Текст книги "Медстар II: Джедай-целитель"

Автор книги: Стив Перри

Соавторы: Майкл Ривз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Не мог ли порыв как-то придти снаружи купола? Он помотал головой. Это бессмыслица – если и так, то он был бы горячее а не прохладней.

Кайрд медленно продолжил свой путь. Только что случилось что-то странное и это было непонятно – пока что.

Но он намерен это узнать. И поскорее.

Глава 10

Обьявление, прошедшее по субзвуковым динамикам звучало так, словно негромкий голос говорил лично с каждым разумным существом на базе. При этом говоривший был угнаутом и его убийственный акцент калечил Базовый так, что трудно было разобрать слова.

– Вн'мние. В ближайшие выходные ГолоНет-З'влечен', в эээ… сот… сотру'нчстве с Ассоциацией С'действия Реп'бликанским В'енным Силам, пред-ставит вам Джасода Ревока и его Г'лактичское Прдставление. C' Эпохом Требором, Лили Реналем, Аннлок Верж, Эйар Марас и Фигрин Д'аном и 'го «Тональные Узлы», вот.

Ули, изучавший распечатку с цефалосканера, нахмурился и взглянул на Джоса.

– Что он сказал?

– Он сказал, что в город едет карнавал. Будут развлекать солдат – а в теории заодно и нас. Если, конечно, мы в это время не будем играть в «перемешай-и-собери» с чьми-то потрохами.

Джос махнул ФИКС-7, подозвав его забрать на свою каталку прооперированного солдата. Потребовалось почти сорок пять минут чтобы вытащить всю шрапнель, которую клону загнали в средостение. Извлечение шрапнели было главной причиной полостных операций которые делались в Ремсо – этот повод встречался куда чаще, чем пулевые ранения, травмы от акустического оружия, виброклинков и всего прочего из убийственного арсенала наземной войны в джунглях. Он прикидывал что наверняка вытащил уже с десяток килограммов искореженного, зазубреного металла из внутренностей разных солдат. Ранения всегда были ужасными. Кусок дюрастила, несущийся на околозвуковой скорости вгрызался в тело словно обезумевший от голода риик, и перемалывал его едва ли не хуже.

– Не знаю как насчет тебя, – продолжил он. – но я очень хочу немного поржать. А ребята Ревока, как я слышал, работают неплохо. – Он скорчил Ули рожу. – Конечно, та музыка которую они играют, может показаться немного вульгарной на твой вкус…

– Я всегда рад хорошей группе. – ответил Ули. – Прыг-скок к примеру. А сейчас у меня великая цель – подцепить подходящую по возрасту, углеродную форрму жизни женского пола, желательно гуманоидную, хотя после трех недель здесь я уже научился не быть слишком придирчивым.

Джос задумчиво покивал, стягивая перчатки и халат в пост-операционной. Неужели действительно прошло три недели с тех пор как появился Ули? Он вдруг понял, что в последнее время не вспоминал о Зане и почувствовал угрызения совести. «Почему?» – спросил он себя. Любой хороший лекарь знает что потери излечиваются со временем – горе это процесс преходящий. Зан сам хотел бы этого. И все же он ощущал смутное чувство вины. Правда была в том что Ули, несмотря на свою молодость оказался отличным соседом. Он был чистюлей, и его опрятность вынудила и Джоса быть более аккуратным в повседневной жизни, так что по крайней мере стены больше не были мохнатыми на ощупь. Он, определенно, на многое смотрел с иной точки чем Джос, но в отличие от многих людей его возраста он не был догматиком в своих убеждениях. Они неплохо обсуждали все что угодно – от галактической политики до любимых ресторанов Корусканта; Джос предпочитал элегантный – и дорогой – «Зонтикве», Ули же был неравнодушен к простецкой забегаловке под названием «Обед Декса».

Сомневаться не приходилось – новое помогало расстаться с прошлым.

Три недели. Почти столько же, сколько прошло с назначения Адмирала Керсоса. Его двоюродный дядя еще не виделся с Толк, если не считать мимолетной встречи в операционной – разные административные обязанности держали Керсоса на орбите, и на фрегате «Медстар», большую часть времени – и Джос старался чтобы так все и оставалось. Пусть даже Керсос был виновен в том же грехе, что намеревался соверщить Джос – Джос боялся что его дядя невзлюбит ее – или что он не понравится ей. Честно говоря – он не знал, какой из вариантов будет хуже.

Что ж, они неизбежно – и неофициально – встретятся на ГолоНетовском развлекательном шоу. И он совершенно не был уверен, стоит ли находится здесь – или вообще где-то в этом полушарии – когда это случится.

* * *

Столп смотрел на расшифрованное сообщение на плоском экране, чувствуя как что-то переворачивается внутри. Как бы шпион ни ненавидел такую идею, но власть предержащие избрали цель для новой акции – и она будет жестокой.

Крайне жестокой.

Сепаратистам требовался этот мир и его драгоценная бота. Они собирались попытаться качнуть в свою пользу хрупкий баланс силы, и способ которым они планировали этого добиться был, честно говоря, омерзительным.

Просто мысли о последствиях такой акции было достаточно, чтобы почувствовать тошноту. Проведение диверсии не ложилось целиком на одного Столпа; но все же шпиону в должный момент придется исполнить жизненно важную часть плана. И как результат какая-то часть республиканских военных несомненно умрет – возможно многие – а среди их числа будут порядочно гражданских.

Да, они по большей части были военным персоналом, но это было, как правило, в силу призыва – Столп встречал очень мало медиков кто вызвался вступить в армию или флот по своему выбору. Хотя всегда и находились те, кто считал высоким долгом военную службу, помощь больным и раненым – но по в основном хирурги, доктора, медсестры и техники были призывниками. У них, в общем-то, не было выбора – либо призыв либо срок. Некоторые выбирали последнее; впрочем, таких было еще меньше. Со временем война закончится, победой или поражением, и мобилизованные, если они выживут, отправятся по домам, к обычной жизни. А решение отправиться в тюрьму вместо армии могло потом всю жизнь преследовать того, кто его принял. Выбор был нелегким. Прежде чем началась война, прежде чем стать агентом с псевдонимом Столп или Линза, носитель обоих имен изучал поведение строгих моралистов во время других войн; тех кто выступал против общепритятой точки зрения. Некоторые смогли выдержать это бремя; другие сломались под весом выбора, раздавленные словно жигалка под тяжелым сапогом.

Столп вздохнул. В такие времена лишь далекая цель может оставаться ясной. Задачи и люди которые были рядом – оказываются многоликими и, словно мельчайшие частицы материи, не поддаются точному анализу. Близкое общение с ними, в то время когда ты знаешь что должно случиться – могло свести с ума. Как может кто-то улыбаться тем кто ему близок, встречаться с ними, разделять их надежды, мечты и разочарования – и в то же самое время участвовать в том плане, что закончится смертью для, по крайней мере, нескольких из них?

Нет, про грехи настоящего надо забыть. Когда все это закончится, когда Республика проиграет вчистую и старые, но не забытые обиды будут отомщены – тогда и будет время для сожалений.

Часто штампы содержат более чем просто зерно истины – потому они и становятся штампами. В данном случае – порой цель действительно оправдывает средства, и неважно, насколько ужасно эти средства выглядят в настоящем.

Так он и должен к этому относиться. Смотреть на это под любым другим углом – приведет к неспособности действовать. И что бы ни случилось – Республика должна проиграть эту войну.

Она должна проиграть.

* * *

Толк сидела на краешке кровати Джоса и вытирала влажные волосы синклотовым полотенцем.

– Твоя соник-сушилка в душе опять сломалась. – заметила она.

Лежавший на кровати и любовавшийся ей Джос улыбнулся.

– Что ты говоришь? Я сейчас же прикажу, чтобы дроид-дворецкий позвал дроида-механика. – проговорил он, подражая изысканному акценту высшего класса корускантского Восточного Квадранта. – Я надеюсь что ты не слишком пострадала в этом ужасном и жестоком происшествии, моя дорогая.

Она улыбнулась в ответ, закончила вытирать волосы и бросила в него влажным полотенцем. Оно врезалось ему в лицо прежде, чем он успел вскинуть руку. Он рассмеялся и ее улыбка стала еще ярче.

Затем она внезапно угасла.

– Что?

– Ничего.

Она попыталась подняться; он потянулся и нежно привлек ее обратно.

– Знаешь ты тут не единственная, кто приглядывается к лицам. А теперь расскажи все Доктору Вондару.

Она прикусила нижнюю губу.

– Со мной связался директор Службы медсестер-хирургии на борту «Медcтара».

– И?…

– И они хотят чтобы я, по программе непрерывного медицинского обучения, прошла очередной короткий курс – по уходу за пролежневыми больными. Шесть часов, лекция и практика.

Он хмыкнул.

– Курс НМО по пролежням? И что за идиот его откопал? У нас пациенты не задерживаются настолько, чтобы заработать пролежневые язвы. Кроме того, с массажными полями в этом нет…

– Я знаю. Приказ поступил прямо из адмиральского кабинета.

Джос нахмурился.

– Уже понял… что-нибудь еще?

– Согласно старому знакомому из СМХ, на сегодняшнее утро я – единственная медсестра на планете, которой поручено пройти курс. Что, по-твоему, это значит?

Ответ был совершенно очевиден. Зачем еще из адмиральского кабинета приказывать одной медсестре пройти курс, который, учитывая сущность работы Ремсо – здесь был совершено бесполезен?

– Двоюродный дядя Эрел. – проговорил Джос напряженным тоном. – Он хочет приглядеться к тебе, и не хочет чтобы я в это время болтался рядом.

Она кивнула.

– Я догадалась.

Джос сел.

– Я могу ответить «Медстару» что мы не можем прямо сейчас тебя отпустить. предложил он.

Она помотала головой.

– Нет. Рано или поздно мне придется с ним поговорить. Может сейчас даже лучше. У меня сердце не на месте с тех пор, как ты сказал мне кто он.

– Толк, ты не обязана…

Она наклонилась над ним и прикрыла ему рот ладонью.

– Тсс. Я взрослая девочка. Я не растаю, если твой дядя строго на меня посмотрит. Если он собирается быть семейным… – она прервалась. – Или у тебя есть другие планы?

Он провел рукой по ее щеке.

– Никогда.

Она улыбнулась.

– Хорошо. Значит я иду смотреть на Дядю-Адмирала и мы разберемся кто есть кто. Все будет в порядке.

– Ты уверена?

– Я читаю по лицам, Джос. По крайней мере, мы будем знать с кем он на самом деле.

И почему он все равно волновался? И она, несомненно, прочитала это по его выражению. Она лукаво улыбнулась, поймала его руку, поцеловала ладонь – и заботы, связанные с его дядей, внезапно слетели с верхних строчек списка его неотложных дел.

Глава 11

Фрегаты серии «Медстар» были верхом совершенства в республиканском военно-медицинском флоте. Оснащенные самым современным ксено-и биомедицинским оборудованием, которое могло поспорить с многими планетарными госпиталями, корабли класса «Медстар» были предназначены для приема больных или раненых пациентов, чье состояние было стабилизировано в Ремсо, и могли при необходимости продолжать их лечение. Такие корабли были крайне дороги, и в настоящее время в строю их было всего ничего. Учитывая характер и продолжительность войны – пополнение строилось настолько быстро, насколько Верфи Куата успевали их штамповать.

На войне дорога к победе – или поражению – всегда пролегает сквозь горы тел.

Столп, сидящий в транспорте, направлявшемся к «Медстару», глядел сквозь маленький, мутный бортовой иллюминатор на быстро проваливающийся вниз зеленый пейзаж. А-грав-поле корабля гарантировало, что его экипаж и пассажиры останутся в условиях комфортабельной планетарной гравитации, но судя по быстроте, с которой уносился от них Дронгар, шпион мог прикинуть что транспорт идет по меньшей мере на пяти «G». Причиной для быстрого взлета был скорейший проход через споровый слой. Столп наблюдал, как колонии одноклеточных протоорганизмов разбиваются о транспаристиловый иллюминатор, словно насекомые о лобовое стекло. Цветные мазки, большинство – разных оттенков красного и зеленого от скорости транспорта превращались в размытые полосы.

Жизнь Дронгара была и мутагенной и адаптогенной одновременно, и темп ее эволюции выглядел постоянным – этого даже не стоило подчеркивать – и очень высоким, к тому же. Исследования показали, что жизненные формы этого мира обладают ДНК предоставлявшей индифференцированные свойства фактически каждой клетке организма, позволяя ей адаптироваться к изменениям окружающей среды за поразительно короткое время. Быстрота мутаций несла реальную опасность для чужаков, которые явились сюда собирать боту. Споры, бактерии, вирусы, эрзац-РНК и, без сомнения – миллионы других неизвестных крошечных форм жизни – клубились повсюду на Дронгаре и создавали проблемы. Корабль, пролетающий сквозь споровые облака, должен был торопиться; провозишься чуть дольше и бурлящая протожизнь атакует, забьется во все щели, если не повезет – разъедая при этом материал быстро, словно едкая щелочь. И оно могло сделать то же самое – и зачастую делало – с чужеродными биологическими системами – такими как легкие, кишки, печень, почки, внутренностные мешки, дыхальца и так далее. К счастью, разрушительная концентрация споровых роев начиналась точно на высоте верхушек деревьев – достаточно высоко, чтобы позволить людям чувствовать себя в относительной безопасности на уровне земли. Никто не знал – почему. «Может быть» – подумал Столп – «тут было что-то, связанное с воздушными потоками. Или с теплом.» Какой бы ни была причина – все были рады, что бесчисленные сонмища дронгарианской жизни не знакомятся с пришельцами поближе.

Столп вздохнул, понимая что эти размышления про местную фауну и флору были просто способом отвлечься от мыслей о предстоящей работе. С писком сигнала управления голопроектор сменил картину с «Дронгар, вид сверху» на величественный вид «Медстара», ждущего здесь на планетосинхронной орбите. То что надо было сделать – было заданием неприятным, двух мнений тут быть не могло. Шпион был – иногда – не просто сборщиком информации. Порой возникали ситуации, когда требовалось выступить в более активной роли. Иногда приходится играть на поле диверсантов. Это была часть работы – тяжелая, но неизбежная.

Столп думал про этот неприятный, но неизбежный факт в… какой? тысячный раз? Впрочем, раздумья не изменяют реалии. Это была война. На войне люди умирают – кто-то этого заслуживает, кто-то нет; и хотят они того или нет – шпионам и диверсантам во вражеском лагере приходится нести ответственность за акты насилия. Если бы не было Столпа – здесь был бы кто-то другой. И возможно, как любил думать Столп, у этого агента было бы куда меньше предубеждений против смертей и разрушения.

Не то чтобы Столп был чересчур сентиментален; шпион был прямо ответствен за акции, проведенные в несколько последних месяцев, акции что забирали жизни и разрушали имущество. Акции, которые, как говорил древний иторианский революционер Андар Сукуанд: «подсыпают песка в шестеренки машины». Подобные акции не останавливают войну – но они замедляют ее темп.

И иногда это все, что он может надеяться сделать. Предстоящая акция будет больше похожа на бросание булыжниками а не песком, по крайней мере – на одном из этапов. После того как Столп сделает свое дело – метафорические колеса заклинит, оси сломаются и починка будет стоить времени, денег и напряженной работы – и все это потечет из республиканского военного фонда. Небольшая утечка, разумеется, если честно – учитывая продолжительность, широту и глубину Клонских Войн, как стали называть эту совокупность конфликтов – ее вряд ли заметят. Но войны часто выигрывались не несколькими большими прорывами, а множеством точечных ударов. Даже булавочными уколами – если их будет достаточно – можно опустошить самый большой бак. Столп снова взглянул на голопроектор, вмонтированный в спинку сиденья перед ним. По мере приближения транспорта «Медстар» медленно рос в размерах, совершенно одинокий на фоне космоса. Столп снова вздохнул. То что нужно сделать – будет сделано. Такова природа войны.

* * *

Джос завершил серию простых и тупых процедур штопки, которые мог бы сделать любой практикант-первогодок. Но простые или нет – они отнимали время, когда их сваливалось зараз полудюжина или больше.

Когда он заталкивал грязный хирургический халат в мусорный бак, из операционной появился Ули, выглядевший словно после десяти часов здорового сна, соник-душа и чашки горячего бадджаха.

Воистину, молодые не знают цены молодости.

– Эй, Джос. – окликнул мальчишка. – Их похоже где-то копили до сегодня, верно?

– Ага, так иногда и делают. Слишком часто. Как прошло?

– Отлично. Две резекции кишечника, трансплантация сердца, починка печени. Все еще живы, и не потеют.

Джос усмехнулся и покачал головой. Ни одна из этих операций не делается на раз-два, даже если вернуться в нормальный мир. Этот мальчишка шутя сделал то, от чего Джос кислотой потел, когда был хирургом-практикантом третьего года обучения. Ули, без всякого сомнения, заслужил платиновый виброскальпель. Робость, которую Джос увидел в мальчишке в первый день, быстро сменилась уверенностью, замешанной на дерзости. И Джос знал что хоть Ули и проводит весь день, оттаскивая жизни от края вечности – смерть для таких юных как он остается абстракцией.

– Ты как, нормально держишься?

Слегка озадаченный вопросом, Джос уставился на юнца.

– Конечно. А почему нет?

– Ну, понимаешь, Толк исчезла и так далее…

– Она не единственная хирург-медсестра в ротации…

– Ну да. Но она единственная, с которой, хм… у тебя отношения.

Джос поднял бровь.

– И с чего ты это взял?

Ули ухмыльнулся, как большой ребенок которым он и был.

– Да ладно, Джос. Мы живем в одном домике. Он не такой уж большой, а пара пластоидных панелей посередине не сойдет за звукоизоляцию.

Джос почувствовал себя неловко.

– Я думал, что мы были довольно осторожны.

– Ну, не совсем. Потом, это же очевидно даже для тех, кто не живет с тобой в одном логове. С ней все в порядке?

– Она в порядке. Она должна пройти пару курсов НМО на «Медстаре». И вернется через день-другой.

– Тебе ее не хватает.

Это не был вопрос, и Джос подумал что мальчишке за такое можно было бы и врезать, но звучало это как просто дружелюбное замечание а не попытка подольститься.

– Да. Мне ее не хватает.

Повисла неловкая пауза.

– Мне, пожалуй, пора перекусить. – сказал Джос. – Пойдешь?

– Наверное, позже. Сначала мне надо проверить пациентов

* * *

Баррисс усердно упражнялась с световым мечом после того случая, когда она поранилась. Поначалу была некоторая скованность – опасение замедляло ее движения, но постепенно это ушло, и она была быстра как прежде. Чем бы ни была та проблема – она о себе не напоминала и уверенность вновь вернулась к ней, хотя она все еще не понимала что могло вызвать такой промах. Движение, которое она делала десять тысяч раз, было не из тех, о которых она могла задумываться – на самом деле она и не должна была о нем думать. Мысль чересчур медлительна.

И также она не имела понятия о том, что вызвало внезапный порыв холодного воздуха. Она расспрашивала тех, кто был поблизости и кроме того – нескольких техников. Никто больше такого не встречал и ни у кого не было обьяснений – что бы могло его вызвать.

Было сооблазнительно поверить, что это всего лишь ее воображение. Но она знала что это не так. Помимо бормочущих кустов – она почувствовала энергию какого-то возмущения в Силе.

Она доверяла Силе; как она доверяла ей с первого мига, когда та пробудилась к жизни внутри нее, и с мига когда она поняла чем та была. И также быстро она поняла – чем та не являлась. Во-первых и главных она не была защитой, оружием или учителем – хоть и могла, иногда, проявляться в виде подобных вещей. Сила была… тем чем она была, ни более ни менее. Ошибки в ее применении принадлежали тому, кто ее использовал.

Она только что закончила часть Формы 3, где она танцевала против четырех воображаемых противиников, каждый из которых пользовался балстером. Самый великий из джедай, когда-либо живший на свете не мог бы отразить четыре импульса выпущенных с четырех разных позиций одновременно, но это и не было целью. Принципы ведения боя у джедай основывались на концепции постоянного стремления к совершенству. Джедай начинает бой с мыслью о том, что он может встретить многочисленных противников, которые будут умелыми и вооруженным. Если ты подготовился к бою веря в то, что оставшись в меньшинстве и с меньшей огневой мощью ты несмотря ни на что можешь победить – у тебя будет больше шансов, чем если бы ты позволил себе думать о возможности проигрыша только потому, что расклад не в твою пользу.

Кто-то приближался к Баррисс сзади. Она потянулась сквозь Силу…

Ули.

– Эй. – послышался голос.

Баррисс повернулась, порадовавшись тому, что смогла узнать его прежде чем он заговорил, и рассмеялась про себя – оттого что она гордится таким элементарным трюком.

– Сам «эй».

– Как нога? Осложнений не было?

– Нет, все прекрасно. Полностью зажило. – Когда он улыбнулся с грустным восхищением ее способностью исцеляться – она поинтересовалась: – Опять сбежал поохотиться на огнекрылок?

Он помотал головой.

– Только что закончил свою смену в операционной и захотелось немного пройтись. – Он помотрел на нее, не встречаясь с ней взглядом. – Можно задать тебе один вопрос?

Баррисс погасила световой меч.

– Конечно.

– Как тебе удается быть целителем и так владеть световым мечом?

– Практика. Очень и очень много практики.

Ули улыбнулся и покачал головой, но прежде чем он успел ответить, Баррис его перебила:

– На самом деле ты спрашивал «почему» а не «как», верно?

Он кивнул.

– Верно.

Мимо прожужужала жигалка, выискивая добычу поменьше, чем пара людей торчащих на солнцепеке. Баррис махнула в сторону плотной тени под близким широколиственником, и они перешли туда.

– С началом войны, джедай приходится стать в большей степени воинами. – сказала она. – Могущественными воинами – благодаря их способности использовать Силу. На всем протяжении истории, в качестве хранителей, мы всегда старались использовать наши умения на благо галактики – более для защиты чем для нападения. И даже так – воин должен знать как сражаться на всех уровнях – от полномасштабного боя, до поединка один-на-один. И частью этого является принятие ответственности за свои действия.

– Мы считаем, что если ты должен убить кого-то, если ты должен отнять жизнь – то ты также должен быть готов взглянуть в его глаза в этот момент. Убийство разумного существа – даже того, кто совершенно этого заслуживает, не тот поступок, который следует совершать с легкостью. И он не должен быть легко забыт. Ты должен быть рядом – чтобы видеть к чему он приводит, чтобы понять боль и страх что терзают врага, когда ты убиваешь его. Ты должен почувствовать частичку их смерти.

– Так вот почему – световой меч. – сказал он.

– Вот почему – световой меч. Потому что он приводит тебя к врагу – лицом к лицу, а не взгляд издалека. Ты можешь использовать лазер с голоприцелом чтобы всадить разряд в противника за километр от тебя – это более эффективно, и в этом меньше риска для тебя. Но ты не слышишь криков смерти, ты не чувствуешь страха и тебе не приходится вытирать кровь врага со своего лица. Если ты должен убивать – то ты должен знать, как велика цена этого – для твоего противника… и для тебя.

– Хорошо. Эту часть я понял. Но…

– Как я могу быть целителем и воином одновременно?

Он кивнул.

– Они всего лишь противоположные стороны одной монеты. Отнимать жизнь, спасать жизнь – в этом заключается равновесие. Во многих культурах учат что люди есть смесь из добра и зла – и в чистом виде то и другое встречается редко. В большинстве людей существует внутренний баланс между ними. Они проживают жизни, что можно считать добродетельными, но у них всегда есть и возможность предпочесть зло.

– Я не могу создавать жизнь, Ули, но я могу восстанавливать ее. Целительство помогает мне поддерживать равновесие – с тем фактом что я уже отнимала жизни, и мне, без сомнения, придется отнимать их и после. Иногда противник не заслуживает такого исхода. Моя задача может быть исполнена, если я отрублю руку или кисть. Позволить врагу умереть в таком случае – неправильно. Быть способным исправить повреждения которые я же и причинила – в таком случае может оказаться полезным.

– Но не все из джедай целители. – заметил Ули.

– Верно. Но всех джедай обучают базовым медицинским навыкам и приемам оказания первой помощи. И, разумеется, иногда нам приходится помогать нашим друзьям – и самим себе – также как и нашим врагам.

Он кивнул еще раз.

– Да. Я это понимаю.

– Тогда к чему вопрос?

Он уставился в землю, словно ему вдруг стали крайне интересны ботинки. Потом он посмотрел на нее.

– Я хирург. Это традиция моей семьи, но это также и то, чего я хотел с тех пор, как себя помню. Латать пациентов, исцелять их, приводить их в порядок. И все же…

Он помолчал, раздумывая. Баррисс ждала. Она уже знала что он собирается сказать – Сила сказала ей, громко и ясно – но важно было, чтобы он сам сказал это.

– И все же, – сказал Ули, – есть во мне частичка которая хочет убивать. Выследить тех кто начал эту войну и прикончить их, всех и каждого. Я чувствую это – этот убийственный гнев. И я… это не то каким бы я хотел себя видеть…

Баррисс улыбнулась, легкой и грустной улбыкой.

– Конечно нет. Нормальные люди не желают идти по этому пути. Хорошие люди, люди которые любят и заботятcя, редко испытывают подобное.

– Так как я могу от него избавиться?

– Ты не можешь. Ты испытываешь его – но не позволяешь ему контролировать себя. Эмоции не приходят с пометкой «хорошая» или «плохая», Ули. Ты чувствуешь то, что ты чувствуешь. Ты отвечаешь только за то, как ты поступаешь.

– Вот в этом и заключается выбор. Даже Сила, великая благая мощь, может быть использована во зло.

– Это та «темная сторона», про которую я слышал?

Баррисс нахмурилась.

– Джедай используют названия «светлая сторона» и «темная сторона», но на самом деле это только слова, а Сила превыше слов. Она не зло, также как и не добро – она просто то, что она есть. Мощь сама по себе не развращает – но она может напитать ту развращенность, что уже есть. Джедай всегда приходится выбирать тот или другой путь.

– Скажи, если бы у тебя был реальный шанс встретиться с графом Дуку, лицом к лицу и в твоей власти было бы убить его – ты убил бы?

Он размышлял над этим довольно долго. Баррисс слушала «шурх-шурх» бормочущих кустов неподалеку, высокий пронзительный звон огненных мух вьющихся вокруг нее, резкие шлепки босых ног иши'тиба пробиравшегося по близкой грязевой луже.

– Наверное, нет. – проговорил Ули.

– Вот и ответ.

– Но я не совсем уверен, что не стал бы. В конце концов он прямо или косвенно отвечает за планетарный геноцид, за уничтожение таких вещей как Музей Света на Тандисе-4…

– Это верно. С другой стороны… ты знаком с «Вариациями Виссенканта» Банна Шуша?

Он кивнул.

– Появились меньше двух лет назад и уже считаются одной из величайших музыкальных работ тысячелетия.

– У Зана Янта они были любимыми. Музыка была написана, чтобы отпраздновать спасение семьи Шуша с Брентаала. Не случись этой битвы, – проговорила Баррис, – и «Вариаций» могло не существовать.

Ули выглядел смущенным.

– Но стоит ли тысяч жизней какое угодно произведение?

– Наверное, нет. Я не говорю что стоит – я лишь сказала, что все не так просто. В этом все и дело, не так ли? Делать выбор – и жить с его последствиями.

– Я думаю… – Тон его голоса все еще был неуверенным.

Баррисс зажгла свой световой меч.

– Что ж, – сказала она Ули, возвращаясь к тренировке, – это все, что нам остается.