Текст книги "Сказание о рунах (СИ)"

Автор книги: Степан Рыкунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Он сказал...

– ...можно...

– ...начинать.

Три тени бесшумно засмеялись. Лес вокруг замолчал в предвкушении.

V

Старик отчаянно боролся с собственным разумом, чтобы вырваться из темноты бессознания и ухватиться за ускользающую из его рук жизнь. Много раз он спускался в освещенные тусклыми свечами залы Хельхейма, где мертвые бродят в поисках врат из кости, что выведут их на волю в новом теле. Но сейчас он впервые задумался – что же ждет его? Пройдет ли он через эти врата и останется пустой тенью некогда великого аса, так же слепо бродящей по чернокаменным дворцам? Или он попадет в другое место? Перед его глазами промелькнули зеленые реки, протекающие в земле без солнца. Мужчина вздрогнул от этой мысли.

Он поднял веко и посмотрел на себя. Его тело исчезло, хоть он и видел его сквозь выступившие на единственном глазу слезы. Мир вокруг дрожал и плыл, не желая принимать твердую форму, не желая показывать себя пленнику. Боль тоже ушла. Единственным чувством, все еще напоминающим ему, что он жив, была горячая сухость в горле. Он попытался поднять язык и смазать рот слюной, но тот был слишком тяжел. Наконец, старик сдался и снова закрыл глаз. Может, подумал он, так будет лучше.

Кто-то позвал его по имени. Он решил, что ему показалось. Но голос повторил свой зов, и Один заставил себя снова открыть глаз. Перед ним была женщина, старая и дряхлая, ее глаза были завязаны грязной тряпкой. Старуха стояла прямо, на ее плечи был накинут черный плащ из мягкой ткани, какой он еще никогда не видел. Ему показалось, что ткань движется. Нет. Это тело под ней постоянно меняло форму. Один посмотрел на лицо существа, которое сперва принял за женщину.

Она улыбалась беззубым ртом. Ее черный язык пробежал по сморщившимся губам. Из-под плаща медленно появилась пара длинных, костлявых рук, сжимавших в бледных пальцах толстую кожаную флягу, все еще блестевшую от воды. Один почувствовал огонь в горле, как никогда прежде. Он попытался что-то сказать, но ни единый звук не сорвался с его посиневших губ.

Старуха засмеялась. Звук был острым и сухим. Один слышал больше жизни в голосах мертвецов. Она открыла флягу и медленно поднесла ее к губам аса. Ледяная, но такая вкусная жидкость наполнила его рот, пролилась по глотке, утоляя жажду нескольких дней. На секунду он даже потерял сознание, не в силах осознать свое счастье. Вода. Живительная вода! Ему даже показалось, что он сможет вернуться домой.

Он пил целую вечность, пока старуха не отобрала от него опустевший сосуд. Он прокашлялся и мысленно заставил себя наслаждаться каждой секундой, что вода стекала вниз в его живот. Несколько капель остались висеть на подбородке, и он жадно слизнул их.

– Благодарю, – слабо и хрипло произнес Один, глядя на свою спасительницу. Та лишь тихо посмеялась и бесшумно ушла из его поля зрения.

Один смог вдохнуть полную грудь воздуха, впервые за такое долгое время. Вода оживила его внутри, но тела он по-прежнему не чувствовал. Попытался двинуть пальцами, да безуспешно. Он задумался о том, как ему высвободиться после всего этого... чем бы это ни было. Через пару минут он решил, что подумает позже. Он даже не знал, чего ждал и сколько еще оставалось ждать. Он заставил шею двигаться и огляделся вокруг.

Сколько времени прошло? В этом лесу не наступала ночь, но он знал, что уже несколько дней успели минуть, пока он висел на Древе Ужаса. Он попытался вспомнить свои видения, но те ускользали и расплывались. Они останутся в его снах.

Боль вернулась. Это был хороший знак. Это значит, что Один еще жив и у него есть шанс. Он закрыл глаз и начал наслаждаться болью, голосом жизни.

Что-то было не так. Эта боль была другой. Не далекое и натянутое нытье уставших мышц. Не острый и резкий крик копья. Один открыл глаз.

В его животе бушевало пламя, жаждущее вырваться наружу. Вода. Та старуха дала ему яд! Теперь...

Он не успел закончить мысль, как его желудок взорвался, выплескивая воду на волю. Мгновенно все кости и мышцы вернулись к жизни, наполненные горячей болью. Копье сдвинулось, и кровь фонтаном вырвалась из раны. Одновременно с ней из его рта вышел поток отравленной жидкости. Молочно-белая, без запаха и без вкуса. Она всегда была такой?

Один не знал, сколько его рвало. Вскоре, он увидел, как вместе с густой жижей из его рта показалась горстка крошечных, таких же белых червей. Он побледнел, глядя на этих существ. Откуда они в нем? Что это? Что здесь происходит?!

После очередного порыва, он не выдержал и потерял сознание. Когда он очнулся, ни дерева, ни леса больше не было.

Он стоял на краю бездны, бесконечной тьмы, ведущей в неведомые ему места. Перед глазами снова промелькнули зеленые реки, но образ исчез так же быстро, как и в прошлый раз. Один был не один. Он повернул голову, на что ушли годы, и увидел окружающих обрыв могучих женщин. Их было девять, и каждая возвышалась, словно статуя, вырезанная из самого прочного дерева во всей Скандинавии. Их лица были скрыты за раскрашенными узорами масками, головы были лысыми и венчались крупными рогами. Женщины стояли неподвижно, скрестив четыре пары рук на груди, и смотрели вниз, в мрак Гиннунгагапа.

Здесь когда-то было море, понял Один. Море, в котором обитал непобедимый зверь, чудовище, рожденное задолго до народов Скандинавии. И когда он пал, весь мир сотрясся, и пропасть разверзлась на месте, где воды коснулась его голова.

– Что нам делать? – спросила одна из женщин. Ее голос шел отовсюду, от самой земли, вибрацией сдвигая камни и сотрясая небеса. На ее маске было лицо волка.

– У нас нет выбора, – медленно покачала головой другая, с оскалом медведя.

Другие женщины тяжело вздохнули. Один знал, что в этот момент, где-то вдалеке начался шторм.

– Мужчина, – стоящая рядом великанша посмотрела на него. Один почувствовал себя младенцем, провинившимся перед матерью. – Ты должен спуститься вниз.

У него не было слов. Он пытался сказать хоть что-то, но смог лишь открыть рот и стоять неподвижно.

– Возьми, – продолжала женщина из дерева, протягивая ему одну из своих огромных рук. В ней лежала железная сфера, гладкая и идеальная. Один дрожащими руками коснулся подарка. Тот был горячий на ощупь.

– Отнеси семя на дно пропасти, – сказала другая. – Посади его в той почве. Только это дерево может нас оберечь.

Один сглотнул, пытаясь унять дрожь в ногах. Он посмотрел вниз, во тьму. Оберечь от чего? Он не посмел задать этот вопрос.

Все это уже когда-то произошло. Он был чужим в этих местах, но у него не было выбора. Он стоял на земле древних, живущих посреди океана еще до рождения его страны. И теперь он должен был стать тем, кто породит свою страну.

Не смея возразить гигантам, Один шагнул на каменную ступень, ведущую в глубины мировой пасти. Шаг за шагом, он спускался глубже и глубже, туда, куда не доходят лучи Орлиных крыльев, куда не распространяется власть Йормунганда и где нет место ничему, рожденному от этого мира. Над ним, великанши медленно разошлись по девяти концам света. Ему казалось, он знал их имена, но не мог вспомнить.

Тьма окружила его, и он был готов поклясться, что чувствует ее прикосновение на покрывшейся мурашками коже. Он задумался, видение ли это? Занял ли он чужое место в этом времени, или сам отправился в далекое прошлое, чтобы помочь древним? Его босые ноги ступали по лестнице, каждая ступень которой была покрыта невидимыми во мраке символами. Он остановился и провел стопой по прямым линиям, но знак был ему неизвестен.

Спускаясь по спирали, он и не заметил, как темнота сгустилась, заслонив собой небеса вдалеке. Он не видел, куда шел, но глубоко внутри знал, что это была идеальная спираль, ведущая туда, где нет ничего святого. Он дотронулся до стены ямы и тут же отдернул руку. Она была мягкая.

Один не заметил, когда появились голоса. Но вскоре шепот окружил его, говоря на неизвестном ему языке. Чья-то рука скользнула по его плечу. Она была горячая, длинные пальцы оканчивались острыми когтями. Смех прозвенел в его ушах. Тысячи глаз уставились на чужеземца, осмелившегося нарушить границы их царства.

Ноги Одина ступили на мягкую землю. Лестница закончилась, и он стоял на почве, такой же черной, как и все вокруг. Он мог бросить стальной шар прямо здесь и побежать обратно. Но он сглотнул и заставил себя идти дальше. В центр всего. Где блистала крошечная павшая звезда, застрявшая в земле. Ему не хотелось приближаться к ней, но он должен был. Иначе быть не могло.

Прошлое невозможно изменить.

Звезда была единственным источником света, но ее лучи не могли пронзить плотную мантию тьмы вокруг. Она плотно застряла в почве, и Один сразу понял, что должен был делать. Отложив семя в сторону, он потер руки и как можно крепче ухватился за звезду. Изо всех сил он потянул за нее, разрывая дыру в земле, пока светящийся камень не выскочил, разбрасывая клочки почвы вокруг. Переведя дух, Один поднял семя и осторожно положил его в яму. Забросал его землей. Разгладил горку. Все было готово.

Он поднялся на ноги, глядя на проделанную работу. На его губах появилась искренняя улыбка. Через много тысяч лет, царь асов вернется сюда и пронзит себя копьем, в поисках ответов. Дерево обязано ему ответить. Оно перед ним в долгу.

Быстрым шагом он начал подниматься по лестнице-спирали, не обращая внимания на смеющиеся голоса невидимых существ вокруг. Он уже мог видеть далекий свет неба, когда что-то заставило его остановиться и бросить взгляд обратно во тьму. Его единственный глаз остекленел и расширился. Его челюсть упала вниз и он попытался закричать, но ничего не вышло.

Во тьме что-то двигалось. Что-то огромное. Что-то, что в его глазах предстало размытым и неясным, ведь его мозг отказывался принять существование подобного в этом мире. И не зря. Это существо было далеко не из этого мира.

Это дерево – единственное, что может нас оберечь. Теперь он понял, от чего.

Существо извивалось, словно змея. Его тело, обрекающее все вокруг на судьбу вечной тишины и чего-то хуже смерти, двинулось вверх, спиралью взлетая по лестнице. Шепчущие тени замолкли и разошлись, уступая дорогу своему хозяину.

Наконец, Один пришел в себя. Он закричал и бросился вверх, отчаянно надеясь, что еще мог обогнать чудовище. Но он знал, что надежды были тщетны. Его запах разбудил зверя из иного мира, и теперь ничто не могло его спасти. Ему конец, а вслед за ним в тишину погрузится и вся Скандинавия. А затем и все остальное. Из его глаза потекли слезы. Что он наделал?

Глаз Одина открылся резко, и лучи бледного солнца ослепили его. Когда он пришел в себя, то увидел, что снова был в лесу и висел на дереве. На дереве, которое он же и посадил.

Он огляделся и попытался вспомнить, что произошло. Он помнил старуху, давшую ему ядовитую воду. Но под ним не было никакой рвоты и никаких червей, а горло было мягким и влажным, живым. Он мог дышать. Не теряя ни секунды, Один воспользовался этой возможностью и начал жадно глотать воздух. Образ живой тьмы, летевшей за ним из бездны, уже растаял и исчез в далеких уголках его разума, и он никогда больше не вспомнит об этой части своего видения.

VI

Когда пришла вторая старуха, Один сперва отказался от предложенного ей дара. Женщина выглядела точно так же, как и первая его гостья, и он даже сперва решил, что одна и та же ведьма нашла удовольствие в его мучениях. Но у этой не было повязки на глазах, и на ее лице не было никакой улыбки. Пустые глазницы, то и дело выплевывающие слезы густой черной смолы, запах которой беспощадно бил в нос Одина, смотрели на него, не отрываясь. Если бы у нее были глазные яблоки, она бы разглядывала его с неподдельным интересом. Уголки ее губ, словно в ответ на ехидную усмешку сестры, были опущены, и морщины на лице цвета пепла исказились, отражая некую вселенскую печаль под неподвижной маской дряхлой кожи. В ее руках, таких же длинных и тонких, не принадлежащих постоянно меняющемуся телу под плащом, дрожал спелый, оранжевый фрукт. Дар словно светился на фоне серого леса, уже давно ставшего вторым домом для старого аса.

Старуха не принимала "нет" за ответ. Она стояла, не двигаясь, протянув ему свой подарок, ожидая, когда же он, наконец, согласится. Поняв, что иного выхода у него нет, Один вздохнул и недоверчиво кивнул.

Женщина не улыбнулась. Ни единый мускул не дернулся на ее лице. Лишь руки подтянулись поближе к его губам, позволяя асу вкусить плода. Он видел многое. Он понимал, что происходит. Все это – вода, фрукт, видения – была магия, хоть и неизвестная ему. Сделав глубокий вдох, он впился зубами в мягкую кожуру фрукта и оторвал от него приличный кусок.

Фрукт был сочный, хоть и горький на вкус. Один поморщился, но тщательно разжевал и проглотил пищу. Ему приходилось есть вещи и похуже. Он жевал долго, размалывая еду и превращая ее в бесформенную мякоть, легко проскользнувшую по освеженному соком горлу. Его желудок зарычал от вновь пробужденного голода, о котором он успел позабыть. Один наклонился за следующим куском, но старуха уже убрала фрукт под складки плаща. Она медленно покачала головой. Ее костяная рука снова выглянула, пустая, и погладила его по лысой голове.

Он не заметил, как она ушла. В один момент колдунья стояла перед ним, а в другой – его глазу предстал все тот же лес, где ни листочка не шелохнулось. Один вздохнул и приготовился к новому порыву рвоты. Он ждал и ждал, но боли и огня не было. Наконец, он позволил себе открыть глаз и расслабиться. Удивительно. Он ожидал, что видение придет так же, как и с прошлой ведьмой, но ничего не произошло. Он все еще был в лесу, и не видел ничего необычного.

Один зевнул. Сложно было сказать, сколько часов назад его навещала первая колдунья. Может, прошло несколько дней, а то и недель. Он задумался, как шли дела в Асгарде? Он оставил королевство в руках Тора и Локи, самых мудрых из его сыновей. Хоть он одинаково любил их всех, его решения, как царя, должны были быть честными. Бальдр это понимал. Вали старался того не показывать, но он точно вздохнул с облегчением, когда палец отца указал не на него. Паренек не любил политику и войну. Ему больше нравилось гулять по рощам, распевать песни и очаровывать красавиц со всех девяти миров. Один усмехнулся, подумав обо всех возможных внуках.

Видар разочаровался больше всего. Ас-громила был вспыльчив характером и не было для него приятнее развлечения, чем разбивать черепа йотунов своей палицей. Один не стал объяснять ему свой выбор, надеялся, что Видар и сам поймет. Остальные понимали.

Видар один был размером с отца и силой ему не уступал. Он действительно был лучшим из воинов, берсерк, медведь. На поле ему равных не было. Он мог в одиночку умять под собой целый отряд йотунов, и ледяной народ дрожал от одного упоминания имени могучего аса. Но когда дело доходило до более деликатных дел, доверять Видару было опасно. Он мог запросто собрать всех асов и пойти на битву с небольшим отрядом, оставив столицу незащищенной.

Когда Один объявил свое решение, Видар разозлился и начал громить дворец, крича, что он, и никто другой, должен стать лидером асов в отсутствие царя. Тор едва смог его успокоить, но даже тогда Видар ушел в свою келью, и оттуда до самой ночи доносились звуки его гнева.

Единственное веко Одина было готово упасть и погрузить его в темноту сна. Может, ему нужен был отдых. Он не знал, сколько энергии занимают эти видения и сны. Он по-прежнему не чувствовал рук и ног. Кончики пальцев начали чернеть от холода и нехватки крови. Что если эта сонливость – знак приближающейся смерти? Один к своему удивлению понял, что ему все равно. Он хотел спать. Голова была тяжелой, как брусок железа. Он снова зевнул, широко и протяжно. По немому телу пробежала волна холода. Он поспит совсем чуть-чуть, всего пару часов. Убедив себя в безопасности решения, он закрыл глаз и позволил холоду отнести себя в далекие земли.

Он стоял посреди заснеженной пустоши с редкими голыми деревьями тут и там. Ветви, покрытые сосульками. Скандинавское солнце скрылось за тяжелыми тучами, обещавшими бурю. Вдали виднелись очертания гор, на их пиках высились башни и стены. Он знал это место. Знал слишком хорошо.

Он был в нескольких днях езды от Асгарда – его царство было скрыто за стенами из гранита, воздвигнутых на горах, когда-то принадлежавших диким асам и Имиру. Как он здесь оказался? Ответ был прост. Плод ведьмы привел его сюда. Но зачем?

Земля под его ногами слабо сотрясалась. Конница. Целая армия. Один огляделся и вскоре увидел их на горизонте. Едва заметная линия, обычный ас бы не разглядел. Они двигались не спеша, уверенные в своем преимуществе. Он не мог понять, сколько их, но, судя по вибрации, то была орда. Один напряг глаз, чтобы увидеть их знамена, и был удивлен, увидев на высоких стягах оскалившееся лыко великого волка Фенрира – боевой флаг армий Асгарда.

Почему они выехали на поле? Один посмотрел вокруг себя, но никого больше не видел. Неужели, они запланировали атаку на кого-то? Но Йотунхейм был в нескольких месяцах пути по земле, им пришлось бы обойти всю Скандинавию. Оставлять страну на столь долгое время было бы глупым решением, которого он не ожидал от Тора. Нет, здесь дело в другом. Что происходит?

Ответ появился из-за холмов на востоке. Войско закованных в ледяную броню пехотинцев и всадников нарушило тишину поля своими боевыми песнями, знаменосцы размахивали баннерами с изображением гряды далеких гор. Йотуны.

Один обернулся к своему войску. Во главе ехали трое из его сыновей – Тор впереди, Видар и Локи рядом. Они, должно быть, оставили Вали и Бальдра за стенами, следить за порядком. Мудрый выбор. Видар будет незаменим в предстоящей битве, Тор был лучшим стратегом после своего отца, а чужеземная магия Локи могла уравнять их шансы, если Трюм отправил своих магов в битву.

Он снова окинул врагов взглядом. Вперед вырвалась конница, окованная тяжелой броней и вооруженная длинными копьями. Авангард. Позади них бросилась бежать пехота, размахивая топорами и мечами. Часть воинов остановилась на холмах, приготовив луки. Но самое страшное все еще было позади.

Из-за горизонта медленно выкатывались телеги с клетками на них. Внутри, скованные цепями, бешено бились мускулистые гиганты с уродливыми лысыми головами, сверкающими черными глазами. Они жаждали крови и мяса.

Огры. Тайное оружие Трюма, рожденное в магических экспериментах его мистиков. Один насчитал три дюжины великанов.

Оставались считанные минуты до столкновения двух армий. Видар уже слез с коня и бежал впереди, сжимая палицу в одной руке и секиру в другой. Из его рта вырвался боевой клич, утопивший под собой грохот сотен пар копыт. Другие берсерки ринулись за своим лидером, их лица – залитые яростью и ненавистью гримасы. Эти воины будут бороться до смерти, даже не думая об отступлении. Многие из них погибнут в этом бою. Возможно, все. Включая Видара.

Лучники выпустили первый залп. Плотный занавес стрел опустился на будущее поле битвы. Первые тела упали на землю, по белому снегу растекались лужи красной и черной крови. Подстреленные берсерки бежали дальше, не обращая внимания на раны. Они яростно схлестнулись с авангардом йотунов, сбивая всадников с коней и разрубая их тяжелыми топорами. Один увидел, как копье одного из йотунов пронзило шею берсерка, но тот, задыхаясь собственной кровью, сломал древко оружия и булавой разбил колено своему убийце.

Вскоре к битве подключились и другие воины. Конница, ведомая Тором, врезалась в ряды врагов, отбросив их назад на добрых два метра. Сын Одина соскочил со своего коня, отправив его в обратную сторону, и выхватил из-за спины тяжелый бронзовый молот. Первым же делом он прорвался глубже во вражеский строй и тупым концом оружия раскроил черепа двум солдатам, только занесшим мечи для удара. Как Видару не было равных по силе, так никто не мог сравниться с Тором в скорости. В следующей же момент Один упустил своего сына из виду.

Он посмотрел на задние ряды йотунов. Вперед вышла небольшая группа ледяных людей, облаченных в оленьи шкуры, их головы были накрыты черепами животных. Как он и боялся. Колдуны.

Лидер волшебников кивнул громиле с топором и тот разрубил цепь, сдерживающую одного из огров. Вслед последовали и другие. Чудовища ринулись на запах смерти и вспотевшей плоти, раскидывая в стороны и своих, и чужих. Этим монстрам было все равно, кого убивать, лишь бы свежая и горячая кровь лилась в их глотки. Колдуны сзади направляли огров изящными движениями пальцев, убеждая их в первую очередь лакомиться асами, а уж потом чем угодно. Двое берсерков накинулись на огра и били его изо всех сил, разрывая свои голосовые связки бесконечным криком, но великан лишь отмахнулся от них, отправив воинов в полет в толпу, откуда они уже не вернутся.

Один бросил взгляд на тыл асов. Там разбили лагерь лекари, готовые оказать немедленную помощь любому, кому удастся до них добраться. Среди них, на спешно построенной горке камней, стоял Локи, своей магией старавшийся перенаправить огров в обратную сторону, но тщетно. Он был один против целого кабала сильных магов. Иногда ему удавалось сбить с траектории лапу великана, и тот отрывал голову своему офицеру, но число поражений куда превышало число побед.

Один увидел трещину в рядах противника, но никто из асов не бросился занять позицию. Он попытался крикнуть своим воинам, чтобы те воспользовались преимуществом, но не смог издать ни звука. Он посмотрел вниз, на самого себя, и с ужасом понял, что у него нет тела. Конечно. Его тело все еще было приковано к Древу Ужаса. Здесь он был лишь наблюдателем.

Издалека он смотрел на резню, смотрел, как один за другим падали на землю воины, мертвые или умирающие, как белоснежное поле потемнело под нескончаемым потоком крови. Асы переступали через тела своих братьев и врагов, словно то была обычная почва. Издалека Один смотрел, как поле, на котором когда-то сражались варварские племена древних асов, вновь стало пристанищем для насилия и войны. И он ничего не мог сделать.

Он вспомнил, как, пока он висел на дереве, к нему подъехал Трюм. Конечно. Его шпионы сказали ему, что царь Асгарда сошел с ума и покинул свое царство. Он пришел убедиться, не врут ли ему птицы. Нет сомнения, он их щедро наградил за такие новости.

Один не знал, сколько дней он уже висел неподвижно. Но все эти дни, орда Трюма маршировала в двойном шаге к стенам его царства.

Каким-то образом Тор узнал о готовящемся нападении и в спешке собрал собственное войско. Его воинов было меньше, они не были готовы. Один видел, как огры йотунов прорываются вперед, сминая под собой все живое. Он видел, как Локи – его Локи – изо всех сил пытается перебороть силу ледяного кабала, как жилы выступили на его вспотевшем лбу, как его губы посинели от нехватки воздуха и крови, а глаза были готовы лопнуть от напряжения. Видел, как искалеченные и изуродованные асы отчаянно бросают взгляды на далеких лекарей и идут обратно в бой, предпочитая умереть в бою, чем пасть от потери крови, убегая с поля.

Из резни выбежал сам Тор. Одной рукой он зажимал кровоточащую рану в боку, другой придерживал чье-то тело на плече. Его молота нигде не было видно. Один пригляделся, пытаясь понять, кого сын несет к лекарям в такой спешке, и почувствовал, как его собственное тело деревенеет еще больше. На спине Тора лежал бессознательный Видар. Его широкие плечи были усеяны древками стрел и копий, правая рука была вырвана с плечом – несомненно, работа огра. Его лицо приняло цвет пурпура и опухло до неузнаваемости. Только отец мог бы увидеть сына в этом кровавом месиве.

Один закричал. Его горло заработало, и он закричал. Но никто его не услышал. Он вернулся в пустой, молчаливый, безразличный лес.

Кричал он долго. Сначала то были имена его дорогих детей, которых его глупость и эгоизм обрекли на муки и страдания. Когда он уже не мог произносить слоги, крик превратился в дикий вой, рев раненного медведя. Вопль отца, видящего гибель сыновей.

Эта битва, все эти смерти и пролитая кровь. Беспомощность Локи. Глубокая рана Тора. Изуродованное тело Видара. Все это – его вина.

Один кричал.

VII

Один не заметил, как потерял сознание. Он кричал, пока у него не осталось сил, а потом еще долго пытался что-то выговорить, но безуспешно. Наконец, он сдался и утонул в темноте. Когда он проснулся, вокруг никого не было. Он чувствовал глаза окружающих Древо Ужаса существ на своем обнаженном и измученном теле, чувствовал незаданный ими вопрос, нависший в воздухе. Он молчал. Ждал.

Его ноги не касались земли, но он все равно ощутил тяжелую вибрацию, мерно растекающуюся по стволу дерева. Он посмотрел вдаль, где переплетенные ветви скрывали горизонт, и увидел надвигающуюся тьму. Она легким, но вязким туманом покрывала мерзлую землю, заставляя траву и редкие цветы свернуться и посереть, словно в страхе перед приближающимся существом. Сам предвестник несчастья вскоре явился вслед за живой тенью. Оно было огромным и сгорбленным, почти касаясь корявыми, покрытыми волдырями руками умирающей почвы. Он не видел ног твари и сомневался, что они у нее были. Порванная черная мантия накрывала создание целиком, с головой, а под ней едва заметно двигались мускулы, плоть и кость, образуя невозможные формы.

Третья ведьма.

Она бесшумно подплыла к нему, окутав своей тенью. Один смотрел прямо во мрак капюшона, где должно было быть лицо. Пустота смотрела на него в ответ. Колдунья возвышалась над ним, словно гора, пусть и стояла почти на четвереньках. Он не посмел моргнуть.

Пепельно-серая рука старухи исчезла под окутывающими ее тряпками, и Один услышал противный, влажный звук рвущейся плоти. Ладонь выскользнула, сжимая в пальцах истекающий все той же жидкой темнотой кусок сильно пахнущего мяса. Этот запах было легко узнать. Запах огня и дыма. Запах разрушения.

Она поднесла все еще пульсирующий дар к его губам, и тот, не отрывая взгляда от уставившейся на него бездны ведьминского лица, оторвал небольшой кусочек. Медленно прожевал, с выраженным усилием проглотил. Ни разу не моргнул.

В этот раз не было никаких прелюдий. Ни рвоты, ни сонливости. Бесконечность под мантией существа поглотила его, и в следующий момент он оказался в другом месте и времени, далеко от леса, Асгарда и своей семьи. Далеко от самого себя.

Ветер ударил его по покрытому щетиной лицу. Это был не скандинавский ветер. Он был сухой, острый, нес на себе душистые ароматы неведомых ему цветов. Вокруг были лишь покрытые жесткой травой холмы, а за ними – широкие поля с шипастыми растениями, доходившими ему до пояса. Ни единой горы вокруг. Он посмотрел в небо и увидел солнце, яркое и безразличное. Это не был ни Орел из леса, ни тот, другой орел, безжалостно паливший свои земли красными лучами. Он попытался разглядеть фигуру в свете этого, иноземного солнца, но безуспешно.

Вдалеке послышался вой труб. То была не военная музыка. Звук был протяжный и печальный, тянущий за струны его сердца. В них звучала нотка давно ушедшего триумфа, перемешанная с женским плачем и едва слышимом зовом неизбежного. Похоронная процессия.

Один вышел на ближайший холм и окинул поле взглядом. Длинная череда пеших людей двигалась по непротоптанной дороге, прорываясь сквозь высокие травы и растения. Впереди всех шли трубачи, исполнявшие скорбную мелодию. За ними двигались крепкие мужчины с короткими волосами и без бород, несущие в руках деревянные сундуки, полные драных тряпок и простых украшений из ракушек и костей. Дальше были мужчины еще крупнее – всего шестеро, эти несли на плечах длинную каменную коробку. Верхняя плита была покрыта символами, каких он никогда раньше не видел. Ему было больно на них смотреть, и он продолжил осматривать ряд людей.

За мужчинами были женщины, все, как одна, одетые в черные лохмотья. Они шли по возрасту, впереди всех медленно шагали старухи, поддерживаемые молодыми девушками в деревянных масках. Их линию возглавляла наиболее древняя из всех, ее лицо было скрыто черепом зверя, которого Один не смог распознать. Поверх ее черных одежд были накинуты бесчисленные шкуры и костяные украшения. Ее вели за руки две полуголые девушки, их лица были скрыты за чистыми, белыми масками из кости. Одину стало не по себе.

За старыми были матери и жены, некоторые держали в руках младенцев. Следом шли молоденькие девушки, но без масок. Каждая несла в руках по цветку и медленно покачивала им из стороны в сторону. Один разглядел в толпе девушку без цветка и увидел, что ее руки были связаны прочным узлом. Закрывали шествие девочки, совсем еще дети, напевающие мелодию в такт воющим трубам.

На расстоянии от главной процессии шли другие люди. Один решил, что то были простолюдины, не принимающие участия в похоронах. Мужчины и женщины шли осторожно, стараясь не приближаться к ритуальному шествию, многие рыдали навзрыд. Один мужик с красным от слез лицом потрясал кулаком и громко ругался. Его жена, сама с темными кругами под глазами, слабо пыталась его успокоить.

Люди шли далеко, и Один следовал за ними, глядя издалека, с вышины холмов. Наконец, они вышли на чистую поляну, расчищенную и покрытую песком. Посреди нее стоял гигантский купол, аккуратно сложенный из камня, и каждый блок был покрыт все теми же символами, расплывающимися перед взглядом Одина. Он поморгал, пытаясь развеять иллюзию, но тщетно. Вытерев выступившую жгущую слезу, он продолжал смотреть за людьми.

Мужчины поставили свои сундуки и вышли к куполу. Теперь Один увидел единственную тяжелую дверь, с которой спадала веревка. "Дверь" была лишь высоким монолитом, закрывающим вход в то, что он посчитал за гробницу. Схватившись за веревку, добрая дюжина носильщиков с силой потянула, отодвигая врата в сторону. Из темноты вырвалось облако пыли. Трубы и плач затихли. На поляне стояла тишина, и Один невольно затаил дыхание.

В первую очередь занесли длинный ящик. Один предположил, что там лежит тело погибшего. Погибшей, подсказал ему разум. Он молча согласился.

За телом последовали сундуки с одеждой и драгоценностями. Когда все было на своих местах, женщины вывели вперед девушку со связанными руками. Та держалась гордо, задрав нос и выпятив грудь. Никто не держал ее, она сама вела других женщин вперед. Встав перед дверью, она обернулась к старшей и низко ей поклонилась. Было сложно заметить, но закутанная в меха и шкуры старуха кивнула. Связанная девушка, больше не оборачиваясь, вошла в темноту купола.

Мужчины снова напряглись и поставили монолит на место. Гробница была закрыта.

Старшая вышла вперед и приложила сморщившуюся ладонь к гигантскому камню. Какое-то время она просто стояла, слегка наклонив голову, покачиваясь на слабых ногах. Наконец, протянула руки своим помощницам, и те отвели ее назад. Стоящие позади девушки вышли вперед и, одна за другой, оставили свои цветы перед вратами гробницы.