Текст книги "Девушка, которая играла с огнем"
Автор книги: Стиг Ларссон
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Приезжий пристально всматривался в лесную чащу. Вечерело. Вокруг было тихо, ни ветерка. Минуты две он простоял в напряжении, как вдруг заметил краем глаза какое-то существо, кравшееся между деревьев. Когда он взглянул туда, существо застыло метрах в тридцати, не сводя глаз с пришельца.
Белокурый гигант запаниковал в душе. Он пытался получше разглядеть существо и увидел карлика примерно метрового роста с темным, угрюмым лицом. Одеждой ему служил маскировочный костюм, напоминавший собой наряд из еловых веток и мха. Кто это – баварский лесной карлик? Ирландский лепрекон?[40]40
Лепрекон – (ирл.) эльф.
[Закрыть] Может быть, он опасен?
Чувствуя, как у него дыбом встают волосы на затылке, гость лесного домика затаил дыхание.
Затем он энергично поморгал и потряс головой. Когда он снова посмотрел в том же направлении, видение успело переместиться примерно на десять метров правее. Ничего там нет, подумалось ему. Это всего лишь игра воображения. Однако существо совершенно отчетливо виднелось среди деревьев. Внезапно оно сдвинулось с места и стало приближаться. Казалось, оно передвигается быстрыми рывками и описывает полукруг, готовясь напасть.
Приезжий бегом преодолел остаток пути до дома. В дверь он постучал чуть сильнее и чуть требовательнее, чем следовало, но, как только изнутри раздались звуки, обозначавшие присутствие людей, панический страх отступил. Он пожал плечами. Ничего там не было!
Но лишь когда дверь открылась, он смог перевести дыхание. Адвокат Нильс Бьюрман вежливо встретил пришедшего и впустил его в дом.
Перетаскав в чулан для крупного хлама последние мешки с вещами Лисбет, они наконец поднялись из подвала, и Мириам By вздохнула с облегчением. В комнатах царила больничная чистота, витали запахи мыла, краски и свежесваренного кофе. Последнее было делом рук Лисбет. Сидя на табуретке, она задумчиво оглядывала опустошенную квартиру, из которой, как по волшебству, исчезли гардины, коврики, купоны на скидку при покупке холодильника и привычный беспорядок в передней. Она сама удивилась, какой большой после этого стала квартира.
У Мириам By и Лисбет Саландер были разные вкусы насчет одежды, обстановки квартиры и интеллектуальных предпочтений. Причем у Мириам By был хороший вкус и свое мнение о том, как должно выглядеть ее жилище, какую мебель нужно купить и какие следует выбирать платья, а у Лисбет Саландер, как считала Мимми, вкуса не было вообще.
Побывав на Лундагатан и придирчиво осмотрев квартиру, они все обсудили, и Мимми заявила, что почти всю обстановку нужно выбросить вон. В первую очередь жалкий темно-коричневый диван, который стоит в гостиной.
– Ты, Лисбет, собираешься что-то сохранить?
– Нет.
После этого Мимми несколько рабочих дней, а затем еще в течение двух недель и все будние вечера посвятила обновлению жилья, выбросила старую мебель, собранную когда-то по мусорным контейнерам, перемыла внутренность шкафов и ящиков, отскребла ванну и покрасила стены в кухне, гостиной, спальне и прихожей, а также покрыла лаком паркет в гостиной.
Лисбет такие упражнения нисколько не интересовали. Лишь иногда она заглядывала, проходя мимо, и с изумлением наблюдала за действиями подруги. Когда все было сделано, квартира опустела: в ней не осталось ничего, кроме старенького кухонного столика из массива дерева, который Мимми решила ошкурить и заново покрыть лаком, двух прочных табуреток, которыми Лисбет разжилась как-то, когда с чердака выбрасывали лишний хлам, и солидного книжного стеллажа в гостиной, который Мимми хотела в дальнейшем как-то использовать.
– На выходных я сюда перееду. Ты точно не жалеешь о своем решении?
– Мне эта квартира не нужна.
– Но это же роскошная квартира! То есть, конечно, бывают побольше и получше, но зато она находится в самом центре Сёдера, а плата – сущие пустяки. Лисбет, если ты ее не продашь, ты потеряешь огромные деньги!
– Деньги у меня есть, мне хватает.
Мимми умолкла, не зная, что кроется за лаконичными ответами Лисбет.
– Где ты будешь жить?
Лисбет не ответила.
– Можно как-нибудь тебя навестить?
– Не сейчас.
Открыв сумку, которую носила через плечо, Лисбет достала из нее какую-то бумагу и протянула Мимми.
– Я уладила с кондоминиумом все, что касается контракта. Самое простое было вписать тебя как долевого собственника, я написала, что продаю тебе полквартиры по цене в одну крону. Тебе осталось подписать.
Мимми взяла протянутую ей ручку, поставила свою подпись и добавила дату рождения.
– Это все?
– Все.
– Лисбет, вообще-то я всегда считала, что ты немного чудачка, но ты хоть понимаешь, что отдаешь мне даром полквартиры? Я рада получить это жилье, но боюсь, что когда-нибудь ты вдруг пожалеешь о сделанном и между нами начнутся дрязги.
– Не будет никаких дрязг. Я хочу, чтобы ты здесь жила. Я всем довольна.
– Но так, чтобы даром? Бесплатно? Ты сумасшедшая!
– Ты будешь следить за моей почтой. Это было мое условие.
– На это у меня будет уходить четыре секунды в неделю. А ты будешь иногда приходить ради секса?
Лисбет пристально посмотрела на Мимми и через некоторое время сказала:
– Да, буду, с удовольствием. Но это не входит в контракт. Можешь жить, как тебе угодно.
Мимми вздохнула:
– А я-то было обрадовалась, что узнаю, как живется содержанке: когда кто-то тебя содержит, платит за твою квартиру и время от времени наведывается к тебе тайком, чтобы покувыркаться в постели!
Они немного помолчали. Потом Мимми решительно встала, пошла в гостиную и выключила голую лампочку, горевшую под потолком.
– Иди сюда.
Лисбет последовала за ней.
– Я никогда еще не занималась сексом на полу в только что отремонтированной квартире, где пахнет краской и нет никакой мебели. Такое я видела в фильме с Марлоном Брандо про одну парочку, там дело было в Париже.
Лисбет покосилась на пол.
– Мне охота поиграть. Ты хочешь?
– Я почти всегда хочу.
– Пожалуй, я буду доминирующей стервой. Сегодня я командую. Раздевайся!
Лисбет усмехнулась и разделась – это заняло десять секунд.
– Ложись на пол. На живот.
Лисбет исполнила приказание. Паркет был прохладный, и кожа у нее сразу же пошла пупырышками. Мимми связала Лисбет руки ее же собственной майкой с надписью «You have a right to remain silent».[41]41
Вы имеете право хранить молчание (англ.).
[Закрыть]
Лисбет подумала, что это было очень похоже на то, что два года назад делал с ней адвокат Нильс Чертов Хрыч Бьюрман.
На этом сходство кончалось. С Мимми Лисбет испытывала приятное чувство ожидания. Она послушно дала перевернуть себя на спину и раздвинуть ноги. Стянув с себя майку, Мимми, как зачарованная, разглядывала ее в темноте, восхищаясь ее нежной грудью, а затем своей майкой завязала Лисбет глаза. Лисбет слышала шорох одежды, а через несколько секунд ощутила прикосновение ее языка к своему животу и пальцев к внутренней стороне бедер. Такого сильного возбуждения она не испытывала уже давно; крепко зажмурившись под повязкой, она предоставила Мимми делать что хочет.
Глава 08
Понедельник, 14 февраля – суббота, 19 февраля
В дверной косяк легонько постучали. Драган Арманский поднял голову и увидел в открытых дверях Лисбет Саландер, держащую в руках две чашки кофе из автомата. Он неторопливо отложил ручку и отодвинул от себя листок с донесением.
– Привет, – произнесла Лисбет.
– Привет, – отозвался Арманский.
– Вот пришла вас проведать, – сказала Лисбет. – Можно войти?
Драган Арманский на секунду закрыл глаза, затем указал ей на кресло для посетителей. Она взглянула на часы – половина седьмого вечера. Лисбет Саландер подала ему чашку и села в кресло. Они молча смотрели друг на друга.
– Больше года прошло, – заговорил Драган.
Лисбет кивнула:
– Ты сердишься?
– А мне есть за что сердиться?
– Я не попрощалась.
Драган Арманский пошевелил губами. Он еще не оправился от неожиданности, но в то же время почувствовал облегчение, узнав, что Лисбет Саландер, по крайней мере, жива. Внезапно он ощутил прилив сильного раздражения и одновременно усталости.
– Не знаю, что и сказать, – ответил он. – Ты не обязана докладывать мне, чем ты занимаешься. Зачем ты пришла?
Голос его прозвучал холоднее, чем он хотел.
– Сама толком не знаю. Главное, хотела просто повидаться.
– Тебе нужна работа? Я не собираюсь больше давать тебе задания.
Она потрясла головой.
– Ты работаешь в другом месте?
Она снова потрясла головой. Очевидно, она собиралась с мыслями. Драган ждал.
– Я путешествовала, – сказала она наконец. – В Швецию я вернулась совсем недавно.
Арманский задумчиво покивал и посмотрел на нее внимательно. Лисбет Саландер изменилась. Она как-то непривычно… повзрослела, что ли, это сказывалось и в ее одежде, и в манере поведения. И она чего-то напихала в свой лифчик.
– Ты изменилась. Где же ты была?
– В разных местах, – ответила она уклончиво, но, заметив его сердитый взгляд, продолжила: – Я съездила в Италию, потом на Средний Восток, а оттуда в Гонконг и Бангкок. Побывала в Австралии и Новой Зеландии, посетила разные острова Тихого океана. Месяц жила на Таити. Потом проехалась по США, а последние месяцы провела на Карибах.
Он кивнул.
– Сама не знаю, почему я не попрощалась.
– Потому что, по правде говоря, тебе ни до кого нет дела, – спокойно констатировал Арманский.
Лисбет Саландер закусила губу. Его слова заставили ее задуматься. Он сказал правду, но в то же время его упрек показался ей несправедливым.
– На самом деле никому нет дела до меня.
– Чепуха! – возразил Арманский. – У тебя неправильный подход к людям. Люди, которые к тебе хорошо относятся, для тебя просто сор под ногами. Вот и все.
Повисло молчание.
– Ты хочешь, чтобы я ушла?
– Поступай как знаешь. Ты всегда так и делала. Но если ты сейчас уйдешь, то можешь больше не возвращаться.
Лисбет Саландер вдруг испугалась. Человек, которого она действительно уважала, собирался от нее отказаться. Она не знала, что ему ответить.
– Два года прошло с тех пор, как у Хольгера Пальмгрена случился удар. И за все время ты ни разу его не навестила, – безжалостно продолжал Арманский.
– Так Пальмгрен жив?
– Ты даже не знаешь, жив он или мертв!
– Врачи говорили, что он…
– Врачи много чего говорили, – перебил ее Арманский. – Он был тогда очень плох и не мог общаться, но за последний год ему стало гораздо лучше. Говорить ему пока тяжело, так что понять его очень трудно. Он многого не может делать сам, но все-таки способен без посторонней помощи дойти до туалета. Люди, для которых он что-то значит, навещают его.
Лисбет онемела от неожиданности. Два года назад, когда с ним случился удар, она первая обнаружила его и вызвала «скорую помощь». Врачи тогда качали головами и не обещали ничего хорошего. Целую неделю она не выходила из больницы, пока кто-то из медиков не сообщил ей, что больной лежит в коме и, судя по всему, вряд ли когда-нибудь придет в себя. С этого момента она перестала волноваться и вычеркнула его из своей жизни. Она встала и ушла из больницы, ни разу не оглянувшись. Но, как это видно теперь, сначала следовало проверить факты.
Вспоминая то время, Лисбет насупилась. Тогда на ее голову свалились новые заботы из-за адвоката Нильса Бьюрмана и поглотили все ее внимание. Но ведь никто, включая даже Арманского, не сообщил ей тогда, что Пальмгрен жив, и уж тем более она не знала, что его здоровье пошло на поправку! Ей же такая возможность вообще не приходила в голову.
Внезапно она ощутила, что на глаза набегают слезы. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой подлой эгоисткой! И никогда в жизни никто так жестко не отчитывал ее таким тихим и сдержанным голосом. Она опустила голову.
Воцарилось молчание. Первым его прервал Арманский:
– Как твои дела?
Лисбет пожала плечами.
– На что ты живешь? У тебя есть работа?
– Нет, работы у меня нет, и я не знаю, кем бы я хотела работать. Но деньги у меня есть, так что на жизнь хватает.
Арманский смотрел на нее изучающим взглядом.
– Я только зашла на минутку, чтобы повидаться. Работу я не ищу. Не знаю… для тебя я бы в любом случае согласилась поработать, если бы тебе это понадобилось, но только если это будет что-то интересное…
– Полагаю, ты не собираешься мне рассказывать, что там произошло в Хедестаде в прошлом году.
Лисбет не ответила.
– Ведь что-то же произошло. Мартин Вангер чуть с ума не сошел после того, как ты явилась сюда и взяла приборы для наблюдения. Кто-то же пытался вас убить. И сестра его вдруг воскресла из мертвых. Мягко говоря, это была сенсация.
– Я пообещала ничего не рассказывать.
Арманский кивнул.
– И полагаю, ты ничего не расскажешь мне и о том, какую роль ты сыграла в деле Веннерстрёма.
– Я помогла Калле Блумквисту в проведении расследования, – сказала Лисбет довольно холодно. – Вот и все. Я не хочу быть в это замешанной.
– Микаэль Блумквист так и рыскал, пытаясь найти тебя. Ко мне он наведывался по меньшей мере раз в месяц и спрашивал, не слышал ли я чего-нибудь новенького о тебе. Он тоже о тебе беспокоится.
Лисбет ничего на это не сказала, но Арманский заметил, как она сжала губы.
– Не уверен, что он мне нравится, – продолжал Драган, – но ему ты тоже небезразлична. Я встретил его как-то осенью, и он тоже не захотел говорить о Хедестаде.
Лисбет Саландер, в свою очередь, не хотела говорить о Микаэле Блумквисте.
– Я только зашла повидаться с тобой и сказать, что я вернулась в Стокгольм. Не знаю, надолго ли я тут задержусь. Вот номер моего мобильника и мой новый почтовый адрес на всякий случай, если тебе понадобится.
Она протянула Арманскому бумагу и встала с кресла. Он взял листок. Когда она была уже в дверях, он ее окликнул:
– Постой-ка! Что ты собираешься делать?
– Поеду навестить Хольгера Пальмгрена.
– О'кей. Я имел в виду, где ты будешь работать?
Она посмотрела на него задумчиво:
– Не знаю.
– Тебе же надо зарабатывать на жизнь.
– Я же сказала, с этим у меня все в порядке, на жизнь хватает.
Арманский откинулся в кресле и задумался. Имея дело с Лисбет Саландер, он никогда не мог быть уверен, что правильно ее понимает.
– Я был так сердит на тебя за твое исчезновение, что почти решил никогда больше к тебе не обращаться. – Лицо его недовольно скривилось. – На тебя нельзя положиться. Но ты замечательно собираешь сведения. Пожалуй, у меня как раз нашлась бы подходящая для тебя работа.
Она покачала головой, но вернулась и подошла к его письменному столу:
– Я не хочу брать у тебя работу. В смысле, что мне не нужны деньги. Я серьезно говорю: в плане финансов я вполне обеспечена.
Драган Арманский нахмурил брови, лицо его выражало сомнение. Наконец он кивнул:
– Ладно! Финансово ты обеспечена, что бы это ни значило. Я готов поверить тебе на слово. Но если тебе понадобится заработок…
– Драган, ты второй человек, которого я навестила после того, как вернулась. Деньги твои мне не нужны. Но ты несколько лет был одним из немногих людей, которых я уважаю.
– О'кей. Но ведь всем людям нужно как-то зарабатывать.
– Мне очень жаль, но я больше не заинтересована в расследованиях ради заработка. Позвони мне, когда у тебя действительно будут проблемы.
– Какие такие проблемы?
– Такие, в которых тебе будет не разобраться. Когда ты уткнешься в тупик и не будешь знать, что делать дальше. Если хочешь, чтобы я на тебя поработала, надо чтобы это было что-то по-настоящему интересное. Может быть, из оперативной работы.
– Из оперативной работы? Для тебя? Ты же можешь исчезнуть, когда тебе вздумается.
– Не говори ерунды! Разве я когда-нибудь подводила тебя, если уж бралась за работу?
Драган Арманский смотрел на нее в полной растерянности. Выражение «оперативная работа» на их жаргоне обозначало что угодно, начиная от обязанностей телохранителя до охраны выставок, на которых демонстрировались произведения искусства. Его оперативники были людьми положительными, надежными ветеранами, зачастую бывшими полицейскими. Вдобавок девяносто процентов из них принадлежали к мужскому полу. Лисбет Саландер по всем статьям представляла собой полную противоположность тому, каким должен быть оперативный состав агентства «Милтон секьюрити».
– М-да… – начал он с сомнением.
– Не мучайся зря! Я возьмусь только за такую работу, которая будет мне интересна, так что очень велик шанс, что я откажусь. Дай мне знать, когда появится по-настоящему сложная проблема. Я умею разгадывать загадки.
Она решительно повернулась к нему спиной и вышла. Драган Арманский покачал головой. Странный она человек! Действительно очень странный!
В следующий миг она вновь возникла в дверях:
– Кстати! У тебя два человека целый месяц были заняты тем, что защищали эту актрису Кристину Ратерфорд от тех дураков, которые посылают анонимные письма с угрозами. Вы считаете, что это кто-то из близких к ней кругов, потому что писавшему известно много подробностей ее жизни…
Драган Арманский в изумлении уставился на Лисбет Саландер. Его словно током ударило. Она опять взялась за старое. Ее реплика относилась к делу, о котором она ровно ничего не могла знать, ей просто неоткуда было это знать.
– Да?
– Забудь об этом. Это фальшивка. Эти письма писала она сама на пару со своим дружком, чтобы привлечь к себе внимание. В ближайшие дни она получит еще одно письмо, а на той неделе они сольют часть информации в прессу. Вычеркни ее из числа своих клиентов.
Не дав Драгану опомниться, Лисбет исчезла, прежде чем он успел открыть рот. А он так и остался сидеть, уставясь в пустой дверной проем. Она никоим образом не могла ничего знать об этом деле. Должно быть, в «Милтон секьюрити» есть человек, который делится с ней информацией. Но здесь об угрозах актрисе знали лишь четыре или пять человек: сам Арманский, начальник оперативного отдела и несколько работников, непосредственно занятых этим делом, а это были проверенные и надежные профессионалы. Арманский только потер подбородок.
Он перевел взгляд на письменный стол. Папка с делом Ратерфорд лежала в запертом на ключ ящике, весь офис был поставлен на сигнализацию. Взглянув на часы, Арманский понял, что начальник технического отдела Харри Франссон уже ушел домой. Тогда он включил почтовую программу и отправил Франссону сообщение с просьбой прийти завтра в контору и установить скрытую камеру наблюдения.
Лисбет Саландер пешком направилась домой на Мосебакке. По лестнице она взбежала бегом – у нее было такое чувство, что нужно спешить.
Она позвонила в больницу Сёдера и после нескольких переключений с одного коммутатора на другой узнала в конце концов, где находится Хольгер Пальмгрен. Вот уже четырнадцать месяцев он лежал в Эрставикенском реабилитационном центре в Эльте. Перед глазами у нее сразу же встал Эппельвикен. Она позвонила, и ей ответили, что сейчас больной уже спит, но завтра его можно навестить.
Весь вечер Лисбет с тяжестью на душе мерила шагами свою квартиру. В постель она легла рано и почти тотчас же уснула. Проснувшись в семь, она приняла душ и позавтракала в супермаркете, а около восьми уже была в агентстве по аренде автомобилей на Рингвеген и взяла тот же «ниссан микро», что и в прошлый раз. «Надо будет обзавестись своей машиной», – подумала она. Подъехав к реабилитационному центру, Лисбет занервничала, но, собравшись с духом, вошла в вестибюль и сказала, что хотела бы повидать Хольгера Пальмгрена.
Сидевшая за столиком администратора женщина с бейджем на груди, на котором значилось имя Маргит, заглянула в свои бумаги и сообщила, что сейчас пациент на занятии по лечебной физкультуре и его можно будет видеть не раньше одиннадцати. Посетительнице она предложила посидеть в комнате ожидания или зайти еще раз попозже. Лисбет вернулась на парковку и, пока ждала, выкурила в машине три сигареты. В одиннадцать она вновь вошла в вестибюль. Ее направили в столовую – по коридору направо, затем налево.
Она остановилась на пороге и в полупустом зале сразу увидала Хольгера. Он сидел лицом к двери, но все его внимание было сосредоточено на тарелке. Вилку он неуклюже сжимал в кулаке и сосредоточенно трудился над тем, чтобы донести ее до рта. Примерно треть этих попыток заканчивалась неудачно, и еда падала на стол.
Вид у него был безнадежно поникший, лицо какое-то неподвижное – он казался столетним старцем. И только сейчас, видя его в кресле-каталке, Лисбет по-настоящему осознала, что он действительно жив и Арманский ее не обманул.
Хольгер Пальмгрен выругался про себя, в третий раз безуспешно попытавшись подобрать на вилку очередную порцию макарон. Он смирился с тем, что не может как следует ходить, что очень многое он не в состоянии делать сам. Но то, что он не может даже нормально есть и что порой у него, как у младенца, текут слюни, было для него невыносимо.
Умом он прекрасно понимал, как это делается. Нужно наклонить вилку под прямым углом, подцепить еду, поднять ее и поднести ко рту. Однако что-то разладилось в координации движений. Рука жила словно своей отдельной жизнью. Когда он приказывал ей подниматься вверх, она медленно уплывала куда-то в сторону. Когда он направлял вилку ко рту, рука в последний момент меняла направление и он попадал себе в щеку или в подбородок.
Однако он знал, что реабилитация уже принесла некоторые успехи. Всего лишь шесть месяцев тому назад руки у него так тряслись, что он вообще не мог донести еду до рта. Теперь же, хотя принятие пищи занимает много времени, все же он справляется без посторонней помощи. И он не собирался сдаваться, пока вновь не научится владеть своим телом.
Он только что опустил вилку, чтобы взять следующую порцию макарон, как вдруг из-за плеча к нему протянулась чья-то рука и мягко забрала вилку. Он увидел, как эта рука подцепила и подняла с тарелки кусок макаронной запеканки, и тотчас же узнал эту тонкую кукольную ручку. Обернувшись, он встретился глазами с Лисбет Саландер, стоявшей к нему вплотную. Она смотрела на него выжидающе, с выражением робости на лице.
Пальмгрен долго без движения смотрел на нее. Сердце, непонятно почему, отчаянно забилось. Наконец он открыл рот и принял предложенную еду.
Кусочек за кусочком, она его покормила. Вообще-то Пальмгрен терпеть не мог, чтобы его кормили за столом, но он понял, что у Лисбет это было движение души. Она делала это не потому, что он стал неуклюж, как тюфяк. Своим поступком она выражала сочувствие, которое вообще было ей не свойственно. Она подавала еду довольно крупными кусочками и терпеливо дожидалась, пока он прожует. Когда он показал ей на стакан с молоком и торчащей соломинкой, она спокойно поднесла его ко рту больного и держала так, чтобы ему было удобно пить.
За все время завтрака они не обменялись ни словом. Когда он проглотил последний кусок, она положила вилку и вопросительно посмотрела на него. Он покачал головой: нет, хватит, добавки не нужно.
Хольгер Пальмгрен откинулся на спинку кресла-каталки и глубоко вздохнул. Лисбет взяла салфетку и отерла ему рот. Он вдруг почувствовал себя кем-то вроде главы мафиозного клана из американского фильма, этаким capo di tutti capi,[42]42
Босс всех боссов (ит.).
[Закрыть] которому какой-нибудь подручный оказывает мелкие услуги в знак уважения. Мысленно он уже видел, как она целует ему руку, и невольно улыбнулся такой игре фантазии.
– Как ты думаешь, можно ли тут где-нибудь раздобыть чашку кофе? – спросила Лисбет.
Он пробормотал что-то невнятное. Язык и губы не слушались его, звуки не складывались в слова.
– Быффт зыглом. – «Буфет за углом», как она поняла.
– Тебе принести? С молоком и без сахара, как раньше?
Он кивнул. Она забрала поднос и через несколько минут вернулась с двумя чашками кофе. Он отметил, что она пьет черный кофе, что было не в ее привычках, а потом улыбнулся – она сберегла соломинку, через которую он пил молоко, и поставила ее в кофейную чашку. Они молчали. Хольгер Пальмгрен хотел задать ей тысячу вопросов, но не мог выговорить ни одного слога. Зато они то и дело встречались глазами. У Лисбет был жутко виноватый вид. Наконец она прервала молчание.
– Я думала, что ты умер, – сказала она. – Я не знала, что ты жив. Если бы знала, я бы ни за что… Я бы давно уже навестила тебя.
Он кивнул.
– Прости меня!
Он снова кивнул и улыбнулся. Улыбка получилась кособокая, как будто он скривил губы.
– Ты был в коме, и доктора сказали, что ты умрешь. Они думали, что ты умрешь в ближайшие дни, а я взяла и ушла. Мне очень стыдно. Прости!
Он приподнял руку и положил на ее стиснутый кулачок. Она крепко сжала ее и с облегчением вздохнула.
– Тяя дыга неыо. – «Тебя долго не было».
– Ты говорил с Драганом Арманским?
Он кивнул.
– Я путешествовала. Я была вынуждена уехать. Уехала, ни с кем не попрощавшись. Ты беспокоился?
Он покачал головой.
– Никогда не надо из-за меня беспокоиться.
– Я ныннда за тяя неспооися. Ты ффега спависся. Ааски спокоисся. – «Я никогда за тебя не беспокоился. Ты всегда справляешься. Арманский беспокоился».
Тут она в первый раз улыбнулась. У Хольгера Пальмгрена отлегло от сердца – это была обычная ее кривоватая улыбка. Он пристально рассматривал ее, сравнивая образ, хранившийся в его памяти, с девушкой, которая сейчас стояла перед ним. Она изменилась. Она была живой и здоровой, хорошо и аккуратно одетой. Исчезло кольцо из губы и… гм… татуировка в виде осы, которая раньше была у нее на шее, теперь тоже исчезла. Лисбет выглядела повзрослевшей. Впервые за много недель он захохотал, и его смех был похож на кашель.
Лисбет еще больше скривила рот в улыбке и вдруг почувствовала, как сердце ее переполнилось давно забытым теплом.
– Ты ршшо спавиась. – «Ты хорошо справилась», – сказал он, показывая на ее одежду.
Она кивнула:
– Я отлично справляюсь!
– Как тее новы пекун? – «Как тебе новый опекун?»
Хольгер Пальмгрен заметил, как помрачнела Лисбет. Губы ее чуть-чуть сжались, но она ответила с невозмутимым видом:
– Он ничего… Я знаю, как с ним обращаться.
Брови Пальмгрена вопросительно поднялись. Лисбет обвела взглядом столовую и переменила тему:
– Как давно ты здесь?
Пальмгрен был не дурак. Он перенес удар, он с трудом говорил и утратил координацию движений, но интеллект его не пострадал, и внутренним чутьем он тотчас же уловил в тоне Лисбет Саландер фальшь. За те годы, что они были знакомы, он понял, что она никогда не врет ему напрямую, но в то же время не всегда бывает вполне откровенна. Ее способ утаивания правды заключался в том, чтобы отвлечь его внимание. С новым опекуном определенно что-то было не так, и Хольгера Пальмгрена это совершенно не удивило.
Внезапно он ощутил прилив раскаяния. Сколько раз он говорил себе, что надо бы как-то связаться с коллегой Нильсом Бьюрманом и поинтересоваться, как обстоят дела Лисбет Саландер, но всякий раз откладывал! И почему он не занялся вопросом о ее недееспособности, пока еще был ее опекуном? Да потому что эгоистично желал сохранить с нею контакт. Он полюбил эту чертову трудную девчонку, как родную дочь, которой у него никогда не было, и хотел сохранить эти отношения. Кроме того, ему, старому тюфяку из приюта для инвалидов, который еле-еле справляется с тем, чтобы расстегнуть в туалете штаны, было слишком сложно и трудно начать такое дело. А теперь он чувствовал себя так, словно подвел Лисбет Саландер. «Но она выживет в любых условиях, – подумал бывший адвокат. – Она самая непотопляемая личность из всех, кого я когда-либо встречал».
– Сет.
– Не поняла.
– Суд.
– Суд? О чем это ты?
– Ндо отмнить ршение о твоей недееспссп…
Хольгер Пальмгрен весь покраснел, лицо его перекосилось от напрасного усилия произнести нужное слово. Лисбет положила ладонь на его руку и осторожно ее пожала:
– Не… беспокойся за меня, Хольгер! У меня уже есть план, как в ближайшее время избавиться от статуса недееспособной. Это сейчас не твоя забота. Но вполне может быть, что мне еще понадобится твоя помощь. Хорошо? Ты согласишься быть моим адвокатом, если мне это понадобится?
Он покачал головой:
– Сишк стар! – Он постучал костяшками пальцев по столу. – Стары драк.
– Конечно, ты чертов старый дурак, если так говоришь! Мне нужен адвокат. И я хочу, чтобы это был ты. Хоть ты и не сможешь выступать в суде как защитник и произносить длинные речи, но ты всегда сумеешь дать мне умный совет. О'кей?
Он снова покачал головой. Затем кивнул.
– Рыбтш?
– Не поняла.
– Деты рыбтш? Не Рмнски. – «Где ты работаешь? Не у Арманского?»
Лисбет минутку помолчала, не зная, как сказать и как объяснить ему свое нынешнее положение. Вопрос был сложный.
– Я больше не работаю у Арманского, Хольгер. Мне не нужно у него работать, чтобы зарабатывать себе на жизнь. У меня есть деньги, и дела мои обстоят хорошо.
Пальмгрен снова приподнял брови.
– Теперь я буду часто тебя навещать. Я все тебе расскажу, но давай не будем пока волноваться. Сейчас я хочу заняться другим.
Она нагнулась, подняла с пола сумку и, поставив ее на стол, вынула оттуда шахматную доску.
– Мы с тобой уже два года не резались в шахматишки!
Он смирился с неизбежностью. Как видно, она затеяла какие-то интриги и не хочет об этом рассказывать. Наверняка он бы их не одобрил, но Хольгер достаточно верил в нее и знал: если она что-то затеяла, значит, это возможно. Сомнительно с юридической точки зрения, но не противоречит божеским законам. В отличие от большинства Хольгер Пальмгрен был убежден, что Лисбет Саландер – человек по природе порядочный. Проблема была лишь в том, что ее личная мораль не всегда совпадала с установлениями закона.
Лисбет расставила перед ним шахматные фигуры, и потрясенный Пальмгрен узнал свою собственную доску. Очевидно, она стащила ее из квартиры, когда его положили в больницу. Лисбет предоставила ему играть белыми, и он вдруг обрадовался этому, как ребенок.
Лисбет Саландер провела у Хольгера Пальмгрена два часа. Три раза она его обыграла, но тут в самый разгар схватки вошла сиделка и сказала, что ему пора на послеобеденное занятие лечебной физкультурой. Лисбет собрала фигуры и спрятала доску в сумку.
– Не могли бы вы рассказать мне, как идут дела с лечебной физкультурой? – спросила она сиделку.
– Мы делаем упражнения для развития силы и координации и уже достигли успехов, правда?
Вопрос был обращен к Хольгеру Пальмгрену. Тот кивнул.
– Ты уже можешь пройти несколько метров, а к лету начнешь самостоятельно гулять в парке. Она твоя дочь?
Лисбет и Хольгер Пальмгрен переглянулись.
– Прмм дочь. – «Приемная дочь».
– Как хорошо, что ты пришла его навестить!
Иными словами: «Где ты, черт возьми, до сих пор пропадала?» Лисбет сделала вид, что не заметила скрытого упрека. Она нагнулась к нему и поцеловала в щеку:
– В пятницу я снова приду тебя навестить.
Хольгер Пальмгрен с трудом встал с инвалидного кресла, она проводила его до лифта, и там они расстались. Как только двери лифта закрылись, Лисбет направилась к администратору и спросила, можно ли видеть лечащего врача. Ее направили к доктору А. Сиварнандану, которого она нашла в кабинете в конце коридора. Она представилась и сказала, что является приемной дочерью Пальмгрена.
