Текст книги "Король мошенников"

Автор книги: Стивен Джозеф Кеннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Стивен Кэннелл
Король мошенников

Посвящается Джеффу Сагански, первому читателю этой книги

Ни одну книгу невозможно написать без помощи. Мне, как и прежде, помогал мой неутомимый редактор Уэйн Уильямс вместе с Полом Брезником и Уильямом Морроу. Спасибо также Роберту Сулкину за разъяснение юридических тонкостей, касающихся выбора присяжных заседателей, и Джо Суэрлингу за бесконечное считывание моих черновиков.

Грейс Курсио и Кристина Остер в работе над этой книгой проявили себя как настоящие героини. Первая потратила на печатание рукописи огромное количество уик-эндов, выправляя при этом ужасные грамматические ошибки, а вторая вводила текст в компьютер, а также исправляла его после моих бесчисленных переделок.

И наконец, я благодарю свою жену Марси за терпение и понимание.

Пролог

Обманывать – значит очаровывать.

Платон

Покер – это мечта любого карточного шулера, потому что игроки здесь все, как правило, пусть и умелые, но любители, а ставки неограниченны. По слухам, за карточным столом в задней комнате шикарного «Кантри-клуба» в Гринборо, штат Нью-Джерси, куда впускают только по пригласительным билетам по четвергам с семи тридцати, за одну игру из рук в руки запросто переходят сотни тысяч долларов.

В тот вечер компания собралась довольно своеобразная. Банкир из Кливленда действовал осторожно и редко увеличивал ставку, даже если имел на руках явно выигрышную комбинацию. Временами он блефовал, но как-то по-глупому. А вот толстый, обливающийся потом владелец магазина электроники играл азартно до неприличия. Два брата из Гринборо, которые владели агентством по продаже автомобилей «лексус», пытались держаться вместе, но согласованности у них определенно не хватало. Они несли жуткий вздор, слишком много пили и уже проигрывали пять из шести периодов. За столом, обитым зеленым фетром, сидел также и Джозеф Рина по прозвищу Джо Танцор, известный в Нью-Джерси преступный авторитет. Это было всем известно, хотя он ни разу не был осужден. Невысокий, всего метр семьдесят, он был окружен аурой могущества и необыкновенно красив и элегантен в превосходном костюме от Армани и выглядел как киногерой. Во время игры Джо Рина держался отстраненно и воздерживался от комментариев, его лицо оставалось совершенно бесстрастным. В «Кантри-клуб» Гринборо он приезжал из Атлантик-Сити раз в месяц и обычно много выигрывал.

И наконец, справа от него сидел Бино Бейтс, который целый месяц добивался того, чтобы попасть на игру в этот зал. Только сегодня ему с большим трудом удалось добыть пригласительный билет, в котором он значился как Фрэнк Лемей. Ему пришлось скрыть свое имя – Бино Бейтс был известным карточным шулером и мошенником. Темноволосый и тоже красивый, под стать Джо Танцору, он всегда умело пользовался своей внешностью, чтобы запудрить мозги лоху.

Бино был игроком в покер мирового класса, но никогда не полагался только на свое умение. Сегодня, работая за столом, он имел подспорье в виде двух «зеркалок». Первая – металлический зажим для денег, который он якобы небрежно положил перед собой на стол. Зажим этот был отполирован особым образом и отражал свет только под определенным углом, а если вы смотрели на него с другой стороны, он казался матовым. Бино сдавал карты, подняв руки над зажимом, и успевал смотреть в «зеркалку», в которой они отражались, когда вылетали из колоды. Таким образом он узнавал о том, какие карты в игре. Другую «зеркалку» Бино прятал в ладони и использовал, когда наступала очередь сдавать другому игроку. Это приспособление было посложнее и представляло собой маленький перископ. Бино искусно помещал его между двумя пальцами и ухитрялся увидеть, какие карты сдают игроку напротив. Две «зеркалки» плюс мастерство игрока создавали ему идеальное преимущество.

К половине одиннадцатого Бино Бейтс, известный здесь под именем Фрэнк Лемей, выигрывал восемьдесят шесть тысяч долларов. Столбики разноцветных фишек, наставленные перед ним, напоминали захваченных в бою пленников.

В одиннадцать объявили перерыв, и Бино направился в туалет, где вскоре рядом с ним у общего писсуара пристроился Джо Рина. Мужской туалет в этом шикарном заведении был соответствующий. Белая плитка, хромированные детали дорогой сантехники – все это сияло в ярком свете ламп, расположенных под потолком. Писсуар, куда эти двое пускали желтые дугообразные струи, тоже был фарфоровый, сияющий.

– Сегодня вам все время идет хорошая карта, – безо всякого выражения произнес Джо Рина. В его лице звезды киноэкрана не таилось ни малейшей угрозы.

– Знаете, иногда карты так выпадают, – ответил Бино, наблюдая, как его моча смешивается с мочой Джо и стекает в трубу, полную брусков льда и черного перца.

– Вы много раз объявляли прикуп шестой карты, – сказал Джо, имея в виду, что Бино, когда сдавал, почти всегда побуждал игроков, чтобы они перед тем, как сделать ставки, заменили одну из полученных карт на шестую. Бино это нравилось, потому что давало возможность просмотреть большее количество карт с помощью «зеркалки» номер один, то есть зажима для денег.

– Ага. – Бино широко улыбнулся. – Этот прием часто приносит пользу.

– Вы когда-нибудь слышали об Обмылке Смите? – спросил Джо.

– Не приходилось, – ответил Бино, недовольный тем, какой оборот начинает принимать разговор. Он догадался, что сейчас последует своего рода предупреждение.

– Его прозвали Обмылком, потому что он натирал края карт мылом. А во время игры держал между указательным и средним пальцами маленькую серебряную монетку и делал ею на картах едва заметные бороздки. Это происходило еще в те времена, когда я был подростком. Обмылок преуспевал в Атлантик-Сити, ездил на большом черном «кадиллаке» и все такое. Нам всем хотелось походить на него. Еще бы, куча женщин, классная одежда… А костюмы он всегда носил только итальянских или французских модельеров. Так вот, все шло замечательно до субботы восемнадцатого июля 1978 года… На следующий день нам уже расхотелось быть такими, как Обмылок.

– Правда? – вежливо удивился Бино.

С застывшей улыбкой он застегнул на брюках молнию и двинулся к раковине помыть руки, не желая слушать окончания истории.

Но очень скоро рядом с его отражением в зеркале появилось отражение Джо Танцора.

– Так вот, – продолжил он, – бедного Обмылка поймали с поличным в «Пурпурном тигре», небольшом карточном клубе на набережной, у пирса. Он жульничал. А эти ребята, которых он «имел», были серьезными игроками и потому рассвирепели до крайности – ведь они ему, этому Обмылку, доверяли. Так вот, ребята порезали его на куски. Живого. Представляете, бедный шулер был еще жив, когда с ним творили такое.

– Простите, что вы сказали? – произнес Бино.

– Там был один парень, кажется, медик, воевал во Вьетнаме. Так он ампутировал Обмылку сначала одну конечность, потом другую, а остальные в это время его держали. Вены и всякие там артерии он ему предусмотрительно зажал, так что крови почти не было. Несчастный Обмылок жил еще минут пятнадцать – двадцать, сердце остановилось, только когда ему отрезали левую руку.

В кабинке за их спинами кто-то спустил в бачке воду.

– Да, – выдавил Бино. Все в нем замерло, как и улыбка. – Жульничество никогда до добра не доводит.

– Я тоже всегда так думал, – сказал Джо, повернувшись к нему орлиным профилем, и пошел к двери. Его великолепное лицо оставалось совершенно бесстрастным.

Рассказ подействовал. Бино решил, что восемьдесят шесть кусков слишком много. Пожалуй, следовало кое-что из этой суммы дать возможность отыграть.

Все завершилось ровно в полночь, и у Бино осталось фишек на семьдесят восемь тысяч. Джо Рина сразу ушел, не произнеся больше ни слова. Бино задержался в баре примерно на час, чтобы успокоить проигравших. Он выпил с каждым по рюмочке, заверяя, что сегодня ему везло, как никогда в жизни.

Было уже начало второго, когда Бино вышел из почти опустевшего «Кантри-клуба» и направился к своему взятому напрокат автомобилю.

То, что произошло потом с Бино на автостоянке, иначе, как кошмаром, не назовешь. Хотя, разумеется, если вспомнить, как поступили с Обмылком Смитом в Атлантик-Сити…

Итак, как только Бино подошел к машине, открыл багажник и поставил туда дипломат, он получил сильнейший удар сзади и упал на колени, ударившись лбом о задний бампер. С трудом повернулся, и тут же на него обрушился еще один удар клюшки для гольфа девятого номера – она появилась из темноты и угодила прямо ему в лицо. В гольфе такой удар называют подсечкой. Надо сказать, что это была адская подсечка – клюшка сломала ему передние зубы и расколола челюсть, ужасно перекосившись, Бино упал на асфальт и застонал от невыносимой боли. На него посыпались один за другим еще четыре куда более страшных удара той же клюшкой. В результате оказались сломанными третье, пятое и седьмое ребра, а также ключица. Просто удивительно, что не пострадал позвоночник. Тут Бино Бейтсу определенно повезло.

Когда Джо Рина приблизил к нему лицо, несчастный Бино уже почти потерял сознание, но еще мог чувствовать его дыхание и аромат мятного лосьона после бритья.

– Что-то вы неважно выглядите, мистер Лемей, – произнес гангстер. – Но все равно внимательно выслушайте то, что я вам скажу. Можно вешать лапшу на уши этим кретинам, но пытаться надуть Джозефа Рина – это напрасный труд. Не стоит напрягаться, все равно ничего не получится. Такие вещи нужно знать заранее.

Бино оставалось только слушать, говорить он не мог – челюсть заклинило осколками кости.

– Теперь я намерен вернуть свои деньги. И напоследок позвольте поблагодарить вас за полезный урок. – Все это Джо Танцор произнес с преувеличенной вежливостью. – Во время игры в «короткий» покер я выбирал не совсем правильную тактику. Думаю, мне следовало играть не так открыто и стараться закрепить успех. Мои ребята на это не раз указывали. Спасибо за науку. – Джо распрямился, и на Бино обрушилось еще два сокрушительных удара, так сказать, для ровного счета. Он закашлялся кровью.

Бино понимал, что получил серьезные повреждения, но в это мгновение он также почувствовал, что внутри у него что-то умирает. И Бино Бейтс знал, что это такое. Он лишался сейчас одного из своих важнейших качеств – непоколебимой уверенности в себе. Она покидала его, улетая, как дым в открытое окошко. А ведь именно эта уверенность и самомнение позволяли ему быть лучшим. Теряя сознание, Бино каким-то образом уже знал, что, даже если выживет, все равно уже никогда не будет тем, кем был раньше.

Он очнулся в Нью-Джерси, в больнице округа Мерсер. В реанимации. Одна из сестер рассказала, что операция длилась десять часов, что над ним трудились три команды ортопедов и нейрохирургов. Они провели всю ночь, чтобы привести в относительный порядок его разбитое лицо и тело. Челюсти были скреплены специальной проволокой. Рядом с постелью лежали хирургические кусачки. Когда он пришел в себя настолько, что смог понимать происходящее, сестра из отделения травматологии сказала, что, если его затошнит после анестезии или от антибиотиков, нужно взять кусачки и перекусить проволоку, иначе можно захлебнуться собственной рвотой. Ничего не скажешь, трезвый совет.

Он провел в мучениях несколько недель. Болело буквально все, каждый квадратный сантиметр тела. Болеутоляющие снадобья – а он принимал их пригоршнями – если и помогали, то недостаточно.

Вскоре к нему в палату явился полицейский дознаватель штата Нью-Джерси. Бино беседовал с ним, едва приоткрывая скрепленный проволокой рот, почти как чревовещатель. При этом по-прежнему выдавал себя за Фрэнка Лемея, потому что федеральными властями было выдано уже три ордера на его арест по обвинению в преступном обмане и изощренном карточном шулерстве. К тому же в настоящее время он числился в списке ФБР «Десять самых опасных преступников, разыскиваемых в Америке». Поэтому было зафиксировано, что Джо Рина избил Фрэнка Лемея. Он также скрыл от полицейского то, что не имеет ни малейших намерений свидетельствовать против красавца мафиози.

А потом Бино пришел навестить старый друг и коллега по карточному шулерству Фредди Файнберг по кличке Трехпалый. Седовласый карточный зубр в ужасе посмотрел на Бино, который лежал перед ним весь опухший и бледный, похожий на гниющий фрукт.

– Боже правый, Бино, ты выглядишь – краше в гроб кладут, – сказал Фредди, который устроил для него участие в этой игре. – Я же говорил тебе, говорил, будь осторожен с этим типом, Джо Рина.

После чего Трехпалый Фредди поведал ему последние новости. Говорили, что Джо Танцор очень недоволен тем, что Фрэнк Лемей повел себя совершенно неправильно и не умер на автостоянке «Кантри-клуба», как это ему следовало. Значит, Бино нужно готовиться к встрече гостей. Трехпалый Фредди также рассказал о том, как в прежние времена братья Рина избавлялись от трупов, хотя без этих подробностей Бино вполне мог бы обойтись.

Дело ускорил полицейский дознаватель, который посетил Бино, чтобы сообщить, что прокурор штата Нью-Джерси Виктория Харт намерена возбудить уголовное дело против Джозефа Рина по обвинению в нападении с целью убийства и вскоре придет в больницу побеседовать с ним. А вот это уже было серьезно. Дело в том, что за Джо Рина непрерывно охотились журналисты, он был настоящей звездой бульварной прессы. Так что мошенничество с вымышленным именем могло раскрыться в самое ближайшее время.

Медлить нельзя было ни секунды. Бино отсоединил электроды, капельницу и все прочее, а затем медленно, с трудом потащился к дверям больницы. Это был разумный поступок, который спас ему жизнь, но возродить себя прежнего ему уже никогда не удастся.

Часть первая
Потерпевший

Никогда не оставляй простофиле равных возможностей.

Эдвард Фрэнсис Олби[1]1
  Эдвард Фрэнсис Олби (р. 1928) – известный американский драматург. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]

Глава 1
Подружки, кухонный лифт и тарелка из «Макдональдса»

Некоторые люди Викторию Харт просто поражали. Взять хотя бы ту же Кэрол Сесник. Она работала медицинской сестрой в местной детской больнице и уже год занималась на вечерних курсах, чтобы стать дипломированным специалистом. Что заставило ее пойти на этот шаг, подвергнуть свою жизнь смертельной опасности? Неужели она сделала это только потому, что общественности замечательного «садового штата»[2]2
  В США почти каждый штат имеет прозвище, и порой не одно; в частности, штат Нью-Джерси называют «садовый штат», «устричный штат», а также «москитный штат».


[Закрыть] Нью-Джерси нужно, чтобы мерзавца – а Джо Рино, Танцор, несомненно, отъявленный мерзавец – заперли в желтом кирпичном здании тюрьмы в городе Рова? Это, конечно, похвально, но после дачи показаний в суде Кэрол придется долгое время находиться под опекой «Программы защиты свидетелей», то есть жить практически на положении узницы в каком-нибудь отдаленном штате, например, в Миннесоте. И тем не менее она идет на это, соглашается разрушить свою жизнь, сделать ее зависимой, рискует всем, чтобы Виктория Харт, прокурор штата Нью-Джерси, могла привлечь к суду скотину-гангстера, красивого подонка, который стесняется своего маленького роста и поэтому ходит на цыпочках.

Дело выигрышное, но наверняка будет закрыто, подумала Виктория.

В обвинительном заключении говорилось, что тридцативосьмилетний Джозеф Рина (предположительно мафиози) сильно проигрался в покер в задней комнате «Кантри-клуба» в Гринборо и с помощью обитой железом клюшки номер девять для гольфа нанес тяжелые телесные повреждения, едва не приведшие к смерти, оказавшемуся в большом выигрыше некоему Фрэнку Лемею. Избиение имело место на автостоянке, когда Лемей садился в свою машину. Выигрыш в размере семидесяти восьми тысяч долларов был у него похищен. Виктории только поручили это дело, как случилось непредвиденное. Потерпевший, находясь в достаточно тяжелом состоянии, покинул больницу и скрылся в неизвестном направлении. Бумажник с кредитной карточкой и другими документами, которые остались в администрации больницы, оказывается, принадлежали человеку, умершему два года назад, так что фамилия и имя потерпевшего вымышленные. Никакого Фрэнка Лемея не существует. Дело против Джо Рина уже собирались закрывать, как неожиданно возникла Кэрол Сесник с заявлением, что в ту ночь ждала на автостоянке «Кантри-клуба» приятеля и все видела. Поскольку сам потерпевший исчез, Кэрол Сесник являлась теперь единственным человеком, на котором держалось это дело.

В прессе Трентона Викторию Харт иногда называли Хитрая Вики, потому что для достижения успеха во время судебного заседания она часто использовала нестандартную правовую стратегию. После возбуждения уголовного дела против хорошо известного «желтой прессе» Джо Рина, да еще при отсутствии потерпевшего, поднялось много шума, без которого она предпочла бы обойтись.

Виктория в очередной раз обернулась, чтобы посмотреть сквозь заднее стекло машины, и спросила водителя, полицейского с шеей тяжелоатлета, расширяющейся книзу так, что это напоминало капюшон кобры:

– Как вы считаете, сзади чисто?

– Пока ничего не вижу, но на всякий случай подстрахуемся, – сказал он и утопил акселератор, а затем резко повернул в сторону заправочной станции, выехал в темный переулок, миновал его и повернул налево, на улицу, застроенную жилыми домами, затем быстро развернулся, остановился и выключил фары. Никто за ними не следовал. Виктория знала, что подобные меры предосторожности необходимы, но за две недели все эти развороты и повороты ей ужасно надоели.

Машина, в которой они находились, была выбрана за несколько секунд до выезда из пятидесяти синих полицейских седанов без опознавательных знаков, стоявших в ряд в гараже полицейского управления штата. Таким образом пытались предотвратить установку подслушивающих устройств, что можно было осуществить, если Виктория использует какую-нибудь машину больше одного раза. Она подозревала, что ради закрытия дела Джозеф Рина пойдет на все, даже на убийство. Судебное разбирательство должно было начаться через два дня, и Виктория навещала по вечерам свою тщательно законспирированную свидетельницу, чтобы подготовить ее к даче показаний.

В дипломате Виктории лежал желтый блокнот линованной бумаги, в котором ее аккуратным почерком были записаны тезисы для первого судебного заседания – неопровержимые, как ей казалось, доводы. Она намеревалась раскрыть глаза жюри присяжных на то, что собой представляет мафиозная семья Рина. Так сказать, в ретроспективе. Может быть, это поубавит спеси у красивого мерзавца с вьющимися черными волосами и превосходными белыми зубами.

Заниматься этим делом Виктории поручил окружной прокурор Гил Грин, потому что Хитрая Вики была популярна у журналистов и практически не проигрывала дел. Однако в процессе отбора двенадцати присяжных (на юридическом языке эта процедура называется «предварительная проверка допустимости лица в суд в качестве присяжного заседателя») возникли неожиданные трудности. Дело в том, что в штате Нью-Джерси для отбора присяжных используют «метод Донахью», когда в зале суда собирают всех кандидатов и представители обвинения и защиты задают свои вопросы каждому в присутствии остальных. Это рискованно, потому что можно вызвать недовольство кандидата, который впоследствии окажется в составе жюри. Выбор присяжных продолжался почти неделю, и уже были сформированы два полных списка. Виктория не без оснований полагала, что это жюри будет в основном поддерживать защиту. Большей частью кандидаты в состав жюри присяжных были малограмотными мужчинами из иммигрантов, которые, как она думала, к ней будут относиться настороженно и симпатизировать Джо Рина, который выбился из самых низов. Они полагали, что государство, которое она представляла, не сделало для них ничего хорошего. Вчера ей даже пришлось пойти на крайний шаг и использовать последнюю возможность для отвода кандидата без указания причины, чтобы исключить из списка присяжных двадцатипятилетнего сицилийца, по виду уличного хулигана, который, она была в этом почти уверена, собирался голосовать за оправдательный приговор.

Все шесть дней, пока шел отбор присяжных, Виктория нервничала. Зато адвокат Джерри Коуэн, казалось, был доволен. Вокруг него постоянно вертелись помощники, что-то нашептывали, подсовывали какие-то листки, бегали туда-сюда с поручениями. Во время опроса очередного кандидата Джерри кивал с умным видом, просматривал записки помощников, а затем решал, применить ли ему отвод без указания причины, отклонить кандидатуру по какому-либо конкретному основанию или принять. Виктория же была вынуждена полагаться только на интуицию. У нее был всего один помощник – Дэвид Франфурктер, но он не имел психологического образования.

Двадцатисемилетний Дэвид был правнуком знаменитого Франфурктера, члена Верховного суда США. Помощник прокурора штата был высокий и худощавый. На работе его прозвали Доджерс Дог из-за фамилии, а также потому, что он вырос в Лос-Анджелесе и любил кукурузные лепешки.[3]3
  «Доджерс дог» – сосиска в кукурузной лепешке; фамилия Дэвида созвучна названию сосисок «Франкфуртерс».


[Закрыть]

Виктория и Дэвид внимательно изучали списки кандидатов в жюри, пытаясь сделать правильный выбор. Она предпочитала женщин мужчинам, а также семейных представителей среднего класса, образованных, с детьми, которые увидели бы в Джо Танцоре не симпатичного негодяя, каким его представляла «желтая пресса», не романтического героя в костюме от Армани, а того, кем он был на самом деле. Очень ее беспокоили члены жюри, шедшие под номерами десять и двенадцать, – молодые парни, безработные, которые совершенно не соответствовали ее требованиям. Последнего кандидата в жюри должны были опрашивать завтра утром, и поскольку ее возможности отвести кандидатуру без указания причины были исчерпаны, вполне вероятно, что придется согласиться с включением его в список, кто бы он ни был.

Виктория очнулась от размышлений. Водитель-полицейский, кажется, его звали Элан, наконец-то удовлетворенно кивнул, включил фары и поехал обратно тем же путем. Сегодня во второй половине дня неожиданно разразилась сильная гроза, и теперь на горизонте вспыхивали зарницы, похожие на всполохи от артиллерийской канонады.

Десять минут спустя они въехали в подземный гараж, расположенный под «Трентонской башней». Виктория быстро прошагала мимо серого фургончика «эконолайн», не обратив на него особого внимания. Он казался пустым. Правда, окна в нем были затененные, но этого она не заметила.

Виктория вошла в рассчитанную на восемь человек кабину старого лифта фирмы «Отис» и нажала кнопку четырнадцатого этажа. Здание называлось «Трентонская башня» и было построено в середине пятидесятых. Она выбрала его из-за нескольких преимуществ с точки зрения безопасности. Во-первых, этажные площадки небольшие и их удобно охранять, во-вторых, только один лифт, в-третьих, здание было заселено очень мало, а четырнадцатый этаж вообще свободен, так что они были надежно отделены от остальных обитателей. К тому же старое пятнадцатиэтажное жилое здание примыкало к деловому району, поэтому по вечерам машин здесь было мало, а значит, встречи с Кэрол Сесник могли быть организованы без лишних хлопот.

Дверь лифта открылась на четырнадцатом этаже, и Виктория направилась в «спецквартиру», неся в руках дипломат, сумочку и складной саквояж для платьев. Ее приветствовали два полицейских в штатском. За последние две недели она проникалась к ним все большей симпатией. Тони Королло, высокий молчаливый итальянец. Он редко улыбался, но весь светился добротой. Румяный, веселый Бобби Маннинг, в школе увлекался футболом, был одним из лучших игроков. Его густые золотисто-каштановые волосы постоянно пребывали в живописном беспорядке.

– Добрый вечер, мисс Харт, – проговорили они почти одновременно. – Принесли нам что-нибудь?

Конечно, Виктория о них не забыла. По дороге сюда она остановилась у мини-маркета недалеко от своего дома купить для ребят сладостей и что-нибудь почитать. Она полезла в сумочку за журналами в глянцевых обложках.

– А что, хрустящих хлебцев «Нестле» не было? – с улыбкой спросил Бобби Маннинг.

Она нашарила в сумке упаковку булочек с сыром и протянула ему:

– Это самое лучшее, что мне удалось найти, Бобби.

Затем полицейские передвинули свои складные кресла в холл, поближе к запертой двери, ведущей в ту часть квартиры, где обитала Кэрол.

Виктория нашла Кэрол в выложенной белыми плитками ванной комнате, где та пыталась сделать себе новую прическу. Она только что сняла бигуди, и теперь ее мягкие каштановые волосы торчали во все стороны, как у французского пуделя. Личико приятное. Ничем особенным не примечательное, просто симпатичное. Она стояла перед зеркалом в комбинации и недовольно хмурила брови.

– Вики, я все испортила по глупости, – произнесла Кэрол, наморщив веснушчатый нос и не отрывая глаз от зеркала. – Получиться должно было вовсе не так.

Она протянула журнал «Очарование» и показала на фотографию модели, блондинки с удлиненным лицом. Прическа у нее была похожей, но локоны не вздыблены, как у Кэрол Сесник, а аккуратно зачесаны по бокам и сзади каскадом спадали на спину.

Кэрол надула губки.

– То, что у меня сейчас на голове, больше напоминает подушку, верно?

Виктория взяла расческу и принялась за работу.

– Поверни голову немного вправо, – потребовала она через пару минут, то и дело поглядывая на фотографию модели.

Им было чуть за тридцать, и Кэрол, и Виктории, фигуры у обеих стройные. Сейчас они отражались в большом зеркале ярко освещенной ванной комнаты. Что касается Виктории, то это была настоящая красавица – идеальная фигура, прекрасное, чуть скуластое лицо. Но своей внешности должного внимания она не уделяла, в одежде не гналась за модой и волосы стригла коротко, чтобы сэкономить время. По утрам Виктория вскакивала с постели, бежала под душ, потом вытирала волосы полотенцем и, сунув голову под сушилку, просматривала бумаги. Пятнадцать минут спустя она выходила из дома. Макияж минимальный, иногда вообще никакого. И все равно она была ослепительно красива той естественной красотой, которой не нужны никакие ухищрения. Ей уже делали предложения по крайней мере полдюжины нью-йоркских модельных агентств. Стройные, хорошо одетые мужчины, пахнущие дорогим лосьоном после бритья, иногда подходили прямо на улице и совали ей в руку карточки своих агентств с предложением позвонить. Разумеется, она не допускала мысли о том, чтобы менять профессию прокурора на такое недостойное занятие, несмотря на то, что предложения представителей известнейших в мире агентств ей льстили.

– Вот, – сказала Виктория, закрепляя справа заколкой волосы Кэрол.

– Не знаю, – сказала та, скептически изучая свое отражение в зеркале. – Мне кажется, я выгляжу глупо. Наверное, лицо слишком круглое, а прическа сейчас это подчеркивает.

– Может быть, не надо зачесывать волосы слишком высоко… давай отпустим немного здесь, а поднимем вот тут, – сказала Виктория, пригладив несколько выбившихся локонов. Она чувствовала себя немного не в своей тарелке, поскольку к собственной прическе интереса проявляла мало. Где уж тут давать советы по наведению красоты! Вот если бы понадобилось провести перекрестный допрос, это другое дело.

– Ты привезла платье! – воскликнула Кэрол, углядев наконец саквояж, который Виктория прислонила к шкафчику.

– Да. Гил Грин, когда увидел счет, чуть не обкакался. Но если Розе Лопес, свидетельнице по делу о наркотиках, разрешили купить для судебного заседания дорогущее голубое платье, то почему тебе нельзя? Ты тоже имеешь право. Тем более что твое, золотисто-коричневое, гораздо симпатичнее. – Она протянула Кэрол саквояж.

Драгоценная свидетельница расстегнула молнию, вытащила платье и моментально влезла в него.

– Ой, как мне нравится! Нравится, нравится… – затараторила она, подходя к зеркалу. – А тебе? – Она посмотрела на Викторию.

Та улыбнулась и обняла Кэрол.

– Девочка, да они все попадают с ног, как только тебя увидят.

Они простояли вот так, обнявшись, примерно с минуту, а то и больше. Ни дать ни взять настоящие подружки.

Болтовня болтовней, но Виктория не переставала восторгаться мужеством Кэрол. Подумать только, рисковать всем, даже жизнью, только потому, что это правильно, потому что так нужно! У Виктории Харт захватывало дух от одной только мысли о потрясающей жертве, на которую пошла Кэрол Сесник.

Расположившиеся на заднем сиденье серого фургончика «эконолайн» Томми Рина по прозвищу Два Раза и Тексако Филлипс согнулись над планом «Трентонской башни». Его добыли в Управлении по делам сооружений. Работающему на семью Рина хакеру удалось проникнуть в файлы смотрителя городских сооружений и перекачать все необходимое.

– Эти гребаные отопительные воздуховоды очень маленькие. Туда не влезешь. Ведь им, бля, уже по сорок лет, – сердито сказал Томми, разглядывая план и морщась от ужасного запаха, какой шел от Тексако. Томми знал, что это из-за анаболических стероидов. На переднем сиденье за рулем жевал зубочистку тощий Раста.[4]4
  Раста (от имени Растафар). Растафары – религиозная секта на Ямайке, члены которой поклоняются бывшему императору Эфиопии Хайле Селассие (Рас Тафар – его прежнее имя); Африку, особенно Эфиопию, они считают Землей обетованной. У растафаров принято заплетать волосы в многочисленные жгуты, которые живописно торчат во все стороны.


[Закрыть] Его тугие, торчащие в разные стороны косички были намазаны маслом и украшены бисером. Темная кожа не блестела, а была матовой.

Тексако Филлипс время от времени поглядывал в сторону Расты. Он все не мог взять в толк, зачем, черт возьми, Томми понадобился водитель, у которого вид, бля, хуже, чем у уличного подонка. Двадцать минут назад, когда Раста уходил отлить в сортир на заправочной станции, Тексако задал этот вопрос Томми.

Томми ухмыльнулся:

– Потому что он тарелка из «Макдональдса».

Тексако не знал, что, черт возьми, это значит, но усмешка знаменитого бандита была такой зловещей, что он заткнулся. Тексако приходилось иметь дело с Томми Рина, хотел он этого или нет, не было у него выбора, потому что Томми был старшим братом Джо Рина, который поручил им эту работу. И разумеется, командовал Томми. Он, как и его брат, Джо, был невысокий, тоже где-то метр семьдесят, но на этом сходство заканчивалось. Тридцативосьмилетний Джо Танцор был красавец. А чтобы выглядеть выше, ходил, чуть приподнимаясь на цыпочки. Эта привычка выработалась у него еще со школы, отсюда и это прозвище – Танцор. У Джо были красивые вьющиеся волосы и превосходные зубы, похожие на подушечки жевательной резинки «Чиклетс».

У Томми волосы были точно такие же, вьющиеся, но то ли росли как-то не так, то ли он зачесывал их неправильно. Рожа у него была обезьянья. Зубы такие же белые, как у брата, но торчали вперед. К тому же у Томми был неправильный плотоядный прикус. Глаза тоже голубые, как у Джо, но у того они были красивые и умные, а у Томми свинячьи. Он выглядел уродливой карикатурной копией младшего брата.

– Обвези нас вокруг квартала, хочу посмотреть на пожарный выход, – сказал Томми парню с Ямайки, показывая на обозначенную на плане дверь.

– Ага, мы ща наварим бабок, – невразумительно пробормотал балбес, заводя мотор фургончика и трогаясь.

– Почему ты, мать твою, не выльешь на себя немного одеколона? – спросил Томми Два Раза у Тексако, который не чувствовал своего запаха и потому не понял, о чем это говорит Томми.