговоры об этой поездке. – Мне не хочется думать, что в День Благодарения мы окажемся одни. Это – семейный праздник, Луис.

Луис пересадил Гаджа на другое плечо. Мальчик выглядел большим (гигантские глазищи) в первой, в его жизни, парке как у взрослого. Элли, вжавшись в большое окно, глядела, как взлетал большой вертолет Воздушной Полиции.

– Не уверен, что в этот раз все ограничится как обычно пивом, – сказал Луис. – Джад и Норма пригласили меня на индюка, черт возьми! Я чувствую себя виновником торжества, но ты же знаешь: мне никогда не нравились большие, праздничные компании. Начинаешь пить перед началом футбольного матча в три часа дня и уже в семь падаешь как мертвый, а на следующий день ты чувствуешь себя словно девушка-ковбой: перед глазами все танцует, а в голове завывает бола-бола. Не хочу, чтобы ты с детьми уезжала.

– А мне путешествие по душе, – возразила Речел. – Слетать в Чикаго первым классом. Я чувствую себя принцессой. Гадж выспится в полете от Логана до О'Хары.

– Это ты так думаешь, – сказал Луис, и они вместе рассмеялись.

Объявили их рейс, и Элли завопила.

– Это нас, мамочка. Пойдем.., пойдем.., пойдем… Они улетят без нас.

– Нет, не улетят, – сказала Речел. В руке она сжимала три розовых билета. Сама она была в пальто с искусственным, но пушистым, словно настоящий, коричневым мехом… «Возможно, предполагалось, что он будет выглядеть как мех ондатры», – подумал Луис. Однако, он был лишь отдаленно похож на настоящий, что отнюдь не вредило Речел, а придавало ей особую миловидность.

Видимо, взгляд Луиса был очень выразительным, потому что Речел импульсивно обняла его, так что Гадж оказался между ними. Ребенок совсем не обиделся на то, что его таким образом придавили.

– Луис Крид, я люблю тебя, – сказала Речел.

– Мам.., ааа, – позвала Элли, возбужденная и нетерпеливая. – Пойдем, пойдем, пойдем…

– Все будет нормально, – строго сказала Речел. – Будь умницей, Луис.

– Скажу тебе то же, – ответил Луис, улыбнувшись. – Я буду осторожен. Передай привет своим родным. Речел.

– Эх, ты! – сказала она и наморщила носик. Речел была не глупа, и прекрасно понимала, почему Луис спокойно отнесся к этому путешествию. – Развлекайся.

Луис смотрел ей вслед, когда она с детьми пошла на посадку.., и они все вместе исчезли из поля зрения на неделю. Луис сразу же почувствовал настоящую ностальгию по родным местам и заскучал по жене и детям. Подойдя к окну, где только что стояла Элли, Луис засунул руки в карманы пальто и стал смотреть, как грузчики отгружают багаж.

Истина была простой. Не только мистер, но миссис Голдмен с Лесного Озера не нравились Луису с самого начала. Он подошел к Речел не с той стороны, но так уж получилось. Более того, он надеялся, что Речел поможет ему с финансами, пока он не закончит медицинский колледж.

Луис смог справиться со всем этим – факт. Потом еще кое-что произошло, о чем Речел не знает и никогда не узнает.., однако, Луис это отлично помнил. Ирвин Голдмен предложил полностью заплатить за обучение Луиса в медицинском колледже.

Результат попытки всучить такую «стипендию» (словечко Голдмена): однажды Луис не явился на свидание с Речел.

Луис Крид понимал, что такое грубое вмешательство в личную жизнь ни к чему хорошему не приведет, но мелодраматические предложения (или взятки, будем называть вещи своими именами) редко делают люди, которые сами счастливы в браке.., те, кто спокойно могут дожить до восьмидесяти девяти.

В те дни Луис страшно уставал. Восемнадцать часов в неделю он просиживал в аудитории, еще двадцать пытался разобраться в литературе и еще пятнадцать разносил заказы пиццерии в том же квартале, где расположен отель «Белый Зал». И еще Луис постоянно нервничал.

В тот вечер странно веселые манеры мистера Голдмена шли в контраст с его обычным холодным отношением к Луису, и Луис насторожился, когда Голдмен, понимающе переглянувшись со своей женой, пригласил его в курительную комнату. Позже.., много позже, когда прошло много времени, и Луис смог посмотреть на это в перспективе, он подумал: ведь лошади должны насторожиться, когда учуют первый дымок степного пожара. Луис предполагал, что Голдмен может узнать, что Луис спит с его дочерью.

Когда Голдмен действительно сделал свое невероятное предложение и зашел так далеко, что вынул чековую книжку из кармана смокинга, словно повеса в фарсе Ноэля Говарда. Луис взорвался. Он обвинил Голдмена в том, что тот бережет дочь как музейный экспонат и не хочет посмотреть на себя со стороны. А если б он посмотрел на себя, то увидел бы, что он – властный, бездумный тиран, и понадобится много времени, чтобы Луис изменил о нем свое мнение, принял его помощь.

Те крошечные зачатки интуиции, что все же были в Ирвине Голдмене, сработали правильно, но ему не удалось исправить свои дипломатический промах. Происходившее и впрямь напоминало фарс Ноэля Говарда: если конец разговора и выглядел смешным, это был юмор скверного качества. Голдмен велел Луису взять чек и убираться, а потом заявил, что если еще раз увидит его на пороге, то пристрелит, словно бешеную собаку. Луис посоветовал Голдмену взять свою чековую книжку и подтереться ею. Голдмен заявил, что насмотрелся на лодырей из низов общества, которые намного энергичнее Луиса Крида, на что Луис объяснил, куда Голдмен может засунуть свою проклятую кредитную карточку и золотую кредитную карточку Американ Экспресс в придачу. Оказалось, они должны очутиться неподалеку от чековой книжки.

Ни один из них не собирался делать шаг к примирению в ближайшем будущем.

В конце концов, Речел помогла им выйти из щекотливого положения (оба они получили возможность принести взаимные извинения за то, что наговорили друг другу, хотя в глубине души ни один из них мнения не изменил). И больше никаких мелодрам, никаких театральных сцен типа: «с этого дня у меня нет больше дочери». Может, Голдмены и страдали, что выдают Речел замуж за Чудовище из Черной Лагуны 13  13 – Известное чудовище из популярного в 60-е годы фильма ужасов «Чудовище Черной Лагуны».


[Закрыть], не отрекаясь от нее, но на лице Ирвина Голдмена в то утро, когда Луис сочетался браком с Речел, ничего прочесть было нельзя, однако лица Голдменов в тот день чем-то походили на лица обитателей египетских саркофагов. Свадьбу они справляли вшестером, взяв в компанию Сподесский фарфоровый сервиз и микроволновую печь. На большее у них поначалу денег не хватило. Большую часть времени, что провел Луис в медицинском колледже, Речел работала клерком в универсальном магазине женской одежды. И в те дни Речел только тем и занималась, что улаживала отношения между мужем и своими родителями.., практически между Луисом и ее отцом.

Луис мог полететь в Чикаго с семьей, хотя работа в университете заставила бы его вернуться на три дня раньше, чем Речел с детьми. Но особой необходимости в этом не было. С другой стороны, четыре дня с фараонами, и его жена сама станет сфинксом.

Дети во многом скрашивали его положение «вне закона», как часто это делают дети. Луис подозревал, что и сам может возобновить и наладить дружеские отношения, когда тот разговор в кабинете Голдмена потускнеет в его памяти. Не важно даже, если Голдмен будет знать, что Луис притворяется. Дело в том (и Луис наконец набрался мужества признаться в этом самому себе), что он не очень-то хотел налаживать дружеские отношения с родителями Речел. Десять лет – долгий срок, но недостаточно долгий, чтобы уничтожить привкус заискивания, который он ощутил, выпив бренди в кабинете Голдмена, когда старик, отбросив в сторону одну полу своего идиотского смокинга, достал из жилетного кармана чековую книжку. Да, Луис тогда почувствовал облегчение от того, что ночи (всего их было пять), когда он и Речел истощали друг друга на кровати в его убогой квартире, оказались не секретом для ее родителей, но он был удивлен тем, что те решились предпринять по этому поводу, и до сих пор не изменил о них своего мнения.

Он мог поехать в Чикаго, но предпочитал послать тестю внучат, его дочь и свой привет.

«Дельта 727» порулил по взлетной полосе, развернулся.., и Луис увидел Элли, прижавшуюся к одному из иллюминаторов и бешено махавшую ему. Луис, улыбаясь, помахал в ответ, потом кто-то, Речел или Елена поднесла к иллюминатору Гаджа. Луис помахал и ему, и Гадж помахал в ответ.., может, потому, что видел его, а может, вторя движениям Элли.

– Удачного вам полета, – пробормотал Луис, а потом, застегнув молнию на пальто, отправился к автомобильной стоянке. Здесь протяжно завывал ветер. Он стал таким сильным, что едва не сорвал шапку с головы Луиса, и тому пришлось придержать ее рукой. Повертев в руках ключи от машины, Луис отпер дверцу со стороны водителя и включил зажигание, как раз, когда реактивные двигатели самолета разрушили тишину. Нос самолета нацелился в голубое небо, его турбины ревели.

Почувствовав себя одиноким.., смешно – почти плача… Луис покатил домой.

Он до сих пор чувствовал синеву того вечера, когда, вернувшись из аэропорта, направился через 15 шоссе выпить парочку банок пива с Джадом и Нормой, правда, Норма, в этот раз пила вино из стакана. Она позволила себе это, несмотря на возражения доктора Вейбриджа. Теперь из-за того, что стало холодно, они перебрались на кухню.

Джад включил маленькую «печку Марека», и они расселись вокруг нее: пиво было чересчур холодным, а в общем тепло… Джад стал рассказывать, как индейцы Микмака предотвратили высадку англичан в Мачиане двести лет назад. В те дни Микмаки были сильны, по словам Джада, а потом старик добавил, что считает, что разграничение между племенами сохранилось до сих пор.

Получился великолепный вечер, но Луис знал, что его ждет пустой дом. Выйдя с веранды Крандоллов, он почувствовал, как мороз пощипывает ему ноги, и тут услышал, что у него дома зазвонил телефон. Подбежав. Луис проскочил через дверь, ворвался в гостиную (сбросив по пути какой-то журнал), пробежал через кухню… Его туфли с мороза скользили по линолеуму. Но он успел схватить телефонную трубку раньше, чем линия разъединилась.

– Алло?

– Луис, – голос Речел звучал издалека, но был совершенно спокоен. – Мы в Чикаго. Все хорошо.

– Отлично, – сказал он и присел, чтобы поговорить с женой. «Слава Богу, что с ними все в порядке».

Глава 22

Джад и Норма в День Благодарения устроили великолепный обед. Когда он закончился, Луис отправился домой с ощущением сытости и сонливости. Он поднялся в спальню, сбросил туфли и завалился спать. Покой, царствующий в доме, удручал его. Было всего три часа дня: снаружи был солнечный, зимний день.

«Чуток вздремну», – подумал он и крепко уснул.

В спальне что-то изменилось, и это разбудило Луиса. Он попытался понять, в чем дело, собраться с мыслями и удивился тому, что за окном почти стемнело. Луис слышал, как на улице завывал ветер.

Звонил телефон.

– Алло, – сказал Луис, надеясь, что это Речел снова звонит ему из Чикаго поздравить с Днем Благодарения. Она позвала бы Элли и та тоже поговорила бы с папочкой, а потом трубку взял бы Гадж и немного пробубнил.., и как, черт побери, он умудрился проспать весь день, когда собирался посмотреть футбольный матч?..

Но звонила не Речел. Джад.

– Луис? Боюсь, что должен сообщить тебе нечто неприятное.

Луис вскочил с кровати, пытаясь разогнать остатки сна.

– Джад? Что случилось?

– Тут на лужайке лежит мертвый кот, – сказал Джад. – Думаю, он может оказаться котом твоей дочери.

– Черч? – спросил Луис. Ему показалось, что кто-то неожиданно пнул его прямо между ног. – Вы уверены, Джад?

– Нет. Не на все сто, – ответил Джад. – Но, думаю, лучше будет вам самому взглянуть.

– Ax. Черт побери! Вы правы.

– Не волнуйся, Луис.

Луис вскочил, но потом сел назад. Сперва он отправился в ванну, вымыл лицо, а потом, одевшись, вышел на улицу.

«Хорошо, может, это и не Черч. Джад сам сказал, что не уверен на все сто. Боже, кот же не мог отправиться куда-то сам по себе.., почему ему понадобилось перебегать через дорогу?»

Но в глубине сердца Луис был уверен: это Черч.., а если Речел позвонит вечером, что он скажет ей?

Сходя с ума от волнения, он уже слышал, как говорит Речел:

«Нет, ничего особенного не произошло.., ничего не случилось. Я знаю что.., ты хочешь сама объяснить Елене.., он ведь побежал через дорогу». Но Луис до сих пор по-настоящему не верил, что с Черчем что-то случилось, ведь так?

Луис вспомнил одного парня, с которым некогда играл в покер. Звали того Викес Салливан. Так вот, однажды Салливан спросил у Луиса, почему у него, Луиса, стоит на жену и не стоит на голых баб, которых Луис видит на приемах изо дня в день, Луис попытался объяснить этому парню, что людям в таких вопросах должна помогать фантазия – прийти показать мастопатию – это одно, а показать свою полуобнаженную грудь, потом после неожиданного рывка простыни оказаться голой как Венера Боттичелли… Грудь, вульва, бедра. Остальное задрапировано в простыню и привлекает внимание. Это совсем иное, чем прием пациентов. Луис пытался объяснить это, больше защищая репутацию врачей, или что-то в таком духе. Викес не купился на это. «Сиськи – это сиськи, – вот тезис Викеса, – а говнюк, есть говнюк. И дело совсем не в том, стоит или не стоит». Все, что смог на это ответить Луис: «У моей жены сиськи особенные».

«Только, похоже твоя жена и твоя семья от других не отличаются», – подумал Луис. Черч, предположительно, не мог умереть, потому что он находился внутри магического круга, в кругу его семьи. Ведь не смог Луис сделать так, чтоб Викес понял, что врачи приемного отделения такие же мужчины и такие же слепцы, как и остальные. Сиськи не могут быть сиськами, если это не сиськи вашей жены. В кабинете сиськи – молочные железы – часть больного, пациента. Можете стоять и вести медицинские разговоры и с детства изучать больных лейкемией, пока не посинеете и не поверите, что один из вашей семьи лежит с перекрученными костями. «Моей семьи? Кот равноправный член моей семьи? Такая шутка должна меня рассмешить! Ничего умного. Когда-нибудь такое все равно случилось бы».

Но Луису стало нехорошо, когда он вспомнил, как истерически протестовала Элли против возможной смерти Черча.

«Глупый е…й кот, откуда вообще взялся этот е…й кот? Но больше он не будет е…м котом. То самое непристойное качество и сохраняло раньше ему жизнь».

– Черч, – позвал Луис, но в ответ лишь загудел камин, невнятно бормоча, сжигая дорогие поленья. Диван в гостиной, где Черч обычно проводил большую часть времени, оказался пуст. И на батареях кот не нежился. Луис продолжал упорно звать Черча, но ни один звук не выдавал присутствия кота. «Значит, кота в доме не было.., и не будет», – испугался Луис.

Надев шляпу и пальто, Луис направился к двери, ведущей на улицу. Потом он вернулся. «Сдайся», – подсказало ему сердце, и он, открыв шкафчик под раковиной, присел на корточки. Там лежало две стопки полиэтиленовых пакетов – маленькие, беленькие для покупок и большие зеленые пакеты для мусора. Луис выбрал один из последних. Черч после кастрации прибавил в весе.

Он засунул отвратительно гладкий пакет в один из карманов куртки, скользя пальцами по холодному полиэтилену. Потом он вышел из дома и направился к дому Джада.

Было где-то полшестого. Начинало темнеть. Все вокруг казалось мертвым. Последние лучи заходящего солнца высвечивали странную оранжевую линию вдоль горизонта над рекой. На 15 шоссе завывал ветер. У Луиса занемели щеки и дыхание стало вырываться изо рта белыми клубами. Луис содрогнулся, но было не так уж холодно. Ощущение одиночества заставило его содрогнуться. Оно было сильным и явственно-реальным. Невозможно даже подобрать точную метафору. Одиночество близко. Луис чувствовал себя заброшенным и никому не нужным.

На другой стороне дороги Луис увидел Джада, закутанного в большое зеленое шерстяное пальто. Лицо Джада тонуло в тени отделанного мехом капюшона. Стоя на промерзшей лужайке, он смотрел на что-то застывшее – на мертвое существо, лежавшее у его ног.

Луис пошел быстрее и тогда Джад начал махать Луису, чтоб тот шел назад. Крики старика не долетали до Луиса из-за пронизывающего насквозь, воющего ветра. Луис шагнул назад, неожиданно осознав, что шум ветра намного громче и надрывнее, чем должен был быть. Мгновением позже взревел мотор и грузовик «Оринго» пронесся так близко от Луиса, что штаны и полы куртки Луиса захлопали на ветру. Черт побери, а ведь он шел прямо под колеса!

В этот раз Луис внимательно поглядел в обе стороны, перед тем как переходить через дорогу. Только габаритные, хвостовые огни удаляющегося бензовоза мерцали в призрачном свете.

– Думаю, этот грузовик «Ринго» едва не добрался до вас, – заметил Джад. – Будьте повнимательнее, Луис. – Даже вблизи Луис не видел лица Джада, и неприятное ощущение, что это мог оказаться кто-то другой.., кто угодно.., осталось.

– Где Норма? – спросил Луис, не глядя на вытянувшееся пушистое тельце у ног Джада.

– Отправилась на церковную службу в честь Дня Благодарения, – ответил старик. – Я считаю, она останется там на ужин, хотя сомневаюсь, чтобы она стала много есть. Поклюет чего-нибудь. – Ветер ударил на мгновение, чуть сдвинув назад капюшон, и Луис увидел, что перед ним действительно Джад.., а кто это еще мог быть? – Повод для поездки – пирожки, – продолжал Джад, – но после дневной обжираловки много она не съест. Вернется около восьми.

Луис встал на колени и посмотрел на кота. «Только бы не Черч, – сильно захотелось ему, когда он осторожно, рукой в перчатке, повернул голову мертвого зверька. – Пусть это будет чей-нибудь кот, только не наш. Пусть Джад ошибся».

Но, конечно, это был Черч. Невозможно обмануться или ошибиться. Черч попал под один из больших бензовозов или полуторок, которые ездят по 15 шоссе («Почему эти грузовики гоняют по шоссе в День Благодарения?» – удивился Луис). Глаза Черча, были широко открыты и казались зелеными, как малахит. Маленькая капелька крови замерзла в уголке приоткрытого, рта. Крови почти не было; даже не испачкалось белое пятно на груди.

– Твой, Луис?

– Мой, – согласился Луис и вздохнул.

В первый раз Луис осознал, что он тоже любит Черча.., может быть, не так страстно, как Элли, но по-своему любит. За недели, прошедшие после кастрации, Черч изменился, потолстел и стал медленно двигаться, установил свой распорядок дня, дня, который делил между кроватью Элли, диваном и миской; из дома он выходил редко. Сейчас, мертвый, он показался Луису прежним Черчем. Ротик маленький и окровавленный, полный острых, как иглы, зубов, застыл в охотничьем оскале. Мертвые глаза смотрели неистово, словно после короткой и безмятежной глупой жизни кастрата, Черч, в смерти, раскрыл свою истинную Природу.

– Конечно, это Черч, – сказал Луис. – И будь я проклят, если знаю, как рассказать об этом Элли.

Неожиданно у него появилась идея. Он похоронит Черча на хладбище без всяких надгробий и прочих глупостей. Он ничего не скажет Элли по телефону; завтра между делом заметит, что не видел Черча…через день намекнет: может, Черч отправился бродяжничать? Иногда коты так поступают. Элли расстроится, но не будет ничего, связанного со Смертью.., не будет репризы с Речел, отказывающейся иметь дело со Смертью.., так все и увянет…

«Трус!» – обвиняюще произнесла другая часть его сознания.

«Да.., слабенькие аргументы. Но кому нужен этот спор с самим собой?»

– Девочка очень крепко любила этого кота? – спросил Джад.

– Да, – рассеянно ответил Луис. Он снова потрогал голову Черча. Кот начинал коченеть, но голова его двигалась гораздо легче, чем при жизни. Сломана шея. Конечно. Раз так, Луис решил, что понимает, как все случилось: Черч переходил дорогу.., и какая-то машина или полуторка «Оринго» сбила его, сломав шею и отшвырнув на лужайку Крандолла. А может, кот сломал шею, когда ударился о замерзшую землю? Неважно. Результат один и тот же. Черч – мертв.

Луис посмотрел на Джада, чтобы спросить его мнение, но Джад смотрел куда-то вдаль, где у горизонта медленно таяла оранжевая полоса заката. Его капюшон съехал на спину, и лицо выглядело задумчивым и строгим.., даже аскетичным.

Достав из кармана зеленый пакет. Луис открыл его, крепко держа, чтобы ветер не вырвал его из рук. Пакет хлопал на ветру, и этот новый звук вернул Джада к реальности.

– Да, я думаю, она очень сильно любит кота, – сказал Джад. Глагол в настоящем времени прозвучал слегка жутковато.., в оправе угасающего света, холода, ветра он прозвучал для Луиса сверхъестественно, готически.

«Как на могильном кургане в безлюдной степи, – подумал Луис, морщась от холода. – Теперь уложим издохшего кота в погребальный мешок».

Он взял кота за хвост и попытался приподнять. Луису пришлось потянуть изо всех сил, при этом раздался неприятный звук – кррштпп, когда прихваченное морозом тельце оторвалось от земли. Кот казался невероятно тяжелым, так, словно смерть добавила ему веса – «Иисус, он похож на мешок с песком».

Джад поддержал кулек, и Луис опустил Черча в него, радуясь, что избавился от необходимости созерцать это странное неприятное зрелище – дохлого кота.