Текст книги "Призрак и гот (ЛП)"

Автор книги: Стэйси Кейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Я застонала.

– У тебя гордость есть? Это жалко – умолять кого-то, чтобы он тебя полюбил. Умолять Киллиана тебя полюбить, это… я даже слово подходящее не могу найти.

– Знаешь, я же правда люблю тебя. – Она шмыгнула носом и вытерла слезы под глазами, испачкав пальцы черной подводкой. – Мне так жаль, что тебе стало плохо.

– Радуйся, что спишь, – сказала я Киллиану. – Жаль, что я не сплю.

К счастью, признанием Джуни закончила свою трагическую речь. Глубоко вздохнув, она кивнула и, кинув последний взгляд на Киллиана, наконец ушла. Несколько секунд спустя я услышала, как захлопнулась задняя дверь.

Я устало опустилась в кресло. И все это лишь для того, чтобы поговорить с человеком, который мне даже не нравится. Быть мертвой отстойно.

Глава 6
Уилл

Открыв глаза, я наткнулся взглядом на знакомый узор из желтых водяных потеков на потолке. Я дома. В безопасности. В своей уютной кровати. Я смутно помнил, как при помощи Джуни доковылял до ее машины и как она меня вытащила оттуда – и ничего больше. После встреч с тем призрачным и извращенным, что осталось от моего отца, я всегда чувствовал страшную слабость и опустошение, как будто оно вытягивало из меня всю энергию. А в этот раз мне еще досталось и от деда Брю и остальных…

Дед Брю. Директор Брюстер. Исключение из школы. Каждая новая мысль порождала следующую – так одна за другой включаются лампочки, чтобы высветить в конце концов всю картину целиком. Во мне начала подниматься волна ужаса. Я прогулял уроки – пусть даже по важной причине, это не будет приниматься в расчет – меньше чем через час после того, как Брюстер пригрозил мне исключением из школы. И это будет означать звонок моей маме, которая тут же позвонит доктору Миллеру, за чем последует «Добро пожаловать в психиатрическую клинику Ивиторн, мистер Киллиан».

– Черт. – Я резко сел в постели, но через пару секунд снова упал на спину – голову пронзила сильная боль и потемнело в глазах.

– Ну наконец-то. Не знаю, нужно ли у тебя для начала спросить, какой сегодня год, кто у нас президент и тому подобное? – требовательно спросил почему-то знакомый женский голос. В нем прозвучали властные нотки, так что это точно был не голос Джуни, и… – Потому как ведешь ты себя как ненормальный, во всех смыслах этого слова. Хотя, – фыркнул голос, – ты всегда так себя ведешь.

– Нет. Нет, нет, нет. – Этого не может быть. Я отказываюсь в это верить. Но глаза открылись сами собой, и зрение прояснилось достаточно для того, чтобы я увидел Алону Дэа, единственную и неповторимую Алону Дэа, как она наверное сама себя называла, сидящую в моем кресле на куче чистой одежды, подтянув стройные ноги к груди. Она выглядела бледнее обычного. Что, впрочем, не удивительно для того, кто умер. – Ты здесь.

Она нахмурилась.

– Вот только не надо злиться и брюзжать по этому поводу. Я жажду находиться здесь ничуть не больше, чем ты жаждешь моего присутствия.

– Хорошо. Уходи.

Часы на столе показывали 11:33. Я потерял больше трех часов. У миссис Педерсон было полно времени сообщить Брюстеру о произошедшем, а у Брюстера – позвонить моей маме. Я все еще находился дома только потому, что Сэм – мамин шеф в закусочной – не разрешал на работе пользоваться телефоном. В основном потому, что знал: она будет звонить и проверять меня каждые пять минут. На экстренный случай у меня у самого имелся номер закусочной, а «правило» Сэма дарило мне ощущение хоть какой-то свободы. Мне он нравился из-за этого.

– И так ты обращаешься с тем, кто недавно спас тебе жизнь? – недовольно спросила Алона.

– Он бы не убил меня. Во всяком случае, пока, – мрачно добавил я. – Он просто… напомнил о себе. – Я медленно поднялся, пережидая, когда пройдет головокружение, и только тогда до меня дошел смысл ее последних слов. – Ты спасла мне жизнь? В каком мире ты, вообще, живешь?

– Отличный вопрос. Как раз об этом я и хотела тебя спросить, – довольно кивнула она.

Я уставился на нее.

– Прости, может быть мне мешает понять тебя травма головы, но… что? – Алона открыла рот, но я покачал головой. – Не отвечай. Забудем. Мне сейчас не до этого. В 12.00 закончится мамина рабочая смена и первым делом она бросится проверять, не пришли ли на мобильный сообщения. Минут десять уйдет на то, чтобы дозвониться до доктора Миллера и объяснить ситуацию, около двадцати минут – на то, чтобы доехать им обоим досюда из города… Да, у меня осталось примерно сорок пять минут свободы. Достаточно времени.

Точно.

Я опустился на колени рядом с постелью, стараясь не двигать головой, и начал шарить рукой за оборкой кровати, которую мама повесила, дабы спрятать от глаз мою вариацию складирования вещей, известную как «запихни все под кровать и надейся, что в ближайшее время это тебе не понадобится». Я искал туристический рюкзак. Мне нужно убраться отсюда на несколько дней, пока все не утихнет. Подождать, пока я не смогу пообщаться с мамой наедине… и придумать – снова – как объяснить произошедшее, не говоря правды. Родители Эриксона, оба адвокаты, всегда в разъездах. Можно спрятаться у него, а они даже этого не заметят. Блин, да, может даже сам Эриксон этого не заметит.

– Я серьезно, Киллиан. – Алона выпрямила ноги и встала. Кресло, шаткое, да еще и на колесах, даже не шелохнулось.

Я бы должен был сосредоточиться на том, чтобы найти дурацкий рюкзак и побыстрее слинять из дома, но вместо этого пялился на то, как она подходит ко мне, загипнотизированный движением ее длинных загорелых ног.

– Где, скажи мне, я нахожусь? Почему ты видишь и слышишь меня? Я мертвая, живая или что-то среднее между тем и тем? Я навсегда здесь застряла? Где яркий белый свет, который должен меня забрать? Как мне его вызвать? И где еда? – Каждый свой вопрос она выделяла поднятием пальцев – один за другим.

Я встряхнул головой, проясняя сознание.

– В это трудно поверить, но, по-моему, живой ты меньше раздражала. Ты не слышала, что я тебе сказал? Я не могу сейчас с тобой говорить. Иди явись кому-нибудь другому. – Мои пальцы ухватили лямку рюкзака, и я выдернул его из-под кровати, подняв тучу пыли.

– Поверь мне, я бы так и сделала, если бы могла. Ты потому злишься, что будучи живой я никогда с тобой не говорила.

– Да-да, я прямо тону в волнах сожаления. – Я начал вставать, но вынужден был опуститься на одно колено, вцепиться рукой в матрас и закрыть глаза. От резкой смены позы голова пошла кругом. Мне бы сутки сна, которых у меня не было, и я бы пришел в норму. За последние восемь месяцев – после несчастного случая, произошедшего с Лили, когда я сказал маме и Джуни, что, окончив школу, уеду отсюда, – я встречался с отцом, или тем, что от него осталось, где-то десять-двенадцать раз. Его объявили мертвым в той самой больнице, в которой мы в тот момент находились, и, видимо, какая-то часть его все еще там оставалась.

Я так понимаю, он был недоволен моим решением уехать. Немудрено – в последний наш с ним разговор он заставил меня пообещать заботиться о маме. В тот момент я, конечно же, не осознавал того, что он имел в виду. А он хотел, чтобы я заботился о ней вместо него, всегда. Для меня это было обычное утро понедельника. Отец поцеловал маму на прощание и сказал мне заботиться о ней, как он делал это сам. Затем отъехал на три мили от дома и поставил машину на рельсы на железнодорожном переезде, где еще не установили заграждения и светофор. Последние полтора года отец работал ремонтником на железнодорожной линии «Southfolk Northern» и прекрасно знал и расписание поездов, и то, что машинист не успеет вовремя затормозить.

Иногда, сразу после произошедшего, я пытался представить, о чем он думал в ожидании поезда. А потом понял, что не хочу этого знать.

– Хей, земля вызывает Киллиана.

Я слышал, как Алона подошла к кровати, матрас в изножье прогнулся под ее весом.

– Ого, – удивилась она. – Странно как.

Она молчала одну долгую блаженную секунду, затем снова заговорила:

– Знаешь, иногда…

– Когда ты рядом со мной, в пределах нескольких футов, у тебя опять появляется плотность и вес. – Я открыл глаза и заставил себя встать. – Ты ощущаешь свое физическое тело так же, как при жизни. Да, знаю.

Я бросил рюкзак на постель и расстегнул молнию на нем.

Алона таращилась на меня, открыв рот.

– Это благодаря тебе? Но как? И я не так уж много вешу, – запальчиво добавила она.

Я пораженно покачал головой.

– Боже, ты все так же ограничена. Тебя даже смерть не изменила.

– И многих она изменила? – Алона подобрала под себя свои стройные ножки. – Судя по тому, что я сегодня видела, больше похоже на то, что она «замораживает» всех в одном состоянии, в том, в котором люди были перед смертью.

Я нахмурился. А она наблюдательна и сделала правильный вывод. Может, Алона не так уж глупа, как мне казалось. Я медленно, чтобы голова снова не закружилась, прошел к креслу и схватил охапку одежды.

Алона заинтересованно перевела взгляд с рюкзака на меня и обратно.

– Куда мы направляемся?

– Никуда. – Вернувшись к кровати, я сунул одежду в рюкзак.

– Правда? – Она во всю длину вытянула ноги на моей – моей! – постели, столкнув округлым бедром рюкзак. Я с трудом сглотнул.

– Это так классно, – с радостным удивлением сказала она – больше себе, чем мне.

– Алона… – начал я.

Она оперлась на локти.

– Послушай, как я это вижу, Киллиан. Или ты поможешь мне и расскажешь то, что я хочу знать, или я буду ходить за тобой везде по пятам. – Алона деланно сладко улыбнулась. Я часто видел у нее такую улыбочку в школе. Ее взгляд был жестким и беспощадным, как и всегда. – Это же так здорово – иметь рядом кого-то, с кем можно говорить… двадцать четыре часа в сутки. Знаешь, я ведь больше не сплю. Во всяком случае, не помню такого. Я никогда…

– Хорошо, – прорычал я. К тому же я был ее должником. Она с удивительной легкостью избавила меня от деда Брю, Лизель, Эрика и остальных. Ну как же – никто не смеет стоять на пути Алоны, когда ей что-то нужно. У такого социального изгоя, как я, есть одно преимущество – полно времени для непрерывных наблюдений. Как я успел заметить, Алона целеустремленна, уперта, решительна и безжалостна. Если бы школа была зоопарком, она была бы в нем львицей, ведущей охоту на незадачливых туристов, забредших не в то заграждение.

Она изучала людей, находила их слабые места, а затем выбирала, как эффективнее воздействовать на них: хлопала ресницами, расточала сладкие улыбочки, насмехалась или брезгливо приподнимала бровь – это тоже работало. Люди слабы. Были такие, кто делал вид, что им все равно, но хватало пары недель, чтобы в конечном счете они сидели у ее стола, вымаливая объедки. В общем, если вы не Мисти Эванс – ее лучшая подружка и единственное исключение для всемогущей и царственной Алоны, – то вам следует поклониться, пошаркать ножкой и убраться к черту с пути Алоны Дэа.

Это было отвратительно. И все же в глубине души я восхищался ей. Такую уверенность в том, что совершенно точно получишь желаемое, если посильнее надавишь, даже за деньги не купишь. Ну и конечно я слышал бесконечное количество историй о простодушных зеваках, попавших под неповторимое «обаяние» Алоны. Об этом тоже не нужно забывать.

Я бросил взгляд на часы.

– У тебя десять минут, – сообщил я ей.

– Договорились. – Алона снова села, поджав под себя ноги. Интересно, она специально их вытягивала, чтобы покрасоваться передо мной? С нее станется.

– Ладно, первый вопрос. – Она соединила кончики пальцев обеих рук. – Почему ты такой? Почему можешь видеть и слышать меня, а другие – нет?

Легкий вопрос.

– Не знаю.

Алона одарила меня испепеляющим взглядом.

– Но у тебя должны же быть хоть какие-то мысли по этому поводу? Я серьезно. У тебя полно книг о смерти и всякой странной фигни. – Она махнула рукой на книжный шкаф. Она что, совала туда нос? Офигеть. – В них ведь о чем-то говорится, и наверняка у тебя есть теория.

– С чего ты это взяла? – мне немного польстило то, что Алона так думает.

Она пожала плечами и перебросила волосы через плечо.

– А чем тебе еще заниматься, как не думать об этом? У тебя времени вагон, никакой внеклассной работы. К тому же ты вроде как гот и интересуешься смертью. Так ведь?

Алона Дэа, королева оскорбительных комплиментов.

– Вау. Спасибо. Тебе кто-нибудь говорил, что ты приятна в общении?

– Нет, – нахмурилась она.

– Неудивительно. Я не гот.

– У тебя черные волосы и пирсинг, ты все время в черном и ведешь себя как фрик…

– Это натуральный цвет моих волос. У меня всего лишь три кольца в одном ухе. Эта толстовка… – я потянул за ткань на своей груди… – темно-синяя, и я веду себя как фрик из-за призраков, подобных тебе.

Алона закатила глаза.

– Ладно, Киллиан, мне все равно. Значит, ты не гот. Не будь таким ребенком… и не называй меня «призраком», – добавила она хмуро.

– Почему?

– Алё! Я в простыне и с цепями? – драматично воскликнула она, указав на себя.

Ее слова вызвали в голове картинки, не имеющие никакого отношения к призракам. Я потряс головой, прогоняя непрошеные мысли.

– И как тогда тебя называть? Живым мертвецом?

Алона вздохнула.

– Заткнись и давай уже выкладывай свою теорию.

– Ладно. – Я сел на другой конец кровати. Если она заставит меня пройти через все это, то лучше я сохраню силы до момента, когда наш «разговор» завершится. – Самое простое объяснение этому я вижу такое: живые занимают пространственное измерение со своим временем. Когда человек умирает, его энергия переносится из этого измерения в другое. – Я замолчал. – Тебе знакомо понятие «другие измерения»?

– Да, конечно, – солгала она, неловко поерзав.

В ответ на ее движение качнулась кровать, напоминая мне о том, что в моей комнате, на моей постели, всего лишь в футе от меня сидит самая красивая девушка, которую я когда либо видел в реальной жизни. Блестящие волосы, полные губы, длинная грациозная шея и… это что, кружево, под ее почти просвечивающейся белой футболкой со следами шины?

Только в отличие от редких фантазий, которые я смаковал, она не хлопала пушистыми ресницами и не надувала пухлые губки, предлагая сделать «все, что угодно», если я помогу ей сдать итоговый тест по английскому, а, мертвая, вела со мной разговор о жизни после смерти и других измерениях. И все же схожесть с фантазиями слегка шокировала.

– Киллиан? – Алона помахала рукой, привлекая мое внимание. – Ушел в себя, приду не скоро?

Возвращаясь в реальность. Мои шансы с Алоной Дэа, живой или мертвой, равнялись не то что нулю, а уходили в минус. Я прочистил горло.

– Я так думаю, измерения немного пересекаются, и иногда умершие застревают между ними. Примерно вот так.

Я потянулся к тумбочке за какой-нибудь бумажкой и чем-нибудь, чем можно писать. Наткнулся я на чек за «Охотника на людей» и древний, как не знаю что, обломок карандаша. Сойдет.

Я нарисовал два пересекающихся круга, подписал их и протянул чек Алоне.

– Так яснее?

Она долгое мгновение изучала его, затем подняла взгляд и посмотрела мне в глаза. – То есть, ты хочешь сказать, что я застряла тут, – она подняла рисунок и постучала по нему пальцем, – в междумирье. Как в чистилище.

Я поднял руки.

– С религиями – это не ко мне. – Я достаточно повидал мертвых любых верований и не верующих ни во что, чтобы оперировать подобными терминами.

– Ты сказал, что думал – я прямиком попаду в ад, – напомнила она.

Черт, не думал, что она такая цепкая.

– Я имел в виду, что ты уж точно уйдешь навсегда.

Алона опустила руку с рисунком и уставилась на него.

– Этим утром я исчезала два раза и оба раза не знаю, куда. Ничего не помню. Время продолжало идти, а меня просто… не было. – Ее зеленые глаза встретились с моими, в них горел вызов и они блестели больше обычного, словно от готовых пролиться слез. – Хочешь сказать, что, когда я не здесь, я в аду?

– Не знаю. – Я скрестил руки на груди. – Твои волосы при возвращении пахнут серой?

На лбу Алоны появилась складка.

– Откуда мне знать, как… – ее глаза расширились, когда она осознала смысл моих слов. – Ах ты засранец! – Она бросила в меня рисунок. – Мне не до шуток.

– Я не знаю, понятно? Люди постоянно исчезают в междумирье. Иногда они возвращаются, но в большинстве случаев – нет. – Я нахмурился. – Но обычно у тех, кто застревает здесь, есть незаконченные дела или нерешенные проблемы.

– Ага, и?.. – Ее глаза сузились, словно я был очень близок к тому, чтобы сказать что-то не то.

Я поерзал.

– А какие проблемы могут быть у тебя? – «Кроме той, что ты та еще стерва», – это я оставил при себе, что, кажется, ни капли не помогло.

Ее голова дернулась назад так, словно я дал ей пощечину, губы слегка приоткрылись. Затем зеленые глаза снова сузились, и она соскочила с кровати, со стуком приземлившись на пол. – Значит, у меня не может быть проблем, да? У меня, по-твоему, нет проблем? – Она схватила первую попавшуюся под руку вещь, которая, к несчастью, оказалась моим полузабитым рюкзаком, и швырнула мне в голову футболку. – Ты даже не знаешь меня, ты… фрик!

– Эй! – Я поднял руки, защищаясь.

– Я мертва и застряла здесь. У меня есть проблемы! – В мое лицо полетели джинсы. – То, что все выглядит замечательно со стороны… – Алона шагнула к книжному шкафу, – не значит… – в меня одна за другой полетели несколько книг, и я пригнулся, – что так на самом деле и есть!

Справочник духов Тобина отскочил от передней спинки кровати и грохнулся на пол.

– Осторожно! Ты мне чуть башку им не снесла.

– А по ней кто-нибудь будет скучать? – съязвила Алона, хватая еще одну стопку книг.

– Прекрати! – Я соскользнул с кровати, подальше от линии огня, и поморщился от пульсирующей в голове боли. – Мне жаль, что я так сказал. Прости, ладно?

– Твоих… извинений… не… достаточно, – процедила она сквозь зубы, швыряя после каждого слова книжку. Хорошо хоть брала их только в мягком переплете.

Собравшись с оставшимися силами, я обхватил Алону за талию и оттащил от книжного шкафа, стараясь не обращать внимания на исходящий от ее волос свежий цветочный запах и то, как она извивается. Затем она взбрыкнула и заехала одной из своих длинных ножек, которыми я любовался ранее, мне по лодыжке.

Мы рухнули на кровать, издавшую при этом не предвещающий ничего хорошего громкий треск – опять же, не из области моих фантазий.

Глава 7
Алона

Я села, смахнув волосы с лица, и обнаружила под собой Киллиана. Наша с ним стычка – начавшаяся, кстати, из-за его идиотизма – закончилась тем, что я распласталась на его широкой груди, которая к моему удивлению, была шире, чем казалась со стороны. Похоже, темно-синий цвет худит.

Касающиеся меня руки тоже были больше, чем я думала. Я чувствовала жар кожи Киллиана и мягкую ткань футболки, при его дыхании щекотавшую внутреннюю строну моих бедер.

Без физического контакта можно спокойно пережить три дня – это не такой уж долгий срок, если только при каждом соприкосновении с человеком ты не превращаешься в ледяное трясущееся нечто. Тогда эти три дня превращаются в вечность и… прикосновения к Уиллу Киллиану становятся очень приятны.

Он смотрел на меня снизу вверх, и я заметила у его жутких светло-голубых глаз темный ободок – как у краев горных озер, еще не до конца подернутых льдом. Киллиан нервно облизал губы, обнажив белые ровные зубы, которые я раньше ни разу не видела, потому что он не из улыбчивых. Ну да-да, я питаю слабость к хорошим зубам, и что? Это же не фут-фетиш или что-то настолько же противное. И то, что мне нравится любоваться работой умелого ортодонта, совсем не значит, что мне обязательно понравится человек с хорошими зубами и…

– Эм, Алона? – робко спросил Уилл.

Его вопрос резко привел меня в чувство. Что я делаю? Это же Уилл Киллиан! Я стукнула его по плечам.

– Слезь с меня.

– Это ты сидишь на мне! – воскликнул он.

– Ты все это спланировал. – Я попыталась слезть с него, но он прижимал своим телом мою левую ногу к кровати.

– О да, я все это подстроил, начиная со швыряния в меня тобой книг!

Я на секунду перестала пытаться выдернуть из-под него свою ногу, чтобы зло глянуть на него. – Я бы не стала кидать в тебя книгами, если бы ты не…

Все его тело внезапно напряглось подо мной.

– Ты слышишь? – Его глаза расширились. Он сел, освободив мою ногу, но при этом я сама начала заваливаться на пол. Киллиан поймал меня за руки и, потянув вверх, усадил на свои колени.

– Киллиан, – предупреждающе сказала я.

– Помолчи и дай послушать.

По его голосу было слышно, что он не шутит, и я замолчала. Если вернулась так черная туманная штуковина…

Но все, что я услышала – шум машины. Она вроде бы сворачивала на ближайшую подъездную дорожку. Ничего сверхъестественного в этом не было, но Киллиан, похоже, серьезно испугался.

Он поднял меня со своих коленей и посадил рядом – аха, значит, он еще и сильнее, чем кажется, – забрался на кровать с ногами и, поднявшись, выглянул в окно, расположенное высоко на стене над спинкой кровати.

– Черт. – Киллиан осторожно опустился на постель, затем встал на пол.

– Что происходит? – требовательно спросила я. – Мои десять минут еще не истекли. – Он же не собирается свалить от меня? – Я задала всего лишь один вопрос, на который ты, между прочим, практически не ответил. Ты мне скормил одни свои догадки.

Проигнорировав меня, Киллиан нагнулся, чтобы подобрать раскиданную мной одежду и снова пихнуть ее в рюкзак.

Я встала на его слегка покачивающейся кровати и тоже прошла к окну, чтобы посмотреть, что происходит на улице. На подъездной дорожке у дома Киллиана припарковался седан уныло-коричневого цвета. Передние дверцы распахнулись. С пассажирской стороны вышла маленькая женщина с такими же темными волосами, как у Киллиана. Даже с такого расстояния были видны ее покрасневшие от слез глаза. В руках она мяла что-то белое – носовой платок или салфетку. Вылезший со стороны водителя низенький плотный мужчина с бородкой обнял ее одной рукой. Он был в пиджаке с кожаными заплатами на рукавах.

– Твои мама и отчим, – предположила я. – Ну и чего ты перепугался? Напугать тут может разве что жуткий вкус отчима. На нем были стариковские ботинки с толстенной резиновой подошвой. Вот уж не знала, что кто-то реально такие носит. Для меня они все равно что бугимен – страшенный, уродливый, упоминающийся в легендах, но никем и никогда не виданный.

– Моя мама была всего лишь раз замужем – за моим отцом.

Киллиан застегнул молнию на рюкзаке и закинул его на плечо.

– Ну ладно. – Я соскочила с кровати и последовала за ним из комнаты.

– Тебе нужно уходить. Сейчас же. – Киллиан прошел по коридору мимо кухни к двери, которую я до этого не видела. Видимо, это главный вход в дом.

– У нас был уговор!

Он так резко остановился, что я чуть не налетела на него сзади. Повернулся ко мне лицом. На его бледных щеках выступили красные пятна. Он явно был взволнован. – Тот парень там, – Киллиан ткнул пальцем в направлении двери, – доктор Миллер, мой психиатр. Он хочет упечь меня в клинику за то, что я вижу то, чего не существует. – Поняла?

Не очень.

– Но я же здесь.

– Не для него. И тебе потребуется чертовски много времени для того, чтобы доказать это кому-либо кроме меня. Так что если ты хочешь довести наш десятиминутный разговор до конца, то заткнись и не путайся под ногами, пока я не выберусь отсюда. Киллиан встал у двери и очень осторожно отодвинул дверной засов, поморщившись, когда тот громко и протестующе заскрипел. Очевидно, этой дверью почти не пользовались.

Ничем не прикрытая паника в голосе Уилла смягчила оскорбительные слова и вместе с тем подала мне идею. Я бочком придвинулась к нему.

– Обещай, что поможешь мне.

– Что? – взглянул он на меня. Его ладонь застыла на дверной ручке.

Через стены кухни за нашими спинами послышались голоса. Они доносились с дорожки. Киллиан, видно, рассчитывал, что мама с психиатром войдут в дом через заднюю дверь в тот самый момент, когда он выйдет через переднюю. Это могло сработать, но правильно выбранное мгновение решало все.

– Если я не могу стать тем, кем была… – а поверьте мне, в то тело, что я видела у судмедэксперта совершенно точно вернуться невозможно, – то я хочу двигаться дальше. Ангелы, арфы, облака, молнии, насылаемые на голову Мисти, пончики трижды в день без боязни потолстеть – я хочу все это. Присутствие здесь лишь… ввергает меня в депрессию. – Я склонила голову на бок и полуприкрыла глаза, посмотрев на Киллиана взглядом, благодаря которому Крис однажды аж в Пеорию поехал купить мне кофейно-мятный латте, когда в Старбаксе закончился мятный сироп. – Я буду вести себя как мышка и не буду мешаться. Только сделай так, чтобы за мной пришел яркий свет.

Уилл покачал головой, натянуто улыбнувшись.

– Я не могу этого сделать.

– Почему нет?

– Это не от меня зависит.

– А от кого тогда? – уперла я руки в боки.

Он не ответил. Склонил голову, к чему-то прислушиваясь, и поднял руку, показывая, чтобы я молчала.

Как бы не так.

– Я серьезно, Киллиан, – продолжала я. – Я не могу оставаться здесь, только не так. Мне нужна помощь. Я бы и сама хотела, чтобы у меня был другой вариант, но… – Ладно, ладно, я тебе помогу, – раздраженно прошептал он. – Только заткнись уже наконец. Пожалуйста.

Меня проняло его «пожалуйста». В голосе Уилла слышалась не только злость, но и страх. Нет ничего приятного в том, чтобы доставать его, когда он в таком состоянии. Что бы вы не слышали, я не из тех, кто любит мучить людей. К тому же я уже добилась того, чего хотела.

Поэтому я заткнусь… на время.

Через кухню послышались быстрые шаги и звяканье ключей. Кто-то поднимался по дорожке к задней двери дома.

Киллиан подождал на одну секунду дольше, чем стала бы ждать я сама – все-таки это побег из побегов! – затем повернул ручку и открыл дверь как раз в тот момент, когда его мама засунула ключ в замок задней двери.

Все было бы идеально. Они бы понятия не имели, как давно он ушел из дома, и, скорее всего, даже не стали бы обыскивать двор.

Если бы… когда Киллиан распахнул переднюю дверь, за ней не стоял доктор Миллер с поднятой для стука рукой. Не могу сказать, кто из них был в большем шоке. Один-ноль в пользу бугименских бот.

Я и оглянуться не успела, как Киллан уже вернулся к себе в спальню. Мне понадобилась всего пара секунд в компании этих трех людей, чтобы понять, что в то время как настоящей властью упечь Уилла в клинику обладал его мозгоправ, правила балом его мама. В отличие от моей мамы она не скулила и ни о чем не умоляла. Она была сломлена потерей мужа и неминуемой потерей сына и изо всех сил пыталась держать себя в руках. Одно ее слово, и Киллиан поспешил подчиниться. С виноватым лицом он уронил рюкзак на пол и послушно последовал за ней. Если бы она протянула ему смирительную рубашку, он бы сам ее на себя с улыбкой надел.

Очаровательно. Во всех известных мне ток-шоу ведущие любят балаболить об участливых и заботливых родителях, но я думаю, что неплохо было бы поговорить и о тех, что апатичны и не вмешиваются в дела своих детей. Вторым намного легче жить.

В спальне Киллиана я снова устроилась на стуле у стола, приготовившись смотреть шоу. Все-таки я кровно заинтересована в происходящем.

– Куда ты направлялся, Уилл?

Миллер вышагивал туда-сюда возле кровати, в то время как мама Киллиана осталась у двери, видимо не желая мешать великому доктору. Ненавижу психотерапевтов. Большинство из них никчемны. Всегда просят тебя рассказывать им о своих чувствах. А кому это помогает? Это лишь заставляет тебя больше думать и переживать о том, чего ты не в силах изменить.

– Просто куда-нибудь, чтобы подумать.

– Ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня в школе? Миллер вынул руки из карманов. Одну он положил вдоль пояса, а локоть другой поставил на нее, чтобы через пару секунд подпереть кистью подбородок. Боже, этот парень встал из-за стола всего каких-то пару часов назад, а его голова уже не может обходиться без поддержки. Может у него и толстенная резина на ботинках выступает в качестве опоры для башки? Башка-держатель. Здорово. Я закатила глаза.

Киллиан пожал плечами.

– Не о чем говорить.

Миллер нахмурился.

– Директор Брюстер хотел исключить тебя. Я бы сказал, что тут есть о чем говорить.

– Вы говорили с ним? – спросил Киллиан.

Доктор остановился, на его лице промелькнула тень сомнения.

– Я был с твоей мамой в закусочной, когда ей позвонили, – сказал он наконец.

Взгляд Киллиана метнулся к матери.

Ох… между его мамой и психиатром что-то есть? Отвратительно.

– Уильям, я волнуюсь за тебя. – Его мама шагнула в комнату, заламывая тонкие бледные руки. – Твое состояние ухудшается и…

– Мам, я в порядке. – Киллиан провел рукой по волосам. Он поморщился, коснувшись шишки на голове, но ничем другим не выдал, что ему больно. – Брюстер снова повел себя как козел. Он взял Марси и…

– Только поэтому тебя и не исключили из школы. И еще благодаря извинениям твоей матери перед директором Брюстером. – В голосе Миллера слышалось недовольство.

Киллин напрягся, без сомнения представив, как мама умоляла директора не исключать его. Директор был упертым ослом, но еще и наслаждался властью над беспомощными. Самое умное поведение со стороны учеников – уважать Брюстера в лицо и стараться не привлекать его внимания. В чем Киллиан явно не преуспел.

– Все в порядке, – мягко произнесла его мама. – Все было не так уж и плохо. – Она слабо улыбнулась ему.

Но я видела, что ничего не в порядке – во всяком случае, для Киллиана.

– Мы уже говорили с тобой об этом, Уилл, – продолжал Миллер своим спокойным я-психиатр-поэтому-я-все-знаю-лучше-тебя голосом. С каждым вылетающим у него изо рта словом я ненавидела его все больше и больше. Должно быть, он и доктор Эндрюс учились в одном универе. – Музыка должна помогать тебе, но если ты так сильно зависишь от нее…

– Это не так, – запротестовал Киллиан.

Я могла бы сказать ему, что его оправдания не имеют значения. Миллер уже все решил.

Великий доктор подошел ближе. Он опустил руку, чтобы подтянуть брюки и сесть в изножье кровати, но заметил, что она наклонена и левая ее сторона на три-четыре дюйма ниже правой. Упс. Мы сломали кровать.

Миллер, нахмурившись, выпрямился.

– Что здесь произошло?

– Ничего, – ответил Киллиан.

– Он не купится на это, – сказала ему я. – Выдумай что-нибудь.

Он едва заметно покачал головой.

– Джулия, – произнес Миллер, – кровать мальчика сломана.

– Что? – Мама Уилла поспешно приблизилась, бесшумно ступая по полу маленькими ступнями. Ростом и размерами Киллиан явно пошел в отца. – Что здесь произошло, Уильям? – ошеломленно спросила она, уставившись на постель. Если тот страшный диван в гостиной о чем-то говорит, то бедняге Киллиану, вероятно, придется спать на этой перекошенной кровати еще черт знает сколько лет.

– Опять духи? – вклинился Миллер. – Они напали на тебя?