Текст книги "Путешествие Иеро"

Автор книги: Стерлинг Ланье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

11. ДОМ И ДЕРЕВЬЯ

«Мне нужна моя женщина, мне нужен старик с бородой и мне нужен медведь! И нужны они мне прямо сейчас!»

И странный спор продолжался уже более часа. Иеро многое узнал о своем задании, но не мог поступать так, как ему хочется. Вила-ри не могла или, может быть, не хотела понять, что ему хочется, по крайней мере, посоветоваться со своими товарищами. Ей казалось, что и его одного будет достаточно. Подавляя раздраженную мысль, что его пожелание вернуть друзей превосходит ее желание победить Дом, он вновь стал терпеливо убеждать ее.

Он понял, что Дом – или то, что побуждает его к действиям – прячется в центре разноцветного пятна грибной заразы. Кажется, он появился из пустыни какое-то время назад – и снова непонятно, как давно – и сразу же напал на границу леса. Похоже, что ничто не может причинить вреда ему и сопутствующим грибам, кроме огня, а он или они, нападают на все, что имеет хотя бы какое-то отношение к органическому миру и пожирает его. Споры поднимаются вверх и заражают здоровые гигантские деревья, слизняки поглощают всех животных и мелкую растительность, поганки ночами прорастают в гниющих растениях, а огромные дождевики обволакивают небольшие растения и каким-то образом переваривают их. Организованные попытки вмешаться пресекаются ударами… ментальными? психическими?.. во всяком случае, невидимой силой, которую излучает весь Дом. Вила-ри и ее народ воевать не может и в любом случае они беспомощны перед этим мерзким натиском. У них нет физического оружия, если не считать маленьких луков и копий, и хотя они могут скрывать свои мысли от Иеро, Дом всегда каким-то образом обнаруживает их и погружает в паралич, а сам тем временем натравливает на них гигантских слизняков. А им лес нужен. Без деревьев они умрут – это Вила-ри дала понять ясно.

«А как насчет того очень большого зверя, посланного вами стеречь тропу? Почему бы им не воспользоваться?» – спросил он.

Он уже заметил, что Вила-ри никогда не улыбается, но теперь обнаружил в ее мозгу нечто вроде усмешки или, по крайней мере, слегка замаскированного веселья. Ему показали образ белокожей женщины, вращающей на длинной веревке странное плоское деревянное устройство. Она вращала его над головой широким кругом. Он не видел ничего подобного много лет, с детства, но сразу узнал ревун, каким он и сам когда-то пугал девчат. Его заунывный рев и в самом деле походил на рев огромного чудовища.

«Твоему другу, которого ты называешь медведем, в мозг вложили образ ужасного чудовища. Если бы такое чудовище действительно существовало, мы и сами были бы бессильны против него. А медведь в свою очередь, убедил вас.»

Иеро горько усмехнулся. Их поймали в ловушку с помощью обмана и безобидного сонного зелья!

И еще одно узнал Иеро или, вернее, сделал умозаключение. Насколько он помнил карты, выходило, что пятна, окружающие Дом, это и есть та область, к которой он стремился! Предположительно здесь, на краю пустыни, был скрыт допогибельный город. Это заставило его слегка философски отнестись к своему пленению древесными женщинами Вила-ри. Похоже, сражение с Домом или, по меньшей мере, проникновение в тот ужасный район, пораженный грибами, в любом случае необходимо.

«Ты нападешь на Дом с помощью своего разума, который так силен. – Она снова вернулась к заезженной теме. – Потом мы сожжем все мерзкое порождение Дома.»

В зеленых глазах ее не отражалось никаких чувств.

Иеро снова посмотрел с балкона вдаль поверх лесной крыши на разноцветное пятно, которое было ее врагом. Он вздохнул и подумал, как же ей вдолбить-то? Может, стоит сменить тему?

«А что будет с нами, если мы победим Дом? Поможете нам в нашем путешествии?»

Какое-то мгновение она не отвечала. Потом ее мысль прозвучала как-то неуверенно.

«Ты так сильно хочешь уйти?»

В ее ментальном вопросе чувствовались тоска и удивление. Чем-то это походило на поведение ребенка, который никак не может понять, почему он должен оставаться дома один.

Священник рассматривал ее своим самым холодным взглядом. Как бы то ни было, она действительно была прелестной, но чем ближе он ее узнавал, тем сильнее возрастала ее чуждость. Бледное тело цвета слоновой кости, надменное лицо скульптурной лепки, изумрудные глаза – все это было восхитительным. Восхитительным, но все менее и менее человеческим! Кто такая Вила-ри или, скорее – что?

«Где ваши мужчины? – спросил он, поддавшись внезапному порыву. – Почему они не сражаются за вас и не помогают уничтожить Дом? Они боятся?»

Он почувствовал замешательство и тревогу в мозгу Вила-ри и продолжал давить. Но внезапно ее разум покрылся мраком, «исчез», как это было тогда, когда путешественники еще шли по тропе. Если она не хотела, он даже не мог нащупать ее мысли, не говоря уже о том, чтобы проникнуть в них или управлять ими.

Они неотрывно смотрели друг на друга – мужчина, лучший представитель рода человеческого, и почти – женщина, принадлежащая другой расе, и каждый из них не желал уступать своих позиций.

Первой не выдержала Вила-ри.

«Наши мужчины… в другом месте, – вновь вспыхнула ее мысль. – Они сражаются, нет (неверный смысл), не могут сражаться. Так что я отчаялась, была беспомощной, пока ты не пришел. Ну… когда ты будешь сражаться с Домом?»

Иеро прислонился к стене и внимательно посмотрел на Вила-ри. Вопрос об отсутствующих мужчинах ее странного народа взволновал ее, но королева древесных людей, если ее можно было так назвать, быстро оправилась.

«Обрати внимание. – мысленно произнес он. – Слушай хорошенько, что я скажу. Пока этих троих – женщину, старика и медведя – не доставят сюда и не разбудят, я ничего не стану делать. Понимаешь? Ты мало что знаешь о мысленной схватке, Вила-ри. Мне нужны совет и помощь, помощь такого рода, какую ты не сможешь предоставить. Больше я не хочу торговаться. Освободи этих троих и мы попытаемся помочь тебе. А остальных нужно охранять, они должны быть в безопасности, пока битва не кончится так или иначе. Они не могут ни помочь, ни помешать, но мы отвечаем за них.»

Она некоторое время размышляла. Ее следующая мысль была холодной, но, тем не менее, в ней проскальзывал гнев.

«Я могу убить их всех и тебя вместе с ними. Почему бы и нет.»

«Давай-давай, согласен, ты сможешь. Но мы все-таки тебе нужны и я восхищен глупостью твоей мысли.»

Снова их глаза встретились. На этот раз в зеленых глубинах он увидел нечто такое, что удивило его. Больше всего оно напоминало женский гнев, он бы даже сказал – ревность. Но это выражение только мелькнуло и сразу пропало, остались только золотые зрачки в прозрачном изумруде глаз.

«Да, – наконец сказала она. – Встретимся у подножия этого дерева. Подожди я пойду взгляну.»

Она повернулась и исчезла, бросившись прямо с балкона, так что у Иеро сердце замерло. Он подбежал к перилам и увидел, как ее бледное тело падает меж ветвей вдоль гигантских лиан с невероятной скоростью. Через мгновение она уже исчезла из виду, но сквозь мириады листьев лился поток звонких золотых нот. Ему отвечали со всех сторон и, хотя он никого не видел, он понимал, что повсюду скрываются древесные женщины.

Он спускался гораздо медленнее и, к тому же, ему помогали – к его неудовольствию – две женщины. Через час он уже обнял Лючару. Горм сидел, моргая пожелтевшими глазками, на земле, а Брат Альдо непрестанно улыбался вооруженным древесным дриадам с бесстрастными лицами окружавшими их. Он был явно восхищен открытием этих древесных людей, доволен до такой степени, что по сравнению с этим их собственная миссия казалось менее значительной. Он даже погладил округлый зад Вила-ри, будто собачонку приласкал, и что еще более странно, она не возмутилась и в ответ погладила его, не изменив выражения лица!

– Чудесно, Иеро, просто чудесно! Ты представь только себе, целая новая раса этих чудесных существ, порожденных Погибелью. Они, должно быть, живут здесь очень долго, раз так приспособились к древесной жизни. Замечательно! А разве они к тому же еще и не хорошенькие? Вила-ри, дорогая, ты расскажешь мне о своем народе, когда мы сможем поговорить, а?

– Мне очень не нравится, как они смотрят на меня, особенно вон та, – прошептала Лючара, прижавшись к груди Иеро. Она имела в виду Вила-ри, действительно смотревшую на нее с необычайным интересом.

«Скажи своей женщине, что я хочу поговорить с ней. Наедине.»

Мысленное обращение Вила-ри было холодным, но совершенно ясным. И не успел священник сформулировать вопрос, как она добавила:

«Скажи ей, что бояться нечего. Но я ДОЛЖНА поговорить с ней.»

Интенсивность последней мысли была такой, что не готовый к тому Иеро был ошарашен.

– Она хочет поговорить с тобой с глазу на глаз. Она говорит, что это ужасно важно. Но я не знаю, почему. Ты сможешь поддерживать связь с таким чуждым мозгом?

– Наверное, – медленно произнесла Лючара.

Она, видимо, что-то почувствовала во взрыве чувств древесной женщины, потому что не тратя больше слов оторвалась от своего возлюбленного и пошла за Вила-ри, которая широкими шагами уходила в лес. Иеро следил за так контрастирующими телами – светлым и темным, причем тело Лючары было минимально прикрыто шортами и короткой курткой – пока они не исчезли из виду за огромным стволом.

– Как ты думаешь, что это значит? – спросил он Альдо. – Мне кажется, Вила-ри хочет что-то выяснить. Она не обидит Лючару? Если обидит, то, клянусь Господом!..

– Не горячись, – успокаивал его священник. – Я не могу читать ее мысли, мальчик мой, но я умею читать другое – выражение лица, глаз, даже напряжение мускулов. Эти забавные дриады не умеют интриговать, в этом я уверен. Думаю, что и лгать они почти наверняка не умеют. Где было им научиться?

– Нет, здесь что-то женское, чисто женское, если я правильно понимаю. Вила-ри хочет побольше узнать о нас и решила, что мы, глупые самцы, ей в этом не поможем, или не сможем точно понять, что ей нужно, вот и все.

К облегчению Иеро, Лючара и Вила-ри отсутствовали недолго и вскоре уже быстрым шагом возвратились из леса. Лючара даже улыбалась, но по какой-то странной причине не хотела встречаться взглядом со своим возлюбленным. Вила-ри не обращала на него внимания, но, если присмотреться, казалось, что напряжение несколько отпустило ее.

– О, она просто хотела поговорить. Наверное, никогда не видела женщин. Она не такая уж и плохая, – туманно ответила Лючара на вопрос Иеро. – Боже мой, как же одиноко им здесь жить, в этом лесу, и никогда не видеть других людей. – Ее прелестный орлиный профиль, ясно вырисовывающийся на светло-зеленом фоне, казался печальным. «То, что произошло между ними, – подумал Иеро, – по крайней мере, ее не напугало». На какое-то мгновение у него мелькнула мысль прослушать ее, но он понимал, что после этого он сам не захочет больше жить – его замучает совесть.

Вила-ри кратко посовещалась со своими помощницами и снова подошла к ним. Иеро был очень удивлен, заметив, как проходя мимо Лючары она погладила ее руку и та вовсе не была рассержена такой лаской. Ох уж эти женщины! Кто знает, о чем они думают?

– Сейчас мы отправимся на разведку, изучать врага, – сказал Альдо. – Я поговорил с ее величеством – ты был прав. Она – королева и, очевидно, самодержица. Правда, она хочет, чтобы мы сначала поели.

После изысканного, но краткого завтрака, состоящего из фруктов, овощей и хлеба, они отправились в путь по проходам между могучими стволами. Если они и не сбились с пути, то только благодаря своим проводницам – дюжина женщин шла впереди, и такая же группа замыкала отряд. Даже Иеро, опытный охотник, привыкший к лесам и беззвучному передвижению, никогда не видел ничего подобного. Как чудесные белые призраки, подданные Вила-ри, скользили меж высоких папоротников, перебирались через огромные, поросшие мхом бревна, так что ни один листочек не пошевелился, производя не больше шума, чем порхающий мотылек.

Дважды они останавливались для краткого отдыха. День был уже в разгаре, когда древесные женщины, ведшие разведку впереди, начали возвращаться к основному отряду. Впереди был виден более яркий свет и люди поняли, что вскоре лес кончится.

Горм, которому вся ситуация была тщательно растолкована, остановился, сел и принюхался.

«Грязный воздух, – мысленно произнес он. – Там, на свету, что-то давно мертвое, но и не мертвое.»

Давно мертвое, но и не мертвое! Иеро глубоко вздохнул и выдохнул. На его небе образовалась тончайшая пленочка чего-то гнилостного. Эта отравленная вонь проникла сквозь сладостные ароматы леса – волнами шли миазмы гнилостной жизни и торжества тления, противоестественной просто потому, что она была живой, а не мертвой, каким должно быть все то, что так давно и так сильно прогнило. Запах Дома!

«Ближе подходить мы не осмеливаемся, – сообщила Вила-ри. – Мы потеряли там много людей, которых Дом каким-то образом поймал и держал в неподвижности, когда они следили за ним с опушки леса. А потом появлялась та тварь, которую ты видел – и пожирала их!»

Иеро начал претворять в жизнь тот план, который предварительно разработал с товарищами. Он осторожно пошел вперед, мысленно нащупывая любой признак разумной жизни, одновременно не упуская из виду и мелких существ. Рядом с ним ковылял медведь и священник чувствовал, как его странный разум тоже прощупывает окружающее в поисках враждебного контакта.

Было решено, что Иеро и Горм пойдут вперед в разведку, не принимая настоящего боя. Оставшиеся позади Вила-ри, Альдо и Лючара мысленно соединят свои разумы и будут готовы прийти на помощь, если понадобится. Но прежде всего они решили провести рекогносцировку и ничего более.

– И все же эта тварь может нас схватить, – говорил Иеро, когда они обсуждали этот план. – Горм и я теперь уже старые ветераны, но ведь мы ничего не знаем об этом Доме – ни что это такое, ни на что он способен. Не забывайте, что, очевидно, он может нащупать разумы древесного народа, а мы не можем! Одного этого достаточно, чтобы принять все меры предосторожности.

– Тогда почему я не могу пойти с тобой и помогать тебе? Я не хочу оставаться сзади! – Лючара была разъярена.

– Послушай, любовь моя, нам приходилось заниматься чем-то подобным много раз. У тебя же нет ментального опыта, хотя ты и учишься. Ты же знаешь, что Горм пользуется своим мозгом лучше. Брат Альдо должен остаться здесь, чтобы помогать нам и как бы служить якорем нашим мозгам, если понадобится. А ты сможешь помочь только здесь, будешь служить ему источником дополнительной ментальной энергии. – Он убеждал ее терпеливо, потому что понимал – единственная причина ее гнева та, что она боится за него. Наконец, с помощью Брата Альдо, он заставил ее согласиться со своими доводами, хотя и сделала она это неохотно. Выбранный план был настолько разумным, что она не могла долго спорить.

По мере того, как Иеро и медведь пробирались через мох и подлесок, окружающий основание огромного дерева, солнечный свет становился все ярче. Иеро остановился, впервые увидев с короткого расстояния, через просвет между, пока еще живыми, деревьями, изуродованный скелет лесного великана, изуродованный пузырями отвратительных грибов. Никаких больших животных поблизости не было, он даже не мог мысленно нащупать и маленьких. Исключение составляли несколько гигантских зеленоватых мух, чьи вздутые тела сверкали радужными оттенками. Иеро отшвырнул одну такую жужжащую мясистую тварь дюйма три длиной, когда она пролетала мимо его лица.

И все же его разум до сих пор так ни на что и не наткнулся. То, что скрывалось в этой зловещей груде гнилья, затаилось. Они оба осторожно пошли дальше, их мысли, по мере того, как распространялись все шире и шире, слегка пересекались, как рябь от камней, брошенных в воду.

Разведчики приближались к границам живого леса и мертвые деревья, украшенные ужасными грибами, становились все виднее. С некоторого времени вонь этих странных грибов стала настолько сильной, что Иеро решил дышать только ртом. Сквозь это ужасное зловоние нельзя было учуять запаха приближающегося врага, так что носы здесь не помогут.

Гигантских мух становилось все больше, но ничто другое не двигалось. Наконец, они уже не могли идти дальше и остановились у последнего живого дерева, уставившись на ужасную панораму, раскинувшуюся перед ними.

Прямо перед ними рос одинокий разжиревший дождевик, многих ярдов в диаметре. Слева возвышался целый лес чудовищных поганок, с коричневыми ножками и широкими пятнистыми шляпками тускло-оранжевого цвета. Заросли поганок тянулись насколько хватало глаз, только время от времени из них торчали мертвые деревья, усеянные грибами. Справа мертвых деревьев было меньше, потому что здесь длинный язык далекой пустыни подбирался почти к самому лесу. Но теперь даже и его покрывала сплошная масса различных небольших грибов всех форм, коричнево-желтых и желчных расцветок. Никаких нормальных растений видно не было, даже травы, даже голой земли – все было покрыто какой-то слизью.

Тишину не нарушало ни звука, кроме жужжания мух. Они заметили, как под прямыми лучами полуденного солнца с поверхности ядовитых растений поднимаются струйки и облачка какого-то тумана.

Медленно, крайне медленно они подошли к границе этого зловещего пятна. В том крошечном мире, на который они смотрели и который продолжали прощупывать мысленными импульсами, все так же ничего не двигалось.

А потом – заманив свои жертвы как можно ближе просто своим бездействием – Дом нанес удар! А основная тяжесть удара пришлась на человека.

Никогда, за всю свою богатую жизнь, Иеро не чувствовал ничего подобного. Настоящий холод пронзил все его тело, парализовав волю и омертвив нервные окончания. И хотя его мыслезащита действовала на полную мощность, удар пронзил его экраны, будто они вовсе не существовали. Но не совсем. Самый последний экран, который охранял его собственный контроль над мозгом, остался нетронутым. Но хотя он мог видеть и слышать, ни один мускул его тела не мог даже пошевелиться. Уголком глаза Иеро видел, что Горм тоже застыл с поднятой передней лапой. Он понял, что медведь тоже теперь полностью беспомощен, и впал в отчаяние.

Вместе с нападением Дома пришло знание о нападающем. И от знания этого прошел мороз не по телу, которое уже онемело, а по самой душе, по его внутренней сущности. Колдуны – адепты Нечисти, погрязли в злобе, злодействе и жестокости. Но они, тем не менее, происходили от предков-людей и, таким образом, какими бы зловредными ни были, они хранили на себе налет человечности.

Но Дом – дело совсем другое. Каким-то образом после Погибели, в далеком прошлом, произошло странное и чудовищное слияние, возможно, тройное между спорами грибницы, амебообразными слизняками и где-то как-то разумом. А, может быть, разум сам возник в этом порождении слизняка и грибницы и начал развиваться путем, отличным от путей других жизненных форм. Но какова бы ни была предыстория, результат был противоестественным. Дом чем-то походил на Туманника, который казался воплощением холодного зла, но Дом еще дальше отошел от пути, ведущего к разуму и логике.

Иеро яростно пытался освободить конечности. В то же время он пытался связать свой разум с Братом Альдо и Лючарой, оставшимися в лесу. Обе попытки оказались безуспешными. Он не мог пошевелиться и казался заключенным в какую-то странную ледяную ментальную скорлупу, так что любой внешний контакт пресекался. Его связь с Гормом пропала сразу же после начала нападения. Разум его оставался ясным и неповрежденным, если не считать экрана, но он все же не мог ни пошевелиться, ни связаться с другими. Сквозь окружающий его экран началась новая атака. Стал появляться Дом. Как облик Вила-ри впервые появился в его мозгу вопреки любым методам коммуникации, так и теперь туманные очертания самого Дома начали появляться на слизистой земле ярдах в пятидесяти перед ними. Он понимал, что облик этот нереален, что то, что он видит сейчас – это физическое тело или строение – он точно не знал – вовсе не поблизости, но хорошо укрыто где-то в недрах этого разбитого мира, который он сам себе построил. Но постой… Был ли этот мир таким уж зловещим? По мере того, как колышущийся облик Дома конденсировался и твердел перед ним, в его мозг начали заползать новые мысли.

«Дом чужд, не таков, как все, да. Но разве одно это делает его зловещим? Разве он не имеет права на жизнь?»

Эти песни сирен проникли в его мозг очень, очень постепенно. Его внутренний экран не был сильно поврежден, видимо, Дом не был способен на это, а мог только уговаривать, убеждать и, таким образом, взять в плен мозг Иеро. Но не вполне.

Потому что, когда волшебство этих странных чар все сильнее окутывало Иеро, он осознал две вещи. Во-первых, Дом был полностью чуждым, чем-то таким, что вовсе не должно быть, и, во-вторых, что Дом не был чем-то единым целым, а множеством отдельных разумов, роящихся подобно личинкам в нелепом строении. Эти существа, чем бы они не были, одновременно являлись и частью той прозрачной штуковины, что вздымалась ввысь перед ними, столь же для Иеро сейчас реальная, как и его рука.

А его приглашали присоединиться к ним! Он тоже может принять участие в предстоящей работе, великой работе очищения земли, так чтобы в живых остался только один Дом, окруженный чудовищными мутировавшими грибами, которые одновременно являются его оружием и его семенем. Ужаснувшийся и все же восхищенный Иеро видел, как коричневое маслянистое строение Дома, казалось, заколебалось. На его сверкающей поверхности стали появляться странные вещи, лица, которые приглашающе смотрели на него и вновь исчезали в стенах только для того, чтобы смениться другими, столь же злобными и эфемерными. И все эти лица зазывали его.

«Иди, – казалось, говорили они, – оставь свою смертную оболочку, стань одним из нас и живи вечно.»

А потом в игру вмешался новый фактор. Это был медведь!

Его мысль каким-то странным образом проникла сквозь ментальную сферу мыслей, окружающую священника. Его сильный разум подействовал на Иеро подобно порыву холодного ветра.

«Я здесь. Оно совсем меня не поняло, полагаю, и пользуется силой, которая действительно могла бы сдерживать меня, если бы я был тем, кем кажусь – существом инстинктов и эмоций, каким когда-то был весь мой народ. Оно боится тебя, я это чую, но не меня.»

Мысль медведя была полна силы и гнева, но все же Горм не выдал себя, не стал поступать поспешно, а просто ждал указаний Иеро.

«Они… скорее, оно, теряет терпение, – вновь раздалось в мозгу священника. – В нем очень много странных разумов и все перемешаны, но составляют единое целое, как в муравейнике или пчелином рое. Оно не станет больше ждать, – добавил медведь. – Оно устает от твоего сопротивления и призывает что-то на помощь.»

Мысли Горма были холодными и беспристрастными, будто то, что происходило, не имело отношения к нему самому.

Священник собрал все свои внутренние силы, анализируя, решая, выводя умозаключения. Простое осознание того, что он больше не отрезан от своих товарищей, придало ему невиданную силу стремления к цели. Ему даже хватило времени произнести боевую молитву, краткую, в долю секунды, но в соответствующей форме и подходящую по смыслу. «Бог не подведет своего воителя и проведет сквозь все испытания. Аминь».

«Ты можешь дотянуться до леса? Доберись до Альдо и прежде всего вели ему принести оружие, которое мы приготовили. Я постараюсь продолжать сопротивляться и отвлечь на себя внимание этой штуковины. Поспеши!»

Связь между ним и Гормом прервалась, он возобновил усилия освободиться, пользуясь каждым уровнем, каждым методом, которым он научился или был научен, чтобы разорвать паутину вокруг себя и освободить мозг и мускулы.

Дом прекратил свои мерзкие уговаривания и отвратительные призывы к союзу. Он все еще стоял перед Иеро или, вернее, сохранял перед ним свой отвратительный облик, но теперь угомонился и стал чего-то ждать. Пока Иеро продолжал все еще бесполезные попытки освободиться, он решил, что Горм был прав: Дом боится или, по крайней мере, опасается его. Иеро очень сильно отличался от всего, с чем он или они сталкивались до сих пор. Священник подумал, удалось ли медведю связаться с Иллевенером? Через некоторое время он узнает об этом.

А теперь прямо через землю он ощутил движение, легкую вибрацию, слабое шевеление, еле ощутимую дрожь.

Что-то приближалось к нему и он понимал или предполагал, что это такое. Слизняки или один из них, собираются пообедать. Перед глазами стоял Дом и он даже не мог повернуть их, но тут он внезапно обратил внимание, что перед ним зависло облако жирных мух и понял, что это и есть глаза Дома. Они-то и сообщили о появлении человека и медведя. Теперь священник понял, как Дом проникает на опушку леса и охраняет свои владения.

Внезапно Дом исчез. На его месте возникло дрожащее мягкое тело слизняка, которого вызвал Дом. Иеро не думал, что появление слизняка прямо перед ним и исчезновение его повелителя были случайными. Он не мог пошевелить ни одним мускулом и должен был из-за утонченной жестокости Дома стоять и смотреть, как приближается его палач, и знать при этом, что слизняк переварит его живьем.

Он яростно продолжал борьбу за свое освобождение, но для постороннего взгляда просто стоял и смотрел вперед на безглазую тушу, скользящую к нему. Существо это оказалось гораздо крупнее, чем он предполагал, глядя на него издали. Мягкий плюшевый холм был гораздо выше Иеро, а торчащие из него длинные отверстия, увенчанные ядовитыми оранжевыми светляками, по меньшей мере, в четыре раза превосходили длиной его тело. Оно приостановилось, а потом вновь покатилось вперед, однако, гораздо медленнее. Все его длинные отростки трепетали, они казались жесткими и в то же время мягкими, как и вся поверхность этой пурпурной груды совершенно неземного облика. Теперь он уже был прямо перед Иеро, загораживая собой все остальное. Священник выдохнул молитву и продолжал бороться за свое освобождение, ни на секунду не впадая в панику, выкручивая свой разум из той странной невидимой тюрьмы, как угорь выкручивается из верши – может быть, безуспешно, но не прекращая усилий.

Таким образом, он стойко смотрел в лицо своей судьбе и видел, как слизняк, уже нависший над ним, получил первый удар.

Едва успела пылающая стрела до оперения вонзиться в мясистую плоть, как тут же последовала вторая, воткнувшаяся не далее, чем в футе от первой. После этого длинные тонкие стрелы посыпались дождем, а к древку каждой была крепко привязана дымящаяся пакля. Одно из самых древних изобретений человечества, огненные стрелы, были использованы против исчадья ада, порожденного катаклизмом и опустошением, вызванными наукой.

Над головой Иеро продолжал литься дождь огненных стрел и он понял, что Лючара и Брат Альдо призвали на помощь древесных женщин, поборов каким-то образом их страх перед паразитами.

Слизняк откачнулся и затрясся в агонии и на какое-то время Иеро подумал, что он в предсмертных судорогах рухнет и задавит его. Огонь побежал сверкающими ручейками по крутым бокам чудовища, ослепительно ярко вспыхнули фосфоресцирующие окончания псевдоподий. Чистый, яркий, честный огонь пожирал ту ядовитую фосфоресценцию, которой слизняк убивал своих жертв.

И в этот момент мысленный контроль исчез. Дом, обессиленный неожиданным нападением, освободил своих пленников. Горм, не менее настороженный, чем Иеро, повернулся неожиданно быстро для своего тела и кинулся наутек, а воин-священник тоже мчался со всех ног, наступая на мохнатые пятки. Через несколько минут они вбежали в живой лес. Еще через мгновение Иеро сжимал свою возлюбленную в объятиях так, что у той перехватило дыхание, а справа от них Альдо и Вила-ри командовали лучниками-женщинами, которые продолжали засыпать огненными стрелами территорию, захваченную Домом. Горм тут же сел и принялся вылизываться.

Довольный тем, что Лючара невредима, а так оно и было, Иеро повернулся, чтобы взглянуть назад, все также крепко обнимая за плечи девушку из Д'Алуа. Перед ним открылось чудесное и страшное зрелище.

Хищные слизняки и грибы-паразиты разделили одну страшную судьбу. Как Дом защищал свою территорию от случайного удара молнии, Иеро и представить себе не мог, но у него должен был быть какой-то метод. А сейчас вся граница заразного пятна пылала. Огонь окутывал скорченное тело живого слизняка, слабо подрагивающего в смертельной агонии. Желтые языки пламени побежали по липкой земле и расцвели кострами в грибном лесу, заставив взрываться от него громадные шляпки. Колоссальный дождевик, росший на переднем плане, также взорвался, его крохотные споры тут же превратились в уголья и через секунду рассыпались пеплом. Огромные погибшие деревья превратились в живые свечки, охваченные пламенем. Черный, жирный, зловонный дым, запах горелых грибов поплыли в лес и смешались с ароматом деревьев.

Иеро встревоженно посмотрел на Вила-ри.

«А ваш лес сухой? Что, если огонь дойдет до него?»

«Лучше сгореть, чем погибнуть от этого, – был ее ответ. – Но лес сырой, всего лишь два дня назад шел дождь. И мы умеем управлять подземными водами, мой народ и я.»

Она не стала развивать свою мысль, а отвернулась, чтобы наблюдать за торжеством всесожжения. Иеро ощущал восторг в ее почти нечеловеческом разуме, когда враг ее любимых деревьев и странного народа погибал в языках пламени.

Темнело, но они, задыхаясь и кашляя от дыма, все еще смотрели на уничтожение зловредной поросли со своего наблюдательного пункта у кромки леса. Когда наступила ночь, дым и едкий пар скрыли большинство звезд, но с восходом луны подул северный ветер и тут же отогнал эту пелену в пустыню. К их удивлению, огня уже не было видно.

– Как ты думаешь, неужели огонь уже пробежался по всему этому району, – Иеро был удивлен. Альдо выглядел задумчивым.

– Нет, не думаю, судя по тому, что ты рассказывал мне. Да тут еще вопрос с молниями, который мы тоже обсуждали. Я думаю, этот Дом нашел способ погасить пламя. Должно быть, он поврежден, но не мертв. До утра мы не узнаем, как далеко добрался огонь. Так что будем ждать или лучше отдохнем, пока можно.

Вскоре все трое людей завернулись в одеяла и улеглись на мягкий мох под кустами папоротника. Медведь уже похрапывал в нескольких ярдах от них. Иеро засыпал и последняя его мысль была о Вила-ри, смотрящей на звезды. Сквозь полуприкрытые веки он заметил, что она смотрит и на него тоже, ее прелестное лицо в лунном свете казалось мраморным. Вскоре он уснул.

Долгое время его сны были туманными и бесформенными, потом постепенно начали принимать облик последовательного изложения событий и, хотя Иеро понимал, что спит, во сне был восхитительный привкус реальности. Во сне он проснулся и пошел один по темному лесу под бледными звездами. Ему ничто не угрожало и оружия с ним не было. Более того, на нем и одежды не было, да, казалось, она и не нужна. Огромные светляки освещали ему путь, а пятна громадных светящихся цветов указывали дорогу в тени древних деревьев. Он, казалось, плыл через этот титанический лес. Он шел в какое-то определенное место, но куда – не знал, и понимал только, что в конце пути его ждет наслаждение. Его сопровождали заманчивые ароматы.