Текст книги "Александрийское звено"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

64

Пятница, 7 октября, 9.15

Малоун сидел, прислонившись спиной к внутренней переборке гигантского транспортного С130Н. Брент Грин сработал быстро, организовав для них перелет на самолете ВВС, вылетевшем с грузом припасов из Англии в Афганистан. Промежуточная посадка в Лиссабоне, на военно-воздушной базе НАТО в Монтижу, для проведения – такова была официальная версия – какого-то мелкого ремонта позволила им незаметно подняться на борт воздушного грузовика. Там их уже ждала смена одежды, и теперь Малоун, Пэм и Макколэм были облачены в военную камуфляжную форму с бежевыми, зелеными и коричневыми разводами. Помимо камуфляжа им также выдали солдатские ботинки и парашюты. Увидев парашют, Пэм не на шутку испугалась и успокоилась лишь после того, как Малоун объяснил, что этот предмет входит в полученный ими стандартный набор снаряжения.

Перелет из Лиссабона в Синай занимал восемь часов, и Малоуну удалось немного поспать. Вонь авиационного керосина напомнила Малоуну о его прежних путешествиях на транспортных самолетах, и теперь он без всякой ностальгии вспоминал о тех временах, когда был молод, проводил больше времени в разъездах, нежели дома, и совершал ошибки, от которых сердце болело до сих пор.

На Пэм первые три часа полета произвели гнетущее впечатление, и удивляться этому не приходилось: комфорт личного состава заботил командование ВВС меньше всего.

С Макколэмом дело обстояло иначе. Он со знанием дела проверил парашют и чувствовал себя в транспортном отсеке как дома. Возможно, когда-то ему действительно пришлось служить в войсках специального назначения. Малоун так и не получил от Грина сведений о прошлом Макколэма, но, что бы тот ни выяснил, это уже не имело значения. Скоро они окажутся вне зоны досягаемости, в какой-то богом забытой глухомани.

Он посмотрел в иллюминатор.

Внизу расстилалась пыльная, бесплодная земля, волнистое плоскогорье, постепенно поднимающееся по мере сужения Синайского полуострова и переходящее в скалистые горы из коричневого, серого и красного гранита. Именно здесь, как утверждает Библия, случилось богоявление, когда из горящего тернового куста Моисею послышался глас Божий; через эту беспощадную к людям пустыню исходили евреи из Египта. Столетиями монахи и отшельники бежали сюда от мирской суеты, будто одиночество могло сделать их ближе к небесам. Впрочем, кто знает…

Размышляя о ситуации, в которой они все оказались, Малоун невольно вспомнил слова из пьесы Сартра «За запертой зверью»:[8]8
  Пьеса «За запертой дверью» считается одной из наиболее концептуальных пьес Ж. П. Сартра. В просторной комнате с закрытыми дверями оказываются три совершенно разных человека. Они незнакомы и на первый взгляд никак не связаны друг с другом. Тем не менее каждый из них является палачом другого, а сама комната – не что иное, как преисподняя.


[Закрыть] «Ад – это другие».

Он отвернулся от иллюминатора и увидел, что Макколэм отошел от старшего по погрузке, с которым разговаривал до этого, и теперь направляется к нему. Подойдя, он сел рядом, на алюминиевую лавку, тянущуюся вдоль всего грузового отсека. Пэм лежала на такой же лавке у противоположного борта и все еще спала. Малоун был занят поглощением готового завтрака – бифштекса с грибами, запивая еду минеральной водой из пластиковой бутылки.

– Не желаете перекусить? – спросил он Макколэма.

– Уже поел, пока вы спали. Куриные фахитас. Вполне съедобно. Я еще не успел окончательно отвыкнуть от индивидуальных пайков.

– Вы, похоже, чувствуете себя вполне комфортно.

– Мне такое не впервой. Плавали, знаем.

Мужчины вынули из ушей затычки, которые, впрочем, почти не спасали от назойливого гуда двигателей. Самолет вез в Афганистан груз запасных частей для военной техники. Малоун подумал: интересно, сколько таких рейсов совершается еженедельно? Раньше перевозить грузы здесь можно было только с помощью лошадей, повозок или в лучшем случае грузовиков. Теперь же наиболее быстрый и безопасный способ транспортировки предлагали воздушные и морские пути.

– Но и вы, по-моему, чувствуете себя в своей тарелке, – проговорил Макколэм.

– Я тоже, как говорится, не первый день замужем.

Малоун подбирал слова с большой осторожностью. Не важно, что Макколэм помог им выбраться из Белема, он все равно оставался для них незнакомцем, а убивал с мастерством профессионала и без всяких угрызений совести. Оставаться рядом с этим опасным человеком Малоуна заставляло только одно: у него был Квест героя.

– У вас, я вижу, хорошие связи. Наш перелет организовал лично генеральный прокурор?

– Да, друзей у меня хватает.

– Вы работаете либо на ЦРУ, либо на военную разведку, либо на какое-то другое ведомство из этого ряда.

– Ни на тех, ни на других, ни на третьих. Я в отставке.

Макколэм хохотнул.

– Ну-ну, рассказывайте. Мне нравится эта история. Он, видите ли, в отставке! Да вы по самые уши влезли в какую-то историю.

Малоун закончил завтракать и заметил, что старший по погрузке смотрит на него. После того как они поднялись на борт, ему удалось перекинуться с этим человеком несколькими фразами. Мужчина подал ему знак, и Малоун понял: последний контейнер, стоящий у конца лавки. Затем старший по погрузке четыре раза сжал и расправил ладонь. Понятно, через двадцать минут. Малоун кивнул.

65

Вена, 8.30

Торвальдсен устроился в кресле в Доме бабочек и раскрыл атлас. Они с Гари проснулись около часа назад, приняли душ и легко позавтракали. Датчанин пришел в Дом бабочек, не только спасаясь от «жучков», но и чтобы дождаться здесь того, что неизбежно должно было произойти. Херманн очень скоро обнаружит пропажу.

Утро у участников ассамблеи было свободным, поскольку следующее заседание должно было начаться лишь после полудня. Всю ночь атлас со спрятанными в нем листами пергамента пролежал под кроватью Торвальдсена, но под утро он уже не мог сдерживать любопытство. Ему хотелось узнать больше. Хотя Торвальдсен мог читать по-латыни, его познания в греческом были минимальны, а древнегреческого, который, несомненно, был языком общения Иеронима и Августина, он и вовсе не знал. К счастью, Херманн позаботился о том, чтобы перевести древние тексты.

Гари сидел напротив него в другом кресле.

– Вчера вечером вы сказали, что, возможно, это именно то, за чем мы приходили в библиотеку.

Мальчик, решил Торвальдсен, заслуживает того, чтобы знать правду.

– Тебя похитили для того, чтобы заставить твоего отца найти одного человека, которого он спрятал много лет назад. Я думаю, листы, которые ты сейчас видишь в моих руках, связаны со всем этим.

– Каким образом?

– Это переписка двух ученых мужей, Иеронима и Августина. Они жили в четвертом-пятом веках и активно участвовали в формировании христианской религии.

– История. Она уже начинает мне нравиться, но надо столько всего знать, что голова кругом идет.

Торвальдсен улыбнулся.

– Но главная проблема состоит в том, что у нас слишком мало документов, дошедших до наших дней из тех времен. Войны, политики, время и насилие уничтожили большую их часть. Но вот это, – он указал на листы, – мысли двух образованнейших людей древности.

Торвальдсен хорошо знал историю обоих. Августин родился в Африке от матери-христианки и отца-язычника. Став взрослым, он принял христианство и рассказал о своей юношеской невоздержанности в автобиографии, которую назвал «Исповедь», книге, которая, насколько было известно Торвальдсену, до сих пор входила в программу обязательного чтения любого университета. Он основал монашескую общину в Гиппоне и в течение тридцати пяти лет был епископом этого города, став интеллектуальным лидером католицизма в Африке, используя при этом все свое влияние для защиты истинной веры. Церковь многим обязана ему в части формирования раннехристианского учения.

Иероним также был рожден в семье язычников и бездумно промотал свою молодость. Впоследствии, однако, он стал жадно поглощать знания и со временем превратился в самого просвещенного из Отцов Церкви. Он вел жизнь отшельника и тридцать лет посвятил переводу Библии. С той поры его имя столь тесно ассоциируется с книгами, что его признали святым покровителем библиотек.

Из того немногого, что Торвальдсену удалось подслушать прошлой ночью, ему стало ясно, что двое этих людей, живших в разных частях древнего мира, общались друг с другом в тот период, когда Иероним занимался главным делом всей своей жизни. Херманн вкратце рассказал вице-президенту о том, как двое ученых манипулировали библейскими текстами, но Торвальдсену было необходимо увидеть картину полностью. Поэтому он взял листы с английским переводом и стал читать вслух.

«Мой ученый собрат Августин. Было время, когда я полагал Септуагинту дивным трудом. Я прочитал ее в Александрийской библиотеке. Я слышал мысли книжников, которые пересказывали беды израилитов, и это породило веру, которой до сих пор полна моя душа. Но та, прежняя радость теперь сменилась смущением. Мой труд по переводу старых текстов позволил мне понять, что создатели Септуагинты позволили себе большие вольности. Переводя абзац за абзацем, я обнаруживаю все новые и новые несоответствия. Иерусалим – это не город, а местность, в которой расположены многие города и поселения. Святейшая из рек Иордан на самом деле не река, а горный хребет. Что касается названий тех или иных мест, то большинство из них также неверны. Греческий перевод не соответствует древнееврейскому оригиналу, и так – по всему тексту, причем получилось это не по ошибке или невежеству, а было сделано преднамеренно».

«Иероним, друг мой.

И без того нелегкая задача, стоящая перед тобой, стала еще труднее из-за великой миссии, возложенной на нас. Я тоже провел немало времени в Александрийской библиотеке. Многие из нас изучали древние манускрипты. Мне довелось прочитать воспоминания Геродота, посетившего Палестину в пятом веке до Рождества Христова. Там он обнаружил территорию, находившуюся под владычеством персов и населенную сирийцами. Ни израилитов, ни евреев он там не нашел, как не нашел Иерусалима или Иудеи. Это показалось мне весьма примечательным, тем более что, согласно старым текстам, именно в это время в Иерусалиме сооружался храм Яхве, а Иудее был присвоен статус крупной провинции. Если бы все это существовало на самом деле, просвещенный грек не мог бы всего этого не заметить, поскольку слыл человеком наблюдательным и дотошным.

Я обнаружил, что первое отождествление древнего Израиля с тем, что мы называем Палестиной, принадлежит римлянину Страбону. Его „Исторические записки“ изобилуют деталями и подробностями того, что ему удалось узнать, мне же посчастливилось прочитать этот труд в Александрийской библиотеке. Он был завершен через двадцать три года после появления на свет нашего Господа, то есть он писал его при жизни Христа. Он отмечает, что название „Иудея“ стало применяться к Палестине во время греческого правления. На греческом страна евреев называлась Иудайя. Это было всего за столетие до рождения Христа. Значит, евреи обосновались в Палестине за те четыреста лет, которые разделяют посещения этих мест Геродотом и Страбоном.

Страбон сам писал о наплыве большого числа евреев, которые пришли с каких-то южных земель и заселили Палестину. Он не знал наверняка, что это были за земли, но рассуждал так: учитывая близость и доступность Египта, исход, должно быть, состоялся оттуда и привел евреев в Палестину. Но доказательств правильности этого предположения не существует. Страбон сам отмечал, что свои познания он черпал от евреев Александрии, среди которых он пробыл довольно долго. Он свободно владел древнееврейским языком и, подобно тебе, дорогой Иероним, сообщал в своих „Исторических записках“ о том, что нашел в Септуагинте множество ошибок. Он утверждает, что ученые Александрийской библиотеки, переводившие старые тексты на греческий, попросту подгоняли их под то, что они услышали от живших тогда евреев. Страбон также писал, что александрийские евреи забыли свое подлинное прошлое и, похоже, с удовольствием создавали для себя новое, вымышленное».

«Мой высокоученый собрат Августин. Я прочитал сочинения Иосифа Флавия, еврея, который жил через сто лет после появления на свет Господа нашего и писал с великим знанием предмета. Он со всей определенностью отождествляет Палестину с землями, упоминающимися в старых текстах, отмечая, что тот регион является единственным известным ему местом, где евреи существовали в виде единого политического субъекта. Сравнительно недавно Евсевий Кесарийский по велению нашего прославленного императора Константина сопоставил географические названия, упоминающиеся в старом тексте, с географией Палестины. Я читал его труд „О названиях местностей, встречающихся в Священном Писании“, но после изучения старого текста становится ясным, что писания Евсевия страдают серьезными изъянами. В одних случаях он слепо применял названия из старого текста, в других – просто основывался на своих предположениях. Хотя нельзя не признать, что проделанная им работа весьма важна. Благочестивые и доверчивые пилигримы до сих пор используют эту книгу как путеводитель».

«Иероним, друг мой. Мы должны выполнять нашу миссию с великим усердием. Наша религия только создается, и опасности грозят нам на каждом шагу. То, чем ты занят, жизненно важно для нашего существования. Перевод старого текста на латынь сделает его слова доступными для огромного множества людей. Я умоляю тебя не ставить препон на пути того, что начали создатели Септуагинты. Господь наш Иисус Христос жил в Палестине. Для учения, которое мы сейчас формулируем, создавая Новый Завет, важно, чтобы наши голоса звучали в унисон. Я прекрасно понял то, что ты хотел довести до моего сведения: старый текст не является жизнеописанием израилитов в том месте, которое мы называем Палестиной. Но разве это важно? Новый Завет должен стать продолжением и дополнением Ветхого, ибо только тогда его статус станет выше статуса последнего. Соединение старого с новым покажет, сколь важным был приход Господа нашего Иисуса Христа и сколь насущно учение Его. Не надо исправлять ошибки, обнаруженные тобой в Септуагинте. Ты сам написал мне, что евреи, помогавшие переводчикам, позабыли свое прошлое. Они ничего не знали о жизни своих предков. Поэтому Палестина, которую мы знаем, должна оставаться ею в обоих заветах. Это наша задача, наша миссия, брат мой. От нас зависит будущее нашей религии, нашего Господа Иисуса Христа, и Он вдохновляет нас на выполнение Его воли».

Торвальдсен перестал читать и задумался. Два Отца Церкви, возможно, самые блистательные из всех, которых знала история, обсуждали то, как следует подтасовать текст Ветхого Завета при переводе его на латынь. Очевидно, что Иероним читал манускрипт, написанный на древнееврейском, и заметил ошибки в его более ранних переводах на греческий. Августин был знаком с трудами Геродота и Страбона, один из которых считался отцом истории, а второй – географии. Один – грек, другой – римлянин. Люди, которых разделяли века и которые коренным образом изменили мир. «География» Страбона существует и поныне и считается одним из самых ценных древних текстов, рассказывающих о мире тех времен. Его «Исторические записки» не сохранились. Не сохранилось и копий этого труда. И Августин читал его. В Александрийской библиотеке.

– Что все это значит? – спросил Гари.

– Очень многое.

Если ранняя церковь на самом деле фальсифицировала текст Ветхого Завета, чтобы приспособить его для достижения своих целей, знание этого могло повлечь катастрофические последствия. И Херманн прав: христиане наверняка ввяжутся в глобальную драку, которая начнется после того, как эта новость станет известна миру.

Мысли Торвальдсена метались. Он лихорадочно размышлял над тем, что задумал Синее Кресло. За долгие годы их знакомства он успел узнать, что Херманн является закоренелым атеистом. Религию он рассматривает лишь в качестве средства для достижения политических целей, а веру считает спасательным кругом для слабых. Он с нескрываемым удовольствием понаблюдает за тем, как три главные мировые религии сражаются за то, чтобы не допустить разоблачения скандальной истины: Ветхий Завет, известный им испокон веку, на самом деле представляет собой нечто совершенно иное.

Страницы, которые держал в руках Торвальдсен, были поистине бесценны. Они являлись частью необходимых Херманну доказательств, но Синему Креслу понадобится нечто более существенное, и именно поэтому для него была столь Александрийская библиотека. Если библиотека все еще существует, она может оказаться единственным источником, способным пролить свет на этот запутанный богословско-исторический вопрос. Но это проблема Малоуна, тем более что сейчас он на пути в Синай.

Датчанин мысленно пожелал своему другу удачи.

Однако остается еще президент Соединенных Штатов Америки. Его смерть запланирована на следующий четверг. Вот это уже проблема Торвальдсена.

Он выудил из кармана сотовый телефон и набрал номер.

66

Синайский полуостров

Малоун разбудил Пэм. Она села на лавке и вынула из ушей затычки.

– Мы прилетели, – сказал он.

Женщина потрясла головой, чтобы стряхнуть остатки сна, и подняла на него глаза.

– Что, уже приземляемся? – спросила она.

– Прилетели, – повторил Малоун, решив, что она не расслышала его из-за гула двигателей.

– Долго я спала?

– Несколько часов.

По-прежнему с парашютом за спиной, она встала с лавки. С130, падая в воздушные ямы и переваливаясь с боку на бок, упорно прокладывал себе путь в утреннем воздухе.

– Сколько осталось до посадки?

– Не волнуйся, скоро мы отсюда выберемся. Хочешь есть?

Она мотнула головой.

– Ни в коем случае. Меня все время мутило. Желудок только-только успокоился.

– Тогда попей водички.

Малоун протянул ей пластиковую бутылку с минералкой. Она отвинтила крышку и сделала несколько глотков.

– Похоже на путешествие в товарном вагоне.

Он улыбнулся.

– Весьма точное сравнение.

– Тебе раньше приходилось летать на таких самолетах?

– Постоянно.

– Непростая у тебя была работа.

Впервые она отозвалась о его бывшей работе с чем-то напоминающим уважение.

– Я сам напросился на это.

– А я только начинаю понимать, с чем она связана. Меня до сих пор трясет при мысли о часах со шпионской начинкой. Какой же я была дурой, думая, что действительно нравлюсь этому человеку.

– Может, так оно и было?

– Брось, Коттон. Он использовал меня.

Было видно, что мысль об этом ранит ее.

– Использовать людей – часть нашей профессии, и она мне никогда не нравилась.

Пэм снова попила из бутылки.

– А я использовала тебя, Коттон.

Она была права. Именно так все и обстояло.

– Я должна была рассказать тебе про Гари, но я этого не сделала. Так имею ли я право судить других?

Сейчас было не самое подходящее время выяснять отношения, но Малоун видел, что все случившееся не дает ей покоя.

– Не парься! Давай сначала закончим с одним делом, а потом обсудим все остальные.

– Я не парюсь. Просто хотела, чтобы ты знал, какие чувства я испытываю.

Это тоже было что-то новенькое.

К монотонному гулу двигателей прибавился гул открывающейся задней аппарели самолета. В грузовую зону ворвался поток воздуха.

– Что происходит? – спросила она.

– По-видимому, план полета включает в себя выполнение каких-то определенных операций. Не забывай, ведь мы для них только случайные попутчики. У них своя работа. Отойди назад и встань рядом с бригадиром грузчиков.

– Зачем?

– Они просили так сделать. Я пойду с тобой.

– Что поделывает наш друг?

– Вынюхивает все, что можно. Мы с тобой должны не спускать с него глаз.

Малоун смотрел, как Пэм пошла в хвостовую часть самолета. Затем он подошел к Макколэму, стоявшему у противоположного борта, и сказал:

– Пора.

Макколэм, наблюдавший за разговором Малоуна и Пэм, спросил:

– Она знает?

– Еще нет.

– Это немного жестоко, вам не кажется?

– Знай вы ее лучше, вы бы так не говорили.

Макколэм покачал головой.

– Ну вы и парочка! Не хотел бы я узнать вас с худшей стороны.

– Я тоже вам этого не посоветовал бы.

Он заметил, что это замечание задело собеседника.

– Разумеется, Малоун. Ведь я всего лишь тот парень, который спас ваши задницы.

– Именно поэтому вы сейчас находитесь здесь.

– Как великодушно с вашей стороны прихватить меня с собой! Тем более что Квест героя – у меня.

Малоун прикрепил к поясу брезентовый мешок, в который предварительно уложил то, что оставил ему Джордж Хаддад, и книгу о святом Иерониме. Перед тем как покинуть Лиссабон, он забрал все это из камеры хранения.

– А это то, что есть у меня, так что мы на равных.

Макколэм приторочил к поясу такой же мешок с водой, сухими пайками и GPS-навигатором. Если верить карте, в трех милях от места, куда они направлялись, находится деревня. Если им не удастся ничего найти, они смогут дойти до нее пешком, а потом найти способ добраться оттуда до располагавшегося в двадцати милях городка. Рядом с ним – гора Моисея и монастырь Святой Екатерины, привлекающие к себе толпы туристов, поэтому в городке есть аэропорт.

Мужчины надели шлемы и защитные очки, после чего направились в хвостовую часть отсека.

– Что они собираются делать? – спросила Пэм, когда они подошли.

Малоун не мог не признать, что в камуфляже она смотрится весьма эффектно.

– Осуществить парашютно-десантную операцию.

– Они собираются сбросить весь этот груз?

Самолет сбавил скорость до ста двадцати узлов. Его нос слегка задрался вверх.

Малоун натянул на голову Пэм кевларовый шлем и быстро застегнул лямку под ее подбородком.

– Эй, что ты делаешь? – удивленно спросила она.

Малоун опустил на ее глаза защитные очки и проговорил:

– Задний люк открыт. Мы должны сделать это. Ради собственной безопасности.

Он проверил ремни и укладку ее парашюта. Свой собственный он осмотрел заранее. Затем пристегнул вытяжные фалы – свой и ее. Макколэм сделал то же самое.

– Как самолет сможет приземлиться с открытым люком? – прокричала Пэм.

Малоун посмотрел ей в лицо.

– Он не будет приземляться.

До женщины начала доходить суть происходящего.

– Ты, наверное, шутишь? Ты же не ожидаешь, что я…

– Парашют откроется автоматически, а тебе остается только висеть и получать удовольствие от полета. Это специальный парашют, он рассчитан на новичков и спускается медленно. Когда ты достигнешь земли, это будет все равно что спрыгнуть с высоты в один-полтора метра.

– Коттон, ты псих, мать твою! У меня до сих пор болит плечо! Я не могу…

Такелажник подал знак, давая понять, что они достигли нужной точки. Времени на споры не оставалось. Малоун попросту обхватил Пэм за талию и потащил к открытому люку.

Женщина отбивалась и кричала:

– Коттон! Не надо! Я не могу! Ну пожалуйста!

Он выбросил ее за борт.

Крик женщины затих очень быстро.

Малоун знал, что она сейчас испытывает. Первые пятнадцать футов – свободный полет. Человеку кажется, что он стал невесомым, сердце либо проваливается в живот, либо поднимается к горлу, весь организм начинает бунтовать. Затем – рывок, вытяжной фал выдергивает парашют из ранца, и начинается плавный спуск.

Он видел, как дернулось тело Пэм и купол парашюта, расправившись, наполнился воздухом. Прошло меньше пяти секунд, и она уже медленно спускалась к земле.

– Ну и разозлится же она, – прозвучал сзади голос Макколэма.

Малоун не сводил взгляда с маленькой фигурки, опускавшейся вниз.

– Еще бы. Но я так давно мечтал это сделать!