Текст книги "Девушка, которая играла с огнем"

Автор книги: Стиг Ларссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 05

Среда, 12 января – пятница, 14 января

Когда впервые за восемнадцать месяцев Лисбет подъезжала на арендованной машине «ниссан микра» к Эппельвикену, все вокруг показалось ей чужим и незнакомым. С пятнадцати лет она регулярно, несколько раз в год, посещала приют, в котором жила ее мать с тех пор, как приключился «Весь Этот Кошмар». Несмотря на то что она бывала там редко, посещение Эппельвикена стало неотъемлемой частью ее существования. Здесь ее мать провела последние десять лет своей жизни и вот наконец скончалась от кровоизлияния в мозг в возрасте всего лишь сорока трех лет.

Ее мать звали Агнета София Саландер. Последние четырнадцать лет ее жизни были отмечены повторяющимися небольшими мозговыми кровоизлияниями, которые сделали ее неспособной самой заботиться о себе и справляться с обычными повседневными делами. Временами больная выпадала из реальности и не всегда узнавала дочь.

При мысли о матери у Лисбет всегда возникало ощущение беспомощности и непроглядного мрака. В ранней юности она часто мечтала, как мама вдруг выздоровеет и между ними возникнет взаимное доверие. Но разумом она всегда понимала, что этого никогда не случится.

Мама была маленькой и худенькой, но далеко не таким дистрофиком с виду, как Лисбет Саландер. Напротив, она могла считаться по-настоящему красивой и хорошо сложенной женщиной. Точь-в-точь как сестра Камилла.

Камилла…

О сестре Лисбет вспоминать не любила.

Их разительное несходство между собой самой Лисбет всегда казалось какой-то иронией судьбы. Они родились двойняшками, с разницей в каких-то двадцать минут.

Лисбет была старшей. Камилла была красавицей.

Они совершенно не походили друг на друга и с трудом верилось, что они вышли из одной матки. Если бы не какой-то неведомый сбой в генетическом коде, Лисбет могла бы стать такой же писаной красавицей, как ее сестра.

И наверное, такой же дурой.

С самого раннего детства Камилла отличалась общительностью, пользовалась популярностью и хорошо успевала в школе. Лисбет была молчалива, замкнута и редко отвечала на вопросы учителей, что самым плачевным образом отражалось на ее отметках. Еще в начальной школе Камилла начала отдаляться от Лисбет. Сначала это проявлялось лишь в незначительной степени – девочки стали ходить в школу разными маршрутами. Учителя и одноклассники замечали, что сестры никогда не общаются друг с другом и никогда не садятся рядом. Начиная с третьего года обучения они разошлись по параллельным классам. С двенадцати лет, когда случился «Весь Этот Кошмар», они росли врозь, в разных приемных семьях. До семнадцати лет они не встречались, и первое же свидание кончилось тем, что Лисбет заработала фонарь под глазом, а Камилла осталась с разбитой губой. Лисбет не знала, где сейчас находится Камилла, и даже не пыталась что-нибудь о ней узнать.

Сестры Саландер не любили друг друга.

В глазах Лисбет Камилла была лживой, испорченной девчонкой, которая стремилась манипулировать людьми. Однако судебное решение об умственной неполноценности было вынесено в отношении Лисбет.

Оставив машину на парковке для посетителей и наглухо застегнув кожаную куртку, Лисбет под дождем направилась к парадному входу. Возле садовой скамейки она остановилась и огляделась по сторонам. Как раз на этом месте восемнадцать месяцев назад она в последний раз видела свою мать живой. Тогда она под влиянием какого-то наития наведалась в эппельвикенский приют по пути на север, куда направлялась, чтобы помочь Микаэлю Блумквисту в охоте за предусмотрительным, но безумным серийным убийцей. Маму она застала в тревожном настроении. Агнета София, казалось, не узнала дочку, но все равно не хотела ее отпускать, она держала ее за руку и со смятением заглядывала ей в лицо. Лисбет почувствовала, что с нее хватит. Она вырвала руку, поцеловала мамочку и умчалась на своем мотоцикле.

Как показалось Лисбет, директриса Агнесс Микаэльссон была искренне рада ее приходу. Она приветливо встретила ее, проводила в камеру хранения и достала там большую картонную коробку. Лисбет приняла из ее рук свое наследство. Коробка весила два-три килограмма, и если учесть, что здесь находились все приобретения человека за целую жизнь, то итог выходил довольно жалкий.

– Я не знала, что мне делать с вещами твоей мамы, – сказала госпожа Микаэльссон. – Но я всегда чувствовала, что ты когда-нибудь вернешься за ними.

– Я уезжала, меня не было в Швеции, – ответила Лисбет.

Она поблагодарила, что эту картонку сберегли до ее приезда, отнесла ее в машину и навсегда уехала из Эппельвикена.

На Мосебакке Лисбет вернулась в начале первого и отнесла картонку с мамиными вещами к себе в квартиру. Она оставила ее в холле, не распечатывая, и снова вышла на улицу.

Когда она выходила из парадного, мимо неспешно проехала полицейская машина. Лисбет остановилась и настороженным взглядом проводила представителей власти, оказавшихся по соседству с домом, в котором теперь жила она. Однако полицейские не проявляли ничего похожего на враждебность, и она решила: пускай себе катятся, куда хотят.

В течение дня Лисбет прошлась по магазинам и оделась с головы до ног, приобретя полный набор каждодневной одежды – брюк, джинсов, кофточек и чулок. Она не стремилась покупать вещи дорогих марок, но испытала некоторое удовольствие от того, что могла не моргнув глазом купить сразу шесть пар джинсов. Самую экстравагантную покупку она совершила в «Твильфит», где набрала множество комплектов нижнего белья. В основном она и тут отдала предпочтение каждодневным моделям, но потом, после получасовых поисков, со смущением выбрала один комплект, который можно было назвать словом «секси». Возможно, он даже относился к категории эротического белья, короче, такую вещь она раньше ни за что не решилась бы купить. Примерив вечером этот комплект, Лисбет почувствовала себя в нем страшно глупо. В зеркале она увидела загорелую девушку с татуировками, нарядившуюся в какой-то дурацкий костюм. Она стащила с себя белье и бросила его в мусорное ведро.

В магазине «Дин ско»<sup>[35]35
  «Твой башмак» (шв.).


[Закрыть]</sup> она купила хорошие зимние сапожки и две пары туфель, чтобы носить в помещении. Затем под влиянием внезапного порыва она приобрела выходные сапожки на высоком каблуке, которые прибавляли ей несколько сантиметров роста. Кроме того, она присмотрела еще хорошую зимнюю куртку из коричневой замши.

Привезя покупки домой, Лисбет сварила себе кофе и приготовила бутерброды и только потом отправилась сдавать арендованную машину в агентство на Рингене. Домой она пришла пешком и весь остаток вечера просидела у окна, любуясь на море.

Миа Бергман, докторантка, пишущая диссертацию по криминологии, нарезала творожный торт и украсила его сверху малиновым мороженым. Сначала она подала тарелочки с десертом Эрике Бергер и Микаэлю Блумквисту и уж только потом поставила угощение Дагу Свенссону и себе. Малин Эрикссон наотрез отказалась от сладкого, ограничившись черным кофе, который был подан в необычных старомодных чашечках с цветочками.

– Это сервиз моей бабушки, – пояснила Миа Бергман, заметив, как Малин разглядывает чашку.

– Она ужасно боится за эти чашки, – добавил Даг Свенссон. – Их ставят на стол только в исключительных случаях для особенно важных гостей.

Миа Бергман улыбнулась:

– Несколько лет я воспитывалась у бабушки, а этот сервиз, в общем-то, единственная вещь, которая у меня сохранилась после нее.

– Просто прелесть, – сказала Малин. – Моя кухня на сто процентов вся из магазинов «ИКЕА».

Микаэлю Блумквисту кофейные чашечки с цветочками были совершенно неинтересны, его гораздо больше привлекал торт. Он уже подумывал, не распустить ли пошире ремень. Эрика Бергер, судя по всему, разделяла его чувства.

– Ой, господи! Надо бы и мне воздержаться от сладкого! – сказала она и, бросив виноватый взгляд на Малин, вооружилась ложечкой.

Первоначально эта встреча задумывалась как простой рабочий обед, имевший целью отметить начало сотрудничества и продолжить обсуждение тематического номера журнала «Миллениум». Даг Свенссон предложил устроить скромное застолье у него дома, и цыпленок в кисло-сладком соусе, приготовленный Миа Бергман, оказался вкуснее всего, что Микаэль когда-либо пробовал. За обедом они выпили две бутылки испанского крепкого красного вина, а к десерту Даг Свенссон предложил гостям «Тулламор Дью» и достал из буфета бокалы. Только Эрика Бергер, как дурочка, отказалась.

Даг Свенссон и Миа Бергман жили в квартире-двушке в стокгольмском пригороде Энскед. Они были вместе уже несколько лет и вот наконец год назад решили съехаться.

Застолье началось в шесть часов вечера, но до половины девятого, когда был подан десерт, о главном поводе для встречи никто еще не сказал ни слова. Зато Микаэль понял, что Даг Свенссон и Миа Бергман ему симпатичны и их общество ему приятно.

В конце концов Эрика Бергер взяла инициативу на себя и завела речь о том, что они собирались обсудить. Миа Бергман достала отпечатанную копию своего труда и положила ее на стол перед Эрикой. У этой научной работы оказалось неожиданно ироничное название – «From Russia with love»,<sup>[36]36
  «Из России с любовью» (англ.).


[Закрыть]</sup> – которое, конечно же, возникло по ассоциации с классической серией Яна Флеминга об агенте 007. Подзаголовок гласил: «Нелегальные каналы поставки секс-услуг, организованная преступность и ответные действия общества».

– Вам нужно учитывать, что моя диссертация и книга Дага – это разные вещи, – сказала она. – Книга Дага – скорее пропаганда, направленная против тех, кто извлекает выгоду из трафика секс-услуг. Мой труд включает статистику, полевые исследования, цитаты из текста законов и анализ того, как общество и суды ведут себя по отношению к жертвам.

– То есть по отношению к девушкам.

– Молоденьким девчонкам, как правило, от пятнадцати до двадцати лет, малообразованным, по своему происхождению принадлежащим к низшим классам. Зачастую эти девушки вышли из неблагополучных семей и подвергались той или иной форме насилия еще в детстве. В Швецию они устремились, потому что кто-то их сюда заманил, наврал с три короба и наплел всяких небылиц.

– Вероятно, это и были торговцы секс-услугами.

– В проблеме присутствует своего рода гендерный аспект, и моя работа это учитывает. Редко бывает, чтобы роли участников так точно распределялись в соответствии с их полом. Девушки – жертвы, мужчины – преступники. За исключением отдельных женщин, извлекающих выгоду из секс-торговли, невозможно найти больше ни одной формы криминальной деятельности, где половая принадлежность служила бы предпосылкой преступления. Нельзя также указать больше ни одной формы криминальной деятельности, к которой общество проявляло бы такую терпимость и так мало делало бы для того, чтобы покончить с ней.

– Если я не ошибаюсь, то в Швеции все же существуют довольно суровые законы, направленные против торговли секс-услугами, – сказала Эрика.

– Не смешите меня! Ежегодно в Швецию привозят несколько сотен девушек (здесь отсутствуют точные статистические данные) для того, чтобы они занимались проституцией, и в данном случае это означает, что они за плату предоставляют свое тело для изнасилования. Со времени введения закона он всего несколько раз давал основания для судебного процесса. Впервые это случилось в мае две тысячи третьего года, когда рассматривалось дело по обвинению одной сумасшедшей бандерши, сделавшей себе операцию по изменению пола. И конечно же, она была оправдана.

– Постой, мне казалось, что ее признали виновной?

– Осудили за содержание борделя. Но оправдали по обвинению в поставке секс-рабынь. Дело в том, что девушки, ставшие ее жертвами, одновременно были свидетелями обвинения. А они исчезли, вернувшись к себе в Прибалтику. Власти пытались вернуть их для выступления в суде, их даже разыскивали через Интерпол. Розыски продолжались несколько месяцев, но результатов не дали.

– Что же с ними случилось?

– Ничего. Телевизионная программа «Инсайдер» провела собственное расследование, послав своих представителей в Таллинн. Им потребовалось всего несколько часов для того, чтобы выяснить, что две из этих девушек живут на родине в своих семьях, а третья уехала в Италию.

– Иными словами, таллиннская полиция действовала не очень эффективно.

– С тех пор у нас было вынесено еще несколько обвинительных приговоров, но во всех случаях речь шла о лицах, задержанных за другие преступления, или исключительно бестолковых преступниках, которые не сумели избежать задержания. Этот закон – чистая формальность. На деле он не применяется.

– О'кей.

– Проблема в том, что преступление в данном случае представляет собой грубое насилие, часто в сочетании с нанесением телесных повреждений, тяжких телесных повреждений, с убийством посредством огнестрельного оружия, в некоторых случаях в сочетании с разного рода лишением свободы, – вставил Даг Свенссон. – Для таких девушек это самое привычное дело, когда их, накрашенных и одетых в короткие юбчонки, отвозят на какую-нибудь виллу в пригороде. У девушек нет выбора, ехать им или не ехать: либо они едут и трахаются с пьяным мужиком, либо сутенер подвергает их побоям и пыткам. Сбежать они не могут – не зная языка, не имея понятия о законах и порядках, они даже не представляют, куда нужно обращаться. Они не могут уехать домой – здесь у них первым долгом отбирают паспорта, а в деле бандерши их вдобавок держали взаперти в квартире.

– Похоже на невольничий лагерь. А девушки что-нибудь получают за свои услуги?

– Кое-что получают, – сказала Миа Бергман, – в утешение за страдания им перепадает некоторое вознаграждение. Как правило, им приходится отработать несколько месяцев, прежде чем их отпускают на родину. Иногда они увозят с собой приличную пачку денег: две, а то и три тысячи крон, что в пересчете на российскую валюту представляет собой целое состояние. Но в придачу они часто успевают нажить тяжелую алкогольную или наркотическую зависимость и привычку к такому образу жизни, при котором деньги очень быстро заканчиваются. Благодаря этому система становится самовоспроизводящейся: спустя некоторое время они возвращаются сюда на заработки, так сказать добровольно отдаваясь в руки своих мучителей.

– Сколько денег оборачивается в этой сфере за год? – спросил Микаэль.

Миа Бергман посмотрела на Дага Свенссона и немного подумала, прежде чем ответить:

– Трудно сказать точно. Мы много раз пытались делать расчеты, но в большинстве случаев наши цифры достаточно приблизительны.

– Ну хотя бы примерно!

– Хорошо. Мы знаем, например, что у бандерши, которую приговорили за сводничество, но оправдали по обвинению в поставках секс-рабынь, за два года были использованы тридцать пять женщин из Восточной Европы. Их срок пребывания составлял от нескольких недель до нескольких месяцев. В ходе судебного разбирательства выяснилось, что за эти два года они заработали в общей сложности около двух миллионов крон. Исходя из этого, я вычислила, что одна девушка приносит приблизительно пятьдесят тысяч крон в месяц. Из этой суммы следует вычесть примерно пятнадцать тысяч крон на расходы – поездки, одежду, жилье и тому подобное. Условия, в которых они живут, далеки от роскоши, часто банда держит их по углам в какой-нибудь квартире. Из оставшихся тридцати пяти тысяч крон бандиты берут себе от двадцати до тридцати тысяч. Половину – тысяч пятнадцать – главарь банды забирает себе, остальное раздает своим подручным: шоферу, бойцам и другим. Девушке остается десять – двенадцать тысяч крон.

– Тогда в месяц…

– Если, скажем, у одной шайки есть две или три девушки, которые на нее вкалывают, то в месяц они зарабатывают около пятидесяти тысяч. В среднем каждая банда состоит из двух-трех человек, которые за счет этого кормятся. Вот так приблизительно выглядит экономика секс-бизнеса.

– И сколько же примерно человек этим охвачено, если взять в целом?

– Можно исходить из того, что в каждом конкретном случае так или иначе жертвами сексуального рабства являются около сотни девушек. Отсюда следует, что общий оборот, если взять всю Швецию в целом, составляет приблизительно полтора миллиона крон, то есть в год около ста миллионов крон. Речь идет только о девушках, вовлеченных в поставки секс-услуг.

– Сущая мелочь!

– Действительно мелочь. Но для того, чтобы получить эту сравнительно скромную прибыль, сотню девушек подвергают насилию. Меня это просто бесит.

– Что-то ты не похожа на беспристрастного исследователя. Но если на одну девушку приходится три бандита, это значит, что на эти деньги живут пятьсот человек.

– На деле их, вероятно, меньше. Я бы сказала, что их человек триста.

– Не такая уж, казалось бы, неразрешимая проблема, – заметила Эрика.

– Мы принимаем законы, бьем тревогу в средствах массовой информации, но почти никто ни разу не поговорил с проституткой из стран Восточного блока и не имеет представления о том, как она живет.

– И как же все происходит? Я имею в виду, на практике. Ведь, наверное, очень трудно вывезти из Таллинна шестнадцатилетнюю девушку так, чтобы никто этого не заметил. И что происходит, когда она приезжает сюда? – спросил Микаэль.

– Когда я начинала исследование, я думала, что речь идет о какой-то строго организованной деятельности, что этим занята какая-то мафиозная структура, которая более или менее продуманным способом провозит девушку через кордон.

– А на самом деле это не так?

– Процесс в целом действительно происходит организованно, но постепенно я разобралась, что участвуют в нем в основном множество мелких, никак не организованных банд. Забудьте о костюмах от Армани и спортивных автомобилях! Средняя банда состоит из двух-трех человек, половина из них русские или прибалты, половина – шведы. Портрет главаря: ему сорок лет, он сидит в майке, пьет пиво и ковыряет пупок. Он не получил никакого образования и в некоторых отношениях может считаться социально неполноценной личностью, всю жизнь у него были какие-то проблемы.

– Весьма романтично!

– На женщину он смотрит с позиций каменного века. Он часто дерется и напивается и даст в морду тому, кто скажет слово ему поперек. Порядок в банде держится на кулаках, и подчиненные часто его боятся.

Через десять дней в квартиру Лисбет привезли купленную ею мебель. Два крепких парня из фирмы «ИКЕА» пожали руку белокурой Ирене Нессер, та, не смущаясь, шпарила по-норвежски. Поздоровавшись, они по частям переправили мебель наверх с помощью маловместительного лифта и провели весь день за сборкой столов, шкафов и кроватей. Они работали очень ловко и, судя по всему, проделывали все это не в первый раз. Ирене Нессер сходила в супермаркет «Сёдерхалларна», купила там греческой готовой еды и позвала работников за стол.

Ребята из «ИКЕА» управились к пяти часам. Закрыв за ними дверь, Лисбет Саландер сняла парик и принялась неторопливо расхаживать по квартире, гадая, приживется ли она в новой обстановке. Кухонный стол выглядел так элегантно, что казался каким-то чужим. Комната рядом с кухней, с двумя входами – одним из холла и другим из кухни, – теперь стала ее новой гостиной с современным диваном и мягкими креслами вокруг кофейного стола, который находился ближе к окну. Спальня ей понравилась: она осторожно присела на краешек кровати и попробовала рукой матрас.

Заглянув в кабинет с видом на море, она сказала себе: «Йес! Это эффективно. Здесь мне хорошо поработается».

Над чем она будет работать, Лисбет еще точно не знала. Критически осмотрев мебель, она почувствовала некоторое сомнение, но в конце концов решила: «Ладно, поживем – увидим, что из этого получится».

Остаток вечера Лисбет провела, распаковывая и разбирая свое имущество. Она разложила в шифоньере полотенца, простыни, скатерти и салфетки, вынула из мешков и развесила в платяном шкафу новую одежду. Хотя покупок была целая куча, шкаф не заполнился и наполовину. Лампы и кухонные принадлежности – кастрюльки, сервизы и столовые приборы – Лисбет тоже расставила по местам.

Окинув критическим взглядом голые стены, она подумала, что надо было купить постеры, или картины, или еще что-нибудь в этом роде. У нормальных людей положено, чтобы на стенах висели такие штучки. Не помешал бы и горшок с цветами.

Затем она открыла картонки со своими вещами, привезенными из старой квартиры на Лундагатан, и разместила в шкафах книги, журналы, клипы и записи старых расследований, которые, наверное, лучше было выбросить. Заодно она широким жестом выкинула изношенные майки и продырявленные чулки. Внезапно ей попался под руку фаллоимитатор, вызывающий подарок на день рождения от Мимми, так и лежавший нераспакованным в магазинной коробке, и она скривила губы в усмешке. Лисбет начисто забыла о его существовании и ни разу так и не испробовала. Решив, что исправит эту ошибку, она поставила фаллоимитатор на комод возле кровати.

Затем она снова посерьезнела. При мысли о Мимми Лисбет почувствовала укол совести. Целый год они были не разлей вода, а затем она совершенно забросила Мимми ради Микаэля Блумквиста, даже без всяких объяснений. Она не попрощалась, не предупредила, что уезжает из Швеции. С Драганом Арманским и девушками из «Перстов дьявола» она тоже не попрощалась и не сообщила о своем отъезде. Наверное, они думают, что она умерла, а может быть, забыли ее: она никогда не играла заметной роли в этой компании. Она словно отвернулась от всех. Вдруг Лисбет вспомнила, что и с Джорджем Блендом не попрощалась, уезжая с Гренады, и подумала – вдруг он там ищет ее на пляже? Ей пришли на память слова Микаэля Блумквиста: дружба строится на уважении и доверии. «Я разбрасываюсь друзьями», – подумала Лисбет. Интересно, где сейчас Мимми и даст ли она о себе знать?

Она засиделась за полночь, занимаясь разборкой бумаг в кабинете, установкой компьютера, а затем бродя по Интернету. Проверив, в каком состоянии находятся ее вклады, она увидела, что за год ее богатства еще выросли.

Произведя рутинную проверку компьютера, принадлежащего адвокату Бьюрману, она не обнаружила ничего интересного в его корреспонденции и решила, что он ведет себя смирно и не высовывается.

Ей не попалось на глаза никаких признаков того, что он возобновил связь с марсельской клиникой. Судя по всему, Бьюрман свел свою профессиональную и частную деятельность почти к нулю. Он редко пользовался электронной почтой, а выходя в Интернет, в основном посещал порносайты.

Только в два часа ночи она отключилась. Сначала Лисбет прошла в спальню, разделась и повесила одежду на стул, затем направилась мыться в ванную. В углу около прихожей были два больших зеркала от пола до потолка, расположенные под углом друг к другу. Она остановилась и долго себя разглядывала, внимательно изучила свое угловатое ироничное лицо, свою новую грудь и татуировку на спине. Это был красивый рисунок – длинный дракон, выполненный красной, зеленой и черной тушью, начинающийся от плеча и протянувшийся через всю спину. Его узкий хвост, спустившись по ягодице, заканчивался на правом бедре. За год путешествий она отпустила волосы до плеч, но под конец в один прекрасный день перед отъездом с Гренады взяла ножницы и остригла их. Короткие пряди опять топорщились в разные стороны.

Вдруг Лисбет осознала, что в ее жизни произошла или начала происходить какая-то основополагающая перемена. Возможно, виновато было внезапное приобретение миллиардного состояния, благодаря которому она перестала считать каждый грош. Возможно, она наконец утвердилась в мире взрослых, а может быть, смерть матери подвела окончательную черту под ее детством.

За год, проведенный за границей, она избавилась от целого ряда татуировок. В генуэзской клинике по медицинским соображениям в связи с операцией пришлось ликвидировать черное кольцо вокруг соска на груди. Затем она убрала пирсинг из нижней губы, а на Гренаде – и пирсинг на левой части половых губ – он ей мешал, и она сама не понимала, зачем когда-то его вставила.

Широко открыв рот, она вывинтила клинышек, который проносила там семь лет, и положила в мыльницу на полочке над умывальником. Во рту стало как-то пусто. Теперь, если не считать нескольких сережек в ушах, у нее осталось только два пирсинга: одно колечко на правой брови и второе в пупке.

Наконец она ушла в спальню и улеглась под новенькое, только что купленное одеяло. Приобретенная ею кровать казалась огромной, Лисбет занимала в ней лишь маленькую часть пространства – будто лежишь на краю футбольного поля. Лисбет плотнее завернулась в одеяло и долго еще не спала, а все думала.