Текст книги "11/22/63"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Конечно, я сомневался. Но сомнения и решения – не одно и то же. Если он опасался, что я могу дать задний ход, то напрасно. Остановить Освальда? Понятное дело. Но Освальд в данный момент отступил на второй план, стал частью туманного будущего. Странно, конечно, так позиционировать 1963 год, однако совершенно правильно. Прежде всего меня заботила семья Даннинг.

Артур, также известный как Тагга. Я еще мог его спасти. И Гарри тоже.

Кеннеди умел менять свою позицию. Слова Эла. И говорил он о Вьетнаме.

Даже если бы Кеннеди не изменил свою позицию, оказался бы Гарри в том же месте и именно в тот момент 6 февраля 1968 года? Я так не думал.

– Хорошо, – прошептал я. – Хорошо. – Наклонился и поцеловал Эла в щеку. Почувствовал соленость его последней слезы. – Покойся с миром, дружище.

10

Вернувшись домой, я просмотрел содержимое портфеля «Лорд Бакстон» и роскошного бумажника из страусиной кожи. Мне достались подробные записи Эла о перемещениях Освальда после демобилизации из морской пехоты 11 сентября 1959 года. В бумажнике лежали все мои документы. Ситуация с деньгами оказалась лучше, чем я ожидал: с учетом суммы, припасенной Элом, я располагал более чем пятью тысячами долларов.

В моем холодильнике нашелся гамбургер. Я приготовил его и положил в миску Элмора. Гладил кота, пока он ел.

– Если я не вернусь, отправляйся к Риттерам, – посоветовал я ему. – Они о тебе позаботятся.

Элмор, разумеется, не показал вида, что слышит меня, но я знал, что он так поступит, если я не приду его накормить. У кошек выживание в крови. Я взял портфель, направился к двери, борясь с чрезвычайно сильным желанием броситься в спальню и спрятаться под одеялом. Найду ли я моего кота и мой дом на прежнем месте, когда вернусь, если сумею осуществить задуманное? А если найду, будут ли они по-прежнему принадлежать мне? Кто скажет? Хотите прикол? Люди, обладающие способностью жить в прошлом, не знают, какое им уготовано будущее.

– Эй, Оззи, – прошептал я. – Я иду разбираться с тобой, гондон.

Закрыл дверь и ушел.

11

Закусочная выглядела странной без Эла, потому что чувствовалось: Эл еще здесь... Я хочу сказать, его призрак. Лица с «Городской стены славы» смотрели на меня, словно спрашивая, а что я здесь делаю, словно говоря, что мне тут не место, призывая уйти, не вмешиваясь в ход времени. Что-то особенно тревожащее было в фотографии Эла и Майка Мишо, сменившей фотографию меня и Гарри.

Я прошел в кладовую и маленькими шажками, не отрывая ног от пола, начал приближаться к «кроличьей норе». Представь себе, будто в темноте пытаешься найти верхнюю ступеньку лестницы, говорил Эл. Закрой глаза, дружище, так будет легче.

Я закрыл. Двумя ступенями ниже в ушах раздался хлопок выравнивания давлений. Кожа ощутила тепло. Солнце светило сквозь опущенные веки. До меня доносилось шуршание плоскопрядильных станков. Я перенесся в 9 сентября 1958 года, за две минуты до полудня. Тагга Даннинг ожил, миссис Даннинг еще никто не сломал руку. Неподалеку, на заправочной станции «Тит Шеврон», меня ждал щегольской красный кабриолет «Форд-Санлайнер».

Но сначала мне предстояла встреча с Желтой Карточкой. На этот раз он получит затребованный доллар, потому что я не удосужился положить в карман монету в пятьдесят центов. Я нырнул под цепь и остановился, чтобы сунуть долларовую купюру в правый передний карман брюк.

Там она и осталась, потому что, обогнув угол сушильного сарая, я нашел Желтую Карточку распростертым на бетоне, с открытыми глазами и в луже крови, расползавшейся вокруг головы. С перерезанной от уха до уха шеей. В одной руке он зажимал острый осколок зеленой винной бутылки, который и пустил в дело. В другой я увидел карточку, имевшую какое-то отношение ко дню двойной выплаты в зеленом доме. Карточка, поначалу желтая, а потом оранжевая, теперь стала чернее черного.

Глава 10

1

Я в третий раз пересек стоянку для автомобилей сотрудников, если не бегом, то быстрым шагом. Вновь, проходя мимо, похлопал по багажнику «Плимут-Фьюри». На удачу. В ближайшие недели, месяцы и годы мне потребуется вся удача, до какой я только смогу дотянуться.

Сегодня я не стал заглядывать в «Кеннебек фрут» и покупать одежду или автомобиль. Завтрашний день или последующий вполне подошли бы для этого, но сегодняшний мог выдаться для чужака весьма неудачным. Очень скоро кто-нибудь обнаружит труп на фабричном дворе, и чужаку начали бы задавать вопросы. Документы Джорджа Амберсона проверку бы не прошли, особенно с учетом того, что в водительском удостоверении указывался еще не построенный дом на аллее Синей птицы.

Я успел подойти к остановке, располагавшейся по другую сторону автостоянки, когда подъехал автобус с надписью «ЛЬЮИСТОНСКИЙ ЭКСПРЕСС» в окошечке над лобовым стеклом.

Вошел и протянул водителю доллар, который собирался дать Желтой Карточке. Водитель вытащил пригоршню мелочи из монетницы на поясе. Я бросил пятнадцать центов в монетоприемник, прошел в глубь салона и сел чуть ли не на последний ряд, за двумя прыщавыми матросами, возможно, с базы военно-морской авиации в Брансуике. Они говорили о девушках, которых надеялись увидеть в стрип-клубе под названием «Холли». Их разговор часто прерывался крепкими ударами по плечу и взрывами смеха.

Я наблюдал, как мимо проплывает шоссе 196, но мало что видел. Думал о мертвеце. И карточке, ставшей чернее черного. Мне хотелось как можно быстрее оказаться подальше от этого жутковатого трупа, но я все-таки остановился, чтобы потрогать карточку. Оказалось, что это не картон, как я поначалу предположил. И не пластик. Целлулоид – возможно... но по ощущениям все-таки и не он. На ощупь карточка напоминала ороговевшую кожу, какую сдираешь с мозоли. И без надписей – во всяком случае, я ничего не разглядел.

Эл предполагал, что Человек с желтой карточкой – пропивший мозги алкаш, которого свело с ума неудачное для него сочетание спиртного и близости «кроличьей норы». Я не оспаривал это мнение, пока карточка не сменила цвет на оранжевый. Теперь же я не просто сомневался в выводе Эла – я не верил в него. И кем тогда был этот алкаш?

Мертвецом, кем же еще. Мертвецом, и только. Хватит о нем думать. И без того дел хватает.

Когда мы проехали лисбонский автокинотеатр, я дернул за стоп-шнур. Водитель свернул к следующему телеграфному столбу с белой полосой.

– Хорошего вам дня, – пожелал я ему, когда он потянул за рычаг, открывающий двери.

– В этой работе нет ничего хорошего, кроме кружки холодного пива после смены, – ответил водитель и закурил.

Несколькими секундами позже, с портфелем в левой руке, я стоял на гравийной обочине шоссе и наблюдал, как автобус уезжает в сторону Льюистона, оставляя за собой облако сизого дыма. В заднем окне красовался рекламный плакат, изображавший домохозяйку со сверкающей кастрюлей в одной руке и «Магической чистящей мочалкой СОС» в другой. Огромные голубые глаза и зубастый, в красной помаде, улыбающийся рот женщины предполагали, что она на грани безумия.

Над головой синело чистое небо. В высокой траве стрекотали цикады. Где-то замычала корова. Как только дизельная вонь развеялась, воздух стал свежим и сладким. Я зашагал к «Тамарак мотор корт», от которого меня отделяло примерно четверть мили. Короткая прогулка, однако прежде чем я добрался до ее конечного пункта, два человека свернули на обочину и спросили, не подвезти ли меня. Я поблагодарил, но отказался, ответив, что мне нравится идти пешком. И мне нравилось. Добравшись до «Тамарака», я уже насвистывал.

Сентябрь 1958 года, Соединенные Штаты Америки.

С Желтой Карточкой или без, я радовался, что вернулся.

2

Остаток дня я провел в своем номере, в который раз перечитывая записи Эла об Освальде, теперь уделив особое внимание двум страницам в конце, под заголовком «ВЫВОДЫ: КАК ПОСТУПАТЬ». Попытка смотреть телевизор с одним каналом – занятие глупое, а потому с наступлением сумерек я пошел в автокинотеатр и заплатил тридцать центов – специальную цену для пешеходов. Перед буфетом стояли складные стулья. Я купил пакет поп-корна, вкусный прохладительный напиток с запахом корицы под названием «Пепсол» и посмотрел «Долгое жаркое лето». Рядом со мной сидели еще несколько пешеходов, главным образом пожилые люди, которые знали друг друга и по-свойски общались. Когда началось «Головокружение», заметно похолодало, а пиджака я с собой не прихватил. Поэтому пешком вернулся в гостиницу для автомобилистов и крепко уснул.

Наутро поехал в Лисбон-Фоллс на автобусе (никаких такси – я ввел для себя режим экономии, во всяком случае, на некоторое время), и первой моей остановкой в городе стал «Веселый белый слон». Прибыл я рано, воздух еще не прогрелся, так что битник скрывался в магазине. Он сидел на скрипучем диване и читал «Аргоси».

– Привет, сосед, – поздоровался он.

– И вам привет. Как я понимаю, вы продаете чемоданы.

– Да, но их у меня не много. Не больше двух-трех сотен. Идите к дальней стене...

– И посмотрите направо.

– Совершенно верно. Бывали здесь раньше?

– Мы все бывали здесь раньше, – ответил я. – Это посильнее профессионального футбола будет.

Он рассмеялся.

– Круто, Джексон. Идите и выберите себе победителя.

Я выбрал все тот же кожаный чемодан. Потом перешел улицу и вновь купил «Санлайнер». На этот раз торговался жестче и заполучил его за три сотни. После того как мы пришли к взаимопониманию, Билл Тит отправил меня к своей дочери.

– Судя по выговору, вы не местный, – отметила она.

– Я из Висконсина, но достаточно давно живу в Мэне. Дела.

– Как я понимаю, вчера вас в городе не было? – Получив мое подтверждение, она выдула пузырь из жвачки, а потом продолжила: – Вы пропустили много интересного. Около сушильного сарая на фабрике нашли мертвым старика пьяницу. – Она понизила голос. – Самоубийство. Он перерезал себе горло осколком стекла. Можете вы себе такое представить?

– Это ужасно. – Я сунул купчую на «Санлайнер» в бумажник, подбросил на ладони ключи. – Из местных?

– Нет, и никакого удостоверения личности. Он, вероятно, приехал в округ на товарняке, так говорит мой отец. Может, на сбор яблок в Касл-Роке. Мистер Кейди – он продавец в зеленом доме – сказал моему отцу, что этот парень приходил вчера утром и пытался купить пинту, но был такой пьяный и вонючий, что мистер Кейди вышвырнул его вон. Так он пошел на фабричный двор, допил то, что оставалось, а когда бутылка опустела, разбил ее и перерезал себе горло одним из осколков. – И повторила: – Можете вы себе такое представить?

Я не пошел в парикмахерскую, не пошел и в банк, но опять заглянул в «Магазин мужской одежды Мейсона».

– Вам, должно быть, нравится этот оттенок синего, – отметил продавец, добавляя рубашку к моим покупкам. – Ваша точно такого же цвета.

Если на то пошло, на мне была та самая рубашка, которую я собирался купить, но я ему этого не сказал. Мы оба только запутались бы.

3

Во второй половине дня я уже ехал по автостраде «Миля-в-минуту». На этот раз избавился от необходимости покупать шляпу в Дерри, потому что не упустил возможности приобрести красивую соломенную модель в «Мейсоне». Я зарегистрировался в «Таунхаусе», пообедал, потом прошел в бар и заказал пиво у Фреда Туми. В этот вечер не предпринимая попытки втянуть его в разговор.

На следующий день арендовал квартиру на Харрис-авеню, и шум садящихся самолетов не только не мешал мне заснуть, но убаюкивал. Днем позже я заглянул в «Спортивные товары Мейкена» и сказал продавцу, что заинтересован в покупке пистолета или револьвера, поскольку занимаюсь торговлей недвижимостью и все такое, а потому иногда перевожу крупные суммы денег. На прилавке среди прочего появился мой револьвер «Кольт полис спешл» тридцать восьмого калибра. Продавец во второй раз отметил, что это «отличное средство самозащиты». Я купил револьвер и сунул в портфель. Подумал, а не пройтись ли по Канзас-стрит к маленькой площадке для пикника, чтобы понаблюдать, как отрабатывают движения своего танца Ричи-Дичь и Бевви-На-Ели. Осознал, что скучал по ним. Отругал себя за то, что не просмотрел ноябрьские номера «Дейли ньюс» во время короткого пребывания в 2011-м: мог бы узнать, выиграли они конкурс талантов или нет.

У меня вошло в привычку ранним вечером заходить в «Фонарщика», чтобы выпить стакан пива до того, как бар начинал заполняться. Иногда я заказывал «Жареные ломтики лобстера». Ни разу не увидел там Фрэнка Даннинга, да и не хотел его видеть. В «Фонарщик» я заглядывал по другой причине. Если все пройдет хорошо, в скором времени я собирался отправиться в Техас, а до этого мне бы не помешало увеличить личное состояние. Я подружился с Джеффом, барменом, и однажды в конце сентября он затронул тему, на которую я и сам хотел с ним поговорить.

– Что думаешь о Сериях, Джордж?

– «Янкиз», разумеется.

– И это говоришь ты? Человек из Висконсина?

– Гордость за родной штат не имеет к этому никакого отношения. В этом году «Янкиз» – команда-мечта.

– Чушь. Питчеры у них старые. Защита дырявая. У Мантла травма плеча. Династия «Бронкских бомберов» [74]74
  Прозвище «Нью-Йорк Янкиз».


[Закрыть]закончилась. «Милуоки» вынесет их в четыре игры.

Я рассмеялся.

– Ты привел несколько хороших аргументов, Джефф, я вижу, ты в игре разбираешься, но признай: ты ненавидишь «Янкиз», как и все остальные в Новой Англии, а потому не можешь объективно оценить ситуацию.

– Хочешь ответить деньгами за свои слова?

– Конечно. Пятеркой. У меня принцип: не брать больше пятерки с тех, кто гнет спину за жалованье. Спорим?

– Спорим. – И мы скрепили наше пари рукопожатием.

– Ладно, – продолжил я, – раз уж вопрос решен и разговор идет о бейсболе и ставках, двух любимых занятиях американцев, не мог бы ты посоветовать, есть ли в городе место, где к этому относятся серьезно. Я хочу сделать крупную ставку. – Два последних слова я произнес с мэнским выговором: ку-у-упную ста-а-авку. – Принеси мне еще стакан и налей себе.

Он смеялся, наливая два стакана «Наррагансетта» (я уже знал, что это пиво прозвали «Харкни Гансетт»). Если живешь в Риме, говори как римлянин.

Мы чокнулись, и Джефф спросил, что я подразумеваю под крупной ставкой. Я вроде бы задумался, потом ответил.

– Пятьсот зеленых? – изумился он. – На «Янкиз»? Когда у «Храбрецов» [75]75
  «Милуоки Брейвс» («Милуокские храбрецы») – профессиональная бейсбольная команда, вошедшая в Главную бейсбольную лигу в 1953 г.


[Закрыть]Спэн и Бердетт? Не говоря уже о Хэнке Аароне и Крепыше Эдди Мэттью? Ты чокнутый.

– Может, да, может, и нет. Наступит первое октября, тогда и увидим. Есть ли в Дерри человек, способный принять такую ставку?

Знал ли я, какой получу ответ? Нет. Не настолько я проницательный. Был ли я удивлен? Опять нет. Потому что прошлое не просто упрямо. Оно находится в гармонии с собой и будущим. Я снова и снова ощущал на себе эту гармонию.

– Чез Фрати. Ты, возможно, видел его здесь. Ему принадлежит куча ломбардов. Не могу назвать его букмекером в прямом смысле этого слова, но работы ему хватает как во время Мировых серий, так и в школьные сезоны.

– И ты думаешь, он примет мою ставку?

– Конечно. Учитывая шансы и все такое. Только... – Он огляделся, убедился, что у стойки мы одни, но все равно понизил голос до шепота: – Только не пытайся его надуть, Джордж. Он знает людей. Серьезных людей.

– Я тебя слышу, – кивнул я. – Спасибо за наводку. Знаешь, я сделаю тебе одолжение и не буду требовать с тебя пятерку, когда «Янкиз» выиграют Серии.

4

На следующий день я вошел в «Русалочьи залоги и ссуды» Чеза Фрати, где меня встретила дородная, весом под триста фунтов, каменнолицая женщина в пурпурном платье, индейских бусах и мокасинах на распухших ногах. Я сказал ей, что хотел бы обсудить с мистером Фрати достаточно крупное деловое предложение, связанное со спортом.

– Если по-простому, хотите сделать ставку? – спросила она.

– Вы коп? – полюбопытствовал я.

– Да. – Она достала из кармана «Типарильо» и прикурила от «Зиппо». – Я Джей Эдгар Гувер, сынок.

– Что ж, мистер Гувер, вы меня раскусили. Я говорю о ставке.

– Мировые серии или футбол «Тигров»?

– Я не местный. Поэтому не отличу деррийского тигра от бангорского бабуина. Бейсбол.

Женщина сунула голову в занавешенный портьерой дверной проем в глубине комнаты, представив мне на обозрение один из самых больших задов центрального Мэна, и проорала:

– Эй, Чеззи, иди сюда. К тебе человек.

Фрати вышел из-за портьеры и поцеловал толстуху в щеку.

– Спасибо тебе, любовь моя. – Его закатанные рукава обнажали русалку. – Могу я вам чем-то помочь?

– Надеюсь, что да. Меня зовут Джордж Амберсон. – Я протянул руку. – Я из Висконсина, и хотя мое сердце принадлежит землякам, когда речь заходит о Сериях, мой кошелек принадлежит «Янкиз».

Он повернулся к полке за спиной, но толстуха уже достала то, что ему требовалось: потертый зеленый гроссбух с надписью «ЛИЧНЫЕ ССУДЫ» на обложке. Чез открыл гроссбух и пролистал до чистой страницы, периодически смачивая слюной подушечку пальца.

– Так о какой сумме речь, браток?

– Какой коэффициент вы можете предложить в случае выигрыша, если я поставлю пятьсот долларов?

Толстуха засмеялась и выдохнула дым.

– На «Бомберов»? Справедливый, браток. Совершенно справедливый.

– И какой коэффициент вы предложите при ставке пятьсот долларов, если «Янкиз» победят по результатам семи игр?

Он задумался, потом повернулся к толстухе. Та весело покачала головой:

– Не пойдет. Если не верите мне, отправьте телеграмму и сверьтесь с Нью-Йорком.

Я вздохнул и забарабанил пальцами по стеклянному прилавку с часами и кольцами.

– Ладно, тогда такой вариант: пятьсот долларов – и «Янкиз» побеждают, проигрывая один – три после четырех игр.

Чез рассмеялся.

– Есть у вас чувство юмора, браток. Позвольте проконсультироваться с боссом.

Он пошептался с толстухой (рядом с ней Фрати выглядел толкиенским гномом), потом вернулся к прилавку.

– Если я правильно вас понял – а я на это надеюсь, – то приму вашу ставку с коэффициентом четыре к одному. Но если «Янкиз» не будут проигрывать три – один, вы свои деньги потеряете, как бы ни закончились Серии. Я хочу, чтобы мы оба четко представляли это условие.

– Разумеется, – кивнул я. – И... не в обиду будет сказано вам или вашей подруге...

– Мы женаты, – прервала меня толстуха, – поэтому не называйте нас друзьями. – И она вновь рассмеялась.

– Не в обиду будет сказано вам или вашей супруге, но четыре к одному – не вариант. Восемь к одному, пожалуй... Так будет справедливо для обеих сторон.

– Я согласен на пять к одному, но и только, – ответил Фрати. – Для меня это всего лишь побочное занятие. Если вам нужен Вегас, поезжайте в Вегас.

– Семь, – предложил я. – Давайте, мистер Фрати, поддержите меня с этой ставкой.

Он и толстуха вновь посовещались. Он вернулся к прилавку и предложил шесть к одному, на что я согласился. Для такого безумия коэффициент все равно был маловат, однако мне не хотелось слишком уж сильно обдирать Фрати. Да, конечно, он заложил меня Биллу Теркотту, но по очень веской причине.

А кроме того, это произошло в другой жизни.

5

В те далекие времена в бейсбол играли, как в него и положено играть: под ярким послеполуденным солнцем начала осени, когда еще чувствовалось дыхание лета. Люди собирались перед магазином «Бытовая техника Бентона» в Нижнем городе, чтобы смотреть игру на трех телевизорах «Зенит» с диагональю экрана двадцать один дюйм. Телевизоры стояли в витрине на специальных подставках. Над ними тянулся транспарант: «ЗАЧЕМ СМОТРЕТЬ НА УЛИЦЕ, ЕСЛИ МОЖНО СМОТРЕТЬ ДОМА? ЛЬГОТНЫЕ УСЛОВИЯ КРЕДИТА!»

Да-да. Льготные условия кредита. Это больше напоминало Америку, в которой я вырос.

Первого октября «Милуоки» стараниями Уоррена Спэма победили «Янкиз» с перевесом в одно очко. Второго октября «Милуоки» просто вынесли «Бомберов»: тринадцать – пять. Четвертого октября, когда Серии перебрались в Бронкс на три следующие игры, Дон Ларсен обеспечил «Янкиз» победу четыре – ноль, с помощью Райана Дюрена, который понятия не имел, куда полетит мяч после того, как покинет его руку, и этим до смерти пугал бэттеров, выходивших на прием подачи. Другими словами, идеальный питчер для завершающей части игры.

Начало матча я слушал по радио в своей квартире, а последние два иннинга смотрел в толпе, собравшейся перед магазином Бентона. По окончании игры зашел в аптечный магазин и купил каопектат (возможно, ту самую огромную бутыль экономичной расфасовки, что и в прошлый приезд). Мистер Кин вновь спросил меня, не подхватил ли я желудочный грипп. Когда я ответил, что прекрасно себя чувствую, на лице старого ублюдка отразилось разочарование. Я действительно чувствовал себя прекрасно и не думал, что прошлое атакует меня быстрыми подачами Райана Дюрена, но посчитал необходимым подготовиться.

Направляясь к двери, я заметил небольшой стенд с табличкой над ним: «ВОЗЬМИ С СОБОЙ ЧАСТИЦУ МЭНА!» На стенде лежали открытки, надувные маленькие лобстеры, приятно пахнущие мешочки с сосновыми иголками, пластмассовые статуэтки Пола Баньяна и небольшие декоративные подушки с изображением водонапорной башни Дерри – высоченного цилиндра, из которого в водопровод города поступала питьевая вода. Я купил одну.

– Для моего племянника в Оклахоме, – объяснил я мистеру Кину.

«Янкиз» давно уже выиграли третью игру Мировых серий, когда я свернул на автозаправочную станцию «Тексако» на продолжении Харрис-авеню. Перед колонками стоял щит с надписью: «МЕХАНИК РАБОТАЕТ СЕМЬ ДНЕЙ В НЕДЕЛЮ. ДОВЕРЬТЕ ВАШ АВТОМОБИЛЬ ЧЕЛОВЕКУ СО ЗВЕЗДОЙ НА КОМБИНЕЗОНЕ».

Пока заправщик заливал в бак бензин и мыл ветровое стекло «Санлайнера», я прогулялся до мастерской, нашел механика – его звали Рэнди Бейкер – и предложил ему сделку. Бейкер, понятное дело, удивился, но отказываться от моего предложения не стал. Двадцатка перешла из рук в руки. Он дал мне номера телефонов, автозаправочной станции и домашний. Я уехал с полным баком, чистым ветровым стеклом и спокойной душой. Точнее... относительно спокойной. Невозможно застраховаться от всех чрезвычайных ситуаций.

Из-за приготовлений, которые заняли следующий день, в «Фонарщик» я попал позже обычного, но точно знал, что Фрэнка Даннинга там не встречу. В этот день он повез детей на футбол в Ороно, а на обратном пути они собирались заехать в «Девяносто пять»: поесть жареных моллюсков и запить их молочными коктейлями.

Чез Фрати сидел у стойки, пил ржаной виски с содовой.

– Молите Бога, чтобы «Храбрецы» выиграли завтра, а не то плакали ваши денежки.

Я точно знал, что они выиграют, однако меня занимали более серьезные проблемы. Я собирался пробыть в Дерри достаточно долго, чтобы получить у мистера Фрати мои три тысячи, но с делом, которое привело меня сюда, намеревался покончить на следующий день. Если бы все пошло, как я рассчитывал, мне бы удалось поставить точку еще до того, как «Милуоки» сделают одну круговую пробежку в шестом иннинге, которой им вполне хватит для победы.

– Что ж, – ответил я, заказывая пиво и тарелку с «Жареными ломтиками лобстера», – нам остается только ждать, а там уж увидим, как все обернется.

– Это точно, браток. В этом прелесть ставки. Не будете возражать, если я задам вам вопрос?

– Нет. При условии, что вы не обидитесь, если я на него не отвечу.

– Это мне в вас и нравится, браток. Чувство юмора. Наверное, висконсинцы все такие. Мне любопытно, почему вы оказались в нашем славном городе?

– Торговля недвижимостью. Я же вам говорил.

Он наклонился ко мне. Я уловил запах «Виталиса» от прилизанных волос и «Сен-сена» изо рта.

– Если я скажу: «Возможно, участок, под строительство торгового центра», – вы крикнете: «Бинго»?

Мы еще какое-то время поговорили, но вы уже знаете о чем.

6

Я говорил, что держался подальше от «Фонарщика» в те часы, когда там мог оказаться Фрэнк Даннинг, потому что уже собрал всю необходимую мне информацию. Это, безусловно, правда, но не вся. Я хочу до конца все прояснить. Если этого не сделать, вы никогда не поймете, почему я так вел себя в Техасе.

Представьте себе, что вы входите в комнату и видите на столе многоэтажный, сложной конструкции карточный домик. От вас требуется его сломать. Если бы этим все и ограничивалось, задача не из сложных, правда? Удар ногой или мощный выдох вроде того, каким задувают свечки на торте в день рождения, и все дела. Но есть одно условие: карточный домик нужно сломать в определенный момент времени. До этого он должен стоять.

Я знал, чем собирается заняться Даннинг во второй половине воскресенья, 5 октября 1958 года, и стремился, чтобы мои действия никоим образом не повлияли на его планы, не изменили их ни на йоту. Как знать, вдруг, встретившись со мной взглядом в «Фонарщике», он решил бы посвятить воскресенье другим делам. Вы можете фыркнуть и упрекнуть меня в чрезмерной осторожности. Вы можете сказать, что такая мелочь не в состоянии изменить ход событий. Но прошлое хрупко, как крыло бабочки. Или карточный домик.

Я вернулся в Дерри, чтобы разрушить карточный домик Фрэнка Даннинга, но до самого последнего момента мне приходилось его оберегать.

7

Я пожелал Чезу Фрати спокойной ночи и вернулся в свою квартиру. Бутылка каопектата уже стояла в аптечном шкафчике в ванной, а сувенирная подушка с вышитой золотой нитью водонапорной башней лежала на кухонном столике. Я достал нож из ящика для столовых приборов, осторожно, по диагонали, разрезал подушку и засунул в нее револьвер, глубоко, в набивку.

Я не знал, удастся ли мне заснуть, однако заснул, и крепко. Делай все, что в твоих силах, а остальное предоставь Богу – одно из множества изречений, которые Кристи приносила с собраний АА. Я не знаю, есть ли Бог – для Джейка Эппинга присяжные еще принимают решение, – но, ложась спать в тот вечер, я имел полное право честно и откровенно заявить: «Я сделал все, что в моих силах». Оставалось только надеяться, что содеянного мной хватит для получения необходимого результата.

8

На этот раз обошлось без желудочного гриппа. Однако на рассвете я проснулся с парализующей головной болью, какой не испытывал никогда в жизни. Должно быть, с мигренью. Точно сказать я не мог, потому что еще с ней не сталкивался. Даже от тусклого света в голове все гудело, а глаза слезились.

Я поднялся (боль только усилилась), надел дешевые солнцезащитные очки, которые купил, отправляясь с севера в Дерри, принял пять таблеток аспирина. Их хватило, чтобы одеться и влезть в пальто. Я понимал, что оно мне не помешает. Утро выдалось холодным и серым, с минуты на минуту мог пойти дождь. В определенном смысле такая погода играла мне на руку. Боюсь, при солнечном свете я бы не выжил.

Я решил не бриться, хотя на подбородке и щеках вылезла щетина. Если бы встал под яркий свет – удвоенной силы, спасибо зеркалу, – мои мозги расплавились бы. Я не мог представить, как пережить этот день, и не стал даже пытаться. Шаг за шагом, говорил я себе, медленно спускаясь по лестнице. Одной рукой я держался за перила, во второй нес сувенирную подушку, скорее всего напоминая при этом Кристофера Робина – переростка с плюшевым медвежонком. Шаг за ша...

Стойка перил с треском переломилась.

Меня бросило вперед, в голове загрохотало, руки взметнулись в воздух. Я выронил подушку (с револьвером внутри), царапнул рукой по стене. В последнее мгновение, прежде чем я покатился кубарем вниз ко всем вытекающим последствиям в виде сломанных костей, мои пальцы ухватились за старомодное бра, прикрученное к стене шурупами. Я вырвал их из штукатурки, но электрические провода оказались достаточно прочным, и я сумел удержаться на ногах.

Сел на ступеньку, уткнувшись раскалывающейся головой в колени. Боль пульсировала синхронно с громовыми ударами сердца. Слезящиеся глаза не умещались в глазницах. Я мог бы сказать, что мне хотелось уползти обратно в квартиру и на все плюнуть, но это ложь. Если по правде, мне хотелось умереть прямо там, на лестнице, и покончить с миром. Неужели есть люди, которые мучаются такой головной болью не единожды, а часто? Если так, да поможет им Бог.

Только одно могло заставить меня подняться, и я вынудил визжащий от боли мозг не только подумать об этом, но и увидеть: внезапно исчезающее лицо ползущего ко мне Тагги Даннинга. Его взлетающие в воздух волосы и мозги.

– Все хорошо, – пробормотал я. – Все хорошо, да, все хорошо.

Я поднял сувенирную подушку и, пошатываясь, добрался до нижней ступени. Вышел в сумрачный день, который казался мне невыносимо ярким, как полдень в Сахаре. Полез за ключами. Не нашел их. Зато нащупал здоровенную дыру в правом переднем кармане. Прошлым вечером никакой дыры не было. Я мог в этом поклясться. Маленькими шажками я развернулся. Ключи лежали на крыльце среди россыпи мелочи. Я наклонился, почувствовал, как свинцовый шар в голове покатился ко лбу. Поднял ключи и направился к «Санлайнеру». Когда повернул ключ зажигания, мой ранее надежный «Форд» отказался заводиться. Щелкнул соленоид. И все.

Этого я в принципе ожидал. Не приготовился к другому: мне вновь предстояло подниматься наверх. Никогда в жизни я так страстно не мечтал о своем мобильнике. Будь он у меня, я смог бы позвонить, сидя за рулем, а потом, закрыв глаза, спокойно дожидаться прихода Рэнди Бейкера.

Но каким-то образом мне удалось подняться, мимо сломанных перил и выдернутого из стены бра, повисшего на проводах, будто голова на сломанной шее. Трубку в мастерской никто не снял – слишком рано, особенно для воскресенья, – поэтому я позвонил Рэнди Бейкеру домой.

Конечно, он умер, подумал я. Ночью его сразил инфаркт. Его убило упрямое прошлое, взяв в сообщники Джейка Эппинга.

Мой механик не умер. Ответил сонным голосом после второго гудка, а когда я сказал, что мой автомобиль не заводится, задал логичный вопрос: «Откуда вы знали об этом вчера?»

– У меня сильно развитая интуиция, – ответил я. – Приезжайте как можно быстрее, хорошо? Если сможете его завести, еще одна двадцатка будет вашей.

9

Бейкер подсоединил кабель, который ночью загадочным образом соскочил с клеммы аккумулятора (возможно, в тот самый момент, когда в кармане брюк появилась дыра), но двигатель «Санлайнера» все равно не завелся. Механик проверил свечи и обнаружил, что две основательно проржавели. В его большом зеленом ящике для инструментов нашлись запасные, и когда он их поставил, мой кабриолет ожил.

– Это, конечно, не мое дело, но я думаю, что сейчас вам одна дорога – обратно в постель. Или к врачу. Вы бледны как призрак.

– Это всего лишь мигрень. Все будет хорошо. Давайте заглянем в багажник. Я хочу проверить запаску.

Проверили. Спущена.

Начал моросить дождь, когда я последовал за ним к заправочной станции «Тексако». Автомобили ехали с включенными фарами, и даже с солнцезащитными очками каждый прожигал в моем мозгу две дыры. Бейкер открыл мастерскую и попытался накачать запаску. Напрасный труд. Воздух выходил из десятка дыр, крошечных, как поры человеческой кожи.