Текст книги "Наука убийства"
Автор книги: Стив Айлетт
Жанр:
Контркультура
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
2. Пыхтящий кубинским
Пыхтящий кубинским амортом за столом и тем похожий на паровоз, Хастлер Миз гнездился в подоночьем подвале. На стене за его спиной висел изодранный плакат разверзшейся головы Кеннеди со слоганом «ШАРИКИ УБИВАЮТ». Миз увлёкся убийственной игрой, когда осознал, что отъём жизни изображается абсолютно приемлемым. Он ушёл из армии с кукольно-лаконичной философией и облегчённым пулемётом М60.
Миз размышлял, отправлять ли разведчика на веселуху стрелков, когда какой-то человек вломился в комнату, пятная пол кровью, словно чёрной тенью. Части его тела почернели и дымились, как кратеры вулкана. Он потащился к столу, а Миз прекратил натягивать кубинский – единственная уступка удивлению. Человек обрушился на стул напротив.
– Мистер Миз, меня зовут Тредвел Подследственный.
– Похоже, этим всё сказано.
– Я хочу нанять вас, мистер Миз, – сказал Подследственный, скрежеща дыханием. – Моя собственная эффективность сейчас на спаде.
– Не говорите. Кто цель?
– Мистер Данте Хинтон Локоть. Вот фотография. Он, вероятно, вооружён и, возможно, ранен.
– Мощно. Конечно, мне есть кого послать. Пульсо-заборник. Бесчеловечность святого. Зовут Брут Паркер. Средоточие подлинного фашизма. Раньше держал оружейный магазин. Наполовину ублюдок, наполовину ублюдок. – Миз взорвался громким, гогочущим хохотом. – Единственный из тех, кого я знаю, кто способен застрелить человека по ту сторону двери-вертушки.
– По своим причинам, – с усилием продолжил Подследственный, – я хочу, чтобы Локтя полностью стёрли. Никаких останков, мистер Миз, – такое условие.
Миз откинулся в кресле, нахмурившись:
– На доппельгангеров у нас особый тариф, мистер Подследственный.
Глаза того, зажмуренные от боли, распахнулись во всю ширь.
– Конечно, я о них знаю. Пару раз в году мы валим очередного – самый охраняемый секрет в этом городе. Нет таких хвостов, которые я не мог бы подчистить. Они параноидальны, неуверены, знают, что не на своём месте. Излишек в реальности. Пока не завалишь правильного.
– Мистер Миз, я ужасно спешу. – Подследственный накренился на стуле, за его спиной отражение накренилось в озере крови. Он потянулся к своему обожжённому плащу. – Моя карточка.
Миз взял смарт-карту и провёл через машину.
– Ещё минуточку. Умм… Где в последний раз видели цель?
– Улица… Цапли.
– Ещё минуточку, – повторил Миз, уставившись на машину.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабыми «шлёп» капающей жидкости. Наконец машина зажужжала.
– Мы в деле. – Миз оторвал чек и положил перед Подслественным, протягивая ручку. – Подпишитесь, где галочка.
Подследственный, иссушенный колоссальным усилием видеть дальше ресниц, направил остатки жизненной энергии в руку. Он стиснул ручку в кулаке и, используя её как уголёк, попытался вспомнить собственную подпись… Коряво нацарапал придуманное имя, потом уронил ручку.
– Вот ваша карточка, – сказал Миз, – а вот квитанция.
Но Подслественный не взял ни то, ни другое. Через мгновение Миз потянулся к телефону.
В укрытии, отходящем от подземного контрольного тоннеля, Брут Паркер систематически вспахивал поля своего разума. Спартанская психология сделала этот процесс стремительным. Он начал снова. Жужжание тревоги предупредило его, что кто-то приближается, и он отложил в сторону большое словесное издание «Горлоножа», содержащее подробности снайперского ежегодного собрания. Перешагнув через табуретку и закрутив автомат ближнего боя XL73E2 в сторону двери, Паркер подумал о том, как изменило время индустрию кровавых увечий. Старый трёхдневный период убоя позволял клиентам планировать вперёд – благо для тех, кто достаточно хорошо себя знал, чтобы предсказать следующую ярость. Теперь же никто не заказывает вперёд. Тупой протокол открыл дорогу ублюдочным, тормозным и безразличным хитрым пушкам. Наркопушки, факсопушки, ископаемые пушки, ветверные пушки, анаболики, оружие, сжигающее калории, пушки, очаровывающие птиц с деревьев, пушки на статическом электричестве, чтобы выстрелить, потри о свитер, микрософтовские пушки, стреляющие через час после того, как спущен курок, контекстуальные пушки, каждый раз производящие поразительно новый эффект, де-конструкционистские пушки, превращающие всё в дерьмо.
Паркер оставался востребованным убийцей, потому что у него были принципы. Когда во время нападения он слышал крики людей, он утверждал, что они говорят «подлинным голосом». Он знал, что производит впечатление на человека, когда тот начинал кашлять кровью. Чем больше калибр, тем больше контраст между здоровьем цели до и после выстрела. Никогда не надевай бежевое. Он жил по этим правилам, потому что сам их придумал. Они сделали его элитой на сцене, затопленной любителями.
– Съезды, – громыхнул он.
Данте Локоть показался в поле зрения камеры и постучался условным стуком. Паркер открыл дверь.
Данте Второй всегда выбирал те трусы, из которых можно сделать хороший жгут. Поэтому, когда он вошёл в дешёвый хирургический подвальчик на Сканере, чувствовал он себя вполне прилично. На самом деле, несмотря ни на что, было ему так здорово, как уже давно не было. Ну и что, что он избыточен? Он себя не ощущал избыточным. И если вдуматься, именно так себя и чувствуют все люди ниже определённого уровня дохода.
Он думал о Розе, и член его тикал, как бомба. Ноющая, внутривенная красота, вся сплошь серьги с крестами и потрескавшийся асфальт кожи. Он видел, как она растянулась на ложе жидкого кодеина, хихикая от макушки до пят. Она была подключена столь иначе, что это причиняло боль.
Эти соображения заставили его держаться крепко под ножом, воспринимая вспышки боли как трофеи. Он собирался жить до тех пор, пока смерть не заставит его отказаться от этой идеи.
Его плащ и обжоры были украдены теми, кто решил, что у него глаз трески. Теперь, у двери Паркера, оцепенелый от болеглушителей, он с удовольствием предугадал мурчащую энергию, что трубилась в огнестрельном и холодном оружии. Арсенал Паркера был готов был взорваться.
Дверь открыла вид на ствол пулемёта.
– Вот ради этого зрелища я и живу, – засмеялся Данте Второй. – Парень, великодушный и прогрессивный в вопросах, которые неизбежны.
Заявление Данте Второго изрешетило стену над головой Паркера, но, увидев, что Данте один и не вооружён, Паркер вышел из-за автомата XL.
– Хочешь обжору, Дэнни Локоть? – И он замер столь неподвижно, что блеск сплава стойки с винтовками привлёк взгляд Данте.
Здесь была вся жизнь христианина-фундаменталиста. Армалиты, Ремингтоны, Везерби, Веблей, пистолеты-пулемёты Инграм, револьверы Узи, Хеклеры, Ред-хоки, Бульдоги, Стритсвиперы, Моссберги, Блуперы, Калибёрны, Маки и Мицубиси. Ни роидов, ни метаболиков. В углу торчало нечто, похожее на паяльную ракету. Данте Второй прошёл через флешетты и патроны для шоковых замков.
Прелестный антиквариат. Смит и Вессон 659 из нержавейки, упаковывающий четырнадцать 9-мм пуль в шахматнорядный магазин. Штайр 5.56-мм AUG с продолжительностью цикла 650 выстрелов в минуту и установкой для стрельбы гранатами. Дробовик Ремингтон 870. Данте Второй пришёл в столь хорошее настроение, что скрипнул шутку о «противопехотных ушах» Паркера. Единственным отблеском реакции в выражении лица того стал отблеск лампотрубки в зеркальных очках. Данте второй прочистил горло и стал смертельно серьёзным.
– Вот у этой Беретты 92 F, Паркер, какая скорость обаяния?
– Полных 1 280 футов в секунду, Дэнни Локоть. Магазин модифицирован на двадцать.
– Мне нужен паровичок, который разочарует братство в идее подойти к нервному беглецу, вожделеющему преступление, которое не досовершал.
– Хеклер и Кох Терпимость – твой выбор, Дэнни Локоть. 9 ООО футофунтов и обаяния 3 ООО футов в секунду. – Паркер стянул полуавтоматическое минио-рудие со стеллажа. Оно было зарядообеспечено, имело обойму на 30 снарядов и весило 25 фунтов. Импульс-модулятор заменял прицел. – Дыра на морде уменьшает отдачу на 30 %. Я заботливо вложил в эту машину душу и сердце, Дэнни Локоть.
Четыре года назад Пистолет Нетерпимости хороводил, но прикол выдохся. Вариация Каменного Пистолета – которая вместо наведения на цель игнорировала всё, что целью не является, – новый пистолет разбирался с целью, утверждая отрицание. Но для обитателей Светлопива было ясно, что нетерпимость цели не заставляет её исчезнуть – в лучшем случае лишь посылает её под землю на пару лет.
Как верующий в оружейную карму, Паркер избегал Приближения к Нулю и ему подобных. Прекрасные пушки автоматизировали судебный процесс и снимали ответственность со стреляющего – он считал это аморальным.
Но было что-то в новом оружии, что притягивало его – потенциал самого прямого выражения презрительного равнодушия. Он приступил к разработке неизбежного освобождения в постбайтную эпоху. С помощью погодобоязненного друга, Загрузки Джонса, он перевернул коды этиграфической сетки. Вместо того чтобы узнать и отторгнуть цель, модифицированное оружие совсем её не распознавало – она была полностью аннигилирована силой невежества стрелка. Энергия запасалась в презрении к необходимости обоснованного опровержения. Стрелки сократили название до «Терпимости».
– Беру, – сказал довольно Данте Второй. Он заплатил из предусмотрительной хирургической каверны во лбу.
По его уходу зазвонил телефон, и Паркер снял трубку. Хастлер Миз из убойного агентства.
– Есть заказ – шик и блеск. Клиент умер прямо в офисе – ребята как раз его выволакивают. Работа по испарению – парень по имени Локоть.
Паркер швырнул трубку и закобурил Распылат, громыхая из убежища.
Данте Второй толпился по Оковам, отращивая свою ценность – он чувствовал, что может бросить вызов осатаневшему миру. Солнце выглядывало из-за горизонта, как застенчивый снайпер.
Две фары раскрылись из мёртвых уст въезда в подземку, и чёрный кабриолет прорычал на улицу, вывизгивая остановку. Брут Паркер встал, прицелился из Итаки 40 Распылатомный. Данте Два рванул с места, когда стена за его спиной осела кучкой пыли. Он сделал вывод, что Паркер изменил точку зрения. Наверно, дело в той шутке про уши.
3. Не похоже на
– Не похоже на Дэнни, которого я знаю, – пробурчала Роза, когда Малыш прорвался через описание странной вялости Данте после ограбления. Данте, какого она знала, был столь несдержан, что медитировал в костюме ракеты. Почему он не ушёл оттуда с этими дебилами?
Роза жила в сошедшем с рельсов вагоне рядом с Кольцевой Магистралью. Обиталище во всём походило на трейлер, разве что не взрывалось, когда включаешь газ. Можно сесть на любое кресло и видеть приближающихся людей с любой стороны. Именно в таком месте поселился бы Санта-Клаус, если бы был мексиканцем.
Малыш привёз их в машине, столь горячей, что выходили они готовыми порциями. Роза отперла дверь и немедленно избавилась от микропистолета и пустого коповского курноса. Жильё было забито злобинами, пузырьками таблеток и прочим добром. Кори осторожно примостилась в кожаное ротокресло. На окнах висели кожаные занавески, рядом стоял кожаный будильник – наверно, он будил людей скрипом.
Малыш сидел и скучал, пока Роза обдирала с себя антишок и отмывала в раковине. Удар света вспыхнул на бронебойных флешеттах, которыми были проколоты её соски – она закрутила их, как палочки от вишни, – ежедневный ритуал, чтобы они не приросли.
– Господи, – шепнула Кори.
– Что ещё сказал Тото в баре? – спросила Роза, заметив размокшие личностные патчи на руках и срывая их. Её сознание затуманилось и снова выправилось, когда она моргнула.
– У Загрузки был резетный удар, – вздохнул Малыш. – Вирус посмертной мести, надо думать. С таймером на двадцать четыре часа.
– Ну и бог с ним, – сказала Роза, меняя броню. – Поскольку ты не знаешь, что там украдено, а Загрузка откексился, надо встретиться с Ореховым Ограничителем, прежде чем сделать следующий шаг.
– Этот неудачник класса земля-воздух? Он яйца выеденного не стоит.
– Он может пообщаться с загрузкой Загрузки и проверить по копсети, куда его переслали. – Роза закогтила Зауэр 226, Дартволл 33 и тонкого чистильщика улиц в набедренной кобуре. – К тому же он участвовал в ограблении на начальном этапе, правда?
– Но куда бы его ни развернули лицом, волосы его указывают на магнитный северный полюс. И хрен чего хорошего нам с этого прирастёт.
– Не втягивай меня в свою прицельность, Малыш, – ты сплошное запястье, ты в курсе? – Роза глянула на Кори. – Тебе удобно, солнце? – Тут она открыла то, что Кори приняла за холодильник. Внутри оказался булькающий бак из оргстекла, в центре которого плавало что-то вроде свернувшегося в клубок ската-манты. Водный свет рябил на его пёстрой поверхности, воздушный пузырь надувался и опадал. Роза постучала по стеклу. – Надо заменить питательную суспензию – там осадок.
Она откинула крышку холодильника и погрузила туда правую руку по локоть. Ветверная пушка обвилась вокруг конечности, гладким коконом прилепившись к ней. Роза напряглась, словно борясь со врагом, усилием восстановила равновесие, потом потихоньку расслабилась. Вытащила из бака руку, обвитую биоморфным датамускулом. Он походил на ручную пушку, но управлялся напрямую её нервной системой. У оружия бился пульс.
– Оно, – хрипло, на грани слышимости, выдавила Кори. Глаза её раскрылись, как люки. – С него капает.
– Малыш, отправляемся. Солнце встало – на улицах никого не будет.
Ореховый Ограничитель был серийным невиновным, чей мозг так разросся, что не поместился в голове и вытек в сердце. Он ушёл по касательной, столь Длинной, что она пересеклась с касательной, по которой марсиане двигались навстречу. Такой высокий, словно свешивается с мясного крючка, он, казалось, непрерывно удивлён собственной одеждой. Даже солнечные очки смотрелись подневольными – он остановился и содрал их, уставившись на них в замешательстве. Кто угодно, будь он хоть кем-нибудь, избегал его как чумы.
Они нашли его в Сети Безопасности, дозабаре на Улице Занюха. Антипижоны, угрюмые и грозные, притворялись, что не пялятся на сиськи и арсенал Розы. Выходя последней, она обернулась у двери и дала залп во мрак.
Ограничитель снимал ломкую комнату на Валентайн, и он приветствовал их распростёртыми объятиями, когда они втолкнули его внутрь. Он включил лампу и проверил тараканьи ловушки, объясняя, что обнаружил в тараканах моторы. Увеличительное стекло показало механизм, замаскированный под хрупкую плоть.
– И всё это написала она, – пожал он плечами и хлопнул пивом. Жестикулируя банкой, он указал на слоновью ногу под телевизором. – Не волнуйтесь, – сказал он, – это не от слона, это больная пожарная машина. – Выйдя из комнаты, он вернулся с подушкой, и принялся ею хрустеть, объясняя, что там внутри сто тысяч муравьиных хоботков.
– Валим отсюда, – прошептал Малыш.
– Ореховый, – объявила Роза, – ради твоего же блага надеюсь, что ты придашь нашему визиту осмысленность.
– Или я покину этот дом месяцы спустя и в дешёвом мешке, так? – излучил улыбку Ограничитель, кивая, как Пец. – Это кальмарпистоль, Роза? Эй, я верил в тебя.
Роза молча согласилась.
Лампа отбросила дрожащую тень Ограничителя на потолок, а три инквизитора тем временем сидели на диване.
– Дэнни Локоть, – начала Роза.
– Локоть – ну ребята, я порос бивнями в попытках его постигнуть. Вот моя версия. Из-за космической административной ошибки человеческой расе выдали для житья не ту планету, и мы никак не можем тут угнездиться. Что значит…
Роза вмешалась с новостями, описывающими кошмар ограбления.
Ограничитель изолировался от этих фактов постфутуристическим интродействием, которое ужаснуло Ловеласа и прочие фигуры классической кибернетики. Люди с наслаждением открыли, как убить разъёмника: воткни электрогитару прямо в головной вход и возьми любой аккорд.
– Головняковое ограбление – класс, Дэнни просто взывал о проблемах со столь сумасбродным планом. – Ограничитель покачал головой, подумал и ухмыльнулся. – Годами ходить вокруг, наполненным зародышами преступлений, и когда наконец пришло его время – величайший антиклимакс с начала века.
– Троп-на-тропочке по-прежнему утверждает, что Загрузка нас предал.
– Это свободное решение нашего озабоченного ультразвуком друга – побывать на пике ограбления. Преступление столь же необратимое, как яйцо, детишки. И вы тешите себя контрабандой информации, где правду можно увидеть, дёрнув лампу за шнур. Слишком легкомысленные, вы проснётесь в развалинах склада подарков.
– Откуда ты взял этот бред? – прошептал Малыш, вставая и покряхтывая руками. Кори сидела, стиснутая очевидностью надвигающегося насилия.
– В твоей мозговой ткани ковырялась птица! – Было известно, что Ограничитель потерял глаз в ухохотной аварии, и теперь в освободившейся глазнице нашёл приют крапивник, которого он выхаживал.
– Что ещё скажешь? – спросил Ограничитель, улыбаясь.
– Мы хотим выдрать все ссылки на Дэнни в драге, – объяснила Роза, контролируя Малыша за глотку. – И поговорить с Загрузкой.
– Ты вылаиваешь неправильные слова, Роза, – улыбнулся Ограничитель, покачиваясь взад-вперёд на каблуках. – Каждая крошка так называемого грабежа уходит в Эдди Гамету. Думаешь, если в слухах есть правда, он оставил своё сокровище в хранилище, сделанном из макарон? Дай прочту кое-что перед людьми. – Он достал копию «Запланированная реакция абсолютно избыточна», демонстрацию десяти вернувшихся бумерангом стратегий американского нового мирового порядка, начиная с выборов на Гаити в 1990. Он декламировал, как кафешный поэт, вернувшийся к жизни:
Хирурги ожидают найти душу, взламывая людей, и раз за разом отвергают наличие собственной своим же поведением – лишь почтительным будет даровано право бросить взгляд, и они никогда не оскорбят тело. Сравните устройство идеальной безопасности с уроками, предлагаемыми бесплатно и пропадающими втуне. Преступный археолог раскопал ограбление, сохранившееся в потоке лавы в Помпее. Вор целится копьём в продавца, который складывает хлебы в сумку. Выражение лица у продавца не более и не менее удивлённое, чем сегодня в похожих обстоятельствах – сколько лет прошло, а урок не усвоен.
Во время декламации Кори косила взглядом в попытке опознать объект, возлежащий на приставном столике. Когда её глаза привыкли к мраку, она убедилась, что это гладкая реплика губительной бороды Эйба Линкольна из плексигласа.
– Гамета, – продолжал Ограничитель, – говорил, что даже любое мало-мальски ценное действие нельзя игнорировать, а когда игнорируют продуктивную личность, это плод ряда хорошо взвешенных шагов с его или её стороны. Детишки, теперь у меня есть доказательство, что рёбра мои суть свернувшиеся ноги насекомого, ждущие команды, чтобы развернуться и побежать. Смотрите на меня. – И он принялся глубоко дышать диафрагмой.
На Малыша это подействовало как красная тряпка, он головой вперёд бросился на Ограничителя и втоптал его в пол, избивая кулаками. Тень их молотящих рук носилась туда-сюда по стенам. Очки Ограничителя слетели, и из глазницы выстрелился крапивник, безумно защебетав вокруг лампы.
– Вот именно, – сказала Кори, вставая, и решительно вышла прочь, несмотря на знание, что в этой части города она поймает такси с фотографией дьявола на стекле. За её спиной Ограничитель кричал об аварии, приземляя инструкции с излишне шотландским акцентом.
Бенни вышвырнул одного из датамальчиков из системы берлоги – прежний разговор о Билли Панацее заставил его пересмотреть файлы. Дюжина досвалочных побегов из муниципального загона с помощью матери. Позировал для аура-фотографии, которая вылилась в одноцветную копофотку и бланк на арест. Украл гравитоны у вялого епископа, которого должны были подвесить к потолку в угриной сети. Бенни дошёл до середины файла, когда осознал, что раньше про Панацею ничего не говорили. С чего он начал изучать Панацею?
– Вызнаёшь про старых друзей, а, Бенни?
Бенни обернулся, оказавшись лицом к лицу с Блинком, который стоял, пожирая хот-дог размером с аэростат.
– Изучаю подноготную, Шеф.
– Чёрт тебя дери, Бенни, ты жуёшь воздух с тех пор, как нам настучали про этого хакера – я молил бы бога, чтобы мы плюнули на него и поехали прямо на Торговую. Ты не знаешь или не учитываешь, что Билли Панацея вне нашей юрисдикции? Он сейчас в Молоте на внештатной работе ворует сторожевых собак. Вымел подчистую целый новый штат, Терминал, и продал их в городской питомник. Ты теряешь трудочасы на полный висяк, и я вспухаю злостью.
– А мне стало интересно, Шеф.
– На территории Терминала нет ничего интересного для нас, танкист. Ты не обманешь меня, попавшись на краже сторожевых собак в этой жопе мира. Закон без фарса ленив, как сказал Паскаль, и ты знаешь, что это значит в штате, который и наполовину не подстроился к Пентагону. – В Терминале традиционно наказывали людей, чтобы соблазнить других. Славу несправедливости осмеивали те, кто пытался проломиться вперёд силой преступности. Для Блинка же единственной неотъемлемой ценностью в аресте подлинного обвиняемого было то, что его легче оклеветать.
– Я пришёл сюда, чтобы заказать сигнал всем постам на Энтропийного Малыша – тело на точке возгорания не опознали. И я хочу защищенный файл по временным преступлениям – что-нибудь про всё это непонятное пастрами-во-ржи. Да, Бенни, твоя одержимость этим вышедшим в тираж сукин сыном Билли Панацеей, взломщиком экстраординарным, подвергает опасности мой пищеварительный тракт. Она швыряет спаниэля в дела, и я приказываю тебе лечь мордой на педаль.
– Разве не могу я поупражнять интуицию, Шеф?
– Пока я рядом – не можешь, – сказал Блинк и вышел.
Четверть миллиона копий личности Загрузки Джойса хранилась в управляемой драге в бессетье, но когда Ограничителя перемещали, он вспомнил, что никогда не встречал мозговой конструкт, который бы ему понравился. Джонсова загрузка оказалась куда острее неадекватна, чем обычно. Комп в компе, ему не хватало жажды жизни, бедствий, юмора – искры летят, только когда душа встречается с телом. Джонс выпустил эти закорючины с единственной целью выманить пользователей драги из запрограммированного склада насмешек. Против кишащего серым пробела крутилась иконка Джонса, кровавая обезьянья голова, с дребезжащими бивнями зубов.
– Хозяин, – сказала загрузка, имея в виду Джонса, – использовал в виртуальной прогулке по Высотке Торговой Улицы те данные, что содержались в официальном плане города. Это действие не согласуется с критерием практической шутки, которую вы описываете. Вы сексуально неадекватны – вот почему вы общаетесь с машинами.
– Тебя скопировали четыре года назад – этого прикола не должно быть в твоей памяти.
– В меня не включены планы на будущее – Хозяин снял с них выделение во время сканирования – его шутки не сработали бы, если бы каждый сетевик знал их заранее. Вы, драгоголовые, столь внушительно эффективны, что вам может заткнуть рот тупейший неандерталец, научившийся использовать камень.
– Расскажи про исходную сохранённую версию дома у Джонса, в суперкомпе.
– Там может быть такая информация – ни я, ни другие копии никогда не общались с ней. Ты печальный ублюдок – в этом суть твоей жизни.
– А резетный вирус – это что?
– Может, это прикол – я ничего про него не знаю. Найди себе работу, жалкий…
Загрузка отрубился и передал свои открытия Розе и Малышу.
– Проверь его на ссылки на Дэнни, – сказала ему Роза.
Ограничитель запустил поиск.
– Ссылка на Локтя пару часов назад в тандеме с квитанцией по смарт-карте – Агентство Миза, остановочное снаряжение на Труте. – Роза уже вышла в дверь, когда Ограничитель добавил: – И соответствие в коп-драге – перечисление статей и подтверждение, что он с глазом трески и по дороге на Олимп в труповозке. Ты тоже всплыл там, Малыш, – по всем пунктам. Какая-то херня про взлом Молота – все говорят, впервые за долгие годы им не скучно до смерти. Вот и всё, что она написала, – изрёк Ограничитель, оглядываясь. – А где Роза?
Малыш ковырялся в бороде из плексигласа.
– Я думаю, потребность быть мёртвым растёт, – прошептал он.
Кори Кассиржа стояла на Прыжке, в эпицентре Береттского Треугольника, и смотрела, как белорожий мим всё шире разворачивает ухо. Потом он приложил к уху руку и гиперболизированно прислушался. Очевидно изумлённый услышанным, он начал подтягиваться на месте. Кори вытащила пистолет Хитачи и завалила парня одним выстрелом. Вот что она больше всего ненавидела в этом районе.
Тут же она пожалела о выстреле. С Улицы Святых на треск пальбы подошла дюжина смертеров с неправильными твердопольными пушками. Они засекли её и метнулись по дороге. Ещё пока они были слишком далеко, она выстрелила пять раз и двоих уронила. Остальные побежали бодрее. Последний патрон она отправила в лежащего мима и повернулась, чтобы сделать ноги.
И оказалась лицом к лицу с тощей, ухмыляющейся развалиной.
– Несчастный случай не противоположен ничему, – сказал он, и зубы его клацнули – между ними осталась прикушенная чека. Кори опустила взгляд на гранату в его ладони. Бомбозомби.
Бронированная машина подвизжала к ней, дверь распахнулась. Кори влетела внутрь и захлопнула её за собой, а машина уже набирала скорость.
– Надо ехать, – сказал водитель без выражения – позади зомби развлекся вовсю, взрыв снёс край углового бетонного блока. Машина, не притормаживая, врезалась в смертеров, дворники размазали дугой кровь по стеклу. Водитель нажал переключатель, открылся капот, и поднялся ряд реактивных подначек.
– Тебе куда, – сказал он бесцветно.
Кори глянула на мужичка, его глаза не отрывались от дороги, она же осмотрела внутренности машины – пол и сиденья завалены мусором от фастфуда, пакетиками от наркотиков, патронами и убойными журналами. Кори внезапно занервничала из-за спёртых восьмидесяти штук в трусах.
– Ты коп? – осторожно спросила она водителя.
– Меня зовут Бенни, – сказал Бенни. – Но все называют меня… Бенни.