Текст книги "Страна привидений"

Автор книги: Стивен Элбоз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава четвертая

У Эвана просто голова шла кругом от только что увиденного, но тут, к счастью, миссис Маллиган позвала его к ужину (сама она называла эту трапезу чаем).

Миссис Маллиган оказалась ужасной кухаркой. Во-первых, она не имела никакого представления о здоровом питании, а во-вторых, ей и в голову не приходило соотносить свое меню со стоящей на дворе жарой.

– Добрая простая пища для добрых простых людей! – угрюмо заявила она, ставя перед мальчиком миску с дымящейся тушеной бараниной. Кружочки жира плавали среди картошки и разваренной перловки, а безвкусные скользкие клецки, которые сначала показались Эвану милосердно маленькими и податливыми, на деле оказались настоящими айсбергами, таящими большую свою часть под поверхностью супа.

Пока Эван обливался п отом над каждой ложкой, мисс Маллиган сообщила, что доктор не любит принимать пищу в обществе и предпочитает ужинать в одиночестве.

«Да уж! – подумал про себя Эван. – Мне кажется, доктор Мальтус вообще не любит никакого общества!»И зачем только он пригласил Эвана?!

Разумеется, он ничего не сказал экономке о лице в окне. Миссис Маллиган не производила впечатления понимающей слушательницы. Вместо этого Эван попытался похоронить увиденное под грудой более или менее правдоподобных объяснений. В конце концов, он мог испугаться собственного отражения в окне! Но как он ни старался, до конца убедить себя так и не получилось.

Миссис Маллиган, как и доктор, не стала ужинать вместе с Эваном. Сидя напротив него, она уткнулась в вечернюю газету и время от времени возмущенно фыркала, наталкиваясь на сообщения об очередном убийстве или скандале. Когда сгустились сумерки, она зажгла свечу.

– Миссис Маллиган? – окликнул ее Эван.

Экономка посмотрела на него поверх очков, выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.

– Миссис Маллиган, а как погиб сын доктора?

– Лучше тебе не задавать таких вопросов в этом доме! – отрезала она, громко перевернув страницу.

– Но это же было очень давно!

– Для доктора это будто вчера!

– Ну, пожалуйста, расскажите!

Опустив глаза и сделав вид, что читает, экономка быстро сказала:

– Он рухнул с жуткой высоты, прямо с крыши дома. Полагают, вылез из окошка, хотел вскарабкаться на крышу. Тот еще был сорванец, скажу тебе! Столько горя причинил отцу!

– Он упал на то место, где сейчас растет огромное дерево? – уточнил Эван.

Миссис Маллиган с удивлением посмотрела на него.

– На то самое! С тех пор доктор и запретил трогать сад. А уж какой был сад – одно загляденье! Запросто мог серебряный кубок выиграть на конкурсе садов, вот так-то… – Тут миссис Маллиган поняла, что слишком заболталась, и сердито подскочила на своем месте: – Довольно болтать! Болтовней горшки не вычистишь.

Она убрала со стола. Возле раковины стояло старое радио – единственный предмет роскоши, одобренный миссис Маллиган. Настроив радио на еле слышное выступление какого-то духового оркестра, экономка принялась скрести посуду, по локоть опустив руки в мыльную пену. Вечер выдался тихим и невыносимо душным. Через открытую дверь в кухню летели мотыльки и, устремляясь на огонек свечи, сгорали и падали, как осенние листья.

Услышав какой-то шум над головой, Эван поднял глаза к потолку.

– Доктор ложится спать рано, – пояснила миссис Маллиган, вытирая руки полотенцем. – Он рано ложится и рано встает, вот как. А за ним и во всем доме так повелось.

Эван понял намек. Значит, и онтоже должен немедленно отправиться в постель. Мальчик беспокойно заерзал на стуле. Ему было ужасно жарко, и он ни капельки не устал.

Миссис Маллиган подняла свечу, свет пробежал 170 полкам с сине-белыми фарфоровыми тарелками.

– Я покажу тебе твою комнату, – сообщила она, направляясь к выходу из кухни. Эван поплелся за ней. Он почти ничего не видел в темноте, но почувствовал, как холодный пол кухни, выложенный плитами, сменился мягкими половиками холла.

На лестнице он шепотом спросил:

– Миссис Маллиган, а почему у доктора так много фотографий сына?

Экономка на миг оцепенела от такой дерзости.

– Они его утешают. И это не худшая вещь, к которой мужчина может прибегнуть в поисках утешения!

Эван попробовал продвинуться еще на шажок.

– А завтра он познакомится со мной?

– У доктора работы по горло! – отрезала миссис Маллиган. – И он не любит, чтобы его беспокоили по пустякам!

На этот раз Эван просто из себя вышел.

– Но зачем тогда он приглашал меня?! Я ничего не понимаю. Я приехал, а ему, оказывается, нет никакого дела до меня!

– Значит, была причина, раз приглашал. Смотри, – сообщила экономка, резко меняя тему разговора, – вот твоя спальня.

С этими словами она распахнула дверь в самую обычную комнату, расположенную в дальнем конце дома. Ковра на полу не было, зато половицы были тщательно выскоблены и, как и во всем доме, в комнате сильно пахло каким-то дезинфицирующим средством. Обстановка состояла из громоздкого платяного шкафа с зеркальной дверцей, комода, стула и железной кровати с двумя матрасами, положенными друг на друга. Поглядев на кровать, Эван сразу понял, что забраться на нее будет делом нелегким. Высокое окно начиналось почти от самого пола, а через задернутые шторы проглядывали освещенные луной стекла.

Эван подошел к выступу дымохода и увидел на нем еще одну фотографию. Мальчик нахально смотрел прямо на Эвана и улыбался, словно увидел что-то забавное.

Миссис Маллиган зажгла вторую свечу и указала Эвану на фарфоровый таз, кувшин с водой и лежащий рядом с ним обмылок.

– Я прослежу, чтобы это не стояло зря, – предупредила она. – От грязных мальчишек и простыни пачкаются, так что я сразу узнаю, если ты не будешь мыться!

Не сводя глаз с фотографии, Эван невольно подумал о том, что с сыном доктора экономка вряд ли осмеливалась разговаривать так непочтительно.

Он услышал, как хлопнула дверь и, обернувшись, увидел, что мисс Маллиган ушла. Неожиданно мальчику стало очень одиноко и, заметив у кровати свой потертый чемодан, он обрадовался ему, как старому другу. Открыв чемодан, Эван вытащил оттуда блокнот с фломастером (он выбрал ярко-красный, больше всего подходивший для передачи сильных чувств) и, усевшись за комод, стал писать письмо домой. Писать при свече оказалось не так-то просто, потому что рука отбрасывала тень на бумагу.

Он излил на бумагу свою тоску по дому, описывая ужасы Гриббадж Холта, и одной деталью – отсутствием ковра в спальне – ухитрился передать убогость своего нового жилища. Он умолял дать ему возможность поскорее вновь вкусить материнской стряпни, уверяя родителей, что скорее умрет с голоду, чем еще раз вступит в неравное единоборство с клецками миссис Маллиган. Что касается доктора, то целая строчка восклицательных знаков выражала чувства, которые мальчик не сумел облечь в слова. Он подписался: «Ваш единственный и вечно любящий сын Эван»,а затем запечатал письмо и надписал конверт.

Теперь его спасение было делом времени, особенно, если ему удастся при первой же возможности позвонить родителям.

Эван был очень доволен тем, что сумел взять ситуацию под контроль. И тут свеча внезапно погасла, и комната погрузилась во мрак.

В комнате не было даже дуновения ветерка. Эван застыл на месте, сам не зная, почему. Скорее всего, это произошло инстинктивно. Интересно, отчего это у него мурашки побежали по телу? Неужели от страха? Но чего ему бояться? «Это глупо!» —сказал сам себе Эван, но так и не шелохнулся. Он сидел и ждал, чувствуя, что это было только начало, за которым непременно последует продолжение. Секунды шли, и постепенно мальчик привык к темноте. Его окружали самые обычные и надежные предметы – стены, мебель и отсвечивающий голубым конверт, который он продолжал держать в руках.

Эван расслабился и с шумом выдохнул воздух.

Зеркало, засиженное мухами, тускло мерцало в лунном свете. Мальчик встал и подошел к камину. Неохотно подняв глаза на фотографию, он обрадовался, увидев смеющееся лицо, выплывшее из темного квадрата рамки. Снаружи громко ухнула сова, и Эван подскочил от неожиданности.

– Ну, хватит! – пробормотал он, разозлившись на самого себя, и положил конверт на каминную полку, чтобы отправить письмо завтра же утром.

В тот же миг конверт соскользнул на пол.

И снова мурашки пробежали по телу Эвана. Письмо не просто упало, оно слетело вниз, словно невидимая рука подняла его и бросила на пол.

Стараясь казаться спокойным, Эван поднял письмо с пола и снова положил его на каминную полку, на этот раз подальше от края.

Письмо снова вспорхнуло и полетело по комнате. Эван побагровел от бешенства, причем злился он именно на конверт, как будто тот был расшалившимся зверьком.

Он во второй раз поднял письмо, бросил его на полку и прижал горсткой мелочи, которую выгреб из кармана.

На этот раз конверт повел себя более решительно, чем раньше и, пролетев через всю комнату, приземлился около кровати. Монетки со звоном ударились о каминную решетку и покатились по полу.

Эван в бешенстве обернулся, но комната была пуста.

– Я не боюсь тебя, кто бы ты ни был, ясно? – хрипло прошептал он, в бешенстве из-за того, что все-таки боится.

И тут он увидел такое, что не сразу поверил своим глазам. Фарфоровый таз, который оставила ему миссис Маллиган, медленно поднялся с комода.

Пока Эван отчаянно искал хоть какое-нибудь разумное объяснение этому чуду, таз неторопливо поплыл над полом, отражаясь в глубине старого зеркала.

– Зачем ты это делаешь? – крикнул Эван, обращаясь к невидимой силе, которая двигала таз.

Его охватило чувство нереальности происходящего. Но как раз в тот момент, когда он заговорил, реальность вновь вступила в свои права. Подчиняясь обычному закону гравитации, таз упал на пол и с грохотом разбился.

В тот же миг дверь в комнату широко распахнулась, и на пороге появился доктор Мальтус.

– Что случилось? – грозно спросил он. – Расскажи мне, что здесь произошло?

Но Эван не сразу смог ответить, у него словно горло перехватило. Доктор, похоже, был взбешен его тупостью.

– С-случайность, – наконец выдавил мальчик. – Я… у-уронил таз.

– Ты уверен, что так все и было? Ничего больше? – спросил доктор.

Эван молча кивнул.

Доктор заметно сник.

– Ложись спать, – холодно и недружелюбно бросил он и, сделав шаг в комнату, стал подбирать с пола черепки разбитого таза.

Когда он выпрямился, Эван спросил:

– П-простите, пожалуйста… Мне очень жаль. Я не слишком хорошо начал, верно?

– Уже поздно, тебе пора спать! – ответил на это доктор и решительно покинул комнату.

Лежа на скрипучей кровати, Эван никак не мог уснуть. Слишком много всего нужно было обдумать.

– Он не поверил в то, что я разбил таз, – громко сказал мальчик в темноту. – И еще он был разочарован, когда я стал на этом настаивать. Но на кого еще он мог подумать?

В глубине души Эван и сам не знал, зачем солгал доктору.

– Он бы все равно не поверил, – предположил он. – Что бы там ни было, он бы мне не поверил!

И все-таки он не был уверен в том, что соврал только поэтому.

Эван долго размышлял над этим и, наконец, его осенило. Он соврал потому, что ни миссис Маллиган, ни доктор не были с ним откровенны! Все дело было именно в этом. Миссис Маллиган сказала, что доктор всегда ложится рано – но почему же тогда он был полностью одет и даже в ботинках, словно собрался уходить или только что пришел?

Почему никто не объясняет ему, что происходит?

И вдруг он услышал насмешливое хихиканье, и резко сел, прислушиваясь.

Смех растаял в дымоходе.

Глава пятая

На следующее утро Эван проснулся усталым и разбитым. Он понял, что даже во сне продолжал беспокойно обдумывать ночную тайну. Глядя в потолок, он решил не отправлять письмо, пока точно не поймет, что происходит.

Приняв такое решение, Эван выскользнул из постели, кое-как умылся, натянул одежду и пошел вниз завтракать.

Глубокая тишина царила в доме – гораздо более мрачная, чем накануне. Спустившись вниз, Эван с удивлением увидел, что зеркало занавешено черным атласом, а под фотографиями мальчика расставлены вазы со свежими цветами.

– Ну конечно! – воскликнул он про себя, припомнив табличку под деревом. – Сегодня же годовщина со дня его смерти.

На кухне миссис Маллиган так мрачно мешала что-то в кастрюле, словно мешала не кашу, а свое горе. На голове у нее была черная косынка. Экономка даже не обернулась, когда дверь распахнулась, и Эван вошел на кухню. Не говоря ни слова, она молча положила ему каши и пододвинула тарелку. Эван с надеждой покосился на радиоприемник, но сегодня даже он робко жался в углу, словно маленькое забитое существо, знающее, что должно помалкивать.

Торопясь улизнуть в деревню, Эван принялся жадно заглатывать кашу, но это оказалось не так-то просто, потому что она была ужасно пересолена (не иначе, слезами миссис Маллиган), а мальчик не решался попросить сахар, чтобы не оскорбить жуткого, всепоглощающего молчания.

Наконец он выскочил из дома и побежал по тропинке. День обещал быть жарким. Подобрав с земли палку, Эван сначала вел ею вдоль забора, наслаждаясь бессмысленным звуком, а потом принялся размахивать в воздухе, разя воображаемых врагов.

На вершине холма он остановился в тени уродливой кирпичной церкви и поглядел на деревушку, сбегавшую вниз к станции. Вокруг не было ни души, и Эван начал было подумывать, что сбежал из дома только для того, чтобы попасть из одной тоскливой дыры в другую, как вдруг заметил гладкие очертания длинного черного лимузина с таинственными тонированными стеклами. Лимузин был припаркован у густой живой изгороди и полностью перегораживал дорогу. Рядом с ним стоял серебристый «вольво». Изгородь возвышалась над машинами и скрывала весь дом, оставив свободной лишь маленькую деревянную калитку, на которой была ржавая табличка со словами «Дом викария».

Эван тут же возомнил себя детективом и тихонько подкрался к лимузину. Он осторожно обошел его и прильнул к боковому окну со стороны водителя, чтобы посмотреть на приборную доску, как делают все детективы, расследующие преступления. Эвану и в голову не приходило, что за ним самим кто-то наблюдает, пока в стекле за своим плечом он не увидел отражение мужчины в темных очках.

Эван взвизгнул, но не от удивления, а от боли. Крепко схватив мальчика за запястье, мужчина оттащил его от лимузина.

– Что ты тут делаешь, мальчик?

В коротком вопросе отчетливо слышалась угроза.

– Н-ничего особенного… Просто смотрю, – пролепетал Эван. – Ничего такого.

Видимо, ответ мужчине не понравился, потому что он еще сильнее стиснул руку мальчика. В длинном кашемировом пальто и черных кожаных перчатках, он был похож на какого-то жуткого похоронного агента. Но даже агенты похоронных бюро давно вспотели бы на жаре в такой одежде! Однако мужчина, казалось, не испытывал никакого дискомфорта. У него была очень бледная кожа, бесцветные губы и прилизанные иссиня-черные волосы, похожие на блестящие крылья ворона.

– П-пожалуйста, пустите! Мне больно! – прошептал Эван.

Мужчина усмехнулся и довольно кивнул. Пальцы у него были невероятно сильные.

Внезапно калитка широко распахнулась, и из нее вышла Филлис Флайт. Слегка покачиваясь на высоких красных каблуках, она несла в руках тяжелую стеклянную посудину. Увидев Эвана, она негромко ахнула.

– Кого я вижу! Мальчик из поезда! – воскликнула Филлис, едва не выронив из рук свою банку.

Мужчина резко оттолкнул от себя Эвана.

– Осторожнее, дамочка! – рявкнул он, вырывая у нее из рук банку. – Разбить хотите?

Эван попятился, потом повернулся и бросился бежать со всех ног. Оказавшись на безопасном расстоянии, откуда можно было, оставаясь невидимым, наблюдать за происходящим, он в изнеможении прислонился к изгороди. Растирая ноющее запястье, Эван невольно подумал, что легко отделался.

Мужчина тем временем копался в багажнике своего лимузина и даже не смотрел в сторону Эвана. С огромной осторожностью он поставил склянку в багажник. Эван лишь краем глаза взглянул на нее, но успел заметить, что внутри была какая-то странная жидкость молочного цвета. Нет, даже не жидкость, а что-то похожее на дым, таинственно клубящийся за стеклянными стенками.

– Это последний, – сказала Филлис мужчине, когда тот закрыл багажник и поднял голову.

– Но мне нужно еще.

– Еще?! – изумленно захлопала ресницами Филлис. – Но где я их вам возьму, мистер Хендрик? Где?

– Решайте сами, миссис Флайт, – холодно усмехнулся мужчина. Он сел в машину, завел мотор и очень осторожно поехал по дороге. Наверное, боялся за свой груз.

Филлис, нахмурившись, смотрела ему вслед. Она не заметила Эвана, притаившегося за изгородью. Зато он пристально следил за ней до тех пор, пока она не повернулась и не процокала на своих каблуках обратно в калитку.

Этой ночью Эван лежал на постели и, повернув голову к комоду, не отрываясь, смотрел на горящую свечу. С такой жадностью, наверное, браконьер наблюдает за ловушкой.

Он ждал, что огонь погаснет, как прошлой ночью, но свеча горела ровно, пламя было высоким.

Эван зевнул и резко сел. Он так долго смотрел на пламя, что у него даже глаза защипало.

– Это бессмысленно, – сердито сказал он. – Ничего не произойдет! – И он потянулся к свече.

В тот же миг пламя погасло, словно по собственной воле, и в наступившей темноте Эван увидел серебристую струйку поднимающегося дымка. Фитиль еще пару секунд продолжал светиться красным.

Эван с готовностью вскочил на ноги.

– Кто бы ты ни был… Что бы ты ни было, – прошептал он, и сам удивился, как хрипло и странно звучит его голос. – Покажись, если не боишься.

Какое-то время казалось, что ничего не произойдет. Затем серебристое мерцание (Эван не знал, как точнее описать его) возникло в воздухе посреди комнаты и стало стремительно расти вверх и вниз, пока не достигло пола.

И тогда он появился.

Мальчик с фотографий.

Эван сразу узнал его по самоуверенному взгляду. Он парил в воздухе, а потом принялся кружиться по комнате, так что черты его слились в расплывчатое пятно, светящееся слабым голубым светом. Наконец, он снова остановился перед Эваном.

– Ты можешь сказать мне, кто ты такой? – медленно выговаривая каждое слово спросил Эван, словно разговаривал со слабоумным ребенком.

Похоже, привидение удивилось. Да-да, оно точно удивилось! Отлично, кажется, оно меня понимает!

И тут привидение заговорило.

– Ты что, правда, не знаешь, кто я? – спросил он совершенно нормальным голосом. – Ты же вчера полдня разглядывал мои фотографии!

– Так это точно ты? – прошептал Эван. – Зигмунд, сын доктора?

Привидение поморщилось.

– Ты же знаешь, что я ненавижу это имя! Ты зовешь меня так, только когда злишься и хочешь меня обидеть. Почему ты не называешь меня Зигги, как раньше? Или ты на меня рассердился? – Он сделал круг по комнате и снова опустился перед Эваном. – Вообще-то я еще лучше тебя умею дуться! Ты, например, бесишься, когда я называю тебя Джимбо, но я же помалкиваю. И буду помалкивать до тех пор, пока ты не будешь звать меня Зигмундом. Зови меня Зигги, и, обещаю, что буду всегда называть тебя Джимом.

– Но Зигги! – изумленно пролепетал Эван. – Джим Найлз – это мой отец! Меня зовут Эван… Эван Найлз.

Зигги подлетел поближе, словно хотел получше разглядеть его.

– А твой папа все так же дуется?

Эван невольно кивнул.

– Да… Только теперь мама зовет его Джеймс, когда хочет уколоть.

Зигги нашел это в высшей степени забавным и рассмеялся.

– Какая разница! – воскликнул он. – Хорошо, хоть ты приехал! – И он принялся кружить над Эваном, словно ждал чего-то. – Ну? – спросил он наконец. – Разве ты не собираешься поздравить меня с Днем смерти?

–  С Днем смерmu?! – наморщил лоб Эван. – А что это такое?

Теперь пришла очередь привидения разговаривать с мальчиком, как со слабоумным ребенком.

– Так ты ничего не знаешь?! – спросил призрак и в раздражении всплеснул руками. – Просто беда с этими людьми из плоти и крови! – Он приблизился на один шаг. – Неужели тебе никогда не приходило в голову, что раз в году есть один особый день – день твоего рождения, то должен быть и другой такой же особенный день – день твоей смерти! Вся беда в том, что ты не знаешь его до тех пор, пока не умрешь.

– Но ты-то знаешь! – сказал Эван.

Зигги скептически поглядел на него.

– Разумеется, я знаю. Надеюсь, ты не забыл, что я привидение?

– Ну… С Днем смерти тебя, – выпалил Эван.

Призрак снова захихикал. Он медленно перекувыркнулся в воздухе, снова бесшумно встал на ноги и запел:

 
С Днем кончины меня,
С Днем кончины меня,
С Днем кончины, милый Зигги,
С Днем кончины меня!
 

Под конец Эван присоединился к нему и исполнил слегка подправленный вариант песни «Ведь он отличный мертвый парень», отчего оба так и покатились со смеху. Эван плюхнулся на кровать. Голова у него шла кругом от волнения и нереальности происходящего.

Он поглядел на Зигги.

– А зачем ты разбил таз? – спросил он.

– Как зачем? Ты же мне не верил! – беззаботно пожал плечами призрак.

– Привидения постоянно выкидывают такие штуки, – со знанием дела заметил Эван. – Они заставляют вещи парить в воздухе – левитировать. Ты еще что-нибудь умеешь?

Призрак самоуверенно усмехнулся.

– Разумеется! Я могу сделать все, что только пожелаю! – похвастался Зигги. – Однажды я накидал сажи в кухонный дымоход, так что бедная миссис Маллиган и все ее драгоценные кастрюльки стали черными-черными, как ночь! – Он расхохотался. – Но она сама была виновата! Она уезжала повидаться со своей сестрой, а я ненавижу, когда мною пренебрегают! Больше всего на свете ненавижу!

Он сказал это с такой горячностью, что Эван невольно покосился на дымоход.

– Надеюсь, тут ты не будешь такое вытворять? Я хочу сказать, что у меня с твоим отцом и без того сложные отношения.

Зигги скрестил руки на груди и лукаво улыбнулся.

– Могу. Если не будешь со мной играть, я такое устрою!

Он взлетел и начал кружиться возле окна, словно испуганная птичка колибри. Занавески распахнулись, и лунный свет затопил комнату.

– Отличная ночь для того, чтобы явиться миру! – вскричал Зигги. – Пошли, Эван, пойдем со мной! Будем являться вместе!

Эван услышал, как открылось окно, и увидел, как надулась парусом занавеска. Затем он почувствовал, как невидимая рука схватила его за запястье.

– Эй! – завопил он, чувствуя, как его увлекают к окошку. Ужасная мысль ледяной иглой пронзила его – Зигги погиб, вывалившись из окна, возможно, из этого самого окна! А вдруг он собирается сделать то же самое и с Эваном?!

Мальчик ударился коленом о низкий подоконник. Он в ужасе зажмурил глаза, приготовившись к тошнотворному чувству, отлично знакомому по ночным кошмарам, когда ты ничего не можешь сделать, и только падаешь, падаешь, падаешь…